Алхимик в Пустыне

Вертано, ночь с 17-е на 18-е месяца Барса

Когда стало ясно, что торговый караван, с которым путешествовали Джоя, Оск и их разгульное воображение, успевает дойти до столицы герцогства лишь к семнадцатому числу, Оск начал нервничать. Дослужившийся за несколько дней до звания помощника торгового капитана — седоусый важный наемник, командовавший охраной каравана, оценил, насколько лихо проявил себя Оск при встрече с ватагой троллей и чуть позже, когда вышла небольшая стычка с конкурентами, — принц-в-бегах жаловался Джое, что ему очень, очень надо бы поспеть к началу состязаний по выбору Покровителя Года. Оск даже подумывал, а не бросить ли караван — ведь лошадью и кой-какими деньжатами он уже разжился, да и не двинуться ли в Вертано более быстрым ходом, прихватив лишь Джою да материализовавшуюся белую горячку…

Потом торгового капитана скрутил страшный враг под названием «люмбаго»: пожилой господин Бертирос, обложившись подушечками, скатками и мешками с мягкой рухлядью, храбро и мужественно терпел подскакивания и тряску фургончика, но ни о какой проверке ближайших дорог и ежечасном объезде каравана и речи не шло. Пришлось Оску принять командование. К восторгу Джои, ее спаситель справлялся с новыми обязанностями так легко, как будто родился с генеральским жезлом в руках. Конечно, не генеральским — девушка сама понимала, что не стоит сравнивать управление двумя дюжинами наемников и присмотр за тремя десятками фургонов с настоящим сражением, но воображению не прикажешь… В смысле, исконному, дацианскому воображению, а не тому плоду фантазии, который упорно тащился за Джоей и время от времени подавал подвывающе-мурлыкающий голос, комментируя поступки Оска (всегда язвительно), некоторые решения Джои (очень нахально), погоду, питание, пролетающих журавлей, шныряющих по кустам кроликов и прочая, прочая, прочая…

К вечеру семнадцатого дня месяца Барса караван достиг Вертано. Господин Бертирос заплатил Оску за его труды дюжину полновесных кавладорских золотых, Джое — целых три монеты за то, что облегчила ему стихами, притираниями, компетентными алхимическими рекомендациями и рассказами о призраках сражение с люмбаго, воображаемому коту-в-доспехах, ставшему проклятием всего торгового каравана, кинул на прощание копченое баранье ребрышко… И теперь, когда у путешественников появились деньги, чтоб заплатить за телепорт до Аль-Тораза или Ильсияра, намерение Оска спешить в Эмират и участвовать в гонках вдруг резко его покинуло.

Причиной тому была сломанная ось кареты. Какой кареты? Да так, проезжал по улицам Вертано некий экипаж…

После ужина, первого горячего ужина за несколько дней, к тому же сервированного не в походных оловянных мисках, на собственных коленях, а на настоящем (не подпрыгивающем!) столе, на белой скатерти, поддельном, но все-таки фарфоре, со столовыми приборами (количеством больше одного ножа на всех), который настроил молодых людей и их общую нахальную фантазию на романтический лад, Оск предложил Джое прогуляться по ночному Вертано. Дескать, город знаменит своими пожарами… А вдруг увидим один из них? И ведь увидели! Правда, горел всего лишь второй этаж какого-то казино — местные прохожие объяснили, что подобные случаи могут быть и повеселее… Вон, когда прошлой осенью два мага разнесли в клочья заведение "Честный и грязный", так посмотреть на сверкающее молниями сражение прибежали жители половины Вертано! А тут…

Но и Джоя, и Оск не стали привередничать. Пожар в любом случае пожар, даже если маленький. А их навязчивая идея отправилась в первые ряды и внесла приятное разнообразие в действия пожарной команды, отдавая приказы завывающим голосом… У Джои даже возникла мысль, а не видят ли все прочие толстого пушистого черно-белого кота в странных доспехах, но тут Оск взял ее под руку и начал что-то бормотать, очень смущенное и возвышенное — дескать, ему нравится ее умение терпеть житейские неприятности, ее способность легко находить что-нибудь хорошее в самой сложной ситуации… Даже ее стихи, которых он, признаться, понимает не всегда, ему тоже нравятся своей оригинальностью и крайне нестандартным отношениям к прозе жизни… И как посмотрит сударыня Джоя на то, чтобы продолжить знакомство, скажем…

В этот момент Оска невежливо прервало ржание лошадей — неумелый возница не рассчитал поворот, и управляемый им экипаж зацепился колесом за угол дома. Кучер закричал на лошадей, лошади запутались, карета сделала попытку развернуться, что-то хряснуло, одно из колес слетело, а потом экипаж стал весьма уверенно опрокидываться. В то мгновение, когда карета опасно накренилась и вот-вот грозила обрушиться на мостовую, Оск уже оказался рядом, подставил свое сильное плечо, тем самым спасая и имущество, и его владелицу. Хрупкая сеньорита выпорхнула из экипажа и чуть ли не со слезами на глазах бросилась благодарить отважного рыцаря.

Джое только и оставалось, что стоять в сторонке, слушать восхваления донны де Неро в адрес Оска — которого, говоря по чести и совести, дацианка уже успела классифицировать как собственного поклонника, — и сравнивать. Что такого есть у этой иберрийки, думала Джоя, когда донна де Неро пригласила их к себе, в гостиницу "Золотая Пика", отпраздновать чудесное спасение и не менее замечательное знакомство, — что такого есть у нее, чего нет у меня? Фигура? Да нет, меланхолично рассуждала Джоя. У меня тоже фигура имеется. Может быть, не такая… хмм… фигуристая, но ведь есть! У Джои и лицо, и телосложение скорее узкие, вытянутые, у Кассандры — и то, и другое приятно-округлое, но не слишком изобильное. Они обе темноволосы — только у Джои локоны цвета темной ночи, а у Кассандры-Аурелии, скорее, темного дерева — такие, с едва заметным оттенком очень крепкого кофе. Глаза у иберрийки темные, а у дацианки светло-голубые, но опять же — у Джои это просто органы зрения, а у донны де Неро — с каким-то таинственным огоньком внутри, этакие лавовые ловушки… Они даже были почти ровесницами, по крайней мере, Кассандра сказала, что ей всего девятнадцать, и потому предложила быть запросто "на ты", но Джоя… Джоя почему-то не поверила. Была в Кассандре-Аурелии какая-то старомодность, солидность, плохо соотносящаяся с юным возрастом, а может, это только казалось взгляду ревнивицы?

А вот чего точно не было у Джои — так это великолепных нарядов в иберрском стиле, то есть приталенных, антиобщественно коротких — все платья донны де Неро открывали лодыжки, а некоторые так вообще были еще на целых два дюйма короче! — и с обязательными жакетиками-болеро. Всё расшито великолепной вышивкой — виноградные грозди, рубиновые драконы, золотые пики, подсолнухи, зеленые веточки плюща и тому подобные радости, — все скроено точно по фигуре, подобрано так, чтоб отразить вкус своей хозяйки… Не было у Джои и великолепного изумрудного ожерелья, которое Кассандра-Аурелия, судя по всему, носила всегда — по крайней мере, оно было на ней во время путешествия, окончившегося столь печально, и позже, когда они ужинали в гостинице "Золотая Пика", донна не сняла драгоценное украшение, хотя к простому белому платью оно, на вкус дацианки, совершенно не подходило.

Одним словом, всё время второго ужина (куда более роскошного, чем первый, но куда менее приятного для Джои) Оск смотрел только на Кассандру-Аурелию. И глупел прямо-таки на глазах. Он смущенно хихикал, жесты его стали каким-то суетливыми, замешательство и неловкость прямо-таки зашкаливали… С новой знакомой он был гораздо откровеннее, чем с Джоей — а с ней, как ни крути, он провел четыре ночи, когда они дремали на задней скамейке трясущегося фургончика, укрытые одним плащом на двоих, в обнимку с их общим воображением… И что, получается, их совместное путешествие — для Оска ничего не значит? Он что, теперь будет относиться к Джое как "к своему парню"?

Ах, да, спохватилась девушка. Он же видел меня ненакрашенной. Без косметики она вообще стеснялась появляться на людях, но это похищение, опять же, походные условия… Хотя та же Кассандра-Аурелия всего лишь подводит глаза темными стрелками, да губы — темно-розовой помадой, и ничего, Оску нравится… Вон как с ней любезничает! Рассказывает, что, оказывается, хотел участвовать в гонках Покровителя Года, чтоб заслужить уважение своей семьи. А Джое он этого не говорил… Значит, не доверял, значит, не такой уж она для него и друг, оказывается…

К концу ужина — уже за полночь, — Джоя совершенно случайно обнаружила, что вместе с Оском согласилась на предложение Кассандры-Аурелии сопровождать ее в некоторых поездках. Она ведь (говорила о себе иберрийка) всего лишь слабая девушка, ей нужна защита и опора, — и Оск, в глазах которого сияли отсветы покоящихся на груди соблазнительницы изумрудов, послушно соглашался. Донна де Неро должна быть в Вертано, ей надо согласовать несколько важных дел со своим компаньоном, а потом она планирует посмотреть на финал соревнований, которые начнутся утром в Великой Пустыне — а путешествие в Эль-Джалад небезопасно… И Оск, как болванчик, кивал, соглашаясь, что поедет с прекрасной донной в Эмират. И попробует что-нибудь сделать, чтоб ее путешествие стало успешным. И Джоя пусть едет с ними — не бросать же девчонку посреди незнакомой страны…

Девчонка? — задохнулась от возмущения Джоя. — Я — для него всего-навсего девчонка? И наверняка такая же глупенькая, как его племянницы, о шалостях и проказах которых он рассказывал.

Пожалуй, надо бы заплакать, — пришла к выводу дацианка. — И мои слезы будут струиться, как призрачный свет по Черной Скале, и насыщать море, плещущееся у стен Дацкого Замка… Нет, «насыщать» здесь плохо подходит. Надо подобрать слово повыразительнее…

И, озаботившись поиском адекватных ресурсов для выражения бушующих эмоций, Джоя сама не поняла, как согласилась составить Оску и Кассандре-Аурелии компанию в их путешествии в Эль-Джалад. Заметила в какой-то момент, что устраивается ночевать не в той холодной, продуваемой сквозняками мансарде, которую сняла из соображений экономии, а в одной из комнат "Золотой пики" — оказывается, донна де Неро путешествовала с комфортом, а потому не мелочилась и заняла весь второй этаж гостиницы.

Ну и что, что она богата, — решила Джоя, пробуя устроиться на ночь в сундуке (тот был как минимум на локоть короче, чем нужно), — Оск просто проявляет вежливость по отношению к спасенной им девушке… Хмм, тогда и по отношению ко мне, выходит, он тоже всего лишь проявлял вежливость… Но в любом случае — скоро он поймет, что Кассандра — приторная, хитрая и какая-то ненатуральная. И тогда он будет смотреть только на меня, — решила Джоя и сомкнула глаза.

Сон не шел. Джоя поворочалась, пытаясь устроиться поудобнее, но в голову лезли непрошенные мысли — к полнейшему сожалению девушки, не всегда рифмованные; и осталось только следить за пятном лунного света, падающего через кружевные занавески и слушать тиканье часов с каминной полки.

Когда появился карлик, Джоя сначала приняла его за привидение. Во-первых, только призраки умеют неслышно проникать сквозь стены, а во-вторых, вид у карлика — серый, отчаявшийся, с потухшими оранжевыми искорками в глазах — как нельзя больше соответствовал загробному миру. В-третьих, карлик нес секиру — небрежно и неправильно, как какую-нибудь метелку, смахивать пыль — секиру Джоя прекрасно помнила по ресторации "Алая роза", ведь именно этим оружием так гордилась Напа Леоне Фью из клана Кордсдейл. Как догадывалась Джоя, лишь смерть могла разлучить отважную гномку с оружием ее бабушки — значит, бедняжка Напа все-таки отправилась к Центру Земли, а по пути встретила карлика, дала ему поиграться с топориком… Что и является третьим несомненным доказательством того, что карлик — не настоящий, и можно лишь взгрустнуть о судьбе пропавшей Напы…

Девушка шумно вздохнула, вытерла выступившие на глазах слезы — и карлик, заметивший в полутьме чье-то присутствие, тут же насторожился. Перехватив секиру поудобнее (и ненароком порезавшись) карлик резво вскочил на ближайший стул и замахнулся на лежащую в сундуке девушку:

— Быстро отдавай противоядие, ты!.. Если посмеешь сказать, что у тебя его нет, я… я… я просто не знаю, что с тобой сделаю! Давай его сюда, немедленно! — и, так как девушка, зажмурившись, сжалась в комочек, Цогобас уверенно закричал: — Немедленно! Чего молчишь?!

— А вы уже придумали, что будете со мной делать, если я скажу, что не знаю, о чем идет речь? — осторожно приоткрыв правый глаз, спросила Джоя.

— Да ты у меня… я… да… ой, — вдруг догадался карлик. — А ты ведь — не она, верно?

— Верно, верно! — обрадовалась Джоя. — Я вовсе не мэтресса Далия!

Так как на лице странного карлика отразилось недоумение, девушка отважилась уточнить:

— Вам ведь нужна мэтресса Далия, алхимик из Университета королевства Кавладор, верно?

— Нет, мне нужна стервочка, которая откликается на имя Кассандры-Аурелии, — поправил Цогобас. — Здесь имеется такая, или…

— Имеется, имеется! — обрадовалась Джоя. — Берите свою секиру, я провожу вас в ее комнату!

Они прошли по коридору, озаряемому тусклой лампой, и Джоя постучалась в комнату Кассандры.

— Донна де Неро! Донна Кассандра! Вас тут кое-кто спрашивает…

Карлик же, не дожидаясь ответа, решительно толкнул дверь — замок не выдержал и распахнулся — и вошел внутрь.

Сцена, которую застали Джоя и Цогобас, вполне могла бы войти в учебники как классическая сцена соблазнения. Мягкий приглушенный свет оплывающих в серебряных канделябрах свечей, художественный беспорядок из блюда с фруктами, графинов с вином, хрусталя и серебра на столе, огромная кровать под бордовым бархатным балдахином и почивающий на ней Оск. В своем естественном виде, как отметил последовательно впитывающий новую неожиданную информацию мозг Джои — то есть, одетый в тот измятый, нуждающийся в чистке и стирке костюм, который Оск собрал по пути в Вертано, — штаны, коленку которых Джоя штопала после неудачного захода волка, куртку с железными заклепками, совершенно скомканный нашейный платок… Только сапоги, бедняжка, успел снять перед тем как рухнуть и пропасть в царстве Гьюпсюэ — и то не сам, а донна Кассандра ему помогла. Так и стояла, в шелковом белом наряде, в котором была за ужином, даже изумрудное ожерелье не успела снять — и с двумя огромными сапогами в руках, буравя суровым взглядом нежданно вломившихся гостей.

— Что… что!.. что!.. — Джоя наставила на иберрийку пальчик и строго потребовала объяснить ей, что здесь происходит. Нет, какая наглость! Не успела познакомиться с приличным молодым человеком (это Джоя подумала о себе), как его утаскивает какая-то недомалеванная иберрийская фря!

— Погоди-ка, — потребовал карлик. Он крутанул секирой как заправский гном, выдвинул нижнюю челюсть, нахмурил кустистые ярко-рыжие брови и решительно потребовал: — Занимай очередь, девочка: сейчас я буду с ней разбираться! Эй, ты, донна, подавай сюда противоядие! Мне некогда ждать! Давай его сюда, или я за себя не ручаюсь! — и карлик весьма умело подрубил у стола ножки.

Стойко пережив звон слетающей со стола посуды, донна Кассандра уронила сапоги Оска, отряхнула ручки и прошла к стоящей на комоде большой лакированной шкатулке.

— И вовсе незачем поднимать столько шума, — ответила донна де Неро голоском сахарным, как приманка для мух, — Можно подумать, что я кого-то обманываю, или отказываюсь исполнять взятые ранее обязательства…

— Ха! — истерически крикнул карлик. — Ты посмотри, какая наглость!

— Какая? — уточнила Джоя.

— По ее наущению меня отравили, а она тут разыгрывает святую невинность! Знаешь что, девонька, послушай моего совета — забирай-ка своего рыцаря и уводи его прочь, пока эта магическая стерва его окончательно не околдовала!

— Вы так не справедливы ко мне, сеньор, — голосом низким, полным самых искренних чувств, ответила Кассандра. — Джоя понимает, что я не желаю Оску ничего дурного, ведь верно, Джоя?..

Девушка в первый момент хотела согласиться, но скользнула взглядом по лицу спящего Оска — такому милому, хоть и нуждающемуся в хорошем умывании и тщательном бритье, — и нахмурилась. Нет, что-то перебарщивает Кассандра со своей заботой, чрезмерно перебарщивает…

— Держи, вот противоядие, которое обещал тебе наш общий друг, — промурлыкала Кассандра, доставая из шкатулки хрустальный флакон, в котором перетекала тягучая золотая жидкость. — Видишь, Джоя, я никого никогда не обманываю, всегда возвращаю то, что обещала…

Карлик сунул секиру Джое (девушка согнулась под ее тяжестью), резво подбежал к иберрийке и выхватил из ее рук хрустальный сосуд.

Несколько секунд — пока карлик, запрокинув голову, выцеживал из флакона золотистый тягучий напиток, а Джоя оглядывалась по сторонам, выискивая, куда поставить тяжелую стальную штуковину, в комнате царила тишина, нарушаемая лишь сочным посапыванием почивающего героя. А потом…

Потом Цогобас закричал:

— Эу, да это ж обыкновенный мёд! — и с яростью зашвырнул флакон в угол.

Почти в то же мгновение он скорее угадал, чем заметил приближение опасности — в руке Кассандры-Аурелии, к которой он столь опрометчиво повернулся спиной, мелькнула стальная игла. Карлик сделал попытку — отчаянную, невозможную, — попытку увернуться, и острое жало стилета вонзилось ему в плечо, а не в середину груди. В следующую секунду донну попыталась остановить та странноватая темноволосая девушка — она весьма решительно атаковала противницу, однако не с секирой, которая осталась стоять в углу, а с серебряным блюдом, совершенно по-женски замахиваясь им, как будто пугала одинокого таракана.

Впрочем, помог сам факт нападения — Кассандре пришлось на секунду отвлечься, чтобы отшвырнуть девушку в сторону. Этого времени хватило, чтобы карлик сумел охнуть, скривиться от боли, догадаться, что живым его отсюда никто выпускать не собирается и приготовиться драться за собственную жизнь. Когда изящная, девичья рука, вооруженная хищной стальной иглой, вернулась, чтобы вторым прицельным ударом покончить с хитроумным карликом, Цогобас вцепился в запястье девушки, принялся суетливо и бестолково драться коленками, локтями, зубами…

Силы были неравны — тонконогий, тонкорукий карлик и молодая, крепкая девятнадцатилетняя девушка, весьма умело использующая любые преимущества в драке. Кассандра перехватила карлика за воротник, почти оторвав его при этом, развернула к себе лицом, чуть приподняла — так, что сияющее магической аурой изумрудное ожерелье оказалось точно напротив посеревшего, перекошенного испугом и отчаянием лица Цогобаса, — и легко, как кошка лапой, ударила пленного врага точно в сердце.

Уже чувствуя острую, нестерпимую боль, пронзившую грудину, Цогобас понял, что еще одни руки выхватывают его из цепкого захвата кровожадной донны. Он мог бы сказать Джое, что для полноценного действия заклинания телепорта, «спрятанного» в верхней пуговице камзола, нужно очень точно представлять место, где хочешь оказаться или, как минимум, находиться от него в пяти локтях, мог бы подумать, что теперь ему, умирающему, не стыдно вернуться в Замок к Госпоже, мог бы… но не успел.

Время неизвестно. Где-то в горах провинции Триверн (кажется)

Тому, кто меня найдет! — вывел Ньюфун Кордсдейл на обрывке старого напиного письма.

И крепко задумался.

Куда завела его клятая магическая свинка, он не знал. Это плохо.

Кажется, он был где-то рядом с Триверном. Это еще хуже, потому как после того, как Ньюфун прошел насквозь несколько мастерских, что-то подсказывало ему держаться подальше от разозленных Анкенштреков, Моргенштернов, Данкенхольфов и Штрудельгольцев. Если его найдут именно они, то мало Ньюфуну не покажется.

Вопрос поиска пропитания встал особенно остро дня четыре назад, когда Ньюфун сжевал последнюю прихваченную из дома сестры горбушку; по счастью, он (Ньюфун из клана Кордсдейл, а вовсе не дом, не вопрос и не горбушка) никогда не страдал излишней переборчивостью. Нашел вполне съедобные грибы; потом, когда свинка завлекла его к какому-то подземному ручейку, наловил рыбы. Рыбу, правда, пришлось употребить сырую, но гномы ведь не эльфы, чтоб привередничать…

За время скитаний под землей Ньюфун дважды выбирался на поверхность. Ну, почти. Один раз он обнаружил большую круглую пещеру, над сводом которой виднелся крутобокий полумесяц ярко-голубого неба. Ньюфун долго вопил, бросал в дыру камушки, всячески пытался привлечь к себе внимание — но увы, его никто не услышал. Напрасно гном старался забраться к потолку пещеры, отчаянно цепляясь за стены… Напрасно кружил несколько часов поблизости, волоком таская за собой упрямую свинку, напрасно сооружал разнообразные подпорки-подставки, напрасно набил шишек…

Ладно. Пришлось отступить. Все-таки Ньюфун был уверен, что рано или поздно клятая магическая животина вытащит его из подземелий. И что же? Он оказался прав!

Свинка с разгону вырвалась на свежий воздух, в щель между камнями, за которой открывался бескрайний синий простор… в виде бездонной пропасти. Еще хорошо, что Ньюфун вовремя успел затормозить, а то бы рухнул в узкое ущелье, на дне которого виднелась едва различимая водная пыль. Копилке что — даже если она упадет вниз, всего лишь расплющится… А с настоящим гномом из клана Кордсдейл так поступать не рекомендуется.

Осталось вернуться и попытаться найти еще один выход.

Тому, кто меня найдет, Ньюфун — исключительно на всякий случай, — решил оставить завещание. Дескать, обратите внимание на свинку-копилку из темно-серого металла, которая будет привязана цепью к моему бездыханному телу. Она кусается, визжит и может наносить травмы — от легких до качественных, — если вы попытаетесь заглянуть к ней в нутро, не будучи ее законным владельцем. Законный владелец — сестрица Напа, при ней свинка станет послушной и покорной… Вот только где она, Напа? И где, раз уж зашла речь о прикладной географии, сам Ньюфун?

Немного подумав, Ньюфун стал сочинять краткую инструкцию по эксплуатации копилки-свинки. С пунктом "ежедневный уход и чистка" справился легко — купать в колесном дегте раз в десять лет, полировать мягкой ветошью, начищать копытца и клыки стандартной смесью для доспехов N15/6, а вот с пунктом «питание» вышла заминка.

Хмм, размышлял Ньюфун. То, что копилка любит употреблять внутрь разнообразные ценности, причем с большим процентным содержанием драгметаллов, гном прекрасно выучил. А вот…

А вот как объяснить, что уже несколько часов свинка бежит все медленнее и медленнее? Вообще-то, Ньюфун думал, что снижение темпа передвижения связано с тем, что девчонка Джоя куда-нибудь ускакала… А может, — вдруг дошло до гнома, — магическому артефакту просто нужна подзарядка?

И тогда, наконец, она вынесет его на поверхность!

Чем больше размышлял Ньюфун Кордсдейл, тем более привлекательной казалась ему эта идея. А что? Как-то надо выбираться из подземелья! Да, он гном… но он не гидра какая-нибудь, и не цинская трехголовая змея, чтоб провести вечность в темноте, на жестких камнях, голодным и без пива!

Отлично, идея есть, теперь как ее воплотить? И Ньюфун Кордсдейл занялся поиском сокровищ.

Увы, в том отдаленном районе Триверна, куда занесла его артефактная свинка-копилка, с сокровищами дело обстояло крайне плохо. Скормив имуществу своей сестрицы пряжки с сапог и последние пуговицы, которыми Ньюфун согласился рискнуть исключительно из тех соображений, что в темноте его все равно никто не видит, а выбраться наверх, к гномам, хочется, мастер обнаружил две истины. Одну — хорошую, а другую — не очень.

Первая истина, хорошая, заключалась в том, что Ньюфун прав относительно существования прямой зависимости между подкормкой в виде ценных вещиц и скоростью артефактной свиньи-копилки.

Вторая истина, прямо скажем, печальная, заключалась в том, что никаких ценностей у Ньюфуна не осталось, найти зарытый где-то поблизости клад не представляется возможным, а значит, скоро артефакт полностью остановится.

На этом путешествие Ньюфуна из клана Кордсдейл за Черно-Белым Котом и похищенной девчонкой закончится, и начнется длительное, тяжелое и окончательное путешествие к Центру Земли…

Через несколько часов

Как Ньюфун и думал, свинке-копилке старого Дюши Кордсдейла пришел конец.

Устав волочить за собой увесистое металлическое тельце, Ньюфун принялся готовиться к отбытию к Центру Земли.

Улегся посреди узкого каменного тоннеля. Положил на грудь записку "Тому, кто меня найдет", привычно намотал на кулак цепь, удерживающую копилку. Лег, закрыл глаза.

Почесал под шлемом.

Подождал.

Почесал бороду.

Подумал.

Еще подождал.

Увы, умирание оказалось куда более длительным процессом, чем рассчитывал хозяйственный и деловитый гном.

От нечего делать Ньюфун принялся размышлять, а сможет ли он выбраться на поверхность без помощи магического артефакта? А что? Почему бы и нет? Ведь всем известно, что гномы хорошо ориентируются под землей!

Потому, — ответила рассудочная часть спрятанного под шлемом гномьего мозга, — что гном хорошо ориентируется там, где хотя бы приблизительно знает, чего ожидать… Ну, могу я определить, где север, где юг, на сколько локтей вниз ниже уровня моря я забрался… — и Ньюфун рассеянно высек искру, резко проведя ногтем по ближайшему камню. Но как мне прикажете выбраться наверх, если приходится тащить на собственных плечах эту клятую магическую, переполненную собранными сокровищами скотину?

Если бы в этот миг на Ньюфуна вдруг свалился метеорит, и тогда бы искры, посыпавшиеся из глаз гнома, не были бы столь яркими. Конечно!!! Как он сразу не догадался!!! Ведь целая походная сокровищница, набитая несколькими фунтами золота, а возможно — целыми пригоршнями драгоценных камней! — всё это время таскалась рядом с ним!

Если она захочет меня укусить, — решительно думал Ньюфун, вытаскивая копилку в очередную пещерку, где призрачным голубовато-фиолетовым светом поблескивали пятна лишайника, — значит, будем считать, что не так уж эта клятая скотина оголодала. А если действительно скончалась от питательного истощения… — мастер придирчиво обнюхал копилку и принялся извлекать из кармана куртки складную отвертку, — значит, точно кусаться не будет.

Несколько насыщенных часов забывший о голоде и усталости Ньюфун доблестно сражался с хитрыми замками, охранявшими собранные Дюшей Кордсдейлом сокровища от постороннего любопытства. Не обошлось и без сломанных ногтей, царапин, обязательного гномьего "шпацех уэш! саг'лиэ бъяу!" — но все-таки, учитывая дни, проведенные в гордом одиночестве, возможные скандалы, которые закатит Напа, если не обнаружит своего любимого Котика, а так же естественную смекалку, которой Ньюфун был наделен в полной мере, у артефакта не было ни единого шанса на победу.

Очередной раз скрипнула потайная пружинка… и вдруг голова и шея свинки повернулись на шарнире, открывая блестящее, мерцающее в призрачном свете лишайника, драгоценное нутро. Чего здесь только не было! Золотые монеты нескольких стран, и новенькие, едва от чеканщика, и вполне заслуженные. Монеты серебряные — потемневшие от времени и сверкающие. Камни граненые, камни полированные — сапфиры, рубины, несколько крупных изумрудов, алмазы; роскошное колье из серебра с янтарными вставками, не менее чудесная жемчужная нить, пряжка для плаща из крупных гранатов, в окантовке из мелких алмазов…

А еще внутри свинки обнаружился целый ворох бумажек. "Принято от князя Прфргжшлесского, на хранение. Из расчета четыре процентов годовых. Одиннадцатый день месяца Гусыни, год Горного Тигра". "Принято от купца Юзи Робкого для доставки из Охохо до Лугарицы. Из расчета пять процентов от общей суммы. Принято шестого дня месяца Кувшина, год Желтопузика, передано в двадцатый день месяца Восьминога, того же года. Плата получена." И тому подобное чтиво.

— Однако! у дядюшки Дюши бизнес шел куда как неплохо! — присвистнув, признал Ньюфун, обозревая богатство. Эх, сюда бы пару фонарей, чтоб прочитать все записки и с точностью до медяка высчитать, какое же наследство получила сестрица Напа!

Хотя — чему завидовать? — дошло до Ньюфуна. Ведь теперь, получается, Напа должна вернуть то, что всякие князья Прфр-сские вручали Дюше на хранение!

И настроение у Ньюфуна повысилось еще немного.

Он сгреб большую часть сокровищ обратно в металлическое нутро свинки, оставив лишь золотые монеты и собственные пряжки с пуговицами — их он положил в карманы куртки, чтоб подкармливать артефакт по мере истощения. Осторожно затянул крепления — осторожничал Ньюфун потому, что копилка начала проявлять признаки активности и весьма подозрительно принюхиваться, — и, для порядку, проверил, все ли сокровища были возвращены на прежнее место.

Хорошо, что проверил — округлая серая коробочка, оказывается, откатилась чуть в сторону и вполне могла бы потеряться, если бы не дотошность мастера из клана Кордсдейл.

— Ну-с, а здесь у нас что? — полюбопытствовал Ньюфун.

Коробочка оказалась свинцовой, закрытой на потайной замочек. Гному потребовалось несколько минут, чтобы нащупать скрытый рычажок, нажать… и обнаружить большой, сделанный на мужскую руку перстень с крупным голубым бриллиантом.

— Неплохой камушек, — с уважением признал Ньюфун. Величиной с большой лесной орех, искусно ограненный, бриллиант, казалось, испускал лунный свет. — Тысяч на восемь золотом потянет. Только какой дурак додумался подобную редкость запаять в обыкновенное железо?

Гном был не справедлив — оправа камня была очень красива, покрыта сложным гравированным узором, — правда, плохо различимым в темноте.

— Хотя… какое-то странное железо, — спохватился Ньюфун и решительно попробовал колечко на зуб. — Постойте… это не железо! Это…

Кордсдейл решительно обнюхал перстень, потом поднес его к самым глазам.

— О Небесный Молот и Великая Наковальня! — от неожиданности у Ньюфуна подкосились ноги, и он рухнул на каменистый пол пещерки, прямо рядом со свинкой-копилкой. — Да это же нюр! Чистый нюр! У кого хватило ума сделать из чистого нюра какую-то человеческую побрякушку?! Да она же стоит… стоит…

Если взять за цену одной унции нюра тридцать тысяч ллойярдских голденов… Хотя кто покупает нюр унциями? Для изготовления фунта нюртанга берется всего лишь один или даже половина грана, ведь нюр — металл редкий, чрезвычайно редкий… Да сколько ж надо было выкопать шахт, чтобы найти нюра на это колечко?! Нет, поставим вопрос иначе — у какого хватило ума, вернее сказать — безумия, чтобы сотворить подобную драгоценность?! И для чего?

Копилка сделала попытку выхватить драгоценный перстень из рук гнома, за что получила крепким кордсдейловским кулаком промеж глаз.

— Видишь? — строго спросил Ньюфун у артефакта. — Я кладу перстень обратно в коробочку, вместе с бумажкой… Что здесь написано? А, "Принято от барона Генри фон Пелма для передачи законной владелице. " И год… наверное, давно дело было. Так вот, теперь я разрешаю тебе, клятая магическая скотина, проглотить и хранить у себя в пузе драгоценный нюровый перстень, а взамен ты вынесешь меня на поверхность. Договорились?

Копилка выхватила свинцовую коробочку прежде, чем Ньюфун успел закончить речь. Довольно клацнула металлическими челюстями. Заверещала "Хогри-хогри-хогри-хок! Уиииии!" и бросилась по темному каменному тоннелю. Ньюфуну только и оставалось, что вцепиться в длинную волочащуюся позади артефакта цепь и проклинать того, кто «осчастливил» Дюшу Кордсдейла подобной экипировкой.

18-й день месяца Барса, приблизительно половина четвертого утра (время местное)

Вертано, Пиковая Площадь

Очень давно район, расположенный неподалеку от дворца Великого Герцога, населяли оружейных дел мастера — это было в те времена, когда Вертано еще не был столицей герцогства Пелаверино, а всего лишь маленькой, третьестепенной крепостцой на восточной окраине Кавладора. Название же свое Пиковая Площадь получила вовсе не из-за пик, а из-за нескольких лип, держащихся друг за дружку и упорно сопротивляющихся попыткам их срубить или использовать в качестве топлива. Максимум, на что соглашались темноствольные красавицы — служить подпоркой, спасением и ориентиром. В первом качестве — для влюбленных, залезающих на высоту дюжины локтей, чтобы увидеть предмет своего обожания, мелькающий в окнах верхних этажей расположенных поблизости зданий; во втором качестве — для заезжих менестрелей, жертв эстетических разногласий, а в третьем качестве — для всех бродяг, гуляк и путешественников.

Липы в герцогстве Пелаверино любили за сходство их листьев с наконечниками пик, изображенными на гербе, поэтому до сих пор своеобразное украшение Пиковой Площади не срубили и не украли. Семь высоких, тщательно подстриженных деревьев, поднимающиеся из выложенной брусчаткой площади, и окаймленные круглой мраморной скамьей, дарили прохладу и шуршащую тишину.

Когда лет восемьдесят назад хозяева расположенных на площади гостиниц придумывали названия своим заведениям, они долго не могли избавиться от "липовой темы". Здешние гостиницы вполне могли получить название "Липовый цвет", "Липовые и дешевые", "Лыко не вяжем!" или еще чего похлеще. Но вовремя одумались. И гостиницы стали называться "Деревянная Пика", "Острая Пика" (там очень долго работал повар — странник-из-другого-мира(35), который готовил соусы, от которых пища просто пылала), "Тупая Пика" (специальное предложение для троллей), "Изысканная Пика" (для эстетов-оригиналов), «Серебряная», «Стальная» и «Золотая».

Огги Рутфер уселся напротив гостиницы "Золотая Пика", закурил и принялся рассуждать, что ему делать дальше. Кажется, девчонка, за которой посылал его господин Раддо, нашлась. Да, кажется именно она — тощенькая такая, бледненькая, черные длинные волосы, глазки в окружении черной туши… И ничего плохого с ней не случилось — вон, нашла себе какого-то защитника. Вместе на пожары ходят, любуются… Огги облокотился на прохладную морщинистую кору липы, украшающей собой Пиковую Площадь, и принялся угадывать, успела ли девчонка заявить в полицию о своем похищении, или же нет.

Под сенью зеленых пиковых листьев Огги закурил трубочку, прикидывая: если девчонка пожаловалась полиции местной, так это вовсе даже несерьезно, а если добралась до посла Кавладора при дворе герцога Роберто?

В таком случае возможны неприятности.

Воистину, решил Рутфер с мрачной торжественностью, много он грешил в своей жизни! А потому должен быть готовым отвечать за свои преступления!

Конечно, — выпустил Огги колечко ароматного дыма, — очень хотелось бы, чтоб ответ за преступления был… ну, как домашний арест. С одной стороны, чувствуешь, что искупаешь грехи, а с другой — искупаешь их без вреда для здоровья.

Эх, где б найти соответствующий монастырь, чтоб, значит, и покаяться… и чересчур с умерщвлением плоти, воздержанием, бедностью или другими способами искупления вины не переборщить?

Где-то, говорят, есть Орден Ожидания Очередного Откровения Создателя — надо бы поинтересоваться, берут ли туда закоренелых грешников, а если берут — то на каких условиях? Молиться, наверное, придется научиться, — прикидывал Огги, размышляя о своей дальнейшей судьбе. Жаль, конечно, что за всю свою достаточно долгую и активную жизнь Огги так и не уверовал во что-нибудь сверхъестественное — хотя сейчас, после затяжной болезни, он вполне был готов, скажем… ну не уверовать, но хоть попытаться поверить.

И, как на грех, ничего сверхъестественного с Огги Рутфером не происходит. Ну ничегошеньки!

В этот момент зеленые липы зашелестели особенно громко — наверное, с ними столкнулся легкий утренний ветерок, гуляющий по узким мощеным улочкам сонно посапывающего Вертано, — и из соседнего ствола вышел странный лысый карлик. Бархатный темный камзол с драгоценными пуговицами, белый воротник, грушевидное тело, тонкие ручки и ножки, сердитый нос, нахмуренные рыжие брови…

— Гостиницу "Золотая Пика" не подскажете ли, любезный? — спросил карлик и небрежно взмахнул гномьей секирой, которую держал в правой руке.

— Вот, — указал Огги. — Вам именно «Золотая» нужна? А то вон там «Серебряная», на другой стороне площади, там цены ниже. А в "Стальной Пике" гномы обычно останавливаются…

— Благодарю вас. Мне нужна именно «Золотая», — ответил карлик. Подошел, шаркая смешными башмаками с загнутыми длинными носами, к самому входу роскошной гостиницы, потеребил пуговицы своего камзола… и вдруг исчез.

Огги осторожно выколотил трубочку, снова наполнил ее свежим ароматным табачком, и принялся размышлять, можно ли считать странного карлика каким-нибудь сверхъестественным существом, а его способность скрываться из виду — какой-нибудь божественным, или хотя бы, магическим Даром?

Не успел Рутфер сделать и десятка затяжек, как с третьего этажа "Золотой Пики" донесся приглушенный шум. Вор в состоянии предуверования навострил ушки, но подробностей не разобрал. Так как никто не звал на помощь, Огги потихоньку отвлекся на более важные дела: он представлял, как может выглядеть поклонение странным карликам со стороны и какие, допустим, налоговые льготы может иметь подобная религия, если как следует распропагандировать ее среди гномов?

Очнулся Огги от того, что почувствовал на себе внимательный, изучающий взгляд.

Рутфер вытащил изо рта трубочку, выколотил ее о ствол липы, украдкой оглянулся — и увидел, наконец, то, о чем мечтал.

Сверхъестественное создание сидело рядом, буквально в трех шагах. Оно наклонило набок круглую голову, увенчанную круглой каской с торчащим вверх острым шипом, обвило лапы пушистым черно-белым хвостом, и внимательно рассматривало курящего человека.

— Кис-кис-кис, — автоматически сказал Рутфер, еще не понимая, что его молитвы были услышаны всезнающей Судьбой.

— Саум кис-кис, — нагло вякнул Черно-Белый Кот. Встал, потянулся, звякнув при этом бронзово-стальным наспинным доспехом, грациозно запрыгнул на мраморную скамью и решительно начал драть когтями липовую кору.

Спустя минуту Огги решился уточнить:

— Ты что-то сказал, дружище? — и осторожно ткнул в сверхъестественное создание пальцем.

Кот мигом поцарапал палец, более того, он вцепился в запястье Огги и стал пробовать руку человека на вкус, после чего ответил:

— Саумфс дурак! Мрр, рыубки наум, мрмрмрыбки, рыбки…

— Сейчас украду где-нибудь, — растерявшись, пообещал Огги.

— И вяуляуррьяночки, — попросил Кот.

— Как скажешь, — согласился Рутфер. — Только я не знаю, где здесь ближайшая аптека, торговец сеном или хотя бы ведьма…

Кот выпустил свою законную добычу — то есть не Огги Рутфера, как самостоятельно мыслящую и принимающую решения личность, а его руку, сел рядом с человеком и громко заурчал, принюхиваясь и довольно жмурясь.

— Там, — Черно-Белый Кот указал кончиком хвоста на гостиницу "Золотая Пика".

— Серьезно? — удивился Рутфер. — Хорошо, пойду, спрошу, есть ли у них на вынос ведьма… то есть, рыба с валерьянкой…

Однако Кот, по личному опыту знающий, как коварны люди, не собирался верить каким-то философствующим пелаверинцам на слово. Он запрыгнул на Рутферу на шею, чтоб тот наверняка прочувствовал весомость его кошачьей сверхъестественности, и заурчал еще громче. Прямо как дракон на выходе из крутого пике.

Буквально у самого порога гостиницы темная брусчатка, которой была выложена Пиковая Площадь, вдруг пошла трещинами, как во время землетрясения, вздыбилась и задрожала. Огги отпрыгнул, едва удержав Кота на загривке; Кот зашипел и выгнул спину, едва удержавшись на шее у пелаверинца.

Сначала из-под земли показался поросячий пятачок — сделанный из темно-серого металла он, тем не менее, дергался, будто принюхиваясь. Потом из-под земли выбралась уверенно стоящая на металлических копытцах свинка-копилка, чуть помятая после столкновения с вертанской мостовой. За свинкой волочилась цепь, к концу которой был прикреплен гном — порядком припорошенный пылью, паутиной, землей и прочими подземными субстанциями.

— Простите, — начал Ньюфун Кордсдейл, выкарабкиваясь на поверхность и поправляя сползший на глаза шлем. — Не подскажете ли, в какую местность забросила меня судьба?

— Это Вертано, столица герцогства Пелаверино, — ответил Огги со всей возможной торжественностью. Кому еще доведется беседовать с гномом, вернувшимся из путешествия к Центру Земли? Вот оно, сверхъестественное! Надо было всего лишь найти правильное место и настроиться на верный лад, чудеса как из рога изобилия посыпались! — Вы находитесь на Пиковой Площади. У порога гостиницы "Золотая Пика".

— Мрряк, — прокомментировал Кот.

— Уиии! Уи! Уиии! — рвалась с цепи переполненная магической энергией копилка.

— А не видели ли вы тут такую девушку, — продолжил расспросы Ньюфун. — Такую, знаете ли, печальную и местами умную…

В этот момент он, наконец, справился со шлемом, рассмотрел своего собеседника и от радости чуть не спустил свинку с поводка:

— Да это ж ты! Ты украл моего Кота?!! — закричал Ньюфун.

Кот и Огги от удивления ответили:

— Мр-Яу?

— А ну, вертай кошку! — приказал Ньюфун. Огги отступил на полшага, и гном решительно двинулся за ним: — Вертай, кому сказал!! Верни кошака, я прощу тебе долг за всё, что ты выпил!!!

Но Огги не хотел отдавать котика, а тем более — вспоминать о каких-то долгах давно минувших дней. Он отступил на полшага и осторожно уточнил:

— А вы, случайно, меня ни с кем не путаете? Я — смиренный… хмм… кошачий пастух. Вот, выгуливаю своего питомца…

— Мяуняу? — недовольно уточнил Черно-Белый.

— Верни кота! — закричал Ньюфун, наступая на пелаверинца. Гном принялся наматывать цепь от копилки на кулак; голубые глаза горели на фоне пропыленного лица, и общий вид заставлял вспомнить рассказы о ненормальных железнолобых коротышках, азартно разрубающих людей на части. — Верни кота, я всё прощу!

— Эй, слышь ты, коротышка…

— Это кто тут коротышка?! — вскипел Ньюфун. — Да я тебе сейчас… Отдай кота! Куда пошел?! ВЕРНИ КОТИКА!!! — и бросился в погоню за отступающим человеком.

Огги Рутфер, не будь дураком, подхватил Кота-в-доспехах, чтоб не свалился, и бросился наутек.

Кот, наслаждаясь жизнью, прищурил золотистые глаза…

Огги бежал, громко стуча каблуками о мостовую, нежно прижимая к груди сверхъестественное существо. Сверхкошачье вцепилось когтями в одежду Огги и время от времени издавало утробное, довольное мурчание. Следом за длинноногим пелеверинцем бежал упитанный, весь в пыли и грязи, гном, упрямо наставив на врага защищенную шлемом голову, закусив бороду и оскалившись для пущего эффекта…Металлическая свинка неслась следом, настырно заворачивая гнома в сторону "Золотой Пики", похрюкивая и повизгивая на резких поворотах.

Гонки по Пиковой Площади могли продолжаться достаточно долго, но, хвала всем богам, вмешалось гномье здравомыслие.

Ньюфун остановился, тяжело дыша и, как только Рутфер сделал круг и оказался позади своего преследователя, подставил беглецу подножку.

— Хогри! Хогри! Хогри! — обрадовалась свинка-копилка.

— Слышь, ты, человечина, — Ньюфун подошел к растянувшемуся на мостовой человеку, подхватил ошарашенного падением Кота. — Я тебя как нормального спрашиваю: девчонку, случайно, ты здесь не видел?

Огги поднялся, отплевываясь и стараясь не упускать сверхъестественное существо из виду.

— Тебе что, девчонка нужна? Иди вон в "Серебряную Пику", там все горничные очень даже ничего. В «Изящную» я б тебе не советовал — там, на вкус гномов, ничего подходящего… Слушай, раз ты ищешь девчонку, зачем тебе кот? Давай, я у тебя его… куплю! — предложил Рутфер. Хотя на самом деле денег у него не было — но, единожды просветлившись, пелаверинец не собирался совершать преступления. Без серьезного на то основания.

— Как же! кто тебе настоящего гномьего кота продаст? — проворчал Ньюфун.

— Мдау, — согласился Черно-Белый. Он был зажат у Кордсдейла под мышкой; буквально растекся в пароксизме кошачьей релаксации и лишь время от времени вонзал когти в Ньюфунову одежку. Увы, или когти у Кота за время путешествия по герцогству Пелаверино слегка укоротились, или кожаная куртка оказалась гораздо толще, чем казалось на первый взгляд.

Гном с подозрением перевел взгляд на животное. Ему показалось, или тот действительно издал какие-то членораздельные звуки?

— И вообще, он кот моей сестры.

— Няу фсфакт, — возразил ЧБК. Перехватил удивленный взгляд гнома и уточнил: — Но зау вяулеуррьяночку соглаусен… Мрр… Ррыубки наум, рыбки, мрр…

— Странный ты какой-то. Еще б недельку среди человеков пожил, действительно говорить бы научился, — сказал Ньюфун Коту. Потом вернулся к более важной теме: — Так я не понял — к Коту девчонка должна прилагаться. Такая же, как он, черно-беленькая. Тощенькая, волосы длинные, на лицо падают, унылая вся такая… Ты ее не видел?

— Случайно, не из алхимиков?

— Студентка из Талерина. Что, знаешь, где она?

Огги Рутфер поднялся с мостовой, отряхнул одежду и уточнил:

— Насколько я понял, ты весьма нуждаешься в этой информации. А я, что удивительно, нуждаюсь кое в чем, что, как ты утверждаешь, является собственностью твой сестры. И как будем договариваться? — протянув руку, пелаверинец почесал Черно-Белое создание под подбородком.

Кот заурчал и от удовольствия выпустил когти. Надо же! Из-за него едва не подрались! Из-за него торгуются! Быть предметом споров гораздо приятнее, чем служить мишенью для разнообразного огнестрельного или холодного оружия.

Свинка-копилка, весьма недовольная тем, что ее остановили буквально в десятке тролльих шагов от искомого объекта, сердито хрюкнула.

В итоге на второй, привилегированный этаж "Золотой Пики" поднималась настоящая процессия. Первым шел важный, хотя и весьма перепачканный гном. Гостиничный портье попробовал препятствовать господину из клана Кордсдейл беспокоить гостей госпожи де Неро в четыре часа утра, за что ему вручили металлическую свинью-копилку на цепи и попросили беречь конечности.

Следом за гномом шел Огги Рутфер, улыбающийся медитативно и загадочно. На руках бывший помощник фрателлы Раддо нес большого Черно-Белого Кота, — а ремешок, крепившийся на шее котика, крепко держал в своих руках Ньюфун.

Добравшись до нужной двери, гном деликатно постучался.

Открыла ему девушка — темноволосая, молодая, но, к сожалению, совершенно не студенческого вида.

— Ой, привет… — оторопел от неожиданности Огги. — Это ты, что ли? Гном, знакомься: это знаменитая воровка, оказывающая услуги моему бывшему хозяину, господину Бонифиусу Раддо. Как тебя здесь зовут? Как в Кавладоре, госпожа Кайт Кристо, или еще какое имечко выдумала?

На лице Кассандры-Аурелии не дрогнул ни один мускул. Потом мышцы вдруг вспомнили, что на подобные стрессы милым, приличным барышням полагается как-то реагировать, и зашевелились. Сначала дернулся правый уголок рта. Потом левый. Мышцы правой руки тоже сжались — особенно те, которые удерживали за спиной красавицы готовый к употреблению стилет.

— Здесь я инкогнито, — наконец, нашлась с ответом девушка. — Вас прислал Раддо?

— Нет, мы, собственно… — попытался объяснить Огги.

— Я тут это… ищу барышню Джою, которая родом с острова Дац, — объяснил свой ранний визит Ньюфун. Девица в ответ похлопала глазами. — Тощая такая, унылая, черно-белая, стихи читать могёт, очень странные. Ну, это, мне портье, чтоб я от свиньи его спас, сказал, что у вас какие-то гости имеются.

— У меня? — искренне удивилась донна Кассандра-Аурелия де Неро. Чуть приоткрыла дверь, позволяя непрошенным посетителям увидеть внутреннее убранство комнаты. Судя по опрокинутому столу, разбитой посуде и всклокоченному молодому человеку, почивающему на постели, у кого-то выдалась веселая ночка… — Вот все мои гости. Уверяю вас, больше здесь никого нет. Да и не нужно…

Огги, исполненный недавно обретенного благочестия, смутился. Ньюфун, если и угадал, к каким заботам не терпится вернуться сладкоголосой томной иберрийке, вида не подал — гном ревниво оценивал драгоценное ожерелье, украшающее девичью шею. Видя, что пауза затягивается, Рутфер потянул гнома назад:

— Тогда прощеньица просим, за беспокойство, значит… До свиданья, Кайт, удачи тебе в следующем ограблении! Пошли, что ли… Кошку делить будем.

— Не будем мы его делить! Я же сказал — он моей младшей сестры кот! Она по нему скучает! — мигом вернулся к так и не оконченному спору Ньюфун. Моментально забыв о донне, у которой, якобы, ночевала Джоя, гном решительно потянул Кота на себя. — Отдавай! Отдавай, как договаривались!

— Не пущу! — возмутился Огги. — Его особа для меня священна!

— Вяулеуррьянки! — напомнил Черно-Белый.

— Смотри, что ты успел с кошкой сделать, человечина, — он у тебя уже разговаривать начал! — возмутился Ньюфун.

— Потому, что он исполнен Великой Силы! — объяснил Огги.

— Какой-такой Силы? Магии, что ли? — скептически ответил Ньюфун.

— Великой! — патетически поднял перст к небу пелаверинец. — Ибо нет в мире прекраснее животного, чем Великий Черно-Белый Кот, изрекающий Откровения!

— Мдяу, — подтвердил Великий и несравненный…

Проводив взглядом странную компанию, Кассандра-Аурелия плотно прикрыла дверь и для верности подперла ее стулом. После чего продолжила занятие, от которого ее столь невежливо прервали человек и гном — присев на краешек постели, девушка стала протирать носовым платком испачканный в крови странного карлика кинжал.

Лезвие стилета было узким, с чуть скругленными гранями. Витая рукоять заканчивалась небольшой гардой, скорее, всего лишь едва заметным утолщением, необходимым для упора пальцев. Тщательно протерев стальную иглу, Кассандра-Аурелия полюбовалась сделанной работой — она подхватила небольшое «яблоко» рукояти двумя пальчиками, небрежно взмахнула оружием и проследила, как по идеально ровной, гладкой поверхности скользит утренний свет, падающий от распахнутого окна. Когда донна де Неро смотрела на смертоносную сталь, на ее губах — сочных, темно-розовых губках, буквально созданных для любовных признаний и поцелуев, блуждала таинственная улыбка.

Однако молодой человек, почивающий в постели страстной донны, подобной улыбки не заслужил. Всё досталось кинжалу. После того, как стилет был вычищен, он нашел свое пристанище за корсажем белого платья — видимо, Кассандра-Аурелия принадлежала к тем девушкам, которые считают своими лучшими друзьями не бриллианты, а добрую сталь. Так или иначе, но наконец-то иберрийка приступила к действию, от которого ее столь невежливым образом оторвал визит хмурой дацианки и странного карлика.

Насвистывая старинную песенку, Кассандра сняла с крепко спящего Оска шейный платок, расстегнула куртку, распахнула на груди рубашку. Молодой человек пробормотал что-то и сделал попытку поймать тонкие, легкие девичьи руки, — в ответ донна поморщилась с брезгливостью и отвращением. Продолжая насвистывать — как будто делая давно знакомое, порядком поднадоевшее, но необходимое дело, Кассандра взяла из ящика комода лакированную шкатулку — очень похожую на ту, в которой хранила фальшивое «противоядие». Выбрала из рядов хрустальных флаконов, костяных коробочек и плотных свертков нужное, достала несколько кисточек, изящный шпатель, чашечку, покрытую рунической надписью и принялась составлять загадочную смесь. Черная жирная сажа, тертые корешки, скорлупки, тут же измельченные тонкими, но сильными и уверенными девичьими ручками, сухая трава, мелко нарубленные грибы, капельки жидкостей — едких, тягучих или легких, но явно не обычной воды и даже не натуральный липовый мед, — все это полетело в глиняную плошку, которую Кассандра обернула носовым платком.

После чего осторожно склонилась над спящим Оском, сжала стилет и уверенно вонзила тонкое лезвие в пульсирующую ниже шеи жилу. Воин дернулся, попытался проснуться, сбросить навеянное крепким вином и опиумом наваждение, и Кассандра прошептала что-то успокоительное, мирное — дескать, ничего страшного, спи, спи…

Добавив сцеженную у Оска кровь к смеси, Кассандра достала из шкатулки свечу — странную, темную, покрытую вырезанными в воске надписями и знаками. И на колеблющемся, неровном пламени этой свечи девушка держала глиняную плошку, внимательно наблюдая, как кипит, растворяя в себе прочие ингредиенты, краденая кровь.

Позже, когда смесь после выпаривания превратилась в единородную бурую кашицу, Кассандра засучила рукав и сделала надрез у себя на правой руке — судя по зажившим рубцам, подобная процедура повторялась не впервые. Разведя результат опыта десятком капель собственной крови, девушка взяла кисточки, запрыгнула на постель и, пристроившись рядом со спящим воином, стала наносить на его лицо, шею, грудь и живот сложный узор. Темная замешанная на крови краска блестела на мускулистом теле, свиваясь змеиными узорами и паучьими сетями, постепенно впитываясь в кожу и исчезая.

Хорошо, что на этой стадии шептать заклятия не требовалось, и Кассандра снова принялась насвистывать старую фривольную песенку.

Ах, какой экземпляр попался в ее сети! Умом чуток сообразительнее тролля, зато и силен как бык, молод, горяч… Наверняка какой-нибудь искатель приключений, сегодня — здесь, а завтра — там, ни семьи, ни обязательств, в каждом городе — по зазнобушке, — думала донна де Неро. — Такого никто не станет искать, а даже если и станет — что ж, — и она улыбнулась змеиной улыбкой. — Найдет. На свою голову…

Когда с нанесением колдовской мази было покончено, она встала, аккуратно протерла инструменты, сложила ингредиенты в заветную шкатулку и с недовольством посмотрела на следы предрассветной драки. Интересно, куда пропали девчонка и карлик? Карлик — тьфу на него, всё равно сдохнет после того эликсира, которым его попотчевал Раддо. А вот девчонка ей бы пригодилась. Молодая, здоровая, и — что очень важно — с магическими талантами.

Очень слабыми. Скорее всего, естественных способностей — пшик, блохе не хватит, чтоб утопиться. Но ведь способности можно развить, усилить, если знаешь, как…

У Кассандры-Аурелии, при всех достоинствах ее молодой, изящной и такой соблазнительной фигурки, — думала иберрийка, пристально изучая свое отражение в зеркале, — и тени магических способностей нет. Иначе бы она наверняка заподозрила бы… И по губам отражения промелькнула змеиная, недобрая усмешка.

Впрочем, что именно должна была заподозрить Кассандра-Аурелия, осталось не выясненным: заметив подозрительное черное пятнышко под левым глазом, иберрийка приблизилась к отражающему стеклу и тщательно вытерла черную слезу, вытекшую на щеку. В какой-то момент — если бы в комнате вдруг оказался кто-то посторонний, — можно было заметить, что чернота выразительного, горящего взгляда красавицы какая-то ненатуральная — как будто черный дым заволок настоящую, прячущуюся под жирным смогом радужку более человеческого, темно-серого цвета.

Но никого посторонних в этот момент в комнате гостиницы "Золотая Пика" не было. Ах да, спящий Оск…

Но какой же он посторонний? Доверенное лицо чернокнижника ни в коей мере не может считаться посторонним для подчинившего его мага. Теперь, до тех пор, пока действует замешанная на крови магия, Оск будет послушно исполнять приказы донны Кассандры. До самой ее смерти.

А возможно, и после.

И все же. Куда пропали карлик и девчонка? Девчонка может ей пригодится… не сейчас — но позже обязательно.

Впрочем, если подождать, то обязательно подвернутся и другие возможности, — улыбнулась своему зеркальному отражению донна Кассандра. Потом нахмурилась, вспомнив о более насущной проблеме — сегодня ей предстоит сделать несколько важных визитов. Что надеть? Темно-розовое, с вышитыми дракончиками? Или чуть более строгое платье, темно-серого шелка, с узорами из черного стекляруса? Хмм… Выбирая наряд, донна прошла к сундуку, стоящему в углу — и не заметила, как от ее движений закатилась под половицы оторванная от какой-то темной одежки пуговица.

Где-то. Время неизвестно

Цогобас очнулся — от боли, острыми шипами терзающей его раны в плече и в середине груди. Во рту пересохло, перед глазами пульсировали огненные круги… Со стоном карлик снова смежил веки и сделал попытку провалиться в спасительное забытье.

Не получилось. И тут, и снова, и опять — ничего не получилось!!!

Хоть вешайся. Интересно, найдется ли здесь какая-нибудь веревка? И вообще, где это — здесь?

Карлик приоткрыл глаз и осторожно проверил окрестности.

Полутемная комната. Потолок деревянный, старый. Стены дощатые — но в щели, что удивительно, не дует. Пол, на котором карлик лежит — удивительно жесткий. Но тоже деревянный.

Тепло. Ну, относительно — об этом карлик догадался по отсутствию в обозримом пространстве характерной для подвалов, крипт и ледяных крепостей изморози. Что еще? А…

— Пить, — слабым умирающим голосом прошептал Цогобас.

— Здесь ничего нету, — печально и уныло отозвалась Джоя. — Я уже искала, но ничего не нашла.

Она сидела рядом, положив голову карлика себе на колени. И даже, кажется, поглаживала круглый лысый череп. Прислушавшись к ощущениям, карлик решил, что они, пожалуй, приятные, а значит, можно не умирать.

Он просто закрыл глаза и провалился в забытье.

Второй раз он очнулся от кошмара. Ему снилось, что любимый царсари Госпожи — тот, который альбинос, раза в два крупнее своих собратьев, — точит об него свои острые зубы-сабли. Чудовище смотрело на добычу, щуря красные, злые глаза, потом без предупреждения набросилось и вонзило клыки в плечо, заставляя кричать, плакать, молить о пощаде…

Мягкие, заботливые руки промокнули пот, выступивший у карлика на лбу.

— Что, очень плохо? — спросила Джоя.

— Еще нет, — подумав, ответил Цогобас. — А тут воды точно нет? Да и не вода сгодится… Может, какое-нибудь болото поблизости имеется?

— Здесь нет болота, — став еще печальнее, ответила девушка. — Здесь вообще ничего нет. Я проверила, пока вы были без сознания — это очень странное место. Мы сейчас в подвале, а если подняться по лестнице, то окажешься в доме, который вроде как стоит на каком-то берегу. Там есть терраса, с которой должен бы открываться прекрасный вид, но вместо этого дом окружен плотным серым туманом, в котором нет ни звуков, ни шевеления ветерка. В доме два этажа — но крыши нет, вместо нее тоже серый плотный туман…

— Серый туман, говоришь? — заинтересовался карлик. — А какой? Мокрый, как в Ллойярде?

— Нет, — задумалась Джоя. — Если бы он пах дождем, здесь было бы сыро, верно? Да и за то время, пока мы здесь сидим, туман или разогнал бы ветер, или действительно сменился дождем…

— Тогда я знаю, где мы оказались, — с мрачной торжественностью изрек Цогобас.

— И где же?

— В субреальности. Можешь откусить мне ухо, если это не так!

— Я, вообще-то, ушами не питаюсь, — смутилась Джоя. — Но разве субреальность — это не магические карманы, которые маги делают, чтобы носить с собой всяческие мелочи? Этот дом в карман никак не поместится… И он совсем не воображаемый, он реальный, я даже стучала по стенам, и они не проваливались!

Цогобас нахмурился и строго возразил, недовольный, что такая приличная с виду девушка проявляет столь вопиющее незнание основ Магического Искусства:

— Во-первых, давай разберемся в терминологии. Надеюсь, про то, что Вселенная есть множественная реальность, ты слышала?

Джоя утвердительно кивнула.

— Отлично. Так вот, есть разные способы эту реальность создавать. В большинстве случаев реальность создают Демиурги — сверхсильные божества, которым изобрести новый мир, населить его живностью, растительностью, а потом и разнообразными существами, претендующими на разумность — раз плюнуть. Но реальность действительности — не единственная возможность реальности.

— То есть?

— Есть реальность воображения, реальность замещения, реальность возможного… И таким образом мы подобрались к пункту «во-вторых». Маги, использующие Игры Разума, используют реальность воображения — у некоторых существ, особенно всяких там сочинителей, художников, тех же магов воображение настолько переполнено энергией, что кажется живым, действительным. Быть запертым внутри собственной головы, встречать там разнообразных чудовищ можно на самом деле — сосредотачиваешься, забываешь обо всем насущном, и хоп! — ты в странном Нигде-Никогда, безжизненной пустыне, в которой имеет значение только твоя Сила и твое собственное воображение…

— Вы хотите сказать, что мы оказались в воображении Кассандры? — удивилась Джоя.

— Не спеши. Есть еще и «в-третьих». Действительно переместить кого-то в реальность воображения нельзя. Если б это было так, ты бы ходила по кругу, возвращаясь на одно и то же место, а твое тело не испытывало бы никаких тревог, ни жажды, ни…э-э… противоположной нужды. А тут, судя по всему, — Цогобас огляделся по сторонам, — мы имеем дело с реальностью возможного. Это действительно почти как субпространственный «карман», только гораздо больше.

— Не понимаю…

— Ну, как тебе объяснить? Допустим, какой-то маг живет в маленьком домишке на окраине города. А хочет жить во дворце — чтоб и конюшня, и парадная карета, и виварий, и библиотека в пару тысяч томов, и сад с розовыми клумбами… Тесно ему, понимаешь? И он берется за заклинания и выстраивает себе потайные хоромы. Если действовать с умом, осторожно, тщательно совмещать планы реальности и энергетические линии, то подобные «тайники» могут существовать очень долго, несколько тысячелетий. Я сам не видел, но Госпожа рассказывала, что маги Пенталиакнос возводили настоящие дворцы для каких-то там императоров, всего лишь силой своего магического таланта.

— Круто! — восхитилась Джоя.

— Ага, — подтвердил карлик. И поморщился от неожиданно вернувшейся боли в плече. — Только, если нарушить целостность энергетических линий и неправильно сбалансировать Силу, может рвануть так, что уничтожит не только мага, но и небольшой город, которому не повезет быть расположенным поблизости. Так вот… О чем я хотел сказать? Ах, да, серый туман, окружающий дом — он как раз и есть доказательство того, что это здание создано магическим путем. Смотри — здесь нет ни паутины, ни сквозняков, ни пыли… А выглядит всё так, будто хозяева покинули жилище несколько десятилетий назад.

— Зато здесь есть… — тут Джоя испуганно примолкла. Потом не выдержала, сказала: — Я, пока вы отдыхали, нашла здесь очень странную комнату. В ней стоит сундук — я думала, там найдется что-нибудь, вода или какая-нибудь одежда, поэтому и рискнула заглянуть. Приоткрыла крышку, а там лежит труп… Ссохшийся, желтый, противный — брр, такая гадость!

— Маг, который здесь всё создал, наверное, припрятал для каких-нибудь ритуалов Магии Смерти. Обычное дело… — и карлик, чувствуя, как возвращается боль, поморщился и прикрыл глаза.

— А как выбраться из реальности возможного? — спустя минуту или две осторожно уточнила девушка. — Вы знаете, сударь? Из них вообще можно выбраться, или как?

Цогобас ощупал место на камзоле, где полагалось быть волшебной пуговичке с заклинанием телепортации. Хмм… Оторвалась. Пропала…

Потом он сделал вид, что снова потерял сознание — в конце концов, зачем расстраивать девчонку известием о том, что в мире, созданном чужим магическим Талантом, проще сдохнуть, чем найти спасение?

Процитировав отрывок старинной поэмы, Цогобас полежал с закрытыми глазами.

Открыл. Посмотрел на заботливо склонившуюся рядом Джою. Снова сделал вид, что спит. Хмм…

— Ты знаешь такое растение — росянку?

— Слышала, — ответила Джоя. — Говорят, на болотах растет. Мух ловит. А что?

— А я вот никогда не видел. Красивый хоть цветок?

Джоя припомнила иллюстрацию в травнике, однажды виденную в библиотеке Университета.

— Такой… розовенький… и шипы вокруг. Наверное, мухам нравится.

— Запомни, девочка: красота — это смерть. То, что нам нравится, убьет нас гораздо вернее, чем то, что противно и чего мы инстинктивно избегаем.

— Если бы все лекарства были приятны на вкус, люди нарочно обзаводились бы болезнями, чтобы их попробовать, — уныло ответила Джоя.

— Верно! А ты, оказываешься, говоришь дельные вещи!

— Это не я, это мэтресса Далия так сказала однажды. Интересно, где она? — задумалась девушка. Вопрос, где Оск, почему еще не отыскал ее и не спас из магической реальности, Джое тоже хотелось задать, но увы — карлик вряд ли бы ответил. — Так все же — вы знаете, как отсюда выбраться? Может, надо что-нибудь наколдовать? Сестра моей пра-пра-прабабушки волшебница, может, ее попросить… Ах да, для того, чтобы попросить о помощи мэтрессу Вайли, надо как-то до нее добраться, — смутилась Джоя.

И пушистое Воображение, которому не помеха стены, законы привычного и прочие условности, как нарочно, где-то потерялось…

Карлик нахмурился и нервно застучал пальцами по ближайшей половице. Потом пробежался по отворотам камзола — воистину, дело, начавшееся с неприятностей, заканчивается еще худшими бедами! Если бы у него не украли кошель, в котором хранилось собрание артефактов почти на все случаи жизни, если бы пуговица с телепортом не пропала…

И если бы не девчонка, которая через пару суток начнет слабеть от голода и жажды… Он-то карлик привычный, да и вообще, за долгую жизнь бывал в ситуёвинах и похуже, а девчонку жалко…

Себя Цогобасу тоже было жалко, и он даже всхлипнул от избытка чувств.

— Сейчас выберемся, — сердито сказал он, поняв, что другого выхода нет. — Держись за меня, покрепче, чтоб не упасть при переправе, а то окажешься в какой-нибудь преисподней. Держишься?

Джоя крепко обняла карлика, стараясь не тревожить раненое и наспех перевязанное плечо. Цогобас ослабил ворот рубашки, на секунду приоткрыл короткую, вросшую в тело шею. Оказывается, под одеждой у карлика таилась еще парочка артефактов на случай безвыходных ситуаций: на стыке грудины и ключицы тонкая вязь, складывающаяся в овальный медальон с едва различимым женским профилем; а чуть ниже — буквально чудом избежав встречи со стилетом Кассандры-Аурелии — темный круглый знак, окруженный перепутанными рунами.

— Готова?

— Ага…

— Тогда попрощайся с этим негостеприимным местом, — пробурчал Цогобас и нажал на татуировку с заклинанием экстренного возвращения в Замок.

Дом мэтра Вига и прилегающая таверна "Песчаный Кот"

18-й день месяца Барса, после полудня

В магическом зеркале, прихваченном в числе прочего имущества из Башни, отражались успехи грифона Рыжика — вот отважный полуорел-полулев стремительно взлетает вверх избегая встречи с сфинксом, крайне недовольным внезапно появившимся конкурентом, вот легко планирует вниз, и бежит, гордо подняв голову, следом за каким-то оборотнем. Рыжик явно принимал хвост вервольфа за особо интересную игрушку, пощелкивал клювом, заставляя того огрызаться и сбиваться с дыхания.

Вокруг зеркала скакали белочки, смахивая пушистыми хвостами едва заметную пыль. Вообще, следует отметить, что после ремонта Напы и затянувшейся пирушки магов, помещение заметно улучшилось. Появились разноцветные стекла в окнах (рамы там тоже появились самым чудодейственных из гномьих ремонтных способов); стены покрылись живыми коврами, сплетенными из разноцветных растений; весь центр второго этажа заброшенного пустынного дома теперь занимал небольшой водоем сложной, почковидной с вывертами, формы. В воде плавали огромные лотосы, а по бережку, в камышовых зарослях десяти дюймов в высоту, бродило стадо карликового рогатого скота, время от времени издававшее негромкое приятное слуху мычание.

Мэтр Виг всего этого не замечал. Он даже на гостей — двух волшебников в лиловых мантиях и господина в сером мундире — едва отреагировал. Узнал, что они прибыли еще утром, по приглашению мэтра Пугтакля, что эльф предложил им, гостям, располагаться и чувствовать себя здесь, как дома; что юнцов-магов зовут Лео и Лотринаэн, с инспектором Клеорном он, Виг, оказывается уже виделся — во время визита ее высочества, помните?

Виг пожал плечами. Он не помнил, да и не собирался. Он погрузился в меланхолию и вежливо попросил молодежь не отвлекать его от столь важного занятия.

Старый волшебник сидел в магических покоях, за отремонтированным хозяйственной гномкой столом, рядом стоял хрустальный бокал с вином из личных запасников мэтра Пугтакля, и сосредоточенно, вдумчиво и основательно предавался черной грусти.

В памяти всплывали картины — год Спящего Дракона, и он, мэтр Виг, уже зарекомендовавший себя с наилучшей стороны как специалист в области криптобиологии и трансфизики, отправляется в Ллойярд, подтверждать свои прекрасные знания в области изящной словесности и современных искусств. Зачем он туда поехал? Да кто ж теперь знает… Кажется, в то столетие было модно получать почетные звания, а стать бакалавром словесности или искусств по версии Королевства Иберра или Королевства Кавладор Вигу не светило. В первом случае из-за высоких требований, устанавливаемых эльфами… А во втором случае — опять же из-за эльфов, да и конфликт, в результате которого Вига отлучили от права искать знания в магии Четвертого Шага, еще не забылся…

И он поехал в Ллойярд. Ну, туманы, дожди, очередное нашествие викингов — романтика! Как тут не влюбиться?

Ее звали Вероника. Как полевой цветок. У нее были нежно-фиалковые глаза, светлые гладкие волосы и командирские замашки, показавшиеся мэтру Вигу забавными до слез. Безмерно восторгаясь тем, как серьезно относилась Вероника к учебе — а она была ученицей одного из местных некромантов, как ловко помогает отцу управлять семейным торговым делом (что-то связанное со строительством кораблей, точно Виг и не старался узнать), Виг и сам не заметил, как сделал предложение руки и сердца.

В конце концов, почему бы и нет? Ведь не эльф какой-нибудь, крутить романы под ближайшей елкой, пора и остепениться, опять же — в Башне нужна постоянная хозяйка…

Виг нынешний — умудренный опытом и убеленный сединами — горько посетовал, каким глупцом был пятьсот лет назад, сделал глоток вина и продолжил вспоминать дальше.

Дальше появились детки. Сначала — Вайли, такая же золотоволосая, серьезная и ответственная, как и Вероника. Три года спустя — Ванесса, темноволосая и голубоглазая хохотушка, шаловливая и проказливая, как белочка. Наверное, где-то есть мужчины, радующиеся исключительно сыновьям, как будущим продолжателям традиций, хранителям семейного достояния или чего-то такого же абсурдно-возвышенного. Виг был рад дочкам, жертвовал бесценным временем, которое должно было расходоваться на магические эксперименты, никогда не ругался, если девочкам вдруг захочется разбить склянку с соком Альвинары, или выкопать посаженную в огороде мандрагору, поиграться с большими черными скорпионами, и даже когда Вероника жарила на обед стерлядь, которую Виг еще не до конца улучшил, он тоже не жаловался… почти…

Но в один прекрасный день Виг заметил, что в Башне развелись крысы. Нет, эта беда существовала и раньше. Но обычно крысы были живыми, по крайней мере, до определенного момента… Когда нахальный скелетик грызуна украл лакомый кусочек прямо из тарелки волшебника, мэтр решил, что с него хватит, крысы обнаглели и надо показать, кто в Башне хозяин…

Вероника же голосом будничным и обыкновенным попросила Вайли убрать костяных грызунов, они, дескать, портят вид сервировки.

Сервировки! Нет, вы слышали, ей скелеты крыс портят сервировку! А то, что любимый муж не может обедать в подобных условиях, ей наплевать! Нет, вы слышали?! Поморщившись от громких воплей, Вайли попросила отца не кричать в ее присутствии, а то она не может сосредоточиться на управлении скелетами… Виг покричал на дочь, что вызвало спонтанный Призыв стаи скорпионов — Вайли вообще отличалась талантом к призыву ядовитой членистоногой живности… Слово за слово, возмущение за возмущением — и готов семейный скандал.

Ванесса, если Вигу не изменяла его избирательная память, одно время пыталась помирить родителей. А потом… А потом в один самый обыкновенный день Вероника вдруг пожаловалась на боль в сердце, прилегла отдохнуть и не проснулась.

Вайли уже училась в Уинс-тауне (терпеть ее некромантские опыты в собственной лаборатории мэтр Виг не собирался ни при каких обстоятельствах); вернувшись на похороны матери, она сначала вежливо спрашивала отца, как он намерен жить дальше, потом читала нудные лекции о морали, об уважении между супругами, о чем-то подобном, скучном и непрактическом… А потом взяла и подняла покойницу. Так как Вайли всегда была смышленой девочкой, к тому же не стеснялась экспериментировать и пробовать новое, вернулась Вероника не обыкновенным зомби, а полноценным личем. Даже разложение как-то удалось притормозить…

Эмоции, которые испытали Ванесса и Виг, когда гордая Вайли и чуть зеленоватая Вероника вернулись с флосвилльского кладбища, трудно описать словами. Ванесса хлопнулась в обморок — сестра подумала, что от восторга. А вот Виг, которому было предложено продолжать семейную жизнь и дальше, как будто ничего не случилось…

Он и так не стеснялся в выражениях, а тут развернулся по полной программе. Он магистр Магии Крыла и Когтя, а вовсе не сушеных костей! Он человек порядочный — да, завел любовницу через четыре недели после смерти супруги. Так ведь после, а не до! И вообще! Здесь не Ллойярд, не приют некромантов, и Виг не позволит, чтобы всякие личи хозяйничали у него в Башне! Умерла, так умерла, не фиг возвращаться!

Дополнительные трудности создавал тот факт, что Башня мэтра Вига находилась на землях королевства Кавладор: в Дождливом Королевстве, уже привычном к подобным случаям, сложились юридические традиции, регламентировавшие права покойников на принадлежащее им при жизни имущество. Вероника совершенно искренне считала, что, прожив двадцать пять лет в Башне, может и дальше в ней распоряжаться. Виг столь же уверенно возражал и на всякий случай опутал четыре этажа своего жилища антинекромантскими чарами. Чары были хорошие, реагировали даже на вполне живую Вайли, которая с мрачным видом спрашивала, как может спокойно спать Виг, слушая, как его покойная супруга жалуется на жизнь под окнами Башни…

Где-то спустя месяц непрерывных разборок, кто прав — Виг, Вайли или Вероника, зазвавшая в гости вампиров и совершенно случайно скормившая им результаты опытов мужа, Ванесса закатила скандал и заявила, что уйдет из дома куда глаза глядят, если маги не прекратят действовать ей на нервы. Ни Виг, ни Вайли, разумеется, не прекратили, Вероника вообще потребовала от дочери не вмешиваться — и готово. Через Чудурский Лес путешествовал… как его… ну, в общем, какой-то важный господин в сопровождении свиты. Один из сопровождающих — кажется, шут, в пестрой курточке, разноцветных чулках, в колпаке с бубенчиками, заблудился, вышел к Башне, разумеется, увидел вампиров Вероники, саму Веронику… Обмороки-вопли-спасите-помогите, Ванесса, добрая душа, вмешалась…

Однажды утром Виг спустился из лаборатории в столовую и обнаружил записку от младшей дочери — уезжаю навсегда, не ждите к ужину; — и полностью собравшуюся для возвращения в Уинс-таун старшую. Расставание вышло холодным и кратким; с Вероникой Виг попрощался из окна в Башне, еще раз напомнив, что все приличествующие случаю сожаления были выражены в день похорон. Расправившись таким образом с семейством, мэтр Виг погрузился — он нырнул! Плюхнулся! Утопился! — в исследованиях.

Когда друзья вдруг вспоминали о его родне и искренне удивлялись, как можно жить, годами не общаясь с дочерьми и бывшей супругой, Виг очень удивлялся: зачем? И о чем общаться-то? Некромантские эксперименты Вайли Виг на дух не переносил, советов отца по изготовлению артефактов и сочинению заклинаний строптивая доченька не слушала. Ванесса вся ушла в материнство, опять же, муж — профессиональный дурак — это вам не фунт изюма, ему какие-нибудь шутки, фокусы, антрепризы придумывать нужно, бубенчики на камзол пришивать… Что, прикажете слушать, как тело бывшей жены жалуется, дескать, случайно пролила на руку кислоту, — какие пальцы ей заказать у кузнеца? Серебряные могут не понравиться ее новым друзьям-вампирам, золотые — слишком вызывающе, медные — не комильфо, еще за нищенку примут…

Да, вот с Ванессой действительно можно было поболтать о том о сем, горько вздохнул Виг. Не часто, но хотя бы раз в десять лет можно было бы выбираться на денек-другой, навещать ее… Куда она уехала со своим шутом гороховым?

Волшебник постучал себя по лбу. А, вспомнил! Она же писала, что муж ее получил место в замке принцев острова Дац! Помнится, еще серебряный бубенчик ему прислала — дескать, вот, на новом месте у Джона прекрасные карьерные перспективы. Бубенчик от шутовского костюма долгое время пылился на лабораторном столе Вига, пока он не решил сделать из него… сделать из него…

На этот раз Виг огрел себя по лбу с гораздо большим чувством. Пень, остолоп, дубина стоеросовая! Старый дурень! Он же сделал из бубенчика оберег, чтобы знать, не понадобиться ли Ви или ее детям его помощь!

Сколько, интересно, времени подавал сигнал забытый "заботливым дедушкой" несчастный артефакт?

Резво старик переместился на первый этаж, выразительно послал господина Вапути, осмелившегося уточнить, будет ли почтенный мэтр ужинать, и что именно, и бросился к вещам, которые ни он, ни мэтресса-как-там-ее, так и не удосужились разобрать. В дорожном сундуке алхимички обнаружились шесть работающих артефактов, в числе которых — у Вига аж выступили слезы от умиления — и постоянно дребезжащий серебряный колокольчик.

Положив артефакт на ладонь, мэтр принялся думать, как же выяснить, где находится нуждающийся в помощи потомок? И вообще, кто это? Неужели придется спрашивать у Вайли…

В этот момент серебряный бубенчик издал особенно громкий звон. Потом затих и — совершенно неожиданно — вдруг начал покрываться морозным ледяным инеем.

Закусив кончик белой бороды, Виг нахмурился. Чтобы это значило?

Мэтр Лотринаэн сидел под полосатым тентом "Песчаного Кота" и рассеянно потягивал травяной отвар. Размышлял он о том, что совершенно зря приехал в Эль-Джалад. Да, надо было помочь Лео с телепортом, опять же, инспектор Клеорн… Напоить успокаивающими микстурами рвущегося вдогонку за юркой мэтрессой сыщика они напоили, но вот подействовало ли зелье? Судя по тому, с какой рьяностью бросился Клеорн знакомиться с помощником местного судьи, господином Иолинари, вероятнее всего, — да.

А стало быть, Лоту пора возвращаться в Лаэс-Гэор. Накопилось, знаете ли, несколько тем для размышления, серьезных и важных вопросов, над которыми стоило поразмыслить под зеленой, прохладной, живой крышей волшебного замка. Вот сейчас допьет отвар плодов шиповника, смородиновых и мятных листьев, и поедет.

Рядом вкрадчиво и осторожно откашлялся какой-то низкорослый человек.

— Будет ли мне позволено спросить уважаемого мэтра, — сбивчиво начал кланяться похожий на гнома господин, судя по акценту — из Брабанса. — Не согласится ли он переправить кое-что в Анжери?

— Кое-что — это что? — уточнил наученный горьким опытом Лотринаэн. — Тяжеловоз, десять тонн руды, или..?

— Всего лишь письма, почтенный мэтр! — всполошился брабансец. И в качестве доказательства предъявил большую суму, плотно набитую свитками.

— Половину золотого, — согласился Лот. — И кавладорского, а не местного.

— Сей минут, — обрадовался брабансец. — Только, ваше магичество — не откажитесь заполнить квитанцию. Дескать, так, мол, и так — "Получено от господина Вормеля в качестве планы за телепортационные услуги". Сейчас, где тут моя походная чернильница…

— И здесь бюрократия, — вздохнул маг, опуская перо в чернила и ставя летящую подпись в указанном месте.

— Увы, — вздохнул господин Вормель. — Без нее в прогресс не въедешь!

— Да и с ней не шибко получается, — проворчал Лот. Небрежным взмахом руки отправил сумку с письмами в Анжери, убрал деньги в подпространственный карман, попрощался с господином Вормелем и вернулся к прерванному занятию. Правда, теперь, потягивая травяной отвар, Лотринаэн думал о том, что не всё так плохо в этом бренном мире.

— Фломмер, дружище, не надо меня держать за шею, я клянусь, что никуда не убегу! — донесся до острых ушей Лотринаэна голос одного из посетителей. Маг лениво перевел взгляд от столешницы в сторону. Там какой-то троллеподобный громила, одетый в классический наряд наемников — штаны, кожаная куртка с заклепками, яркий шарф на шее, — с точно рассчитанной смесью нахальства, грубости и презрения усадил за соседний стол молодого человека. Молодой человек был жилист, несколько недовымыт, одет по моде герцогства Пелаверино — то есть камзол с буфами, через разрезы которых проглядывал яркий алый шелк, — и порядком испуган. — Я сказал уже господину Раддо, и повторю тебе — она была здесь! Я видел ее собственными глазами! Она прошла мимо меня, и лишь чудом не заметила!

Громила Фломмер раскатисто засмеялся, всем видом давая понять, что дама, не заметившая его собеседника, должно быть, спаслась от неслабого шока.

— Эй, ты! — кликнул Фломмер, отсмеявшись. Господин Вапути тут же материализовался рядом.

— Чего изволите?

— Скажи-ка, любезный, — с важным видом начал Хрумп, — я был в твоем заведении пару дней назад…

— Как же, помню, — грустно ответил Вапути. — И сбежали, не заплатив…

Пелаверинец пропустил реплику хозяина таверны мимо ушей.

— Так вот, когда я тут был, я видел одну милую даму, кажется, мою знакомую. Госпожу алхимика, из Талерина.

— И что? Сегодня вы вернулись, чтоб заплатить за три кружки вина, порцию окорока, лепешку, сыр, виноград и разбитую вами при побеге посуду?

— Нет, я пришел уточнить, она еще здесь, моя знакомая? — настойчиво гнул свою линию пелаверинец.

— Которая? — не понял Вапути.

— Мэтресса из Талерина! Ну, она здесь была пару дней назад, с какой-то гномкой. На вид лет двадцать пять-двадцать шесть, лицо такое хитрое, довольно симпатичное… Ее зовут Клотильда, верно?

— Нет, — с еще большей печалью ответил Вапути. — Единственная дама-алхимик, которая здесь бывала, это мэтресса Далия. Правда, она тоже из талеринского Университета. Значит, платить вы не собираетесь?

Но Хрумп не слушал. Радостно повысив голос, он повторил для Фломмера слова трактирщика и несколько раз повторил: "Вот видишь, видишь! Теперь ты понимаешь, что я не врал?!"

— Может, господин, вы хотите заплатите долг вашего товарища? — спросил Вапути у громилы.

Получил в ответ недовольный рык.

— Ну, как пожелаете… — И Вапути повернулся к господам пелаверинцам спиной.

Лотринаэн нахмурился. Что такое? Уж не подводит ли его слух? Далию разыскивают — и кто! Два господина из Пелаверино, чьи манеры, одежда и ауры просто кричат "мы воры! Мы воры!"

Может, не так уж и не прав инспектор Клеорн, думая, что алхимичку и гномку похитили? Брр, ерунда какая-то получается! Жаль, что, озаботившись излечением сыщика, господа маги так и не удосужились поискать мэтрессу. Здесь, конечно, тоже можно, но в Лаэс- Гэоре для магического поиска больше артефактов…

Фломмер и Хрумп, покончив с расспросами, пару минут посидели, подождали заказанную выпивку. Убедившись в том, что никто обслуживать их не собирается, пелаверинцы встали из-за стола и с видом "не больно-то и хотелось", направились к выходу.

У самого забора на новенькие, пижонские сапоги Хрумпа было совершено нападение. Какой-то длинный, приземистый зверек напал на обувь и заключенную в ней ногу с самыми низменными плотскими намерениями.

— Да что… да как… эй, отзовите своего зверя, пока я его не пришиб! — взвыл Хрумп. Фломмер помирал со смеху — на его взгляд, зрелище было поучительное, занимательное и просто великолепное.

— Зверь не мой, а хозяина здешнего дома, — педантично уточнил Вапути. Он стоял поблизости, с видом грустным и печальным, но не делал попыток как-то вмешаться в творящееся безобразие. — Почтенный мэтр разрешил мне торговать в обмен на соответствующую арендную плату; если вы не платите за выпитое мне, то его зверье само взимает серебро в пользу его пользу. Вот.

Явно принимая сапоги за шустрых куртизанок, зверек приступил к делу активно и с полным самозабвением.

Фломмер хохотал до слез.

— Да что за зверь это такой!!! — взмолился Хрумп, сбрасывая сапоги. Помогло, но мало. На взгляд «охранника» и человеческие ноги для кой-чего годились ничуть не хуже…

— Хорь чернокнижника смеющийся, — печально уточнил Вапути. — Странно, что вы не знаете — ведь один хорёк был заявлен, как существо-претендент нынешних состязаний. Жаль, что его дисквалифицировали прямо на старте, за извращенное чувство юмора…

Между Ильсияром и Хетмирошем. 18-й день месяца Барса, вечер

Кому первому из Участников пришла в голову благая идея не пускать состязания на самотек, осталось неизвестным. Возможно, мысль крутилась в воздухе, как какая-нибудь хитрая бацилла, поражая собой всех, до кого могла дотянуться. Возможно, сработал извечный инстинкт тварей, почитающих себя разумными: повести носом в сторону копошащегося рядом соседа, убедиться в том, что куда-то он отправился, и поспешить следом, глубоко засунув руки в карманы, посвистывая и делая вид, что просто вышел размять ножки…

К подобному заразительному любопытству мэтр Виг, интересующийся ближними своими исключительно редко, обладал едва ли не стопроцентным иммунитетом. Лагерь Участников вдруг опустел? Вигу-то до этого какое дело? Господа и дамы отправились в Великую Пустыню, следить за тем, как будут их питомцы штурмовать тамошние пески, скалы и пересекать плато Кватай? Хм…пусть идут, Виг им, как бы, разрешает… Что, неужели самому почтенному мэтру не интересно, как быстро передвигается его питомец? Не съели ли его, часом? Не поранил ли он лапу? Хмм… Вообще-то, интересно, и даже очень. Поэтому не мешайте волшебнику добраться до какой-нибудь волшебной поверхности, не отвлекайте его посторонними вопросами…

Для экономии времени мэтр левитировал над постепенно пустеющим Лагерем Участников. Вид глубоко задумавшегося седого почтенного старца в лиловой бархатной мантии, с посохом под мышкой, вязаном колпаке набекрень, парящего в пяти локтях над землей, произвел неизгладимое впечатление на местных сорванцов, которые сопроводили путешествие Вига звонкими возгласами и бессвязными криками восторга.

У палаток, разбитых специалистами из Восьмого Позвонка, Виг вернулся на грешную землю и торжественно вошел в первый же попавшийся шатер.

— Что? — отвлекся мэтр Мориарти. — А, мэтр Виг! Чем обязан вашему визиту?

— Моя дочь здесь? — на всякий случай уточнил почтенный маг, хотя прекрасно видел, что в шатре ллойярдского волшебника находится лишь сам Мориарти, большой, заваленный фолиантами, артефактами, свертками, пузырьками, ритуальными ножами и прочей дребеденью стол, одинокое кресло, в котором трясется перепуганный алхимик (не слишком молодой, с большими залысинами, и видом общей неуверенности в себе), узкое походное ложе и сваленные у полотняной стенки костяки странных существ.

— Нет, мэтресса Вайли у себя. Следующий шатер, — насколько мог вежливо, ответил Мориарти.

— А… — рассеянно поблагодарил Виг. Вместо того, чтобы продолжить поиски дочери, заинтересовался подошел поближе к испуганно сжавшемуся в комочек господину с залысинами и черной алхимической мантии. — А с этим чего издеваешься? Умнее ведь не станет!

— Я провожу некоторый опыт, уважаемый, — с прохладцей ответил ллойярдец. — Поэтому буду признателен, если вы не станете меня отвлекать вопросами, сударь.

Седые брови Вига резко поползли вверх. «Сударь»? Он? Всего лишь «сударь», как какой-нибудь торговец, ремесленник или мелкого достатка дворянчик? Не "почтенный мэтр", не "ваше магичество"? Инстинктивно старый волшебник сжал кулак. И пришел в себя от нестерпимого холода, распространяемого от серебряного бубенчика, который Виг, не доверяя собственной памяти, не выпускал из рук.

— Благодарю, любезный, — ядовито ответил Виг и вышел. Напрямик, через стенку шатра, решив не утруждать себя поисками выхода.

Мэтр Мориарти прошипел в спину удаляющемуся конкуренту несколько выразительных гипербол, наскоро замаскировал дыру в стене плотным фантомом и вернулся к прежнему занятию.

— Итак, мэтр Карвинтий, давайте вернемся к тому разговору, который мы начали утром. Вы согласны, что участие в состязаниях масштаба нынешних гонок Покровителя Года свидетельствует о высочайшем мастерстве, исключительных личных качествах Участника и его избранности?

— Дд-да! — запинаясь, согласился алхимик.

Мориарти улыбнулся тонкой, загадочной улыбкой. Обошел кресло и наклонился с другой стороны.

— И вы, наверное, считаете, что сам факт участия ничего не значит по сравнению с присужденной победой? В конце концов Участников — сотни, а победителем может быть только один. Не правда ли?

— Абсолютная правда, — с готовностью подтвердил Карвинтий, стараясь как можно дальше отодвинуться от заботливого, участливого некроманта.

— И, наверное, не будет ложью утверждение, что я — лично я, мэтр Мориарти из Восьмого Позвонка, — все эти дни демонстрировал по отношению к вам, друг мой Карвинтий, исключительное терпение, расположение и даже, кое в чем, покровительствовал вашей Судьбе? Ну?

— Э-э… — растерялся алхимик. — А не можете ли вы, ваше магичество, повторить еще раз, а то я не всё понял?

Мориарти снова обошел кресло с алхимиком и наградил перепуганного собеседника загадочной улыбкой.

— Ладно. Скажу проще. Друг мой, у вас есть прекрасный шанс внести посильный вклад в победу команды Восьмого Позвонка на нынешних состязаниях. Обращаю ваше внимание — мы не какие-нибудь выскочки из Иберры, каждый из которых видит мир исключительно со своей секвойи. Не местные таракашки с воображением гоблина — из всех пустынных магов чего-нибудь стоит исключительно Кадик ибн-Самум, да проглотит его Пустыня, а остальные — тьфу, способны лишь льстиво петь хвалы этому хитрому злобному ничтожеству. Мы не маги из Кавладора, которые позволяют руководить собой истеричной женщине, лишенной магических талантов, и мы не брабансцы, которые в магическом отношении всего лишь самоуверенные ученики… Не стоило им ссориться с эльфийскими кланами, авось, эльфы и оставили бы им пару-тройку секретов…

В этот момент Карвинтий, очень осторожно, поднял руку, показывая, что нуждается в уточнении.

— Простите, мэтр, а что такое «секвойя», с которой эльфы наблюдают за миром?

Вместо ответа Мориарти крутанулся на каблуках, мгновенно переходя от велеречивой расслабленной лекции к кинжально-острым, точным, конкретным директивам.

— Мой уважаемый коллега, мы, специалисты Министерства Чудес королевства Ллойярд, величайшие маги современности, хранители традиций самого загадочного, мощного и сверхъестественного из Магических Искусств, оказали вам честь, пригласив в свой круг. Взяв вас сюда, в Ильсияр. Наняв вас, в конце концов! И мы, сударь, просто жаждем ответной услуги…

— Ккк… какой? — заикаясь, отважился спросить алхимик.

— Ничего, выходящего за рамки ваших талантов, — ответил Мориарти, склоняясь к сидящему в кресле собеседнику (Карвинтий сделал попытку отшатнуться) и буравя его темным острым взглядом. — Вы отправитесь в Пустыню и присмотрите за нашим джортом.

— Я?! Но почему именно я?!

— Потому, что все остальные маги связаны клятвой Честного Участника и не могут вмешиваться лично, — с раздражением ответил Мориарти. И, предупреждая уже готовый сорваться с уст собеседника вопрос, объяснил: — Плюс, как я уже сказал, честь быть сотрудником Восьмого Позвонка надо отрабатывать. Я даже готов простить вашу утреннюю попытку бросить нас на произвол судьбы — видите, насколько я добр? И все — ради того, чтобы вы сейчас взяли свои запасные подштанники — или любой другой набор предметов, на ваш вкус, — и отправились в Великую Пустыню.

Руки мэтра Карвинтия дернулись к груди — там, на длинном шнурке, был привязан чудесным образом доставшийся алхимику чужой кошелек. Жутким усилием воли, от которого буквально свело скулы и затрещали мышцы, алхимик заставил себя вернуть руки на колени.

— Но что я могу сделать, мэтр Мориарти? Я, простой алхимик?

— А как же ваши рекомендации, коллега Карвитий? Все эти блестящие опыты, которые вы ставили в Талерине? Тайны природы, которые вы постигали несколько лет — со своей, алхимической точки зрения, но я не привередлив. На меня, скажу вам честно, произвело самое благоприятное впечатление ваше знание тайн погоды — ведь у джорта, буду откровенен, есть небольшие сложности по части взаимодействия с Первой Стихией. Отправляйтесь в Пустыню, друг мой, — Мориарти положил руку на плечо трясущегося, как в припадке, алхимика. — И принесите нам победу!

— А можно… можно, туда отправятся мои тетка и двоюродная сестра? — лицо перепуганного Карвинтия озарилось вспышкой надежды.

— Это те две буренавские дурынды, которые днем сломали моего энбу, распугали откладывающих икру ташунов и едва не изнасиловали нашего главного конюха?

Карвинтий смутился, не зная, признаваться ли в родстве, или…

— Бедняга! — продолжил Мориарти. — Это я о конюхе. Он и при жизни шарахался от женщин, как демон от святых мощей, а пережить подобный стресс после смерти… Согласен. Забирайте свою родню в Пустыню. И не тряситесь так, коллега! Я буду приглядывать за вами через волшебное зеркало! Учтите — Восьмой Позвонок обязательно воздаст сторицей за все жертвы, которые принесете вы или ваше семейство! Да, будете подкармливать джорта — попросите вашу тетку снять песью шубу…

— Ваш ящер не любит собачью шерсть? — сочувственно уточнил Карвинтий.

— Нет, он готов жрать все подряд. Это я не люблю, когда у него из пасти разит псиной, — объяснил Мориарти. — А чтоб джорт зубы не обломал, ваша сестрица пусть снимет бусы.

И наградил доверенного сотрудника обаятельной улыбкой.

Мэтр Виг тем временем выслушивал мнение мэтрессы Вайли о заледеневшем серебряном бубенчике. Уже дважды отказался от медовых коржиков, трижды — от мороженого с кленовым сиропом; на всякий случай призвал сотню муравьев, чтоб убрали из поля видимости все прочие сладости… И очень тихо, покорно, исключительно дипломатично выслушивал мнение старшей дочери о себе.

— Как ты вообще себе представляешь эти поиски? Дети Ванессы разъехались кто куда! Внуки тоже не сидели на месте!

— Но оберег…

— Достаточно элементарной логики, чтоб рассчитать: если у Ванессы было трое детей пятьсот с небольшим лет назад и у каждого из этих троих детей было как минимум двое собственных… Если каждые двадцать лет их количество удваивалось, то даже с учетом болезней, несчастных случаев и уходов в монастырь, сейчас у тебя может быть… больше ста тысяч потомков! О боги! — поразилась Вайли. Перед ее мысленным взором появился город — большой, как Уинс-таун или Талерин, сплошь населенный сухонькими голубоглазыми старичками в вязаных колпаках, лиловых бархатных мантиях и скептическими ухмылками. Брр… А если вспомнить, на что был способен один старичок в масштабах отдельно стоящей в Лесу Башни… действительно, "о боги!" Больше ничего и не скажешь. — Ты что, собираешься спасать их всех?

— Нет. Только того — или ту — который действительно нуждается в моей помощи.

— Браво! — воскликнула Вайли. Ядовитые скорпионы материализовывались вокруг нее буквально ежесекундно. И разбегались по Пустыне. — Пойду, позову какого-нибудь менестреля, чтоб запечатлеть уникальное явление: мэтр Виг из Чудурского Леса вдруг решил позаботиться о своей семье! Браво, мэтр! У меня просто нет слов, чтоб восхититься вашей заботой о семье!

— Лучше скажи, ты хоть кого-нибудь из ныне здравствующих потомков Ванессы знаешь? — поджал губы волшебник.

— Делать мне больше нечего, как общаться с этими чокнутыми дацкими шутами! — фыркнула некромантка. И от расстроенных чувств запихнула в себя огромный кусок халвы.

— Шутами, говоришь, — задумчиво уточнил Виг. — Шутами… Ладно. Извини, что отнял у тебя время. Я пойду…

— Пока не ушел, — спохватилась Вайли. — Скажи, я в какой мантии лучше — в светло-голубой или в черной?

— Куда-то собираешься? — волшебник меланхолично заглянул в ближайшую шкатулку, с большим искусством вырезанную из зеленого нефрита. Обнаружил там несколько черепов, чьи-то очень старые кости и полдюжины спутанных до состояния проигранного кошкой клубка призраков. С отвращением захлопнул крышку и несколько раз сплюнул, чтоб избавиться от неприятного ощущения соприкосновения с Магией Смерти.

— Нас с Мориарти пригласили на торжественный ужин в честь начала состязаний. Во дворец местного судьи. А ты идешь?

— Зачем? Меня и еноты неплохо кормят.

— Еноты? Тебе готовят еноты? — восхитилась Вайли, придирчиво выбирая наряд.

Виг не смог удержаться от ответной шпильки.

— И у них получается всяко лучше, чем у твоей покойной маменьки. Кстати, в чем у вас принято хоронить?

— В белом саване. Как везде…

— В него и нарядись, — посоветовал волшебник. — А то иначе твой черепковатый тебя еще лет триста не заметит.

Он исчез в туманном пятне телепорта, так что волшебнице осталось только топнуть ногой от бессильной злости. Ну почему, почему он всегда оказывается прав?