Знаки

Глава 7

– Яков Моисеевич, а как вы сами себя оцениваете? – Новая сестра милосердия, худощавая дама средних лет смотрела прямо и строго, – поймите меня правильно. Я наблюдала за вашей работой. Вы молодой человек Целитель…

– Хороший вопрос Пелагея Макаровна, – Яша задумался, – у меня все еще проблемы с дозировкой силы. На простых случаях это не заметно, но в сложных могут быть неприятности.

– Тогда другой вопрос. На носу активные боевые действия. Германец готовит прорыв и именно у нас, это не секрет. Как вы видите работу госпиталя в таких условиях?

– Думал я об этом, – лекарь говорил медленно и взвешенно, – стратегия наша будет следующей. Всех легких, порезы там, ушибы оставляем в подразделениях. Средних всех ко мне, тяжелых к вам.

– Поясните…

– Задача наша будет не допустить значительной убыли личного состава. Стало быть всех средних я врачую сразу по поступлении и сразу же отправляю обратно. Тяжелых вы, Пелагея Макаровна фиксируете так, что бы они дожили до конца боя. Меня зовете только в случае прямой угрозы жизни. Как-то так.

– Ну что же, вполне вменяемая программа действий. Удивили вы меня Яков Моисеевич, очень удивили…

Все началось неожиданно. Яша проснулся от раскатов грома. Гроза что ли, подумал он, но тут в закуток просунулся Тихон.

– Беда барин, началось. Германец из пушек садит. Наши по окопам сидят, отрыли хорошо, на полный профиль. Скоро полезут нехристи. И к нам раненых понесут.

– Спасибо Тихон, встаю. – Яша начал одеваться.

Канонада затихала, вдали послышались ружейные выстрелы, крики. Потянулись раненые. Яша работал словно на конвейере заокеанского промышленника Форда. Он уже не различал даже, что именно лечит. Тихон тыкал пальцем в поврежденное место, лекарь прикладывал ладонь, серебристая вспышка и на пол падает пуля или осколок. Солдат бежит наружу, а на его место встает другой. Потом опять заговорили пушки и удалось прерваться ненадолго. Попили чаю, горячего с сахаром. И тут принесли прапорщика. Нога у бедняги была без малого не оторвана. Рана оказалось выше колена, конечность висела на крошечном лоскуте. Пелагея Макаровна посмотрела и покачала головой, " не жилец". Впрочем Яша времени на раздумья не дал. Юного прапорщика споро раздели, обкололи камфарой и морфием, остановили кровотечение. Потом опять пошли раненые.

Наконец, ближе к полудню Тихон принес весть, что германец отходит на свои позиции. Похоже отбились. Яша засуетился. Велел Фролу новых раненых перевязывать и сажать ждать. Тихону поступило указание не пускать внутрь никого, ни бога ни черта. Подошел к операционному столу и посмотрел на Пелагею Макаровну. "Ну, помоги нам Господь!" И опустил руки на рану…

…Пелагея Макаровна смотрела на происходящее во все глаза. Ей приходилось работать со многими. Даже с мажиками, с докторами и профессорами. Она плохо уживалась из-за своего прямого и требовательного характера. Однако то что происходило на ее глазах сейчас… Это было Чудо. Иначе нельзя было назвать. Из рук молодого Целителя бил серебристый поток. Кусочки кости шевелились и сами вставали на место. Яша коротко рыкнул, скосив глаза. Женщина спохватилась и придвинула ногу пострадавшего ближе. Наконец мажик закончил с костью. Сияние стало прерывистым. Пульсация все время замедлялась. Сестра посмотрела на лекаря. На лбу у него пролегла глубокая складка, глаза запали, стали видны мешки под глазами. Однако он закусил губу и продолжил. Женщина чувствовала себя словно на лекции по анатомии. Рана на ноге несчастного прапорщика зарастала слой за слоем. Лег слой мышц, потом еще один, но уже в с другим направлением волокон. Краснота свежего мяса подернулась белизной жира, кровеносные сосуды прорезали бедро в разных направлениях, пошли слои кожи. Не веря своим глазам сестра смотрела на совершенно целую конечность. Этого не могло быть, но это было. Раздался хрип. Целитель с закрытыми глазами валился на пол и грозил утянуть за собой стол, в который вцепился.

– Тихон!!! – Пронзительно завопила Пелагея Макаровна. Денщик ворвался словно ураган. Подхватил барина на руки. "Куда?" – "На кровать клади". Разместили мажика на кровати. Тот был, краше в гроб кладут. Лицо землистое, и казалось почти не дышит. Только пальцы шевелятся как живые. Тихон посмотрел на руки барина и метнулся в закуток. Вернулся и вложил в руки маленький молитвенник. Пальцы вцепились в книжонку и затихли. Лекарь задышал ровнее.

– Так, – Пелагея Макаровна принялась деятельно распоряжаться, – чаю надо горячего и сахару побольше.

– Ясно, а? – Тихон посмотрел на кровать.

– Потратился твой барин, всего себя вычерпал, до донышка.

– А с мальцом то что?

– Так сам посмотри, что ты как не родной.

Тихон посмотрел на прапорщика и перекрестился. "Свят, свят". Обе ноги у того были целые. Сейчас офицерик спал на боку словно ребенок и только посапывал.

– Что это, Пелагея Макаровна?

– Чудо. Что же еще…

– Значит так, – командир полка обвел взглядом своих офицеров, – первое и самое главное, мы отбились. Второе, помогли нам две вещи. Окопы полного профиля (не зря корячились) и наш лекарь. В окопах удалось пересидеть артиллерийские налеты. А наш лекарь нивелировал неизбежные потери при вражеских атаках. Противник рассчитывал сточить нам личный состав и подтянув резервы прорвать фронт. И не преуспел. При каждой следующей атаке их встречал огонь одной и той же плотности. Мы сейчас отправляем в штаб сводку о потерях. Представляю, как там удивятся, узнав что потерь в личном составе полк не понес.

– А прапорщик-артиллерист? – спросил кто-то из присутствующих.

– Уже бегает по своей позиции.

– Как это бегает? Ему же ногу оторвало?

– А наш мажик сотворил чудо. Сам правда чуть не помер от перенапряжения. Но уже восстанавливается. Поэтому просьба ко всем присутствующим. Лекарю режим максимального благоприятствования. Сами должны понимать, такого уровня медицинского обслуживания не имеет ни одна из частей императорской армии. Засим все свободны. Игорь Николаевич, задержитесь пожалуйста.

– Вот что штабс-капитан, приказать не могу, хочу попросить. Вы вроде бы приятельствуете с нашим лекарем. Поговорите с ним. По хорошему надо награждать его, да боюсь уведут сразу. А уж потом-то я свой иконостас весь сниму и ему отдам. Не жалко…

Яша наслаждался покоем. Этот поток раненных во время боя едва не убил его. С другой стороны, достигнув своего потолка и даже шагнув за него, лекарь ощущал сейчас нечто новое. Словно появились новые силы и мир стал чуточку другим. Сейчас он сидел у входа в госпиталь. Фрол с Тихоном вытащили ему сюда на солнышко кресло и небольшой столик. Так что под рукой была кружка с горячим, сладким чаем. Мажик нежился на солнце и ловил восхищенные и несколько испуганные взгляды проходящих мимо солдат. Спасенный прапорщик стал местной диковинкой. К нему приходили офицеры, щупали ногу и качали головами. Сам юный артиллерист уже благодарил, пытался падать в ноги, натурально рыдал и плакал. Бедняга уже было поставил на себе крест, перед тем как потерял сознание. А очнувшись целым, полноценным человеком совершенно ошалел.

– Как самочувствие Яков Моисеевич? – За размышлениями Яша не заметил подошедшего штабс-капитана Коромина.

– Спасибо Игорь Николаевич, практически восстановился.

– Его превосходительство очень высоко отзывался о вас. Практически прошедший бой выиграли вы. – Штабс-капитан улыбнулся, – германцы наверное решили, что у нас тут припрятан еще один полк. Больно уж мы оперативно восполняли убыль личного состава. Командир попросил поговорить с вами. По всем правилам, вас Яков Моисеевич надо награждать, да только мы боимся, что заберут вас отсюда, сразу после награждения…

– Оставьте Игорь Николаевич. Не за медали трудимся. Мне-то на эти висюльки вообще… Вы мне в другом помочь можете?

– Я весь внимание?

– Оружие мне личное нужно. С этим уставным револьвером я подружиться так и не сумел. А мы на войне все-таки. Мало ли что случиться может. Может быть вы, как опытный вояка посоветуете что-нибудь.

– Скажите господин лекарь, вы уже двигаться можете? Или пока не очень?

– Я в полном порядке, а что?

– Тогда предлагаю выдвинуться ко мне в расположение. Мой штатный оружейник за время боевых действий, оброс просто гигантским количеством трофеев. Эдакий гобсек знаете ли. Там мы вам подберем что-нибудь однозначно и всенепременно.