Адмирал Империи – 36

Глава 8

Место действия: столичная звездная система HD 35795, созвездие «Орион».

Национальное название: «Новая Москва» — сектор контроля Российской Империи.

Нынешний статус: контролируется Коалицией первого министра.

Точка пространства: орбита планеты Новая Москва-3.

Борт флагманского линкора «Агамемнон».

Дата: 5 июня 2215 года.

— Нет, мы еще не закончили, господин первый министр, — поднялся на ноги старый адмирал Дессе, обращаясь к Птолемею, специально еще раз указывая на его гражданскую должность. В голосе прославленного флотоводца звучала сталь. Он смотрел прямо в глаза главе правительства, и от напряжения, повисшего в воздухе, казалось, заискрил бы сам космический вакуум.

Присутствующие в зале совещаний затаили дыхание. Они давно не видели, чтобы кто-то осмеливался настолько открыто бросать вызов первому министру. Но адмирал Дессе, несмотря на почтенный возраст, оставался одним из самых влиятельных и уважаемых людей в космофлоте. И он явно был готов пустить в ход весь свой авторитет.

— Я крайне разочарован вашими недальновидными приказами и особенно не согласен с последним из них, — продолжил адмирал, и в его спокойном голосе послышались тщательно сдерживаемые нотки гнева. — Отстранение контр-адмирала Василькова от командования в разгар кризиса не просто ошибка — это преступное пренебрежение интересами флота и всего нашего союза!

Дессе на секунду замолчал, обводя внимательным взглядом лица собравшихся, словно пытаясь отыскать среди них поддержку. Затем он снова перевел тяжелый взгляд своих стальных глаз на первого министра.

— Не хочу, чтобы вы или кто-либо из присутствующих расценил мои слова, как ультиматум, но прошу принять мою отставку с поста начальника штаба союзного флота в том случае, если контр-адмирал Васильков не будет снова восстановлен в должности командующего 34-ой «резервной» дивизией…

Все понимали, что старый адмирал только что бросил на стол свой самый главный козырь. Без Дессе на посту начальника штаба союзный флот лишится не просто блестящего стратега, но и харизматичного лидера, за которым готовы идти в бой тысячи офицеров и десятки тысяч космоматросов. Это будет невосполнимая потеря, особенно сейчас, когда в Империи происходит масштабный гражданский военный конфликт, а на ее границах американцы и их союзники снова набирают силы для второго раунда.

Но Птолемей Граус, похоже, был готов к такому повороту событий. Он небрежно откинулся на спинку кресла и скрестил руки на груди, всем своим видом демонстрируя снисходительную уверенность в собственной правоте.

— Оставьте эти никому не нужные сантименты, Павел Петрович, — махнул рукой Птолемей, не придавая словам адмирала Дессе особого значения. В голосе первого министра звучало плохо скрываемое раздражение. — Я понимаю, что вы очень любите этого человека, к тому же приходящегося вам крестником, и поэтому защищаете его всеми способами. Но ваше громкое заявление очень непрофессионально и выглядит сейчас просто глупым ребячеством…

Лицо адмирала Дессе окаменело. Казалось, еще мгновение — и эти двое бросятся друг на друга, невзирая на разделяющий их широкий стол для совещаний. В воздухе запахло настоящей грозой.

Но старый космофлотоводец сдержал рвущийся наружу гнев. Лишь желваки заходили на его скулах, да пальцы до хруста сжались в кулаки. Дессе глубоко вздохнул, пытаясь взять себя в руки. И когда он снова начал говорить, его голос звучал ровно, с расстановкой, словно адмирал раздельно выговаривал каждое слово:

— Пусть так, тем не менее, я жду вашего решения, здесь и сейчас, — грозно заявил «Лис» Дессе, смерив взглядом первого министра с ног до головы. В этом взгляде читался недвусмысленный вызов. И стало понятно, что адмирал не блефует. Если Птолемей Граус сейчас не пойдет на попятную, то лишится не только начальника штаба флота, но и поддержки значительной части высшего командного состава.

Первый министр тоже прекрасно понимал весь масштаб угрозы. И, судя по тому, как он внезапно помрачнел и напрягся, эта перспектива его совсем не радовала. Некоторое время Птолемей размышлял, постукивая кончиками пальцев по гладкой поверхности стола. Наконец он поднял на адмирала тяжелый взгляд и заговорил — медленно, веско, с нажимом:

— Что ж, — нахмурился Птолемей Граус, принимая окончательное решение, — похоже, вы все не понимаете, что на сегодняшний день является настоящей угрозой нашему союзу. Вместо того чтобы обсуждать главный вопрос дня, как поймать и предать суду предателя Карла Юзефовича, я уже не говорю о диктаторе Самсонове, вы продолжаете играть в детские обиды.

Первый министр рубанул ладонью воздух, словно ставя в споре жирную точку. Его узкие глаза превратились в две злые щелочки.

— Хотите поиграть — хорошо, я принимаю и вашу отставку тоже, господин адмирал, — отчеканил Птолемей ледяным тоном.

В этот момент он сильно рисковал. Но первый министр понимал, что если сейчас дрогнет и уступит требованиям адмирала Дессе, то его авторитет будет непоправимо подорван. Нет, отступать некуда. Только вперед, на прорыв. Даже если его флагман обречен на бой в одиночку против целой эскадры…

Вот именно сейчас негодованию собравшихся действительно не было предела. В зале совещаний вспыхнула настоящая буря. Голоса десятков адмиралов и капитанов слились в единый возмущенный хор.

Многие из командующих дивизиями были соратниками и подчиненными адмирала Дессе, большинство прекрасно знало о его подвигах и выигранных бесчисленных за тридцать лет военной карьеры сражениях. Старик снискал непререкаемый авторитет и уважение в ВКС. Да и сейчас именно на нем буквально держался боевой дух союзного флота. И вот теперь Птолемей Граус одним росчерком пера отправлял легендарного адмирала в отставку — да еще и в такой унизительной форме, публично, на глазах у всех!

Не только «северяне», но представители других космофлотов любили и уважали Павла Петровича. Он был для них живым воплощением лучших традиций космического братства — отваги, чести, верности присяге. И сейчас все они, за исключением нескольких адмиралов, бывших на стороне первого министра, стали возмущаться приказу Птолемея и просить, а потом и требовать от него не принимать отставку Дессе и Василькова.

Но Птолемей Граус оставался непреклонен. Закусив удила, он упрямо стоял на своем, не желая идти ни на какие уступки. Казалось, первый министр вообще не понимал, какую катастрофическую ошибку совершает, отталкивая от себя лучшие кадры космического флота. В его глазах горел какой-то нездоровый, фанатичный блеск человека, ослепленного манией величия и жаждой неограниченной власти.

И вот в итоге адмирал Павел Петрович Дессе с высоко поднятой головой покинул совет вслед за своим крестником. Массивные двери с шипением за ними закрылись, словно отсекая прошлое от настоящего. Флот Коалиции остался без своих лучших командиров. А в зале, среди потрясенных адмиралов и капитанов, повисла тягостная, давящая тишина…

Первым снова нарушил молчание вице-адмирал Илайя Джонс. Он вскочил на ноги так порывисто, что его кресло с грохотом опрокинулось.

— Забавно, очень забавно! — громко и показно засмеялся Илайя, до крайности раздраженный такой недальновидностью Птолемея. Смех Илайи больше походил на рычание разъяренного льва. — Вы, господин командующий, говорите о том, что нужно побыстрей наказать Карла Юзефовича, так как он нанес ущерб нашей сплоченности и общему делу, а сами, в свою очередь, делаете то же самое, только в еще большем масштабе…

Птолемей вздрогнул, словно от пощечины.

— Что вы имеете в виду⁈ — возмущенно спросил Птолемей, краснея от негодования. — Объяснитесь, Джонс!

Губы первого министра мелко дрожали. Страшным усилием воли он сдерживал рвущийся наружу гнев.

— Выгнав двух самых опытных боевых адмиралов Коалиции, вы нанесли непоправимый вред союзному флоту, и куда больше, чем Юзефович, разобщили и рассорили всех нас, — смело заявил Илайя, презрительно взглянув на первого министра. В глазах американского адмирала сквозило неприкрытое отвращение.

Он смотрел на Птолемея как на человека, только что предавшего все, что было ему дорого. Собственная карьера, собственное будущее сейчас мало волновали Джонса. Он думал лишь о том, что стараниями одного сумасброда, возомнившего себя вершителем судеб, флот Содружества оказался на грани развала.

Кто поведет корабли в бой, когда разразится новая война? Кто сплотит экипажи и вдохновит их на подвиги? Кто применит в битве весь свой бесценный опыт и тактическое мастерство? Адмиралы вроде Дессе и Василькова были поистине незаменимы. А первый министр выкинул их на обочину, как отработанный материал…

Птолемей отчаянно пытался совладать с собой. Бешеный гнев душил его, застилал глаза кровавой пеленой. Но первый министр понимал, что если даст ему волю — потеряет последние остатки контроля над ситуацией. Превратится в глазах собравшихся из мудрого правителя в капризного самодура. Поэтому он лишь презрительно передернул плечами и процедил сквозь зубы:

— Что за чушь вы несете⁈ — пожал плечами Птолемей, пытаясь взять себя в руки. — Вы же видели, что Васильков и Дессе сами повели себя, как обиженные дети. К тому же флот нашего основного врага разбит, так что нам не особо понадобятся услуги данных космофлотоводцев…

Илайя покачал головой. На его лице промелькнула какая-то странная, горькая улыбка. Он смотрел на первого министра почти с жалостью, как смотрят на безнадежно больного.

— Мне бы вашу уверенность, командующий, — сказал Илайя, печально вздыхая. — Только боюсь, она граничит с безрассудством. Наш враг по-прежнему силен и опасен. Нельзя недооценивать его. Особенно сейчас, когда в наших рядах воцарились смута и разлад…

Вице-адмирал обреченно покачал головой, словно не веря в реальность происходящего. Казалось, его разум отказывался принять безумные действия первого министра. Но Птолемей не желал ничего слышать.

— Все, хватит эмоционировать и лить крокодильи слезы, — подытожил Птолемей, отмахиваясь. — Давайте, наконец, вернемся к насущным вопросам. Я хочу услышать от вас, господа, что будем делать с нашим ренегатом Карлом Карловичем?

— Все очевидно, объявить Юзефовича — изменником, поймать его и судить, — резко высказался великий князь Михаил Александрович, поддержав тем самым, позицию командующего. — Карл Юзефович предал все, что было ему дорого… Предал Империю, которой присягал на верность. Предал космический флот, где прослужил много лет. Предал боевых товарищей, с которыми делил все тяготы и невзгоды. Он замарал свою честь, совершил тягчайшее из преступлений — государственную измену. И теперь должен ответить за это по всей строгости закона!

Присутствующие молча внимали словам великого князя. Многие были согласны с ним. Лица их потемнели от гнева, губы сжались в тонкие линии. Лишь отдельные адмиралы, знавшие Юзефовича лично и не верившие в его виновность, потупили взоры. Но и они не решались перечить Михаилу Александровичу и первому министру.

Князь Трубецкой подался вперед, опершись руками о стол.

— Главное заставить его предоставить текст этого чертового завещания, — напомнил всем Никита Львович. В голосе его звучало неподдельное волнение. — Обладая данным документом, не знаю настоящий он или нет, но в любом случае этот предатель может натворить бед и внести смуту в головы многих колонистов в Империи…

Князь Трубецкой был прав. Завещание Императора, в подлинности которого многие сомневались, являлось настоящей политической бомбой. В нем содержалось прямое указание на то, что следующим правителем Российской Империи должен стать не Иван Константинович, как уверяли его сторонники и в частности сам Птолемей Граус, а старший сын императора — Артемий Константинович. И если этот документ будет обнародован и идентифицирован как настоящий, он может всколыхнуть всю Империю, вызвать брожение умов и смуту в далеких колониях…

— Согласен, — кивнул тучный граф Шереметьев, молчавший все это время и, как впрочем всегда, крайне немногословный. — Надо как можно скорей схватить преступника!

В итоге большинство князей, они же по совместительству еще и адмиралы ВКС, поддержали Птолемея Грауса. Несмотря на скандал с Дессе и Васильковым, аристократы сохранили верность первому министру. В конце концов, именно он олицетворял сейчас законную власть в Российской Империи.

Против такой скорой расправы над Юзефовичем из адмиралов были лишь Джонс и Василий Иванович Козицын, славившийся своей храбростью и принципиальностью. Но они оказались в абсолютном меньшинстве. Илайя Джонс сидел, откинувшись на спинку кресла, но его лице застыло мрачное, обреченное выражение. Казалось, американец заранее знал, что этот бой проигран.

А Козицын выглядел усталым и постаревшим. Морщины, избороздившие его высокий лоб и горькие складки вокруг рта, выдавали тяжесть сомнений, обуревавших адмирала. Он явно не верил в вину Юзефовича и не хотел участвовать в травле боевого товарища. Но спорить с князьями в открытую тоже не решался.

Тем не менее, остальные командующие имперскими дивизиями, несмотря на свое несогласие с Птолемеем в вопросе отставки адмирала Дессе и Василькова, выразили поддержку первому министру в вопросе Юзефовича. В результате чего последний был официально объявлен изменником и врагом Российской Империи. Сам Карл Карлович, а также все его экипажи и корабли должны быть задержаны и нейтрализованы любым имеющимся способом…

Птолемей Граус победно усмехнулся. Взгляд первого министра остановился на огромной тактической карте, занимавшей всю стену зала совещаний.

— Скорей всего предатель Юзефович направляется в сторону звездной системы «Сураж», — заявил Птолемей Граус, кивая на тактическую карту. — В данном секторе по-прежнему располагаются дивизии Балтийского космического флота, охраняющие наши внутренние миры от американских флотов вторжения, до сих пор пытающихся пробиться сквозь бастионы Константинова Вала…

Птолемей поморщился, словно унюхал что-то неприятное.

— Там, среди своих бывших сослуживцев и подчиненных, Карл Карлович имеет большую поддержку, — процедил он сквозь зубы. — Ренегат наверняка надеется укрыться в их рядах и поднять бунт против законной власти. Но мы не позволим ему это сделать!

— Варианта, что Юзефович повел свой флот на соединение с Иваном Федоровичем Самсоновым, также никак нельзя исключать, — предположил великий князь Михаил Романов, обводя всех присутствующих многозначительным взглядом.

Великий князь подошел к звездной карте и ткнул пальцем в россыпь серых точек, обозначавших мятежный Черноморский космический флот.

— Это логично, если они стали союзниками, — продолжил Романов, сдвинув брови. — Две дивизии Юзефовича станут бесценным подарком для диктатора, у которого после поражения каждый боевой вымпел на счету!

В словах Михаила Александровича был резон. Самсонов потерпел сокрушительное поражение в последней битве в системе «Воронеж». Большая часть его кораблей была уничтожена или захвачена в плен союзными силами. Остатки флота диктатора, по данным разведки, отступали к дальним рубежам Империи, пытаясь оторваться от преследования. И теперь любое подкрепление для Самсонова могло стать решающим фактором, способным переломить ход войны.

Птолемей Граус задумчиво побарабанил пальцами по столешнице.

— Да, возможно вы и правы, князь, — наконец произнес Птолемей, поджав тонкие губы. — Что ж, наша задача — не допустить ни первого, ни второго сценариев.

Граус встал из-за стола и решительным шагом направился к звездной карте. Остановившись возле нее, он некоторое время изучал россыпь разноцветных огоньков, обозначавших расположение союзных и вражеских сил. Затем первый министр резко развернулся к присутствующим, принимая бесповоротное решение.

— Поэтому я приказываю разделить союзный флот на три эскадры, — отчеканил Птолемей командным голосом, не терпящим возражений.

Адмиралы невольно подобрались и подались вперед, внимая каждому слову своего главнокомандующего. Они понимали, что сейчас решается судьба не только космического флота, но, возможно, и всей Империи.

— Первая пойдет по предполагаемому маршруту следования Юзефовича к звездной системе «Сураж», — продолжал Граус, тыча пальцем в звездную карту. — Вторая — полетит наперерез «балтийцам», если те все-таки решат соединиться с Самсоновым.

Птолемей на секунду умолк, обводя взглядом напряженные лица адмиралов.

— Основной космофлот под моим руководством остается возле планеты Новая Москва-3, прикрывая столицу от возможного нападения наших врагов, — веско произнес первый министр.

— Командующий, моя дивизия, как я и говорил до этого, готова к выполнению задачи, о которой мы с вами договаривались, — напомнил Птолемею о себе Джонс. Голос его прозвучал резко и отрывисто.

Все сидящие снова перевели взгляды на американца.

— Однако в этой операции я рассчитывал на поддержку Карла Карловича… — многозначительно добавил вице-адмирал, глядя первому министру прямо в глаза.

Птолемей Граус недобро усмехнулся. В этой кривой ухмылке было что-то волчье, хищное.

— Как вы уже догадались, его рядом с вами не будет, — зло рассмеялся Птолемей. — С другой стороны, очень хорошо, что мы раскрыли измену заранее. Хуже было бы, если бы изменник Юзефович напал на вас во время сражения с дивизиями Самсонова…

Илайя Джонс нахмурился. Желваки заходили на его скулах. Похоже, адмирал все больше утверждался в мысли, что первый министр лжет, оправдывая устранение опасного конкурента в лице Юзефовича. И эта ложь, облаченная в одежды патриотизма, вызывала у Джонса глухое, нарастающее раздражение.

— Я остаюсь при своем мнении, командующий, — ответил Джонс, стиснув зубы. — И считаю, что вы преувеличиваете уровень предательства командующего Балтийским флотом.

Американец говорил жестко, отрывисто, словно выплевывая слова сквозь сжатые губы.

— Все мы помним, как храбро Карл Карлович сражался все это время с Самсоновым, находясь в первых рядах нашей объединенной эскадры. И при этом потерял почти половину своих экипажей… Юзефович после этого просто не способен перейти на сторону диктатора, — веско закончил вице-адмирал, смерив Птолемея испепеляющим взором.

— Жажда власти и денег творит чудеса преображения, — многозначительно произнес Птолемей, растягивая слова. В голосе его слышался откровенный сарказм. — Но вернемся к вашему заданию, вице-адмирал…

Американец скрипнул зубами. Похоже, Птолемей Граус откровенно наслаждался своим превосходством, всячески подчеркивая, кто здесь главный.

— Вы, как я и решил ранее, возглавите авангард флота, — снисходительно пояснил первый министр. — И станете преследовать караван диктатора Самсонова по пятам, тем самым со своей стороны не давая ему соединиться с Юзефовичем.

— Моих кораблей будет недостаточно, чтобы победить Самсонова в открытом сражении, — предупредил Птолемея и остальных Илайя. В голосе американского контр-адмирала звучала неприкрытая тревога.

Джонс понимал, что идет на огромный риск. Его флотилия, состоящая из тридцати девяти боевых вымпелов, была слишком мала, чтобы тягаться с армадой Самсонова на равных. Особенно теперь, когда стало ясно, что помощи от Юзефовича ждать не приходится. Илайя обвел взглядом напряженные лица собравшихся. Похоже, не один Илайя сомневался в успехе предстоящей операции.

— Поэтому я прошу вас усилить мою эскадру хотя бы одним из ваших регулярных подразделений, — решительно закончил Джонс, глядя прямо в глаза первому министру.

— Вы удивляете меня, мистер Джонс, — театрально вскинул брови главнокомандующий. Голос его сочился сарказмом и плохо скрываемым злорадством. — Несколько часов назад вы уверяли меня в том, что ваши экипажи способны в одиночку разорвать флот диктатора на части. А сейчас просите подкреплений…

Птолемей говорил медленно, растягивая слова, словно наслаждаясь каждой секундой унижения строптивого американца.

— Повторяю, что изначально при планировании операции по перехвату каравана Самсонова я рассчитывал на помощь Балтийского космического флота Юзефовича, — ответил американский адмирал, старательно сдерживая рвущийся наружу гнев.

Каждое слово давалось ему с трудом. Казалось, Джонс выталкивает их сквозь стиснутые зубы, словно из последних сил удерживает внутри себя ядовитые стрелы, готовые сорваться с языка.

Птолемей презрительно фыркнул. Выражение его лица не предвещало ничего хорошего. Первый министр явно не собирался идти на попятную или выказывать малейшие признаки сочувствия и понимания. Для него Илайя Джонс был лишь очередной фигурой в сложной политической игре. Фигурой, которой без сожаления можно пожертвовать ради достижения главной цели.

— Все с вами понятно, — махнул рукой Птолемей, демонстративно отворачиваясь от Илайи.

В голосе главнокомандующего звучало неприкрытое раздражение человека, которому до смерти надоело пререкаться со строптивым подчиненным.

— Что ж, к сожалению, я пока ничем не могу вам помочь, сэр, — процедил сквозь зубы первый министр. — Все свободные имперские дивизии нужны для поимки Карла Юзефовича и его эскадры. Поэтому вам придется идти в подпространство одному.

Птолемей сделал небольшую паузу и добавил, растянув губы в ядовитой усмешке:

— Но я обещаю, как только появится такая возможность, сразу же пришлю вам подкрепление…

Илайя прекрасно понимал, что верить обещаниям Птолемея — все равно что ждать милостей от прожорливой акулы. Похоже, первый министр просто хотел поскорее избавиться от строптивого адмирала-чужака, спровадив его на верную смерть. И подкреплений Джонс не дождется, как бы отчаянно ни просил о помощи.

Илайя стиснул кулаки. На какое-то мгновение ему захотелось наплевать на все и броситься на ухмыляющегося первого министра, чтобы стереть эту мерзкую ухмылку с его лица. Но контр-адмирал сдержался. Лишь гневно сверкнул глазами и, резко развернувшись на каблуках, быстрым шагом вышел из аудиенц-зала, в полголоса осыпая проклятиями верховного командующего.

Джонс чеканил шаг по гулким коридорам дворца, и эхо его тяжелой поступи далеко разносилось под сводами. Илайя осознавал, что сегодня открыто занял враждебную Птолемею позицию. И первый министр, памятуя о том, как он только что обошелся с Васильковым и Дессе, теперь будет делать все, чтобы его погубить. Птолемей не терпел неповиновения и не прощал тех, кто смел ему перечить. А значит, Джонса ждала незавидная участь. Участь смертника…

Но, как ни странно, эта мысль лишь придала Илайи сил. Поэтому уже через час все тридцать девять боевых вымпелов русско-американской эскадры вышли на открытое пространство и совершили первый прыжок через подпространство, в направлении к сектору, куда медленно уходил бесконечный караван адмирала-регента Самсонова…

Спустя стандартные сутки после памятного совещания еще одна эскадра ушла в подпространство с заданием — перехватить и уничтожить корабли Карла Карловича Юзефовича, а также любой ценой вернуть завещание покойного императора. Перед этим Птолемей с помощью «фотонных» трансляторов разослал строгий приказ всем генерал-губернаторам, в секторах контроля которых мог появиться Балтийский космический флот адмирала Юзефовича — блокировать его и захватить силами местных гарнизонных эскадр…