Змей-Погорелыч или Чешуйчатые Байки

Глава 10 Ученая братия

Я как обычно после плотного барана… обеда грелся на солнце. Принцессы дрых… изволили послеобеденный сон, в такую жару просто больше нечего не хочется.

Внезапно солнце на небе зашло за тучу, послышался тихий ритмичный гул, и скрип мелких камней под тяжелой поступью… Я приоткрыл один глаз, с любопытством глядя на визитеров… Потом второй… Зажмурился… Открыл глаза…

Галлюцинация не исчезла.

Слегка приподняв голову, я оторопело уставился на пятерку космонавтов в сфероидных шлемах, с прозрачным забралом. Материал скафандров был светло го цвета, или отсутствия оного, они слегка сливались с местностью.

У одного в руках было длинное, примерно с метр устройство, черного, защитного цвета с зализанным дулом, и обтекаемой рукояткой. Раструб, которого был направлен слегка в сторону, но явно готовый в любой момент быть направленным в мою сторону.

Один из пришельцев стянул шлем… Эйнштейн… Чернокожий, но Эйнштейн…

— Вот вы видите! Что я говорил! Надо приземлиться в момент, когда Рептилус — Драконус — Гигантус будет сыт и доволен жизнью!

— Профессор не снимайте шлем! Это может быть опасно! — К Эйнштейну подскочила явно женская фигурка, лица из-за бликов солнца было не рассмотреть.

— Тихо! — Шикнул на нее Энштейн. — Не вздумай кричать, вдруг его спугнешь! И снимите шлемы, пока вас не посчитали завтраком, или добавкой к обеду. Судя по наблюдениям данная особь людьми не питается, и скорее как домашнее животное и охранник вон тех туземок, что разглядывают нас из пещеры.

Я с круглыми от шока глазами смотрел, как остальные стянули шлемы, охранник сплавил свой какому-то очкарику со светло синей кожей, и поудобнее перехватил свой агрегат. Который издавал тихое гудение.

Эйнштейн тем временем продолжал:

— Галла, обрати внимание на ровные ряды зубов, присущи исключительно хищникам, а так как реальным противником на данной планете нет, то на лицо доминирующее положение пищевой цепочке…

— А как же аборигены? — Из-за спины Эйнштейна выполз довольно пузатый аспирант, судя по трем подбородкам, и весьма объемистому животу, едва притягиваемому скафандром к телу слово физкультура не то, что не слышал, скорее, считает мифическим зверем…

— А аборигены, Раолло, пока не вышли из железного века, и еще не скоро смогут выйти против данной особи, хотя прецеденты были… но пока не смогут. — Эйнштейн посмотрел на охранника. — Передай на корабль, пусть готовят на станции клетку для транспортировки, и гибернационную капсулу.

Вот после этих слов я весь подобрался, клетка, капсула… Я так понимаю, они нашли очередную лабораторную лягушку… Чую придется кого-то поджарить!

Треугольная пирамидка корабля отлетела в сторону, и стала приземляться в гуще леса…

— Профессор, а вы уверены, что изымание данной рептилии из ее среды обитания так необходимо? С нынешними технологиями мы спокойно можем изучать на расстоянии, а образцы брать заранее, усыпить… «Зеленые» не оценят…

— Чихал я на мнение «Зеленых» и их политику невмешательства в естественную среду неосвоенных планет! — Профессор аж потемнел от эмоций. — Эти недоучки не представляют важность данных открытий для человечества и науки в целом! Тем более в Сарнианском Галактозоопарке ему будут представлены все условия, даже на основе его ДНК вырастят ему пару, чтобы его вид не прекратил свое существование!

— Ага, и расползся в конце в виде милых домашних зверюшек. — Тихо пробормотал щуплый очкарик, благо Эйнштейн его не услышал. — Профессор, а если существо не сможет пережить перелет? Мы ведь не представляем, как поведет его организм в подпространстве…

Профессор задумчиво посмотрел на аспиранта, и почесал затылок.

— Панкелль, вот ты и займешься тестами на возможность перелетов! — Аспирант поморщился. — Мы должны сберечь последние редкие виды различных миров, иначе потомки нас просто не простят.

— …как думаешь это повстанцы или имперцы? — От пещеры послышался тихий женский шепот.

— Скорее повстанцы, у имперцев доспехи смешные! А вон тот с бластером симпааатичный…

Симпааатичный, явно услышал и залился краской на лице. Остальные удивленно уставились на появившихся принцесс, явно собравшихся искупаться на озеро… Самодельные купальные костюмы, полотенца… кувшин с маслом для загара…

Они так увлеклись созерцанием красоток, что никто не заметил как один из космонавтов, «случайно» упал с обрыва. Бултых… И тишина…

Наконец они прекратили строить глазки, аспирантка с огненно рыжими волосами, возмущенно пихнула охранника, и наступила на ногу очкарику, который от этого только взвыл дурным голосом и запрыгал на одной ноге, вызвав радостное хихиканье принцесс.

Профессор поморщился, и пробормотал что-то про разумность некоторых аспирантов, которым гормоны на мозги слишком давят…

Я приподнялся на весь свой «немаленький» рост, нависнув над двуногими разумными из космоса, и придвинув поближе морду к рыженькой втянул воздух.

— Хомо-сапиенс. — Мой голос заставил их вздрогнуть, а охранника вцепиться в свой «бластер», и навести на меня родимого. — Хотя о разумности данной расы, тысячелетиями, уничтожавшими свои же поколения, становится все больше под вопросом… Самка, возраст приблизительно шестнадцать-восемнадцать циклов, половое созревание в начальной стадии, феромоны выделяемые кожей придушены искусственными запахами, слабой имитацией мускуса и одной из вариаций ромашки… — Девушка сравнялось цветом лица со своими волосами, и со сдавленным писком спряталась за спину профессора.

Я перевел взгляд на ученого:

— Самец. Предположительный возраст шестьдесят семь-сто двадцать циклов, с учетом возможного омоложения клеток организма. Степень мозговой активности примерно 140 единиц, идет к снижению, мотивация двадцать единиц, любопытство девяносто четыре единицы и растет по экспоненте…

Пока я нес ахинею, очкарик, тихо охнул, получив тычок в солнечное сплетение кончиком хвоста, и свалился в чашу трамплина… откуда и уплыл…

— Степень разумности двадцать четыре единицы, убывает… Что у нас еще, цивилизация достигла как минимум шестого уровня развития, ибо не только вышла к звездам, но и помимо все прочего изучает малоизученные миры, и их флору и фауну…

Я переместился к охраннику:

— Эй, служивый! — Тот вздрогнул, слегка дернув стволом, и нажал на спуск. С громким шипением ствол выплюнул рубиновую ломаную линию… Валун над моей головой, после попадания разлетелся раскаленной щебенкой. — Хмм… лучевое, импульсно-реактивное оружие, скорее всего небольшой заряд…

У Эйнштейна медленно сползала на землю челюсть.

— Что хотели братья по разуму, которого у вас не наблюдается?

— Ввввввввыыыы ра… ра…ра… зговариваете! — Бедный темнокожий Эйнштейн начал заикаться.

— Нет! У вас групповая галлюцинация, вызванная реакцией на кислородную смесь воздуха местной атмосферы планеты. Вам, в том числе кажутся вон те полураздетые красотки. — Я правой передней ткнул в сторону принцесс, которые с тихим хохотом наблюдала за разыгравшимся цирком.

Когда служивый и остальные повернули свои головы в сторону принцесс, я кончиком хвоста хлопнул по затылку охранника, и подцепив его за шиворот выкинул с обрыва… На хвосте одиноко болтался забытый им в впопыхах бластер.

Оставшихся я незамысловато придавил лапой. Попытка девушки укусить меня за чешуйчатый палец не привела ни к чему хорошему… Она потом долго отплевывалась от пыли… Помыться кстати не помешает…

Черная Пустыня. На долгие и долгие мили ни единого клочка зелени, только выгоревший на солнце песок.

Цепочка фигур в потемневших от песчаной пыли и потерявших прежний цвет одеждах, брела в сторону ближайшего города… По чистой случайности ли, по велению местных богов, на встречу им неспешно двигался крупный отряд песчаных разбойников, успешно пощипавший караван эмира.

Вскоре долгожданная встреча состоялась… Их окружили…

В тот день, город Башкарахан праздновал небывалое событие: казалось неуловимая шайка разбойников державшая в страхе все окрестные земли, была поймана и доставлена под ясные очи эмира… Это был последний день его правления…

— Вай мэ какие прелестные пэри. И это они сумели поймать шайку одноглазого Олава? — Тучный эмир развалился на подушках, сальными глазами рассматривая загоревших, в грязных одеждах, но не утративших свой лоск и гордую осанку принцесс. — Визирь!

— Да о светлоликий? Что желает о гроза разбойников, и повелитель дня и ночи в пресветлого города Башкарахана? — Перед эмиром кряхтя и шатаясь, замер высохший до состояния трехсотлетней мумии визирь.

— Разбойников казнить завтра по полудню, пэри отправить в купальни… — На лицах уставших принцесс появились радостные улыбки… Впрочем исчезнувшие с их лиц, так же быстро как и появились. — После чего отправишь их в мой гарем. Предупредишь евнухов чтобы приготовили для них покои… И не приведи о всемогущий ты решишь кого-то из них отправить к себе…

Визирь склонился еще ниже, от души вспоминая до восемнадцатого колена предков что произвели этого жадного и бесполезного эмира на свет, да будет вечно здорова его поясница!

— Но Светлейший, эти пэри дочери владык северных и западных земель, это может послужить развязыванию войны…

Эмир отмахнулся:

— Мы не будем им сообщать… Данные красавицы достойны большего и достойного мужа, чем неверные безпустынных земель!

Он дернул золотистый шнурок, свисавший с потолка, на манер украшения, и в зал вбежало два десятка служителей гарема.

Вперед, в сторону эмира вышла высокая, стройная северянка, с длинными черными, словно вороново крыло волосами…

— Как же мне надоели идиоты, не способные думать тем, что у них на голове, а не в их штанах… — По ее одежде прошла волна разноцветных искр, а глаза заволокло непроглядной чернотой… — Разбойники, вели себя куда менее вызывающе…

В тот день жители пресветлого города с криками радости отмечали полыхание дворца эмира, ибо эта бесполезная во всех смыслах, кровососущая скоти… Светлая голова правителя настолько всех дос… надоела, что охотников поучаствовать в разграблении дворца было с каждой минутой все больше… И изнывавший от тирании эмира, и голодный до острых ощущений народ решил внести свою лепту… Однако большинство потерялось в лабиринте дворца в попытках найти сокровищницу эмира…

Эдгар Лаолл пробирался сквозь непроходимые, наполненные легким туманом заросли болота. Но проклял ученые головы с той самой минуты, когда эта проклятая чешуйчатая ящерица-переросток заговорила… Яйцеголовые никогда не понимают что бывают случаи, когда местные обитатели могут быть опасными для них… но нет «наука стоит жертв», вот теперь и он в качестве жертвы ползет по болоту в сторону оставленного на автопилоте катера. Если не успеть добраться до него через неделю он взлетит на станцию, согласно первой директиве…

Он еще раз обматерил, мысленно профессора, сказавшего снять шлем, теперь он остался в логове этой ящерицы. Жалко Галлу, симпатичная хоть и глуповатая аспирантка… или съедят, или что еще… Вот если бы сначала закусили профессором, тогда есть шанс что ее оставят про запас, и пристрелив ископаемое, ее возможно вытащить…

Сначала лишился оружия, потом местные аборигены инертной среды пытались содрать с него скафандр. Если бы аппарат встроенного медицинского контроля не привел его в себя, то вполне возможно местные рыбы уже питались бы его бренным телом…

Из кустов выскочил заросший, грязный, в болотной тине, с лягушкой на голове туземец и, размахивая деревянной дубиной, и прыгая по болотным кочкам, не хуже земноводных понесся в сторону Эдгара. Схлопотав в лоб кулаком в серебристой перчатке он плюхнулся на пятую точку, аккурат на голову любопытной кикиморе, решившей понаблюдать за действием. В следующий миг абориген издал дикий вопль, и пробежав по водной глади болота аки посуху исчез в тумане, схватившись за обеими руками за щуплый зад… Кикимора сплюнула на ближайшую кочку большую часть тыльной стороны порток туземца, и радостно оскалившись ушла под воду.

Еще раз, ругнувшись, он, сверился с встроенным в броню компасом, расстояние до катера показывало двести метров, через секунду показал, что до катера полкилометра… пятьдесят метров… километр…

Прокляв в тысячный раз профессора он сверившись с направлением продолжил пробираться сквозь постоянно тонущие в тумане растительные наросты на поверхности болота… За ним следом, ползла пушистая братия, переломавшая о его непрошибаемую задницу не одно копье.

Возле подъема на гору образовалась так называемая давка. Причиной тому был огромный, вытесанный из цельного ствола столетнего железного дерева, и выкрашенный в полоску шлагбаум, который упирался в край отвесной скалы. Слева от шлагбаума, стоял двухэтажный, сложенный из тех же бревен, что и шлагбаум домик, обвитый ядовитым плющом. От домика до самого края леса тянулись непроходимые кусты терновника. Возле самого входа стоял обтесанный с одной стороны валун, на котором довольно корявым почерком выведено:

Писавший по видимому не рассчитал объемов валуна, и места не хватило…

Рыцари недоуменно переглянулись. Рядом со шлагбаумом висел небольшой колокол, от которого тянулся длинный шнурок. Пожав плечами, один спешился и дернул за шнурок…

БООММММММММ!

От звона колокола казалось, вздрогнула сама земля, взметнув в небо стаи птиц, которые тут же вычислив обидчика, устроили им ковровое бомбометание…

Кони взвились на дыбы, и рыцарская братия посыпалась с них словно спелые желуди. Переполоху добавила пара енотов, весьма ловко орудуя остро заточенными наконечниками короткий копий, срезала тощие кошельки с поясов упавших. Когда упавшие опомнились, еноты уже успели утащить добычу в терновые кусты.

Скрипнула открываемая дверь домика, и наружу вышел, зевая и почесывая волосатую грудь, голый по пояс северянин. Хмурым взглядом он обвел «помятую» и покрытую птичьим пометом рыцарскую братию хмыкнул. Заскочив обратно в дом он вернулся с огромным гроссбухом и писчими принадлежностями, и разложив все на валуне принялся что-то записывать.

Первым не выдержал рослый молодой барон в богатых доспехах.

— Любезный, по какому поводу на дороге шлагбаум?!

Северянин отвлекся от писанины, и, окинув барона хмурым взглядом, от которого барон слегка струхнул, хмыкнул и принялся записывать дальше.

— Ты что немой? И смотри на меня, когда с тобой разговаривает Барон Фон Древоз!

— Не шебурши, если ошибусь придется все переписывать, а это вам обойдется уже за отдельную плату! — Он последний раз скрипнул пером, и поставив его в чернильницу одним движением перепрыгнул шлагбаум оказавшись нос к носу с бароном.

Тот от неожиданности хлопнулся на пятую точку, придавив стальным задом любимую мозоль на ноге оруженосца.

Северянин достав из кармана сложенную бумажку, прокашлялся, и развернув листок принялся зачитывать:

— Мы приветствуем вас, отважившихся на спасение принцесс, и убийстве грозного дракона… так это лишнее… От всей души строщенных от злой тирании и набегов древней бестии мы желаем вам творческих узбеков… эээ… успехов! Блин леший не мог поразборчивей писать?! — Северянин почесал затылок и продолжил. — Чтобы вы в доблестной схватке с драконом, если оный упадет с горы, либо вы сами, карабкаясь к его пещере, не устроили обвал, и не погубили естественную природу, необходимо пройти досмотр, и взвешивание.

Северянин убрал бумажку, и подошел к большой каменной плите возле шлагбаума, на которую никто не обратил внимания. Врытый подле плиты деревянный столбик оказался искусно сделанными противовесами весов.

— Итак, по одному подходим и взвешиваемся, если ваш вес с конем превышает веса вот этого деления, значит, вы либо не допускаетесь, либо разгружаетесь… Если в течение десяти дней хозяин имущества не является, имущество переходит в фонд помощи голодающим принцессам!

Рыцари подобрали упавшие на землю челюсти и стали искать крайнего, первым на агрегат лезть никто не хотел.

— Да как ты смеешь щенок! Ты, хоть понимаешь, с кем ты споришь?!

С тихим свистом стрела сбила с головы барона шлем и намертво пригвоздила к каменной стене горы. Барон нервно икнул, и спрятался за оруженосца.

— Конечно, понимаю! — Оскалился северянин. — С трупом! Ибо эльфы не промахиваются, и не прощают обид, нанесенных лесу!

Окинув взглядом, побледневшие лица он неожиданно гаркнул:

— В очередь черти! Налог на проезд возрастает на двадцать процентов, и того двенадцать серебряных с рыла!

Услышав цену, рыцари и оруженосцы вздрогнули, и, покосившись в сторону невидимого стрелка, быстро организовали очередь, самые пугливые старались прятаться за коней.