Песочные часы

Глава тридцать третья

— Не хочу я ничего!

Мы все втроем переместились на кухню. Майкл изучал содержимое холодильника, пытаясь найти Калебу чего-нибудь поесть. Тот же положил голову на стол и закрыл ее руками, иногда поглядывая на меня и улыбаясь. Он определенно был очарователен.

Очень даже.

— Я уверен, что Нейт будет не прочь поделиться полудюжиной яиц. О, вот вкусняшка, как раз то, что нужно твоему желудку. Бекоооончик, — нараспев произнес Майкл, открывая упаковку с широкой улыбкой на лице.

Почувствовав запах, Калеб застонал. Майкл подмигнул мне так, словно я была его сообщницей. Я завидовала тому, что этим парням так легко друг с другом. Особенно после того, как они чуть не подрались.

И поняла, что мне в этом доме тоже комфортно. Я посмотрела на Майкла, который все еще рылся в холодильнике, а потом на сидящего рядом Калеба. Мне было хорошо! С ними. Хотя отправлялась я сюда без надежды влиться в компанию.

Команда Чокнутых. Интересно, может, нам свитера со своей символикой заказать.

Но эти теплые чувства поугасли, когда я вспомнила, как дела обстоят на самом деле. Майкл ведь не знал всего, не мог знать. Если бы он видел, что собой представляла моя жизнь четыре года назад… это и жизнью назвать нельзя было. Существованием — и то с натяжкой.

На лестнице послышались шаги, и в кухню вошла Ава, стуча по деревянном полу шпильками, словно молоточками. Она бросила на меня беглый взгляд, натянуто улыбнулась и быстро отвернулась.

— Майкл? — сказала она с нетерпением.

Он подскочил — его голова была еще в холодильнике, и он Аву не видел.

— Ава. Как себя чувствуешь?

— Нам надо окончательно определиться с планами на День благодарения. — С Калебом Ава не поздоровалась. — Я хочу уже заказать билеты в Лос-Анджелес. Ты же примешь мое приглашение?

Майкл напоминал испуганного оленя в свете фар огромного грузовика, везущего радиоактивные отходы.

— Мы же это уже обсудили.

— Нет. — Ава нахмурилась — она искрение недоумевала.

— Несколько дней назад. Я сказал тебе, что я не…

— Приходи в мою комнату, посмотрим на расписание рейсов. Если ты уже закончил с… — она махнула рукой в направлении стола, — этим…

Калеб ухмыльнулся:

— Ава, если он тебе нужен, то он со мной «закончил». Майкл, не забудь помыть руки, что бы мои вши не переползли на Си… Аву.

Ава бросила взгляд на Калеба, дерзко склонив голову:

— Напился.

— Мегера, — парировал он.

— Дети! — Майкл сложил руки буквой Т. — Тайм аут.

Ава зло посмотрела на Калеба и вышла. Майкл пошел за ней. Не оглядываясь.

— Почему ты ей не скажешь, как ты к ней на самом деле относишься? — спросила я Калеба, когда они ушли.

— Я говорил… с самого начала. — Калеб поставил руки на стол и положил на кулаки подбородок, глядя на меня. — Как вот, например, сейчас признаюсь тебе, что я, возможно, в тебя влюбился.

— Правда? — засмеялась я. — За наши глубокие разговоры и за то, как хорошо нам было вместе? Или это любовь с первого взгляда?

— Типа того, — поддразнил он.

Я задумалась.

На миг я окунулась в его глаза. Но осознав, что Калеб от меня чего-то ждет, я откашлялась.

— Так ты всем клички придумываешь? Коротышка, Майк… Сияющая?

— Про последнюю тебе Майк, полагаю, рассказал?

Я кивнула, и по лицу пария расплылась улыбка, как мед стекает по сотам. Наверняка Калеб уже привык к тому, что девчонки не могут отвести от него глаз. Интересно, всегда ли это доставляло ему такое удовольствие, как сейчас?

— Я даю клички тем, кого я люблю и кого я с удовольствием ненавижу.

Я задумалась о том, есть ли в Коротышке какой-то скрытый смысл.

— Ава, видимо, в числе тех, кого ты ненавидишь.

— Мы никогда не ладили. — Улыбка исчезла с лица Калеба. Разведя руки, он наклонился ко мне: — Наверное, я не могу воспринимать ее нормально из-за ее тараканов. Она зачастую сама не знает, что чувствует.

— А ты-то знаешь, да? — улыбнулась я. — Надеюсь, ты не рассердишься. Майкл мне рассказал. О твоих способностях.

— Не рассержусь. Ведь про тебя мне известно все. Так что это справедливо. — Он распрямил спину. Контакт был утрачен. — Ничего страшного.

— Вряд ли ты знаешь про меня все.

— Я с удовольствием выслушаю остальное. — Калеб старался придать разговору тон беспечного флирта.

Однако я не клюнула:

— Не знаю. Мой жизненный путь был… ухабист. Но я могу рассказать в подробностях. Если тебе интересно.

Настроение у Калеба изменилось, сомнение затуманило взгляд. Уставившись на окно у раковины, он сказал:

— Слушаю.

— Вскоре после того, как я начала видеть рябь, мои родители погибли в катастрофе. Меня упекли в больницу, потому что я проболталась психологу о том, что вижу умерших. А еще потому, что в какой-то момент я так распсиховалась в школьной столовой, что подружке пришлось оттащить меня в медкабинет. — Рассказывая о себе, я оценивала реакцию Калеба, пытаясь понять, что ему можно сообщить. — И никто не знал, что со мной делать, поэтому меня накачивали таблетками до бессознательного состояния.

— А как… все наладилось? — Калеб пристально смотрел на меня, ожидая ответа, которого я не могла ему дать, хотя и очень хотела.

— Из-за лекарств я перестала видеть рябчиков. Доктора постепенно снизили дозировку, а я научилась помалкивать о своих видениях. На прошлое Рождество я совсем перестала пить таблетки. После встречи с Майклом… все стало проще.

— Он тебе рассказал, как познакомились мои родители?

— Нет, — ответила я. — Но Кэт рассказала мне немного об их отношениях.

Калеб откинулся на спинку стула и уперся подошвой своего кеда в край стола:

— Мой папа… он был типичным ученым. Волосы всклокочены, одевался всегда абы как. У мамы же все всегда было честь по чести. Они встретились, когда папа работал техническим консультантом в фантастическом фильме, в котором она снималась.

— А как ее зовут?

— Грейс. Ее псевдоним был Грейс…

— Уолкер, — перебила я, уловив сходство. — Ты очень на нее похож.

— Да, в этом мне повезло. — Калеб ухмыльнулся. — Поженились они через полтора месяца после того, как познакомились.

— Потрясающе.

— Их связь была невероятной, очень глубокой. Папа видел рябчиков всю жизнь, а у мамы это началось только после их встречи.

— Она испугалась?

— У нее был он.

Я задумалась — неужели у нее все было настолько просто?

— А когда у тебя проявилась способность к эмпатии?

— Насколько известно, я с ней родился. В младенчестве я много плакал, но не из-за колик. Как только родители поняли, с чем это связано, мама перестала сниматься в кино, чтобы проводить все время со мной — она выполняла роль глушителя. Благодаря ее присутствию моя жизнь стала сносной. — Калеб смолк и уставился в пол. Мне даже показалось, что я заметила влагу на его темных ресницах. — Мне так ее не хватает. Их обоих.

— Калеб, не обязательно…

— Нет, все в порядке. — Он посмотрел на меня ясными глазами. Я, наверное, ошиблась. — Когда я стал старше, то нашел другие способы защищаться, например заметил, насколько тише становилось в голове под водой. И если ставить барьеры, тоже чувствуешь меньше.

Мне показалось, что шутка не помешала бы.

— Поэтому ты ведешь себя как свинья?

Калеб ухмыльнулся:

— Хорошо сказано.

— Я тоже от всего отгораживалась — после несчастного случая, даже после больницы, — призналась я. — Старалась не высовываться. И тоже училась защищаться, быть саркастичной, чтобы отталкивать от себя людей, держать дистанцию.

— Помогло?

— Какое-то время помогало. — Я улыбнулась. — Сейчас становится легче ближе подпускать людей к себе. Тебе тоже стоит попробовать.

— Доложу тебе о результатах, — засмеялся Калеб. Потом его лицо снова стало серьезным. — Кроме Майкла, об этом никто не знает, но отцу удалось синтезировать препарат, позволяющий мне фильтровать чужие эмоции, чтобы не чувствовать всё и за всех. Прямо перед смертью он изготовил очередную партию.

Калеб достал из кармана серебряную монету и начал перекатывать ее по костяшкам пальцев, внимательно следя за ее движением, а потом сжал ее в кулаке.

— Я знаю, что ты согласилась сделать для моего отца, — тихо сказал он.

Посмотрев прямо в его глаза, так похожие на глаза его знаменитой матери, я ответила:

— Для твоего отца. А также для тебя и твоей мамы. Никто не должен переживать то, что довелось пережить нам. Что-то изменить, сделать жизнь лучше — это все равно что помочь всему миру.

— Папа подарил мне это в шестнадцать лет. Я наконец принял самого себя таким, какой я есть. И решил научиться пользоваться своими способностями, а не убегать от них.

Калеб зажал монету между двумя пальцами, показывая мне. Это оказалась вовсе не монета, а серебряный кружочек, на котором было выгравировано какое-то слово. Я наклонилась, чтобы прочесть его.

«Надежда».

Он убрал кружочек в карман и потянулся ко мне, чтобы взять меня за руку. Я подала ее ему. Ладонь у Калеба оказалась сильная, с несколько загрубевшей кожей и очень теплая. Электрической искры, как от соприкосновения с Майклом, не возникло, но я почувствовала что-то еще.

Покой.

— Спасибо, — улыбнулся Калеб.

Я кивнула.

Тут в кухню вошел Майкл. Один. Я убрала руку, однако Майкл успел это заметить. Я увидела, какое впечатление это на него произвело.

Ему не понравилось.

— Ну что, билеты заказаны? — слащаво поинтересовался Калеб, к которому вернулся весь его цинизм. — Первым классом летите?

Я решила вступить в разговор, чтобы они снова не поругались.

— Кстати, о путешествиях… Когда мы отправляемся? — спросила я.

Познакомившись с Калебом, я укрепилась в своей уверенности, что поступаю правильно. Теперь у проблемы появилось человеческое лицо, она стала ощущаться как более реальная.

— Надеюсь, скоро, — ответил Майкл. — Надо еще рассказать обо всем Кэт и убедиться, что она с нами.

— Так чего мы ждем? — Я встала. — Идем.

— Погоди. Не слишком ли ты спешишь? — ухмыльнулся Калеб. — Ты о своих способностях только узнала. Ты уверена, что уже готова путешествовать?

Я посмотрела на него:

— Чем быстрее мы это сделаем, тем быстрее к тебе вернется отец.

Калеб уставился на меня. Я поняла, что он пытается оценить, что я чувствую, — наверное, искал признаки страха.

Но он их не найдет.