Глава 4

— Ну это чёрт знает, что такое! — уже в четвёртый (или в пятый?) раз возмущённо воскликнул Гудков. — Я хочу знать, кто из вас сделал это⁈

Все с надеждой переглянулись и опять преданно уставились на Гудкова.

Дело происходило в комнате Клары. Гудков велел всех срочно собрать и уже второй час он всем нам проводил воспитательную экзекуцию. Все дико устали и мечтали поскорей упасть и уснуть, ведь было уже далеко за полночь.

— Я ведь всё равно выясню! — злобно сообщил всем Гудков и для дополнительной аргументации потряс сжатым кулаком в воздухе. — И вам же лучше признаться, и тогда мы все разойдёмся!

Но ни на кого эти крики впечатление не произвели — во-первых, он уже не первый раз вот так угрожал, во-вторых, все смертельно хотели спать, поэтому было в принципе уже безразлично.

— А завтра представление, — жалобно пробормотала Нюра. — Точнее уже сегодня…

— А мне плевать! Мне плевать, в каком вы виде будете выступать! Вы оскорбили, обидели, унизили, напугали товарища! — брызгая слюной, Гудков забегал ещё пуще по комнате. — Мерзкий бесчестный поступок! И я желаю знать, какой мерзавец сделал это⁈ А если этот мерзавец вдобавок ещё и трус, то будем все здесь сидеть до вечера!

Я незаметно оглядел собравшихся. На подоконнике, еле сдерживая зевоту, сидел Зёзик. Жорж развалился на сундуке (у нас в каждой квартире был большой сундук, видимо, вместо шкафа) и вполглаза дремал. Люся и Нюра чинно примостились на свободном стуле, вдвоём на одном. Нюра зябко куталась в вязанную шаль, хоть в комнате и было душно. Остальные расселись на полу, даже Клара. Так как кровать была вся залита кровью, а на подушке возлежала и укоризненно смотрела на нас разноцветными глазами дохлая рыба, то пришлось всем нам сидеть на полу. Хорошо, хоть Клара — чистюля и пол в своей квартире вымыла как надо (не то, что я).

— Я в последний раз спрашиваю — кто это сделал⁈ — заверещал Гудков.

Все вздохнули. Экзекуция пошла уже по шестому кругу.

Снаружи о стекло монотонно билась ветка и стучали, убаюкивая, крупные капли дождя — ветер крепчал. Где-то в глубине Хлябова, кажись в частном секторе, закукарекал первый петух. За ним подхватил второй. Спать захотелось ещё сильнее.

— Вот видишь, Мими, из-за тебя всё, — укоризненно сказал Моня, который парил на полметра над полом и пытался увидеть себя в большое напольное зеркало. — Генка спать вон как хочет, а теперь ему сидеть тут до утра придётся и слушать все эти вопли.

— Да, Мими, ты зря так, — поддержал одноглазого Енох.

Мими, которая на слова Мони не обратила ровно никакого внимания, ощерилась и мгновенно спрыгнула с сундука (она его делила с ничего не подозревающим Жоржем). Звук как от удара мешка с цементом, казалось, заставил задребезжать стёкла, причём во всём здании. Я аж голову в плечи втянул. К счастью, никто ничего не услышал. Мими усмехнулась и поковыляла прочь из квартиры (хорошо, что из-за духоты, дверь была открыта на коридор. А то даже не представляю, если бы она её туда-сюда открывать стала прямо на глазах у агитбригадовцев).

— Так, давайте ещё раз! — рубанул воздух ладонью Гудков и откашлялся. — Мы вошли в здание все вместе. Дальше! Какие у кого дальше действия?

— Мы сразу пошли к себе, — со вздохом сказала Нюра.

А Люся согласно кивнула.

— Ладно, — хрипло сказал Гудков и перевёл взгляд на Жоржа.

— Я зашел к себе, взял ведро. Вышел в коридор, а Люся попросила им тоже набрать и дала ведро. Я сходил до колонки, набрал два ведра воды, — послушно повторил Жорж, — одно ведро поставил под дверью девчат и постучал им, чтоб забрали, а второе занёс к себе. Потом разделся, умылся и сразу лёг спать.

— Так было? — Гудков прищурился на Люсю.

— Да, — кивнула та.

— Вы больше не выходили?

— Нет, мы умылись и ещё раз стихи повторили, а потом проверили друг у друга, — перебила Люсю Нюра. — У нас же новые стихи, ты ведь знаешь. Амфибрахий, трудно учить.

— Знаю, — кивнул Гудков и, потеряв к ним интерес, повернулся к Зёзику. — А ты?

— А я сразу ушел к себе, — таки не сдержал зевок Зёзик, — и лёг спать.

— Кто это может подтвердить? — подозрительно прищурился Гудков.

Все затихли.

— Мы можем, — пискнула Нюра.

— Ого! — уважительно присвистнул Семён и заговорщицки подмигнул Зёзику.

— Да нет! Не в том виде! — вскинулась Люся и сильно покраснела.

— Ага, — хохотнул Семён. — Мы знаем. Стихи вы читали друг другу!

По комнате прошелестели понимающие смешки. Люся сидела вся красная, Нюра — наоборот, побледнела. Губы её дрожали.

— Прекратить! — вызверился Гудков и смешки прекратились.

— Всё не так было! Не так! — выпалила Нюра. — Зёзик так храпел, что мы с Люсей стучали в стенку. А он ругался. Поэтому мы можем подтвердить, что он точно был в комнате.

— Ладно. Принято, — пробормотал Гудков и наморщил лоб. — Так, ну Клара, Генка Капустин и Семён были у меня на виду, Виктор тоже, я шаги его в комнате слышал. А вот где этот гад Караулов шляется?

— Так он к той блондиночке пошел ночевать, — наябедничал Зубатов. — Сразу после всего.

— А он с нами разве не входил в здание? — уточнил Гудков. — Я что-то и не вспомню.

— Не входил, — почти хором сказали все.

— И сейчас не вернулся ещё?

— Нет!

— Макар, а давай я сбегаю, гляну! — подорвался Зёзик, который похоже мечтал улизнуть и поспать хоть часок.

— А ну сядь! — рявкнул Гудков, — дверь в здание заперта на засов изнутри. Так что он не войдёт, а будет стучать — так мы услышим.

— Да он до утра теперь не вернется, — хохотнул Зубатов. — Там у этой блондиночки такие бубсы, что ой.

Люся посмотрела на него укоризненно, и он покраснел.

— Товарищ Зубатов, попрошу не выражаться, — едко промолвила Клара и поджала губы.

Она уже слегка пришла в себя и только по дёргающемуся глазу можно было понять, что недавно её так перепугали дохлой рыбой.

Экзекуция продолжалась ещё примерно минут сорок.

Наконец, к огромному облегчению всех агитбригадовцев, Гудков устал. Вымотался.

Он, наконец понял, что его угрозы и крики не оказывают на ребят никакого воздействия, да и сам окончательно умаялся. Поэтому со вздохом распустил нас, напутствовав грозными словами:

— И пусть тот мерзавец, что сделал это, хорошо подумает. Я надеюсь, что человеческого в нём больше, чем мещанского. И завтра жду его с раскаянием.

Мы все выдохнули и начали торопливо расходиться.

— Нюра, Люся, — окликнул Гудков девчат, — думаю, Клара одну ночь у вас переночует. Там есть ещё угловая квартира, но у меня сейчас ключа нету. Завтра у коменданта возьму, и она переедет. Кто ж думал, что так всё будет…

— Хорошо, — сказала Нюра, — только тогда пусть Жоржик с Генкой сдвинут наши кровати. Мы втроём прекрасно поместимся.

— Ой, сколько там того Генки, — с подвыванием зевнул Жорж и крепко, до хруста, потянулся, — сам сдвину.

— Но они тяжелые… — девчата и Жорж вышли в коридор и оттуда долетали обрывки спора.

— А ты чего стоишь? — нахмурился, глядя на меня Гудков, — или спать!

— Генка, уходи лучше побыстрее, а то сейчас опять за что-нибудь прицепится, — поддакнул Моня.

— Спокойной ночи, — сказал я и вышел вслед за Зубатовым.

Гудков выглянул в коридор, где Зубатов как раз заходил к себе в комнату:

— Виктор, на минуточку, — отрывисто сказал он.

— Иду, — подавил тяжелый вздох Зубатов.

— Да нет, пошли лучше ко мне, здесь курить нельзя, а у меня балкон, — сказал Гудков. — Я вот что думаю…

Концовку я не расслышал, закрыл свою дверь и приготовился рухнуть на кровать. Спать оставалось всего каких-то пару часов.

И только я снял штаны (после инцидента у Клары Гудков позволил хоть сбегать одеться), как из квартиры Гудкова, справа раздались такие маты и крики, что я думал, у меня уши в трубочки посворачиваются.

— Что там стряслось? — подскочил я.

— Сейчас я гляну, — кивнул Моня и просочился сквозь стену.

Я принялся торопливо натягивать штаны обратно.

Через секунду вернулся Одноглазый и коротко сказал:

— Мими.

Рядом хлопнула дверь у Бывалова — он тоже услышал шум.

Я вылетел в коридор и толкнул дверь в квартиру Гудкова:

— Что такое, Макар? — спросил я, заглядывая внутрь.

Картина, открывшаяся перед глазами, повергла меня в эсхатологический ступор — с потолка, на грязной верёвке свисала дохлая кошка. Причём дохлой она была уже давно, примерно с месяц, если не больше, так как вонь от неё шла такая, что я торопливо зажал нос. При этом кошка казалась вполне живой, так как её лапы подрагивали, а живот шевелился. От ужаса я аж вздрогнул, но потом увидел, как в прорехи в облезлой шкуре вываливаются белые мучнистые опарыши.

Но самым жутким элементом зомби-натюрморта был невинный розовый бантик, аккуратно завязанный на шее у кошки. Точно такой же я видел у Мими на косичках.

— Капец, — только и сказал я.

Семён Бывалов, который заглядывал в комнату поверх мой головы, выразился значительно крепче.

В связи с тем, что все агитбригадовцы были на глазах у Гудкова, а когда он выскочил на шум к Кларе, никакой дохлой кошки у него в комнате точно не было, то шум в этот раз решили не поднимать, девчат, Жоржа и Зёзика не тревожить, пусть спят.

Бывалов, Зубатов и Гудков прошлись ещё раз по всему дому, внимательно заглядывая во все возможные места, где теоретически мог притаиться злоумышленник. Меня же отправили спать и велели никому ни слова.

А я что? Я ничего.

Когда я вернулся обратно на квартиру, Мими, как ни в чём ни бывало, сидела на сундуке, болтала ножками и баюкала куклу.

— Я сейчас спать, — строго сказал я ей, — а завтра у меня к тебе будет серьёзный разговор.

Мими ощерилась.

— Зря ты её ругаешь, — вступился Енох, — этой кошкой она сделала тебе и остальным железное алиби.

— А рыбой? — ехидно хихикнул Моня.

— Ну знаешь… — вскинулся Енох, но что там они обсуждали дальше я уже не слышал — провалился в сон.


Утром, точнее уже ближе к обеду, агитбригадовцы опять собрались. И опять всем гудков устроил головомойку. Мне повезло (или не повезло) — нужно было идти к дознавателю, давать показания, как я обнаружил трупы в Хохотуе.

Не знаю, что «лучше» — слушать гневные истерики Гудкова или давать показания дознавателю.

К мой радости, дознаватель сегодня меня долго не мучил — насколько я понял, в городе ночью случилась пьяная драка с поножовщиной, причём там какие-то лозунги кричали. Этот факт очень встревожил дознавателя и сейчас он торопился на объект.

Мне задали несколько типичных вопросов и заставили расписаться.

Ответил. Расписался.

Из-за всех этих событий наш агитбригадовский график совсем сбился и сейчас у меня образовалось свободное время. Которое я и решил потратить на выполнение просьбы Ирины.

— Нет! Сделаем, как говорю я! — я чуть повысил голос, — Моня идёт к агитбригадовцам и слушает, что они там порешают. Моня, это важно. Врагов у меня хватает, и тот же Зубатов или Клара могут сделать крайним меня. Так что внимательно случай и потом мне расскажешь. Тебе ясно?

— Ясно, — буркнул Моня. Он был недоволен моим решением.

— Дальше, — сказал я и перевёл взгляд на Марусю. — Мими. Ты возвращаешься на мою квартиру. Охраняешь её. Никого не калечить, не убивать. Никаких дохлых кошек, рыб и прочей живности. Тебе всё ясно?

Мими кивнула и, схватив куклу за ногу, поволокла её за собой.

— Теперь Енох.

— Слушаю! — скелетон был сама любезность.

— Тебе отдельное задание, — вздохнул я, — найди того дедка и попытайся у него выяснить всё об этом мужике. Ну, который повесился и у него рисунок на лбу был.

— А ты? — тут же влез Моня.

— А я пойду выполню просьбу Ирины этой. Иначе не отцепится. Да и награду она обещала интересную.

— Как⁈ — взвился Енох, — ты что, сам идти туда собираешься⁈ Ты с ума сошел!

— Успокойся, Енох, — отмахнулся я, — ну что ты опять начинаешь. Там делов-то на пять минут.

— Но это опасно! — не согласился Енох.

— Да какое там опасно⁈ — возмутился я, — ты как наседка уже стал! Там работа такая, что даже ребёнок справится! Пойти, найти этого призрака и упокоить. Всё!

— Ты не знаешь, что это за призрак! — не сдавался Енох.

— Енох, Ирина описала его. Там самый начальный уровень. Даже не первый, скорее нулевой.

— А ты не думал, почему она сама не сделает это⁈

— Она не может. И ты пойми, не все владеют такими способностями. Зато она другое может.

— Не доверял бы я ей.

— Это потому, что ты ей не понравился и она на тебе отрывалась, — поддел я его.

— Почему это я ей не понравился⁈ — возмутился Енох.

— Она тебе угрожала, что выгонит из Хлябова, — влез Моня и тут же продажно добавил, — я тоже считаю, Генка, что тебе никуда идти одному не надо. Давай я с тобой пойду?

— Почему это ты? — заверещал Енох, — тебе же сказано идти на собрание и слушать. Вот иди и слушай!

— Ага! Ты сам хочешь пойти!

— И пойду! Мы с Генкой и не такие дела проворачивали!

— Мы тоже с ним проворачивали! Между прочим, Лазаря я ему убить помог! Я. а не ты!

— Да ты знаешь…

— Тихо вы! — рявкнул я, не выдержав. — Берите вон пример с Мими. Пошла и дисциплинированно исполняет.

— Но, Генка…

— Так, всё! — рявкнул я, окончательно теряя терпенье. — Быстро дуйте по местам! Выполнять!

Призраки, ворча и возмущаясь, ретировались.

А я пошел на окраину Хляпова. Там, в доках, находился мой заказ — призрак, которого нужно было упокоить.

Вообще Хлябов был довольно уютным, я уже говорил, что местный глава лелеял великие амбиции, надеясь пробиться наверх, аж в Москву. Поэтому работал на совесть (хотя в это время многие работали на совесть, так как наивно верили в счастливый и справедливый исход) и благоустройством города занимался с полной отдачей.

Здесь не было так характерных для остальных городов туалетов-скворечников на каждом углу, огромных тухлых луж возле колонок и колодцев. Стихийных помоек и свалок тоже не было. Зато везде были клумбы, парки, газоны, скверы и маленькие, но уютные беседки, где красивые комсомолки любили читать книжки.

Старинные памятники он приказал снести (директива такая была, везде всё дореволюционное посносили), но уничтожать запретил. Натомись в одном из парков он велел сделал экспозицию из античных и прочих скульптур, назвал её «От обезьяны к человеку. Эволюция мещанского мировоззрения». Так что можно было ходить любоваться без боязни прослыть контрой и враждебным элементом.

Но не в том дело.

А веду я к тому, что как только начался район доков, я аж обалдел — такие трущобы я видел только в фильмах о притонах Бангладеша и гетто Пакистана. Хотя здесь они были ещё грязнее и запутаннее.

Здесь было сыро. Пахло гнилой тиной и выгребными ямами. Неприятная прогулка, в общем. Вот не мог он где-нибудь в парке, на клумбе среди незабудок и лютиков поселиться! Ну, почему таких вот призраков всегда тянет в вонючку⁈

Искомый призрак, по словам Ирины, обитал в большом, ныне заброшенном ангаре, который аж покосился от старости. Раньше в нём зимовали рыбацкие лодки, потом там устроили склад для овощей. А потом и вовсе забросили. Кстати, овощи не все оттуда убрали и сейчас давно перегнившие остатки ровным слоем покрывали весь пол, который из-за этого аж пружинил при ходьбе.

Ну и где этот призрак?

Я обошел весь ангар, но что-то никаких следов не увидел.

— Эй, призрак, а ну, давай выходи! — теряя терпение, крикнул я в пустое полутёмное пространство.

В ответ — тишина.

Неужели обманула Ирина? Интересно, зачем ей это? Я же не напрашивался. Сама меня выпросила у Гудкова и уговорила заняться этом делом. Да и награда была такая, что я не смог устоять.

Да нет, просто он прячется.

— Леопольд, подлый трус, выходи! — дурашливо протянул я.

Сбоку раздался отчётливый шорох.

Я резко обернулся на звук. И в этот момент почувствовал мощный удар по голове сзади. И всё, дальше — темнота.

Загрузка...