Гладиатор

Глава 30. История волка

— Она была чертовски красива! Пухленькие губки, большие карие глаза и маленький аккуратный носик, немного вздернутый. Длинные каштановые волосы… блестящие, красивые… и, черт, как же они пахли! Да и она сама, смекаешь?

Я медленно иду за Хейзелсмоуком и слушаю его рассказ.

— Да, смекаю.

Он останавливается.

— Переруби эту хрень, — говорит он, и я подхожу к непонятно откуда взявшейся лиане, перетянувшей нам дорогу. В принципе, можно было бы и пригнуться, но я знаю, для чего он заставляет меня делать это.

Вытягиваю руку в сторону, и она тут же покрывается черной материей, а затем вырастают длинные черные когти. Перерубить лиану получается с первого раза. Словно ленточку ножницами на открытии.

— На чем я остановился? — чешет он репу.

— На том, что ее волосы вкусно пахли.

— И не только волосы, Марки! Вся она! Смекаешь? — и он продолжает идти. Я — за ним. — Наверное, ее можно назвать моей первой любовью. Знаешь… даже если бы я знал, какой болезнью она меня наградит тогда… все равно бы не пошел на попятную!

— Трипака от нее поймал что ли?

Хейзел засмеялся.

— Нет, парниша. Хоть я и не знаю, что именно ты сказал, но подозреваю, что ты о той херне, от которой член вздувается, покрывается пузырями, и какая-то черная хрень течет?

Меня немного перекосило.

— Я таких болезней не знаю… но… наверное…

— Я болел разной дрянью, но все это было излечимо — магия, травки, вонючие мази, от которых только и хочется, что блевать. А еще настойки разные, после которых в сортир через по семнадцать раз на дню бегаешь. Все это лечится, смекаешь? — он откашлялся, вытер рот рукавом и продолжил: — А вот та малышка… наградила меня другой болезнью. В прочем… ты же видел.

Меня осенило.

— Так… ты не родился таким?

Хейзел заржал так, что с ветвей взлетели перепуганные птицы.

— Ты думал, что мои предки тоже такие же мохнатые? Или что меня вскармливала титькой волчица?

Он продолжает смеяться, и потому мы стоим. Он ржет, а смотрю на него. Становится тоже немного смешно. Но не потому, что он смешно пошутил, а просто от вида охотника и звука его смеха.

Наконец, он проржался, шмыгнул носом и харкнул в сторону от себя.

— Нет, браток, ликантропия не передается по наследству. Хотя бы потому, что детей ликантропы иметь не могут. Смекаешь?

Киваю.

— Печально, — пытаюсь я ему сочувствовать.

— Отнюдь! — громко вскрикивает он. — Я могу пялить всех баб без разбору, и ни одна от меня не залетит! Даже не нужно принюхиваться, когда у них течка! Хотя… откровенно говоря, на таких у меня тут же встает, и ничего поделать с собой не могу. Смекаешь, сколько у меня детей бы было за все эти семьдесят лет?!

— Семьдесят?!

— Да… — грустно чешет он затылок, — я уже не самый молодой волк… однако, — хитро улыбается, — еще ни одному самцу проигрывать не приводилось! Если б ты знал, какие у меня были стаи!!!

Я хмурюсь.

— А… — он вдруг понимает, что мои знания об оборотнях весьма скудны. — Короче, первые лет пять-шесть молодые ликантропы в людей не превращаются. Бегают по лесам, считая себя настоящими волками. Я провел в шкуре волка всего четыре с половиной года. Можно даже сказать, что я вундеркинд.

— Ты четыре года был волком? То есть… совсем волком? В смысле…

— Да-да! Я именно это и сказал, разве нет?! — он смотрит на меня, как на идиота. — Зачем ты переспрашиваешь все то, что я говорю? У тебя со слухом проблемы?

— Да нет…

— Тогда я не понимаю, — он почесал свой подбородок. Яростно и быстро. Словно собака, чешущая себя за ухом. — Четыре года я реально считал себя волком, совершенно позабыв о человеческой жизни. Трахал волчиц, жрал зайцев, таскал овечек с деревень, нападал на коров, несколько раз защищал стаю от людей, и потому вскрыл немало глоток. А затем… память стала возвращаться. Медленно. Сначала я даже не понимал, что это за воспоминания. Сначала пришли самые ранние воспоминания. Из детства… странно, что я все это тебе рассказываю.

Вдруг он разворачивается и продолжает идти. Я, естественно, — за ним.

— Да нет, мне интересно! — говорю я ему, и не лгу. Мне реально было интересно послушать про то, как человек становится оборотнем. — А как она обратила тебя? Укусила? Или резанула когтями?

Он вновь усмехается.

— Не то и не другое. Стать оборотнем непросто… и не у всех ликантропов есть такой дар — обращать в себеподобных. Вот у нее… у нее он был. А я… даже и не знаю, как это делается.

— В смысле, ты не помнишь?

— Не-а, — честно признается он. — И никто из нас не помнит. Я спрашивал почти у всех, кого знал. И никто их них не помнил ни самого ритуала, ни того времени, когда ты превращаешься из человека в волка в первый раз. Последнее, что я помню — это ее поцелуй. И запах. У нее… был удивительный запах.

И некоторое время он просто стоял, вглядываясь куда-то вперед. Видимо, предавался воспоминаниям.

— Ты часто слышишь его голос? — спрашивает он, прерывая эту умиротворенную тишину.

— Тени?

— Да, своего зверя.

— Слышу. Частенько.

— Пытается провоцировать тебя?

— Да, есть такое…

— Легко ему противостоишь?

— Ну… просто игнорирую…

— Но он зарождает у тебя зерно сомнений? Есть такое чувство, что он прав? Хочется следовать его указаниям? — охотник поворачивается ко мне, когда начинается задавать эти вопросы. И смотрит мне в глаза. Очень внимательно смотрит.

— Ну…

— Без «ну».

Я сглатываю.

— Есть немного, — даже не осознаю, как опускаю взгляд к земле.

— Даже если ты согласен с ним, не позволяй ему одерживать верх. Ты уже неплохо обучился управлять его силами. Теперь пытайся сохранять контроль. То, что из себя представляет эта хрень… это нечто темное. Очень темное. И… чистое. Оно выходит за рамки Системы.

Он словно окатывает меня холодной водой.

— Какой Системы?!

— Той, которая позволяет набрасывать очки на те или иные параметры. Как еще ты развивался, если не знал о ней?

— Я знал, но… ты тоже так качаешься?!

— Ну… да…

— И тебе тоже нужно раздевать женщин, чтобы распределять очки?!

— Э… — он явно шокирован. — Какая-то у тебя… кривая Система.

Он смеется.

— Но, знаешь, мне нравится! — он чешет затылок. — Нет, мне достаточно произнести слово «Статус!». Как и многим другим.

— Статус! — громко говорю я, но ничего не происходит.

— Видишь прозрачные слова и свои параметры?

— Да нет, ни хрена.

Он пожимает плечами.

— Тогда продолжай раздевать девок. Возможно, у тебя с башкой что-то не так, или ошибка какая… я встречал пару ребят, у которых Система работала тоже как-то неправильно… правда, им не нужно было девок раздевать…

Он всерьез задумался об этом. Затем принялся хрустеть шеей.

— Сразимся? — предлагает он. — Мой зверь против твоего.

— Думаю… не стоит.

— Боишься проиграть? — он бросает свой арбалет и колчан с болтами в траву. — Не боись, парниша, я тебя не буду кусать. Просто придавлю.

— А еще поцарапаешь, и будешь потом вылизывать мои раны?

Его лицо стало каким-то серьезным.

Затем он опускается и поднимает свой арбалет, перекидывает его через плечо. То же самое делает и со стрелами.

— Размечтался, — сказав это, Хейзел продолжает идти вперед. — Когда ты выберешься отсюда… ну… или если выберешься, я познакомлю тебя с одной леди… она кое-чему тебя обучит.

— Что еще за леди?

— Скажем так… — он втягивает носом воздух и останавливается возле упавшего дерева, которое сейчас прикажет мне разрубить, — она очень много знает. Так много, что слегка не в себе. Но именно она научила меня использовать зверя в любое время, а не только ночью. И именно она научила меня не превращаться в него во время полной луны. И именно она… — сглатывает, — предсказала мне, что я встречу такого, как ты.

Меня прошибает резкий холод. Я ощущаю, как по бедрам разбегаются мурашки.

— Ты же помнишь, что кое-что мне должен, Марки? — он задает вопрос более тихим голосом, но все равно таким же мерзким, хриплым и скрипучим, как и всегда.

— Конечно, — почти шепотом отвечаю я.

— И потому я помогу тебе выбраться отсюда. Ты мне нужен. Для одного дела.

В горле пересохло.

— В смысле, поможешь выбраться? Дашь мне денег на освобождение? Или побег устроишь?

Он молчит, словно не слышал вопроса.

— Учти, — продолжаю я, — я один не пойду.

— Я помню о девках твоих. Можешь взять с собой одну, я не против.

Одну?! Я хмурюсь.

— Я бы выбрал эту знойную гибкую красотку, которую мы тогда искали с этим твоим другом-здоровяком, но… ты выберешь ту грудастую.

— Хейзел, — я облизываю пересохшие губы, — я не хочу бросать остальных. Если и уходить…

— Ты не смекаешь, парень, — охотник тяжело вздыхает, — никто из них не выживет. Рано или поздно все они сдохнут. Даже этот здоровяк. Тебе не даст подохнуть твоя Тень, но остальных… остальных ты не спасешь. А так… можешь спасти хотя бы одну из них… ну или этого дружка своего. Тут уж сам смотри.

Сглатываю.

— Дай мне знать, когда решишься. И… еще одно! — он резко оборачивается и тычет мне в лицо своим указательным пальцем. — Не вздумай никому рассказывать о моем предложении. Никому из девок, ни этому здоровяку, ни даже Майки! И тем более — этой твоей ушастой подружке!

— Ты про ассасинку?

— Как хочешь ее называй, но ей — тем более!

В горле снова сухо. Я чувствую, что охотник предлагает что-то опасное. Побег. Это точно побег. Вряд ли он собирается выкупить меня и еще одного из нашего класса. Он хочет устроить нам побег.

— Никому нельзя доверять! — вдруг взрывается охотник. — Даже Майки нельзя ничего теперь рассказывать из-за его женушки-колдуньи! Он тут же расскажет ей, а она — императрице! Все колдуньи служат только одному человеку в этом городе! Абсолютно все! Без исключений! Я понял это, когда уловил тот самый запах, что исходил от той девки, которую мы искали! Тот же запах исходит и от его Эльзы!

«Попахивает паранойей», — шепчет мне Тень.

— Ты же заметил, как Мастер изменился с тех пор, когда стал видеться с этой девкой? И тем более, когда она переехала к нему, верно?!

Сглатываю. Он реально прав. Что-то в нем точно изменилось.

— Вокруг тебя очень медленно смыкаются щупальца самого опасного спрута в этом чертовом болоте… потому… никому больше не верь, Марки. Лишь себе.

Тяжело вздыхаю.

— Смекаешь? — наконец, спрашивает он, и я снова сглатываю.

***

После прогулок и бесед с Хейзелсмоуком состоялся обед у Мастера, после чего учитель в очередной раз накостылял нам с Бруно и провел через свою полосу препятствий, слегка модернизированную после последнего боя. Пока мы тренировали тело, девушки учились магии у Эльзы. Не могу сказать, была ли польза от ее уроков, но одно мне теперь известно точно — оборотень смог-таки заразить меня своей паранойей.

Я смотрел на Мастера и слушал его слова, не принимая их за чистую монету, а тщательно фильтруя и переваривая каждое слово. В Эльзе я и вовсе относился с повышенным вниманием, и даже с некоей осторожностью ел то, что она наготовила.

Но больше всего… больше всего я напрягался при каждом взгляде на Марию. Ибо когда бы я на нее не посмотрел, она всегда пялилась на меня. Я даже стал замечать косые взгляды Бруно и — что самое ужасное — Эбигейл.

***

— Я не пойду никуда, Маркус, — говорит мне Эбби по дороге домой.

— Мы же договорились, что сегодня у нас свидание.

— Думаю, тебе лучше пойти с какой-нибудь… другой девушкой.

Я закатываю глаза.

— Мария вовсе не…

— Я видела, как вы смотрели друг на друга.

Я заметил довольную ухмылку Корделии. Она явно была рада, что мы поссорились.

— Эбби, послушай…

— Маркус, я поняла, что ты хочешь меня поиметь. Мы с Корделией — единственные, с кем ты еще не спал. И теперь ты хочешь и напротив моей фамилии в своем списке галочку поставить. Я поняла. И тебе вовсе не нужно тратить на меня время и деньги. Если хочешь, я просто приду сегодня к тебе, и ты меня трахнешь. Зачем весь этот бред?..

Она не договорила.

Я попросту не выдержал.

Резко развернул ее к себе, крепко прижал и впился в ее губы.

Ощутил, как она пытается вырваться, но эта попытка напоминала скорее короткую, слабоватую конвульсию, нежели то, что она хотела изобразить. И уже через несколько секунд я ощущал, как ее руки медленно обвивают мою шею, а ее поцелуй становится более свободным.

Ощущаю, как ее пальцы зарываются в мои волосы и даже чувствую, как она пытается пропихнуть мне в рот язык, что невероятно меня удивляет. Она точно девственница?!

Теперь она прижимается ко мне всем телом, практически трется об меня. Тяжело дышит и, кажется, даже едва заметно постанывает.

Да она потекла! — сказал бы сейчас Хейзел, если был бы здесь. — Я чувствую запах ее щелки!

Ну или что-то типа того…

Когда поцелуй завершается, мы просто стоим в объятиях.

— Ты мне и правда очень нравишься, Эбби. Уже давно.

Она молчит.

— Я смотрел на Марию не потому, что что-то чувствую к ней, — смотрю по сторонам, чтобы убедиться, что рядом никого нет. — Тот охотник… он уверен, что она шпионит.

Эбби отстраняется.

— Карденас?! — она искренне удивлена. Затем удивление меняется на скептичную улыбку. — Для кого?

Я пожимаю плечами.

— Он сказал, что для Императрицы.

Сказав, я пытаюсь понять, правильно ли сделал, что рассказал об этом Эбби. Хейзел сказал, что никому нельзя верить. Но Эбби… она же не может быть завербована? Хотя… я же понятия не имею, чему и как их учит Эльза…

Черт! Я становлюсь параноиком!

— А зачем императрице следить за нами?

Я пожимаю плечами.

— Ну… мало ли, — я лгу. Делаю вид, что не знаю. Но Хейзелсмоук рассказал мне, о чем именно Мария, как ему кажется, будет докладывать Императрице. Но больше я ничего ей не расскажу. Не потому что не доверяю… а хотя бы ради ее безопасности. Возможно, если она не будет ничего знать… то и не станет целью Марии.

Эбби улыбается.

И мне нравится ее улыбка.

— Тогда я одеваюсь?

Теперь я тоже улыбаюсь.

— И я тоже.

Мы добираемся до дома практически в обнимку. Я обнимаю ее за талию, и мне это нравится. Наверное, впервые у меня начинается что-то настоящее, какие-то отношения. Романтика и истинные чувства, а не то, что было с Кармен.

Поднявшись на второй этаж, мы расходимся по своим комнатам. И в моей… меня ждет сюрприз.

— Легка на помине, — вздыхаю я, не затворяя дверь и продолжая стоять у входа.

— О… вы говорили обо мне? — Мария улыбается и облизывает губы. Она сидит на моей кровати, закинув одну ногу на другую. Разрез ее платья обнажает бесподобное бедро, вызывая отклик у меня ниже пояса.

— Тебе нужно уйти, Мари.

— Разве? — она изображает удивление. — Думаешь, она умеет хотя бы половину из того, на что способна я?

Делаю глубокий вдох. Выдох.

Черт… как же я ее хочу!

«Так трахни!»

— Уходи, Кармен. Прошу.

Усмехается. Ее глаза на пару с губами сводят меня с ума. Она изумительна.

Я ощущаю, как часто начинаю дышать и как ускоряется пульс.

«Закрой дверь и трахни ее!»

— Может, уже закроешь дверь? — она начинает играть с завязками своего платья, находящимися на груди, прямо над ложбинкой. — Поговорим.

«Закрой! Закрой дверь! Закрой ее, твою мать!!!»

В горле сухо, как утром во время разговора с Хейзелом, но совсем по другой причине; ладони вспотели, а сердце барабанит.

«Закрываааааай!!!» — Тень танцует вокруг кровати, и я замечаю, что у Него спущены штаны. Он что, дрочит?!

— Маркус? — Мария облизывает губы.

— Меня…

«Закрой дверь, сукин ты сын!!!»

— Меня ждет Эбби. Мы идем на свидание, Мария. Она мне нравится. А я нравлюсь ей. По-настоящему. И то, что происходит между нами, тоже настоящее. А не как у нас с тобой.

Она больше не улыбается.

«Ну ты и придурок…»

— Это из-за Бруно, да? — ее голос не такой томный и возбуждающий, как раньше. Кажется, она даже расстроена. — Из-за того, что я вчера?..

— Мария, Бога ради… просто уйди уже из моей спальни, пожалуйста! Не силой же тебя выгонять!

— Ты верности хочешь?! — не унимается она. — Слушай… вчера… я была пьяна, но тебе нравилось все то, что я делала! И танец тебе нравился! И то, что было после! Ты был не против того, чтобы иметь меня на пару с Морфи!

Она начала кричать, и потому я прикрыл дверь. Мне стало… стыдно. Я не хотел, чтобы Эбби слышала то, о чем сейчас говорит Кармен.

— Да, я дала ему на диване, но лишь потому, что ты шпилил в это время мисс Флауэрс! А ночью ты сам меня ему отдал!

— Ночью я был с Жеральдин, — зажмурившись, я протираю уголки глаз, примыкающие к носу.

— Мы были с Жеральдин. Мы втроем. Я, ты и она.

Я немного удивлен.

— А потом, когда ты кончил, к нам заявился Бруно, и спросил, не против ли ты, если он заберет одну из нас. Мол, хочет с тремя попробовать. Так как эта сучка-француженка уже спала, ты отправил меня! Думаешь, я хотела?!

Я хмурюсь, глядя на нее.

— Это уже не важно, — выдавливаю я. — Между нами ничего нет.

Я вспоминаю все те слова, что она говорила мне, когда я проиграл тот второй бой на Арене. О том, как ей было противно целовать меня и так далее. И еще я вспоминаю слова Хейзела — она шпионка. Бред, наверное… но она вполне может ей оказаться. Иначе зачем ей?..

Голова немного кружится. Сердце бьется слишком часто, хотя от стояка уже нет и следа. Это уже не возбуждение. Мне… мне плохо.

Я вижу, как Мария подлетает ко мне и прижимает к двери.

Вижу, но даже не чувствую.

Она обнимает меня, затем целует.

Я будто наблюдаю за этим со стороны.

С каждым вдохом я будто теряю связь с собственным телом.

Каждый вдох дает какую-то легкость… и отрешенность.

Я облизываю пересохшие губы, а через мгновение ощущаю ими ее поцелуй. Жаркий… и сладкий. Безумно сладкий.

Я сжимаю ее в объятиях. Потому что хочу.

Ничего я не хочу сейчас больше, чем ее.

Я даже не замечаю, как мы оба остаемся без одежд.

Я будто пьян. Одурманен.

Воздух словно пропитан эфиром или другим веществом, какое используют анестезиологи, чтобы отправить в царство Морфея пациента перед операцией.

Я трахаю ее. Жестко.

И каждый толчок совершаю с такой силой, будто хочу разорвать ее, сделать больно. Я сжимаю ее кожу. Кусаю — да так сильно, что она вскрикивает от боли, но не отстраняет меня.

Я трахаю ее.

Трахаю даже тогда, когда отворяется дверь, а в проеме стоит Эбигейл Уэбстер. Из-за ее плеча выглядывает счастливая Корделия Престон, а вот глаза Эбби наполнены слезами.

Но мне все равно.

Я даже не сбавляю темп.

Мозг включается лишь тогда, когда я кончаю, орошая лоно Марии своей спермой.

Дышать тяжело, а сердце вот-вот разорвется.

Я падаю на кровать, прекрасно понимая, что Эбигейл меня больше не простит.

Я чувствую, как Мария покрывает мою грудь поцелуями, но теперь это не возбуждает. Сейчас я хочу просто отдохнуть, так как голова сильно кружится. Я близок к потере сознания.

— Я лишь твоя, — шепчет Мария. — Только твоя, Маркус. Бруно больше и на шаг ко мне не приблизится, я клянусь! А ты можешь спать, с кем угодно! Даже с Уэбстер можешь на свидание пойти — мне все равно! Я могу быть третьей и четвертой! Но лишь с тобой!

Она прижимается ко мне, а я продолжаю лежать не двигаясь и глядя в потолок. Стараюсь отдышаться.

Прямо над нами, в той самой точке на потолке, куда устремлен мой взгляд — Тень.

И, готов поспорить, он улыбается…