— Огонь!
Танк чуть тряхнуло, когда ракета унеслась вдаль. Я, не отрываясь, следил на дисплее за ее полетом. Три, два, один… готово!
— Цель поражена! — радостно осклабился стрелок–радист Степанов, потирая густые усы. — Готов ублюдок!
— Молодец, сержант! — похвалил я, и тут же скомандовал: — Поворот на тридцать градусов, проверим-ка ту дальнюю рощицу. Что-то она мне не нравится…
— Эсть поворот на трыдцать градусов, — отозвался механик-водитель Габуния, говоривший с тяжелым грузинским акцентом. Мне даже казалось, что на самом деле он специально прикидывается, чтобы таким образом выделить свою национальную идентичность. Но это его личное дело, как к механику у меня к нему претензий не было совершенно.
Тяжелый танк развернулся на месте, окончательно распахав гусеницами землю, и тут же осторожно двинулся вперед. Приказа гнать не было, вот Габуния и не гнал.
Мы случайно оказались в этом квадрате, мы вообще сейчас должны были отдыхать на ремонтной базе, куда перегоняли нашу слегка поврежденную в последнем бою машину. Но внезапно в эфир ворвались крики о помощи: караван атакован, а мы были всего в четверти часа от места — сущая ерунда для нашего гусеничного броненосца, пусть и с неполным экипажем. Ну и рванули на помощь, конечно, включив ускоренный ход. Орудие-то у нас было цело.
Черные столбы дыма я заметил еще за пару километров до цели, и сразу понял, что мы опоздали. Караван был полностью уничтожен: семь грузовиков с медикаментами и продуктами и две машины сопровождения.
Пахло свежей кровью, смертью и горелым мясом. Даже воздушные фильтры не справлялись, донося в кабину тяжелые запахи. Мертвые тела в нелепых перекрученных позах валялись вдоль дороги. Некоторых попросту разорвало, у других отсутствовали части тела. Кто-то из солдат успел выпрыгнуть из грузовиков, но смерть настигала и в придорожных канавах, и за машинами. Крупнокалиберные пулеметы и ракеты против обычных автоматов — без шансов…
Воронки от взрывов виднелись и тут, и там. Грузовики были раскурочены так, что никакой ремонт уже не поможет. Коробки с медикаментами разлетелись вокруг. Машины горели, чадя вонючим сизо-черным дымом. Горели и некоторые тела. Ни одного живого, пусть раненного. Вокруг лишь трупы.
Мы же в тылу! Не очень глубоком, но до опасной зоны было прилично, и диверсантов здесь никто не ждал. Иначе у каравана было бы более солидное сопровождение.
И главное, целью врага не было банальное разграбление, все равно на БРМ* «Койотах» много не увезешь, они целенаправленно напали из засады, чтобы уничтожить груз и как можно больше живой силы противника… солдат и медиков… возможно, я даже знал кого-то из погибших.
*БРМ — боевая разведывательная машина.
Габуния что-то мрачно пробормотал по-грузински. Ругался.
— Вижу цели! — оскалился Степанов. — Командир?
— Огонь на поражение!
Далеко «Койоты» уйти не успели. Первого мы снесли за два километра. Он даже дернуться не успел, ракета не оставила ни малейшего шанса. Остальные машины попытались уйти на скорости. Бронелисты и кевларовые сиденья не спасли бы тех, кто сидел внутри, и они это понимали.
Снайперские башни на машинах повернулись в нашу стороны, но стрелять даже не пытались — бесполезно. Вооружение на «Койотах» против танка было недостаточным, броня тоже. Для простого конвоя этого хватило за глаза, но не для нас. Зато скорость они могли развить приличную и попытались на этом сыграть. Семьдесят километров в час по пересеченной местности против наших пятидесяти было преимуществом. Им не повезло лишь в том, что их диверсионная операция совершенно не учитывала наше случайное присутствие.
Вторую машину мы подбили на середине желто-синего поля. Снаряд прилетел прямо в слабозащищенный зад, пробил тонкую броню и взорвался внутри. Я даже представлять не хотел, что он сделал с экипажем. Много раз видел подобное — обратно блоковцев* уже не собрать.
*Союзный блок, созданный Северной Америкой и Объединенной Европой.
Ну а последнего мы успели достать перед самым лесом. Еще бы минута, и ищи-свищи его среди деревьев. Мобильный диверсант почти добрался до укрытия. Но Степанов — стрелок от бога, успел чуточку раньше.
И теперь я оглядывал поле боя, три дымящихся «Койота», развороченные грузовики, погибших людей, и лихорадочно думал, ничего ли я не упустил? Поэтому и приказал проверить рощицу — не зря же диверсанты так к ней стремились.
Пока Габуния аккуратно двигал танк по полю, не забывая поглядывать на сканирующие местность приборы, я быстро напечатал короткий доклад и отправил его шифро-пакетом в штаб полка. У кого-то сегодня полетят погоны с плеч. Прошляпить диверсантов — это же надо умудриться! При всех современных возможностях — история почти невероятная.
— Поле не заминировано? — уточнил я у механика-водителя.
— Тут все чысто, камандыр! — Габуния вывел показания сканеров почвы на экран. — А вот лес просвэтыть не могу.
Он резко остановил машину метрах в пятистах от первых деревьев, и вопросительно взглянул на меня.
Мое тело было удобно зафиксировано ремнями в командирском кресле, поэтому я даже не дернулся от столь стремительного торможения, продолжая изучать тактический дисплей, куда один за другим выводил все доступные данные: общую карту местности, последние снятые дронами виды сверху, анализ на посторонние шумы и прочее.
Вроде, все было тихо. Лесок, как лесок. Хвоя, зелень, птички поют. Ничего особенного на первый взгляд, да и на второй тоже. Но вот не нравился он мне, и все тут.
— Малый ход вперед!
Тяжелые траки двинули машину в подлесок, сминая на своем пути кустарники и мелкие деревца. Более крупные мы старательно объезжали, танк и так был слегка поврежден, не хватало еще застрять в этом чертовом лесу.
Наш танк был далеко не новый — модель десятилетней давности, потрепанный в боях, но надежный, как старые швейцарские часы. Конечно, предложи кто новинку, вместо нашего Т-150, я бы согласился — все же технологии за годы сильно скакнули вперед, но никто не предлагал, и мы воевали на том, что есть.
Мы постепенно углублялись в чащобу, оставляя за собой широкую просеку, но ничего необычного я не видел. Обзорные дисплеи не фиксировали подозрительного.
Дьявол! Неужели, предчувствие меня обмануло? Какой солдат не верит в приметы? У каждого свои заморочки, и я прекрасно это понимал. За годы, что длился конфликт, я привык доверять своей интуиции.
— Товарыщ, капытан! Птыцы! — внезапно встревожился Габуния.
Я сначала и не понял, что он имеет в виду, но потом сообразил, что чуть западнее нашей позиции в небе кружила стая птиц.
Кто-то их спугнул и заставил подняться в воздух? Требовалось это проверить.
— Сорок пять градусов на запад, скорость пять. Степанов, за пулемет!
— Слушаюсь! — Степанов щелкнул тумблером, и положил руки на выехавшие перед ним джойстики управления огнем.
Габуния, тем временем, повернул налево и поехал в указанном направлении.
Наши будут здесь не раньше, чем через полчаса — быстрее им не добраться. Если бы мы не двигались на ремонтную базу и случайно не услышали бы зов о помощи, то о нападении на караван стало бы известно лишь часа через два, когда грузовики не прибыли бы к месту назначения.
Эх, будь мы хотя бы на пару километров ближе, и многие остались бы в живых.
Мы продвигались так осторожно, как только было возможно, и все равно чуть было не завалились боком в скрытый от случайного взора овраг, совершенно незаметный со стороны. Габуния едва успел остановить тяжелую машину и лишь потом негромко выругался по-грузински.
Я приказал ехать вдоль оврага, вскоре он закончился, и танк оказался примерно в полукилометре от того места, до которого мы стремились добраться. Лес густел, и продираться дальше было неразумно — слишком шумно, да и рано или поздно либо застрянешь, либо придется разворачиваться.
— Выпускай дрона, поглядим на лес сверху! — приказал я Степанову. Тот понятливо кивнул и вывел на монитор систему управление дроном.
Но ничего у нас не вышло. С радиоэфиром творилось нечто странное. Кто-то глушил все сигналы. Дрон не мог подняться в воздух. Даже мой хорошо защищенный, блокированный канал, кажется, приказал долго жить. У меня никак не получалось повторно выйти на связь со штабом: ни отослать шифрограмму, ни получить ответ. Тишина. Лишь треск статических помех. Спутниковые карты тоже отказались работать, остались лишь те, что были доступны без постоянного подключения.
— Отменяем дрона, пойду на разведку, — решил я. — Надо поглядеть, кто там птиц пугает…
— Товарищ капитан, — Степанов был явно недоволен, — давайте лучше я схожу!
— Отставить разговоры, сержант! В случае опасности меня не ждать, вернуться к грузовикам, выйти на связь со штабом и доложить обстановку. Приказ понятен?
— Так точно, — мрачно подтвердили водитель и стрелок.
Я быстро отстегнул ремни, избавился от шлемофона и бронежилета, оставшись лишь в огнезащитном комбинезоне, затем открыл входной люк, расположенный сбоку корпуса и мягко спрыгнул на елово-моховый настил под ногами, держа в руке пистолет — обычный ПЛ-15* калибра 9 мм, простой и надежный.
*ПЛ — пистолет Лебедева.
— Если через сорок пять минут не вернусь, выбирайтесь отсюда, — напоследок приказал я.
Габуния тут же прикрыл за мной люк, и танк развернулся на месте, готовый в любую секунду двинуться в обратном направлении. После чего Габуния выключил двигатель, и воцарилась тишина, прерываемая лишь естественными лесными звуками.
Чуть пригнувшись, я короткими перебежками направился в нужную сторону. Солнце безжалостно пекло, о приятной прохладе, царившей в танке, можно было забыть. Встроить кондиционер в полевую форму не додумался еще ни один яйцеголовый.
Впрочем, жара беспокоила меня в данный момент меньше всего. Нехорошее предчувствие или чуйка — называйте, как хотите, — опять вернулось, поэтому я передвигался очень осторожно, временами замирая и прислушиваясь.
Таким способом я прошел с полкилометра и ничего интересного пока так и не обнаружил. Кажется, диверсанты пытались добраться до леса лишь желая скрыться от нашего преследования. Вопросом, как они вообще здесь оказались, будут заниматься другие, более компетентные люди. Я же лишь доложу, что по результатам проведенной разведки никакие иные силы противника не выявлены. Конечно, меня, да и прочих членов экипажа еще помурыжат какое-то время, но скрывать нам нечего, так что рано или поздно отпустят.
Когда я уже собирался было повернуть в обратную сторону, чуть впереди хрустнула ветка. Я замер, прильнув к ближайшему дереву и лихорадочно прикидывая, зверь это или человек, и заметили меня или нет.
Нет, не зверь, это точно. Чуть потянуло табачным дымом. Все же человек! Кажется, я нашел вражеский секрет*, но какой-то любительский. Курить на посту запрещено воинскими уставами всех стран, а тем более в секрете.
*Скрытый наблюдательный пост.
Примерно оценив, где прячется вражеский наблюдатель, я обошел его полукругом, каждый раз тщательно следя за тем, куда поставить ногу. Маленькая веточка, сломавшись, легко может выдать меня. Пистолет я сунул обратно в кобуру и достал нож — вороненый клинок, старый, боевой НР-40* с черной потертой временем рукояткой, переходящий в нашей семье от отца к сыну много поколений.
*НР — нож разведчика. Ножа НР-40 на самом деле не существовало, это устоявшееся неправильное наименование изделия «Армейский нож обр.1941 г.», индекс «56-Х-714».
Нужно было учитывать, что этот секрет вряд ли был единичным. Но другие наблюдатели, если они были, пока никак себя не демаскировали.
Потом я его увидел — крупный мужчина в форме блоковца с нашивкой на правом плече, изображающей американский полосатый флаг, только вместо звезд в левом углу — евро-звезды в центре по кругу, — после распада Америки насчитать былые пятьдесят звезд уже бы не получилось. Дозорный лежал в довольно расслабленной позе на мягких листьях и еловых ветках, устроив себе удобный наблюдательный пост в кустах, и покуривал. Автомат валялся тут же у него под рукой.
Я удивился его спокойствию. Все же он находился в нашем тылу, до линии фронта было не меньше десяти-пятнадцати километров. Вокруг шастает фронтовая разведка, передвигаются регулярные части, а этому все равно, лежит себе в кустах, да посасывает сигарету, пуская дым себе в кулак.
Захватить бы его в качестве языка… нет, слишком опасно. Не сумею взять в плен и бесшумно оттащить к танку. Но узнать, что он тут охраняет, просто необходимо, а оставлять врага за спиной — опасно.
Подобравшись к дозорному со спины так близко, что видел каждое пятно грязи на его маскхалате, я только сейчас заметил, что рука, в которой он держал сигарету — черная. Негр, мать его за ногу! Пиндос!
Более не колеблясь, я прыгнул ему на спину, левой рукой зажимая рот, а правой втыкая нож сбоку в горло. Негр забулькал, пытаясь дернуться, но я навалился всем телом, прижимая его к земле, и давил изо всех сил, одновременно проворачивая нож в ране.
Он даже сумел на мгновение слегка приподняться, но это был последний предсмертный всплеск энергии его тела. Тут же он обмяк и рухнул обратно на свое импровизированное ложе. Мертв!..
Я вытащил нож, обтер его об одежду негра, быстро обшарил карманы убитого, но ничего интересного не обнаружил. Пачка сигарет, три презерватива, пьезо-зажигалка, несколько смятых купюр — две пятерки и две двадцатки, все в евро-баксах. На разгрузке лишь несколько снаряженных обойм. В общем, дохлый номер… во всех смыслах.
Подумав, взял автомат в руки, а обоймы сунул в карман комбинезона. Почему-то у него был бельгийский FN F5000, выпущенный еще в 2030 году, с магазинами по 40 патронов, легкий и компактный, но предназначенный для ведения боя в городских условиях или условиях с плохой видимостью. Зачем он понадобился диверсанту в лесу, совершенно непонятно.
Прикрыв тело лапником, чтобы не бросалось в глаза, я пошел дальше, стараясь перемещаться еще более аккуратнее, чем прежде. Первый дозорный пункт я миновал, но впереди могут попасться и другие.
Не попались. Прокравшись буквально метров двести вперед, я очутился на краю большой поляны, прикрытой сверху маскировочными сетями. А на поляне… подобного я не ожидал увидеть в самом кошмарном сне.
Здесь, как сельди в бочке, толпились танки и БТР-ы. Пятьдесят, семьдесят… дьявол, более сотни смертоносных боевых механизмов, вокруг которых в ожидании приказа об атаке сновали члены экипажей. Техника была, как с иголочки, полностью оснащенная, целая, все блестело так, словно машины только что сошли со сборочного конвейера.
Каким образом наши умудрились проворонить столь массовое скопление врагов в собственном тылу, я представить не мог. Это была не обычная халатность, такое в данном случае попросту невозможно. Это предательство! Значит, шпионы окопались на таких штабных должностях, что могли саботировать действия нашей разведки, службы наблюдения и даже показания спутников.
Катастрофа!
Очевидно, колонна грузовиков случайно наткнулась на один из «Койотов», поэтому ее и уничтожили. И если бы не мы, поймавшие сигнал о помощи, то никто бы и не дернулся столь быстро искать пропавшие грузовики.
И теперь я понимал, что даже если наши сейчас прибудут на место — этого мало. Танки блоковцев сметут их с пути, даже не заметив, и ударным темпом пойдут в Лиду, где располагался штаб округа. А если его не станет, это дестабилизирует обстановку на всем ближнем участке границы, и откроет врагу дорогу на Минск.
Все началось с отделения Техаса, потом и другие штаты решили объявить о независимости. Ну а дальше… гражданская война, перераспределение границ, разделение Америки на два отдельных государства: северного и южного. И внезапный союз Северной части с несколькими самыми крупными европейскими странами, который привел к конфронтации с Москвой. Пока война была скорее локальной, обостряясь то на одном, то на другом участке, но грозила со дня на день перерасти в полномасштабную операцию. Конфликт длился уже несколько лет, но до текущего 2040 года ни одна из сторон до сих пор не предпринимала решительных действий. Все бои были сугубо местного значения, ограничиваясь приграничными территориями и южной буферной зоной. Этакая долгая проба сил. Но слишком уж надолго подобная ситуация затянулась, и обе стороны прекрасно понимали, что бесконечно так продолжаться не может. И вот блоковцы задумали прорыв. Да что там задумали, уже его начали.
Смарт-часы внезапно пикнули входящим сообщением. Вика по защищенному каналу слала мне воздушный поцелуй и желала хорошего дня. Да уж, этот денек сложно было назвать хорошим…
Внезапно до меня дошло. Сообщение! Значит, вновь есть связь!
Здесь, у поляны блокировка отсутствовала, а это значит, что я тоже могу послать ответное сообщение.
Но куда? В штаб? А вдруг предатель именно там! Даже если нет, то пока все перепроверят, пока доложат начальству, драгоценное время будет упущено. А если блоковцы через минуту покинут поляну и пойдут на прорыв? Нет, нужно действовать иначе. Благо, у меня была мысль, кому отправить сообщение.
Генерал Панфилов, которому я однажды спас жизнь, дал мне тогда свой личный номер на всякий случай. Вот только я им ни разу так и не воспользовался, повода не было. А напоминать о себе просто так, лишь ради того, чтобы мелькнуть перед глазами вышестоящего начальства, я не собирался.
Теперь повод нашелся, да еще какой.
Набирать сообщение текстом было слишком неудобно, поэтому я наговорил его вслух, коротко обрисовав ситуацию, прицепил геолокацию и отправил. Если генерал окажется человеком адекватным, волевым и быстрым на принятие решений, каковым я его всегда считал, то через двадцать — двадцать пять минут авиация разнесет эту поляну на атомы.
Надо уходить, если я не желаю, чтобы и меня превратили в фарш вместе с вражескими солдатами и техникой.
Я начал медленно отползать назад, решив чуть срезать обратный путь, но тут удача кончилась. Не пройдя и двадцати шагов, я лицом к лицу столкнулся сразу с двумя блоковцами. Удивление было взаимным, но я среагировал первым. Короткой очередью я срезал обе фигуры и бросился бежать, уже не выбирая дороги.
Из-за деревьев показались преследователи, затарахтели выстрелы. В правую ногу что-то с силой ударило, вызвав дикую боль. Я покатился по земле, потом попытался встать, но нога более подгибалась, а боль была такая, что я чуть не терял сознание. Я дотронулся рукой — кровь. Зацепили, гады!
И все же я сумел откатиться за ближайшее дерево и развернулся на земле, ожидая противников. Благо, автомат при падении я не выронил.
Автоматная очередь взрыхлила землю прямо передо мной. Кажется, это конец. Бежать я не могу, вокруг враги. Минута-две и до меня доберутся.
Но ничего, твари, я постараюсь забрать с собой как можно больше тех, кто сунется первыми. Позиция была удобная, только вот боль в ноге сводила с ума, но я пока держался.
Еще одного противника я подстрелил, когда он менял позицию, перебегая от дерева к дереву, а потом за меня взялись всерьез.
Дымовые гранаты перекрыли мне весь обзор, застрекотали автоматные очереди, а потом рядом бахнуло так, что у меня заложило уши и, кажется, слегка контузило.
И тут же из тьмы, как черти из коробочки, появились фигуры блоковцев. Я попытался вскинуть автомат и достать хотя бы кого-то, но не успел. Первый же подскочивший вплотную боец пинком выбил оружие из моих рук, а потом коротко ударил мне в голову, и я на некоторое время отключился.
Очнулся я быстро. Судя по ощущениям, прошло минут пять-семь. Но за это время меня уже вытащили на поляну, досмотрели, изъяв и нож, и пистолет, и окатили холодной водой, заставляя прийти в себя.
Я открыл глаза. Надо мной склонился белый мужчина в форме оберст-лейтенанта сухопутных войск. Лощеное, узкое, чисто выбритое лицо, аккуратная стрижка, крепкая фигура спортсмена.
— Ви тут есть один? — спросил он на ломаном русском. — Где есть ваши люди?
Понятно, немец. У них особое построение фраз и акцент, который ни с чем не спутаешь. Вечные враги. Ничего не меняется в этом мире.
Я молчал. А толку вести разговоры, скоро все так или иначе кончится. Лишь бы Степанов и Габуния не лезли в герои, а сделали, как я приказал, и увели бы танк подальше от леса.
— Если ви не хотеть отвечать на мои вопрос, я велю вас расстрелять! — пригрозил оберст.
— Который час? — уточнил я у него вместо ответа. Мои руки были связаны, и глянуть на смарт-часы я не мог.
Лейтенант удивился, но все же снизошел и сказал:
— Без десьять минут половина второго.
Я прикинул по времени. Если мое сообщение дошло до получателя, и тот отреагировал должным образом, с минуту на минуту должно начаться.
И тут же воздух загудел от звука приближающихся самолетов. Сообщение получено!
— Vorsicht*! — заорал немец, но было уже поздно.
(нем.) — Осторожно!
Земля затряслась от мощных взрывов, меня подбросило в воздух, а навстречу уже шла огненная волна, которую было не остановить.
«Вызвал огонь на себя!» — подумал я, улыбнувшись небу.
Главное, они успели!
А потом волна смела меня, прервав жизнь Никиты Коренева, капитана танковых войск…