Алхимик в Пустыне

Королевство Иберра, Аль-Миридо

Придворному магу его величества

Фабиана VIII мэтру Аэлифарре

Дорогой отец!

Надеюсь, ты пребываешь в добром здравии. Немного обеспокоена тем разговором, который случился у нас несколько дней назад, когда ты приезжал навестить нас на День Лета(18). Ты говорил, что поедешь соревноваться с магами Эль-Джалада, хочешь, чтобы твои прирученные виноградники стали Покровителями следующего года. Дорогой отец, ты уверен, что поступаешь правильно? Я не хочу подвергать сомнению твою высокую квалификацию в Магическом Искусстве, но… Но я слышала, что мэтр Пугтакль(19) решил игнорировать эти гонки. Я ни в коей мере не отговариваю тебя, просто мне кажется, что придворные маги будут находиться в двусмысленной ситуации. Особенно если сравнивать их влияние и возможности с обычными волшебниками, не занимающими в своих королевствах высоких официальных должностей. Получится, что выиграет (или проиграет) не маг, как специалист, не адепт Магического Искусства, а всё королевство в целом. Гудеран и я решительно отговариваем мэтра Фледеграна от подобной авантюры.

В любом случае, мы все беспокоимся о тебе. Постарайся не переусердствовать с заклинаниями. Не промочи ноги, если вдруг соберешься в длительную экспедицию.

Что касается наших новостей, то главная — это, конечно же, предстоящая свадьба Ангелики. Мы с девочками помогаем ей с организацией торжества. Правда, дорогая сестра моего обожаемого супруга пребывает в растерянности — ей так и не удалось найти достойную кандидатуру, которая займет место патрона (или патронессы) Министерства Чудес вместо нее. Старейший волшебник королевства, мэтр Виг, на авторитет и квалификацию которого она так рассчитывала, серьезно болен и, боюсь, долго не проживет. Я усиленно пытаюсь помочь Ангелике, но пока не придумала, что тут можно сделать. Разрешить некромантию? Тогда возраст и жизненный статус не помешают Вигу занять столь важный и ответственный пост…

Буду очень признательна, если ты выскажешь свое мнение по этому вопросу.

Передавай Пабло привет от всех нас. Надеюсь, дорогой братик не отважится ехать в Великую Пустыню, демонстрировать обрывки магических заклинаний, которые ему все-таки удалось выучить? Прости мой тон — это была шутка. Наш шут вот уже две недели как уволился, и поэтому приходится изобретать каламбуры самостоятельно. Или делать вид, что понимаешь шуточки Роскара и Громдевура — брат моего мужа и жених Ангелики как-то уж очень хорошо нашли общий язык…

С пожеланиями здоровья и благополучия — твоя любящая дочь, мое величество королева Кавладора Везувия.

7-й день месяца Барса. Талерин, Королевский Дворец

Важный мажордом степенно подождал, пока королева допишет и запечатает письмо.

— Претенденты собрались? — уточнила Везувия после того, как мажордом переложил запечатанный свиток на серебряный поднос. Она посмотрелась в зеркало и чуть-чуть поправила золотую диадему, украшенную рубинами. Вообще-то, синим очам Везувии больше подходили сапфиры, но и Ангелике, что очень досадно, они тоже подходили.

Будучи крайне заинтересованной в том, чтобы провести дорогую сестру через свадебную церемонию и, наконец-то, скинуть ее со своей шеи замуж, Везувия вообще была готова носить домотканую рубаху или какие-нибудь буренавские лапти.

Впрочем, даже примерив столь экстравагантный наряд, выглядеть замарашкой перед гостями у Везувии просто не получилось бы. Эльфийская кровь, что поделать, так просто не теряется…

— Да, ваше величество, — с поклоном ответил господин Олбер на вопрос королевы. Пышные бакенбарды и парадный черный с золотом камзол придавали королевскому мажордому солидный, немного львиный вид.

— А мэтр Фледегран занял детей чем-нибудь полезным, как я просила? — королева чуть освежила аромат духов.

— Ее высочество Анна и ее высочество Дафна изволили сообщить мне под большим секретом, что всё утро будут готовить поздравление-сюрприз для ее высочества Ангелики и генерала Громдевура. Они отбыли в Фюрдаст, вместе с придворным магом и своей горничной.

— Очень хорошо, оч… Погоди, — отвлеклась Везувия от любования своим синеглазым отражением. — А где Арден?

— Его высочество Арден вместе с детьми советника по делам провинции Триверн, господина Штрау из клана Штрудельгольц… — издалека начал мажордом.

— Где он и что задумал? — перепугалась королева.

— Они тоже готовят сюрприз для принцессы Ангелики, — затрепетав, ответил мажордом.

— Олбер, что за сюрприз готовит мой сын? — строго нахмурилась Везувия.

— Праздничный салют, — с отчаянием выдал секрет мажордом.

— И кто подал Ардену столь замечательную идею?! — вспылила королева. — Только не надо рассказывать, что брат моего мужа еще не вернулся с охоты! Олбер, почему ты молчишь? Я жду! Просто подтверди, что затея родилась в тупой баш… хмм… не слишком остроконечной голове принца Роскара!

— Никак нет! — вытянулся по стойке «смирно» Олбер, демонстрируя старую армейскую выправку. — Насколько мне известно, принц Арден и Штрудельгольцы воодушевились праздничным салютом, который увидели в День Леса, в Фюрдасте, и не спрашивали советов у его высочества Роскара.

— И то правда, — спохватилась Везувия. Потом ей пришло в голову, что Роскар, великий знаток рыцарских поединков, скорее всего, сам плохо представляет, как и из чего делается праздничный салют, и королева успокоилась. Что поделать — похоже, до салюта Арден додумался самостоятельно.

Умный мальчик, сообразительный… Мамин любимец, папина гордость…

— Олбер, вы ведь служили под командованием генерала Октавио? — вдруг вспомнилось королеве. — Вы, случайно, не знаете, он во всех этих взрывах, бомбардах и…

— Петардах, ваше величество, — подсказал учтивый мажордом.

— И этом — разбирается?

Олбер скрестил пальцы свободной руки и очень, очень тщательно контролируя выражения лица, осторожно признал, что генерал Громдевур — человек множества скрытых талантов.

— Попросите Октавио, только очень тактично, чтобы он проследил за мальчиком. Уж если Арден заинтересовался порохом, пусть, по крайней мере, с ним рядом будет человек, который сможет вовремя разглядеть опасность и предупредить нежелательные последствия.

— Да, ваше величество, — поклонился Олбер. — Все сделаю.

— Тогда хорошо. Пожалуй, пора идти, — решила Везувия, когда ее облик приблизился к совершенству. Рубиново-красный цвет платья удачно оживлялся золотыми вставками длинных рукавов и тонким золотым шитьем корсажа, в искусно простой прическе — тонкий обруч с рубинами, в руках — изящный флажок, расписанный очаровательными фольклорными сценками. Очередной раз убедившись в том, что во всем мире нет королевы, прекраснее ее, Везувия поплыла к гостям.

Олбер, шествуя с таким видом, будто на серебряном подносе лежало не письмо, а, допустим, королевский скипетр, спустился по боковой лестнице.

На втором этаже, куда выходили двери малого зала приемов, его уже ждали.

— И чего там? — спросил принц Роскар.

— Да? — поддержал дядюшку принц Арден. Малолетние Скузя, Кув и Поддув Штрудельгольцы выразили свою заинтересованность в разведданных молча.

Оба принца и три маленьких гнома были серьезно испачканы в саже, а от их одежды, местами прожженной, исходил крепкий запах пороха.

— Ее величество знает о ваших экспериментах с пушками, — признался Олбер. Раздался гул недовольства.

— Теперь она пожалуется отцу, и он снова всё запретит! — собрался пустить слезу принц Арден.

— Отставить панику! — приказал Громдевур, появляясь из бокового коридора. Он был чист, абсолютно чист, а местами даже мокр, облачен в парадный мундир, буквально хрустящий новизной, но от бравого генерала тоже исходил крепкий запах пороха.

Что поделать — салюты с первого раза никогда не получаются. И пороховая сажа имеет привычку трудно отмываться…

— Так что, говоришь, известно королеве? — уточнил Октавио у старого боевого товарища.

Олбер, коротко отсалютовав генералу, подробно доложил о состоявшемся разговоре с ее величеством.

— И она повелела просить вас, ваше благородие, объяснить его высочеству тонкости обращения с бомбардами, — закончил передачу сообщения мажордом.

— Ура!!! — закричали дети. — Теперь нам можно не прятаться!

— Мелкота, слушай мою команду! — скомандовал Громдевур, пока детские крики не достигли болевого порога. — Порох — раздобыть! Порцию "пыльного грома" (20) — высушить! Обед — съесть, домашние уроки — выучить! А потом, когда мы с Роскаром разберемся с чу…

— Кхм, — дипломатичный Олбер поспешил напомнить бывшему командиру о необходимости выбирать выражения.

— Я хотел сказать — разберемся с чудесами вашей тети Ангелики, встречаемся в дворцовом парке на прежнем месте. Постреляем…

Малолетние банд… бомбардиры поспешили выполнить приказ.

Роскар ухмыльнулся:

— Давно бы так! Ну что, где там престарелые чудилы? Пора идти, потусоваться с гостями…

— Простите, ваше высочество, — спохватился мажордом, — но неужели вы пройдете к гостям именно в этом наряде?

— А что? — удивился Роскар. Посмотрел на себя — так как сегодня он не собирался ни на охоту, ни на турнир, он позволил нарядить себя в черный плотный шелк. Местами прожженный, но издали это не очень-то и заметно…

— Там будут дамы! — объяснил Олбер. Так как принц продолжал изображать непонимание, мажордом объяснил еще проще: — В том числе и дочь графов Росинант, дама Элоиза, и дочь герцога Тирандье, дама Мелориана, и троюродная сестра королевы Сиропии Брабансской, маркиза Сюзетт Ле Штанк…

— Другими словами, все те партизанки, которые будут рады выскочить за тебя замуж, — посмеиваясь, перевел с дворцового на обычный кавладорский Октавио.

— Тогда тем более я пойду именно так! Эх, надо было забыть побриться, — заупрямился Роскар. Так как кавладорский принц был почти шести локтей роста и весьма крепкого сложения, задержать его у Олбера не получилось. Мажордом только и смог, что напомнить его высочеству о запахе сгоревшего пороха…

— М-да, кто-нибудь может учуять и догадаться, что мы хотим повторить эксперимент алхимиков, которые запустили гнома через половину Университетского квартала, — пробормотал Громдевур. — Эй, Олбер, а где в Королевском Дворце можно раздобыть бутылку дешевого бренди?

— Но ведь еще утро, мой генерал… — осмелился противоречить мажордом.

— Неси, да побольше! — угадав мысль друга, Роскар подтолкнул Олбера в направлении кухни. — А если и в самом деле прилюдно напиться — как думаешь, Мелориана от меня отстанет?

Октавио пожал плечами.

— Не уверен. Наоборот, ее папенька может решить, что раз ты пьяница — значит, тем более годишься в качестве добычи для его доченьки.

— Если бы ты знал, как меня раздражают все эти напомаженные слезливые девицы! А их игра на арфе или лютне? Брр… хоть бы одна умела играть, как следует! С ними даже поговорить не о чем! Если завести речь про турнир — сразу начинают вязать на мою бедную шею свои шарфы. "Ах, будьте моим славным рыцарем"! Тьфу, слов не хватает! Втыкают в мои доспехи свои розочки, чтоб, значит, если противник меня мечом не достанет — хотя бы шипом поранить наверняка. Про охоту они знают только то, в каком наряде должно на ней появиться, но даже через обычный крестьянский плетень перепрыгнуть в своих платьицах и шляпках с фазаньими перьями не могут! Заехали в лужу — ревут, сломали ноготь — плачут, подстрелили кролика — вообще истерика на неделю, как он, бедняжка, теперь будет жить… Чего смеешься?

— Радуюсь, — фыркнул Громдевур, вытирая выступившие от смеха слезы, — что Ангелика не такая.

— Да, — после краткого раздумья признал Роскар. — Ты прав. Моя сестра — одна на миллион.

Единственная и неповторимая принцесса Ангелика в этот день была хороша, как никогда. Платье традиционного покроя, которое она выбрала для официального приема, было лимонно-желтого цвета и расшито синими колокольчиками, васильками, ромашками и пшеницей. Корсаж и длинные рукава украшали ленты, синие драгоценные камни мерцали в темно-русых косах принцессы. Минимум украшений — ни диадемы, ни ожерелья, ни колец, — с одной стороны, чтобы обозначить полуофициальный статус встречи, с другой — чтобы подчеркнуть, что Ангелика является не просто младшей сестрой короля, но выполняет в королевстве важные государственные обязанности.

Быть патронессой самого склочного из Министерств — это вам не фунт изюма скушать.

Кроме Везувии и Ангелики, которые расположились в креслах, установленных на королевском возвышении, в малом зале приемов — узорчатый паркет, полуколонны белого и черного мрамора, высокие окна, золото канделябров, — присутствовало около трех дюжин претендентов, придворные дамы, важные господа и гномы.

— Надо было позвать кентавра, — шепнула Ангелика Везувии.

— Зачем? Во всем Кавладоре их человек… э-э…штук… э-э… то есть, я хочу сказать, что они у нас редкость.

— Тем более надо было обеспечить присутствие представителя этнического и биологического меньшинства. А вдруг потом кентавры заявят, что мы игнорировали их волю, выбирая патрона Министерства Чудес без их участия? Надо быть корректными и тактичными по отношению ко всем подданным Короны, а не только к самым…э-э… двуногим.

Везувия посмотрела на Ангелику, выгнув изумительно красивую, идеально ровную бровь. "Два дня," — напомнила себе королева. — "Через два дня Гудеран выдаст ее замуж, они с Громдевуром уедут до конца лета в Фюрдаст, потом — в Луаз, где генерал будет командовать Восточной Армией, и я навсегда буду избавлена от ее занудных поучений. Я выдержала четырнадцать лет под одной крышей с сестрицей мужа, и два последних дня как-нибудь продержусь. Должна продержаться. Всего два дня!"

— Олбер, — позвала королева.

Мажордом после секундного ожидания материализовался рядом.

— Доставьте сюда кентавра.

— Э… — чуть растерялся верный Олбер. — Какого именно?

— Живого и достаточно трезвого, — подсказал Громдевур, который бесшумно приблизился и, как оказалось, слышал беседу своей невесты и королевы.

— Будет сделано, ваше величество, — склонился в поклоне мажордом и тихо исчез.

— С кого начнем? — Громдевур с любопытством оглядел группу присутствующих в зале претендентов на должность патрона Министерства Чудес.

Везувия посмотрела на Ангелику в ожидании подсказки. Будучи дочерью придворного мага короля Иберры, Везувия с ранних лет научилась полностью игнорировать чужую чудаковатость. Один маг, или другой, — право слово, никакой разницы.

— Уступим первенство дамам, — решила принцесса. Сверилась с записями, которые элегантно маскировала раскрытым веером. — Пусть пригласят госпожу Жедянику.

В центр залы вышла красивая, статная женщина среднего возраста в традиционном наряде практикующей ведьмы — остроконечная шляпа, темный плащ, строгое платье, которое, тем не менее, удачно подчеркивало округлые, зрелые формы претендентки на высокую должность.

Поприветствовав королеву и принцессу поклоном, Жедяника встала в красивую позу и звучным голосом принялась перечислять свои достижения и планы:

— Получив классическое ведовское образование у матушки Седойус под Стафодаром, я посвятила свою жизнь составлению гербария магических растений Кавладора, а также краткого аннотированного справочника по зельям, эликсирам и микстурам, изготавливаемых на их основе. Подготовила трех учениц, неоднократно оказывала… кхм… услуги проезжающим через наш лес рыцарям…

За время речи ведьмы появился в зале появился Роскар, благоухающий ароматами пороха и дешевого бренди, коротко кивнул невестке, сестре, претендентам и оживившимся при его появлении барышням брачного возраста, уселся на ступени, ведущие к королевскому возвышению и вдруг спросил:

— Подробнее про услуги, если можно.

— Я являюсь неоднократным победителем проводящихся в Стафодаре конкурсов прях, — с достоинством ответила госпожа Жедяника. — Шерсть, которую я пряду с использованием заклинаний, обладает целительным эффектом, а также может использоваться в качестве указателя, если вдруг кто-то потеряется в лесу… А вовсе не то, — чопорно поджала губы ведьма, — что вы, молодой человек, имели в виду.

— Прекрасно, — тактично улыбнулась Ангелика. Ее младший брат, к сожалению, сидел слишком далеко, чтобы она могла управлять его поведением ненавязчивыми ударами туфельки. — Может быть, вы расскажете нам о тех перспективах, которые ожидает Министерство Чудес под вашим руководством?

— Обязательный экзамен на физическое соответствие, — тут же ответила Жедяника. — Ведьма, да и вообще любая женщина, должна выглядеть пристойно. Уметь ухаживать за собой, подбирать или изготавливать наряд к лицу, владеть элементарными заклинаниями иллюзий, и, конечно же, быть сведущей во врачевании.

— Заметь, — шепотом прокомментировал Громдевур, склоняясь к очаровательному ушку невесты. — Ни одного слова про то, что должен уметь и знать мужчина.

— Издержки профессии, — поддерживая любезное выражение лица, так же тихо ответила Ангелика.

— Прямая угроза для всех попавших в поле зрения самцов, — не сдавался генерал. — Уж можешь мне поверить, я родом из Стафодара, а там про ее привычки наслышаны… Кстати, попроси ее принять истинный облик.

— Октавио, это же невежливо! — возмутилась Ангелика. — Какое нам дело, что она маскирует своими чарами? В конце концов, вдруг у нее на носу — бородавка?

— На войне как на войне, любимая. Что такое бородавка? Тьфу, мелочь по сравнению с оторванной ногой. Попроси.

— Не будет ли госпожа Жедяника так любезна, — громко обратилась принцесса к ведьме, — принять свой истинный облик.

— Чтобы продемонстрировать уровень своего высочайшего мастерства, — поддержала сестру Везувия. Юность, проведенная в обществе мэтра Аэлифарры, а также братцем Пабло, научили королеву не жалеть сиропа, когда речь идет о чьем-то владении Магическим Искусством.

Жедяника несколько раз открыла рот, колыхнула грудью, собираясь возражать. Увы, ее просила сама королева… А эти сволочи, прочие претенденты, уже скалились в хитрых улыбках, разминали руки, готовясь помочь магическими пассами, ежели что…

Серое плотное облако укрыло женщину с головы до ног, а когда оно развеялось… Мелориана Тирандье посчитала своим долгом продемонстрировать тонкую душевную конституцию и со стоном упала в обморок.

Оказывается, лет Жедянике было по меньшей мере сто. А всё остальное — рот с единственным зубом, согнутая спина, бултыхающаяся пустым кошельком грудь, редкие седые космы — было следствием преклонного возраста.

— Э-э… — на секунду растерялись Везувия и Ангелика. Принцесса, однако, быстро нашла, что сказать:

— Ее величество и я рады отметить, что госпожа Жедяника явила нам удивительное единство моральных принципов и собственных жизненных свершений. Благодарим вас, сударыня. Пожалуйста, попросите следующего претендента.

Двое слуг по сигналу Олбера помогли трясущейся ведьме дойти до стены и, по приказу королевы, усадили на пуфик.

Вторым претендентом выскочил отец Хонг из Ордена Асгадира Внезапного. Как правило, монахи этого Ордена носили серые мантии с алым кантом, но наряд Хонга наоборот, был красным с тонкими серыми полосками на рукавах.

— Ваше величество, ваше высочество! И вы, ваше высочество, — подмигнул жизнерадостный священник Роскару. — Дамы и господа! Позвольте представиться: Хонг из Ордена Асгадира Внезапного. Уверовал восемнадцать лет назад, когда после сильной грозы потерял на пожаре свою овчарню, — подвижное лицо на секунду исказило выражение муки и едва удерживаемых слез. Потом Хонг с заметным усилием справился с собой и продолжил, патетически повышая голос с каждой фразой: — С тех пор считаю своим долгом помогать всем, кто в том нуждается. Предупреждаю об опасности, о внезапностях, по воле Асгадира спасаю…

Три солидных гнома вышли из толпы гостей и глухим рокотом подтвердили, что благодаря своевременному предупреждению отца Хонга спасли имущество своей мастерской. Пожар в ней возник по причине того, что кто-то продал им уголь, в котором спал черный котенок. Или кот сам залез? Одно несомненно: когда мастер отправил порцию угля в печь, часть угля вдруг замяукала, вырвалась и, разбрасывая искры с длинной шерсти, бросилась по всей мастерской…

— Что скажете? — шепотом посоветовалась Ангелика с Октавио и Везувией. — Асгадир Внезапный, возможно, не самое влиятельное божество, но, на мой взгляд, его последователи — те, кто помогает полиции сохранять порядок во время народных гуляний, устраивают моления вокруг потенциально опасных строений и предупреждают о пожарах, — зарекомендовали себя как люди, способные не только отстаивать собственные интересы, но и работать на благо общества.

— Можно уточнить у Ле Пле статистику пожаров, но, мне кажется, подобный специалист в масштабах королевства будет весьма полезен, — согласилась королева.

Глава Министерства Спокойствия будто почувствовал желание ее величества: министр Ле Пле протолкался через группу пышно разодетых придворных дам и поднял руку, прося дать ему возможность выступить.

— Ваше величество! Ваши высочества! Позвольте изложить некоторые факты! Дело в том, что Хонг…

— Отец Хонг, — ревниво поправил священник. Ле Пле не сдавался:

— …до тех пор, пока не стал последователем Асгадира Внезапного, имел множество проблем с полицией. Вызывающее поведение, отсутствие трезвости, многочисленные пропажи имущества, в которых он был виновен…

— Асгадир испытывал меня! — закричал отец Хонг. — Проверял, готов ли я идти им проложенной дорогой!

— А когда он попался на краже, — продолжал министр Спокойствия, — то сбежал и попал в Орден не просто так, а с полицейским преследованием за спиной! Жулик! — не выдержали нервы у Ле Пле. — Дармоед!

— Тоже мне, праведник с дубинкой! — не остался в долгу Хонг.

— Плут! Поджигатель!

— Не докажешь, начальник! Фигу ты поймаешь, а не меня!..

Октавио и Роскар получали от сцены истинное удовольствие. К сожалению, гномы, ранее свидетельствовавшие о заслугах отца Хонга перед общественностью, не разделяли их энтузиазм:

— Вы, господин, сказали, что он поджигатель? — уточнил первый гном, пока второй и третий подхватывали асгадирца под локотки. — Это точно, или как обычно у человеков бывает, приблизительно?

— Мне не разрешили расследовать! Сказали, чтобы мои сыщики не смели вмешиваться во внутренние дела Орденов! — закричал Ле Пле. Ангелика смущенно потупилась и шепотом объяснила невестке и жениху, что она хотела, как лучше…

— Поможем долговязым? — спросил гном у двух своих собратьев. Те согласно покачали бородами. — Мы буквально на пять минут!..

И три мастера утащили вопящего и сопротивляющегося отца Хэна из парадной залы. Кое-кто из гостей и претендентов поддержал инициативу бородачей аплодисментами.

— Кто следующий? — пригласила королева.

Следующим оказался мэтр Нюй, главный королевский астролог. Настороженный и вздрагивающий от любого шороха, он вышел, обнимая огромную кипу свитков. Вежливо согнувшись в поклоне перед королевой и принцессой, он запутался в расшитой созвездиями мантии лилового бархата, уронил свою ношу и отчаянно струсил.

Тем более, что Громдевур и Роскар принялись позевывать, глядя на Нюя глазами сытых котов, никогда не отказывающих себе в удовольствии придушить лишнюю мышку.

— В-ввваше величество, ваши высочества, — запинаясь, проблеял звездочет. — В ожидании вашего решения назначить кого-нибудь патроном или патронессой Министерства Чудес я позволил себе составить новый множественный гороскоп…

Роскар зевнул душераздирающе громко. Нюй почувствовал, что охотиться за ним будет не кот, но тигр.

— И обнаружил интереснейший факт: оказывается, Кавладор ожидают бесчисленные беды, если вдруг во главе Министерства Чудес станет человек, потомок эльфа или даже гном, родившийся сорок четыре года, восемь месяцев и одиннадцать дней тому назад. Вот, посмотрите, Солнце входит в лунную дверь четвертого гнезда Гусыни… — для наглядности мэтр Нюй шумно развернул схему.

— Йес! — крикнул кто-то из задних рядов. Претенденты расступились и с укором посмотрели на вскрикнувшего священника, на этот раз принадлежащего к редкому культу, насчитывающем не более тысячи верующих во всем мире. В Обитель Отдохновения Ночного, поклоняющуюся божеству сновидений с трудно произносимым именем Гьюпсюэ, приглашение доставили скорее из вежливости, чем действительно рассчитывая на то, что их священник может оказать реальную конкуренцию прочим чудотворцам.

Отец Джером сделал вид, что для него громкие бессвязные вопли — дело привычное, с достоинством выдержал пристальное внимание коронованных, важных и могущественных гостей и ответил:

— Позвольте поблагодарить мэтра Нюя за своевременное предупреждение. Ваше величество, ваше высочество, простите меня, я не по своей воле участвовал в этом маг-отборе, а исключительно печалясь об общественном благе! В связи с вновь открывшимися фактами пророчества торжественно, при свидетелях, беру самоотвод! Да не будет вам улыбаться Гьюпсюэ в темную полночь! — широким жестом благословил собравшихся отец Джером, вывернулся и нырнул в ближайшую дверь.

— Кхм, — закашлялся Нюй, всё это время что-то тщательно исправляющий в свитке с предсказаниями, — С вашего разрешения, я продолжу. Значит, особенно неблагоприятно будет назначение патроном Министерства Чудес мужчины — прошу прощения, но звезды точно указали пол; — шестидесяти девяти лет от роду, имеющего темное пятно на левом ухе, — мэтр снял с головы бархатную шапочку, вроде как чтобы проветрить лысину, и Сюзетт Ле Штанк с милым брабансским прононсом завизжала на весь зал, что искомый субъект уже найден! Посмотрите, посмотрите на левое ухо астролога!

Непотопляемый Олбер скомандовал слугам: Нюя увести, а Ле Штанк срочно как-нибудь обеззвучить. Можно пирожными; лучше, конечно, арбалетной стрелой промеж глаз, но… Не будем портить настроение ее высочеству Ангелике.

Следующий претендент явился в сопровождении воздушных элементалей. Стихийные воплощения, красиво перетекающие струйками густого серебристого дыма, вынесли за мэтром Левеном прекрасно иллюстрированную инкунабулу, которую, оказывается, маг сочинил сам.

— Я посвятил свою жизнь изобретению новых заклинаний! Я открыл двенадцать новых способов использования толченых рогов минотавра! Я разработал метод, позволяющий…

Мэтр Левен — бодрый старик, очень живой и подвижный, произвел весьма благоприятное впечатление. Для своих лет он отличался весьма приятной внешностью — благородная седина коротких волос, ровная бородка, аккуратная мантия, отороченная соболями, посох без всяких там черепов, но зато с красивыми, переливающимися кристаллами, — одним словом, образцовый волшебник.

— Ихс… истинный облик пусть при…хрр…примет… — прохрипела из своего угла Жедяника, которая как раз пришла в себя настолько, что почувствовала спешную необходимость испортить жизнь окружающим.

К этому времени мэтр Левен произносил девяносто третье предложение, начинающееся с местоимения «я», поэтому коллеги поддержали Жедянику громким гулом.

— Позвольте! — возмутился мэтр Левен. — Но зачем? Вы что, во мне сомневаетесь? Я, слава богам, не женщина, чтобы прятать свои годы! Мне сто шестьдесят один год, но я еще крепок, полон сил, и собираюсь прожить еще лет триста! Я буквально на днях изобрел омолаживающий эликсир — поверьте, ваше величество, — волшебник обернулся к королеве, явно ища ее покровительства, — как только он будет доведен до совершенства, я почту за честь представить его на ваш суд…

— Вы полагаете, я спешно в нем нуждаюсь? — сузив прекрасные очи, поинтересовалась Везувия. Ангелика фыркнула, выражая солидарность невестке.

— Братцы, кто из вас мастер иллюзии развеивать? — верно сориентировался в ситуации Громдевур. — А ну, по моей команде…

— Не надо! — закричал Левен.

— Раз! Два! Три!.. ой-ёй…

Поток магии, направляемый дюжиной грандов различных магических школ, приподнял мэтра задаваку, легонько подбросил его к потолку, после чего почти без травм опустил на пол.

Вернее, опустилась мантия, бархатная шляпа и, с глухим стуком, упал посох с переливающимися кристаллами.

— Вы зачем его… совсем-то? — прошептал Олбер. Исключительно потому, что именно ему предстояло в недалеком будущем руководить уборкой помещения.

Под ворохом одежды что-то шевельнулось, потом показалась рука… вернее, ручка, принадлежащая младенцу не старше полутора лет отроду.

— Я же просил — не надо!! — захныкал голосом мэтра Левена ребенок, выползая из-под мантии. Маленький и голенький, он поднялся на нетвердые ножки и сделал неудачную попытку поднять посох.

Гости потеряли дар речи. В напряженной тишине отчетливо прозвучал хриплый, каркающий смех ведьмы Жедяники.

— Мэтр… Левен? — прошептала Ангелика. — Как вам помочь? Что мы можем для вас сделать?

— А, — отмахнулся младенец. Громко чихнул и, потеряв равновесие, рухнул на попу. — Мне б до своей лаборатории добраться, а уж там у меня и противоядие почти готово, и планы усовершенствования молодящего эликсира ждут практического воплощения… Правда, если бы мне особым королевским указом пожаловали пенсию как безвинно пострадавшему ради Магического Искусства… — прозрачно намекнул мэтр Левен. Ангелика засуетилась.

— Конечно, как скажете! Допустим, сто золотых в месяц, пока вы не поправитесь.

— Лучше двести, — подсказал Левен. — А то поправляться придется долго…

Принцесса уже диктовала министру Ле Пле текст распоряжения.

Октавио заглянул через плечо главы Министерства Спокойствия, посмотрел на Ангелику, на ковыряющегося в носу младенца-мага, и спросил господина министра:

— То есть, если я правильно понял, ты, моя дорогая, будешь платить мэтру Левену пенсию, чтобы он как можно скорее довел до совершенства свой омолаживающий эликсир, который затем…

— Я преподнесу в дар его величеству и ее величеству! — гордо ответил Левен.

— И на сколько, вы говорите, этот эликсир омолаживает? — уточнил Октавио.

— Ровно на сто шестьдесят лет!

Везувия крутанула флажок, явно желая остудить разгоряченную подсчетами голову. Ле Пле и Ангелика сообразили одновременно.

— То есть мы будем оплачивать изобретение того, что сможем использовать лет через семьдесят после своей смерти по причине глубокой старости? — уточнил Роскар. — Ну ты и хитер!

— Но позвольте! Послушайте! Я хотел, как лучше! — закричал мэтр Левен. Олбер, повинуясь знаку королевы, поймал возмущенного младенца под мышки, завернул в мантию и понес к выходу. — Оплатите мне хотя бы услуги кормилицы! — кричал он уже из-за двери. — Пожалуйста, ваше величество! Ваши высочества! Ма-маааааа!!! — сбился Левен на откровенный рев.

Судя по оживлению у стайки придворных дам, возглавляемой рыженькой Мелорианой, дочерью герцога Тирандье, малыш Левен мог рассчитывать на вспомоществование от общественности.

Между тем смотрины будущего патрона или патронессы Министерства Чудес шли полным ходом.

Доставили кентавра (скромного садовода из Ла-Фризе), и он громко икал, смущенный вниманием сиятельных персон. Мелориана Тирандье и Сюзетт Ле Штанк шептались, обсуждая достоинства и недостатки косметики, приготовленной ведьмами; при этом родственница королевы Брабанса завлекательно улыбалась стоящим в королевского возвышения гвардейцам, а юная герцогиня пыталась поймать взгляд принца Роскара. Элоиза Росинант грустно вздыхала, сожалея неизвестно о чем — скорее всего, что из-за затянувшегося магического отбора задерживается официальный обед. Или, что тоже весьма вероятно, что на смотрины чудотворцев не пригласили кого-нибудь моложе тридцати лет — допустим, мэтра Лео, мага-консультанта Министерства Спокойствия…

Из специалистов проявили себя: друид, вырастивший для принцессы Ангелики куст роз (Везувия попросила цветок, уколола палец, и друид спешно завял); заклинатель огня (21), который по просьбе Роскара зажег свечи на подвешенной к потолку люстре (Роскар же и спас несчастного пироманта, попавшего под дождь из растаявшего воска); кузнец из клана Данкенхольф — не будучи священником или магом, он единственный из всех кандидатов озвучил относительно связную концепцию развития Министерства Чудес. Все маги королевства, способные чувствовать Природные Начала, должны были взять лопаты и кирки, и перекопать Шан-Тяйский Хребет, а всякие там растение- и животноводы обеспечивать своевременное снабжение провизией — пока гномы клана Данкенхольф, плюс их товарищи из Анкенштреков и Шнапсштельмайеров, будут извлекать подземные ископаемые из Шан-Тяя и перевозить их в Триверн. Специалистов в магии Четвертого Шага, целителей и прочих священников тоже обещали пристроить для подсобных работ.

Размах задуманной операции впечатлял.

Министр Ле Пле серьезно выслушал Данкенхольфа, тщательно законспектировал его предложения и попросил выйти из залы, для согласования деталей. Везувия и Ангелика очаровательно улыбнулись, попросили Олбера угостить собравшихся вином и высказались в том ключе, что очень важно поддерживать мир и добрые отношения с Вечной Империей Ци.

Всех претендентов внимательно выслушивали, вежливо поощряли демонстрировать свои таланты и — благодарим вас, госпожа Жедяника, за очередное напоминание, — истинный облик, пока не наступил черед мэтра Григо, ректора Университета.

Алхимика в шесть рук вытолкнули на середину зала. Напомнили про поклоны и "ваше величество, ваши высочества".

— Ваше величество, и вы, ваше высочество и ваше высочество, а так же все вы, дамы и господа! — обратился мэтр Григо ко всем собравшимся. — Сейчас, познакомившись со столькими замечательными коллегами…

— Пустая колба тебе коллега, — прошептал какой-то раздосадованный собственным неудачным выступлением маг.

— Или залитая чернилами азбука, — добавил один из священников. — У, логик, доберутся до тебя демоны, посмотрим, как ты от них формулами отбиваться будешь!..

— Познакомившись с теми, кто вершит чудеса в королевстве Кавладор, я понял, что с моей стороны будет крайним проявлением бестактности и самонадеянности выставлять свою кандидатуру на должность патрона Министерства Чудес! Поэтому позвольте от лица всех алхимиков замолвить словечко о том человеке — вернее, о той прекрасной, очаровательной, умной и талантливой женщине, которая единственная достойна занимать этот высокий и ответственный пост. Я говорю о ее высочестве Ангелике! — указал мэтр Григо на не ожидавшую такого подвоха принцессу. — Я отдаю свой голос за нее! Вручаю ей ответственность за судьбы кавладорской Алхимии!

Секунду стояла тишина. Потом кто-то из священников — кажется, жрец Святого Париса, оконфузившийся при попытке прочитать Ангелике сонет в присутствии генерала Громдевура, — поддержал речь Григо аплодисментами. Еще через секунду аплодировал весь зал. Ритм задавал принц Роскар.

— Ну, братец, — прищурился Громдевур на брата своей невесты. — С тобой я еще разберусь. — И напустился на вернувшегося после разговора с гномом Ле Пле: — Вас кто учил подобные мероприятия делать открытыми для публики?! Что, по-тихому провернуть эти […] слушания ума не хватило?! Э-эх…

Увы, идея оставить Министерству Чудес прежнюю главу уже была озвучена и, как модная песенка, внедрилась в умы присутствующих. Судя по растерянному выражению лица Ангелики, для нее этот сюрприз оказался не самым приятным.

А уж для известного мстительностью и хорошей памятью Октавио Громдевура…

— Мэтр! — догнал Октавио алхимика в парадной черной мантии, спешно удалявшегося из малой залы приемов. — Мэтр, постойте!

— О, ваше благородие господин генерал! Простите, я так спешу, так спешу… — мэтр Григо умело сохранял дистанцию между собой и преследователем.

— Куда же вы спешите, мэтр? я с вами, может, по делу хочу поговорить…

Они уже добежали до парадной лестницы.

— Ой, мне надо срочно вернуться в Обитель Праматери Прасковии, — придумал оправдание Григо. — Понимаете, ваше благородие, у меня спазм…

— А я думал, сотрясение мозга, — генерал ловким прыжком преодолел разделяющие их десять ступенек и перехватил мэтра за мантию. — Что, ваша ученость, поговорим?

— За что? — всхлипнул ученый. — Что я вам сделал?!

— Нет, ты лучше скажи, что Ангелика тебе сделала, что ты ее так подставляешь? Ты что, стеклянный глаз, если хорошему человеку жизнь не испортишь, считаешь, что день зря прошел?! Да я тебя…

— Не губите! — взмолился мэтр Григо. И заговорил очень быстро, нервно глотая окончания слов: — Мы ж всем Университетом искали достойного! Кто мы — а что завтра?! А если завтра в поход, если снова в далекой-предалекой Галактике рванут очередные звездочетские войны, если там — ого-го, а мы ж — поди ж ты… Алхимия мне друг, но истина дороже; ценовая политика развитых стран генерирует по центробежной экспоненте; можно ли исчислить выгоду от торговли артефактами, если Мю равно Лямур, а окружность копыта среднестатистического кентавра равно косинусу, разделенному на трех ослов? Если тебя назвали плоскодонкой, это еще не значит, что голова у тебя скороспелая, единообразие первого поколения нарушается при повторном дигибридном скрещивании, осуществляемом не спеша-а…

И еще полтысячи слов того же уровня согласованности.

Октавио разжал кулаки и осторожно отодвинулся от чокнутого мэтра в черной алхимической мантии и золотых очках.

— Так я пойду, ваше благородие? — уточнил мэтр Григо, чувствуя, что его уже ничто не удерживает.

— Ага… может, вам наемную карету вызвать, мэтр? — на всякий случай уточнил Октавио.

— Благодарствую, но меня тролли ждут.

— Ну, если тролли, тогда оно ж понятно… — прошептал Громдевур и задумчиво запустил пятерню в затылок.

"Фуууух ты,"- с облегчением выдохнул мэтр Григо, сбегая вниз по лестнице. — "Мэтресса Далия, вы просто гений! Какая остроумная и простая метода запудривания мозгов любому начальству! Ничего удивительного, что мне не удается заставить вас работать с полной ответственностью… Что ж, обидно признать, но таков удел любого начальника: или у него подчиненные инициативные, или профессионально соответствующие…"

Уинс-таун, замок Восьмой Позвонок

Пребывание мэтра Карвинтия в Башне Алхимиков не могло похвастаться наивысшей степенью удобства и комфортабельности. Оно-то и до середины предполагаемой шкалы измерений дотягивало с трудом — высоко, по лестнице тяжело подниматься, горгульи залетают в окна и нахально гадят… Особенно досаждал настойчивый запах, проникающий в щели дверей и пола. Дело в том, что за годы работы в Университете королевства Кавладор, алхимик-метеоролог привык к прочному аромату мяты, мятных пряников и пропитанных ментоловым экстрактом свечей — таким своеобразным воздушным забором мэтр защищался от натурального амбре своих предсказывающих заморозки, дожди и жару похрюкивающих испытуемых. О, где ты, любимая вязанка сушеной мяты?! В Башне Алхимиков очень уважали классическую отрасль науки, много и часто экспериментировали с фосфором, серой, ртутью, мышьяком, их производными и всевозможными комбинациями…

Одним словом, совершенно зря радовался Карвинтий, что ему выделили апартаменты на верхнем этаже Башни Алхимиков: большинство открытых коллегами газов были легче воздуха и устремлялись в небо, попутно отравляя существование метеоролога.

Правда, у Восьмого Позвонка было несомненное преимущество перед Талерином: здесь не было мэтрессы Далии. До недавнего времени Карвинтий жил счастливо и не подозревал о существовании этой демоницы в образе человеческом; да, конечно, будучи мужчиной в самом расцвете лет, он, естественно, обращал внимание, что кто-то из коллег имеет женственные формы и симпатичную мордашку, но не более того. Она сама пришла в его каморку за Университетом! Соблазняла, строила глазки! Интересовалась погодой!

А потом натравила на него гномку. Брр… страшно вспомнить.

Дело в том, что Карвинтий был неплохим метеорологом. И действительно обнаружил много странных закономерностей, касающихся смены погоды. В одном из докладов он научно доказал, что дожди и туманы королевства Ллойярд есть следствие обилия тяжелых паров, выдыхаемых гномами. Карвинтий не имел в виду ничего дурного, он просто изложил свою точку зрения, объективно и независимо, как и подобает алхимику, но кланы Орберийских гор почему-то обиделись и затаили на мэтра обиду. Были и тяжкие телесные, и нанятые зомби, порушившие Карвинтию сарай с испытуемыми, и прочее… Короче, Далия не имела права так Карвинтия пугать.

Доводами, окончательно убедившими мэтра Карвинтия поменять Талерин на Уинс-таун были не только персональное приглашение от мэтра Мориарти прочитать курс метеорологии в Восьмом Позвонке, но и сознание того, что гномы — никудышные волшебники, боятся высоты, а значит, вероятность встречи с ними под крышей известного на весь цивилизованный мир замка, оплота практической некромантии и прочего волшебства, практически равна нулю.

Ладно, придется сказать правду: на самом деле, мэтр Карвинтий всерьез стеснялся того факта, что точность сделанных им предсказаний погоды колебалась от 6,1 до 8,45 процента. С Уинс-тауном в этом отношении все обстояло куда проще: вероятность угадывания, что ожидается завтра, дождь или туман, изначально составляла пятьдесят процентов.

Утро седьмого дня месяца Барса началось для мэтра Карвинтия неплохо. Разбудил его (и прочих соседей) коллега, живущий тремя этажами ниже. Вернее, живший. Рвануло так, что стена пошла трещинами; потом прибежали скелеты с комьями заговоренной магами из Башни Земли глины и начали всё спешно приводить в порядок. Пока нежить суетилась, Карвинтий прогулялся до Обсерватории: тонкая башенка поднималась на такую высоту, что дух захватывало. Дрожа под порывами ветра, Карвинтий, отчаянно вцепившись в страховочный тросик, прослушал лекцию мага-звездочета о том, что установленный в Обсерватории огромный телескоп целых восемьдесят четыре года изготавливался гномами клана Кордсдейл, что линза этого телескопа является самым большим куском стекла в мире, и что в хорошую погоду отсюда видны острова Хага, Зинг и Ритт. Не подскажете ли, господин алхимик, когда эта хорошая погода вдруг настанет, может, нам удастся рассмотреть Литтл-Джок и буренавские Чудуры?

Мрачно отделавшись невнятными обещаниями, Карвинтий сбежал от греха подальше, поболтал с Йори (мэтр болтал, а Йори, не перебивая, слушал), посмотрел, как спецы по Когтям и Крыльям прогуливают во внутреннем дворике сфинксов, минотавров и единственную на всё королевство прирученную гидру (волшебники явно себе льстили — гидра чуть не сожрала Йори и лишь чудом удалось ее уговорить на половину бараньей туши), как носятся по галереям элементали и призванные твари, собирая господ магов для экспедиции в Эль-Джалад…

И что всем этим чудикам понадобилось в жарких песках Эмирата? — размышлял мэтр Карвинтий, вернувшись в спешно отремонтированное жилище и готовя поздний завтрак на спиртовке. Общей столовой-едальни в Восьмом Позвонке не было. И потому, что магистры не доверяли своим ученикам (вдруг решат отомстить за низкую оценку на экзамене), и потому, что специалисты магии Крыла и Когтя, Зеленой школы и Четвертого Шага наотрез отказывались есть то, что им приготовил сотворенный специалистами магии Смерти замковый обслуживающий персонал.

Конечно, — признал алхимик, — если тобою созданное животное, нежить или растение станет Покровителем Года, это очень почетно… А еще по Восьмому Позвонку сплетничали, что король Тотсмит обещал вознаградить того волшебника, который утрет нос задавакам из Эль-Джалада, Кавладора, Фносса и Брабанса. Короче, со всех сторон участие в предстоящем мероприятии выгодно, но, увы, специалиста по научному прогнозированию погоды туда никто не приглашал…

Коротко вздохнув, Карвинтий снял кастрюльку с огня и попытался угадать, что сварилось — суп или каша. Ладно, ингредиенты использовались съедобные, значит, есть девяностопроцентная вероятность, что отравление, если и случится, будет не смертельным.

В дверь постучались, когда Карвинтий отчаянно солил варево с целью улучшения его вкусовых качеств.

— Иду, иду, — готовностью отозвался алхимик. Открыл дверь и увидел… увидел…

Карвинтий шумно сглотнул слюну, тщась подобрать подходящее слово для определения представших пред ним экземпляров.

Бесспорно, это были скелеты. Но не обычных людей, и даже не обычных животных, а кого-то… чего-то… Одним словом, мэтр Мориарти постарался на славу. Они были высотой с тролля и приблизительно столь же грациозны; мощные костяки, будто украденные у медведей или каких-нибудь малорослых драконов, несли на себе доспехи, сработанные из многих слоев кожи и расписанных сложными рунами заклинаний; но хуже всего были глаза. Настоящие. То есть круглое свинцовое «яблоко» с вплавленным кристаллом. Кристаллы светились злобным зеленоватым огоньком из-под низко сдвинутых круглых шлемов, что еще больше усиливало идущее от монстров ощущение ужаса.

— Мэтр Кар-вин-тий? — дёргая челюстью, спросил правый супер-скелет. Скорее всего, чтобы создать эту челюсть, какого-нибудь стоматолога познакомили с «ручной» местной гидрой.

— Да… я… да… — со страху не смог соврать алхимик.

Два пришедших по его душу супер-скелета подхватили перепуганного мэтра и потащили куда-то вниз.

Не приятное, но достаточно скорое путешествие закончилось, когда мэтра Карвинтия скелеты вывели за стены Восьмого Позвонка, а потом швырнули перепуганного алхимика к ногам прогуливающейся у замкового рва мэтрессы Вайли.

Волшебница сосредоточенно рассматривала свой посох, украшенный искусно сработанным скорпионом (в какой-то момент Карвинтию даже показалось, что членистоногое двигается), но ради прибытия мэтра отвлеклась.

— А, уважаемый господин метелкоролог! Ты ведь метелкоролог, не правда ли?

Стуча зубами, Карвинтий поправил уважаемую леди, что метлы до недавнего времени его интересовали слабо, в отличие от погоды.

— Вот-вот, об этом-то я и спрашиваю! Скажи-ка, дружок, — с улыбкой заботливой тетушки поинтересовалась волшебница, — А в заморозках ты разбираешься?

— Конечно! Внезапное похолодание наступает, когда год переходит через месяц Чаши к Вуали и Лютне, что связано с приходом северного ветра и, очень часто, очередным нашествием викингов на Ллойярд и Буренавию, — отрапортовал Карвинтий. Присутствие костяных гигантов за спиной весьма нервировало.

— Викинги? Ты думаешь, они снова пытались нас ограбить? — задумчиво переспросила мэтресса Вайли. — Ладно, эту версию мы потом проверим. А сейчас, — она обратилась к вздрагивающему алхимику, — я хочу, что бы ты высказал взвешенное и грамотное мнение кое о чем.

— О чем же?

Вайли заговорщицки подмигнула, подошла к Карвинтию поближе, пристукнула посохом и прошептала короткое заклинание.

Через минуту они оказались… о боги!!! За что?!!! За что меня сразу на кладбище?!! — взвыл Карвинтий.

— Как это "за что"? Я что, тебя за что-то тащу? За чуприну или за ухо? Просто иди за мной, мэтру Мориарти нужны твои ответы, — и мэтресса Вайли, потеряв интерес к алхимику, поспешила вдоль по аллее, над которой печально развесили мокрые ветки грабы и лиственницы.

В конце аллеи, у гранитного склепа — когда-то величественного, а теперь начинающего зарастать мхом и сорняками, — стоял высокий, представительный черноволосый мужчина с остроносым лицом, на котором ясно читалась печать безумной гениальности. Или гениального безумства. В любом случае, мэтр Мориарти всегда производил впечатление, что смотрит куда-то за линию горизонта, одновременно сосредоточившись на той козявке, которая сейчас закопошилась у него на кончике носа. Мантию он носил черную, цвета ночи, с зеленой отделкой, на шее у него была цепь из черепов — золотых, серебряных, свинцовых, железных, чугунных, медных… Поговаривали, что один из этих черепов сработан из блокирующего магию нюртанга — иначе гениальный некромант уже давно бы поднял всё умершее до настоящего момента население Ллойярда, Даца и пары-тройки ближайших островов.

Глава Министерства Чудес Туманного Королевства стоял у гранитной усыпальницы и меланхолично рисовал волшебным посохом, сработанным из черной кости неизвестного происхождения, узоры на выступившем на камнях инее.

Казалось, что на данном участке кладбища внезапно наступила суровейшая из зим Буренавии — насыщенно-синий иней, смерзшаяся, буквально звенящая льдом земля, умерший от холода куст, лопнувшая от мороза каменная стена…

— А, дорогая, — не оборачиваясь, поприветствовал Мориарти мэтрессу Вайли. — Что удалось узнать?

По щелчку пальцев волшебницы Карвинтия приподняло потоком воздуха и подтащило к беседующим некромантам поближе.

— Вот, спроси сам, — ответила Вайли. Говорили маги, по укоренившейся привычке, так, будто присутствующее тело не способно их понять. — Говорит, что заморозки начинаются тогда, когда дует северный ветер и с нашествием приходят викинги.

— Я говорил не это! — возмутился столь вольному цитированию Карвинтий. — Я говорил, что метеорология располагает неопровержимыми доказательствами зависимости толщины снежного покрова от обилия снегопадов, случившихся в данной конкретной местности! Что заморозки приходят исключительно перед приходом зимы! Что более всего подвержены холодам королевство Буренавия и острова Риттландии, особенно Тирба и Одиле! Я говорил, что…

— Какой-то он слишком разговорчивый, — задумчиво констатировал Мориарти. Карвинтий мгновенно захлопнул рот. — Знаешь, Вайли, я думаю, что все-таки это был криомант. Заклинание развеялось, поэтому его присутствие выдает только смерзшаяся земля. Ты чувствуешь? Нет привкуса характерных усилий, подпитывающих мага Силой, нет отголосков маскировочных чар, я даже не могу почувствовать, человек создал эту глыбу льда, или потомок эльфов. Нет, я, как всегда прав, — скорее всего, это дело рук криоманта, чьи узконаправленные способности сводятся к возможности превращать мир в ледяную пустошь. Но, конечно же, навязывать свое частное мнение я никому не собираюсь, — проговорил волшебник, задумчиво перебирая цепь из черепов. — Может быть, это действительно случайное явление природы, или, какой-то весьма и весьма могущественный артефакт… Но у кого хватило бы Силы сделать артефакт столь впечатляющей мощи? Я чувствую, как холод убил всю почвенную мелочь на два локтя глубины…

— Как скажешь, — пожала плечами волшебница. — Меня в любом случае больше беспокоит наглость и нахальство неизвестного — подумать только! Творить волшебство на нашем кладбище, посреди нашего королевства, буквально у нас под боком, и надеяться, что мы ничего не заметим!

— Когда мы выясним, кто отважился на подобную глупость, я позову тебя исследовать его мозг, моя дорогая, — с проблеском теплоты в голосе пообещал Мориарти. — А пока оставим всё, как есть. Пожалуй, нам пора, — заявил некромант и неожиданно легко — для человека шести сотен лет от роду, — повернулся к коллегам.

Вернее, к мэтрессе Вайли — Карвинтий уже успел отползти в сторону, прячась за гербовым щитом, лет двести назад украшавшим вход в гробницу. С тех пор щит переместился вниз, разбился, прикрылся зеленым мхом и серо-сизой плесенью, но даже сейчас можно было разобрать рисунок крепостной стены и первую руну, Плау, с которой начиналась фамилия обладателя герба.

— Да, вернемся в замок, — согласилась мэтресса. — У меня от этого холода все скорпионы заснули…

— Я имею в виду — нам пора в Эмират, — ответил мэтр Мориарти. — Если кто-то думает, что баловство Силой в Ллойярде сойдет ему с рук, с нашей стороны будет разумно и вежливо дать понять, что мы — два червяка с интеллектом осенней мухи, и заняты исключительно собственными проблемами…

Мэтресса Вайли наградила дорогого коллегу тонкой понимающей улыбкой:

— Пусть думает, пусть будет уверен, что мы забыли о его фокусе… Хорошо, Мор, как скажешь. По счастью, мы и так планировали отбыть в Эмират через три дня, и у большинства наших коллег почти всё готово. К вечеру отправимся… Пожалуй, надо проследить, как идет последний этап приготовлений к нашему выигрышу, — и мэтресса, пристукнув посохом со скорпиончиком, исчезла.

— А у вас найдутся теплые вещи? — спросил Мориарти, безошибочно угадывая камень, за которым прятался Карвинтий. При этом некромант смотрел куда-то вдаль, возможно даже, в таинственные глубины завтрашнего дня.

— За-зачем?

— Вы тоже едете в Эль-Джалад. Будете рассказывать мне о погоде, — снизошел до объяснений мэтр.

Карвинтий обдумал предложение. Присоединиться к команде, которой почти наверняка светит выигрыш? К команде, каждой из которых король обещал золотую премию? К команде повелителей смерти? Вот уж, задачка…

— А зачем мне в Эль-Джаладе вдруг могут понадобиться теплые вещи? — осторожно уточнил алхимик.

— Мало ли… — отстраненно-загадочно улыбнулся мэтр Мориарти. — Может, у меня получится изобрести заклинание, производящее похожий эффект, — и маг указал на расколовшуюся от мороза стену гробницы и смерзшуюся землю на два тролльих шага(22) в округе. — А может быть, и не получится… Надо пробовать. На ком-нибудь…

К вечеру мэтр Карвинтий чувствовал себя верблюдом. Правда-правда. Всеми правдами и неправдами он уговаривал коллег и сотрудников Восьмого Позвонка одолжить ему тулупчик, валенки или пуховой платок ради экспедиции в Эль-Джалад. С алхимиком не спорили, наоборот, зазывали остаться, выпить чашечку-другую напитка, что в Восьмом Позвонке было знаком расположения и доверия, кое-кто даже пообещал вылечить скорбного разумом Карвинтия, если, конечно, тот согласится, чтобы результаты терапии будут опубликованы, абсолютно конфиденциально и безвозмездно, в служебном вестнике "Восьмой Позвонок. Путь к мозгу".

Мэтресса Вайли, недовольная темпами сборов Карвинтия, прислала к нему на помощью двух уже известных алхимику гипертрофированных скелетов.

— Как вы их называете? — дрожа челюстью, поинтересовался мэтр некоторое время спустя.

— Энбу, — пожав плечами, ответила некромантка. Она внимательно следила, как скелет ее горничной (или ее горничная-скелет?) упаковывает фарфоровую чашку с черепом, кофейник и походные обеденные приборы в соответствующую корзину, и волшебнице было не до глупых разговоров.

— А что это слово означает: энбу?

— Энбу, значит, энбу, — проворчала Вайли. — Мы с мэтром Мориарти потратили на их создание восемнадцать сотен маго-часов, и тратить еще столько же, чтобы догадаться, почему мы назвали их именно так, нам не хочется. Ты готов?

Карвинтий судорожно посмотрел, как собранные им вещи грубо завязывают в один большой узел два свинцовоглазых энбу, и решил, что спорить не будет. Да, готов. Практически — ко всему.

— Чаю хочешь? — вспомнила о правилах гостеприимства Вайли. — На травах.

— Нет, — категорически отказался алхимик.

— А что так? Ты такого наверняка никогда не пробовал. Попробуй, может, успокоишься…

Все волоски, которые только сохранил Карвинтий к тридцати восьми годам, поднялись дыбом.

— Нет, спасибо… У меня, знаете ли, тетушка, сестра отца — ведьма, я, когда у нее в гостях бывал, практически все известные Магическому Искусству снадобья попробовал…

— Да, ведьмы — они такие, — согласилась Вайли. Достала из большой деревянной резной шкатулки сдобное печенье, предложила алхимику, а когда он отказался, захрустела сама. — И на чем твоя тетка специализируется? Родовспоможение? Предсказания? Целительство? Составление ядов?

Карвинтий попытался припомнить.

— Ну… Кажется, на замужестве.

— Надо же, какая глупость, — фыркнула мэтресса.

— Не скажите, ваше магичество, — осмелился возразить алхимик. — Там, где живет тетя Ханна с дочерью, удачно выйти замуж — уже подвиг, а ей это удалось проделать двенадцать раз в течение жизни.

— И где же она живет? — весьма равнодушно переспросила волшебница. Прикончив печенье, она достала из шкатулки (уже другой, изящной, выполненной из переплетенных металлических нитей, на которых танцевали скелетики эльфов) несколько брошек, цепочки, колье и принялась примерять, что взять с собой, а что оставить дома.

— В Чудурском Лесу, ближе к северу, к границе с Буренавией, — ответил Карвинтий. Голодное брюхо, в котором одиноко плавали три наспех проглоченных ложки супа (или каши?), забурчало, подсказывая, что беседа перешла в мирное русло, и, чем демоны не шутят, может, стоит попробовать травяного чая уважаемой волшебницы? — Слышали, вероятно: деревня Нижняя Исподвысковочка.

— Какая?! — в голосе Вайли послышался восторг и удивление.

В этот момент на столе волшебницы сработал кристалл «глаза». Появившийся над ним фантом мэтра Мориарти строго спросил, почему мэтресса, ее вещи, энбу и ручной алхимик еще не готовы к телепортации в Эмират?

— Представляешь, Мор?! — волшебница не сдерживала радостный, профессионально некромантский попырхивающий смешок. — Деревня называется Нижняя Исподвысковочка! В жизни не слышала ничего смешнее! Исподвысковочка, да еще и Нижняя!.. Представляю, что за высококлассная ведьма может там жить…

Чудурский Лес, Башня

Шестой и седьмой день месяца Барса, в отличие от двух предыдущих суток, прошли для Напы и Далии тихо и лениво. Мэтр Виг, величайший криптобиолог Кавладора, заперся в лаборатории, где бегал вокруг стола, воскурял освежающие память грибы шаманов Риттландских островов, давил разноцветных клопов по цинской медитативной методике, и отчаянно пытался составить список событий, которые, как утверждал его алхимик-секретарь, возможно, и заставили создать могущественные артефакты-обереги.

Далию и Напу Виг едва не прибил — после того, как мэтресса поделилась информацией, что некоторые маги, в частности, ее знакомый, мэтр Лотринаэн из Министерства Чудес Кавладора, положительно высказывались о пользе шаровой молнии для лечения некоторых проблем Разума. Ах, нет, Виг осерчал на Далию совсем не из-за этого, а тогда, когда алхимичка всё-таки нашла (с помощью верной ассистентки) в запасниках мага два больших штыря — медный и цинковый, и показала, какое именно лечение она имела в виду.

Хорошо, что пробовала Далия на старом деревянном ящике, который Виг уже отдал жукам-древоточцам на окончательную утилизацию; если бы в результате опыта пострадало хоть одно животное, возможно, мэтр вообще отказался бы иметь дело с экспериментирующей сапиенсологиней…

А пока Далия и Напа, еще не пришедшие в себя после чувствительного эффекта шаровой молнии, расплавившей штыри, а ящик разнесшей в мелкую пыль, тихо сидели в гостиной. Фриолар принес и поставил перед ними волшебное зеркало — вовсе не для того, чтобы девушки увидели, во что превратило электричество их прически, а для того, чтобы быть в курсе происходящего в королевстве и за его пределами.

— Если где-то стоит прочная магическая защита, как, например, в Королевском Дворце или Охотничьем замке, зеркало, конечно, работать не будет, — объяснил Фриолар. — Но если защиты нет, то попытаться можно. Видите вот этот темно-синий кристалл?

Задетые взрывом Далия и Напа, ритмично покачиваясь, хором ответили, что да, видят.

— В него надо четко и громко называть имя того, кого хотите увидеть. Вообще-то, волшебники пользуются специальным жезлом и ментальными усилиями, но в вашем случае… — Фриолар посмотрел на Напу и Далию. У гномки шлем висел в десяти дюймах над головой, чудом зацепившись за вздыбленные каштановые кудряшки. У Далии, которая руководила экспериментом, и оказалась к шаровой молнии ближе всех остальных, прическа была как у одуванчика. Молодой человек понял, что добивать пострадавших от собственного любопытства девушек с его стороны будет свинством. Поэтому воздержался от подробных указаний и сам настроил волшебное зеркало: — Одним словом, вот вам волшебное зеркало, следите, что в мире происходит. Если что — зовите нас с Вигом. Ладно?

Далия и Напа сосредоточенно и глубокомысленно, как две фносские статуи, смотрели перед собой.

— Нельзя было позволять девочкам баловаться с молниями… — вздохнул Фриолар и отправился в лабораторию, лечить вигову амнезию. — Ладно, одна из них — умная, вторая — еще умнее, авось, выживут. А вот у мэтра, боюсь, не амнезия, — вынес приговор алхимик где-то посередине лестницы. — Это уже маразм…

Где-то в горах мчалась, подпрыгивая на кочках, черная лакированная карета. Две серые лошадки с крупными ушами испуганно взвизгивали, когда их погоняла крепкая деваха в когда-то розовом сарафане. Карета иногда завывала скрипучим, сорванным голосом.

Короче, ничего интересного. И волшебное зеркало скользнуло дальше.

— Кажется, это мэтр Лео, — с интонациями деревянной куклы сказала Далия, пронаблюдав, как молодой темноволосый и кареглазый маг, чем-то неуловимо похожий на спаниеля, беседует с перепуганным школяром в черной ученической мантии. Разговор происходил, кажется, в телепортационной станции — по крайней мере, пол был выложен мозаикой в виде горы, окруженной дубовым венком.

— Ага, — согласилась Напа. Так могла бы говорить чугунная чушка.

Зеркало показало еще несколько сцен мирной или почти мирной жизни Кавладора.

— Айра, — расплылась в безвольно-радостной улыбке Напа. — В моей «Розочке»…

— И инспектор Клеорн, — повторила Далия абсолютно с тем же счастливо-дурашливым выражением лица. — Его допрашивает…

Кристаллы управляющего зеркалом жезла мягко поблескивали. Зачарованное стекло мигнуло и показало другую последовательность картинок.

— Ой, а это где? — вдруг нахмурилась Далия. — Что-то плохо видно…

— Это Уинс-таун, — узнала Напа. — Я там когда-то жила, пока училась резать по мрамору, и этот туман очень хорошо запомнила. Если сейчас там туман, к вечеру дождь пойдет…

Устав показывать затянутую дождем пустую улицу, зеркало чуть прибавило ясности, и девушки увидели сцену, опять косвенно связанную с телепортационной станцией. На этот раз солировала посетительница — женщина лет пятидесяти, очень сухая, небольшого роста, с буйными кудряшками пегого цвета, одетая с претензией на шик. Дама о чем-то спорила с магом-телепортистом, но тот, очевидно, закаленный ученичеством в Восьмом Позвонке, по соседству с традиционными зомби и новейшими разработками мэтра Мориарти, не поддавался на угрозы. Маг пожимал плечами, и, судя по некоторым жестам, объяснял, что за деньги, которые готова заплатить мадам, он может лишь перенести ее сумочку из одного угла комнаты в другой. Этот вариант услуг, однако, не устраивал даму, из-за чего и разгорелся спор.

— Что это она делает с волшебником? — не поняла Напа, когда конфликт перешел в следующую фазу.

Далия чуть заметно покраснела, искоса посмотрела на гномку и объяснила:

— Пытается всучить взятку.

— Надо будет запомнить и использовать в случае необходимости, — нахмурилась Напа Леоне. — Оказывается, метод немного странный, но действенный…

И в самом деле, волшебник, которого настойчивая дама пыталась соблазнить своими увядшими прелестями, телепортировал ее куда-то, только чтоб избавиться от неприличных домогательств.

Представив, как Напа будет кого-то уговаривать на противоправный поступок под угрозой собственных поцелуев, алхимичка тайком похихикала и продолжила созерцание магических картинок.

Теперь весь простор зачарованного стекла занимали бесконечные, бескрайние пески. Прочерченная следами животных пустыня поражала мистическим, сверхъестественным спокойствием.

— Ах, скорее бы копать… Когда мы поедем? — нетерпеливо атаковала вопросами Напа. — Если бы мы не играли в твои сапиенсологические игры, мы бы уже доехали… до Аль-Тораза мы бы уже точно доехали!

— Если бы мэтр не согласился помочь нам с телепортом, мы бы как раз уже подъезжали всего-навсего к Луазу. Это при условии, что лошади выдержали бы безостановочную гонку, что нас не попытались бы ограбить, что нас бы не похитили…

— Опять ты завела эту песню! Да сколько ж можно! Нас никто не пытается похитить! Все эти бредовые идеи с похищениями существуют исключительно в твоей голове!..

Как бы отвечая на слова гномки, в зеркале мелькнул солидный, высокий человек, похожий на вышедшего на заслуженный отдых льва. Господин пил вино, придирчиво оценивал заметки, прочитанные в газете, или отвлекался от чтения и подсматривал за кем-то в подзорную трубу.

— Напа, — строго возразила Далия. — Я тебе объясняла уже десяток раз. Единственный способ вести раскопки древнего клада, не отвлекаясь на драки с наемными убийцами, ворами и конкурентами, не споря о том, кому этот клад принадлежит, не дрожа каждую секунду за собственную шкуру — это абсолютная тайна миссии. Моя задумка сохранить секрет Симона Пункера благополучно провалилась, ведь ты половине Талерина рассказала, куда мы едем и зачем…

— Ну, может, и обмолвилась пару раз… — нехотя признала Напа. — Но вот про клад я точно молчала.

— В любом случае, — продолжала мэтресса, теперь — с интонациями лектора, возвращающего на грешную землю витающего в фантазиях школяра. — В любом случае, джинн оказался выпущен на свободу…

— Так мэтр Виг и джиннами умеет управлять?! — восхитилась гномка.

— Я говорю образно, — вздохнув, объяснила Далия. — В том смысле, что, раз тайну сохранить не удалось, надо как можно больше всё запутать. Пусть нас ищут по всему Кавладору — пусть все, кому придет в голову нас искать, думают, что мы поехали в карете, а…

— А на самом деле воспользовались телепортом!

— Умница. Причем не стали обращаться на станцию Талерина, где, при желании, можно разговорить дежурного мага и… — мы только что по зеркалу видели, как мэтр Лео это делает, — узнать, кто куда отправился. Мы обратились к мэтру Вигу, который может нас переправить в любое известное ему место. По счастливой случайности, он неплохо знает Эль-Джалад, окрестности города Ильсияра и замок эмиратских магов, Хетмирош.

Гномка хмыкнула. Уловив свое отражение в зеркале, снова вернувшемуся к показу пустыни, Напа Леоне попыталась навести порядок в области шлема. Далия, достав из кармана юбки гребешок, занялась тем же.

— А почему ты не попросила Лотринаэна? — вдруг спросила гномка. — Он же эксперт Министерства Чудес по межпространственным перемещениям, и, к тому же, он мог бы раскапывать город царя Тиглатпалассара вместе с нами…

— Хочешь сказать, что готова делиться работой с полуэльфом? — удивилась Далия.

— Нет, что ты, работой делиться я даже с тобой не собираюсь, — отрицательно покачала головой Напа. — Просто… просто… ты же сказала, что нас могут преследовать наемные убийцы и воры… Вот я и подумала: зачем подвергать опасности малыша Фри-Фри? Лотринаэн старше, он маг, а значит, живым не дастся…

— А еще он сын эльфа, — продолжила логическую цепочку гномки Далия, копируя ее интонации, — что в переводе на традиционный гномий уровень любви к ближнему означает: если его и убьют — не жалко…

— Ты шутишь, а я говорю серьезно! Знаешь, что сделает со мной Фиона, если вдруг Фри-Фри пострадает?

— Напа, ради всех богов, очнись! Парню двадцать два года! Он полностью совершеннолетний, самостоятельный, умный и весьма прагматичный молодой человек, и только такая сверхзаботливая мамаша, как Фиона, этого не понимает! В эти годы его папенька воевал в королевской армии! Его величество Гудеран короновался на двадцать третьем году жизни! Принц Роскар совершает подвиги с пятнадцати лет — правда, тому виной волшебный эликсир, которого он хлебнул в детстве, вымахал наше кавладорское высочество с хорошую оглоблю, вот ему подвиги воевать никто и помешать не может…

— Фри-Фри еще совсем маленький гном! — возразила Напа.

— Фри-Фри не гном, он человек, — отрубила Далия. И добавила последний штрих: — И вообще, он сам предложил свою помощь.

— Да?

— Да. Виг спросил, готов ли он провести остаток жизни, прячась от цапель в ближайшем болоте, и Фриолар тут же согласился на все наши условия.

Волшебное зеркало всё еще показывало пустыню. По бесконечным барханам на великолепных скакунах неслось около двух дюжин всадников. Одетые в яркие восточные одежды, нещадно лупящие соперников плетками, они погоняли лошадей, яростно сражаясь за лидерство…

— Тренируются… — протянула Напа. Потом ее гномий, а потому — весьма острый, хотя и с односторонней заточкой ум уловил чуть заметную нестыковку в рассуждениях алхимички. — Скажи, Далия… Только честно.

— Я постараюсь.

— А почему это мэтр Виг решил нам помогать? Ты что, его родственница?

— О, боги! — чуть не упала с кресла алхимичка. — Конечно же, нет!

— Тогда — зачем? Ведь он наверняка весьма ценит свое колдовство! Те же самые лошади…

— Которые, как оказалось, на самом деле — медведь и Змей, — уточнила Далия. И содрогнулась от воспоминаний.

— В образе лошадей они смотрелись очень неплохо, я, честно говоря, оценила бы их в тридцать золотых каждая! Это ж… это ж огромные деньги! Ты что, как та ллойярдская дама, которую мы только что видели, всучила мэтру взятку?

Прическа Далии, уже почти вернувшаяся в нормальное состояние, в ответ на столь смелое предположение снова встала дыбом.

Алхимичка посмотрела на свою ассистентку спокойно-безумным взглядом.

— Похоже, мне действительно придется сказать тебе правду, — неторопливо произнесла мэтресса. — Только это — самый большой из возможных секретов, и, пожалуйста, не говори о нем никому.

— Хорошо, не буду.

— Даже в письмах не упоминай. И не рассказывай, что я тебе об этом секрете запретила рассказывать. Слово?

— Слово Кордсдейла, — важно поклялась гномка.

— Отлично. — Далия выключила волшебное зеркало, развернулась к гномке и произнесла с подобающей случаю торжественностью: — Мэтр согласился нам помогать в обмен на обещание, что мы поможем ему выиграть выборы Покровителя Года.

Информация пробиралась в разум гномки постепенно. Но все-таки добралась:

— ЧТО?!! Он хочет, чтобы мы бежали наперегонки с магическими тварями всего континента?!

— Тебя никто не заставляет бегать по пустыне, — кротко и ласково пояснила Далия. — И вообще, термин «бежать» в данной ситуации не применим принципиально. Мы должны сделать так, чтобы покровителем следующего года стала зверушка мэтра Вига, и никто другой.

Несколько минут в гостиной Башни царила тишина.

— Может быть, — робко спросила Напа, с гномьей дотошностью высчитав вероятность успешного завершения этой авантюры, — еще не поздно отказаться?

Уинс-таун. Замок Восьмой Позвонок, вечер

Ведущие специалисты ллойярдского Министерства Чудес покидали замок торжественно, вызывая у невольных свидетелей — слуг, учеников, редких посетителей, одним словом — у всех, кроме одинокого низкорослого шпиона, мокнущего за стенами замка под серым плащом — душевный трепет.

Ради того, чтобы поразить эльджаладцев стройными рядами устремленных к победе участников будущих магических соревнований, в Восьмом Позвонке на недолгое время сняли защиту от межпространственных перемещений и начертили во внутреннем дворике огромный круг из рун заклинания.

Облаченный в парадную черную мантию мэтр Мориарти отбыл первым, за ним — столь же великолепно-мрачная, чуть припорошенная сахарной пудрой и крошками сдобы мэтресса Вайли в сопровождении слуг и алхимика; потом несколько учеников затащили в круг, затянутый туманом телепортирующего заклинания, сундуки и припасы; потом настал черед специалистов попроще. Маги-укротители волокли на длинных цепях рыжего сфинкса — не то, чтобы тварь вырывалась и пыталась на кого-то наброситься, наоборот, после плотного обеда хотела поспать в тишине и спокойствии; почти ручная гидра при подходе к перемещающему кругу всё-таки поймала седьмой головой замешкавшегося зомби. Визжащую и рычащую мелочь ученики и помощники несли в корзинах, два скелета торжественно сопровождали клетку, закрытую пологом; выводок горгулий прогулялся до телепорта сам, смешно перебирая слишком короткими нижними лапами.

Большой портал работал едва ли не четверть часа, перенося на другой конец континента магов, их помощников, живых и мертвых слуг, разнообразное зверьё и имущество, пока с величественной неспешностью магические руны не начали гаснуть, означая, что телепортация успешно завершена.

Разумеется, не успели оставшиеся без присмотра начальства школяры и прочие обитатели Восьмого Позвонка обрадоваться, как телепорт заработал снова. Вернулась Вайли — оказывается, она забыла какую-то важную шкатулку в своих апартаментах; потом прибыли запыхавшиеся, взъерошенные маги, специализировавшиеся на призыве насекомых — оказывается, корзинка, в которой перевозили зачарованных блох, по прибытии оказалась совершенно пуста. Дайте новых! — завопили бедолаги, и некоторое время в замке царила суета и всеобщее помешательство. Наловив блох, а также по три раза вернувшись за забытыми посохами, ценными свитками, заклинаниями, защищающими от солнечных ожогов, и — самая частая причина возвращений — оставить до лучших времен непромокаемую мантию и зонтик, — мэтры все-таки отбыли в Эль-Джалад.

— Бездари и идиоты, — прокомментировал карлик. Чтобы наблюдать за происходящим в Восьмом Позвонке, он активизировал артефакт, первоначально выглядевший как птичка-свистулька. В отличие от игрушек, которые заботливые родители покупают детишкам на ярмарках, свистулька была не глиняной, а вырезанной из камня.

После активации пичуга проскользнула в замок — благо, по причине плотной пелены дождя, прятаться особо не пришлось, — устроилась на открытой галерее пятого этажа, совершенно потерявшись среди ручных горгулий местных магов.

Сам "шпион поневоле" спрятался под большим серым плащом, купленном по случаю в городе; плащ был снабжен водоотталкивающим заклинанием, которое карлик раскритиковал на всевозможные лады. Наверное, плащ как-то догадался, что им не восторгаются, и действительно промок до последней нитки.

В итоге карлик оглушительно чихал, шепотом клял магов-недоучек, женские капризы, умерших в Ллойярде рыцарей, а особенно — дур, которые не дают лежать спокойно костям предков.

— И как только этой дурной козе пришло в голову оставить кости прадеда у некромантки? — ворчал карлик. — Интересно, у нее хоть капля мозгов имеется?! Хотя о чем это я? Голодные царсари оставляют в разгрызенной кости больше содержимого, чем отродясь было у этой… этой… тьфу, чтоб ее!

Речь шла не о пичуге-артефакте, а о баронессе Тильде фон Пелм. Урожденной, по мужу она была госпожой Азено.

После неудачи на городском кладбище, когда, истратив «льдинку» впустую, карлик так и не смог побеседовать с покойным Генри фон Пелмом, он не придумал ничего лучшего, как отправиться к потомкам славного рыцаря. Правда, в том доме, который когда-то принадлежал барону, их не оказалось — его продал еще внук фон Пелма, батюшка ныне здравствующей единственной законной наследницы рода. Потратив еще полдня на поиски баронессы Тильды, карлик был полностью деморализован плохой погодой, необходимостью держать в секрете свою запоминающуюся внешность, а главное — оглушительными чихами, которые производил его нос.

— Как, скажите, пожалуйста, мне быть невидимым, если мой чих… Аппчххии! — слышно аж в Иберре? — ворчал карлик. Невидимость как средство маскировки действительно пришлось временно исключить, да это и хорошо — артефакт не будет разряжаться от постоянного использования. Бедолаге пришлось истратиться на артефактный плащ местных горе-волшебников, а потом таиться темными переулками, старательно подражая гномьему топоту и металлическому лязгу, разыскивая, куда ж баронесса переехала в очередной раз.

Дела у Тильды и ее муженька явно шли не лучшим образом. Как выяснил карлик, за последние десять лет они четырежды меняли место жительства, потому как им приходилось рассчитываться с долгами. Еще в двух квартирках супруги Азено числились как неблагонадежные должники, которые "буквально сразу же" обещались вернуться за оставленными в качестве залога вещами, но вот уже три года где-то задерживаются. А в предпоследнем, с позволения сказать, «жилье» карлика схватили за ворот камзола, подняли и приставили нож к горлу с требованием немедленно вернуть деньги, которые занимала под честное баронское слово Тильда и ее благоверный, или больше не чихать ему собственным носом…

— Меня ж могли ограбить, — ворчал карлик, вспоминая неприятного вида громил, с которыми пришлось договариваться с помощью изумрудной запонки с правого манжета.

Запонка, как и многие другие взятые в путешествие вещи, была с секретом. Когда громилы, восторгающиеся богатыми уловом в виде наряда карлика, "с мясом" вырвали ее из полотна рубашки, «изумруд» вывернулся, упал наземь, и, услышав тихое слово, выпустил на свободу царсари.

Как понял карлик, подобные твари в Ллойярде не водились. По крайней мере, те двое громил явно не знали, что делать с огромной тварью величиной с буренавского снежного тигра, у которой вместо шерсти — плотная кожа, собирающаяся жесткими складками в своеобразный панцирь, сила зимнего шторма и огромные «сабельные» клыки. Один громила попытался удрать, второй швырнул в тварь самого карлика, чего делать не следовало: рассердившись, коротышка не стал останавливать честно заслужившего дополнительную кормежку спасителя.

— И всё равно, — поежился карлик, вспоминая, как царсари расправился с обидчиками. — Меня могли ограбить, а то и убить! Одолжить на время свою ручную кошечку, которая не даст меня в обиду она, видите ли, может, а плюнуть и забыть несчастное кольцо, видите ли, нет! И плевать, что из-за количества нюра, истраченного на его изготовление, способны переругаться все маги здешнего Восьмого Позвонка! Пусть ругаются, пусть ссорятся, дураков не жалко!.. — язвительный тон последних фраз явно относился не к Тильде, а к Госпоже, отправившей карлика с ответственным поручением. Эх, женщины, что ж вы делаете с мужчинами…

Наследница барона фон Пелм отыскалась в бедном, полном ворья и хлама переулке, расположенном неподалеку от портовых складов. Судя по скудости обстановки маленькой полутемной комнатушки, семейство бедствовало, но новенькая табличка на двери — "Баронесса Тильда Капликария Сайкен фон Пелм с супругом" утверждала обратное. "Вы желаете заявить о себе в обществе?" — поприветствовала карлика сухонькая невысокая женщина лет пятидесяти. Ее волосы, очень кудрявые и взбитые в какую-то немыслимую прическу, казались пегими из-за обильной седины и рыжеватого оттенка пудры. Наряд у дамы был парадный, кое-где даже с позолотой, но почти театральный в своей аляповатости и вычурности. — "И это абсолютно правильно. Все люди и гномы должны быть равными по своим возможностям?"

— О чем вы, сударыня? — не понял карлик. Ему показалось, что она, как и многие другие, издевается над его непрезентабельной низкорослой внешностью.

— О том, что если имя ваших предков не делает вас знатным и богатым, — говорила Тильда фон Пелм очень гладко, наверное, часами репетировала роль, — ваш долг перед самим собой — приобщиться к громким заслугам, сделанным кем-то другим!

Карлик выразительно посмотрел на баронессу, дескать, что за чушь, но она уже объясняла без дополнительных подсказок. Для успешности вашего бизнеса не хватает громкого титула? Купите у нас небольшую табличку: "Рекомендовано баронессой фон Пелм", смело приколачивайте ее на дверь своей мастерской или фургончика с товарами и будьте уверены: вас обязательно заметит высшая знать! Буквально через неделю вас толпами начнут осаждать денежные клиенты! Она, Тильда Капликария Сайкен, не кто-нибудь, она наследница гордого баронского титула, ее прадед заслужил рыцарство, титул и герб собственным мечом, а следовательно, знает, о чем говорит. А если вы заплатите всего-навсего четыре золотые монеты, вы сможете приобрести табличку и говорить всем своим знакомым, что ваши предки или даже вы сами служили у славного рыцаря в оруженосцах! — подмигнула Тильда непонятливому клиенту. Торг уместен, намекнула баронесса, не дождавшись восторга со стороны карлика. А если хотите, я помогу табличку разукрасить золотой краской. А еще я подтяжки вышивать умею…

Карлика подвело соображение, что торговать собственным именем всяко честнее, чем просто воздухом, и на долю секунды он позволил эмоциям взять верх над разумом. Поэтому он не только рассказал баронессе, что пришел, чтобы разыскать кольцо ее прадеда, когда-то подаренного барону Генри его Госпожой; но и назвал цену, за которое готов выкупить украшение.

— Ах, фамильные украшения, — смутилась Тильда, — да, в нашем роду есть легенда о том, что барон Генри где-то нашел сокровище баснословной ценности. И спрятал, чтобы у наследников не было соблазна потратить фамильное состояние на какие-нибудь пустяки… Но что старик в этом понимал? Для него это пустяк, а для моего мужа — вполне нормальная сделка. И мой дед, и мои сыновья, и я сама — причем совсем недавно, — пытались искать тайник. Искали и в доме, который когда-то принадлежал барону Генри, и в бывшей усадьбе, даже фамильный склеп проверили, но, оказывается, прадед настолько хорошо его спрятал, что все поиски не увенчались успехом. Я даже к некроманту обратилась, чтобы поговорить с духом барона, только… Сколько, вы сказали, вы готовы заплатить за это кольцо?

— Двадцать пять тысяч золотом, — повторил карлик. На самом деле, учитывая стоимость нюра и качество работы, оно могло стоить и немного дороже, но — действительно, его ж могли убить, пока он бродил по темным, пахнущим соленым морем и тухлой рыбой, кварталам Уинс-тауна. — Если угодно — монетами местной чеканки, но мне удобнее расплатится с вами драгоценными камнями.

Маленькая голова под кудряшками и пудрой пыталась осмыслить названную сумму:

— Двадцать пять ты… тысяч? Тысяч? — и после короткой паузы Тильда завизжала, потрясая кулачками.

Карлик перепугался до невозможности. Госпожа, вдруг оказавшись в расстроенных чувствах — насколько вообще была способна чувствовать хоть что-либо, — обходилась разбитыми кристаллами, может быть, лишним потоком ледяных игл, брошенных в сторону осмелившегося мешать ее раздумьям. А баронесса фон Пелм, по мужу госпожа Азено, вопила с такой громкостью, что перепугала местных крыс, а потом даже рухнула в обморок.

Пришлось вылить на нее графин несвежей воды, похлопать по щекам, но даже очнувшись, женщина продолжала бредить:

— Я богата, богата, богата! Я выкуплю мужа из долговой тюрьмы, заставлю старшего сына вернуться с Даца, а младшего — бросить свое дурацкое рыболовство, и мы начнем новую жизнь! Я богата, богата!!!

Известие потрясло Тильду настолько, что она порывисто обняла карлика, поцеловала в макушку, а потом попросила небольшой задаток, всего-то двадцать монет, чтобы второй раз попытать счастья с некромантом.

— Вы не беспокойтесь, я и сам справлюсь, — ответил карлик, открывая кошель, чтобы найти среди прочих взятых в дорогу припасов амулет, позволяющий вызывать духи умерших. — Вы, когда с кладбища своего прадеда забирали, череп взяли, ведь верно? Давайте его сюда.

Баронесса Тильда на секунду растерялась:

— Так он у магички остался! — захлопала она глазами. — Но у меня другие кости имеются, я еще не успела их в склеп вернуть…

В тот момент карлик впервые заподозрил женщину в патологической глупости. Вздохнув, он объяснил, что, согласно старым магическим исследованиям, дух имеет самую тесную связь с той частью бывшего своего вместилища, которую в первую очередь привык считать собой. Другими словами, — с собственным лицом, с тем, что приветствовало его по утрам, когда он, то есть, нынешний покойник, шел умываться и всматривался в себя, ненаглядного, в зеркальном или водном отражении. Конечно, можно обойтись и любой другой косточкой, но если вдруг случится одновременный «вызов» от двух магов, дух явится к тому волшебнику, который располагает черепом, а не фалангой мизинца.

Тильда захлопала глазами, явно не понимая половины объяснений, и карлик обиделся. Да, очередной раз. Что поделать, если все так и норовят уязвить побольнее тех, кто меньше ростом!

Итак, он обиделся и просто велел принести, что есть.

И, разумеется, вместо ожидаемого зеленоватого облачка в виде мужественной рыцарской физиономии над старой изжелта-серой костью поднялся пшик. Никаких задушевных разговоров. Барон Генри фон Пелм очень занят и имеет честь пребывать вне зоны действия заклинания.

А истерика, приключившаяся с Тильдой Азено после сообщения стоимости пропавшего колечка, была просто ласковым солнечным деньком по сравнению бурей, которую она учинила, узнав, что оказалась в дураках.

Это, сударыня, не "в дураках". Поверьте, когда заядлого "морского волка" Судьба возрождает жуком-навозником в самой засушливой из пустынь множественной Вселенной — она и тогда более благосклонна к нему, нежели к вам…

Одним словом, карлик потратил день зря. Единственная надежда, которая оставалась — пробраться в Восьмой Позвонок, как-то разыскать череп Генри фон Пелма, забытый дурындой-правнучкой у волшебницы, мэтрессы Вайли, и тогда, наконец-то, поговорить напрямую. Как мужчина с мужчиной.

Хотя, учитывая, что Генри давно мертв, и от него остались лишь старые хрупкие кости… Лучше сказать — как карлик — с рыцарем.

Цель была близка и при этом недосягаема. Защитные заклинания, опутывающие фундамент и стены Восьмого Позвонка, не позволяли пройти их насквозь направленным порталом. Делать ставку на невидимость в условиях промозглой сырость и — ааапчхи! — прогрессирующего насморка было глупо. Надеяться, что никто из школяров и слуг, крутящихся по Восьмому Позвонку, не обратит внимания на странного чужака, — ха… конечно, можно, но лучше не надо.

О, Госпожа, пожалуйста, пообещайте, что вы не будете дарить драгоценные кольца рыцарям иных миров!

Увы, Госпожа счастливо пребывала в своем Замке, уверенная, что ее доверенный помощник всё устроит ко всеобщей выгоде. Поэтому пришлось профессионально соответствовать и на ходу выдумывать способ проникнуть в замок магов.

Карлик выдернул несколько нитей из никудышного плаща, вымазал их в грязи — уж чего в Ллойярде всегда было много, так это хлюпающей от сырости серой земли; — прилепил на лицо, которое тоже испытало на себе действие придорожной «косметики»; натянул капюшон плаща как можно ниже, достал из кармана украшенный льдистым бисером кошелек и, старательно прихрамывая, пошел к воротам замка.

— Чего надо? — прохрипел привратник. Тот, который лет тридцать назад был человеком. Второй страж ворот, который еще существовал и был троллем, лишь грозно рыкнул.

— В-вай-лии, — прогудел карлик. Он понимал, насколько сильно рискует — говорящих зомби могли поднимать лишь сильные некроманты, а вдруг его сейчас спросят, кто его хозяин? Поэтому карлик тряхнул кошельком и снова «объяснил»: — Ввай… ли…

— Чего? — не понял зомби-привратник.

Тролль, гордясь тем, что он в кои-то веки сообразительнее человека, объяснил:

— Он к Вайли идет. С деньгами. Та их возьмет и пиво на них купит. Или даже еду, — и жадно облизнулся. Карлик, признаться, струхнул.

— Иди, — прохрипел привратник. — Быстро иди.

Карлик не заставил себя долго упрашивать и послушно заковылял во внутренний дворик. Как и следовало ожидать, никто не стал присматриваться к очередному «мертвому» слуге, малорослому, серому и с перешитым несколько раз лицом, явно спешащему доставить кому-то из магов принадлежащий ему кошелек.

Добравшись до ближайшего закоулка, остановившись, чтобы тайком прочихаться, и понаблюдать за обитателями замка, он сделал неприятное открытие: оказывается, пользовались подъемником лишь живые визитёры Восьмого Позвонка, а мертвые слуги, чей образ четверть часа назад показался карлику идеальной маскировкой, тащились пешком по многочисленным лестницам и галереям.

Это ли не свинство? Опять маленьких обижают!

Злой, как голодная акула, карлик доковылял до Башни Ночи. Благодаря следящему артефакту, он уже знал, что ему придется подниматься на шестой этаж.

— Сволочная баба, — ругался карлик в перерывах между чиханием. — Ведь наверняка могла бы выбрать себе апартаменты где-нибудь пониже! Скажем, прямо на земле… Нет, мне делать больше нечего, только гулять по здешним коридорам, ждать, когда заметят и попытаются поймать…

Дверь с изображением скорпиончика, как и следовало ожидать, была закрыта на замок и опечатана защитными чарами. Пришлось потратить время, ковыряясь в замке отмычкой, как какой-нибудь гном, а довершение бед — окончательно распростившись с чувством собственного достоинства, уподобиться миму или канатоходцу и вытанцовывать между мрачно-зелеными линиями охранных заклинаний. Оказавшись в уютном, пропахшем сдобным печеньем и какими-то травами жилище, карлик приступил к решительным действиям.

Он заглянул в каждый сундучок, в каждый угол принадлежавших мэтрессе Вайли апартаментов — небольшой приемной, внушительной лаборатории, просторной спальни и пары кладовок. По стопке толстенных фолиантов карлик забрался на высокий узкий подоконник и посмотрел, нет ли тайника за стрельчатым окном. Обнаружил укромное местечко, в котором мэтресса хранила свою косметику. Внимательнейшим образом исследовал расставленные в лаборатории по шкафам и стеллажам запасы к зельям и необходимые для ритуалов ингредиенты. Отыскал полторы сотни разнообразных «припасов» на черный день — начиная с надкусанных пряников, явно впопыхах отложенных на полочку из-за неожиданного визита, и заканчивая склянками с надписью: "Принимать трижды в день перед медитацией для профилактики излишней задумчивости". Он нашел упавший за изголовье кровати дневник мэтрессы, который она, судя по датам, потеряла триста лет тому назад, и потратил некоторое время, пытаясь расшифровать рифмованные строки, которые она посвящала таинственному незнакомцу, пленившему ее некромантское сердце. Он даже извлек из-под половиц сундучок, до краев заполненный полновесными золотыми с профилями дюжины последних по счету монархов Ллойярда. Явив блестящие таланты шпиона, карлик нашел замаскированный магический тайник — потребовалось три артефакта из взятых запасливым путешественником дорожных припасов, чтобы он смог разрядить подготовленные волшебницей ловушки для возможных воров и добраться до субпространственного «кармана».

В том тайнике отыскался главный секрет мэтрессы Вайли, то, что она действительно хотела скрыть от посторонних глаз — длинный список осмелившихся вызвать ее неудовольствие. Одним из последних в списке значилось имя баронессы Тильды фон Пелм с пометкой: "Долг 19 злт.+мор. ущерб. Пркл: вспмн-ие заб. — х"

Самый большой сюрприз карлик получил уже за полночь, тяжело рухнув в кресло и обведя тщательно обысканное помещение усталым, злым взглядом.

Никаких черепов, тем более — черепа Генри фон Пелма — в покоях мэтрессы Вайли обнаружить не удалось.

— Ненавижу, — проворчал карлик.

Талерин, Королевский Дворец, вечер

Ужинали в узком семейном кругу. Король с королевой, принцессы, принцы и генерал Громдевур. Разговор кружился вокруг визита его величества Гудерана к королю Мирмидону, — поездка в Буренавию и была той таинственной, государственно важной причиной, по которой король не смог присутствовать при знакомстве с потенциальным главой Министерства Чудес. Сохраняя на устах очаровательную улыбку, Везувия пользовалась каждой второй сказанной за столом фразой, чтобы во-первых, выговорить мужу свое мнение по поводу утреннего отсутствия, а во-вторых, уговорить Гудерана категорически запретить мэтру Фледеграну даже думать об участии в выборах Покровителя Года.

Не то, чтобы королева сомневалась в квалификации и профессиональном соответствии придворного мага, вовсе нет. Гораздо больше Везувия была заинтересована в том, чтобы кто-нибудь (скажем, король Иберры Фабиан) запретил придворному магу, мэтру Аэлифарре и всем его помощникам, включая непутевого братца Пабло, путешествия в Великую Пустыню. Но Фабиан-то сам не догадается. Ему нужен соответствующий пример. Почему бы королю Гудерану не послужить достойным образцом для королевского подражания?

Погруженные в какие-то свои мысли Ангелика и Октавио рассеянно и невпопад соглашались с обеими сторонами — и с агитирующей за бойкот магического дерби королевой, и увлеченно повествующего о происходящем в Лугарице короля. Оказывается, еще месяц назад в столицу Буренавии собрались все более-менее скорые на ногу (или на лапу?) оборотни северного королевства; и организованно — в зубах котомка, на спине — сверток с запасной одеждой, — потрусили по Караванной Тропе через Пелаверино и горы на юго-восток, в Ильсияр. Король Мирмидон отправил с ними ученика придворного мага и какого-то лейтенанта из Саблезубов, и теперь те каждый второй день присылают отчеты — столько-то лиг пройдено, столько-то лап чувствуют себя хорошо, а столько-то подков нуждаются в спешном ремонте.

А еще, — с восторгом подростка жестикулировал король поддетым на вилку куском, — как сообщили Мирмидону шпионы, засланные им в Лаэс-Гэор(23), иберрские маги наводят последний блеск на панцирь огромного Золотого Жука — специально для соревнований выведенного монстра величиной с трех лошадей. И это еще не считая тысячи разнообразных растений, любовно выпестованных тамошними друидами: и Альвинары, умеющей разговаривать с людьми, и Тьялтидосы, которая любит охотиться на коз и овец, и всевозможных карза-нейсс(24), ползающих, цепляющихся, ядовитых, цветущих…

Везувия наградила супруга улыбкой, одинаково и ослепительной, и ядовитой, и, чтоб не позволить врожденному темпераменту вылиться в семейный скандал, спросила дочерей, как прошел их день. Девочки восторженно, наперегонки бросились пересказывать урок по истории и дипломатии, ради которого придворный маг пригласил их в замок Фюрдаст:

— А потом, — перебивали друг дружку Анна и Дафна, — мэтр Фледегран рассказывал нам о сражениях года Синюшной Птицы, когда произошла размолвка между магами Эль-Джалада, Иберры и Кавладора…

— Ничего себе «размолвка», — прокомментировал Октавио, — если бы почтенные мэтры вовремя не подсуетились, Эмират заграбастал бы себе весь Шумерет и ближайшие земли, от Перуэллы до Луаза.

— Именно для отражения подобных угроз и был возведен замок Фюрдаст, — подал голос Арден. И удивился тому, какими взглядами наградили его заботливые родители. — Что не так? Вы ж сами заставляли меня учить историю!

— Вообще-то, — глубокомысленно проговорил генерал. Легкая ленца, звучащая в его голосе, указывала на то, что мысли Октавио сейчас заняты чем-то другим, более важным, чем застольная беседа, — Фюрдаст, хоть и хорошая крепость, но в войнушке магов решающей роли не сыграл. И не мог сыграть. Эльфы и наши маги сумели перехватить инициативу и затеяли бучу в тылу врага, устроив несколько крупных диверсий в Великой Пустыне, из-за чего тогдашний правитель Эль-Джалада был вынужден умерить захватнические аппетиты и повернуть войско назад.

— А дедушка Аэлифарра сказал нам, — прочирикала Дафна, — что соревнования Покровителя Года, будут проходить как раз там, где четыре с лишним века назад сражались маги. Интересно, а не осталось ли в Великой Пустыне каких-нибудь не сработавших вовремя заклинаний?

— Осталось, — после недолгого размышления уверенно ответил Роскар, буквально на секунду опередив столько же однозначный вывод Громдевура. — Мне Кром рассказывал, а он, в свою очередь, знает достоверно, потому как в Великой Пустыне погибло несколько его предков. Эх, надо бы помочь эмиру Джаве помочь нейтрализовать возможную опасность, а то вдруг покрытые пылью монстры и всевозможные стихии решат наброситься на соревнующихся бобиков… — нарочито безразличным тоном проговорил принц и против воли ощупал пояс, где нашелся всего лишь кинжал.

Прямой клинок отменной гномьей стали человек меньшего роста вполне мог использовать, как меч, но герою народных сказаний, всекавладорскому любимцу Роскару милее был прадедовский двуручник. Увы, фамильный меч, как и остальные доспехи, был арестован любимой сестрицей, категорически запретившей участие младшего брата во всякого рода заварушках, стычках и сражениях до финала свадебных торжеств.

На самом деле, никакого значения, кроме формального, этот запрет не имел: Роскар вполне мог обойтись собственными кулаками, любым клинком из арсенала Королевской Гвардии, или даже прогуляться до квартала оружейников, купить что-нибудь новенькое для души и по руке. Но он дал слово. Торжественно, при свидетелях — придворном маге и министре Спокойствия — поклялся, что ни-ни, никаких подвигов — если только не вынудят сверхважные обстоятельства.

Разоруженные кулаки Роскара чесались от бездействия. Одно хорошо — седьмой день месяца Барса считай что пережили, завтра главное — не попасть под горячую руку Везувии, ее личному отряду поваров и армии горничных под командованием Олбера, а там, наконец, и свадьба…

Размечтавшись о том, как отправится на охоту в Чудурский лес сразу же после окончания торжеств, Роскар пропустил тот момент, когда Везувия и Ангелика уловили крамолу в щебетании девочек.

— Дедушка Аэлифарра сказал вам? — переспросила Везувия, резко меняя неспешный ход застольной беседы. — Сказал? Вы что, виделись с ним?

Анна и Дафна испуганно округлили глаза, подавились очередной новостью и застыли, мигом заинтересовавшись чем-то на дне своих тарелок.

Ангелика, до поры до времени тихо размышлявшая кого же назначить вместо себя присматривать за Министерством Чудес, фыркнула и ответила за племянниц.

— Совершенно очевидно, что да. Вы были в Иберре, или мэтр Аэлифарра навещал мэтра Фледеграна в Фюрдасте?

Девочки потупились, не зная, что ответить.

— И о чем беседовали почтенные мэтры? — поинтересовался Гудеран, игнорируя возмущение жены и смущение дочерей. — Меня и Мирмидона больше всего волнует, заявит ли о своем желании участвовать в гонках Пугтакль и его ручные растеньица. Если эльф все-таки решит тряхнуть стариной, то девяносто девять из ста претендентов просто бессмысленно потратят ману на путешествие…

— Гудеран, прошу тебя! — всплеснула руками королева. — Все, абсолютно все, как сговорились, просто бредят этими пустынными гонками! Да как же вы не понимаете, что эти выборы Покровителя Года — лишь очередная, далеко не первая, и не последняя, стычка между магами Эль-Джалада и Ллойярда! Вот уже пятьсот лет мэтр Мориарти и Кадик ибн-Самум друг друга терпеть не могут и пользуются каждой возможностью, чтобы уколоть друг друга побольнее! Каждый год, когда чудотворцы Кавладора, Эль-Джалада и Ллойярда собираются и читают знаки Судьбы, чтоб составить гороскоп на предстоящий период, благочинное и солидное совещание просвещенных превращается в настоящий балаган, шумный, полный оскорблений и взаимных обид! Каждый, кто отправляется участвовать в этом магическом дерби, на самом деле льет воду на мельницу двух беспринципных интриганов и мошенников от Магического Искусства!

— Мне кажется, ты преувеличиваешь, — усомнилась Ангелика.

— Ха! Преувеличиваю?! Все сколько-нибудь могущественные маги шести королевств отправляются в Эмират, и ты считаешь, что я преувеличиваю?! — обиделась Везувия.

— И в самом деле, — подал голос Громдевур. — Я, право слово, могу только приветствовать чье-либо намерение решить спор в честной схватке. Действительно, непонятно, зачем господа маги задействовали столько народу. Вышли бы вдвоем в Великую Пустыню, швырнули друг в друга пару заклинаний посильнее… Подумаешь, образовалась бы вторая Великая Пустыня…

Ангелика ласково погладила жениха по руке: она целиком и полностью была согласна с его точкой зрения, какой бы она ни была, но, право слово… Чуть больше деликатности и такта, мой дорогой…

— А я о чем говорю! — почувствовала поддержку со стороны Октавио Везувия

Принц Арден, напряженно слушающий разговор взрослых, осмелился подать голос:

— Может, им захотелось блеснуть своими магическими изобретениями? А то — магические войны случаются редко, даже, можно сказать, практически вообще не случаются… А я, если честно, не понимаю — почему? Потому, что короли запрещают магам сражаться, а, пап? Ведь дворяне дерутся на дуэли, почему магам нельзя?

— Ну что ты, Арден, — ответил Гудеран, — здесь немного иной принцип. Самым печальным итогом дуэли будет взаимная смерть соперников — прискорбно, нежелательно, но, увы, такое случается. А если вдруг маги увлекутся сражением, или, предположим, умрут, прежде чем нейтрализуют какое-нибудь из брошенных противником заклинаний, то дело одним или двумя трупами очень даже не обойдется. Иногда мне кажется, что маги не затевают подобных войн исключительно из соображений итоговой целесообразности, а вовсе не потому, что страдают чрезмерной законопослушностью или человеколюбием.

— Чихать маги хотели на всякие законы. Единственное, что сдерживает склочность и воинственность волшебников — подозрение, что противник может оказаться сильнее, — коротко, по-простому, объяснил Роскар. — А что вы на меня смотрите, будто я пригласил кентавра на шашлыки? Разве не правда?

— Совершенная правда, — поддержал Октавио. И повернулся к Ардену: — Видишь ли, маги — люди особые. Запрети им ломать дом, они поднимут его каким-нибудь ураганом, перенесут на другое место, и скажут, что прямого запрета не нарушили. Магические Сила и Искусство — хитрые штуки, они могут самого законопослушного горожанина превратить в маньяка, уверенного в своей безнаказанности. Для чего, ты думаешь, каждое королевство посчитало необходимым учредить, а потом еще и содержать Министерство Чудес? В том числе и потому, что министерский совет из самых сильных магов всегда готов наложить наказание, а то и просто растоптать незаконопослушного коллегу в мелкую пыль.

— Именно поэтому, — попытался преподать отпрыску урок тонкой государственной политики король Гудеран. А заодно и избежать ссоры с женой, которая слушала разговор с явным намерением напомнить, что уж ее-то родственники — ни дед, эльф Аэллиас, ни отец, ни даже брат никогда не проявляли якобы свойственных магам противозаконных устремлений, — Именно поэтому я не могу ничего запрещать мэтру Фледеграну. Это, знаешь ли, просто невежливо и бессмысленно, требовать сделать что-либо, не будучи способным проконтролировать исполнение приказа. Но у нас есть новый министр Чудес, и вот его-то мы и попросим намекнуть придворному магу, что его участие в споре между ллойярдцами и эль-джаладцами не уместно. Правда, дорогая?

Везувия и Ангелика невесело усмехнулись.

— А кстати, кого выбрали преемником Ангелики? — уточнил Гудеран.

— Большинство глав Орденов и лучшие маги королевства однозначно высказались за кандидатуру прежней патронессы, — со вздохом ответил Октавио.

— А я никак не готова принять такую ответственность. Хочу всю себя посвятить семье, — подхватила Ангелика. И подарила жениху теплую улыбку.

Арден не очень понял про ответственность, но зато он очень любил тетю — не тогда, когда она в очередной раз читала ему лекции по дворцовому этикету, а такой, какой она была в обычное время — рассказывала всяческие смешные и занимательные истории, сочувствовала разбитой коленке или помогала не доводить до сведения родителей важную, с точки зрения младшего принца, информацию.

— Тогда, тетя, лучше разреши мэтру Фледеграну участвовать в соревнованиях магов. Ну, чтобы он не сбежал от нас тайком, да вдруг еще, убегая, заколдует кого-нибудь страшным заклятием…

Взрослые рассмеялись детской наивности, а Анна с Дафной обменялись еще одним испуганным взглядом. Явно желая что-то обсудить между собой, девочки поднялись и вежливо попросили разрешения выйти из-за стола.

Когда юные принцессы, а следом за ними и схвативший из фруктовой вазы целую пригоршню спелой черешни Арден, удалились, Гудеран достал трубочку, раскурил ее и сказал задумчиво:

— Может быть, назначить Ле Пле патроном Министерства Чудес?

— Не думаю, — возразила Ангелика. — Видишь ли, очень трудно найти того, с кем сотрудники моего министерства не будут ссориться — кто-то, по их мнению, недостаточно компетентен, кто-то недостаточно умен, кто-то наоборот, слишком хорош, а значит, с ним будут спорить из принципа. Единственный критерий, которому они не решаются возражать — это возраст, и поэтому до недавних пор Министерство возглавлял самый старший из волшебников или божественных посланников. Меня иногда смущает подозрение, что даже мою персону господа специалисты от Чудес терпят исключительно потому, что я твоя сестра, и никто не хочет брать на себя ответственность за зачаровывание особы королевских кровей.

Октавио хмыкнул, соглашаясь с невестой, а потом посмотрел на ковыряющегося в пироге Роскара. Спустя несколько минут головы короля с королевой тоже повернулись к принцу.

— А что, я согласен, — высказался его высочество. — Если вы назначите меня главным над чудиками, будет очень весело!

— Скорее, печально, — поправила Везувия. Но шепотом, чтобы не прослыть братоненавистницей.

Гудеран и Ангелика нахмурились. Попытались обдумать выдвинутое предложение, но тут вмешался Октавио. Он как раз покончил с последним куском пирога, допил вино и поднялся из-за стола. Ближайшие планы генерала включали прогулку по парку Дворца в компании с Ангеликой, созерцание луны, любование розами, и, может быть, сонет-другой, прочитанный по складам, но с самым искренним восхищением. Завтрашний день у невесты и самого жениха был расписан по минутам: последняя примерка свадебного наряда, встреча важных гостей, окончательное согласование регламента торжественной церемонии… Даже поцеловаться лишний раз не получится. Поэтому сегодня Октавио не намеревался позволять драгоценной Ангелике тратить вечер на всяческие пустяки.

— Если согласен, тогда кончай жрать, — не слишком тактично, зато энергично, посоветовал Роскару Октавио. — Иди к Фледеграну и делай, что тебе говорит ее величество и ее высочество. А мы, пожалуй, пройдемся по парку.

— Ты всех нас очень выручишь, Роскар, — улыбнулась Ангелика младшему брату.

— Если тебе удастся навести порядок в Министерстве Чудес, это будет настоящим подвигом, о котором я прикажу сложить балладу в сто дюжин строк! — подбодрил Роскара старший брат. — Да, и, раз уж ты ввязался в это дело, сгоняй в Аль-Миридо, передай Фабиану, чтобы тот призвал придворных магов к порядку… Ведь ты именно об этом просила, любимая? — проворковал король, протягивая руку жене.

Везувия согласилась.

В какое-то мгновение, заметив теплые, полные благодарности взгляды, подаренные ему сестрой и невесткой, у Роскара в душе взвыли фанфары и застучала барабанная дробь. Подвиги? Отлично! Он каждую минуту своей жизни готов к подвигам!

И младший брат короля, свежеиспеченный патрон Министерства Чудес его высочество принц Роскар отправился в башню придворного мага.

К моменту появления Роскара в покоях мэтра Фледеграна было шумно. Представительный «спокушник» штурмовал дверь в апартаменты придворного мага, а министр Ле Пле отчаянно защищал ее.

— Кхм, — солидности ради откашлялся Роскар. Так как штурмующий «спокушник» не услышал и продолжил ломиться в закрытую дверь, принц положил ему руку на плечо.

Тот попытался вывернуться из захвата и как-то сумел ударить непрошенного миротворца под коленку. Пришлось поймать шустрика и немного подержать в воздухе, чтобы перестал махать кулаками, осознал, с кем он дерется и успокоился.

— Да что ты… Ой, ваше высочество, — перепугался инспектор Клеорн. — Я не знал, что это вы, ваше высочество! Я правда не знал!

— Нападение на членов королевской фамилии! — радостно заверещал Ле Пле, выскакивая из-за двери. — Пять суток ареста!..

Клеорн дёрнулся в направлении министра, явно намереваясь ухватить его за полы камзола и начать в пятый раз объяснять то Важное Дело, которое он собирается расследовать, как только получит неделю отпуска. Министр попытался скрыться в покоях придворного мага, но принц, который хорошо поужинал и намеревался в течение ближайшего часа отбыть в страну крепких глубоких сновидений, перехватил обоих спорщиков и потребовал ему объяснить, что происходит, где мэтр Фледегран, и почему министр Спокойствия подает пример столь… хмм… беспокойного поведения?

— Инспектор Клеорн, — поспешил объяснить министр, и показал на своего преследователя, — вместо того, чтобы заниматься порученным ему расследованием убийства, совершенного в Луазе, просит неделю отпуска для каких-то там личных дел! Вы представляете, ваше высочество? Сейчас, когда в Талерин съезжаются все знатные фамилии королевства, чтобы присутствовать на свадьбе принцессы Ангелики, когда все маги и счастливые обладатели беговых свиней, бойцовых петухов, быстроползущих улиток, борзых собак, — я уж не говорю о мастерах соколиной охоты и заводчиках скаковых лошадей, — отправляются в Великую Пустыню участвовать в выборах Покровителя Года — он, видите ли, отказывается поддерживать порядок и спокойствие в королевстве! Только из уважения к вам, Клеорн! Только потому, что я знаю о вашем добросовестном отношении к порученным обязанностям, и потому, что я ценю ваши дедуктивные способности — я не разжалую вас немедленно! Отправляйтесь в Луаз, Клеорн, я, так и быть, прощу вашу самовольную отлучку. Но до тех пор, пока не расследуете то убийство, не возвращайтесь!

— Но здесь ведь тоже совершено преступление! — отчаянно взмолился инспектор. — Как вы не понимаете! Мэтрессу Далию похитили!

Роскар нахмурился. Он честно пытался разобраться в сути происходящего, но пока понял только, что министр требует расследовать убийства, а его подчиненный почему-то питает необъяснимое пристрастие к похищениям. Хмм…