Адмирал Империи – 36

Глава 4

Место действия: столичная звездная система HD 35795, созвездие «Орион».

Национальное название: «Новая Москва» — сектор контроля Российской Империи.

Нынешний статус: контролируется Черноморским флотом.

Точка пространства: планета Новая Москва-3.

Дата: 2 июня 2215 года.

Диктатор Самсонов оказался не столь категоричен в своих прежних высказываниях, когда его космофлот, преодолев четыре звездные системы, наконец, прибыл к столичной планете. Могучие боевые корабли, гордость и оплот его власти, величественно зависли на орбите Новой Москвы-3, закрыв своей титанической тенью полнеба. Но привычное чувство триумфа и непобедимости, всегда охватывавшее диктатора при виде этой грозной армады, сегодня было омрачено тревожными новостями, принесенными на флагманский «Громобой».

Первый министр нового правительства Юлиан Шепотьев, пожаловавший к Ивану Федоровичу на корабль, выглядел крайне обеспокоенным. С трудом скрывая волнение, он сообщил о массовых волнениях, охвативших в настоящее время мегаполисы Новой Москвы-3.

Население столичного мира, уже знавшее о сокрушительном поражении войск диктатора в системе «Воронеж», оказывается, радостно приветствовало эту новость. Миллионы людей с надеждой и нетерпением ожидали появления на орбите союзного флота Птолемея Грауса — того, кто обещал принести долгожданную мир и порядок в сектор. На улицах и площадях городов собирались огромные толпы ликующих людей, скандировавших антиправительственные лозунги. Кое-где уже вспыхивали стихийные столкновения с силами правопорядка.

Лицо диктатора потемнело от гнева, когда он услышал об этих дерзких проявлениях недовольства.

— Эти неблагодарные свиньи недостойны чтобы я их защищал! — воскликнул адмирал-регент Самсонов, неприятно пораженный такими настроениями среди колонистов. Его зычный голос эхом разнесся по командному мостику линкора, заставив подчиненных невольно вздрогнуть. — Жалкие предатели! Что ж, пускай теперь пожинают плоды своего безрассудства. Когда Птолемей и его ручные адмиралы прибудут сюда, они утопят Новую Москву-3 в крови!

Самсонов в ярости ударил кулаком по подлокотнику кресла. Его грубое лицо исказила гримаса бессильной злобы. Но, спустя несколько секунд, диктатор взял себя в руки. Нельзя было позволять чувствам брать верх над разумом в столь тяжелую минуту. Сейчас требовалось трезво оценить ситуацию.

— Ладно, на время оставим эмоции… — уже более спокойным тоном произнес Иван Федорович, тяжело опускаясь в командирское кресло. Он пристально посмотрел на стоящих перед ним министра Шепотьева и адмирала Зубова. — Вообще, сколько кораблей и верных нам экипажей мы сможем здесь собрать?

Демид Зубов деловито застучал пальцами по клавишам пульта, выводя на экраны оперативную информацию. Спустя минуту он, сохраняя бесстрастное выражение лица, доложил:

— Не больше трех десятков вымпелов, господин адмирал.

— Всего тридцать⁈ — Самсонов был шокирован. Он вскочил с кресла и снова забегал по мостику. — Не может быть! За это время в «Новую Москву» с космоверфей и внутренних провинций должно было прийти не меньше сотни! Где остальные корабли, черт побери⁈

На лбу диктатора проступили капельки пота. Ситуация складывалась хуже некуда. Всего тридцать кораблей — и это против целого союзного флота Грауса, насчитывающего сотни единиц! О полномасштабном сражении не могло быть и речи.

— Весть о вашем поражении пришла не только в столичную планету, господин… — терпеливо пояснил министр Шепотьев, сохраняя предельную почтительность, несмотря на едва скрываемый страх в глазах, — эти новости уже облетели все подконтрольные нам звездные системы, что не могло не сказаться на количестве прибывающих сюда кораблей… К столице смогли пробиться лишь самые верные вам силы. Остальные же либо выжидают окончания противостояния, не желая рисковать, либо по каким-то другим причинам не могут пока сюда прибыть.

Шепотьев многозначительно посмотрел на диктатора, словно пытаясь без слов намекнуть на истинные настроения в войсках и ВКС. Самсонов все прекрасно понял. Даже среди «флотских», некогда беспрекословно подчинявшихся приказам, зрело недовольство и шатания. Поражение в системе «Воронеж» подорвало веру в непобедимость режима.

— В частности, — продолжал министр, — новейшие дредноуты, только что сошедшие со стапелей верфей «Ингерманландии», просто не имеют возможности прибыть в «Новую Москву». Как вам известно, эта система в данный момент отрезана от столицы кораблями Птолемея Грауса. Любая попытка прорыва обернется для них неминуемой гибелью…

— Ладно, я забираю с собой те корабли, что находятся сейчас на орбите, — сказал Самсонов, делая непринужденное лицо. Он старался сохранять невозмутимость, хотя внутри у него все клокотало от напряжения. Диктатор прекрасно понимал, насколько рискованным и отчаянным был его новый план. Но отступать было некуда — на кону стояло слишком многое.

Адмирал обвел тяжелым взглядом мостик флагманского корабля. За иллюминаторами чернела бездна космоса, прорезаемая разноцветными вспышками далеких звезд.

— Разве наш космофлот куда-то уходит из «Новой Москвы»? — удивленно спросил Демид, переглянувшись с испуганным Шепотьевым. Зубов выглядел обескураженными. Он явно не ожидал такого резкого поворота событий. Шепотьев же попросту застыл в оцепенении. Лицо министра покрылось мертвенной бледностью, а в глазах плескался неприкрытый ужас. Он, как никто другой, понимал всю тяжесть последствий, которые повлечет за собой уход диктатора от Новой Москвы. Это будет означать полный крах всего, что они так долго строили. Крах надежд на сохранение власти. Но Самсонова, казалось, не волновала реакция подчиненных. Он уже все решил для себя.

— План меняется, господа, — как ни в чем не бывало, сообщил двум своим до крайности удивленным помощникам Иван Федорович. Его голос звучал твердо и уверенно, не допуская и тени сомнения. — Мы покидаем столичную звездную систему. Сейчас я вижу, что ни поддержки, ни, соответственно, добровольцев, мне здесь не найти. А с имеющимися в наличии силами мы не сможем отстоять планету Новая Москва-3, как бы того ни желали…

Диктатор сделал многозначительную паузу, обводя тяжелым взглядом своих соратников…

— Население ненадежно, — продолжал Самсонов, чеканя каждое слово. — Гарнизонные войска разбросаны по провинциям, а те немногие корабли, что остались тут — лишь жалкие крохи былой мощи. Оборонять Москву в такой ситуации — все равно что подставлять голову под топор палача. Нет, друзья мои, это не выход. Нужно действовать хитрее.

— Если вы уйдете от столицы, — в ужасе промолвил Юлиан Шепотьев, до боли стискивая пальцы, — то уже никогда не сможете сюда вернуться, господин адмирал. После того, как маленький император Иван Константинович окажется в руках Птолемея и остальных, вы потеряете легитимность и все шансы на хоть какую-то поддержку в Российской Империи.

Министр понимал, чем чревато предложение диктатора. Без столицы, без юного императора под своим контролем режим Самсонова превратится в обреченную горстку мятежников. В секторе контроля Российской Империи не останется никого, кто признает его власть. Это будет начало конца. Но диктатор лишь снисходительно посмотрел на своего новоявленного первого министра, словно услышал наивный детский лепет. Его глаза сверкнули стальным блеском.

— А кто сказал, что император окажется в руках Птолемея? — искренне засмеялся Иван Федорович. Смех его, резкий и пронзительный, эхом разнесся по притихшему мостику. — Вы думаете, что я так легко отдам власть, к которой шел всю свою жизнь? О нет, господа хорошие! Война не проиграна, все только начинается…

Самсонов откинулся на спинку кресла, сложив руки на груди. На его губах играла торжествующая, почти безумная улыбка человека, уверенного в своей правоте…

— Что вы хотите этим сказать⁈ — ошарашенно переспросил Зубов.

Диктатор подался вперед, пронзая начальника штаба пылающим взглядом.

— Я не просто ухожу, но и забираю с собой императора Ивана Константиновича!

— Не может быть! Помимо его воли⁈ — министр и адмирал были поражены до глубины души. — Мальчик, а вернее его старшая сестра-регент ни за что на это не согласятся… Это неуважение к особе императора и к тому же прямое нарушение закона.

Самсонов, явно снова переходил все границы.

— Здесь я — закон! — воскликнул Самсонов, багровея от гнева. Его глаза метали молнии, а кулаки яростно сжимались, словно готовые крушить любые преграды на своем пути. Диктатор чувствовал, как бешеная решимость переполняет каждую клеточку его тела. Он был готов пойти на все, лишь бы сохранить власть, лишь бы не позволить врагам одержать над ним верх. — И с великой княжной я как-нибудь тоже договорюсь, — процедил он сквозь зубы, прожигая взглядом своих подчиненных. — К тому же мои действия не будут считаться нарушением, ни закона Российской Империи, ни наших традиций…

Иван Федорович давно уже привык ставить личные амбиции выше каких-либо условностей или моральных принципов. И сейчас, когда на кону стояла вся его жизнь, все, чего он добивался, диктатор был готов на все.

— Как такое возможно? — пожал плечами Шепотьев. На лице первого министра читалось искреннее недоумение пополам с тревогой. Он никак не мог взять в толк, что еще задумал этот безумец. Какую еще авантюру он готовит, чтобы вывернуться из, казалось бы, безвыходной ситуации? Диктатор лишь снисходительно усмехнулся, словно наслаждаясь замешательством своего соратника. В его глазах зажегся хитрый, почти лукавый огонек.

— Императору до совершеннолетия полагается жить только в столичном дворце, соответственно на столичной планете, так? — вкрадчиво осведомился он, прохаживаясь вдоль голографической карты. Его палец лениво очерчивал контуры звездных систем, словно примеряясь, какую из них сделать следующей жертвой своих честолюбивых замыслов.

— Да, согласно Конституции и традициям, — уверенно ответил первый министр. Шепотьев искренне не понимал, к чему клонит диктатор.

Самсонов расплылся в торжествующей, почти безумной ухмылке. Его глаза сверкали азартом игрока, готового пойти ва-банк в самой рискованной партии.

— Так он и будет оставаться в столице, — промурлыкал диктатор, делая многозначительную паузу. — Но, только не в этой, а совершенно в другой…

— Помилуйте, Иван Федорович, в Российской Империи на данный момент нет другой столицы, кроме планеты Новая Москва-3, — растерянно пролепетал Шепотьев, в полнейшем замешательстве разводя руками. Происходящее казалось ему дурным сном, бредом воспаленного сознания. Но увы, все было слишком реально.

Диктатор между тем неспешно прошествовал к центру командного отсека, над которым продолжала светиться голограмма карты, и с видом величайшего открытия ткнул пальцем в одну из светящихся точек.

— Есть, только вы все почему-то о ней стараетесь не вспоминать, — проговорил он елейным голосом, смакуя каждое слово. — Это Санкт-Петербург-3 — бывшая столица российского сектора контроля на заре экспансии. Разве вы забыли о самой первой экзопланете, которую мы открыли, и которая на несколько десятилетий стала нашей основной базой? Соответственно Санкт-Петербург гораздо более древняя столичная планета, чем сегодняшняя — Новая Москва-3, и она имеет все права, чтобы снова стать новым домом для нашего императора.

Самсонов говорил вдохновенно, с жаром истинного оратора. Казалось, сама идея о возвращении к истокам, к колыбели российского могущества в космосе, приводила его в восторг. Глаза диктатора горели неистовым огнем, словно он уже видел себя триумфатором, вершителем судеб галактики.

Шепотьев слушал этот пламенный монолог, раскрыв рот от изумления. Мысли его лихорадочно метались, пытаясь ухватить суть грандиозного замысла Самсонова. Санкт-Петербург-3? Старая столица? Да, первый министр, конечно, знал о ней, но никогда не придавал этому факту особого значения. Это была всего лишь страница истории, давно пройденный этап. Кто мог подумать, что диктатор вдруг решит сделать Питер ключевой фигурой своей космической партии?

— Это очень неожиданно, — выдавил он наконец, судорожно облизывая пересохшие губы. — А как же мы будем управлять десятками звездных систем нашей Империи, если все институты и министерства останутся на прежнем месте?

Этот вопрос, казалось, еще больше распалил Самсонова. Он подлетел к голограмме, принявшись лихорадочно тыкать в светящиеся точки.

— Ничего здесь не останется, — прорычал диктатор, сверкая глазами. — Весь двор императора, все министерства и ведомства без промедления покидают Новую Москву вместе с нами и императором Иваном Константиновичем. Я перевезу на Санкт-Петербург-3 все что смогу, а все что не смогу — уничтожу! И так как авангард Птолемея сидит практически у нас на хвосте, поэтому на сборы у вас, первый министр, двое стандартных суток, поэтому немедленно начинайте готовиться к переезду.

Эти слова, словно удар хлыста, отрезвили Шепотьева. Двое суток на сборы? Покинуть насиженное место, бросить все и сорваться на какую-то богом забытую планету? Да еще и под огнем противника, не зная, что ждет впереди? От одной мысли об этом министра бросило в холодный пот. Но он понимал — спорить бесполезно. Когда Самсонов принимал решение, остановить его не мог никто. А уж сейчас, когда на кону стояла его судьба, диктатор явно был готов идти до конца. Шепотьев обреченно кивнул, чувствуя, как тяжкий груз ответственности опускается на его плечи. Что ж, видимо, придется подчиниться этому безумному плану. Выбора все равно нет.

— Слушаюсь, господин адмирал! — ответил он, вытягиваясь во фрунт. — Все будет исполнено в лучшем виде.

Самсонов удовлетворенно кивнул, вновь усаживаясь в кресло. На его губах играла торжествующая ухмылка человека, уверенного в своей победе.

— Хорошо, — промурлыкал он, сверля министра пронзительным взглядом. — А теперь ступайте и займитесь делом. Времени в обрез…

…То же самое диктатор Самсонов заявил, когда прибыл в дворцовый комплекс. Его челнок, окруженный плотным кольцом истребителей, с ревом опустился на посадочную площадку перед парадным входом. Самсонов, в черном адмиральском мундире, увешанном орденами и золотым шитьем, стремительно сошел по трапу, кивком головы приветствуя выстроившийся почетный караул.

Иван Федорович был полон решимости довести свой безумный план до конца, чего бы это ни стоило. Даже если придется пойти против воли всей Империи, даже если придется разрушить все, что было создано до него — он не отступит.

Стремительным шагом диктатор прошествовал по анфиладам роскошных залов, не обращая внимания на царящую вокруг суматоху. Слуги и придворные, напуганные грозным видом адмирала-регента, торопливо расступались перед ним, опуская глаза. В воздухе витало напряжение, словно перед грозой. Казалось, сами стены дворца пропитались тревогой и страхом.

Самсонов ворвался в Большой тронный зал, где уже собрались все высшие сановники двора. Они стояли полукругом перед возвышением, на котором покоился массивный золотой трон — символ императорской власти. Лица придворных были бледны и встревожены. Никто не понимал, что происходит, зачем диктатор их созвал.

Самсонов тяжелой поступью поднялся по ступеням и встал перед троном, обводя собравшихся тяжелым взглядом.

— Эта планета потеряла свою ценность, — зычно провозгласил он, и голос его эхом разнесся под сводами зала. — Тем более она осквернена предательством ее жителей, и поэтому должна быть навсегда покинута всеми честными людьми и патриотами. Император объявил своей новой резиденцией — планету-крепость Санкт-Петербург-3. Все те, кто верно служит ему, обязаны немедленно последовать за своим государем…

Эти слова, словно удар грома, потрясли собравшихся. На лицах придворных отразилось изумление, переходящее в ужас. Они переглядывались, перешептывались, не веря своим ушам. Покинуть столицу? Бросить насиженные места и последовать за безумцем Самсоновым в неизвестность? Да еще и на какую-то далекую планету, о которой многие и слыхом не слыхивали? Это казалось немыслимым!

А Иван Федорович, казалось, упивался произведенным эффектом. Он стоял, гордо расправив плечи, и смотрел на придворных с высокомерным презрением.

— А как же Главный Императорский Дворец, в котором мы в настоящий момент находимся? — язвительно осведомился один из министров, не выдержав гнетущей тишины. — Это такой же неотъемлемый атрибут власти, как и сама фигура императора. Его стены и залы вы тоже заберете с собой?

В голосе сановника звучала плохо скрываемая издевка. Он явно считал весь этот план очередной прихотью спятившего диктатора. Мысль о том, чтобы бросить роскошную резиденцию и сорваться на какую-то богом забытую планету казалась министру верхом абсурда. Самсонов зло сверкнул глазами, словно услышал в вопросе придворного вызов своему авторитету.

— Если бы у меня было на это время, то перевез бы и Дворец, — процедил он сквозь зубы. — Разобрал бы по кирпичику, но враг близко, и поэтому данный комплекс придется попросту сжечь плазмой орудий!

Эти слова, словно ушат ледяной воды, окатили присутствующих. Они застыли, раскрыв рты от изумления и негодования. Уничтожить дворец? Стереть с лица земли это величественное творение рук человеческих, простоявшее сотню лет? Да Самсонов, должно быть, окончательно сошел с ума!

— Что⁈ — вскричал кто-то из толпы, не в силах сдержать возмущения. — Подобное вызовет народные волнения! Ваша власть и так, мягко говоря, не очень-то популярна, а после того, как будет уничтожен императорский и правительственный кварталы комплекса, население столицы вас возненавидит!

Министры и сановники загалдели, соглашаясь с говорившим. Они понимали — затея Самсонова не просто безумна, но и крайне опасна. Уничтожение дворца станет последней каплей, переполнившей чашу народного терпения. Столичные жители и так уже едва сдерживали ненависть к диктатору, а теперь и вовсе выйдут из повиновения. Никакая сила не удержит их от открытого бунта.

Но Самсонова, казалось, ничуть не трогали эти доводы. Он лишь презрительно скривил губы.

— Мне абсолютно плевать на чувства местных колонистов, которые только и ждут, что прибытия на орбиту союзного космофлота Птолемея, — процедил он. — Мне вообще не интересно, что станет с этой проклятой планетой после того, как ее неблагодарные жители так со мной обошлись.

В голосе диктатора звучала неприкрытая злоба пополам с горечью. Он чувствовал себя преданным, брошенным на произвол судьбы теми, кого защищал и оберегал. И теперь, в приступе мстительной ярости, Самсонов был готов обречь Новую Москву на гибель. Пусть горит синим пламенем этот оплот неблагодарных предателей! Пусть сгинет в огне вместе со всеми своими лживыми обитателями!

Министры и сенаторы, видя столь явное помешательство стоящего перед ними адмирала, опасливо молчали, не смея перечить. Они понимали — спорить с Самсоновым сейчас бесполезно и опасно. Высказав все, что хотел, диктатор резко развернулся и направился к выходу из зала.

— Через двое суток мы покидаем Новую Москву, — бросил Самсонов через плечо. — Всем быть готовыми. А дворец… дворец пусть догорает. Как и все, что я оставляю здесь.

С этими словами он скрылся за дверями, оставив притихших царедворцев и чиновников наедине с их страхами и сомнениями…