Абсолютная Власть 3

Глава 18 Битва за поместье: Между молотом и наковальней

Воздух вокруг звенел от жуткой мощи, исходившей от чудовища. Я замер, вцепившись в поводья, не в силах отвести взгляд от кошмарного зрелища.

Дракон. Настоящий. Монстр, плоть от плоти древнего ужаса, тварь, разрывающая ткань мироздания своими когтями.

В прошлой жизни я встречался с драконами. И даже победил одного из них — но эта победа потребовала многого.

Драконы, что во многих мирах считались богами, обладали титанической мощью. Сама магия текла в их жилах. Я не мог поверить, что Муратов отыскал призывателей, способных вытащить одного из этих исполинов сюда.

Один за другим призыватели, истощённые до предела невероятной затратой сил, стали падать на землю без сознания. Их жизни и души стали тем топливом, что позволило приоткрыть врата в иную реальность и вытащить оттуда этого монстра.

Вскоре на ногах остался лишь один призыватель — главный, стоявший в самом центре круга. Его тело сотрясалось от судорог, но он поднял руки, и между ним и драконом протянулась тонкая, видимая лишь магическому зрению нить контроля.

Над призывателем активировали сферогенератор. Артефакт вспыхнул ослепительным светом, и вокруг мага возник мерцающий купол силового поля. Одновременно с грохотом доспехов и топотом десятков ног целый эскадрон кирасир Муратова встал вокруг него живой стеной.

Они охраняли не мага — они охраняли свою победу. Пока призыватель жив и держит связь, дракон был их оружием. Убей призывателя — и неизвестно, обрушится ли ярость чудовища на нас или на них.

План врага был прост. Пока этот ходячий апокалипсис будет атаковать нас с одной стороны, отвлекая все силы и главное — внимание Очага, они сконцентрируют весь свой огонь в одной точке.

Вскоре я понял, что был прав.

По правому флангу ударил сконцентрированный залп такой мощи, что почва под ногами снова вздрогнула. Это били все оставшиеся артефакты Муратова, собранные в один кулак. А следом, как финальный аккорд, маги противника слили свои силы в единый, испепеляющий поток чистого огня. Он был настолько ярким, что расплавил саму ночь, и с рёвом ударил в то же место, пытаясь пробить брешь.

Купол затрещал, застонал. Сияющая поверхность в точке удара помутнела, покрылась паутиной трещин. Очаг мгновенно прекратил свою ледяную атаку. Всё его внимание теперь ушло на то, чтобы удерживать защиту, не дать ей рухнуть под этим двойным ударом.

Они не просто вызвали дракона как таран. Они использовали его как наковальню, а мощь своей боевой магии — как молот.

Мы были между ними.

Справиться с драконом в одиночку, даже с помощью Очага, было невозможно. Дракон был слишком могущественен. Его чешуя, что сверкала зловещим металлическим блеском, выглядела непробиваемой. Из его пасти валил едкий, чёрный дым, разъедающий всё живое.

Мысль родилась мгновенно, отчаянная, безумная и единственно верная.

Надо идти ва-банк.

Всё или ничего.

Внутри усадьбы Градовых

В то же время

Стены Чертога дрожали, словно в лихорадке. Сводчатый потолок, испещрённый потускневшими фресками, осыпал всё вокруг мелкой пылью и крошечными осколками. Воздух гудел, звенел и был наэлектризован до предела, им было тяжело и больно дышать.

Таня стояла в самом центре бури, но буря эта была невидимой. Она разворачивалась внутри неё и пульсировала в сгустке магической энергии перед ней.

Очаг. Сердце поместья, аномалия невероятной силы, похожая на пойманную и закованную в камень звезду.

Он пульсировал, то разгораясь ослепительным синим сиянием, то тускнея, и с каждым таким ударом по телу Тани прокатывалась волна жгучей, леденящей боли.

Она не видела, что творилось снаружи. Лишь грохот, доносящийся сквозь толщу камня, рассказывал свою ужасную историю. Звуки сливались в один сплошной, давящий кошмар.

Каждый удар по защитному куполу отзывался в Татьяне, будто били её саму. Каждая новая атака, каждая попытка вражеских магов разъесть, прожечь, проломить барьер, требовала от неё невероятных усилий. Она вкладывала в Очаг все силы, что могла.

Таня была маленьким ручейком, впадающим в океан, пытаясь помочь ему устоять против шторма.

Её руки были подняты в защитном жесте, ладони обращены к Очагу. Из пальцев тянулись тонкие, почти невидимые нити серебристого света. Сквозь них Татьяна отдавала свою энергию и принимала на себя часть чудовищной нагрузки.

Ноги подкашивались, спина была мокрой от холодного пота, в висках гулко стучало. В горле стоял ком — хотелось плакать, но слёзы не шли. Не было на них ни сил, ни времени.

Она не видела героев, сражающихся снаружи. Не видела магических стрел и вспышек заклинаний. Её война была тихой, незримой и оттого ещё более страшной.

Это была борьба на истощение. Битва воли. И Таня чувствовала, что натиск врага становится всё беспощаднее. Казалось, вот-вот, и этот напор сломит их, разорвёт на части сам Очаг.

Татьяна уже почти не думала, действуя на чистом инстинкте. Она должна была держаться. Должна. Пока есть хоть капля сил.

Пока…

И вдруг всё изменилось.

Напряжение, достигавшее своего пика, внезапно схлынуло. Боль, пронзавшая Татьяну насквозь, исчезла. Грохот снаружи не стих, но он как будто отдалился.

В наступившей тишине прозвучал голос Очага, обычно строгий и безличный. Но на этот раз звучал устало.

«Татьяна. Ты можешь отдохнуть. Всё кончено».

Таня медленно опустила руки. Пальцы онемели и дрожали. Она смотрела на сияющую аномалию, не понимая.

— Что… что кончено? — собственный голос показался ей хриплым и чужим после долгого молчания и внутреннего крика.

«Отдохни… — повторил Очаг, и его голос прозвучал почти ласково. — Глава рода отдал приказ».

Приказ? Какой приказ? Почему всё кончено? Множество вопросов пронеслось в затуманенной голове Татьяны Градовой.

Они проиграли? Они сдались? Нет, Владимир не сдался бы никогда. Значит, что-то произошло.

Что-то, что изменило ход сражения.

Таня не понимала ровным счётом ничего. Но в голосе Очага не было тревоги или горечи поражения. Была усталая уверенность. И было доверие.

И она тоже доверяла Владимиру. Безоговорочно. Если старший брат отдал приказ, значит, так нужно.

Татьяна больше не стала сопротивляться чудовищной усталости. Её ноги тут же подкосились. Она опустилась на холодный каменный пол, прислонившись спиной к стене. Смотрела на ровно сияющий Очаг, слушала приглушённый грохот снаружи и пыталась просто дышать. Глубоко и медленно.

И вдруг Очаг снова вспыхнул и забился, словно пойманный в сети зверь. Его сияние ослепило Таню, а стены вокруг затряслись от исходящей снаружи волны всесокрущающей магии…

Снаружи усадьбы

Восточный фланг

Я повернулся и увидел гонца. Бледный юнец застыл, глядя на дракона с открытым от ужаса ртом.

— К воеводе! — проревел я. — Передай: бросить все силы на контратаку. Прямо сейчас! Купол будет снят!

Глаза гонца стали совершенно круглыми. Он побледнел ещё больше, если это было вообще возможно, и в них читался ужас перед самим приказом и перед тем, что он увидел в моих глазах.

Но дисциплина и доверие взяли верх. Парень резко кивнул, ударил коня шпорами и бросился прочь.

В этот момент дракон атаковал. Он вдохнул, его грудь раздулась, налившись чернотой изнутри. Монстр изрыгнул не пламя, а поток жидкой, шипящей тьмы. Он ударил в купол, и тот в месте попадания почернел, стал хрупким, как стекло. Очаг с трудом выдержал удар.

Время истекло.

«Очаг! — мысленно крикнул я, вкладывая в зов всю свою волю. — Слушай меня. Продержись ещё немного, а потом снимай купол. Отдай мне всю мощь, какую только сможешь! Всю, что осталась!»

Очаг не ответил мне голосом — видимо, был слишком сконцентрирован. Внутри меня возникло лишь ощущение — краткое, ясное, безоговорочное согласие.

Он понимал. Он доверял.

Я спрыгнул с коня и подошёл к самому краю купола. Повернувшись, увидел, как из-за усадьбы уже движутся наши резервы. Пехота сомкнутым строем, артефактные расчёты, разворачивающие свои установки на ходу.

Впереди скакал Никита, а рядом с ним ехали другие всадники — Одинокая дружина. Сабля воеводы была обнажена, кираса отражала пламя вражеского огненного шторма и вспышки артефактов.

Он выглядел безупречно, как и всегда. И смело шёл на бой, из которого мог не вернуться.

Я закрыл глаза, готовясь. Внутри меня всё замерло. Я чувствовал, как Очаг, собрав остатки сил, готовится к последнему, отчаянному рывку.

Я ждал, когда наши солдаты ринутся вперёд, чтобы воспользоваться моментом.

— В атаку! — сквозь грохот до меня донёсся исполненный мужества голос Никиты.

Стиснув кулаки, я приказал Очагу:

— Снимай!

Сияние купола коротко сверкнуло и исчезло. Оглушительный гул битвы, до этого приглушённый барьером, обрушился на меня с новой, дикой силой. Но важнее было другое — ощущение, хлынувшее в меня.

Это было подобно тому, как если бы меня держали под водой, а затем я внезапно вынырнул и сделал первый глоток воздуха. Только это был не воздух. Это была чистая, необузданная магия.

Мощь Очага, больше не уходившая на поддержание защиты, хлынула в меня единым яростным потоком.

Вся вода в окрестностях — в почве, в воздухе, в колодце возле усадьбы — отозвалась на мой зов.

Я вскинул руки, и мир вокруг меня побелел от инея. Воздух затрещал от мороза.

Когда купол исчез, дракон на мгновение замер в недоумении. Его серые, бездушные глаза уставились на меня. На маленькую, одинокую фигурку, от которой вдруг повеяло угрозой, достойной его внимания.

Он снова начал вдыхать, готовясь стереть меня с лица земли потоком жидкой тьмы.

Но я оказался быстрее.

И выпустил накопившуюся мощь.

Всё вокруг поглотила Водная стихия, смешанная со всепоглощающим холодом.

Южный фланг

Копыта его боевого коня выбивали яростную дробь рости по израненной земле. Никита скакал вперёд, не оборачиваясь, глядя прямо в глаза противникам, что с каждым мгновением становились ближе.

Рядом, отливая сталью доспехов в алом свете пожаров, мчалась Одинокая дружина. Ветераны, ставшие семьёй, братья по оружию, прошедшие через десятки таких вот адских ночей.

Хотя ни одно из прошлых сражений, даже под Орловкой, не могло сравниться с этим.

Справа, подняв свой исполинский молот, орал что-то нечленораздельное и воодушевляющее Трояк. Слева, с убийственно-невозмутимым лицом, пригнувшись к шее коня, скакал Ночник. Чуть позади, сжимая в руке тесак, нёсся Секач. А рядом, стиснув зубы, скакал Моргун. Его единственный глаз пылал ненавистью, впиваясь в ряды приближающегося врага.

Воздух был наполнен гарью, пылью и криками. Свист стрел, рёв артефактов, лязг стали — всё слилось в оглушительную симфонию смерти. Никита поднял руку, на которой вспыхнуло магическое кольцо — подарок Владимира.

Сложные узоры на металле засияли, и от руки во все стороны рванулась энергия, сформировав вокруг воеводы и людей вокруг защитную сферу.

Они подобрались к границе купола, и в тот же миг купол исчез, сверкнув напоследок.

И, словно по команде, из вражеских рядов ударил лучемёт. Ослепляющий поток энергии с оглушительным воем врезался в только что возникший вокруг Никиты барьер. Воздух затрещал, зашипел, но сфера выдержала удар и рассеяла смертоносную энергию в стороны.

В следующий миг конница Градовых врезалась в первые ряды ошеломлённого противника.

Началась бойня.

Звуки сражения заполнили все вокруг, охватили Никиту, будто ночной кошмар. Хруст костей под копытами, глухие удары клинков о доспехи, вопли ужаса и боли, яростные крики, предсмертные хрипы.

Добрынин сражался молча, холодно, как будто делал неприятную, но необходимую работу.

Его дружинники, прикрытые защитным полем, стали всадниками смерти. Они сеяли погибель вокруг, двигаясь как одно целое, как стальной каток, перемалывающий всё на своём пути.

Трояк, спрыгнув с коня, размахивал молотом, и от каждого удара враги разлетались в стороны, будто куклы. А от воплей, что издавал здоровяк, солдаты Муратова цепенели.

Ночник дрался бесшумно, с демонической грацией. Секач, орудуя тесаком, рубился в самой гуще, его залитое кровью лицо было искажено боевой яростью. Моргун бился с таким остервенением, что враги боялись к нему приблизиться.

Очередной муратовец пал от удара Никиты. Он на миг отвёл взгляд от творящейся резни и окинул взглядом поле боя. Картина была страшной.

Позади, ближе к усадьбе, арбалетчики Градовых вступили в ожесточённую перестрелку с лучниками Муратова. В воздухе вспыхивали магические болты и стрелы, порой сшибаясь в воздухе. С обеих сторон били артефакты — вспышки энергии вздымали в воздух комья земли и обрывки тел.

Дальше, в тылу, клубился дым и продолжались оранжевые вспышки — там технорота вела свою битву с солдатами фон Берга.

И тут взгляд Добрынина уловил движение. С правого фланга, из-за горящих повозок, на них неслась лёгкая конница Муратова. Они надеялись ударить по пехоте сбоку.

Воевода резко развернул коня навстречу новой угрозе. Его голос прорвался сквозь грохот битвы:

— За мной!

Его люди, залитые кровью, но не ослабшие, мгновенно отреагировали. Они перестроились, превратившись из карающей гильотины в острый клин. Никита был его остриём.

И они помчались навстречу вражеской коннице.

Столкновение было жестоким и оглушительным. Кони сшибались, всадники падали под копыта, клинки с лязгом встречали клинки. Никита принял на себя первый удар. Его защитное поле снова вспыхнуло, приняв на себя несколько ударов сабель, и он почувствовал, как кольцо на руке дрогнуло, а сияние защиты померкло.

Артефакт иссякал, его силы были не бесконечны.

Но это не остановило воеводу. Он рубил, колол, отбивался. Клинок его сабли был мокрым от крови, а рукоять — от пота. Рядом с ним гибли его люди — кто-то с криком падал с коня, кто-то, раненый, продолжал биться пешим.

Но они дрались. Дрались с яростью обречённых, знающих, что отступать некуда.

И над всем этим кромешным адом, в центре поместья, вздымалась титаническая битва. Там, где сражался Владимир.

Оттуда лился ослепляющий свет, бушевала буря изо льда и воды, сталкиваясь с чёрным дыханием дракона. Это было зрелище, одновременно внушающее ужас и благоговение.

Никита, отбивая удар кривой сабли, мельком увидел, как ледяная лавина обрушивается на крыло чудовища, как оно ревёт от боли и ярости.

Добрынин гордился своим бароном. И эта гордость придавала ему сил.

Он снова погрузился в бойню. Кольцо на руке почти погасло, защита исчезла. В тот же миг чужая сабля полоснула по плечу. Никита ударил в ответ, и враг молча рухнул, мёртвый.

Рана на плече горела огнём, кровь заливала рукав. Но Никита стиснул зубы и продолжил сражаться.

Далеко на горизонте забрезжил рассвет, щедро окрашивая небо оттенками алого. Будто само небо кровоточило, взирая на битву.

И в этот момент, когда казалось, что бой достиг своего апогея, случилось то, что заставило на мгновение замереть всех.

Дракон, с которым сражался Владимир, издал рёв.

От этого звука задрожало всё вокруг. Грохот на миг заглушил все другие звуки. Волна чистой ярости и боли, что прокатилась по полю, заставляла сердца сжиматься от первобытного ужаса. Стекло в уцелевших окнах усадьбы вылетело, некоторые солдаты с криками попадали на землю, зажимая уши.

Рёв длился несколько секунд, казавшихся вечностью. И когда он стих, наступила оглушительная, звенящая тишина, нарушаемая лишь треском пожаров и стонами раненых.

Все, и свои, и чужие, на миг замерли, в ужасе глядя в ту сторону, откуда донёсся этот звук конца света.

Восточный фланг

Всё моё существо гудело от перенапряжения, как струна, готовая лопнуть. Каждая клетка тела будто кричала, требуя сдаться. Но я заглушал этот голос одной-единственной мыслью: победить.

Другого варианта не было. Не для меня. Не для моего рода.

Дракон возвышался передо мной воплощением ужаса. Его чёрная чешуя, что казалась непробиваемой, теперь была покрыта инеем, а из раны на крыле сочилась чёрная, дымящаяся кровь. Воздух вокруг нас кипел и клокотал от сталкивающихся сил.

Я взмахнул руками, и с небес, разрывая клубы дыма, обрушился ливень из ледяных копий. Они с оглушительным треском впивались в спину чудовища, заставляя его реветь от боли и ярости.

Дракон резко развернулся, его хвост, словно гигантская плеть, пронёсся в нескольких метрах от меня, взрывая землю и сшибая деревья. Я едва успел отпрыгнуть, ощущая леденящее дыхание смерти.

Нет. Не здесь и не сейчас.

Дракон изрыгнул поток тёмной энергии, наполненной элементом Порчи. Сама суть распада, небытие, стремящееся поглотить всё живое. Я скрестил руки перед собой, и впереди сформировалась ледяная стена. Тьма ударила в неё, и лёд почернел, затрещал и начал крошиться, но выдержал, распавшись на миллионы осколков, которые тут же обратились в пар.

Мой Исток был напряжён до предела. Казалось, ещё мгновение — и он разорвётся, испепелив меня изнутри. Тело было мокрым от пота, одежда прилипла к коже, перед глазами стояла алая пелена. Я чувствовал, как Очаг, чья сила питала меня, тоже иссякает. Но отступать было нельзя.

Я сделал шаг вперёд, затем другой. Каждый из них давался с невероятным трудом, будто я шёл по дну океана. Я снова собрал волю в кулак, чувствуя, как влага из воздуха собирается вокруг меня, формируя гигантский шар изо льда и воды, внутри которого бушевала энергия Очага.

Дракон, почуяв угрозу, ринулся на меня, больше не полагаясь на свою магию. Для своих размеров он двигался с устрашающей скоростью. Его пасть, усеянная кинжалами-зубами, разинулась, чтобы поглотить меня.

И в этот миг я выпустил собранную энергию. Но не в монстра. Я ударил в землю прямо перед ним.

Почва разверзлась, и из провала хлынул настоящий гейзер ледяной воды, поднявшийся на десятки метров ввысь. Дракон, не успев затормозить, врезался в него на полном ходу. Подчиняясь моей воле, поток воды, наполненный магией, обвил чудовище, словно гигантский удав. Сжимая, сковывая движения, мгновенно замерзая на его чешуе толстым панцирем.

Дракон взревел, задёргался, пытаясь высвободиться. Лёд трещал, но держался.

Это был мой шанс. Последний.

Я вобрал в себя всё, что осталось. Всю силу Очага. Всю волю. Всю ярость. Всю любовь к тем, кого защищал.

В моей поднятой руке появилось острое, длинное копьё из самого чистого льда, сиявшее изнутри.

Я метнул его.

Оно пронеслось по воздуху беззвучно, оставляя за собой мерцающий шлейф. И вонзилось точно в то место на груди дракона, где под чешуёй билось его сердце.

На мгновение воцарилась тишина. Дракон замер. Его огромные, горящие серым пламенем глаза уставились на меня с выражением почти что недоумения. А затем из его пасти вырвался оглушающий рёв. Рёв смертной агонии.

Я упал на колени, полностью опустошённый. Силы покинули меня. Я едва держался, упёршись ладонями в липкую землю. Перед глазами плыли тёмные пятна.

Я видел, как дракон, всё ещё объятый ледяными оковами, медленно начал валиться набок. Его падение было подобно обрушению горы. Огромное тело рухнуло на растерзанное поле боя, подняв тучу пыли и пепла.

И в тот же миг впереди бездыханным мешком рухнул главный призыватель. Смерть дракона ударила по нему через магическую связь и выжгла всё нутро, убив на месте.

Это увидели кирасиры Муратова, охранявшие его. Даже отсюда было заметно их потрясение, но их командир не растерялся. Они видели меня, видели, как я сразил дракона. Но также они видели, что я отдал на это все силы.

Раздался приказ, и кирасиры бросились вперёд. От топота их коней дрожала земля подо мной.

Я мысленно, из последних сил, приказ Очагу:

«Купол!»

В ответ — тишина. Пустота. Очаг не откликнулся. Его сила была исчерпана до дна, отдана мне для последнего удара. Помощи ждать было неоткуда.

С огромным трудом я поднялся на ноги. Ноги подкашивались. Рука дрожала, когда я вытащил свою шпагу. Я принял боевую стойку, глядя на несущихся всадников.

В этот момент над полем битвы прозвучал новый звук. Звук горна, зовущего в бой.

И я, и несущиеся на меня кирасиры инстинктивно повернули головы туда, откуда донёсся звук.

В первых лучах рассвета показался строй всадников. Они неслись галопом, и впереди всех скакал знакомый силуэт на белом жеребце. На ветру развевалось знамя с гербом Соболевых.

Конница графа обрушилась на кирасиров Муратова, как ураган. Столкновение было ошеломляющим и сокрушительным. Соболевцы бились с яростью людей, которые знали, что решают исход битвы.

Кирасиры Муратова, застигнутые врасплох, были быстро перебиты или обращены в бегство.

И тогда по всему полю, с разных сторон, послышались тревожные, отрывистые сигналы рогов Муратова. Сигналы к отступлению.

Их атака захлебнулась. Их главный козырь был повержен. Войска альянса начали откатываться, отступать под прикрытием своих артефактов.

Битва была выиграна.

Ко мне подскакал Станислав. Его доспехи были забрызганы кровью, лицо сияло от возбуждения. Он осадил своего могучего коня и с широкой улыбкой воскликнул:

— Я смотрю, у вас здесь была весёлая ночка, Владимир! Я успел вовремя?

Я глубоко вздохнул, с трудом распрямляя спину. Боль и истощение накрыли меня с головой. Я оглядел земли вокруг усадьбы, изрытые взрывами и усеянные телами, на труп дракона, на отступающего врага.

— В самую нужную минуту, Станислав, — мой голос прозвучал хрипло и тихо. — Благодарю. Но… — я перевёл взгляд на горизонт, где уходили силы Муратова. — Война только началась.