Черные ножи

Глава 24

Через минуту мы уже вывалились из теплого дома в промозглую слякотно-мерзкую ночь, застегивая на бегу пуговицы курток. Будников так и остался в моей комнате, не понимая, что произошло, но сейчас нам было не до него. Леха вспомнил нечто важное, и, главное, я полностью ему верил.

Носов быстро запыхался, но стремительно несся вперед, не оглядываясь на меня, словно гончая, которая взяла след и пытается достичь невозможного.

Я легко нагнал его и схватил за отворот куртки:

— А ну-ка, стоп! Короткий доклад по существу!

Леха все рвался вперед, но я держал крепко, и, наконец, он смирился и заговорил:

— Сегодня уходит состав с бойцами и танками! Они хотят устроить диверсию! Ты понимаешь? Мы должны успеть всех предупредить!

Про состав я знал, сам грузил танки на платформы несколько дней подряд вместе с Евсюковым и Васютиным, и как раз сегодня в десять вечера он должен был отправиться с заводских путей, доехать до вокзала — это двадцать-тридцать минут, загрузить красноармейцев в теплушки — еще час, и сразу двинуть на Свердловск. Сейчас часы показывали четверть двенадцатого, значит, состав, скорее всего, еще находился на вокзале.

— Ты знаешь, кто диверсант? — этот вопрос был ключевым.

— Я не видел лица, слышал только его голос, — Леха чуть не плакал от злости и бессилия, — тем вечером я следил за Зуевым. Он встретился с каким-то человеком под транспортным мостом, там темно и безлюдно. Они разговаривали между собой минут пять… мне удалось подслушать… не все, но кое-что я узнал. Потом меня ударили сзади, и все, провал в памяти.

— И что ты услышал?

— Они хотели саботировать производство и устроить ряд диверсий. Но потом видимо что-то пошло не так, и бригада погибла.

— Саботировать?

— Повредить уже опломбированные машины. Ты же знаешь, способов много. Сунул спичку в бак или повредил электропроводку, и танк вышел из строя. А проверять его до момента начала разгрузки уже никто не будет.

— А сегодня что?

— А сегодня, — траурным, как на похоронах, тоном ответил Носов, — они просто пустят состав под откос. Дадут поезду разогнаться, и подорвут мины. У них уже должно быть установлено два-три заряда, каждый по десять килограмм взрывчатых веществ. Помимо гибели состава и людей, это полностью прервет движение минимум на сутки или больше, а потом начнут срабатывать остальные МЗД*, с другим сроком замедления.

*Мины замедленного действия.

— Но кто они? О ком ты говоришь, если вся бригада погибла?

— Есть тот, с которым встречался Зуев. И есть второй, который ударил меня. Тогда они не успели, но позже могли установить заряды, на это двоих человек хватит.

— А почему они так долго тянули?

— Не знаю, но сегодняшний состав они точно не пропустят!

В его голосе было столько убежденности, что я сдался.

Так, примем за аксиому все, что он рассказал. И что у нас получается?

Теорию я знал неплохо. Обычно при благоприятных условиях местности и при отсутствии войсковой охраны на коротком участке в пару километров диверсанты могли установить от сорока до сотни МЗД и до тридцати мин прикрытия. Инструкция при установке мин гласила: расчетное расстояние между двумя соседними МЗД — не менее двухсот метров, чтобы избежать взрыва соседней мины от детонации предыдущей и затруднить ее обнаружение; ставить разное время замедления, чтобы противник не мог определить протяжение минного поля; первый взрыв должен случиться не ранее пяти суток с момента установки последней мины, чтобы за это время по естественным причинам, как дождь, ветер, снег, устранились демаскирующие признаки. Понятное дело, что три месяца заряды не могли находиться в состоянии готовности к подрыву — слишком долгий срок. Зуевцы погибли еще в декабре. Что-то у них пошло не так. Ошибка или кто-то из бригады намеренно совершил диверсию среди диверсантов? Может, совесть проснулась? Теперь я этого уже не узнаю, но итогом той истории стало главное — бригада перестала существовать. Человек, отдающий приказы, остался без исполнителей. Максимум, с одним-двумя помощниками. Отсюда и тишина все последующие месяцы. Сам он светиться не хотел, видно, подбирая новых кандидатов в рабочей среде.

Если таковые нашлись и успели подготовить МЗД, преимущество которых заключалось еще и в том, что, помимо задержки движения, уничтожался не единичный состав, а до двадцати пяти паровозов и сотня вагонов с грузом или живой силой. Кроме того, хорошо замаскированные МЗД из-за рельсов было очень трудно определить миноискателем. Поэтому «противник» был бы деморализован и мог отказаться на долгое время от использования сомнительного участка железнодорожного полотна, до тех пор, пока саперы не пройдут весь промежуток дороги по нескольку раз кряду. МЗД закапывались на глубине от восьмидесяти сантиметров до одного метра, а такая работа для двух опытных минеров занимала не меньше получаса. Получается, времени у новой группы было более чем достаточно. И теперь я был уверен, что последнюю партию машин они решили сегодня критически повредить или полностью уничтожить, как повезет. И красноармейцев, разумеется, тоже.

Я заметил на углу характерную будку телефона-автомата и бросился к ней.

— Дай десять копеек! Быстрее!

Леха зашарил по карманам в поисках мелочи, но я уже сообразил и набирал бесплатный номер экстренного вызова милиции «02». К счастью, трубку сняли почти мгновенно.

— Милиция, вас слушают! — раздался усталый женский голос.

— Хочу сообщить о чрезвычайно происшествии! — затараторил я, голос предательски срывался на фальцет, и я ничего не мог с этим поделать. — Немецкие диверсанты планируют пустить под откос поезд с танками. Это случится в ближайшие минуты! Примите меры!

В трубке какое-то время молчали, потом женщина на том конце провода все же ответила:

— Мальчик, ты понимаешь, что совершаешь сейчас серьезное правонарушение? Тебе просто захотелось побаловаться, но шутить такими вещами нельзя. Я сделаю вид, что ничего не слышала, и не буду заносить твой звонок в журнал… но больше так не поступай!

Я вспылил от унижения и заорал:

— Да вы понимаете, что… — в трубке раздались короткие гудки. — Дьявол!

— Не поверили? — правильно понял Леха. — Но это же статья! Она обязана зарегистрировать любой сигнал! Бежим на вокзал? Еще можем успеть!

— Сейчас, еще одна попытка!

На этот раз мне понадобились десять копеек. Номер лейтенанта госбезопасности Куликова я на всякий случай заучил наизусть.

Гудок, второй, третий.

— Слушаю, Куликов! — этот чуть хрипловатый голос я узнал бы из многих.

— Буров моя фамилия, — пошел я ва-банк, — из бригады Корякина.

— Помню тебя, Буров, — чуть удивился лейтенант, — чем обязан?..

— У меня появилась важная информация! В десять вечера от завода отъехал поезд, груженный танками. Сейчас по расписанию он должен находиться на городском вокзале на загрузке личного состава. Так вот, я узнал, что планируется диверсия! Поезд под ударом! Нужно немедленно остановить погрузку красноармейцев! Вы меня слышите? Алло! Алло!

Мне показалось, что связь прервалась. Такое часто бывало, телефонные линии были несовершенны, и обрывы случались постоянно. Но через несколько секунд я вновь услышал Куликова.

— Это точно, Буров? Откуда сведения?

— Все потом! Сейчас срочно звоните на вокзал! Вам поверят, мне нет. Любым способом остановите отправление состава, а лучше, перекройте весь вокзал целиком! Отмените все отправления! Иначе могут погибнуть люди! Вы слышите?

— Слышу, — отрывисто ответил Куликов, — понял тебя, Буров. Все сделаю! Но смотри, если это окажется глупым розыгрышем…

— Да не вру я! Не вру! Действуйте, товарищ лейтенант!..

В трубке вновь раздались отрывистые гудки. Кажется, Куликов все же поверил. Если он поспешит и сделает все, как надо, то состав успеют остановить. Можно возвращаться домой и ждать новостей… заодно встречусь с товарищами из НКВД на пресловутом черном воронке, которые, наверняка, захотят из первых уст узнать источник подобных новостей и вскоре явятся ко мне домой. Кажется, накрылся для меня УДТК. Пока безопасники будут меня крутить и проверять, пройдет много времени… но главное, мы все же спасли людей и технику? Сделали все возможное? Или не все?..

— Чего замер? — дернул меня Леха, за рукав вытягивая из будки. — Времени в обрез!

— Куликов сказал, что все организует. Нам можно возвращаться домой.

— Вот еще! — возмутился Носов такой несправедливости. — И ничего не увидеть собственными глазами? Дим, ты чего? Тебе не интересно? Бежим на вокзал!

Я нехотя позволил увлечь меня вперед, а потом и сам взбодрился, и побежал быстрее. Чего это я, собственно⁈ Конечно, надо проконтролировать все лично! Мало ли, вдруг Куликов не дозвонится до милицейского поста на вокзале, или они не успеют среагировать, или еще что… сам не сделаешь, никто не сделает! И я это знал лучше других, многократно сталкиваясь прежде с безответственностью и расхлябанностью. Про Куликова ничего плохого я сказать не мог, но и не знал, насколько он собран и быстр в решениях. Вдруг, не среагирует в нужном темпе, потеряет столь важные минуты, опоздает…

До площади Революции мы добрались за рекордный срок и успели в последний момент заскочить в трамвай, следующий к вокзалу.

— Уф! — отдувался Леша. — Раньше бы я не добежал, дыхалки бы не хватило. Это все тренировки!

Я кивнул. Мы оба окрепли, и с каждым днем лишь набирали силу. Это было несомненно. Я считал, что кондициями сравнялся сейчас с двадцатилетним атлетом, а Леха… он был похилее, но, видно, часть моей энергии каким-то образом передалась и ему, и он вытянулся вверх, окреп в плечах, которые стали широкими и покатыми, как и тяжелоатлета, но при этом тело его стало гибким и развитым. В любом случае, мы стали иными, по сравнению с тем, какими были еще в декабре. И я приписывал эти изменения именно тренировкам.

— Конечная станция, «Вокзал. Челябинск-Главный», — объявил кондуктор. — Граждане, все на выход! Приехали!

Мы выскочили первыми, осмотрелись, не заметили ничего подозрительного, и сломя голову бросились к двухэтажному строению вокзала, похожему издали на дворянский особняк. Платформы находились с обратной стороны здания, до них еще следовало добраться. Но — вот что плохо! — никакой суеты вокруг вокзала я не увидел: люди неспешно шли от трамвайной и автобусной станции к вокзальному корпусу, не выказывая ни малейшей тревоги; активность милиции тоже отсутствовала. Все вокруг было спокойно и умиротворенно. Неужели, Куликов все же не сумел дозвониться до поста? Тогда у нас оставалось совсем мало времени, чтобы успеть хоть что-то предпринять.

— Давай, ты беги внутрь, попытайся отыскать милицию или бойцов охраны, расскажи им обо всем, а я сразу на пути — попробую остановить отправление! — приказал я таким тоном, что Носов и не подумал со мной спорить, лишь натянул шапку глубже на уши и припустил в нужном направлении. Вот и славно. Мы еще можем успеть. Если повезет.

Не повезло.

Когда я оббежал здание вокзала справа, то сначала услышал долгий протяжный гудок, и тут же увидел, как последние вагоны состава покидают перрон. Опоздал!

Мне навстречу шли трое красноармейцев, патрулирующих территорию вокзала. Вид у меня был настолько безумный, что они сдернули с плеч винтовки и дружно навели их на меня.

— Стоять! Не двигаться! Руки вверх!

Бойцы были молодыми, чуть старше Лехи, и столь же неопытными, поэтому я плавным движением срезал разделявшее нас расстояние наполовину, тут же ушел от случайного выстрела, оказался рядом с левым патрульным, вырубил его точным ударом, подбил винтовку снизу вверх, перехватил, ударил в челюсть второго, подсек ноги третьего, и, удержав его от страшного падения на бетон перрона, одним тычком в солнечное сплетение заставил его забыть обо всем на свете, кроме попыток вернуть способность дышать.

Отбросив винтовку в сторону, я помчался за удаляющимся составом.

— Раз-два-три! За дыханием следи.

Четыре-пять-шесть! Надо все учесть.

Семь-восемь-девять! Вправо и влево.

Десять! Кому бы врезать⁈..

Рифмы, пусть и корявые, рождались на ходу, пока я изо всех сил стремительно нагонял поезд — так я освобождал сознание от лишнего, очищая голову. Перрон заканчивался, дальше — земля и камни. Я припустил вслед за удаляющимся составом, выжимая все силы из организма, а потом прыгнул, выставив руки вперед в надежде зацепиться за поручни последнего вагона.

Больно ударило по пальцам, они непроизвольно сжались, тело дернулось вперед-назад, но я удержался, потом подтянулся и оказался висящим на короткой лестничке с заднего торца вагона. Поезд, тем временем, потихоньку набирал ход. Я мог только догадываться, где именно заложены мины, но в любом случае, времени оставалось в обрез. Но почему же Куликов не сработал, как должен был? Нужно добраться до головного вагона и остановить движение!

Как быть? Пойду поверху!

Приняв решение, я более не медлил. Лестница позволила мне забраться на крышу, и там я попросту побежал вперед, от конца крайнего вагона к его началу. Крыша теплушки чуть прогибалась под моими ногами.

— Кто там топчется? Что происходит? — раздался сердитый окрик снизу из маленького приоткрытого оконца. Я оставил его без ответа.

Паровоз впереди состава вновь призывно загудел.

Дьявол, как же скользко! Я чуть было не сверзился в самом начале, но потом дело пошло лучше — то ли приноровился, то ли дальше вагон был не настолько обледенелым — может, снизу топили. Первую теплушку я проскочил и сходу перепрыгнул на платформу, где под брезентом стоял один из танков. Осторожно прошел вдоль него — места было мало, но я справился, и тут же перебрался на следующую платформу.

Почему же Куликов не остановил отправку? Не поверил? Черт-черт-черт!

Опять теплушка, вновь пришлось карабкаться наверх. Минуты, минуты — они уходили, как песок сквозь пальцы. Я не успевал следить, какой участок мы сейчас проезжали. Вроде бы слева мелькнули знакомые цеха Танкограда — может здесь Куликов сумеет перехватить поезд? Нет, проехали мимо, лишь чуть притормозив. Пока я добрался до следующей платформы, выехали из города и начали набирать ход. Это плохо!

Забираться в одну из теплушек и просить бойцов о помощи я не стал. Во-первых, поди еще докажи, что ты сам не враг. Во-вторых, это делать — только время терять. Даже если мне в помощь будет еще десять-двадцать человек, это ничего не решит. В теплушках стоп-кранов нет, и все равно придется идти к головному паровозу.

Вскоре миновали Первое и Второе озера, и состав стал разгоняться еще стремительнее. Мы двигались по новой ветке, ведущей через Каменск-Уральский на Свердловск. Ветка, как помнил Димка, требовалась для нужд Челябметаллургстроя НКВД СССР, который создавал Челябинский металлургический завод спецсталей, и совсем недавно была достроена немцами-трудармейцами. А из своих личных воспоминаний, я выудил, что Немецкая Поволжская автономная республика была к этому времени уже ликвидирована во избежание предательства со стороны этнических немцев, поэтому все мужчины от пятнадцати до пятидесяти пяти лет, и женщины от шестнадцати до сорока пяти лет, то есть все трудоспособное немецкое население СССР, примерно триста тысяч человек, были мобилизованы в трудармии, и хоть и считались особо неблагонадежными в сравнении с другим контингентом, теми же зэками, но работали честно и на совесть.

Пока я пробирался к паровозу, мозг работал в автономном режиме. Я вызвал в памяти карту области, пытаясь прикинуть, где именно лучше всего совершить подрыв, чтобы нанести составу максимальный урон.

Ну конечно же! Вскоре мы должны будем пересечь новый однопутный мост через Миасс. Он, конечно, хорошо охраняется, но не будут же они останавливать и досматривать особо срочный воинский транспорт. Дорога пройдет по высокой насыпи, потом мост, и снова насыпь, уже с другой стороны реки. Если диверсантам удалось заложить мины на мосту и насыпях, то состав рухнет вниз с высоты в десяток-другой метров. А потом в течении нескольких дней сработают остальные МЗД, и движение на этом участке полностью остановится.

Прыжок. Нога скользнула, и я чуть было не улетел с платформы, лишь в последний момент сумев схватиться за трос и вытянуть себя обратно. Сколько же там еще впереди?

Я добирался до паровоза уже не меньше получаса, а до расчетной точки оставалось минут пятнадцать-двадцать. Могу не успеть, очень уж скользко… собраться, не думать ни о чем, двигаться аккуратно…

Успел.

Взобравшись на очередную теплушку и дойдя до ее противоположного края, я увидел под собой тендер, забитый углем, а сразу за ним — черный паровоз серии «Ов-324», называемый в народе «Овечкой». Эти паровозы начали производить еще до революции, и они оказались настолько надежными, качественными и неприхотливыми, что их эксплуатировали до сих пор.

Где-то далеко впереди показались очертания моста.

Я спрыгнул с теплушки прямо на тендер, быстро пробрался по нему, весь измазавшись в угле, и буквально влетел в кабину машиниста, в последний момент все же споткнувшись, кувырнулся вперед и ударился обо что-то мягкое.

Быстро поднявшись на колени, я увидел перед собой труп машиниста — в него-то я и врезался лицом при падении. Тут же рядом лежал второй труп — видно, кочегара.

За рычагами управления стоял высокий, широкоплечий человек в темной одежде.

Услышав звуки моего падения, он быстро обернулся, держа в правой руке пистолет ТТ.

Я узнал его сразу.

— А вот и ты, Буров! — радостно оскалился лейтенант госбезопасности Куликов. — Признаться, заждался! Уже думал, ты не успеешь к началу представления!