Адвокат вольного города 8

Глава 2 Граф

Гриф бросил взгляд на Гадюкину, а она лишь лукаво кивнула, отчего председатель в раздражении закатил глаза.

— Ядвига Павловна? Может соблаговолите пояснить? Было бы просто пречудесно.

— У нашего города нет как такового внешнеполитического ведомства, но от имени Сергея Николаевича и с его разрешения я приняла уже вторую верительную грамоту и да… Он посол Поднебесной в нашей республике.

Глаза её сияли.

Интересно. А ведь она один из «игроков» Кротовского и это какие-то их разборки, сейчас она непрозрачно намекает — смотрите, как поднимается статус города с приходом новой команды.

Председатель собрания несколько раз моргнул.

— И что же хочет сказать уважаемый представитель Поднебесной империи? — сцепив зубы, спросил он.

— В моём лице Китай и китайская дипломатия хотели бы выразить скромные слова поддержки Аркадию Ефимовичу и, хотя не в нашей власти что-то требовать, но мы просим признать его наследником покойного господина графа Вьюрковского.

— Просите, значит?

— Смиренно, — китаец искренне, но не очень-то подобострастно поклонился.

— Так, Аркадий, как там Вас…

— Ефимович.

— Как скажете. Что там Вы намерены нам ещё «выкатить», простите за базарный язык, но сегодняшнее собрание оказалось чуточку сложнее, чем обычно?

— Заметьте, не я это сказал, но кое-что намерен, — я шагнул и положил ему на стол конверт. И чтобы никто не подумал, что граф — это такой человек, которому можно дать взятку (тут каждый первый кристально честный человек), я сначала всем показал, что внутри конверта несколько фотографий. Из-за удалённости столов посмотреть на содержание самого фото остальные не могли.

Сам получатель фото вряд ли стал бы публиковать их в социальных сетях, если бы они в этом мире были.

На фото были изображены склады для операционной деятельности контрабандной торговли Грифа, распложенные в тщательно охраняемом лесочке возле его усадьбы. На одной из фото был сам граф (хвала шестидесятикратному увеличению), который пересчитывает наличку и залихватски хлопает по плечу помощника.

Пока Гриф совершенно по-птичьи крутил глазами, я прошёлся по некоторым другим столам.

Например, один из владетелей получил фото, как гонится за тремя молодыми и не одетыми людьми в процессе сексуальных, я бы сказал «игрищ».

— Вот эта деталь, — я показал графу пальцем, что гендерная идентификация у участников любовных похождений, который владетель производил у себя в закрытом и охраняемом саду, была самой разнообразной.

— Уважаемые, как я теперь не сомневаюсь, коллеги. Я грешен.

Встав посреди зала, я поклонился несколько раз, в разных направлениях, чем откровенно потешил Гадюкину, для которой (как и для Белкиной) у меня конверта не нашлось.

— Так вот, я грешен. И как мне известно, Вы тоже имеете крошечные пятна на репутации.

— Вы мне… Нам… Угрожаете? — гневно раздувал ноздри Гриф.

Тем временем лицо Губачинского сделалось весьма заинтересованным, он лучше других понимал, что возле него находится мощный компромат. Кажется, он серьёзно подумывал броситься и что-то из фото отнять.

Его интерес тут же «считали» другие владетели и сделали из этого свои выводы. Например, если меня не защитить от прокуратуры, то та может и обыск какой провести, проигнорировав (чисто случайно) дипломатическую неприкосновенность.

— Ни в коему случае! Я сейчас говорю о чём? Поскольку, без сомнения, я стану одним из вас, то буду свято поддерживать имидж владетелей, как непогрешимых лидеров нашего общества, не совершавших и не совершающих никаких постыдных или противоправных действий. И даже если совершенно случайно ко мне в руки попали какие-то фото, которые я, уверен, по ошибке содержат какие-то иные факты, то я немедленно их сожгу в пепел и буду бороться за то, чтобы такие фото никогда не существовали. Буду поддерживать «своих».

— Ишь ты, как завернул, — пробормотал старенький Гризонов, рассматривая фото, на которых был изображён его внук, распаковывающий партию автоматов из запрещённого списка для вооружения войска владетеля. Внук отслужил в имперской армии и был воспитан, чтобы стать наследником, даже минуя своего слегка пьющего отца, а как имперский (хоть и в отставке) офицер, поддерживал самые высокие стандарты военной подготовки, небрежно возложив болт на запреты по обороту автоматического оружия.

— Ну и наконец, есть ещё одно скромное слово, которое как я надеюсь, за меня молвит один очень уважаемый человек.

— Кто же это? Ещё один посол? Министр? Император? — совершенно не скрывая сарказма, скептически спросил Гриф.

— Да, — просто ответил я и прошёлся вдоль столов владетелей, оставляя на каждом из них прошение на имя императора с его «визой».

В этот момент в зал вернулась мадам главный нотариус.

— Что там, Ольга Николаевна? — устало спросил председатель.

— Уважаемый совет, после проведённой проверки… Да, господин Вьюрковский действительно буквально несколько дней назад лично и с разъяснением ему прав и последствий, завещал всё своё имущество, статус, ранг и наследуемые неимущественные права барону Филинову Аркадию Ефимовичу.

— Лично… А когда это было? А мог Филинов как-то подмахмадырить? — вяло поинтересовался Гриф, но ему на это предположение ответила Гадюкина.

— Да не мог он, — она с интересом читала прошение на имя императора. — Он же в этот момент цирк в этом здании устраивал, гонял руководителя Фискальной… Вы там тоже были… Да почитайте уже прошение, граф!

Я чуть прищурился, переводя взгляд с одного владетеля на другого.

— Итак, — откашлялся председатель Совета, — завещание есть, проверку прошло… А есть оригинал прошения?

— Да, — кивнул я. — Всё в оригиналах с собой.

— Явите миру…

— Видите, китайцы за Вас просят, финансисты Вас уже боятся, полиция знакома. Прокуратура? Павел Андреевич, что скажете?

Губачинский встал, поджав губы. Он всё ещё посматривал в направлении фотографий, которые исчезли в карманах фактически неприкосновенных членов Совета.

— Павел Андреевич, — прежде, чем он сказал что-то, поспешно встрял я. — Я тут недавно с Вашим племянником одну научную работу обсуждал. С расчётной частью.

— Как же, помню, — недовольно буркнул прокурор.

— Будет работать конструкция?

— Там у Вас ошибка в расчётной части.

— Что за ошибка?

— Ну что за процентовка дурацкая у Вас? Пятьдесят процентов бетона, пятьдесят железо? Надо семьдесят пять на двадцать пять.

Это он весьма толсто намекал на наши с его племянником доли прибыли.

— Я Вас услышал. Есть! Всё переделаем, как Вы в мудрости своей указали.

— Вот видите, с Аркадием Ефимовичем вполне себе можно продуктивно общаться, прислушивается к старикам, — довольно ухмыльнулся прокурор, который разом заработал для клана пару сотен тысяч рублей, уменьшив мою долю в «схеме по Мещерякову». — И вообще, завещание — это основа основ, это закон, который мы со своей стороны будем защищать и посему… Прокуратура республики считает, что наследовать должен присутствующий здесь Аркадий Филинов.

— Ну вот, а вы говорите… — Гриф перечитывал оригинал прошения.

— Но моё родство⁈ — сделал последнюю отчаянную попытку Кнышский.

— Секретарь, проверьте пожалуйста своим дворянским навыком вот этого документ, — Гриф подал старенькому секретарю оригинал моего прошения и тот навёл ладони на подпись императора Кречета.

— Подлинная, как есть подлинная!

— А Вы, Вацлав Лехович, прежде чем орать о своих необдуманных авантюрах, почитайте, что там написано? Содействие в вопросах наследования. И виза лежит государя…

— Но мы же независимая республика, вольный город, все дела!

— Виза, говорю, наложена, за подписью самого Петра Алексеевича, прошу заметить, — Гриф повернулся к полковнику Шпренгеру всем телом, — нами ВСЕМИ уважаемого просто беспрекословно, просто беспредельно уважаемого, как родного отца уважаемого, слов нет, чтобы выразить, как мы ценим и слушаем со вниманием.

Полковник, как представитель секретной службы его императорского величества, молча кивнул, засчитав завуалированный прогиб.

— Написано тут высокою рукой… «Всем лицам империи и за её пределами, до отмены распоряжения — поддерживаю и ожидаю того же. П. А. Кречет».

Все молчали. Даже те, кто сидел на стульях и не до конца понимал всего контекста, не видели самого прошения, наконец соотнесли имя и отчество с ситуацией.

— Мы лица? — обвёл всех взглядом Гриф. — Лица. За пределами? Пока что так. Мы поддержим? Я лично — да.

— Но республика! — кипятился обманутый в своих ожиданиях поляк.

— Не соревнуется республика размеров с четверть Костромской губернии с империей, ежели умнее воробушка. Думаю, что единогласно… В смысле, — он посмотрел на Гадюкину, думая о чём-то своём. — Ставлю на голосование. Без всяких дальнейших обсуждений.

Повисла секундная тишина.

Я понимал, что сам Кротовский — «ставленник», так что по логике его группировки им нужно поддержать меня, как тоже ставленника. Будучи одиночкой, я уже не раз демонстрировал Кротовскому свою лояльность. Значит буду к ним как минимум прислушиваться, а как максимум попаду под влияние.

А для «стариков» я был в первую очередь представитель старых кустовских родов, то есть человек не чужой.

— Вацлав Лехович, — Гриф посмотрел на поляка и на меня, — мы тут стараемся, чтобы компромисс был между домами и взаимная выгода. Вы согласны, Аркадий Ефимович?

— Согласен. Я постараюсь сделать так, чтобы мой приход дал пользу и выгоду уважаемому Кнышскому.

— Ну разве что так… Наш клан тогда снимает притязания, — вынужденно сказал поляк.

…

— Принято единогласно. Решили: с учётом завещания покойного, уважая его волю, принимая во внимание мнения лиц, в том числе высочайших, определить наследником умершего графа Вьюрковского Амвросия Дмитриевича — барона Филинова Аркадия Ефимовича, который после принятия данного решения становится графом, выходит из состава своего клана и должен сформировать собственный клан, в связи с чем мы со своей стороны так же рекомендуем упомянутому лицу изменить фамилию.

Все молчали.

— Секретарь, не забудьте у присутствующих взять подписи о неразглашении, а то мы тут наговорили.

Секретарь, который в этот момент азартно что-то записывал в протокол, лишь согласно кивнул.

— Когда Вы успели? — я обессиленно рухнул на лавочку возле площади, и обратился к китайцу.

После заседания со мной все хотели о чём-то поговорить и я, вооружившись своим блокнотом, назначил дюжину встреч, понимая, что только что попал в водоворот местных событий и стал частью сложного экологического баланса.

Но вышел я в сопровождении Танлу-Же, другого посла, сославшись на дипломатические вопросы.

— Вчера и успел. Времени не было преподнести. Но только… Аркад Ий, не надо выглядеть удивлённым, мне явно дали понять, что мои новые благодетели сделали это вынужденно и по Вашей просьбе. Проще говоря, это Вы придумали и никаким сюрпризом это для Вас не является.

— Одно дело придумать, а другое, что они реально пошли навстречу и смогли.

— Ну, во-первых, спасибо, Аркад Ий, это великий подарок для нашей общины, большая ответственность и работа. А во-вторых, драконы — группировка серьёзная, в этом нет никаких сомнений.

— Хорошо. Это выведет сердитый нейтралитет из равновесия.

— Что вы имеете в виду?

— Ну, смотрите. Теперь Вы им чуточку обязаны. И окажете им помощь, чтобы возвратить долг. И у вас с ними наладится взаимный обмен. Таким образом, эта вся статичная система начнёт работать, крутиться. А если посмотреть поглубже, то была и какая-то ваша кастовая проблема. Вроде бы тот очкастый хрен говорил, что Вы по рангу слишком ниже его. Теперь Ваш статус повысился и им работать с Вами не зашквар.

— Да, что-то уже происходит. Безусловно, у нас есть свои мотивы и скрытый негатив. Но мы будем работать. А ещё это означает, что они не пошли по пути взятия в заложники наших и Ваших родственников.

— Да. Кстати, надо бы им сказать, что мы больше не родня. Шутка. Но в любой шутке есть доля шутки.

— А то, что носатый граф сказал про фамилию?

— Ну, я заранее спрашивал у Предка.

— Вы так легко об этом говорите. Он не против смены фамилии?

— Если коротко, то ему плевать.

— Поедем на стройплощадку, посмотрите объёмы? Наши уже начали планировать по Вашему особняку, можем посетить его.

— Честно говоря, я устал, середина дня, а уже с ног валюсь.

— Ну, есть от чего. Но с Вашего позволения, я Вас сопровожу до дома. Кстати, что сегодня Вы будете вкладывать в это ёмкое слово?

— Это сейчас была тонкая подколка на тему того, что у меня слишком много лежбищ?

— Нет, ну что Вы… Но если бы все Ваши жилища были бы женщинами, то Вы тот ещё бабник, — тонко усмехнулся посол Поднебесной.

Я расхохотался. Ну да, как-то так выходит, что я кочевник по жизни.

— Сельскую пастораль исключаем. Пожалуй, я оплачу аренду на пару месяцев вперёд, например, чтобы Джо было где готовить вместе со своей невестой, пока идёт развитие их отношений. Но я оттуда выеду.

— Особняк Вьюрковского?

— А у меня нет пока что оттуда ключа, — скромно потупился я.

— Думаете, является проблемным туда заявиться на правах хозяина?

— В некотором роде. Всё-таки расчёт рисков — это часть моего ремесла.

— Боевой отряд Вьюрковского? Но ведь они понимают, что Вы новый хозяин, владелец, начальник?

— А они не руководствуются логикой, как и многие люди. Ошибка разумного человека — считать остальных тоже разумными. Секретная служба их блокировала, но не стала арестовывать, даже с учётом того, что там каждый первый беглый каторжник. С их точки зрения — это проблемы местной полиции. Прошло несколько часов, секретчики перерыли там всё, изъяли целый арсенал оружия и оставили боевиков на откуп полиции и прокуратуры. Проблема в том, что для местной полиции личные отряды лендлордов неприкосновенны и без политического решения высшего руководства их не тронут.

— Думаете, наша верхушка осторожничает?

— Думаю, что наша верхушка, как говорила моя учительница английского в начале урока — ху из эбсент тудэй?

— Переведите, пожалуйста.

— Её нет, этой самой нашей верхушки. Кротовского нет. Я не говорю, что власть сейчас в полном вакууме, что она бессильна, но нет человека, которому хватило бы яиц отправить сотню полицейских и задавить разоружённых каторжников.

— Итак, боевиков просто бросят?

— Ну да. И они останутся собранными по своим отделениям, взводам, с командирами.

— Но без оружия?

— Пёс его знает. Зато я отчетливо понимаю, что все решили, что это проблема нового графа и это тот случай, когда они правы. Это мои проблемы.

— И за каждой новой покорённой вершиной открывается новая вершина.

— И если боль твоя стихает, значит будет новая беда.

— Тогда, на улицу Вестминстерскую? — он показал пальцем на белоснежный автомобиль, в котором сидело четверо одетых в белые европейские костюмы крепких китайцев. Вид они имели лихой и озорной, как будто собирались участвовать в свадьбе.

— Через кафе. Накормите меня чем-то традиционным?

…

Вода была вокруг меня, я лежал в озерце, оно наконец-то было тёплым, пришлось выкрутить обогрев на полную. Поскольку размер моего личного моря был от силы десять-пятнадцать квадратных метров и в самом глубоком месте мне по плечи, то и волн не было.

Это позволило мне с комфортом улечься на донный песок, распределив себя по нему на спине так, чтобы на поверхности остались только ноздри и глаза. Так, лёжа в абсолютной тишине, я отмокал от просто эпически трудного дня и расслаблено думал.

Нахождением в воде я напоминал крокодила, а вот жизненной ситуацией — нет. Скорее я сейчас обращусь в белку из Ледникового периода, беспокойную и с бессмысленным орехом. Тут главное континенты на развалить, мне на них ведь ещё жить.