Гладиатор

Глава 14. Новый стиль

На пути к дому Мастера меня ожидал небольшой сюрприз.

— Такое чувство, что тысячу лет тебя не видел, — улыбаясь, проговорил этот самый чернокожий сюрприз по имени Джимми Уайт.

Я не смог сдержать улыбку, но слегка удивился, когда он бросился в объятия. Тем не менее, я легонько похлопал его по спине.

— Думал, что ты сбежал, или… еще того хуже, — говорит Джимми, выпуская меня из своих крепких объятий.

— Я тогда пойду к Мастеру пока, — говорит Алиме и оставляет меня наедине с другом.

— Я всерьез испугался, когда ты не явился на следующий день, — Джимми снимает свои очки и протирает их тканью одежды. — Девчонки решили, что ты дал деру, а Крис предположил, что ты решил повеситься или утопиться. Но я каждый день отслеживал твои биоданные. Мне открылся твой профиль, но… знаешь… я не могу им управлять. У тебя там два неиспользованных очка для апгрейда, но мне доступ закрыт. «Нет прав администратора», — говорят.

Я удивленно вскинул брови.

— Интересная система, — киваю и тяжело вздыхаю. — Как там… мисс Флауэрс… Морфи… девчонки?

Джимми улыбается. Еще шире, чем раньше.

— Уэбстер порой… спрашивает у меня о тебе.

— Серьезно?! — я чувствую, что наполняюсь какой-то странной, можно даже сказать, детской радостью. — Эбби?!

— Да, — Джимми кивает. — Считает, что я лукавлю, и на самом деле знаю, где ты. Бруно надеется, что ты тренируешься, а не пропиваешь оставшиеся деньги. Крису вообще насрать… а вот Мария…

Я чувствую, что знаю, чем она занимается.

— В общем, Бруно отшивал ее… сначала…

— Можешь не продолжать, — я киваю. Становится мерзко. И еще я чувствую, как учащается сердцебиение. — Я уже понял.

— Не обижайся на него, — Джимми пожимает плечами. — Он и правда отшивал ее, но Карденас… ты же знаешь ее. Она даже слепоглухонемого импотента возбудить способна. Там, брат… такие штуки она вытворяла… даже я бы не сдержался. Но мне со стояком неплохо Рози помогает.

И он лукаво подмигивает мне.

И я даже немного рад за него. Признаюсь, несколько дней тому назад у меня промелькали мысли, что и ее бы я был не прочь оприходовать, но сейчас мне за них стыдно.

— Прости меня, Джим… что я был хреновым другом.

И он снова широко улыбается.

— Все норм, бро, — хлопает меня по плечу. — Нормальным ты был другом. Даже здесь, когда ты слегка погнал, чуть было не захлебнувшись своим ЧСВ… все равно не посылал меня, как делают некоторые друзья в фильмах, относился как и раньше. Даже когда вокруг тебя кружили все наши девчонки, а Крис с Моррисом стали тебе зад вылизывать.

Я пожимаю плечами.

— Ну… быть может, я действительно не так уж и плох. Морфи тренируется?

— Меньше немного, чем раньше, но да. Каждый день. И тренирует Криса. Девчонки тоже ходят на тренировочное поле, но получается у них ужасно. Разве что у Анны и Рози не все так плохо.

— Твоя Рози всегда была немного боевой.

— Немного?! — он издает смешок. — Да она мой зад на два полужопия порвет, если пожелает! Кстати, слушай… у тебя появились эти два очка… сначала одно, а потом второе… ты с кем-то сражаешься? Просто… как я понял, тут, кроме как через победу, очки не заработать.

— Да, выступаю на Малой Арене. Мой Мастер выпустил меня против грифона, а затем против какого-то азиата. Я едва выкарабкался оба раза. Был на волоске от смерти.

— Нашел себе мастера?

Я киваю.

— Так это он тебя так прокачал нехило?

— Прокачал нехило?

— Улучшил «усиленное тело» до второго уровня. Это неплохой результат за четыре-то дня для нетренированного человека!

— Может быть, но это усиленное тело… тяжело мне обошлось.

На некоторое время мы оба замолчали.

— Ладно, — нарушил я эту неловкую тишину, — побегу я, а то Мастер может немного… разозлиться.

Джим понимающе кивает и протягивает мне руку.

— Был рад тебя видеть. Уверен, ты покажешь послезавтра, чему тебя обучил твой сенсей.

Я улыбаюсь, пожимая его руку, и внезапно осознаю, что выход на Арену состоится послезавтра. Всего два дня… два дня до серьезного боя…

***

— Я решил, чему хочу учиться, — говорю я, ковыряясь вилкой в еде. Аппетита не было совсем, и я даже был готов к тому, что Мастер вот-вот отправит меня на тренировку голодным.

— Чему же? — спрашивает Мастер, поедая приготовленную Алиме тушенку.

— Хочу научиться сражаться двумя руками. Как тот парень.

Алиме смотрит сначала на меня, а затем на Мастера.

Мастер же задумчиво смотрит на свою тарелку.

— Амбидекстром стать нелегко. Нужно освоить бой одной рукой, затем бой другой рукой, а затем учиться управлять обеими руками, да так, чтобы ни одна не мешала другой. Держать по мечу в каждой руке…

— Не мечу, — поправляю я Мастера. — Я хочу биться двумя копьями.

Кажется, Мастер даже не дышит. Затем вроде как пытается улыбнуться и тут же давит это желание.

— Древковое оружие… от копья до глефы… не самый легкий выбор, Маркус.

Я удивлённо таращусь на него. Впервые он назвал меня по имени, а не лоботрясом. И, кажется, улыбающаяся Алиме тоже это заметила.

— Но я научу тебя, лоботряс, — и теперь он смотрит на меня. И его единственный глаз пылает огнем. Кажется, у него появился интерес.

***

На тренировочное поле на заднем дворе Мастера сегодня вышла не Алиме, а он сам. Оголенный по пояс и держащий в обеих руках по деревянной трости. Одну он швырнул мне под ноги, а вторую взял обеими руками перед собой, держа параллельно с землей.

Я наклоняюсь, чтобы взять и свою палку, и тут же получаю мощнейший удар по пояснице. Когда выгибаюсь от боли, получаю еще один прямо в челюсть.

— Я больше не хочу учиться, — бормочу я, лежу мордой в песке. Боль адская, хотя травмы и не такие сильные — за последние четыре дня они были куда серьезнее.

— Ты что-то пропищал, лоботряс?!

Я медленно поднимаюсь с земли, смотрю на Мастера, а затем на треклятый шест под своими ногами.

— Твои враги не станут ждать, пока ты поднимешь с пола свое копье, — говорит он. — Они воспользуются твоей тупостью, и убьют нахрен.

— И что мне… выучить телекинез?

Вместо ответа Мастер бросает свою трость на землю, затем подкатывает к себе одной ногой, ловит ее носком этой же ноги и подбрасывает вверх, в окончание перехватывая палку рукой.

— Вот и весь телекинез.

Я попытался повторить. Получилось с первого же раза, правда палка немного повернулась в воздухе, и я словил ее не так гладко, как Мастер.

— А теперь крепче ее держи, — это были последние его слова, которые я мог расслышать без звона в голове, ибо после этой фразы начался Ад.

***

— Споткнулся, наступил на грабли, — вру я лекарше, что приводит меня в порядок.

— Это сколько же ты раз наступил на грабли?

— Раз… двести, — примерно говорю я, пытаясь вспомнить наш с Мастером… поединок.

Мастер стоит за ее спиной и изображает нечто, отдаленно напоминающее улыбку.

— Пора переезжать отсюда, — говорит лекарша, глядя на моего учителя.

В ответ он лишь пожимает своими массивными плечами.

— Тяжеловато будет дом продать, — честно говорит он. — Я пытался.

***

Почти до самой темноты я тренировался. Качался на тренажерах, бегал, стоял над клинками, отжимался, подтягивался и занимался упражнением, которое Мастер назвал мельница. Нужно было крутить перед собой древко (он показал мне, как это делается), но так быстро, чтобы Мастер, сидящий передо мной на кушетке, чувствовал прохладу.

Пару раз я ронял жердь и получал за это ей же в челюсть, в живот, в спину, по ноге… в общем, куда придется. И к ужину крутить древко получалось уже неплохо… правда, онемевшие руки, ноющие и пульсирующие болью, были не рады такому успеху.

— Пора хавать, — говорит, наконец, Мастер, и идет в дом. — Я слышу запах запеченной свинины.

***

Вот только держать вилку и нож у меня не получилось.

Они выпадали из рук, когда я пытался резать или нести кусочек ко рту. А еще они жутко дрожали. Было ощущение, что столовые приборы весили по килограмм десять.

— Давай помогу, — не выдержала Алиме и пододвинула свой стул ко мне поближе. Взяла мои столовые приборы, разрезала мясо, а затем, наколов на вилку один из кусков, поднесла к моему рту. Я снял кусок зубами и принялся пережевывать.

И именно тут увидел взгляд Мастера.

— Может дать ему запить? — спрашивает он. — Дай ему сисю, вдруг подавится. Или, еще лучше, и вовсе пережуй. Не дай бог поперхнется, или встанет кусочек в глотке — задохнется же мальчишка!

Алиме положила мои приборы обратно и вернулась на свое место.

— Я просто…

— Если он не может держать приборы в руках, — перебивает ее Мастер, — то пусть и вовсе не жрет. Или жрет без приборов. А не может жрать — значит, не голодный; а не голодный, значит, тренировки были слишком щадящими и не вымотали его. А коли так, — и он переводит взгляд на меня, — пошел на тренажеры, лоботряс!!!

И я пулей выскочил на улицу.

***

Практически весь следующий день был посвящен работой с древком. Я наносил им удары по дереву из разных стоек: и колющие, и рубящие, и режущие. Учился блокировать удары и даже отбивать летящие в меня камни.

Сначала получалось не очень, но после седьмого успешно врезавшегося в лоб, получаться стало гораздо лучше. Алиме тоже показала пару хитростей, и научила нескольким финтам. Вряд ли они могли пригодиться в бою, но выглядели прикольно.

— Слушай, а тебя еще из таверны не уволили? — спросил Мастер, глядя, как она показывает мне одно из вращений. Он отходил в туалет, но вернулся раньше обычного, чем слегка застал нас врасплох. — Эти понты ему пока точно не нужны. Пусть учится бить. И, — он наклоняется к земле и поднимает булыжник, — отбивать камни.

И я с легкостью отбиваю летящий в меня камень. Почти виртуозно.

— Неплохо, — кивает Мастер. — Возможно, копье — именно то, что тебе нужно.

Он идет на меня, по дороге поднимая с земли деревянный меч.

— Главное преимущество копейщика над мечником — дистанция, — он касается меня кончиком меча. — Мечнику нужно подойти ближе к своему врагу, чтобы нанести удар. Копейщику же…

Он делает шаг назад и указывает взглядом на мою палку. Я поднимаю ее, Мастер перехватывает рукой и упирает себе в грудь. Демонстративно тянет ко мне меч, показывая, насколько палка длиннее этого меча, что, в принципе, итак было очевидно.

— Не подпустишь врага к себе, будешь держать его на расстоянии своего удара — и обязательно победишь.

— Спасибо, кэп, — говорю я, надеясь, что он не знает прикола про «капитана Очевидность», и оказываюсь прав, потому что в ответ получаю кивок, означающий «не за что».

— А теперь попробуй не подпустить меня к себе.

Еще до того, как я попробовал, уже прекрасно понял, что будет больно.

Первый же взмах типа копья он отвел в сторону своим мечом, прошел в зону, которую я должен был оберегать и нехило приложил свой меч к моему затылку.

— Убит, — сказал он, когда я очухался. — На надгробной плите напишут: «Он нехерово крутил копье».

Бросил меч (я почувствовал это своей спиной) и пошел домой.

— Было больно, — говорю я Алиме, с которой встречаюсь взглядом. — Меня, кажись, парализовало.

— Хорошо, что не ослеп, — пожимает она плечами. — Сам встанешь, или мне?..

— Сам, — говорю я, вспоминая инцидент за ужином.

— Вот и умница! — слышу голос Мастера (он был уже примерно на крыльце своего дома). — И дуй отжиматься!

***

Уже ночью, лежа в своем сарае на куче соломы, я задумчиво гляжу на звездное небо через дыру в крыше. Я специально нагреб соломы под эту дыру, чтобы любоваться звездами. Она была такой большой, что я видел весьма большое их количество, а сегодня даже и луну.

— Надо же, — тихо говорю я, — одно солнце, одна луна… так же, как и в нашем мире.

— А сильно твой мир отличается от этого? — слышу я женский голос. Запоминающийся и уж точно незабываемый.

— И часто ты тут бываешь?

— Не спрашивал Таннея об Эльзе?

— И не собираюсь.

Я сажусь и смотрю в темный угол. Туда, откуда издается голос.

— Так часто?

— Если ты о том, видела ли я, как ты мастурбировал, то да — видела.

Я усмехаюсь.

— Да мне как-то все равно, что ты видела.

— Даже не стесняешься?

— Не такой уж он у меня и маленький.

— Как по мне, большим его назвать тяжело.

— Что тебе нужно?

— Помочь.

— Мне?

И она вышла из тени.

— Я видела… кое-что.

Я внимательно смотрю на ее чертвоски сексапильный силуэт — сама женственность, сама грация. Даже Марии было далеко до такой грациозности.

— У шлюхи это не появилось, верно?

— Что?

— Это, — она нарисовала пальцами на своей груди воображаемые узоры. — То, что ты видел на своей красавице-подружке… поправка — бывшей подружке.

Я хмурюсь.

— Что там появляется? Какие-то скрытые письмена? Что ты видишь на женских телах? Расскажи — и я помогу тебе с этим.

— Разденешься?

— Люблю то, что мне непонятно.