Гладиатор

Глава: Кармен-I. Часики тикают

Несколько дней назад

Часики тикают…

Частенько так любила говорить моя мама.

«Часики тикают, Мари, а ты все еще не подала документы в колледж! Хочешь остаться без образования?! Хочешь быть официанткой и сдохнуть уличной шлюхой?!»

Я всегда ее ненавидела.

Как и отца, который ушел от нас, когда мне было всего пять лет.

Отца я ненавидела даже больше, чем алкоголичку-мать и отчима. Мать хотя бы меня не бросила… а отчим, пусть и изнасиловал меня впервые, когда мне было всего тринадцать, но изрядно осыпал подарками и всегда давал денег на личные расходы. Очень много денег…

Последние два года он трахал меня даже чаще, чем мою мать… и как-то сказал, что, если бы не я, то он давно бы ее бросил. Говорил даже, что как только мне стукнет восемнадцать, он разведется с моей мамашей и женится на мне.

В общем и целом, я была даже не против — верности он от меня не ждал, грубым не был, умудрялся баловать и исполнять любые капризы. Даже своих амбалов напустил на того бедолагу Стефана, когда я сказала отчиму, что он меня домогался.

Чего еще может хотеть девушка, у которой уже есть всё?..

Есть всё…

Забавно…

Вот, вроде бы, есть всё… но часики тикают…

Раз — и не остается ничего.

В одночасье вся моя прекрасная, полная наслаждений жизнь превратилась в кошмар. Настоящий хаос…

Мы здесь всего три недели, но по ощущениям я будто уже месяца два тут нахожусь.

И время тянется… тянется…

Хреново время просто издевается надо мной!

Каждую чертову ночь я пытаюсь уснуть, но не могу этого сделать, пока не вылью очередной литр слез. Каждую ночь… и почти каждое хреново утро…

Каждое. Мать его. Утро…

…я открываю глаза, надеясь увидеть свою комнатку, свою шикарную спаленку, обставленную по высшему классу специально для этого нанятым педиком-дизайнером.

Но когда я открываю их… я снова оказываюсь здесь… в этом чертовом непонятном мире с нелюдями и еженедельными битвами.

Порою хочется кричать.

Иногда — умереть.

Но еще больше — проснуться. Открыть глаза и понять, что ты снова дома.

А не в вонючей казарме рядом с мягкотелым Бруно, пусть и накачанным, но явно страдающим дефицитом мозгов.

И сегодня…

Сегодня я впервые открыла глаза, и мне не хотелось их тут же закрыть, чтобы зарыдать.

Ибо проснулась я во дворце.

Комната с кучей золотых финтифлюшек и белоснежными простынями, напольными коврами и невероятным множеством произведений искусства встретила меня чуть ли не с распростертыми объятиями.

Все сверкало, словно в какой-нибудь сказке, а перина была поистине королевской — далеко не тот жесткий матрац со скрипучей деревянной кроватью. На этой кровати были даже шторки, чтобы укрыться от случайных взоров, или же попросту создать интимную атмосферу…

Блаженно растянувшись на ней, я попыталась найти того, кто ее со мной этой ночью делил, но Эдриана на ней не оказалось.

Дверь аккуратно отворилась, практически беззвучно, и в комнату прошли две служанки в изумительно чистых платьях. Таких чистых одеяний я тут вообще ни разу не видела!

— Госпожа желает принять ванну перед завтраком? — спросила одна из них, и я тут же ответила согласием. Боже! Неужто, наконец, я нормально помоюсь?!

***

Из ванны вылезать не хотелось.

В очередной раз я ощущала себя самой что ни на есть настоящей королевой. Пока мое тело омывали и массажировали сразу три служанки, я пыталась расслабиться и убеждать себя в том, что это не сон, не очередной сон, и не больная фантазия. Я боялась, что окончательно спятила, и искренне надеялась, что все происходящее — чистейшая правда.

После ванны я словно очутилась в салоне красоты.

Одна из служанок принялась расчесывать мои волосы, вторая — подпиливать ногти пилочкой, а третья — растирать тело каким-то маслом с безумно вкусным, дурманящим запахом.

Когда и тут было закончено, меня нарядили в платье, которое я выбрала сама среди трех десятков других. Затем меня накрасили, напудрили, соорудили весьма неплохую прическу и лишь теперь отвели в столовую — комнату с огроменным столом, готовым просто развалиться от количества всевозможных на нем яств.

Именно там меня и ожидал Эдриан.

Его широкая улыбка была наилучшим в данный момент комплементом.

— Прекрасная Кармен, — он встал со своей места и направился ко мне, взял мою руку, поднес к губам и запечатлел на моей кисти свой поцелуй. Тот самый жест, который вечно описывается в книгах, показывается в фильмах и никогда не воплощается в реальной жизни. — Ты прекрасна, словно королева.

Взявшись за подол платья, я изобразила реверанс.

Его это позабавило.

— Не знал, что ты любишь на завтрак, потому взял на себя смелость заставить поваров приготовить всё, — его рука продемонстрировала мне полностью уставленный стол. И, видят Боги, чего на нем только не было! Даже обожаемая мною красная икра. Когда-то я ее переела, и она стала люто мне ненавистной, но сейчас я была готова за нее убить! За нее… и за ломтик хлеба с самым обыкновенным сливочным маслом.

Эдриан приблизился ко мне, будто собирался поцеловать, но вместо этого провел по моей шее носом. Снизу-вверх, сладостно втягивая через него мой запах.

— Наконец, аромат роскоши, а не гладиаторской грязи.

— Ну… уж прости, — сделала вид, что немного обиделась на это замечание.

— Извиняться не за что. Не твоя вина, что рядом не оказалось настоящего мужчины.

Это точно…

— Прошу, — и он подал руку, чтобы препроводить меня до моего места.

— А можно мне… сесть рядом с икрой?

Он снова усмехнулся. Думаю, это хороший знак…

***

К делу он перешел за завтраком.

В тот самый момент, когда я почти наелась, и от икры начинало подташнивать.

— Хочу предложить тебе контракт, — произнес он, играясь с бокалом, наполовину наполненным вином. После этих слов все служанки, обслуживающие нас во время завтрака, спешно удалились.

Он выждал, когда затворится последняя дверь, и продолжил:

— Я выкупаю тебя с Арены. Плачу миллион золотых в имперскую казну, и дарю тебе свободу.

Я ощутила, как задрожала от счастья.

Права была мама, когда говорила, что миром правят деньги, а добыть их можно лишь красотой и тем, что у женщин между ног. «Но часики тикают, Мари, и твоя кожа не всегда будет такой нежной, а задница упругой. Посмотри на меня — у меня уже нет возможности выбирать. В моих годах нужно цепляться за любой член, который идет в комплекте с денежным мешком. Но ты можешь… ты пока можешь выбирать, но не забывай, что часики тикают!»

— Взамен ты отдашь мне себя.

Да Бога ради! Жить в роскоши и спать с красавцем… кстати, насчет спать… ночь была великолепной. Никогда ранее я не чувствовала себя так, как сегодня. И дело даже не в богатой атмосфере… Эдриан… он будто читал все мои мысли. Он знал, когда я хочу грубее, а когда нежнее. Он знал, где я хочу ощущать его руки, а где нет. Очень чуткий и опытный любовник, он был истинным знатоком женского тела. Ну или же попросту телепатом.

— Целиком… и без остатка.

Я улыбаюсь.

— Моя воля никогда не будет обсуждаться, и ни одно мое слово не будет вставать под вопрос. Ты сделаешь все, что бы я не попросил и что бы я не приказал.

Тут мне в голову стали закрадываться сомнения, что, вполне очевидно, отразилось на моем лице.

— Я покупаю тебя, Кармен. И относиться буду как к своей собственности.

Я больше не улыбаюсь.

— И стану одной из твоих горничных? — несложно догадаться, что со мной будет, когда он найдет себе новую игрушку.

Но в ответ Эдриан лишь рассмеялся.

— Что ты, милая? — его улыбка кажется весьма искренней, но… — Эти служанки были рабынями, и рабынями я их купил. С тобой же заключаю контракт.

— Сколько еще таких контрактов ты заключил?

Он улыбается. Но теперь не так, словно был умилен девичью глупостью. Теперь это улыбка человека, довольного своими поступками и победами. Так улыбаются те, кто гордятся собой, когда рассказывают об этом.

— Три. Твой будет четвертым.

— И где три предыдущие любовницы?

Он задумался.

— Одна владеет всеми рабами в этом городке и является самым крупным работорговцем во всей Империи. Вторая является главной советницей самого Императора, и живет в прекрасном дворце, управляя имперской казной и всеми дипломатическими вопросами. А третья, — улыбка становится очень и очень самодовольной, — сидит на троне… и крепко держит за яйца самого Императора. Я вручил в ее хрупкие женские ручки… все тринадцать королевств, ранее расколотые… а теперь являющиеся цельной Империей.

— Ты…

— Посадил ее на трон? — сверкает белоснежными зубами. — Именно так.

В горле слегка пересохло, и я поднимаю бокал с вином, пробую его.

— Иными словами, я сейчас сижу перед самым влиятельным человеком во всей Империи?

Эдриан довольно разводит руками.

— Тогда что же может понадобиться самому влиятельному человеку в Империи от такой девушки, как я?

— Видишь ли, — он облизывает губы, затем встает со своего стула, медленно идет в мою сторону, опускается передо мной на одно колено, будто собираясь делать предложение, и начинает нежно массировать мои бедра, — я привык иметь всё. Это было моей мечтой — владеть миром и всеми его сокровищами. И вот… мир мой. Как и три самые прекрасные женщины из всех, каких я только видел. И мои же — все сокровища этого мира.

Он берет мою руку. Начинает ее гладить.

— Но вот… я достигаю потолка. Десятый уровень оказывается пределом. Я бьюсь об него головой, но пробить… никак. Система… ее не обойти теми способами, которыми я овладел. Ее не обмануть. Нули и единицы… нули и единицы — хреновы коды… ими прописана вся Система, и каждый мой шаг, даже самый неординарный — вписывается в ее алгоритмы. Все… кроме того… что внезапно появляется три недели назад на моем горизонте…

Он говорит обо мне?..

— Тень твоего дружка.

Контрольный в голову.

Я аж онемела, а лицо перекосило. Но Эдриан не видит этого — он смотрит куда-то сквозь меня, представляя… Спенсера?!!!

— Этот феномен называется Кошмаром. И он мне нужен, милая, — он поднимает на меня свой взгляд. Смотрит прямо в глаза, и больше не кажется тем красавчиком, каким казался ранее — он кажется безумцем. — Во всей нашей галактике есть всего пять таких, но четыре другие… они не стабильны и так от меня далеки, но этот… этот прекрасен! И он поможет мне, детка! Он поможет мне… пробить хренов потолок!

Ощущаю, как Эдриан начинает задирать мое платье.

Первая мысль — вырваться и не даться ему, но разумный ли это ход?

— Кошмар… его Тень… она находится вне Системы! То есть, в потенциале… я могу вырваться за пределы, дозволенные разумным расам! Мне нужен его чертов Кошмар!

Я нужна ему из-за Маркуса. Он захочет подложить меня под него. Но если откажусь… он может уговорить Уэбстер. А чертова Эбигейл точно согласится!

Так стоит ли терять такой шанс?..

Когда на пол падают сброшенные Эдрианом со стола продукты, а я сама оказываюсь на этом столе, в голове лишь одна мысль — займу ли я какое-нибудь важное место подле него, когда выполню его поручения? Не захочет ли он от меня избавиться?

Он проникает в меня, и начинаю стонать. По привычке, так как знаю, что мужчинам это нравится. Обвиваю его торс ногами, зная, что ему и это нравится.

— Но и ты прекрасна, — говорит он, совершая очередной толчок, после которого я вскрикиваю уже непроизвольно. — С помощью тебя я найду нужные рычаги давления, и заполучу его Кошмара! Изучу… и либо заполучу Его себе… либо на Его плечах вырвусь за пределы, отпущенные простым смертным!

Он разрывает платье, и крепко сжимает мои груди.

— Когда Император умрет, власть полностью перейдет в руки Императрицы. И тогда… мне нужны будут преданные мне люди, которые будут непрекословно исполнять мою волю. Ты, — он совершает толчок, — готова, — еще толчок, — стать одной из них?

— Да-а-а! — выкрикиваю я, толком не понимая, ответ ли это на вопрос, или же признак достигнутого оргазма…

Возможно, и то, и другое…

Да, определенно…

***

Он заставил меня раздеться посреди темной комнаты, освещаемой лишь свечами, расставленными по кругу, внутри которого был нарисован какой-то жуткий знак красной краской. Надеюсь, это именно краска…

— Зайди в него! — мертвенным голосом приказала женщина с красными волосами, указывая на этот самый круг. Я вопросительно смотрю на Эдриана, и он кивает.

Захожу в круг, пытаясь прикрыть самые интимные части своего тела.

В круг входит эта самая женщина, сбрасывая с себя красную мантию, после чего тоже оказывается совершенно нагой. Но, в отличие от меня, не стесняется.

— Расслабься, — произносит она и касается моих плеч. — Меня тебе не стоит стесняться.

И она улыбается.

— Я — Кара. И, поверь, со мной ты будешь видеться даже чаще, чем с Эдрианом… если, конечно, понравишься Императрице.

— Мне нужно понравиться Императрице?

— Только если хочешь получить ее покровительство. А оно тебе необходимо, уж поверь. Если она не одобрит… Эдриана ты будешь видеть нечасто.

— Тогда она одобрит.

И Кара широко улыбается.

— Зови меня Кармен, — и я расслабляюсь, опуская руки.

— Этот ритуал навечно свяжет тебя и Эдриана, — говорит она. — Рабская печать — это все равно что клятва верности и покорности, за нарушение которой ты будешь наказана. Печать наносит дичайшую боль при ослушании, или попытке навредить хозяину. Ты ведь это понимаешь?

— Более чем, — и я улыбаюсь.

— Тогда начнем, — произносит Эдриан. Уже тоже обнаженный, он входит к нам в круг со слегка эрегированным фаллосом. — Мы итак теряем драгоценное время. А часики тикают.

Я раскрываю от удивления рот, а Эдриан широко улыбается.

Меня тревожат сомнения… не подписываюсь ли я под сделку с дьяволом…

Но отказаться — все равно что согласиться на верную смерть… а ждать моих раздумий он не будет… ведь он прав… и мама была права — часики тикают…

Глава 31. Любимый стих Джимми

Как ни странно, отношения с Эбби у меня стали натянутыми.

В мою сторону она больше не смотрела, никогда со мной не заговаривала и даже не здоровалась. Все оставшиеся до боя дни она практически не ела за столом, когда за него усаживались мы с Марией. Кстати, о Марии… она будто стала моим хвостом — ходила за мной практически всюду, и у меня создалось впечатление, что она стала немного мной одержима.

Дни превратились в серую, повторяющуюся череду действий: завтрак, тренировки, обед у Мастера, снова тренировки, ужин дома, пьянка, секс, сон, завтрак — и так по кругу. Тренировки были все более однотипными. Видимо, все внимание Мастера переключилось на супругу, а силы уходили на супружеский долг и обустройство семейного очага. Он перестал блистать остроумием, да и тренировал нас все менее жёстко. Алкоголь, вроде бы, и помогал снять хандру, но ненадолго и не всегда. А секс, каким бы разнообразным он не был с подачи Бруно, и вовсе перестал приносить удовольствие.

В ночь перед боем я напился больше обычного, и несколько часов провел у двери Эбигейл, вымаливая у нее прощения. Просил поговорить со мной, или хотя бы просто впустить меня к себе, но все было тщетно.

Проснулся я в спальне Бруно, на его кровати. Сам хозяин комнаты дрых на полу в обнимку с Жеральдин и Анной, я же прижимал к себе Элеонор и злосчастную Кармен.

Вроде бы, картинка и выглядит возбуждающей, если смотреть со стороны… но лично я ощущал себя мерзко.

Говоря откровенно, я попросту стал себе противен.

Каждый раз, просыпаясь, я намеревался жестко поговорить с Кармен, разорвать с ней отношения и больше никогда к ней не приближаться, но стоило мне открыть рот, как она тут же оказывалась на мне или подо мной. Некая больная сила, просто животная, тянула меня к Марии снова и снова. Снова и снова.

И каждый раз я засыпал с ней и с ней же просыпался, все больше ненавидя себя и презирая.

«Да все путем, братиш», — говорит мне Тень этим утром.

Кивнув, я медленно вылезаю с кровати, аккуратно перекладывая руки и ноги Марии и Элеонор, и плетусь в уборную, где уже приготовлены тазики с чистой теплой и холодной водой.

Тяжело вздыхаю, омывая свое лицо, и долго сижу на холодном полу, провалившись в свои мысли.

Промелькнуло желание умереть сегодня.

Было бы неплохо… пусть меня кто-нибудь сегодня убьет… пожалуйста…

«Ты не смекаешь, парень, — вспоминаю я хриплый голос охотника, — никто из них не выживет. Рано или поздно все они сдохнут. Даже этот здоровяк. Тебе не даст подохнуть твой Зверь, но остальных… остальных ты не спасешь».

Тяжелый вздох.

«Тебе не даст подохнуть твой Зверь», — вновь слышу эту фразу у себя в голове.

— Не такой уж ты и крутой, должен сказать, — шепчу я Тени, этому самому Зверю.

«Да ты тоже не Чак Норрис», — отвечает Он мне.

И ответ вызывает усмешку.

***

Стоит мне увидеть утром Кармен, как меня вновь охватывает похоть, и не отпускает, пока я в очередной раз в нее не кончаю.

Когда мозг вновь начинает работать, я сажу ее спиной к себе и раскрываю профиль.

Имя:

Маркус Спенсер

Раса: человек

Возраст: 17 лет

Пол: мужской

Навыки:

Бой с мечом (тело, 2 уровень)

Бой с копьем (тело, 2 уровень)

Амбидекстер (тело, 2 уровень)

Слияние с Кошмаром (душа, 3 уровень)

Усиленное тело (тело, 2 уровень)

Регенерация маны (душа, 2 уровень)

Работа с маной (душа, 2 уровень)

Повелитель клинков (душа, 1 уровень)

Обольщение (1 уровень)

Особенности: Язык лесбиянки

Неиспользованные очки навыков: 14

— Целых четырнадцать очков, — чешу я голову. — А вот тренировки с Мастером всего-то подняли за эту неделю навык «Амбидекстера» до второго уровня… слабовато как-то…

Начинаю распределение. Три очка отдал регенерации маны и еще три — работе с маной. Поднял «Слияние с Кошмаром» до четвертого уровня, «Повелителя клинков» до второго. Покопавшись в навыках, решил вкачать что-нибудь новенькое на оставшиеся два очка, но, покопавшись в навыках, утомился. Решил, что два очка оставлю на будущее.

Закрыв профиль, задумчиво смотрю в затылок Кармен.

— Одевайся, — говорю ей, и сползаю с кровати.

Публика встретила нас громкими овациями.

Народ хлопал, свистел, кричал.

До меня даже донесся крик: «Коготь, порви их!!!» — на что я помахал в ответ рукой.

Наших противников было тоже восемь: крупный мужчина с двуручным мечом, молодой парень с двумя клинками (тоже амбидекстер, чтоб его), тощий паренек с пикой и дамочка с молотом. Да дамочка такая, что задавила бы весом Бруно, если бы села на него сверху. Остальные четверо у меня с воинами не ассоциировались, так как напоминали наших девчонок. В прочем, девчонками они и были. Три девки и один очкарик с луком.

Я печально покачал головой, когда осознал, что в снайперы они взяли самого зоркого.

И все восемь — люди.

Мы медленно двинулись навстречу к ним вместе с Бруно. Их тыл остался там же, где и стоял, а вот авангардная четверка пошла навстречу.

— Вы тоже попали сюда с другого мира? — сразу спрашиваю я, и мужик с двуручником кивает.

— Простите за то, что сломаю вам хребты, — басом ревет женщина с молотом, а затем противно смеется.

Я закатываю глаза. С трудом сдерживаюсь, чтобы не ударить копьем прямо в ее пасть, попутно выбивая зубы, что наверняка ее бы заткнуло.

— Неужто кто-то из вас, ребятки, ее трахает? — не сдерживаюсь я. Гогот этой дылды тут же прекращается. — Наверное, ты, здоровяк.

Для комичности я указываю на самого тощего, у которого на лице тут же проявляются признаки удивления и отвращения.

— Как в тебя потом еще завтрак лезет?!

Дылда не выдержала.

Взревев, она занесла свой молот над головой, и что-то попыталась прокричать, но я тут же наношу удар. Так, как и планировал — копьем в ее пасть. Кончик копья выныривает из ее затылка, а глаза округляются от столь неожиданной дерзости.

— Прости, что пробил тебе череп, — едва я успеваю договорить, как замечаю несущийся мне в голову острый наконечник пики.

С легкостью ухожу от удара, вынимая из головы женщины свое копье, и обхожу соперников по кругу. Оба дрыща — и амбидекстер, и копейщик — нападают в паре. Бруно достается здоровяк. И я уже слышу звон их встречающихся мечей.

— Могу оказать вам услугу, — похрустывая шеей, говорю я, — могу вытянуть вам по копью — и вы убьетесь о них сами. Страдать не придется.

— Страдать сейчас ты начнешь! — выкрикивает амбидекстер и совершает выпад.

Ухожу в сторону, попутно приказывая клинкам за моей спиной вырваться из ножен.

Когда амбидекстер бьет вновь, я уже не двигаюсь, так как удар отражает один из двух парящих передо мной мечей.

— Магия! — с отвращением он смотрит на хоровод клинков.

Я улыбаюсь, вспоминая любимое аниме Джимми, которое он даже заставил меня посмотреть. И вспоминаю, как он постоянно цитировал оттуда один белый стих… цитировал так часто, что я даже выучил его наизусть. Он читал этот стих, в котором было мало смысла, а рифмы не было и вовсе, во время различных игр на приставке, или даже когда мы просто играли в карты. Не знаю, что именно на меня нашло, но, наверное, в память о нем…

— Я — кость своего меча, — говорю это так, будто это некое заклятье, и клинки набрасываются на амбидекстера с завидной яростью. Я же, раскручивая копья, иду к копейщику. — Сталь — моё тело, а в жилах огонь.

Наношу удар, затем другой рукой, затем разворчиваюсь, и бью вновь первой, отталкивая соперника назад, и в это время наблюдая за амбидекстером, который уже осознал, что живым с Арены не вернется, и потому покрылся потом.

Копейщик прыгает на меня, но это дичайшая ошибка, ибо его копье я прижимаю к земле ногой, а затем ломаю, ударяя по древку лезвием своего. Перепуганный враг падает на задницу.

— Созданных мною мечей миллионы, — нагоняю жути, приближаясь к отползающему от меня тощему.

«Лучник!» — предупреждает Тень, и я резко отклоняю голову влево, слыша, как стрела проносится рядом с правым ухом. Решаю для большего пафоса даже не оборачиваться. Наслаждаюсь ужасом, которым от моего поверженного врага так и разит.

— Не знающий смерти, не ведавший жизни, — смотрю на то, как мои клинки выбивают один из мечей того амбидекстера, и понимаю, что могу добить его хоть прямо сейчас, если отдам команду. Клинки уже попросту играются с ним. — Превозмогая боль, я ковал это оружие.

Один из клинков подрезает ему ахиллово сухожилие, а второй тут же отсекает кисть руки, и она падает в песок, продолжая крепко сжимать меч.

Делаю очень глубокий вдох и заношу над тощим копье.

— Но ни одного из них мне не держать в своих руках.

— Черт… пожалуйста, — отчаявшись, пытается вымолить у меня пощады этот самый тощий, и я на мгновение замираю, глядя, как в мою сторону идет Кармен. По ее рукам поднимается пламя. На лице — довольная улыбка.

— Позволишь? — спрашивает она, и проходит мимо меня.

Я понимаю, что она собирается сделать.

— Итак, по моему веленью…

«Стрела!» — вновь предупреждает Тень. Я слышу испуганный вздох Кармен и бросаюсь к ней, резко отталкивая в сторону. Стрела проносится прямо между нами.

И ее направление меня пугает.

Оборачиваюсь, поднимаясь с земли, и вижу, как стрела поражает Жеральдин.

— Да твою мать!!! — громко кричу, и приказываю обоим клинкам вонзиться в тело того однорукого. Тощего же убиваю сам, вонзив в его грудь сразу оба копья. Примерно в это же время Бруно отрубает голову и своему врагу.

С горечью смотрю, как четверо девушек склоняются над Жеральдин, но оборачиваюсь на крики.

— Это тебе за Лефевр, — произносит Кармен, и вытягивает по направлению к четырем безобидным свои руки, покрывшиеся языками яркого-алого пламени.

— …явись, — шепчу я, глядя на то, как вспыхивают одежды и волосы наших врагов, — Клинков Бесконечный Край.

Закрываю глаза, но продолжаю слышать их крики.

***

— У меня пять очков? — спрашивает Мария, плюхаясь на диван рядом с Корделией, которая держит в руках книгу.

— Да, пять, — подтверждает она.

— Отправь все в магию огня.

— Отправила три, — говорит Престон после того, как проводит пальцами по странице, словно айпаду. — Два остается висеть, ибо для четвертого уровня нужно уже четыре очка. Оставишь, или еще что вкачаешь?

— Не, больше ничего не нужно, — радостная Мария вскакивает с дивана, намереваясь подойти ко мне, но затем будто что-то вспоминает, и ее лицо становится максимально серьезным. — Слушай, — вновь оборачивается она к Корделии, — а там есть что-то типа… разрушения заклинаний… или ритуалов?

Престон смотрит на нее так, будто пытается убить взглядом.

Как раз в этот момент в гостиную входит Элеонор, держа в руках бутылку вина. На вид она мрачнее тучи.

— Предлагаю… выпить за Жеральдин, — говорит она, и я вдруг осознаю, что после похорон мы о ней за весь вечер так и не вспоминали. А если кто-то и грустил, так это Анна и наша классная руководительница. Может быть, еще и Эбигейл, но она ушла в свою комнату, и больше не спускалась оттуда. Даже Корделия сейчас с нами, а не с ней наверху.

Идею выпить все дружно подхватили, сделав максимально скорбные выражения лиц, словно все это время только о ней и думали.

Мария подходит ко мне с двумя бокалами. Один из них — для меня.

— Хоть в последнее время мы с ней и не особо ладили, — говорит она, протягивая мне бокал, — но мне ее правда жаль.

Беру кубок и задумчиво смотрю в темно-красную гладь внутри него.

Невольно вспоминаю ту жрицу в красном… Кару, которая продала мне Боба и Нину. Думаю, не зайти ли мне к ней?

— О чем ты думаешь, милый? — спрашивает Кармен, усаживаясь мне на колени и обвивая шею руками. Свое вино она уже приговорила.

— Ни о чем, — лгу, но говорить с Марией как-то не тянет. Я вообще не понимаю, почему она ведет себя так, будто считается моей девушкой.

— Слышал, что сказал тот хрен, что деньги нам после боя отдал? — спрашивает меня Бруно. Правой рукой он обнимает Аню, в левой держит свой бокал с вином.

Я отрицательно качаю головой.

— Что следующий бой будет уже серьезным. Мол, мы выбили всех конкурентов низкого уровня, и теперь будем с серьезными ребятами драться.

— Ну и славно, — я и правда рад.

— Говорит, что все теперь ставят на нас, и потому необходимо поднимать планку.

— Мне все равно, Бруно. Вообще на всё. Положить просто.

— Что-то ты захандрил, братан, — замечает он.

И я киваю.

***

Ночью, когда Кармен крепко спит, я очень тихо выбираюсь из постели и иду к комнате Эбби.

Дверь заперта, но я все приготовил заранее, и потому стою уже с ключом, который мне отдал Боб. Тихо открываю дверь, ожидая увидеть в кровати с Эбби Корделию, но, хвала Всевышнему, она спит одна.

Очень тихо подхожу к кровати и касаюсь плеча блондинки.

— Эбби, — шепчу я, но реакции нет. — Эбби!

Шепчу чуть громче, и сильнее тормошу ее плечо.

Теперь она просыпается. И готова визжать.

Я резко затыкаю ей рот рукой.

— Тихо!

Она умолкает, но ее испуганный взгляд меня сильно напрягает.

— Нам нужно бежать, Эбби, — я сглатываю. Очень медленно убираю руку от ее рта.

— Бежать?

— Мы можем сбежать. Только ты и я. Мы вдвоем.

— Что?! — она тоже шепчет, садится на кровати, подтягивая к подбородку одеяло, чтобы прикрыться. — Не собираюсь я никуда…

— Тебе мало того, что случилось с Жеральдин сегодня утром? Где гарантия, что ты не станешь следующей?

Она смотрит на меня, будто не понимает, о чем вообще речь.

— Я не брошу тут Корделию!

— Я не могу взять кого-то еще, кроме тебя.

Теперь она, кажется, понимает.

— Мы не можем их всех бросить…

— А я не могу позволить тебе умереть. Слушай… я… я очень плохого много сделал. И много неправильного. И хотя я не понимаю, как так вышло, но не оправдываю себя. Я просто…

Я облизываю пересохшие губы и сглатываю подкативший к горлу комок.

— Я просто должен сделать хоть что-то правильно. На следующей неделе будет серьезный бой. Мы с этими то врагами теряли каждый раз кого-нибудь. Если на следующем бою мы столкнемся с серьезными врагами… и сражаться будут все… Эбби, нас с Бруно не хватит, и я… я могу потерять тебя.

Ее грустно сведенные брови заставляют мое сердце ныть.

— Я уже тебя потерял. Несколько раз. Но не хочу… чтобы это случилось навсегда.

Некоторое время она молчит. Размышляет, рассматривая свою простыню.

— Но это же… все равно что предательство, — начинает жевать нижнюю губу.

— А остаться здесь — все равно что самоубийство. Ты же понимаешь это?

И она понимает. И именно потому уже спустя пятнадцать минут мы идем в парк. Эдакий лесок на краю гладиаторского городка, где нас должен ждать Хейзелсмоук.

И он и правда ждет.

— Сочувствую, — говорит он. — Симпатичная была девка. И приятная, вроде… волосы у нее были красивые…

— Ладно, брось, Хейзел. У тебя не выходит выражать соболезнования, — говорю я.

— Да, это точно, — он кивает. Замечает, как мы с Эбби держимся за руки. — Я же говорил, что ты ее и выберешь?

Чувствую на себе взгляд Уэбстер, а затем ощущаю, как она высвобождает свою руку.

— Вы что тут, спорили на меня, что ли?

— Давай, Хейзел, рассказывай, какой у нас план.

И рот охотника расширяется, обнажая желтые зубы, пары которых и вовсе не хватало для полного комплекта. Но расширяется не в улыбке, а в некоем оскале.

— Ты привел хвост! — грозно рычит он, принюхиваясь.

Мы с Эбби резко оборачиваемся.

По тропинке, прямо оттуда, откуда мы пришли, появляются три человеческие фигуры. Одна из них мне очень хорошо знакома. Удивительно… а я ведь только этим вечером ее вспоминал… совпадение ли это?

— Кара? — смотрю я на нее, а затем на ее спутников. И девушку с пепельно-белыми волосами я узнаю сразу — именно она перенесла наш автобус в этот мир. И глаза ее тогда сияли красным. А теперь она идет навстречу к нам вместе с моей знакомой, торгующей рабами, а между ними — неизвестный мне мужчина в черной мантии, покрытой различными украшениями. Его длинные каштановые волосы могли запросто соперничать по длине с волосами Эбби.

— Здравствуй, Хейзелсмоук, — говорит человек в черном, и лицо его не выражает ни единой эмоции — оно будто мертво. — Здравствуйте и Вы, мисс Уэбстер, и ты, Маркус Спенсер, — его лицо, наконец, начинает меняться: губы искривляются, обращаясь мерзкой ехидной улыбкой, — Серый… Коготь.

I am the bone of my sword

Steel is my body, Fire is my blood

I have created over a thousandblades

Unknown to death, nor known to life

Have withstood pain to create many weapons

Yet those hands will never hold anything

So as I pray, Unlimited Blade Works!

(с) Fate. Stay Night