Звезда Судьбы

Глава 8 Наемники

Из приграничного городка Икрахада прохладным осенним утром выехал большой отряд наемников, которым не терпелось поскорее встать на путь завоеваний и обогащения, — на путь войны. Набор солдат успешно прошел как в самом Икрахаде, так и в окрестных деревнях, ибо город этот лежал на одном из основных северных торговых трактов между Валузией и Зарфхааной. На узких улицах кишели путешественники, изгои и искатели приключений всех мастей, самых разных народностей: высокие надменные турийцы в отличных доспехах; крепкие, коренастые зарфхаанцы, таившие острые изогнутые кинжалы под развевающимися одеждами; русоволосые воины из Валузии, светлокожие дикари из безымянных северных областей и даже размалеванные варвары с неизведанных пиктских островов. Богатая добыча, обещанная Сойан-Таном, привлекла их всех — вольных клинков, наемников и наемных убийц; хороших и злых, неповинных и грешников; бандитов, которым все равно с кем и против кого сражаться, и честных бравых вояк, а также крестьян, лишившихся домов из-за плохого урожая или налета грабителей. Не раз Куллу с Мантисом и Сойан-Таном приходилось отказывать некоторым из желающих, когда выяснялось, что они не ладят с кем-то из тех, кто уже нанялся в их отряд, — во избежание кровавых разборок по пути.

Но даже подобное событие можно было обернуть себе на пользу. Мантис не переставал дивиться мудрости Сойан-Тана, а также опыту и отваге Кулла и тому, как эти двое с легкостью управлялись растущим с каждым днем отрядом головорезов.

— Мы идем на войну, — говорил им атлант, — но те из вас, кто не вполне уверен в себе и не знает точно, в какую сторону могут завтра обернуться их клинки, пусть лучше уйдут сейчас и мародерствуют в другом месте.

При этих словах Кулла сопровождавший его маг молча совершал жест рукой, заставляя вспыхнуть и погаснуть огонь в очаге, либо разгореться поярче пламя факелов и тем самым внушая страх наемникам, которые отныне опасались как крепких кулаков атланта, так и колдовских способностей его престарелого спутника.

— Мы будем воевать против храма-крепости, где полно людей, способных на такие же фокусы, — предупредил их Сойан-Тан. — Не могу пообещать вам, что моя магия всегда сможет вас защитить. Вы должны научиться справляться сами, точно так же, как до сих пор сумели сражаться и выживать в любых ситуациях. А когда мы одержим победу, — ибо мы непременно одержим победу, даже если кому-то из вас придется погибнуть, — тогда вы получите золото, богатство, сможете нанять собственные отряды или бросить это занятие и начать мирную жизнь. За то, что вы станете сражаться против потусторонних сил, я обещаю вам вполне реальное земное вознаграждение.

С этими словами старец показывал им золотые слитки или пригоршни серебряных монет; порой читая недоверие в глазах кого-то из наемников, он позволял тому выйти из строя вперед, дабы на глазах у всех прочих прикоснуться к драгоценностям и убедиться тем самым в их реальности. У наблюдавших за этим наемников вырывались возгласы одобрения и глаза вспыхивали алчностью; теперь они готовы были идти за Сойан-Таном куда угодно.

— Мне все равно, кто вы такие, и зачем вы пришли сюда… Какое зло вы намереваетесь исправить или, напротив, держите в своем сердце, — заявил им все старый маг. — Я нанял вас… Мы вместе с атлантом Куллом и этим юношей Мантисом наняли вас всех и теперь за все свои действия вы будете держать перед нами ответ. Если вас это не устраивает, убирайтесь прочь прямо сейчас. Иначе, если я позднее обнаружу, что кто-то не повиновался нашим приказам, то моя магия испепелит его дотла. Такова моя справедливость. Я колдун, ваши мечи смертоносны, но не способны убить меня; ваша ярость горяча, но не способна обжечь меня; ваши руки крепки, но против меня они слабы. Помните об этом. Однако, если вы пойдете за нами, то сообща мы уничтожим Тха-Бнара и его порождений мрака, засевших в храме. Тогда все вы сможете начать такую жизнь, как пожелаете, ибо обогатитесь после нашего похода. Но помните, пока вы идете за мной — исполняйте мои приказы… Или я убью вас. Возможно, вам кажется, что я всего лишь хрупкий старик; на самом деле сила моя неизмерима, и я мстителен, как демон, если кто-то осмеливается оскорбить меня.

Кулл с Мантисом оба знали, что в угрозах Сойан-Тана правды было немного: разумеется, никаким демоном он не был, и собирался использовать свои магические способности лишь в самом крайнем случае. Однако, он столь умело разговаривал с этими головорезами и демонстрировал им свое колдовское искусство, что внушал опаску в души этих молодцов, не привыкших повиноваться никому и ничему. В походе это могло сослужить им добрую службу.

В числе последних, кто присоединился к ним, оказался Остор со своим отрядом дикарей-пиктов. Кулл с Мантисом предупреждали Сойан-Тана, что от этих людей могут быть одни неприятности, но старый маг был преисполнен решимости нанимать всех, кто обратится к ним, без вся-

кого разбору, если только у них не было открытой кровной вражды с уже взятыми на службу наемниками.

— Если что-то не заладится между людьми Остора и солдатами Теринаса, — промолвил он, выслушав советы своих спутников, — то все это можно будет уладить впоследствии, и я лично приложу к этому руку. Однако, сейчас тревожиться не о чем. Будем справляться с трудностями по мере их возникновения.

Кулл с Мантисом куда лучше узнали Сойан-Тана за те несколько недель, что они провели в городе Икрахаде, и преисполнились уважения к этому достойному старцу. Несмотря на все свое недоверие к колдунам, слушая мудрые речи Сойан-Тана, Кулл нередко кивал в знак согласия и одобрительно усмехался. Мантис же вообще не покидал мага ни на мгновение, сделавшись его преданным учеником в загадочной колдовской науке и стремясь пробудить дар, что таился в его душе с самого рождения. Сойан-Тан не скрывал своего удовольствия от того, каким старательным и способным оказался его ученик. Оба они преследовали одну и ту же цель, хотя в душе Кулл порой сомневался, на самом ли деле превыше всего они стремятся уничтожить Тха-Бнара; во время своих бесчисленных столкновений с колдунами атлант имел возможность убедиться, что истинные цели магов порой очень сильно отличаются от тех, о которых они заявляют вслух.

К концу месяца, наконец, Сойан-Тан с Мантисом и Куллом во главе наемной армии вольных клинков покинули Икрахад. Старейшины города были очень рады этому событию, — наконец боги услышали их молитвы. Когда, наконец, осела дорожная пыль, поднятая копытами удаляющихся лошадей, жрецы в храмах Икрахада принесли благодарственные жертвы своим богам, — в надежде, что больше никогда в их краях не окажутся столь опасные бесчинствующие головорезы, которые своим присутствием оскверняли их благополучный город и угрожали чести жен и дочерей.

Напротив, Кулл, наблюдая за продвижением войска из лагеря, разбитого восточнее городских ворот, ощутил гордость и желание поскорее устремиться в бой. Их было три тысячи человек, — не слишком большое войско, и все же самое крупное, какое им удалось собрать. Сейчас они двигались к востоку, в направлении степей, разделенные на дюжину небольших отрядов. Воины распевали походные песни, глаза их горели от предвкушения скорой схватки и богатой добычи, а также воинской славы. Это зрелище и эти звуки наполняли сердце атланта радостью. Даже хотя он знал истинную цену всем этим наемникам, но сейчас он ощущал себя в точности как любой полководец, ведущий армию в битву.

Итак, наемное войско вышло из Икрахада и углубилось в бескрайнюю степь в поисках золота и приключений, дабы избавить от темного ига колдовства землю, которую они прежде никогда не видели.

Наемники Сойан-Тана продолжали путь на восток, поднимаясь на рассвете и разбивая лагерь с последними лучами заката. Пока не было никаких вспышек ярости, никаких опасных проявлений недовольства. Воинский дух армии был высок, все только и говорили, что о грядущей добыче, а маг, что вел их вперед, внушал наемникам страх и благоговение, удерживая от недостойных выходок.

Наконец, однажды, далеко на юго-востоке они увидели темную полосу облаков, низко протянувшуюся над горизонтом. На следующий день полоса сделалась шире, а на третий — увеличилась еще больше. Это зрелище удивляло и завораживало: теперь стало видно, что серые тучи по низу очерчены темным пурпуром и висят совершенно неподвижно, словно огромная крышка над котлом.

На другой день, когда они приблизились к реке и по берегу двинулись в направлении селения Теринаса, наемниками понемногу овладела тревога. Мантис, похоже, чувствовал то же самое: Кулл заметил, что теперь тот стал куда менее общителен, ушел в себя, а если к кому и обращался, то только к старому магу. Время от времени он направлял свою лошадь в сторону и в одиночку уезжал через поля к холмам, а то и ночью выскальзывал из лагеря, чтобы побродить и поразмышлять наедине с самим собой. С Куллом за эти дни он не обменялся ни единым словом, равно как и с. остальными своими спутниками.

Напротив, атлант немало времени проводил теперь с Сойан-Таном, — после того, как старец усмирил наемников-головорезов, демонстрируя им свои магические способности, управление войском почти не требовало особого мастерства, и Кулл справлялся с этим играючи, учитывая его немалый воинский опыт. Но с магом они говорили не только о вещах практических и приземленных. И как-то раз вечером, когда до селения Теринаса оставался всего лишь день пути, волшебник заявил Куллу:

— Я иду по дороге к гибели.

Атлант был изумлен.

— Что ты хочешь этим сказать? Неужто ты полагаешь, что Тха-Бнар уничтожит нас?

Маг пожал плечами.

— Я говорю не обо всех нас, а лишь о себе. Тха-Бнар может стать орудием моей гибели, но не ее истинной причиной. Я уже почти отбыл свой срок на земле в этом существовании. Пора мне двигаться дальше. — Он бросил суровый взгляд на своего собеседника. — Только ничего не говори Мантису.

— Разумеется, нет, мудрейший. Но будет ли колдовства Мантиса достаточно, если ты оставишь нас или… погибнешь?

Сойан-Тан медленно отозвался:

— Этого будет достаточно, если Мантис сам того пожелает… Если он сумеет совладать сам с собой.

— Все то время, что я с ним знаком, он ведет внутреннюю борьбу, — нахмурился Кулл. — Я считаю себя его другом, но боюсь, никакие друзья или наставники тут ему не помогут. Он должен во всем разобраться сам.

— Ты совершенно прав, атлант, — согласно кивнул старый маг. — Порой я поражаюсь, сколько мудрости сокрыто в твоем сердце. Ты ничуть не похож на тех варваров, которых я знал прежде… Да и на многих прочих людей тоже. Несомненно, тебя ждет великое будущее, Кулл. Уж поверь в этом колдуну, который немало повидал на своем веку. Должно быть, это опыт прошлых жизней говорит в тебе.

— Я не уверен, что все эти разговоры о прошлых перевоплощениях — правда, — с сомнением промолвил атлант. — Я предпочитаю верить лишь в то, что способен увидеть собственными глазами.

— Это разумно… хотя и не всегда, — сухо засмеялся Сойан-Тан. — И все же это правда, Кулл, каждый из нас многократно жил до этого и переживет многочисленные воплощения в будущем. И в каждой новой жизни мы ищем ответы на прежние вопросы. — Он помолчал. — Вот почему я так стремлюсь поскорей умереть… Я желаю вернуться и вновь отыскать женщину, которую знал в своей юности. Она покинула меня давным-давно, став жертвой черной чумы.

Кулл с сочувствием посмотрел на старца.

— Сойан-Тан… Я был бы рад услышать твою историю!

Старец повел плечами.

— Что тут можно сказать еще, мой друг? В этих нескольких словах я поведал тебе все. Поразмысли на досуге… и ты поймешь остальное.

Так говорил с ним Сойан-Тан за день до прибытия в селение Теринаса… И этот разговор оставил у Кулла дурное предчувствие и тревогу. Но он и сам толком не мог понять, чего опасается.

Угасающее солнце ненадолго показалось между линией горизонта и нависающей пеленой облаков. Вороны и стервятники высоко кружили в мрачном свинцовом небе, ветер колыхал речную гладь, делая ее подобной чешуе какого-то древнего морского дракона.

Деревья с облетевшими листьями стояли недвижимо, и ветви их не трепетали на ветру. Над мертвыми полями вихрилась серая пыль, и нигде, ни на равнине, ни на улицах селения, не было заметно никаких признаков жизни.

Лишь когда они ближе подошли к селению Теринаса, то заметили на крепостных стенах дозорных. Кулл с Мантисом и Сойан-Таном, ехавшие во главе войска, с каждым шагом ощущали нарастающую тревогу.

— Что-то неладно, — первым подал голос Кулл, озвучив терзавшее их всех предчувствие.

— Да… — Мантис поднял голову, глядя на свинцово-серые небеса, затем через реку посмотрел на зиккурат, вознесший свою темную громаду над иссохшей степью. Он встретился взглядом с Сойан-Таном. Старец мрачно кивнул.

Когда они подъехали ближе к городским воротам, Кулл первым выехал вперед, дабы перемолвиться несколькими словами с дозорными на стене.

— Кто здесь? — выкрикнул тот. — Что это за войско?

— Я Кулл, атлант, — закричал в ответ воитель. — Вместе с наемником Мантисом мы уехали отсюда полтора месяца назад, дабы собрать войско… И теперь мы вернулись. Открывай ворота, солдат!

Тот застыл в нерешительности. Его товарищи также показались на стене.

— Проклятье, да откройте же ворота! — выкрикнул Кулл. Мантис подъехал к нему. — Нам нужно поговорить с Теринасом.

Несколько стражников спустились со стены. Последовала длительная пауза, и наконец, часовой вновь окликнул атланта:

— Ты со своим спутником можешь войти в город, а войско пусть подождет!

— Да что с вами стряслось? Мы привели эту армию в помощь Теринасу.

— Пусть подождут, Кулл, — неумолимо возразил часовой.

Атлант покосился на Мантиса. Тот не скрывал своей тревоги.

— Погоди немного, — промолвил юноша.

Он пустил свою лошадь в галоп и поскакал к Сойан-Тану, которого окружали командиры отрядом. Перемолвившись с ними несколькими словами, Мантис вернулся. На сей раз Сойан-Тан шел рядом с ним.

— Откройте ворота! — окликнул часовых Мантис. — Мы войдем в город втроем.

Последовала короткая перекличка на крепостной стене, и вскоре ворота распахнулись. Кулл, Мантис и Сойан-Тан двинулись вперед. Когда они вошли, наконец, внутрь, Кулл сурово обратился к стражникам:

— Да что с вами стряслось, безумцы? Наши люди устали и проголодались. Они ведь явились сюда, чтобы сражаться за Тери…

Он осекся, впервые за все время оглядевшись по сторонам. Площадь перед воротами была совершенно пуста. Кулл не видел нигде ни толпящихся солдат, ни горожан, ни даже домашних животных. С потерянным видом бродило с десяток человек, не более того, — и они выглядели так, словно не знали, чем себя занять и потеряли всякий смысл в жизни. Внезапно под ветром взметнулась пыль, и ветер, дующий сквозь щели, не донес ни единого звука до ушей Кулла: город явно был пуст.

— Что здесь стряслось? — спросил одного из часовых Мантис.

— Смерть, — глаза солдата глубоко запали в глазницах. — Смерть.

— Колдовство? — воскликнул Кулл.

Тот пожал плечами.

— Наши люди начали гибнуть. Многие дезертировали и сбежали. Крестьяне уезжали целыми семьями, уплывали вниз по реке. Животные умирают, и дети тоже. Мы были глупцами… Настоящими безумцами…

Кулл ощутил подступающий гнев.

— И как давно это началось?

— Несколько недель… Это началось несколько недель назад… Может быть, месяц. — Солдат нетвердо держался на ногах. Похоже, даже поддерживать разговор требовало от него немалых усилий.

Кулл глубоко вздохнул.

— Отведи нас к Теринасу. Мы должны поговорить с ним. Немедленно.

— Он болен, — мрачно откликнулся стражник. — Теринас болен. Он тоже умирает.

— Будь ты проклят! — прорычал атлант. — Да ты мужчина или слабая баба? Там, на равнине, ждет целое войско, которое намерено обложить осадой зиккурат и уничтожить колдуна Тха-Бнара. Немедленно отведи нас к Теринасу, солдат!

Ничуть не впечатленный яростью атланта, стражник обернулся к одному из своих товарищей.

— Ну, так отведите их к Теринасу… — больше он не сказал ни единого слова.

У второго воина вид был столь же усталый и потрепанный, а на лице залегли глубокие тени. Он кивнул Куллу, Мантису и Сойан-Тану, а затем развернулся и пошел через площадь к дороге, что вела к жилищу старейшины.

Кулл с Мантисом спешились, оставив своих лошадей на попечение стражников. Сойан-Тан негромко промолвил, обращаясь к юноше:

— Зло, наконец, высвободилось и начало уничтожать эту землю. Мы должны поспешить. Возможно, мы уже опоздали…

Теринас оказался у себя дома, в комнате совета, — но он лежал в постели, хотя и не снимал кольчуги, — весь пылал от лихорадки. Под глазами у него были круги. В руках не осталось никакой силы, и пот заливал лицо.

В комнате царил полумрак, ибо фитили масляных ламп были притушены. В их свечении комната делалась похожей на склеп, напомнив Куллу те маленькие полуразрушенные разграбленные храмы, которые ему доводилось посетить за время бесконечных странствий, где старухи целыми днями напролет тщетно молились глухим богам или поминали давно ушедших возлюбленных. Помимо самого Теринаса в комнате находилось немало его приспешников, и среди них — Соран, — но недоставало Актора и многих других.

При их появлении Соран поднялся и сделал шаг вперед, явно обрадовавшись увидеть старых друзей. Он с горячностью пожал руку Куллу, но атлант с огорчением отметил, что таинственная болезнь оставила печать и на челе его приятеля: вид у того был бледный и изможденный.

— Что здесь произошло? — спросил он встревоженно. — Теринас серьезно болен?

— Он умирает, — шепотом отозвался Соран.

— Мы все… умираем. — Он взглянул на Кулла, затем перевел взгляд на Мантиса и коротко кивнул Сойан-Тану. Кулл познакомил своих спутников с Сораном, затем спросил:

— И все же, что здесь стряслось? Это Тха-Бнар сотворил с вами такое?

Соран тяжко вздохнул.

— Спустя неделю, может, дней десять после вашего отъезда, настроение в селении переменилось. Люди сделались беспокойны и потребовали начать решительную атаку на зиккурат. Теринас не мог больше сдерживать их. Они выступили против его воли, во главе с Актором. Только несколько человек, включая меня самого, остались здесь, рядом с Теринасом. Осада длилась всего три дня; все поле было усеяно мертвецами. Погибли также по слухам, и многие колдуны Алого Солнца… Но нашим войскам так и не удалось захватить их твердыню, и остатки армии с позором откатились назад. В ту же ночь поднялся ветер… Сияющий ветер. Он принес смерть всем тем, кто был ослаблен или страдал от болезней. Никто не решался покинуть лагерь. Корабли с припасами так и не пришли по реке, но вниз по течению приплыли вздувшиеся трупы. Поднялась паника. Солдаты начали дезертировать. Безумие охватило их. Они принялись убивать друг друга. Понемногу все мы слегли с этой лихорадкой. Теринас пал ее жертвой одним из последних: гордыня и ярость помогали ему держаться на ногах дольше остальных… Но теперь занеду жил и он. Усталость и осознание поражения, похоже, лишь ускорят его гибель. Он сам желает себе смерти, дабы укрыться в объятиях милосердных богов.

Кулл покосился на старого вождя. Сперва ему показалось, что тот спит, но внезапно Теринас зашевелился и попытался приподнять голову.

— Голоса… — его собственный голос казался слабым и заметно дрожал.

Один из солдат склонился над ложем умирающего и прошептал ему на ухо:

— Атлант Кулл вернулся вместе с Мантисом и каким-то магом. Они вернулись, мой господин.

— Кулл? Атлант Кулл? — выдохнул Теринас, пытаясь сесть на постели.

Атлант приблизился, в то время как Терина-су помогли усесться и подложили под спину подушку.

— Это ты, Кулл? — прошептал деревенский старейшина.

— Да, это я. А со мной Мантис и Сойан-Тан — колдун, который знает, как одолеть Тха-Бнара.

— Одолеть… Тха-Бнара?

— И мы привели с собой целое войско, — поспешил добавить атлант. — Теринас, мы вернулись и привели с собой три тысячи наемников, которые готовы осадить храм и принести тебе голову Тха-Бнара.

— Войско…

Куллу невероятно тяжело было видеть этого гордого и сильного человека, разбитого болезнью. Несомненно, здесь потрудилось злое колдовство! Тха-Бнар ответит за это!

Гнев поднялся и заклокотал в его груди, и, внезапно выпрямившись, Кулл громко скомандовал:

— Вынесите его наружу! — велел он находившимся в комнате. — Поднимите Теринаса и вынесите его наружу!

Те возмущенно замахали руками.

— Нельзя этого делать, атлант. Он слишком слаб и слишком…

— А я говорю — поднимите его! Вынесите его наружу и пусть он увидит свое войско! — рявкнул Кулл. — Сделайте это немедленно, или я сам потащу его на себе!

Соратники Теринаса принялись спорить, но внезапно голос Сорана придал им решимости:

— Пусть наш вождь увидит свою армию, — приказал тот. — Неужто нам настолько недостает преданности, что мы не готовы сделать для нашего господина даже такой малости?

Приближенные Теринаса, наконец, зашевелились, — и все же, несмотря на то, что их вождь был болен и очень истощен, они сами ослабли настолько, что понадобилось четыре человека, чтобы поднять старейшину с постели. Мантис с Куллом поспешили им на помощь, и вшестером они, наконец, вытащили Теринаса на улицу и отнесли его к городским воротам. Следом шли Сойан-Тан с Сораном. Оказавшись перед крепостной стеной, Кулл велел открыть ворота. Стражники вопросительно покосились на Сорана, но тот кивнул в знак согласия, и вскоре ворота отворились.

Они вынесли Теринаса на равнину перед западной стеной города и наклонили носилки таким образом, чтобы он смог увидеть свое войско. Пыльный ветер с реки остудил разгоряченное лицо старейшины, принялся трепать покрывало, в которое тот был закутан.

Теринас взглянул на стройные шеренги воинов, пришедших служить ему, — наемников, разбойников, бездомных крестьян и искателей приключений. Сталь клинков блеснула в тусклом свете заката под низко нависшими свинцовыми тучами.

По щекам вождя покатились слезы.

Он сделал знак Куллу, и тот подошел ближе.

— Войско, — слабым голосом прошептал Теринас. — Но… я не смогу вести его в бой.

— Мы справимся с этим, Теринас, — заверил его атлант. — Эти люди будут сражаться за тебя изо всех сил.

Старейшина перевел взор на Мантиса, стоявшего рядом с Куллом.

— А ты нашел то оружие, какое искал? Оружие, с помощью которого… можно уничтожить Тха-Бнара?

Мантис кивнул.

— Я нашел этих наемников, Теринас… И колдовство. Я сам владею магией, я не говорил тебе об этом прежде. Мой отец был колдуном. Скажу лишь, что я уехал отсюда, дабы найти то, что принадлежало мне по праву рождения. Я добился своей цели. Тха-Бнар будет уничтожен, и твоя земля обретет свободу.

Теринас уронил голову на грудь.

— Я… верю тебе, — едва слышно промолвил он. — Я верю вам всем, и я знаю, что Тха-Бнар должен быть уничтожен.

Он протянул руку, и Кулл уверенно пожал ее. Теринас привлек атланта ближе, и тот склонил голову, поднеся ухо к губам старейшины.

— Я умираю, — прошептал Теринас. — Боль гнездится в моем теле. Я больше не мужчина, не военачальник… Я очень устал и желаю поскорее узреть своих богов и предков. Я не могу вести это войско. Я не оправдал надежд своего народа и своих собственных. Кулл… Я верю в тебя… Не подведи меня.

— Теринас, я…

— Не подведи, — взмолился он, изо всех сил сжимая руку атланта. — Послушай… — Он помолчал, внезапно застонал, тело его содрогнулось в конвульсиях, и он сцепил зубы от невыносимой боли. Затем старейшина принялся хватать воздух ртом, и, когда наконец смог перевести дыхание, то вновь распахнул—повлажневшие от слез глаза и уставился на Кулла. Теперь во взоре его горел огонь, которого не было еще недавно, — но и этот огонь стремительно угасал.

— Веди их. Веди их в бой. Убей Тха-Бнара. — Теринас вновь застонал, со свистом втянул в себя воздух и заговорил уже медленнее, прерывающимся голосом: — Веди их, Кулл. Убей… —

Его глаза распахнулись шире. — Мы не так давно знакомы с тобой, атлант. Но я чую что-то странное в тебе! Я много думал о тебе, когда ты покинул лагерь. Не знаю, почему… — Он закашлялся, его вновь пробрала дрожь. — Ты старался среди нас, как обычный наемник… Но затем ушел и вернулся с целой армией… Ты якшаешься с колдунами… И способен вести за собой людей… — Внезапно Теринас застонал, и тело его содрогнулось с новой силой, когда боль вновь одолела его. — Боги… Боги! Я умираю, и я подвел свой народ! Мой долг… Теперь он лежит на тебе, атлант… Но кто ты такой… кто… ты такой?

Боль вновь нахлынула на него, и с внезапным усилием Теринас попытался сползти с носилок. Кулл вовремя перехватил его и вновь уложил, с тревогой глядя на исхудавшее изможденное лицо. Взметнувшийся ветер растрепал влажные от пота волосы. Рука, что по-прежнему сжимала руку атланта, расслабилась и упала; голова запрокинулась.

Кулл, помедлив немного, протянул руку и опустил веки Теринаса. Солдаты, державшие носилки, медленно опустили их на землю.

Обернувшись к Мантису, Кулл заметил, что юноша не скрывает своих слез.

Сойан-Тан сделал шаг вперед, опустил руку на неподвижную грудь Теринаса и торжественно произнес:

— Смертный человек, ступай теперь к своим богам и поведай им, чему ты научился в этой жизни. Ты больше не будешь знать боли. Да откроется духу твоему свет и добро! Вздохни же, о, душа, и отправляйся к Единому, и знай, что ты — бесконечность в самой себе, и свобода — отныне твоя награда и обещание в грядущих жизнях. — Старец обернулся к Куллу. — Произнеси его имя.

Не совсем понимая, чего хочет маг, атлант повиновался:

— Теринас…

Теперь тот взглянул на Мантиса:

— Произнеси его имя, странник.

— Теринас…

К Сорану:

— Смертный, произнеси его имя.

— Теринас…

— Теперь он свободен. Пусть боги возрадуются ему, и душа его познает свет.

А Кулл, вспоминая последние слова умирающего вождя, с внезапной тревогой подумал: «Ты прав в своих сомнениях, Теринас. Кто же я такой? Кто же я такой?»

Наемная армия из трех тысяч клинков вошла в город Буганкад, названный так по имени своего вождя, и в этот вечер Кулл собрал их всех на главной площади. При свете сотен факелов он поднялся на наскоро сколоченный помост и, в сопровождении Мантиса и Сойан-Тана, обратился к воинам.

— Завтра утром мы двинемся войной на защитников зиккурата, — объявил он.

Затем вперед выступил старый маг и поведал воинам все, что знал о зиккурате, — о его устройстве и тайнах.

— Мы с Мантисом владеем магией, способной вам помочь, — промолвил он. — Но основная цель нашего колдовства — это уничтожить то зло, каким владеет Тха-Бнар, и которое таится на самой верхушке храма. Однако, для того, чтобы достичь Тха-Бнара, нам необходимы ваши мечи, которые проложат путь… Вы желаете денег? Золота и серебра? Все это имеется в храме, чьи богатства несметны, ибо их собирали на протяжении многих поколений жрецы и колдуны. Но вам предстоит сражаться против магии, и вы должны быть готовы нападать стремительно, не доверяясь никому. Тела павших следует сжигать или обезглавливать, дабы жрецы не смогли вернуть их к жизни.

— Мы должны будем разделиться, — заявил наемникам Кулл. — Нас будет четыре отряда. Поутру я объясню вам в подробностях план сражения, а сейчас отправляйтесь на отдых и готовьтесь выступать!

Атлант удалился в дом Теринаса, взяв с собой четверых военных вождей, которых лично выбрал из рядов наемников. Вместе с ними и Сораном, Сойан-Таном и Мантисом, Кулл, используя древние пергаментные карты Теринаса, начал планировать наступление.

Лишь к полуночи они, наконец, разошлись, чтобы передохнуть до рассвета и вступить в бой отдохнувшими и освеженными. Однако, даже когда его соратники разошлись, сам атлант не сразу отправился спать.

— Ты должен быть сильным, — ободряющим тоном заметил ему Сойан-Тан. — Боги на твоей стороне, Кулл.

— В самом деле? — устало улыбнулся атлант. — Ну что ж… Полагаю, рано или поздно боги должны были решиться принять мою сторону. Так почему бы им не сделать этого сейчас?

Сойан-Тан удалился в свои покои, и Кулл проводил его взором, гадая, многие ли из их войска доживут до завтрашнего вечера.

Соран с улыбкой подошел к атланту и сжал его руку.

— Завтра я намерен…

— Нет, — покачал головой Кулл. — Ты не должен идти с нами. Кто-то обязан остаться здесь. Ты и твои люди слишком слабы и измучены болезнью. Ты уже сделал все, что мог. Не спорь со мной, Соран.

Тот с обидой взглянул на атланта.

— Остор со своими людьми тоже с нами, — сказал ему Кулл. — От них могут быть неприятности.

— Вот как? Тогда мне тем более стоит идти с нами.

— Нет, тогда тебе тем более следует остаться, друг мой. Прошу тебя.

Понимающе кивнув, тот слабо улыбнулся Куллу.

Атлант обернулся к Мантису.

— Может, нам стоит поутру отправить всадников, чтобы они привезли еще золота и серебра из пещеры твоего отца… на тот случай, если богатств зиккурата окажется недостаточно?

— В пещере множество ловушек и не все из них были обезврежены со смертью моего отца, — возразил юноша. — Лучше подождать и посмотреть, сколько наемников выживет…

Позже ночью, когда разошлись все остальные и Кулл с Мантисом остались наедине, тот спросил:

— А выживет ли хоть кто-то, Мантис?

— Да, — отозвался тот. — Некоторые уцелеют.

— А у тебя самого хватит ли сил уцелеть… и выдержать бой со злом, если Сойан-Тан оставит нас?

Тот мрачно взглянул на атланта и невесело усмехнулся.

— Такова моя судьба. Я выживу и исполню свой долг.

Тяжело вздохнув во тьме, Кулл негромко произнес:

— Кто же мы такие, Мантис? Среди всего этого, за гранью собственной жизни, кто мы такие?

Молчание длилось до бесконечности. Кулл внезапно ощутил нечеловеческую усталость. Он уже сожалел, что затеял этот разговор. Ни о чем не хотелось больше думать. И все же какая-то неведомая сила словно подталкивала его, заставляя задавать вопросы. Внезапно он осознал, что Мантис начал говорить:

— Мы существуем вечно. Если однажды ты осознаешь, Кулл, что мы — лишь иллюзии собственного сознания, тогда ты осознаешь и нашу вечную природу. Все, что случилось в прошлом, и что случится в будущем, это лишь наши грезы. Самосознание — это просто дар, которого мы можем лишиться. В неверном свете этого сознания мы способны разглядеть лишь немногое. Однако, познав силу собственных грез, мы познаем и иллюзорность всего мира, увидим, что это лишь один аспект, куда более величественный, всеобъемлющий и вечной Реальности, и твоя вера, твой дух будут куда сильнее, чем самое могущественное черное колдовство. Кулл устало покачал головой.

— Слова, — проронил он, не понимая или отказываясь понимать.

— Истина, — возразил Мантис. — Истина. Ты это знаешь. Иначе ты был сам не смог прожить на свете так долго.

— Слова…

— Истина. Однажды ты поймешь это, Кулл.

Но теперь было уже слишком поздно, и они оба умирали от усталости… А через несколько часов им надлежало идти в бой, из которого ни один мог не вернуться живым.