Аргентинец поневоле

Глава 20

На эстанцию мы прибыли в разгар дня. Как я уже упоминал, эстансия «Лос-Серрильос» насчитывала 216 тыс гектаров, то есть семьдесят четыре квадратных лье земли, и триста тысяч голов крупного рогатого скота. Кроме этого, все имения Рохаса прекрасно управлялись и приносили гораздо больше хлеба, чем у других.

Здесь было на редкость многолюдно. Происходило какое-то сельское соревнование, привлекшее целое скопище народа. Загнав в корраль табун необъезженных лошадей, их поочередно выпускали через ворота, над которыми лежала перекладина; по условию «царем горы» или «генералом» становился тот, кому удавалось спрыгнуть с перекладины с громким воплем «Ап!» на одно из этих диких животных в тот момент, когда оно стремительно выбегало через ворота, и, без седла и уздечки, не только проскакать на нем под крики «берегись», но и привести его обратно к воротам корраля. Кругом — дым коромыслом! В общем, родео!

Избранный подобным способом «чемпион» был, безусловно, большим ловкачом и прекрасным наездником. В этом испытании доказал свою необычайную ловкость какой-то невысокий, ширококостный и плотный мужчина, брюнет, черный как грач, возрастом лет за тридцать. С хорошим гаком. И с весело оскаленными, сверкающими зубами на смугловатом лице. На фоне других ему не было равных.

— Кто это? — спросил я, лениво наблюдая состязания и поставив свои сумки на землю, у какого-то пеона с глумливой физиономией.

— Как кто? — удивился тот, снисходительно кривя губы в усмешке. — Это же сеньор Рохас, наш батюшка и кормилец!

Так вот как развлекается реакционная буржуазия! Контрреволюция, однако!

Действительно, Хуан Рохас, этот Чингисхан пампы, решил стать лучшим гаучо среди всех гаучо. И немудрено! Что наша жизнь? Игра! И люди в ней актёры.

В жизни цивилизованных людей нет более обычного явления, чем подчинение многочисленных армий никудышным и дурным генералам, а политических партий — тупым и невежественным вождям. Можно тут вспомнить хотя бы русских царей — вот где легко наберется целая галерея примитивных идиотов.

Среди гаучо подобное явление немыслимо. Люд здешний дик и своенравен. Почтение к начальству никакого. Скорей наоборот. Глава их всегда лучший из них. Он может достичь этого отличия только после общего признания его выдающихся достоинств.

Свое влияние и свое значение такой человек может приобрести не иначе, как лихо сидя на спине дикой лошади, с лассо в руке, он должен постоянно проводить ночи под открытым небом, знать пустыню как свои пять пальцев, должен смеяться над всякой военной и гражданской властью, словом, над всем, что исходит из городов, от людей или законов.

Бесполезно пытаться подчинить себе гаучо, не учитывая главных черт характера этих людей, зато тот, кто усвоит их и умеет вовремя показать это, сделается любимым начальником гаучо — он может руководить ими и делать с ними то, что захочет.

Таков был Рохас, нынешний глава партии федералистов провинции Буэнос-Айрес. Выбрав его своим потенциальным главой, партия уже считала себя победительницей, хотя она только собиралась покупать эту победу над своими политическими противниками ценой чести и свободы своего отечества, о чем она очень хорошо знала, когда передала страну в руки настоящему степному бандита, махровому кулаку, тщательно маскирующегося под пролетария, который рано или поздно должен был растоптать копытами своих диких лошадей те права, которые эта партия пыталась осуществить в федеральной системе Аргентины.

Одним словом, федералисты не были обмануты, тем более, что они прекрасно знали Рохаса, с пятнадцати лет. А будучи еще шестнадцатилетним мальчиком, этот непокорный сын был постыдно изгнан своей семьей. Как известный смутьян и мудрец. Но он вернулся преображенный!

С помощью такого рода средств, как я сейчас наблюдал, и подражая в своей одежде и поведении гаучосам, он приобрел в стране безграничную популярность, а вместе с тем и деспотическую власть. Это был царь и бог в краю гаучо.

Один попутчик в дилижансе уверял меня, что какой-то человек, совершил убийство, и когда его арестовали, на вопрос о причине преступления бесхитростно ответил: «Он непочтительно отозвался о генерале Рохасе, и я убил его». К концу недели этот убийца уже был на свободе. Без сомнения, это было сделано приверженцами генерала, а не им самим.

Тут еще надобно вспомнить, что после ухода испанских войск приграничные форты опустели. И конные индейцы пампы стали проводить дерзкие рейды в глубь провинции Буэнос-Айрес. В поисках скота, лошадей и женщин. Так что сейчас жителям провинции приходилось полагаться только лишь на свои собственные скромные силы.

А Хуан Рохас как раз и прославился законами, которые завел со всей силой своего таланта в личных эстансиях, и дисциплиной, которую установил среди нескольких сотен своих людей, так что те успешно отражали все нападения индейцев.

Ходит множество анекдотичных рассказов о том, как круто проводил Рохас в жизнь свои законы. Один из законов гласил, что никто, под страхом заключения в колодки, не должен носить с собой ножа по воскресеньям, потому что в этот-то день и идут главным образом игра и пьянство, приводящие к ссорам, которые из-за распространенной здесь привычки драться на ножах часто имеют роковой исход.

Как-то в воскресенье в эстансию молодого Рохаса приехал с визитом губернатор провинции в парадной форме, и сам Хуан поспешил ему навстречу, как обычно, с ножом за поясом. Управляющий тронул его за руку и напомнил о законе; тогда, обратившись к губернатору, он сказал, что очень сожалеет, но вынужден пойти в колодки, и до тех пор, пока его не выпустят, он не хозяин даже в собственном доме.

Спустя некоторое время управляющего уговорили отомкнуть колодки и освободить владельца поместья, но, как только это было исполнено, тот обратился к управляющему со словами: «Теперь ты преступил законы, поэтому должен занять мое место в колодках».

Надо ли говорить, что подобные поступки приводили в буйный восторг гаучосов, у которых сильно развито чувство собственного достоинства и своего равенства с людьми других классов?

Я уже говорил, что сейчас богатый асиендеро Рохас не имеет официальных титулов и чинов, признанных диктатором Лавалье, за исключением выборного командира местного ополчения и претендента на пост главы провинциальных федералистов? И то главным претендентом на пост главы федеральной партии в стране в целом являлся беглый отставной вице-президент Алехандро Лопес.

Рохас же был провинциальным партийным бонзой и только запасным вариантом. И опасаясь недружественного визита конницы диктатора Лавалье он и собирал в поместье множество своих верных людей, чтобы суметь при случае отбиться.

А опереться Хуану есть на кого. Клан Рохасов сумел объединить под своим крылом богатейшие родовитые кланы столичной провинции: Эзкурра и Осорнио. К ним примыкали множество землевладельцев поменьше, типа Дель Кампо и прочих, которые считали Рохаса своим знаменем. Нужен был лишь толчок. Чтобы лавина сорвалась и пошла на Буэнос-Айрес.

Первым делом, чтобы вызвать интригу, я без всякого стеснения тайком переоделся за конюшней. Сменив свой запыленный дорожный костюм на свежий наряд из будущего. Благо ткани с применением синтетики не очень помялись. Вот теперь — совершенно другое дело. А по одежке встречают!

Затем, я поспешил в главный дом богатого поместья, двухэтажный особняк кремового цвета, так и сверкающий своими застекленными окнами и верандами в стиле любо-дорого, что напомнил мне старый стишок.

На Большой Садовой

Стоит дом здоровый

Живет в доме наш брат

Организованный пролетариат.

Только тут жил не пролетариат, а сиятельный «вождь мирового пролетариата».

Тут я, прорвавшись на авось, с остервенением вручил помощнику управляющего свою непонятную визитку, велев на словах передать, что полномочный и официальный представитель могущественной политической силы мирового уровня прибыл издалека для личной беседы с сеньором Хуаном.

Нынешние неспокойные времена имели множество признаков, так как хозяйский дом охраняли «красногвардейцы»: двое гаучо пугающей наружности, в плащах-пончо, накинутых на плечи и восемь человек индейцев из пампы с горящими фосфоритическими глазами, вооруженные обрезами- лупарами и саблями. Эти люди с проницательными лицами были настороже, точно сторожевые псы. А рожи у них были самые разбойничьи.

Да уж… Большие люди — большая жизнь!

— Ну что, братцы⁈ За царя, за родину, за веру⁈ — весело пошутил я,обращаясь к охранникам…

Но мой юмор почему-то никто не оценил.

В скором времени хозяйка, донья Марии де ла Энкарнасьон Эзкурра, после замужества Рохас, на которой лежало множество разнообразных дел, и которая прекрасно справлялась с ними, всемерно помогая своему мужу, пригласила меня войти. Без церемоний, оставив вещи и оружие у охраны, я, после поверхностного обыска, прошел в дом.

Внутри была обстановка как в стандартном доме-музее «дворянская усадьба первой половины 19 века». Так и казалось, что сюда ворвутся «шумною толпою» и с криками «Буря мглою…» Пушкин с Лермонтовым и Грибоедовым. Бойко рассаживаясь на атласной мебели с вычурными вензелями Луи Каторз, в стиле Людовика XIV.

То есть, по аргентинским меркам, обстановка была роскошной. Как выразился бы Шариков: «Чисто как в трамвае! Плюнуть некуда!» Первое впечатление — ошалеваешь. Так и хотелось что-нибудь душевно запеть из оперы Леонкавалло «Богема!»

Пройдя пару комнат и коридоров прихотливыми изгибами пеон-слуга с малиновым носом, типа кондового Власа Пантейлемоновича, торжественно провел меня в хозяйский кабинет.

Там и принимала меня донья Мария. Женщина лет 35, почти не пользующаяся косметикой. Впрочем, сейчас румяна на обоих континентах Запада можно достать только в считанных местах, типа Нового Орлеана, «города греха». Сеньора Рохас-Эзкурра была обычная испано-латиноамериканская матрона, родившая к этому времени множество детей, в платье дивного покроя. Столько там всего наверчено, у-у-у!

И с пытливым пронзительным взглядом, внимательных и в тоже время неуловимых глаз. Если вспомнить, что эта суровая дама, будучи по своей природе крайне подозрительной женщиной, многие годы возглавляла ( до самой своей смерти) местное НКВД, то становилось не по себе.

«Так вот ты какой местный Берия» — подумал я. — «Впрочем нет, не Берия, мегрел был последним сталинским наркомом НКВД, так что на эту роль больше подходит ее сестра, унаследовавшая пост главы карательных органов партии. Так что донью Марию можно вполне сравнить с наркомом Ежовым». Того и гляди строго спросит: «А чем Вы занимались до 17-го года, а?»

Сейчас узнаем, почем фунт лиха в застенках ГПУ!

Кроме супруги Рохаса, в кабинете были еще три крепких молодых человека. Эти добра молодцы, почему-то вытянувшие руки по швам, то ли выполняли здесь роль секретарей, то ли чиновников по особым поручениям, то ли телохранителей, а может и сиюминутных палачей.

У такого калибра людей, как правило, нет ни совести, ни собственного мнения. Сразу видно — бдят. «У нас ж в стране на каждый лье, по сто шпионов Лавалье…» Так что вражеским шпионом может оказаться каждый встречный и поперечный.

О-о, похоже, мне предстоит важный разговор. Ай, ладно! Разберёмся. Отступать мне снова было некуда, приходилось действовать по стратегии «пан или пропал». Надо пить горькую чашу ответственности. «Надо, Федя. Надо».

Всё-то им расскажи и поясни. И кто я, и откуда, и чьим родственником являюсь, и где бывал, и чем занимаюсь. И зачем сюда явился.

— Слуга покорный, — начал я без всяких предисловий свое представление, улыбаясь младенческой улыбкой.

Я хотел было замутить замысловатую словесную конструкцию, в которой по максимуму использовать галантные старорежимные обороты, чтобы все поняли, что я — человек светский. Не лыком шит. Но неожиданно понял, что могу запнуться и не вырулить из этих глубин словесности. А это будет нехорошо. К тому же, полы в комнате были хороши натерты и скользки, и я чуть было, расшаркиваясь, не потерял равновесие. И в довершение всего, я с ужасом понял, что все, что помню из «оборотов старого режима» было киношно-комедийное: «Паки, паки… Иже херувимы…»

Поэтому сразу сменил тон и продолжил по-бендеровски строго, с другими интонациями, в деловом ключе, казенным языком:

— Строгий секрет. Государственная тайна. Особой важности. Я — Яго Хуарец. Магистр Великой Масонской ложи Месопотамии. Глава ее Московского филиала в Российской империи. Специально прибыл к Вам, чтобы исполнить предназначенное. Помочь Хуану Рохасу, сделать Аргентину передовой, процветающей страной. Вооружен для своей миссии всеми возможными тайными знаниями древних и передовыми прогрессивными технологиями и умениями современности. Готов положить на эту миссию все свои силы. Без остатка.

Мандражировал ли я? Ну-у… да. И как оказалось — недаром!

— Ха-ха-ха! Хорошая шутка. Больно уж молодо Вы, юноша, выглядите, для главаря одной из масонских лож Европы, — недоверчиво вступила в разговор сеньора-чекистка. — Не слишком ли это смахивает на басни мосье Лафонтена?

— О чем, друзья, разговор? Уверяю вас, мадам, молодость это недостаток, которой быстро проходит. К тому же, реальным возрастом я в два раза старше Вас. Что же касается моей юной внешности, то понимая тяжесть и долго временность своей миссии, длительность которой определена в полвека, а то и более, перед поездкой сюда, я, с помощью просвещенных братьев по ложе, произвел ритуал омоложения. Предупреждая Ваши дальнейшие вопросы, скажу, что сам ритуал в деталях я не знаю, у меня другая специализация, но он уникален, и с астрономической точки зрения возможен только для одного человека на триста лет. Так что лимит на пару ближайших веков мной исчерпан.

Будь загадочным и люди к тебе потянутся!

А так как скепсис еще не сошел с губ сеньоры Марии после того как я вывалил всю эту ахинею, то с мудрой улыбкой, передал ей заранее подготовленный предмет:

— Алмаз Вы наш небесный. Драгоценнейшая сеньора! Прима Соединенных провинций! Вот возьмите. Это мой подарок сеньору Рохасу.

Донья Рохас-Эзкурра взяла в руки медальон, в прошлой жизни бывший брелоком для ключей. Именно этот алюминиевый предмет с символическим изображением то ли многолучевой звезды, то ли солнца, то ли пьяного осьминога я решил подарить будущему аргентинскому диктатору.

— Что это? — удивилась дама, приятно изумившись.

— Это амулет древних,- таинственно понизив голос, сказал я. — Видите какой он необычайно легкий. Он сделан не из олова или цинка, или еще какого-нибудь известного вам сплава. Нет, это вещь легендарных древних атлантов, летучий метал, из которого жители Атлантиды делали свои летающие по небу лодки. Технологии его изготовления были утеряны навсегда. Долгое время жителям Европы он был неизвестен, пока четыре года назад в Дании один ученый случайно не получил крупицы этого металла лабораторным путем. К сожалению, получено были лишь неуловимо малое количество этого металла, названного его создателем алюминием. И выработка его невозможна, так как продукт выходит в десятки раз дороже золота. Даже сам Крез или Ротшильд не может позволить себе иметь такую штуку, какую я вам сейчас передал. Вы можете легко подтвердить мои слова, послав этот медальон для исследований в Европу. А может это уже удастся сделать и в Буэнос-Айресе. Ведь дело понятно даже ребенку и опыт датчанина легко повторить, были бы только деньги. Неприлично большие деньги.

Глава местного НКВД вонзила в мои глаза свой взор и после томительной паузы с жаром сказала:

— Верю! Эти глаза не лгут! Только, умоляю, не надо такой экспрессии! Вы же мне все лицо заплевали!

Ё-моё, кажется, я с ходу попал в яблочко! Что ж, развиваем успех.

Я залихватски поспешил закрепить свои достижения показом смартфона.

— Знаете что это такое? — вопрошал я. — Нет, не говорите, Вы не можете этого знать! Это кристалл знаний древних. Мы обнаружили его при раскопках в подземельях вавилонского зиккурата. Он был запаян в свинцовом контейнере, поэтому прекрасно сохранился. Нашим ученым даже удалось его оживить. Нужно было лишь подобрать нужную небольшую дозу электричества. Главное не переборщить! И он заработал! Представьте себе, это оказалось и записная книжка, и библиотека текстов, и картинная галерея, и даже оракул, прекрасно предсказывающий будущее!

— Вы покажете это мне?

— Увы, мадам. За грехи наши он вышел из строя. Мы вышли из гавани римской Остии на судне «Мария селеста» и отправились в Буэнос-Айрес. К сожалению, наш корабль оказался мало приспособлен для плавания в океанских водах. Штормы трепали нас, пока страшный ураган окончательно не потопил наш корабль рядом с побережьем Южной Америки. Ухватившись за пустую бочку, мне удалось спастись, а взобравшись на обломки доски и добраться до берега. Болтаясь несколько дней в океане. А этот кристалл не перенес купания в морской воде. Но я все же надеюсь его оживить. Мне только надо подготовить лабораторию. И тогда я непременно покажу вам безграничные возможности древних. Кстати, насчет предсказаний оракула, то я очень многое запомнил. И с радостью Вам об этом расскажу.

И я выдал стране угля. И про русско-турецкую войну, и про захват французами османских владений в северной Африке и про переворот во Франции, с воцарением при помощи вероломных англичан Луи-Филиппа.

А так как европейские дела аргентинцев волновали мало, то я напирал на американские.

Как я уже говорил, в США недавно избрали президентом военного героя Эндрю Джексона. Так как в Буэнос-Айрес плыть из Нью-Йорка два месяца, а то и более, из Нового Орлеана в лучшем случае полтора, да прибавим сюда бразильскую блокаду побережья, то в Аргентину только начали доходить смутные слухи о победе Джексона на выборах. Кто-то им верил, кто-то нет. Я же не только сообщил, что Джексон уже вступил в должность, но и рассказал о его политике на ближайшие несколько лет.

А что? Старина Эндрю, по кличке «генерал Гиккори» — самый популярный американский президент первой половины 19 века. Герой городских легенд и исторических анекдотов. А сегодня на манеже перед публикой выступает не бездарная посредственность! Отнюдь! Мне есть что в красках поведать слушателям!

Эндрю правил два срока подряд, а уходя, посадил в кресло главы Белого Дома своего вице-президента Мартина Ван-Бюрена. Время правления последнего персонажа большинством историков считается «третьим сроком Джексона».

Вступив в должность, Джексон ввязался в две «войны», которые продолжались все время его правления и еще продлились и на третий срок. Первая войнушка это переселение индейцев «пяти цивилизованных племен». Или так называемое «Устранение индейцев». Гнусность, конечно, несусветная, позорное пятно в американской истории. Хотя, с какой точки зрения посмотреть.

Немного предистории. Североамериканские индейцы не имели иммунитета ко многим европейским болезням. Поэтому, при общении с европейцами, со страшной силой начинали вымирать. Вспомним тех же Пилигримов, мечтающих о «Сияющем граде на холме». Они высадились на побережье в 1630 году и заняли земли индейцев, недавно вымерших от оспы.

О чем пилигримы тут же возблагодарили Господа, пославшего им такое «наследство» в знак благоволения. Одно из индейских племен за полвека болезни почти уничтожили, сократив их численность с 9 тысяч до жалких 150 человек. В США даже возникла популярная теория, что индейцы обречены богом на вымирание. Просто краснокожим в этом надо немного помочь. Чтобы зря не терять времени.

Естественно, белые американцы заметили, что краснокожие земледельцы, которые живут более компактно и скученно, страдают от болезней в большей степени, чем их дикие бродячие сородичи. И вымирают со страшной силой. Отсюда родилось американское стремление «цивилизовать индейцев». Чтобы подтолкнуть процесс.