Адмирал Империи – 36

Глава 10

Место действия: звездная система HD 20383, созвездие «Орион».

Национальное название: «Новгород» — сектор контроля Российской Империи.

Нынешний статус: серая зона.

Дата: 6 июня 2215 года.

— Не намекаете ли вы, господин Джонс, что мы с каперангами: Белло и Наливайко специально ждем нужного момента, чтобы появиться столь эффектно? — засмеялся я в ответ фразу Илайи. — Если честно, сам не понимаю, как так происходит, но очень рад, что мы подоспели вовремя…

На голографическом экране, зависшем над капитанским креслом «Одинокого», появилось изможденное, покрытое испариной лицо Илайи Джонса. Даже без анализаторов было видно, как напряжены его черты, как тяжело ему дается каждый вздох. Но в глазах американца все еще горел боевой огонь, несмотря на очевидную усталость и отчаяние.

— Я, конечно же, шучу, сэр, и не могу даже помыслить, чтобы вы ждали и со стороны наблюдали за тем, как гибнут ваши боевые товарищи, — воскликнул американец, который крайне рад был сейчас меня видеть на экране, а мой крейсер «Одинокий» на радарах…

На тактической карте штурманского пульта я видел, как линкор Джонса, окруженный сиянием защитных полей, из последних сил пытается оторваться от преследователей. «Одинокий», «Черная пантера» и «Императрица Мария» быстро восстановившись после прыжка в систему «Новгород», уже включили «форсаж» и шли навстречу линкору Илайи Джонса, который на последних силовых установках пытался оторваться от группы кораблей своих преследователей…

— Я в свою очередь так же счастлив видеть вас живым и здоровым, — кивнул я по-дружески вице-адмиралу. На его лице промелькнула тень благодарной улыбки, но тут же исчезла, сменившись гримасой боли. — С сожалением наблюдаю, что у вас проблемы и из этого могу предположить, что ваша, а вернее — наша русско-американская дивизия разбита в битве…

— Да, к сожалению, это действительно так… Я потерпел страшное поражение, как мальчишка, попав в засаду этого проклятого Демида Зубова, — со злостью, видимо, прежде всего, на самого себя, признался Илайя Джонс. В его голосе звенело отчаяние пополам с яростью. — Чертовы гвардейцы, помимо того что превосходили мои корабли в боевых характеристиках более чем в два раза, они еще и разделились, заманив меня в ловушку. В результате чего мои экипажи не выдержали и, разрушив построение, разбежались по пространству системы…

Я невольно посочувствовал смотрящему на меня с экрана человеку — знал, каково это, видеть разгром своих сил, не иметь возможности помочь гибнущим товарищам. Подобное не забудется никогда.

— Теперь, как вы видите, вражеские дредноуты преследуют меня, а вернее, уже почти догнали… — продолжил вице-адмирал сдавленным голосом. — Но позвольте все же спросить, господин Васильков, как вы и ваши корабли оказались здесь в этой серой зоне?

— Вы уже знаете, что после совета я оставил должность командующего 34-ой «резервной» дивизией, снова став обычным капитаном корабля, — ответил я. Мой голос звучал ровно, но внутри все клокотало от едва сдерживаемых эмоций. В голове вихрем проносились воспоминания о том совещании, где мне пришлось отстаивать свою честь и принципы. — Мои верные соратники и друзья: Яким Наливайко и Наэма Белло последовали за мной, так же сложив с себя полномочия старших офицеров данного подразделения…

На голографическом дисплее появились лица моих самых близких боевых товарищей — суровое, словно высеченное из гранита лицо Якима и смуглое, с пылающими карими глазами лицо Наэмы. Сколько мы вместе прошли, сколько сражений выиграли, прикрывая друг другу спины в самых безнадежных ситуациях. И вот теперь, в очередной раз, без колебаний шагнули за мной в неизвестность.

Однако хоть мы и покинули дивизию, но это не означает, что мы прекращаем войну с диктатором-самозванцем Иваном Самсоновым. Сейчас не время для обид и вставания в позу. Война еще не окончена, а враг силен, хоть и серьезно ослаблен. Мы все понимали это, не сговариваясь. Слишком многое было поставлено на карту, чтобы позволить личным обидам встать на пути долга.

Илайя Джонс смотрел на меня с экрана, ожидая продолжения. В его взгляде читалось напряжение и усталость человека, загнанного в угол превосходящими силами противника. Но также там светилась надежда — надежда на то, что неожиданное появление наших кораблей переломит ситуацию.

— Зная, что вы поспешили вдогонку за караваном, мы решили присоединиться к вашей миссии в качестве волонтеров. И хоть мы и опоздали к основному сражению, но, похоже, все равно подоспели вовремя, и сейчас поможем вам, вице-адмирал, расправиться с вашими преследователями…

— Благодарю, джентльмены… и леди, вовремя — это как раз подходящее слово, чтобы вы тащить меня из той глубокой задницы, в которую я сам себя загнал, — искренне поблагодарил меня и моих друзей, Илайя, теперь уже гораздо смелей разворачивая свой корабль носом к приближающемуся врагу. В его голосе зазвучали нотки облегчения и воодушевления, будто гигантский груз свалился с его плеч. — Кстати, хочу вас обрадовать, Александр Иванович, сейчас вы встретитесь со своим старым знакомым, с которым недоговорили в вашу крайнюю встречу… Передаю данные о тех, кто меня преследует вам на мостик «Одинокого»…

Джонс нажатием кнопки переслал идентификационные данные о кораблях, пытающихся догнать «Юту». И я с нескрываемым удовольствием увидел среди догоняющих Илайю вымпелов, старый знакомый лейб-линкор «Москва».

— Вот это встреча! — радостно воскликнул Яким Наливайко, присоединяясь вместе с Наэмой Белло к нашему с Джонсом каналу связи. Его глаза азартно сверкнули, лицо расплылось в предвкушающей ухмылке. — Демид Зубов собственной персоной. Сейчас самое подходящее время закончить наш поединок!

— Только, теперь я первая выхожу на атаку! — аж взвизгнула от удовольствия Наэма.

— Почему это, ты шоколадка? — запротестовал Яким. Его голос, искаженный помехами, звучал раздраженно и почти обиженно. — У меня принципиальный разговор с этим мерзавцем — он убил нашего императора, а также контр-адмирала Шувалова, и я должен отмстить поддонку за все его преступления!

Яким, похоже, сильно был недоволен тем, что ему не удалось договорить с Зубовым в прошлый раз.

— Убирай свою «Черную кошку» на сотню километров в сторону девчонка и не мешайся у меня под ногами! — рявкнул он, обращаясь к Наэме. Белло дернулась, будто от пощечины. Ее лицо исказилось от возмущения и обиды.

— С какой стати ты принял на себя титул народного мстителя⁈ — вскинулась она, сверкая очами, словно разъяренная пантера. — Тебе что император с Шуваловым родственниками приходятся? Одеяло-то на себя не тяни. Здесь и без тебя хватает желающих разделаться с этим гаденышем Зубовым…

Обстановка накалялась. Еще немного, и мои верные соратники вновь вцепятся друг другу в глотки, позабыв о настоящем противнике. Этого нельзя было допустить.

— Не ругайтесь, сейчас не самый подходящий для этого момент, — вмешался я, пытаясь погасить конфликт в зародыше. Мой голос прозвучал резко, почти приказным тоном, отточенным годами командования. — Сейчас я вас мигом помирю, потому, как у меня есть решение…

Наэма и Яким вздрогнули, переводя на меня полные раздражения взгляды. Но привычка подчиняться старшему по званию взяла свое. Они затихли, недовольно сопя, но готовые выслушать мое мнение.

— Да, пусть будет так, как скажет самый мудрый из нас, — ехидно согласилась Наэма Белло, кидая мне «леща» и надеясь за это получить карт-бланш на бой линкором Зубова. От ее тона веяло неприкрытым сарказмом. — Я подчинюсь только решению шефа…

Яким скривился, будто надкусил лимон. Он явно не разделял воодушевления подруги относительно моей «мудрости». Но спорить не стал, понимая всю серьезность ситуации.

— Хорошо, согласен, — нехотя буркнул Наливайко, кривя физиономию в гримасе неудовольствия. Казалось, каждое слово причиняет ему почти физическую боль. — Но я призываю тебя, Александр Иванович, принять самое правильное решение, по справедливости…

Его внимательный, требовательный взгляд впился в меня сквозь экран.

— Несомненно, только по справедливости, — кивнул я, позволяя себе легкую, чуть лукавую улыбку. Внутри все пело от предвкушения схватки. — С Демидом буду сражаться первым — я на своем «Одиноком»…

Секундное молчание в эфире, а затем шквал эмоций. Яким застонал сквозь зубы, в бессильной ярости ударяя кулаком по подлокотнику. Наэма задохнулась от возмущения, ее глаза метали молнии, губы беззвучно шептали ругательства на своем родном языке.

— Ну вот, — обреченно махнул рукой Яким, — я так и знал. Как только отдаешь свои полномочия кому-либо, жди, что он оставит тебя с носом…

— Почему именно вы должны атаковать первым, шеф? — вопрос Наэмы прозвучал резко, почти вызывающе. Она все еще надеялась переубедить меня, взывая к моему чувству товарищества и справедливости.

Я вздохнул, собираясь с мыслями. Мне нужно было найти веские аргументы, чтобы успокоить разбушевавшиеся страсти моих друзей. Апеллировать к логике и здравому смыслу.

— Ну, хотя бы потому, что я единственный, кто из нас троих с Демидом Александровичем еще не вступал в поединок на кораблях, — заметил я, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно более невозмутимо. — А что это, как не справедливость?

Повисла тишина. Я видел, как на лицах Наэмы и Якима борются злость, обида и понимание моей правоты. В глубине души они осознавали резонность моих доводов, но эмоции все еще бурлили, мешая трезво мыслить.

Никто не стал спорить, и хотя Яким и Наэма Белло были крайне недовольны, но они подчинились моему авторитету, и в это время атаковали вместе с Илайей Джонсом гвардейские дредноуты, шедшие рядом с линкором Зубова.

Краем глаза я видел, как «Черная пантера» Белло и линкор Наливайко, петляя и уворачиваясь от вражеского огня, настигают тяжелые корабли противника. Вспышки взрывов расцвечивали космос, превращая его в адскую круговерть огня и металла. Но мое внимание было приковано к величественной громаде «Москвы», неумолимо надвигающейся на нас подобно космическому левиафану. Я почти физически ощущал идущую от нее ауру мощи и ярости. Да, бывший флагман императора действительно не мог не восхищать и устрашать своими размерами и характеристиками.

Я же долго не думая направил свой крейсер прямо на «Москву».

— Вот мы и снова встретились, контр-адмирал, — поприветствовал я своего противника, выходя с мостиком лейб-линкора на связь. Мой голос звучал спокойно и даже немного насмешливо, несмотря на бурю эмоций, бушевавшую внутри. Я смотрел в бледное, осунувшееся лицо Демида Зубова на экране, пытаясь разглядеть в нем хоть тень раскаяния или сомнения. Но видел лишь холодную решимость и затаенную ярость. — Вы готовы продолжить наш прервавшийся поединок?

Зубов скривил губы в подобии улыбки. В его глазах плясали отблески взрывов, озарявших космос за бронированными иллюминаторами мостика «Москвы». Казалось, адмирал наслаждается этим адским зрелищем, питается им, как вампир кровью.

— На таких же условиях, как и при последней встрече, трое на одного? — нервно усмехнулся Демид, пробегая глазами по боевым характеристикам четырех наших кораблей и оставшись увиденным сильно недовольным. Его лицо исказила гримаса презрения и злобы. — Что ж, смелости вам, господа, как я вижу, не занимать…

— Об этом не беспокойтесь, адмирал, — я жестом руки остановил обвинения Демида, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно более ровно и веско. Каждое слово давалось с трудом, приходилось буквально выталкивать их сквозь стиснутые зубы. — Негласные правила никто нарушать не намерен. Каждый корабль будет по очереди сражаться с вами и если один из нас погибает, лишь тогда следующий занимает его место, предоставляя системам управления «Москвы» время на восстановление утерянных мощностей. Одновременного нападения всех на одного я не допущу, обещаю…

На самом деле мне хотелось наброситься на Зубова всеми силами, стереть его в космическую пыль, не оставить и атома от ненавистного линкора. Но я знал, что поступить так — значит уронить свою честь и достоинство, предать самого себя. Я не мог позволить Демиду утянуть меня на дно своего морального разложения.

Зубов прищурился, явно пытаясь просчитать мои истинные мотивы и планы. Даже сейчас, на пороге решающей схватки, его аналитический ум продолжал искать слабые места, лазейки, возможности для обмана и манипуляций.

— Я верю вам, Александр Иванович, но, к сожалению, не доверяю вашим спутникам, — произнес Демид после долгой паузы. В его голосе слышалась едва сдерживаемая тревога и напряжение. Адмирал с беспокойством наблюдал, как его гвардейские крейсеры один за другим теряют мощности под огнем более оснащенных дредноутов противника.

Я знал, в чем причина его беспокойства. Крейсера Демида до этого потеряли большую часть силовых полей в сражении с вымпелами Илайи Джонса и еще не успели окончательно восстановиться. Отчего не могли сейчас на равных противостоять «Юте», «Императрице Марии» и «Черной пантере» одновременно их атаковавших.

Зубов оказался меж двух огней — с одной стороны грозный «Одинокий», бросающий ему вызов в лобовой атаке, с другой — остальные наши корабли, методично уничтожающие его последнюю защиту и опору. Сколько бы контр-адмирал ни хорохорился, но он прекрасно понимал шаткость своего положения.

Передо мной был загнанный в угол зверь — опасный, непредсказуемый, готовый на все ради собственного выживания. И от этого наш поединок становился лишь более напряженным и непредсказуемым.

— Ручаюсь вам, — повторил я с нажимом, вкладывая в эти слова всю силу своей решимости и убежденности. — Никто не вмешается в наш с вами поединок кораблей, пока какой-либо из наших кораблей не погибнет или не получить критических повреждений.

Это была правда, по крайней мере я в это верил. Как бы ни рвались в бой Яким и Наэма, как бы ни жаждали лично поквитаться с Зубовым за все обиды, но я знал — они подчинятся моему решению. Потому что доверяли мне. Потому что верили — у меня есть причины настаивать на своем.

— Да, но если предположить, что погибаете вы с вашим «Одиноким», в чем лично я не сомневаюсь, — зловеще улыбнулся Демид, его глаза сверкнули холодным торжеством, — то, как вы можете ручаться за то, что оставшиеся трое не нападут на меня одновременно.

Зубов откинулся в командирском кресле, сложив руки на груди. Его поза излучала напускную уверенность и превосходство, но я видел, как напряжены его плечи, как подрагивают желваки на скулах.

— Я, по крайней мере, знаком с коварством одного из них, а именно — вице-адмирала Джонса, — продолжал Демид, смакуя каждое слово, будто наслаждаясь их ядовитым привкусом. — Даю его единственную руку на отсечение, что он нападет на меня без всяких сомнений.

Демид Александрович нервно засмеялся своей же шутке про руку.

— Да и в ваших импульсивных боевых товарищах — капитанах Белло и Наливайко, зная их лютую ко мне ненависть, я тоже до конца не уверен. Когда вас не станет, контр-адмирал, они непременно захотят отомстить, и не будут соблюдать данных вами обещаний… Вот поэтому ваши заверения для меня неубедительны…

Я стиснул зубы, сдерживая рвущиеся наружу гнев и возмущение. Как смеет этот подлец судить о моих друзьях по себе, мерить их своей меркой? Да, Яким и Наэма ненавидели Зубова всеми фибрами души, жаждали покарать его за злодеяния. Но они никогда не переступили бы черту, никогда не нарушили бы данного слова, пусть даже врагу. В отличие от самого Демида, для которого понятия чести и благородства давно стали пустым звуком.

— Вам придется поверить мне на слово, — процедил я сквозь зубы, понимая всю тщетность попыток убедить Зубова в нашей искренности. Мой голос звучал резко, отрывисто, выдавая с трудом сдерживаемые эмоции. — Приготовьтесь к бою, контр-адмирал, через минуту я выхожу на линию атаки «Москвы»…

Я решил закончить этот тяжелый для меня диалог с Демидом, тяжелый потому что после слов Зубова в моей голове, так же как и в голове моего оппонента появилось сомнение. Крохотный, ядовитый червячок, подтачивающий мою уверенность в собственных словах и нашептывающий, что возможно Зубов прав. Я гнал от себя эти мысли, но они упрямо возвращались, порождая смятение и неуверенность.

Однако времени на рефлексию не оставалось. Битва ждала нас, и промедление было подобно смерти. Но то, что произошло дальше, повергло меня в настоящий шок.

— Тогда я в свою очередь, не принимаю вызова! — неожиданно заявил Зубов, стремительно разворачивая корабль на сто восемьдесят градусов и включая двигатели на полную мощность.

Я оторопело смотрел на экран, не веря собственным глазам. Как? Почему? Что происходит? Мысли путались, не успевая за стремительно меняющейся ситуацией.

— Вы не можете, — выдавил я, с трудом подбирая слова. Растерянность и недоумение душили меня, мешая связно мыслить. — Иначе вы покроете себя несмываемым позором!

Это был удар ниже пояса. Но Зубову, казалось, было плевать. Он лишь презрительно ухмыльнулся, сверкнув белыми зубами на экране.

— Я не отказываюсь от поединков со всеми вами, господа, — бросил Демид Александрович, небрежно отсалютовав нам на прощание. «Москва» стремительно набирала ход, унося своего командира прочь из зоны боевых действий. — Но они состоятся с каждым по отдельности, в будущем и на моих условиях.

Каналы связи взорвались потоком ругательств и проклятий. Илайя, Яким и Наэма, позабыв о субординации, изрыгали в эфир отборные ругательства вперемежку с угрозами страшной мести. Их возмущению и негодованию не было предела.

— Стой, трусливая собака! — Голос Якима перекрывал остальные, дрожа от клокочущей ярости. — Куда ты, мразь, бежишь? А ну вернись и прими бой как мужчина, если ты еще мужик, а не сопливая девчонка!

Но все было тщетно. Демид уже отключил связь и на полном ходу полетел прочь от места событий, оставляя на произвол судьбы сопровождавшие в этой погоне «Москву» крейсеры. Все было кончено. Зубов ускользнул в очередной раз, переиграв нас, использовав наши же благородство и принципы против нас самих. Мы остались в дураках, с носом и разбитыми мечтами о возмездии.

Крейсеры Демида, оставшиеся без поддержки флагмана, сражались недолго. Против четверки наших суперсовременных дредноутов у них не было ни единого шанса. Получив серьезные повреждения и потеряв половину экипажей, капитаны вражеских судов приняли единственно верное в их положении решение. Они благоразумно сдались на милость победителей, предпочтя бесславный плен бессмысленной гибели.

— Оказывается и такое может быть! — потрясенно выдохнула Наэма Белло по общей связи. Ее голос дрожал от смеси гнева, разочарования и недоверия. — Демид Зубов оказывается обычный трус! Кто бы мог подумать?

— В словах и поступке контр-адмирала имеется доля здравого смысла, — попытался я защитить Зубова. Мой голос звучал устало и примирительно. Я понимал шок и негодование своих друзей, но как командир обязан был сохранять объективность. Даже по отношению к заклятому врагу. — Я тоже не мог бы с уверенностью сказать, что вы не напали на «Москву» все вместе, после того, если бы увидели гибель «Одинокого»…

В глазах Якима и Наэмы вспыхнуло возмущение. Они явно не ожидали от меня подобной снисходительности к поступку Демида. Илайя же, напротив, задумчиво кивнул, будто взвешивая мои слова.

— Что касается лично меня, признаюсь, я бы в любом случае атаковал бы этого засранца, совместно или в одиночку, — согласился с моими предположениями вице-адмирал Джонс. От былой усталости и подавленности в его голосе не осталось и следа. Теперь он звучал цинично и прагматично. — Для меня гораздо больше значит собственная жизнь, а не эти высокие понятия о чести, которые только мешают. Одновременно нападая на флагман Зубова все вместе мы имели бы больше шансов на победу…

— Куда вы сейчас направитесь, вице-адмирал? — поспешил я сменить тему, не желая накалять и без того напряженную обстановку. В конце концов, у каждого из нас были свои демоны и свои способы с ними бороться.

— Прежде, я благодарю вас за свое спасение, — ответил он, и в этот раз его голос звучал искренне и проникновенно. В нем слышалась неподдельная признательность человека, осознающего цену оказанной помощи. — Вы делаете это уже не первый раз, Васильков. Я ваш должник…

Я лишь отмахнулся, чувствуя неловкость. На войне по-другому нельзя. Здесь выживают лишь те, кто держится вместе.

— Что касается моих планов, то я направлюсь обратно в наш союзный лагерь на орбиту Новой Москвы-3 сообщить этому глупцу Птолемею Граусу, что проиграл сражение и потерял тридцать восемь своих кораблей, только лишь потому, что первый министр не дал мне подкрепления, — продолжил Илайя, и прежняя горечь вернулась в его голос.

Я прекрасно его понимал. Каково это — проиграть бой и потерять людей из-за самодурства и некомпетентности начальства, из-за интриг и подковерных игр политиков, неспособных просчитать элементарные вещи.

— Джонс, думаю, что многие из ваших экипажей еще живы, сражаются и сейчас пытаются уйти от преследования, — осторожно предположил я, не желая бередить свежие раны, но и не имея права промолчать. — Я думаю полететь в сектор недавней битвы и помочь тем, кому еще смогу. Не хотите ли присоединиться?

На лицах Якима и Наэмы отразилось удивление, смешанное с уважением. Они явно не ожидали от меня подобного предложения сразу после неудачной схватки с Зубовым. Но одобрительно закивали, безмолвно поддерживая мое решение. Однако Илайю мое предложение не соблазнило. Его лицо исказила гримаса отвращения.

— Нет, не хочу, сэр! — отрезал он ледяным тоном. — Упомянутые вами экипажи повели себя как трусы, разбежавшись почти сразу же, как только к Зубову подошла вторая дивизия. Мне не нужны такие ненадежные космоморяки. Я лучше наберу себе других, которые не предадут в тяжелую минуту…

Его слова звучали жестоко и несправедливо. Как он мог так говорить о своих подчиненных, своих боевых товарищах, многие из которых к тому же были его соотечественниками? Неужели одно-единственное поражение перечеркивало все их былые заслуги и жертвы? Я хотел возразить, напомнить ему о долге командира, о том, что нельзя бросать своих, даже если они оступились. Особенно если оступились. Но по глазам Джонса видел — бесполезно. Сейчас он не услышит, не поймет. Слишком велика его обида, слишком глубока рана, нанесенная предательством экипажей дивизии.

Поэтому я лишь вздохнул и кивнул, принимая его решение. В конце концов, у каждого свой путь и свои ошибки. Мое дело — предложить помощь. А принимать ее или нет — личный выбор Илайи.

— Прощай, приятель, прощайте и вы, господа… — Джонс окинул нас теплым, которым только мог посмотреть на нас этот вечно хмурый и, надо признать жестокий адмирал, взглядом, в котором смешались усталость, благодарность и что-то еще, чему я не мог подобрать названия. — Спасибо, еще раз…

Его изображение дрогнуло и погасло, сменившись россыпью помех. «Юта» уходила прочь, унося своего измотанного командира к столичной звездной системе…