Песочные часы

Глава двадцать девятая

Надо отдать Томасу должное. Может, он подумал, что у меня началось обострение и я своей женской хитростью заставила Майкла поверить в собственные бредовые вымыслы. Или он нарочно притворялся спокойным, чтобы не причинить мне еще больше вреда. Может, он был готов обрушить на меня весь свой гнев за то, что я провела ночь с Майклом, а мы своим заявлением сбили его с панталыку. Я уж и не знаю почему, но он как-то довольно легко воспринял мои слова о том, что «я, кажется, могу путешествовать во времени… и, кстати, лекарства больше не принимаю».

С Дрю все прошло не так гладко.

— Значит, вы утверждаете, — сказала она, переводя напряженный взгляд с меня на Майкла и обратно, — что вместе вы можете перейти временные границы? — Дрю старалась держать себя в руках, но голос ее звучал натянуто, как бывает, когда родители отчитывают своих непослушных малышей в общественных местах.

Я кивнула. Дрю знала, что я иногда вижу мертвецов, с тех самых пор, как это только началось, но даже тогда Томас поверил мне сразу, а ей на это потребовалось некоторое время.

К нам подошел официант — убрать со стола, и Дрю замолчала. Когда он задул свечу и пошел обратно на кухню, она продолжила:

— То есть ты хочешь сказать, что люди, которых ты видела, это не привидения и что они из прошлого?

— Типа того.

— Типа того? — Дрю повысила голос, теряя самообладание. Она вскинула руку. — Подождите-ка минуточку.

Майкл решил, что лучше будет рассказать правду в ресторане. Он рассчитывал на то, что в публичном месте никто слишком бурно не отреагирует на услышанное. Похоже, с Дрю это не сработало.

Дым от затухшей свечи повис над столиком, на некоторое время перебив доносящийся с кухни аромат пекущегося хлеба и свежеприготовленного томатного соуса. В животе у меня заурчало, и я решила попросить корзинку хлеба, когда его достанут из печи.

Но пришлось все же сконцентрироваться на нашем разговоре. Надеясь, что этой паузы Дрю хватило, я попыталась объяснить ей все хоть немного яснее, хоть и осознавала, насколько это невероятно звучит.

— Моя способность видеть временную рябь указывает на то, что я могу путешествовать во времени. Это такой индикатор.

Дрю резко перевела взгляд на Майкла:

— И ты тоже можешь?

— Да.

— Ага. — Она резко откинулась на спинку стула, как бы выпадая из разговора.

— А мог бы я или Дрю увидеть эту рябь? — поинтересовался Томас.

Я посмотрела на музыкантов и ответила за Майкла:

— Нет.

— А когда ты впервые встретился с Эмерсон, когда она появилась из будущего, как ты понял, что она путешественница во времени, а не временная рябь? — тихо спросил Томас, наклонившись к нам. Хотя складывалось такое ощущение, что он пытается во всем разобраться.

— Рябчики исчезают, если до них дотронуться. А путешественники во времени хорошо знают, кто они такие и где находятся. К тому же они плотные.

Я резко выпрямилась:

— Насколько плотные?

— Как и мы.

Мне в голову пришла непростая мысль. Если рябчики газообразные, а путешественники во времени плотные, то…

Кто же Джек?

Но тут Томас задал Майклу следующий вопрос, и эта мысль ушла.

— А что, если путешествовать во времени попытается человек, которому не дана такая способность? Если как-нибудь раздобыть экзотическую материю и дюрониум? У меня или у Дрю получится?

— Без серьезных последствий во времени могут путешествовать только люди с врожденными генетическими способностями к этому.

— Что за последствия? — спросил Томас.

Майкл помрачнел:

— Человек распадается на атомы и умирает.

— Ого! — Томас откинулся на спинку и ослабил узел галстука.

— А что ты видел? В каком будущем ты был? — вернулась к беседе Дрю. До этого она сидела так тихо, что я даже забыла, что она с нами. — В каком мире мы живем?

Я поняла, что она беспокоится за ребенка.

— Не могу сказать. Я обязан хранить то, что видел, в секрете. Но дети ежедневно продолжают рождаться, — Майкл улыбнулся ей, как бы говоря, что беспокоиться не стоит, — а потом живут очень достойно.

— И что вы будете делать дальше? — спросил Томас, взяв Дрю за руку. — План вы составили?

— Мне надо рассказать о том, что я задумал, доктору Рукс, — ответил Майкл, серьезно глядя на моего брата. — Если она согласится и если вы дадите Эмерсон разрешение, мы попытаемся спасти Лайема Балларда.

Томас озабоченно посмотрел на меня:

— Ты с этим согласна?

Я кивнула.

— Если это все правда, в чем я очень сильно сомневаюсь, — сказала Дрю с затуманенным от волнения взглядом, — я надеюсь, что ты как следует осознаешь все риски.

— Я все осознаю. — Я снова прислушалась к своему внутреннему голосу, чтобы убедиться, что говорю искренне. И получила тот же самый ответ. — Я знаю, что поступаю правильно.

Томас протянул ко мне руку и легонько меня коснулся:

— Мы можем с тобой остаться на несколько секунд наедине? Обсудить все еще раз.

— Дрю, — начал Майкл. Он встал, обошел мой стул и уперся руками в стол. — Я хотел тебя расспросить об одной из фотографий, что висит у меня в лофте. Я подумал, может, у тебя есть координаты этого фотографа. Пойдем, покажу.

— С удовольствием. Но если ты про фотографию, то я и так знаю, кто ее автор. Ты уже знаком с Лили, подружкой Эм? — спросила Дрю, выходя из-за стола.

Когда они шли к двери, Дрю обернулась и взволнованно посмотрела на нас. Хотя ее темные волосы закрывали пол-лица, все равно было видно, насколько она обеспокоена. Игра музыкантов-призраков незаметно перешла от классического репертуара Коула Портера к стилю Билли Холидея.

Когда за Майклом с Дрю закрылась тяжелая деревянная дверь, Томас пристально уставился на меня:

— А теперь давай начистоту.

— Томас, с тех пор, как мы сели за стол, я говорила только правду. Неужели ты считаешь, что я такое могла сама выдумать?

— Я не про это. — Брат взял со стола зеленый пакетик заменителя сахара. — Ты же знаешь, что я тебе доверяю, по крайней мере, я надеюсь, что знаешь. Я говорю про то, с каким видом вы обо всем этом говорили…

Я скрестила на груди руки, ожидая продолжения.

— Хоть я и являюсь твоим опекуном уже четыре года, ты сама решаешь, как тебе жить. Исключением было только время, когда тебя… — Томас смолк — видно было, как тщательно он подбирает слова, чтобы выразить свою мысль как можно деликатнее.

— Положили в больницу, — сказала за него я. — Все в порядке. Это же не непристойность какая-то.

Томас согласился со мной, но мысль свою продолжать не спешил, он лишь сворачивал и снова разворачивал крошечный зеленый пакетик.

— Ты почти взрослая. Я уже не могу указывать тебе, что делать.

— Я не понимаю, о чем ты.

— Я про тебя с Майклом. — Томас надорвал пакетик и высыпал гранулы на стол кучкой. — Когда я вас слушаю, когда смотрю на вас двоих, мне неизменно кажется, что ваша связь не ограничивается тем, что вы обладаете сверхъестественными способностями.

— Мы не нарушили обещания, которое он тебе дал. — Я отвернулась и почувствовала, что краснею. — Все не так.

— Ты хочешь сказать, все пока не так. А что прошлой ночью было?

Я-то надеялась, что тему прошлой ночи мы уже проехали.

— Томас, прошу тебя. — Мне хотелось забраться под стол и спрятаться там. Что угодно, лишь бы не участвовать в этом разговоре. — Ничего такого не происходит.

— Да ты пыталась камеру слежения разбить. Ты явно кипишь вся внутри.

Я ждала, когда же он об этом скажет.

— Тебе не о чем беспокоиться. Правил мы не нарушали.

Томас нарисовал пальцем на рассыпанных на столе белых гранулах кружочек, а потом перевел взгляд на меня:

— Но у тебя же есть к нему чувства?

— Тут все очень сложно.

Правила. Доверие. Ава.

— Я предполагал, что может случиться нечто подобное. Поэтому и хотел быть уверенным в том, что Майкл не нарушит условий, поставленных мной, а также «Песочными часами». — Томас откинулся на спинку стула, глядя на меня так, словно он оценивал здание, прежде чем его купить. — Я не хочу, чтобы ты пострадала.

— Этого не произойдет, — улыбнулась я. — Наши с Майклом отношения строго профессиональные. Мы ни разу даже близки не были к тому…

Томас поджал губы, и я смолкла.

— Ну, то есть за исключением того случая в патио, мы даже близки не были к тому, чтобы сделать что-то недопустимое. — Я опустила взгляд на рассыпанный заменитель сахара, а потом рассеянно смела его на пол — и тут же почувствовала вину за то, что намусорила. — Хотя он и замечательный и очень рассудительный…

Губы брата сжились в такую тонкую полоску, что их почти совсем не стало видно.

— Но в любом случае ничего не происходит. — Я отряхнула руки и положила их на стол, пристально глядя Томасу в глаза. — Так нечего об этом и думать.

— Послушай, — начал брат, взяв меня за руки. — Я думаю, что это может быть важно. Эмерсон, будь откровенна. Твои к нему чувства как-то влияют на твое решение помочь ему?

— Нет. Не влияют, — возразила я, когда он посмотрел на меня с чувством собственного превосходства, как самый ответственный на свете старший брат. Я сжала его руки, чтобы подтвердить свои слова. — У Лайема Балларда есть семья, жена и сын. А я могу его спасти. После всего, что произошло, ты должен понимать…

— Я вижу, чем тебя это привлекло. Но я за тебя беспокоюсь, не в физическом смысле, хотя и за это тоже. — Лицо брата болезненно перекосилось, как и мое. — Как ты можешь спасать чьего-то чужого отца, не думая о собственных родителях?

— Это мы с Майклом уже обсудили. — Я уставилась на висевшую в центре потолка люстру, так как не хотела, чтобы Томас заметил мое отчаяние. И чтобы не потекли слезы. — Их вернуть нельзя. У нас есть только эта возможность, которая выпадает раз за всю жизнь. Прошлое менять нельзя. За исключением этого случая.

Какое-то время мы сидели молча, погрузившись каждый в свои собственные мысли: вспоминали о своей страшной потере. Томас откашлялся.

— Ты помнишь, что всегда говорил папа, когда предстояло принять ответственное решение?

Я едва не закатила глаза, когда мы произнесли хором:

— Выбирай то, что хотя бы было похоже на правильное решение.

— Точно. Эм, что бы ни казалось тебе похожим на правильный выбор, я тебя поддержу.

— Правильно будет помочь Майклу. А потом… — если будет какое-то «потом», — посмотрим.

Томас выпустил мои руки и посмотрел на дверь:

— Интересно, почему они так долго?

— Пойду проверю. — Я обрадовалась возможности закончить разговор, пока не сказала ничего лишнего, и я указала кивком на кухню: — Может, сходишь и раздобудешь мне хлеба и маринары? Тут же вроде все твое?

Направляясь через площадь, я вспоминала о том, что Майкл рассказывал Томасу и Дрю. На одной теме я зациклилась.

Майкл сказал, что путешественники плотные, а рябчики — газообразные.

Джек. Не плотный, не газообразный, серединка на половинку.

Майклу, Дрю и Томасу придется меня подождать. Мне понадобилось кое-что сделать. Срочно.