Зимних дел мастер

Глава шестая Ступни и побеги

Кровати в доме были проветрены, полы подметены, а дровяной сарай полон дров. На кухонном столе был выложен инвентарь: столько-то ложек, столько-то кастрюль, столько-то тарелок, все стояли рядком, освещаемые тусклым светом из окна. Тиффани, однако, упаковала несколько своих сыров. В конце концов, она сама их сделала.

Ткацкий станок молча стоял в комнате; он был похож на остов мертвого животного, но под большим креслом лежал сверток из черной бумаги, о котором упоминала мисс Тенета. В нем была накидка из коричневой шерсти, такого темного цвета, что казалась почти черной. Похоже, что она была очень теплой.

Ну вот и все. Пора уходить. Если бы она легла на пол и прижалась ухом к мышиной норе, то услышала бы храпение в подвале. Фиглы верили, что после стоящих похорон лежать должны все. Не очень-то разумно было бы будить их. Она найдут ее. Они всегда находили.

Она все сделала? О нет, не совсем. Тиффани взяла с полки Словарь без Пропусков и Мифологию Чаффинча с «Таценом Времен Года» и стала укладывать их в сумку под сыры. Страницы книги затрещали, как колода карт, и из нее что-то выпало на каменный пол. Это были старые выцветшие письма, которые Тиффани пока что засунула обратно.

Кроме них на пол выпал каталог товаров Боффо. На его обложке был изображен ухмыляющийся клоун и слова:

Да, можно потратить уйму времени, стараясь стать ведьмой, или же потратить кучу денег у мистера Боффо и стать ею сразу же, как только доставят почту.

Зачарованная Тиффани перевернула страницы. В каталоге были черепа (Светящиеся в Темноте за дополнительные 8 долларов), фальшивые уши, несколько страниц уморительных носов (купи носы на 5 долларов и выше и получи бесплатно Пугающую Свисающую Козюльку) и маски, как сказал бы Боффо, В Изобилии!!! Например, Маска № 19 – Злая Ведьма Де-Люкс, с встрепанным засаленными волосами, гниющими зубами и волосатыми бородавками (неприкрепленные, клейте их куда хотите!!!). Очевидно, Мисс Тенета не отважилась купить такую, возможно из-за носа, похожего на морковь, а может и потому, что ее кожа была ярко-зеленой. Но она могла покупать Ужасающие Руки Ведьмы (8 долларов за пару, с зеленой кожей и черными ногтями) и Вонючие Ступни Ведьмы.

Тиффани засунула каталог обратно в книгу. Она не могла оставить его в доме, чтобы Аннаграмма не нашла его, иначе секрет мисс Тенеты стал бы всем известен.

И вот теперь все: одна жизнь, оконченная и акукуратно убранная. Один дом, вычищенный и пустой. Одна девочка, ждущая, что же будет дальше. Все было «улажено».

Дин-Дон.

Тиффани не шевельнулась, не стала оглядываться. На удочку Боффо я не попадусь, сказала она себе. Этому звуку можно найти объяснение, не связанное с мисс Тенетой. Посмотрим… Я вычистила камин, так? И прислонила кочергу к стене рядом с ним. Но если ее правильно не поставить, она упадет, рано или поздно. Вот это и случилось. Когда я повернусь, я увижу, что кочерга упала и лежит на решетке, и, следовательно, это не были никакие призрачные часы.

Она медленно повернулась. Кочерга лежала на решетке.

А сейчас, подумала она, мне стоит выйти на свежий воздух. В доме как-то уныло и душно. Но не потому, что меня пугают воображаемые звуки. Я не суеверна. Я ведьма. У ведьм нет предрассудков. Мы – то, что является предрассудком для остальных людей. Я просто не хочу здесь оставаться. Пока она была жива, я чувствовала себя здесь в безопасности – как будто меня укрывало огромное дерево, – но я не думаю, что в доме по-прежнему безопасно. Если Зимовой заставит деревья выкрикивать мое имя, я заткну уши. Дом похож на умирающего и я иду наружу.

Не было смысла запирать дверь. Местные жители боялись заходить в дом, даже при жизни мисс Тенеты. А сейчас они подавно не войдут, пока другая ведьма не обживется в доме.

Тусклое, белесое солнце проглядывало сквозь облака и ветер уносил прочь морозный воздух. Но в этих краях короткая осень очень быстро сменяется зимой; с сегодняшнего дня в воздухе всегда будет пахнуть снегом. В горах зима никогда не кончается. Даже летом вода в ручьях ледяная из-за тающих снегов.

Тиффани уселась на трухлявый пень, рядом со своим древним чемоданом и мешком, и стала ожидать, когда все «уладится». Аннаграмма должна вот-вот заявиться, в этом она могла бы поклясться.

Дом уже казался заброшенным. Похоже, что…

Сегодня был ее день рождения – осенило ее. Точно, сегодня. Смерть правильно сказал. Единственный праздник в году, который полностью принадлежал ей, и она забыла о нем во всей этой суматохе, а сейчас уже прошло две трети дня.

Говорила ли она Петулии и другим, когда у нее день рождения? Она не могла вспомнить.

Тринадцать лет. Несколько месяцев она думала о себе «почти триннадцать». Очень скоро она станет «почти четырнадцать».

Тифани уже почти начала наслаждаться жалостью к самой себе, когда позади нее послышался крадущееся шуршание. Она повернулась так быстро, что Горацио, сыр, отпрыгнул назад.

– О, это ты, – сказала Тиффани. – Где ты был, противный маль… сыр? Я ужасно беспокоилась!

Горацио выглядел пристыженным, но было довольно трудно объяснить, как ему это удавалось.

– Ты пойдешь со мной? – спросила она.

От Горацио немедленно стало исходить ощущение согласия.

– Очень хорошо. Тогда тебе надо залезть в мешок. – Тиффани развязала ремешки, но Горацио попятился.

– Что же, если ты собираешься вести себя, как непослушный сыр… – начала она и замолчала. Ее рука зудела. Она подняла глаза… на Зимового.

Это несомненно был он. Сначала он был всего лишь снежным вихрем, но когда он двинулся через поляну, то как будто собрался воедино, принял вид человека, юноши, с ниспадающим с плеч плащом. На его голове и плечах лежал снег. На этот раз он не был полностью прозрачным, словно рябь пробегала по нему и Тиффани казалось, что она может разглядеть позади него силуэты деревьев.

Она быстро отступила назад, но Зимовой скользил по высохшей траве стремительно, как конькобежец. Она могла бы повернуться и побежать, но это означало бы, что она повернулась и побежала, а почему она должна так поступать? Это ведь не она писала чужое имя на окнах!

Что ей сказать ему, что ей сказать?

– Я очень признательна тебе за мою подвеску, – сказала она, снова отступая. – И снежинки с розами были действительно очень… очень милыми. Но… я не думаю, что мы… Ну ты сделан из холода, а я нет… Я человек, сделана из… человеческого материала.

– Ты должна быть ею! – ответил Зимовой. – Ты была в Танце! А сейчас ты здесь, в моей зиме!

Голос был неправильным. Он звучал фальшиво, так, как будто Зимовой научился произносить слова, но не понимал, что они означают.

– Я это я, – неуверенно сказала Тиффани. – Я не знаю, что там насчет «должна быть». Э… пожалуйста, я так сожалею, что пошла танцевать… я не хотела, мне просто показалось…

У него были те же самые пурпурно-серые глаза, заметила она. Пурпурно-серые глаза, на лице, вылепленном из замерзшего тумана. Надо признать, на довольно симпатичном лице.

– Послушай, я не имела в виду давать тебе повод думать, что… – начала она.

– Иметь в виду? – прервал ее Зимовой в изумлении. – Но мы не имеем в виду. Мы существуем!

– Что ты… имеешь в виду?

– Кривенс!

– Ох, нет… – пробормотала Тиффани, когда фиглы полезли из травы. Фиглы не знают значение слова «страх». Иногда Тиффани мечтала, чтобы они взяли словарь и прочитали. Они дрались, как тигры, они боролись, как демоны, они сражались, как гиганты. Что они не делали, так это не действовали как кто-то, имеющий хоть капельку мозгов.

Они били Зимового мечами и ногами, но тот факт, что все проходило сквозь него, как сквозь дым, казалось совершенно не озадачивал их. Если фигл прицеливался ботинком в призрачную ногу и в результате попадал себе по голове, это сходило за хороший результат.

Зимовой игнорировал их, как человек, не обращающий внимание на бабочек.

– Где твое могущество? Почему ты так одета? – требовательно спросил он. – Все должно быть по-другому!

Он шагнул вперед и крепко схватил Тиффани за запястье, намного крепче, чем можно было ожидать от призрачной руки.

– Все не так! – закричал он.

В небе над пустошью мчались облака.

Тиффани попыталась вырваться.

– Отпусти меня!

– Ты – это она! – закричал Зимовой и потащил ее за собой.

Тиффани не знала, откуда взялся вопль, но ее рука сама дала пощечину. Она так сильно ударила Зимового по щеке, что на какой-то момент его лицо смазалось, как будто она размазала рисунок.

– Не подходи ко мне! Не прикасайся ко мне! – завопила она.

Позади Зимового что-то сверкнуло. Тиффани не могла четко рассмотреть из-за инея и своих собственных ярости и ужаса, но что-то смазанное и темное двигалось к ним через пустошь, колеблясь и искажаясь, как фигура, на которую смотрят через лед.

Какое-то мгновение оно неясно маячило позади полупрозрачного тела, а затем оказалось Матушкой Ветровоск, стоящей на том же самом месте, что и Зимовой… внутри него.

Он взвыл и рассыпался в снежную мглу.

Матушка, моргая и спотыкаясь, шагнула вперед.

– Фух… Не сразу избавишься от этого ощущения в голове, – сказала она. – Закрой рот, девочка, а то как что-нибудь влетит.

Тиффани закрыла рот. А то как что-нибудь влетит.

– Что… Что вы сделали с ним? – выдавила она.

– С этим! – отрезала Матушка, потирая лоб. – Это оно, а не он! И оно считает себя им! Дай мне твою подвеску!

– Что?! Она моя!

– Ты думаешь, я собираюсь спорить? – спросила Маутшка Ветровоск. – У меня на лице написано, что я собираюсь пререкаться? Дай мне ее сейчас же! Как ты смеешь не слушаться!

– Я не…

Матушка Ветровоск понизила голос и сказала пронизывающим шепотом, что было гораздо хуже вопля.

– Оно находит тебя с помощью подвески. Ты хочешь, чтобы оно опять нашло тебя? Пока что оно только изморозь. Как ты думаешь, насколько твердым оно может стать?

Тиффани подумала о странном лице, слишком неподвижном для настоящего лица, и о том странном голосе, выкладывающем слова, как крипичную кладку…

Она растегнула серебряную застежку и вытащила подвеску.

Это всего лишь Боффо, сказала она сама себе. Каждая ветка может быть волшебной палочкой, каждая лужа – хрустальным шаром. Это всего лишь… вещица. Она не нужна мне, чтобы быть самой собой.

Нет, она мне нужна.

– Ты должна сама отдать ее мне, – мягко сказала Матушка. – Я не могу сама взять ее.

Она протянула руку, ладонью верх.

Тиффани уронила лошадку в подставленную ладонь и попыталась не вообразить когти на пальцах Матушки.

– Очень хорошо, – сказала Матушка с удовлетворением. – А сейчас нам надо идти.

– Вы наблюдали за мной, – угрюмо сказала Тиффани.

– Все утро. Ты могла бы заметить, если бы тебе пришло в голову оглядеться, – ответила Матушка Ветровоск. – Но могу сказать, ты не напортачила на похоронах.

– Я справилась!

– Я так и сказала.

– Нет, – ответила Тиффани, все еще дрожа. – Не так.

– Никогда не держала черепов и тому подобное, – продолжала Маутшка, игнорируя слова Тиффани. – Фальшивых, во всяком случае. Но мисс Тенета…

Она замолчала и Тиффани увидела, как она уставилась на верхушки деревьев.

– Это опять он? – спросила она.

– Нет, – сказала Матушка, таким тоном, словно она была разочарована. – Нет, это юная мисс Ястребц. И миссис Летиция Иервиг. Я смотрю, время зря не теряют. И мисс Тенета еще не остыла.

Она фыркнула.

– Кое-у-кого нет никакого уважения к приличиям.

Две метлы приземлилсь чуть поодаль. Аннаграмма выглядела взволнованной. Миссис Иервиг выглядела как всегда: высокая, бледная, хорошо одетая, с массой оккультных украшений и с выражением лица, говорящим, что хотя вы несколько ей надоели, но она в достаточной степени великодушна, чтобы этого не показывать. И она глядела на Тиффани, когда утруждала себя поглядеть, как на странное, не совсем понятное ей создание.

Миссис Иервиг всегда была вежлива с Матушкой Ветровоск, самым официальным и неприветливым образом. Это бесило Матушку, но так уж у ведьм принято. Когда они по-настоящему кого-то не любят, то бывают учтивы, как герцогини.

Когда прибывшие ведьмы подошли поближе, Матушка низко поклонилась, сняв шляпу. Миссис Иервиг проделала то же самое, только ее поклон был чуточку ниже.

Тиффани увидела, как Матушка глянула верх и наклонилась на дюйм ниже.

Миссис Иервиг умудрилась каким-то образом склониться еще на полдюйма.

Тиффани и Аннаграма обменялись поверх согнутых спин беспомощными взглядами. Иногда такие вещи могли длиться часами.

Матушка Ветровоск хрюкнула и выпрямилась. Разогнулась и покрасневшая миссис Иервиг.

– Благословенна будь наша встреча, – произнесла Матушка ровным голосом.

Тиффани вздрогнула. Это было провозглашением вражды. Крики и тычки были совершенно обычными приемами спора у ведьм, но спокойный и невозмутимый разговор означал открытую войну.

– Как любезно с вашей стороны поприветствовать нас, – ответила миссис Иервиг.

– Надеюсь, что вы в добром здравии?

– Прекрасно себя чувствую, мисс Ветровоск.

Аннаграмма закрыла глаза. По ведьминским стандартам это был удар под дых.

– Госпожа Веторвоск, миссис Иервиг, – ответила Матушка. – И я уверена, вам это известно?

– Пожалуй, да. Конечно же, да. Прошу прощения.

Ведьмы обменялись хлесткими ударами и Матушка продолжила:

– Полагаю, мисс Ястребец найдет в доме все, что пожелает.

– Не сомневаюсь, что… – миссис Иервиг уставилась на Тиффани с вопросительным выражением лица.

– Тиффани, – подсказала Тиффани.

– Тиффани. Разумеется. Какое милое имя… Я уверена, что Тиффани постаралсь на славу, – сказала миссис Иервиг. – Тем не менее, мы должны очистить и освятить все, чтобы предотвратить… воздействия.

«Я уже чистила и вычистила все!» – подумала Тиффани.

– Воздействия? – спросила Матушка Ветровоск. Даже Зимовому не удался бы более ледяной тон.

– Тревожащие вибрации, – ответила миссис Иервиг.

– О, я знаю о чем вы, – вставила Тиффани. – Это незакрепленная доска в полу в кухне. Когда на нее наступаешь, буфет шатается.

– Ходили разговоры о демоне, – продолжала миссис Иервиг, мрачно игнорируя Тиффани. – И… О черепах.

– Но, – начала говорить Тиффани, когда рука Матушки столь сильно сжала ее плечи, что она замолчала.

– Ах ты, батюшки! – проговорила Матушка, все еще удерживая Тифани. – Черепа, а?

– Некоторые истории вызывают тревогу, – сказала миссис Иервиг, не сводя глаз с Тиффани. – Истории самого темного содержания, госпожа Ветровоск. Я считаю, что жителей этих владений обслуживали из рук вон плохо. Темные силы должны быть изгнаны.

Тиффани хотелось закричать: «Нет! Это всего лишь истории! Это все Боффо! Она заботилась о них! Она не повзоляла им пререкаться, она помнила все их законы, она ругала их за глупость! Она не могла бы делать того, что делала, будучи хрупкой старушкой! Ей приходилось быть мифом!»

Но хватка Матушки удерживала ее от высказываний.

– Без странных сил не обошлось, это точно, – сказала Матушка Ветровоск. – Желаю вам успеха на вашем поприще, мисис Иервиг. А теперь, прошу меня простить…

– Конечно же, гос… пожа Ветровоск. Да сопутствует вам удача.

– Да расстелится вам дорога скатертью, – ответила Матушка. Она немного ослабила свою хватку, но руки не убирала и затащила Тиффани за угол дома. Метла усопшей мисс Тенеты стояла у стенки.

– Быстро привязывай вещи! – приказала она. – Мы должны улетать!

– Он вернется? – спросила Тиффани, с усилием привязывая мешок и старый чемодан к черенку метлы.

– Не сейчас. Не думаю, что оно вернется так быстро. Но оно будет искать тебя. И оно станет сильнее. И я уверена, оно станет опаснее и для тебя, и для всех, кто рядом с тобой! Сколько же тебе предстоит узнать! Сколько всего сделать!

– Я поблагодарила его! Я пыталась быть с ним приветливой! Почему он продолжает преследовать меня?

– Из-за Танца, – ответила Матушка.

– Я попросила прощения!

– Видать, недостаточно любезно. Что понимает буря в сожалениях? Тебе придется загладить свою вину. Неужели ты и правда думала, что пустое место в танце было приготовлено для тебя? Ох, как же все запутано! Как твои ступни?

Рассерженная и сбитая с толку Тиффани замерла, полуперекинув ногу через метлу.

– Мои ступни? А что с ними?

– Они зудят? Что случится, если снять ботинки?

– Ничего не случится! Я увижу свои чулки вот и все! При чем тут мои ступни вообще?

– Вот это мы и выясним, – яростно заявила Матушка. – Ну, полетели.

Тиффани попыталась поднять метлу в воздух, но она едва приподнялась над высохшей травой. Тиффани огляделась. Прутья метлы были плотно усыпаны Нак Мак Фиглами.

– Не хвиливайся, – сказал ей Роб Всякограб. – Мы крепко учепились.

– Только не дюже потряхивай, потому как у мя башка отвалится, – добавил Вулли Валенок.

– А харчи будут? – поинтересовался Величий Ян. – Горло бы промочить!

– Я не могу взять всех вас! – сказала Тиффани. – Я даже не знаю, куда направляюсь.

Матушка Ветровоск оглядела фиглов.

– Вам придется пойти пешком. Мы направляемся в город Ланкр. Адрес – Tir Nani Ogg, на площади.

– Tir Nani Ogg?{2} – сказала Тиффани. – Это не…

– Это означает Усадьба Нянни Огг, – ответила Матушка. Фиглы посыпались с метлы. – Там ты будешь в безопасности. Более или менее в безопасности. Но нам придется остановиться по дороге. Мы должны закинуть эту подвеску как можно дальше. И я знаю, как это сделать! О, да!

Мак Нак Фиглы рысцой мчались по полуденному лесу. Местная дичь уже обнаружила их присутствие и поэтому пушистые лесные зверьки либо забились в свои норы, либо вскарабкались на вершины деревьев. Тем не менее, немного погодя Величий Ян попросил остановиться и сказал:

– Хтось за нами следует!

– Не дури, – ответил Роб Всякограб. – В этих лесах ничего не осталось настолько скаженного, чтоб фиглов уловляти!

– Я ведаю, что чую, – упрямо повторил Величий Ян. – Нутром своим чую. Хтось крадется за нами!

– Ну что же, я не из тех, кто с нутром мужчины свариться почнет, – сказал Роб устало. – Лады, парни, разойдитеся по кругу!

Вытащив мечи, фиглы разошлись во все стороны, но через нескольких минут начали ворчать. Ничего не было ни видно, ни слышно. На безопасном расстоянии пели птицы. Повсюду царили мир и спокойствие, столь необычные в соседстве с фиглами.

– Извиняй, Величий Ян, но сдается мне, нутро твое не работает, – сказал Роб Всякограб.

В этот самый момент Горацио, сыр, свалился ему прямо на голову.

Река под большим ланкрским мостом была полноводная, но с высоты ее было трудно разглядеть из-за тумана – водяной пыли от водопада, стеной стоящей в морозном воздухе.

Река пенилась в узкой теснине, а затем стремительно кидалась вниз, как прыгает в водопад лосось, и с грохотом обрушивалась на равнины внизу. От водопада до Мела можно было добраться, следуя речному течению, но река так широко и лениво петляла, что быстрее было лететь по прямой.

Всего один раз Тиффани воспользовалась прямым путем, когда мисс Левел в первый раз привезла ее в горы. После чего она всегда выбирала долгую дорогу домой, путешествуя над петляющим трактом.

Подлететь к самому краю бушующего потока, резко обрывающегося в холодный сырой воздух, и направить помело вертикально вниз было чуть ли не на первом месте в списке того, что она никогда, никогда в жизни не намеревалась делать.

Матушка Ветровоск стояла на мосту, держа в руке серебряную лошадку.

– Есть только один способ, – сказала она. – В конце пути подвеска окажется на дне глубокого моря. Пусть Зимовой ищет тебя там!

Тиффани кивнула. У нее не было слез, но это не означало, что она не плакала. У людей нет привычки беспрестанно плакать, обычно они об этом и не думают. Однако сейчас Тиффани думала об этом. Она думала о том, что у нее нет слез…

Выкинуть подвеску было целесообразным. Конечно же, целесообразным. Ведь все вокруг Боффо! Любой прутик может быть волшебной палочкой, а любая лужа – хрустальным шаром. Каждая вещь имеет только то могущество, которое ты сама вложила в нее… Запутки, черепа и волшебные палочки были тем же самым, что и… лопаты, ножи и очки. Они были как… рычаги. С помощью рычага можно сдвинуть скалу, но сам по себе рычаг работать не будет.

– Ты должна сама сделать выбор, – проговорила Матушка. – Я не могу сделать его за тебя. Это всего лишь безделушка и пока она у тебя, она опасна.

– Знаете, я не думаю, что он хотел причинить мне боль. Он просто расстроился, – сказала Тиффани.

– В самом деле? Ты хочешь еще раз встретиться с этим, таким расстроенным?

Тиффани подумала о странном лице. Зимовой принял очертания человека – более или менее – но так, как будто он подхватил идею стать человеком, но так и не понял, как это сделать.

– Вы думаете, что он повредит другим людям? – спросила она.

– Он Зима, дитя. Зима ведь не только красивые снежинки, а?

Тиффани протянула руку.

– Отдайте мне ее, пожалуйста?

Матушка отдала подвеску, пожав плечами.

Подвеска лежала в руке у Тиффани, на белом шраме. Это была первая подаренная ей вещь, которая не была бы полезной, которая не предназначалась бы для чего-либо.

Она не нужна мне, думала Тиффани. Силу дает мне Мел. Неужели вся жизнь будет такова? Ничего бесполезного?

– Нам надо привязать ее к чему-нибудь легкому, – сказала она деловым голосом. – Иначе, ее выловят со дна.

Она порыскала в траве вокруг моста, нашла палку и обернула серебряную цепочку вокруг нее.

Стоял полдень. Тиффани придумала слово – дневносвет, ей нравилось, как оно звучит. Любой мог быть ведьмой в полночь, думала она, но чтобы быть ведьмой при дневносвете, надо иметь настоящие способности.

Как бы то ни было, быть ведьмой мне удается, думала она, шагая по мосту. Не удается быть счастливой.

Она бросила подвеску с моста.

Она не стала делать событие из этого. Хорошо бы прозвучало, что серебряная лошадка засверкала в лучах солнца, на мгновение повиснув в воздухе, перед долгим падением. Возможно, что так оно и было, но Тиффани не стала смотреть.

– Хорошо, – сказала Матушка Ветровоск.

– На этом все? – спросила Тиффани.

– Нет! Ты втанцевала себя в историю, девочка, одну из тех, что каждый год рассказывает себя миру. Историю про лед и пламень, Лето и Зиму. Ты ее испортила. Теперь ты должна остаться в ней до конца и убедиться, что все закончится так, как надо. Выкинуть лошадку необходимо только для того, чтобы выиграть немного времени, вот и все.

– Сколько времени у меня есть?

– Я не знаю. Такого раньше не случалось. Во всяком случае, у тебя есть время, чтобы подумать. Как твои ступни?

С точки зрения людей, Зимовой перемещался по миру без какого-либо перемещения вообще. Он был везде, где была зима.

Зимовой пытался думать. Никогда раньше ему не приходилось задумываться и это было довольно неприятно. До сих пор люди были лишь частью окружающего мира, двигающейся странным образом и разжигающей огонь. Но теперь, когда он начал думать, все стало иным.

Люди… Сделаны из человечьего материала… вот что она сказала.

Человечий материал. Он должен сделать себя из человечьего материала ради возлюбленной. И вот Зимовой искал эти материалы в ледяном воздухе моргов и среди обломков кораблекрушения. Что же он нашел? В основном грязь и воду. А если тело лежит уже давно, то и вода высыхает и не остается ничего, кроме пригоршни пыли, которую развеет ветер.

Таким образом, поскольку вода не способна мыслить, то за все ответственна пыль.

Зимовой был логичен, потому что лед был логичен. Вода следует логике. Существуют правила. Итак, люди это всего лишь… правильный вид пыли!

И пока он занят поисками нужной пыли, он мог бы продемонстрировать ей свою силу.

Этим вечером Тиффани сидела на краю кровати для гостей, зевала и рассматривала свои ступни, а сонливость накатывала на нее, как грозовой фронт на небо.

Ступни были розовыми, с пятью пальчиками на каждой. В целом это были довольно симпатичные ступни.

Обычно при встрече люди говорят что-то вроде: «Как дела?». Нянюшка Огг только и сказала: «Заходи. Как твои ступни?».

Вдруг оказалось, что все вокруг заинтересовались ее ступнями. Конечно, ноги имеют большое значение, но что такого может с ними случиться?

Она поболтала ногами в воздухе. Ничего странного не произошло и она легла на кровать.

Тиффани две ночи не высыпалась. Она не осознавала, как устала, пока не добралась до Tir Nanni Ogg, где ее мысли пошли вразнобой. Она разговаривала с миссис Огг, но с трудом могла припомнить, о чем. Голоса звенели в ее ушах. Наконец-то у нее не осталось никаких дел, только спать.

Это была хорошая кровать, лучшая из тех, где ей доводилось спать. И это была лучшая комната, что она видела, хотя она была слишком усталой, чтобы осмотреть ее. Ведьмы не тратятся на комфорт, особенно на запасные спальни, но Тиффани всю жизнь спала в ветхой кровати, пружины у которой дзынькали каждый раз, когда она поворачивалась и, при желании, можно было даже подобрать мелодию. Перина была пышной и упругой. Она утонула в ней, как в очень мягком, очень теплом, медленно затягивающем зыбучем песке.

Беда была в том, что глаза-то закрыть можно, но нельзя перестать думать. Лежа в темноте, она прокручивала в голове разные образы и видения: часы, выстукивающие дин-дон; снежинки, выглядящие точь-в-точь, как она; мисс Тенета, рыщущая по лесу, в поисках тех, кто плохо вел себя, с желтым ногтем наготове.

Миф Тенеты…

Из запутанных воспоминаний она плавно перенеслась в матовую белизну. Постепенно белизна стала ярче, приобрела детали – кохотные области черного и серого цвета. Они начали плавно перемещаться…

Тиффани открыла глаза и все стало понятным. Она была на корабле, на большом паруснике. На палубе лежал снег и со снастей свисали сосульки. Корабль плыл, освещенный белесым сиянием рассвета, в безмолвном сером море, среди льдин и клубящегося тумана. Снасти скрипели и ветер вздыхал в парусах. Никого не было видно.

– Ах. Похоже, что это сон. Выпусти меня, пожалуйста, – сказал знакомый голос.

– Кто ты? – спросила Тиффани.

– Ты. Кашляни, пожалуйста.

Тиффани подумала: ну что же, раз это всего лишь сон… и кашлянула.

Кто-то поднялся из снега, лежащего на палубе. Это была она сама, погруженная в раздумья.

– Ты тоже я? – спросила Тиффани. Удивительно, но здесь на замерзшей палубе, это не казалось необычным.

– Хммм. Ох, да, – сказала другая Тиффани, сосредоточенным видом рассматривая все вокруг. – Я твой Третий Помысел. Помнишь? Та часть в тебе, что никогда не прекращает размышлять? Что замечает мелкие детали? Как хорошо оказаться на свежем воздухе. Хммм.

– Что-то не так?

– Хм. Совершенно ясно, что это сон. Если бы ты потрудилась посмотреть по сторонам, то увидела бы, что моряк у руля в желтой непромокаемой одежде, это Бравый Мореход с обертки табака, который курила Бабушка Болит. Ты всегда вспоминаешь о нем, когда думаешь о море?

Тиффани поглядела на бородатую фигуру, которая весело помахала ей.

– Да, это точно он! – сказала она.

– Мне кажется, этот сон не полностью наш, – продолжил Третий Помысел. – Это все слишком… по-настоящему.

Тиффани наклонилсь и набрала горсть снега.

– На ощупь как настоящий, – сказала она. – Холодный. – Она слепила снежок и запустила его в себя.

– Не кидайся в себя снегом, – сказала другая Тиффани, стряхивая снег с плеч. – Но ты понимаешь, что я хочу сказать? Сны никогда не бывают настолько… не воображаемые, как этот.

– Я знаю, о чем я говорю, – ответила Тиффани. – Думаю, что все станет настоящим и тогда случится что-то страшное.

– Точно. Мне все это не нравится. Если это сон, то сейчас произойдет что-то ужасное…

Они поглядели в сторону, куда плыл корабль. Впереди был унылый и однообразный туман, затянувший все море.

– Там в тумане что-то есть! – сказали обе Тиффани одновременно.

Они повернулись и подбежали к моряку у руля.

– Держитесь подальше от тумана! Пожалуйста, не подплывайте к нему! – закричала Тиффани.

Бравый Мореход вытащил трубку изо рта и озадачено поглядел на нее.

– Добрая Затяжка При Любой Погоде? – спросил он Тиффани.

– Что?

– Это все, что он может сказать! – ответил ее Третий Помысел, хватаясь за рулевое колесо. – Помнишь? Эти слова он говорит на этикетке!

Бравый Мореход мягко отодвинул ее в сторону.

– Хорошая Затяжка При Любой Погоде, – сказал он успокаивающе. – При Любой Погоде.

– Послушайте, мы только хотим… – начала говорить Тиффани, но ее Третий Помысел молча положила руку ей на голову и развернула.

Что-то выплывало из тумана.

Это был айсберг, огромный и высокий, как корабль, величавый, как лебедь. Он был так велик, что вокруг него установилась своя собственная погода. Казалось, что он еле движется; вода белела у его основания. Снег шел вокруг него. Клубы тумана тянулись за ним.

Бравый Мореход увидел айсберг и трубка выпала у него изо рта.

– Добрая Затяжка! – чертыхнулся он.

Айсберг был Тиффани. Несколько сотен футов в высоту и высеченная из сверкающего зеленоватого льда, тем не менее, это была Тиффани. На ее голове сидели чайки.

– Не мог Зимовой этого сделать! – сказала Тиффани. – Я выкинула лошадку! – Она сложила ладони рупором у рта и прокричала:

– Я ВЫКИНУЛА ЛОШАДКУ!

Ее голос эхом отразился от ледяного миража. Несколько птиц с воплем сорвались с ее головы. За спиной у Тиффани завертелось рулевое колесо. Бравый Мореход топнул ногой и указал на белые паруса над ними.

– Хорошая Затяжка При Любой Погоде! – скомандовал он.

– Простите, но я не понимаю, что вы хотите от нас! – растеряно сказала Тиффани.

Моряк снова указал на паруса и неистово задвигал руками, как будто он что-то тянул.

– Добрая Затяжка!

– Простите, я не понимаю!

Моряк фыркнул и кинулся к веревке, которую стал яростно тянуть.

– Это становиться жутким, – тихо сказал Третий Помысел.

– Ну да, я в виде огромного айсберга, это действительно…

– Нет, это всего лишь странно. Вот что жутко, – ответил Третий Помысел. – У нас появились пассажиры. Посмотри. – И она показала.

Вдоль главной палубы шел ряд люков, перекрытых железными решетками; до этого Тиффани их не замечала.

Руки, сотни рук, бледных, как подземные побеги, тянулись, махали, пробивались сквозь решетки.

– Пассажиры? – с ужасом прошептала Тиффани. – Ох, нет…

И затем началось стенание. Было бы лучше, хотя и не намного, если бы они кричали «Помогите!» или «Спасите!», но вместо этого раздавались лишь вой и вопли, только звуки, полные страха и боли…

Нет!

– Немедленно вернись в мою голову! – решительно сказала Тиффани. – Я слишком отвлекаюсь, когда ты тут бродишь снаружи. Возвращайся немедленно!

– Я встану позади тебя, – возразил ее Третий Помысел. – И, когда уже не будет казаться…

Тиффани почувствовала мимолетную боль, разум прояснился и она подумала: ну, могло бы быть и хуже.

Так. Дайте я подумаю. Подумаю всеми моими Помыслами.

Она пристально смотрела на руки, безнадежно колышущиеся, как водоросли под водой и думала: я внутри чего-то, похожего на сон, но это не мой сон. Я стою на корабле и нас собирается погубить айсберг, выглядящий как я.

Я думаю, что снежинки мне нравились больше…

Чей это сон?

– Как это понимать, Зимовой? – спросила она. Третий Помысел, вернувшийся на свое обычное место, заметил: изумительно, даже свое дыхание можно разглядеть.

– Это предупреждение? – закричала Тиффани. – Что тебе надо?

Ты моя невеста, ответил Зимовой. Слова просто всплыли у нее в голове.

Тиффани поникла.

Ты знаешь, что это все ненастоящее, вставил ее Третий Помысел. Но это вполне может быть отражением чего-то, что происходит на самом деле…

Не стоило мне позволять Матушке Ветровоск вот так взять и отпустить Роба Всякограба…

– Кривенс! Черти мя подери! – раздался крико за ее спиной. Ему ответил обычный хор:

– Не черти, а черт, дурень!

– Айе? Ничто один мя подерет?

– Доску тащщи! Вулли Валенок в воду поперся!

– От ведь тупица! Я же сказывал ему, повязку на один глаз лишь!

– И Йо-хо-хо, и Хо-йо-йо…

Фиглы высыпали из каюты позади Тиффани. Роб Всякограб остановился перед ней, а все остальные прошмыгнули мимо. Он отсалютовал.

– Прощения просим, что запоздали, но нам треба было повязки для глаз сыскать, – сказал он. – Есть така штука, как стиль, вишь ли.

Какое-то мгновение Тиффани не могла найти слов. Затем она сказала:

– Отвороти корабль от айсберга!

– И только? Нае проблемо! – Роб кинул взгляд за спину Тифани на ледяной мираж и ухмыльнулся. – Нос ему неплохо удался, а?

– Поверни корабль! Пожалуйста? – умоляюще сказала Тиффани.

– Айе-айе! Ну-ка, парни!

Фиглы за работой были похожи на муравьев, все отличие было в том, что муравьи не носят килты и не кричат «Кривенс!» ежеминутно. Как оказалось, фиглы прекрасно понимали Бравого Морехода, возможно потому, что им самим хватало одного слова, чтобы управляться со многими вещами. Фиглы сновали по палубе, тянули за какие-то загадочные веревки. Под вопли «Кривенс!» и «Добрая затяжка!» паруса зашумели и заполнились ветром.

И теперь Зимовой хочет жениться на мне, думала Тиффани. О, боги.

Иногда она задумывалась, выйдет ли когда-нибудь замуж, но что время для этого «когда-нибудь» еще не настало, в этом она была совершено уверена. Да, конечно, ее мать вышла замуж в четырнадцать лет, но так тогда было принято. Много воды должно утечь, прежде чем придет пора ей замуж идти.

Кроме того, если подумать, все это так… гадко. Зимовой даже человеком не был. Он был слишком…

Бум! Ветер ударил в паруса. Корабль заскрипел и рванулся вперед, а все дружно начали кричать на нее. В основном, они кричали «Руль! Хватай руль!», хотя среди вполей слышалось также и одинокое «Хорошая Затяжка При Любой Погоде!».

Тифффани обернулась и увидела, что колесо бешено вращается. Она попыталась схватить его, но лишь ушибла пальцы о спицы. Рядом лежала свернутая веревка, Тифффани умудрилась накинуть ее на колесо и остановить вращение. Затем она попыталась повернуть колесо в другую сторону. Колесо не поддавалось, но она толкала изо всех сил и оно начало поворачиваться, сначала медленно и затем все быстрее и быстрее.

Корабль медленно разворачивался. Она чувствовала его движение, увидела, как нос корабля начал отклоняться в сторону от айсберга. Отлично!

Наконец все пошло как надо! Она еще немного повернула колесо и холодная стена заскользила мимо, наполняя воздух туманом. Теперь все будет хорошо…

Корабль налетел на айсберг.

Сначала рангоут с хрустом врезался в выступающий над водой лед, а затем и весь корабль, крушась, столкнулся с айсбергом. Корабль со скрежетом продвинулся вперед. Мачта сломалась и рухнула, потянув за собой паруса, разрывая их. Кусок льда упал на палубу в нескольких футах от Тиффани, усыпав ее ледяными осколками.

– Этого не должно было случиться! – задыхаясь, выговорила она, повиснув на рулевом колесе.

Выходи за меня, сказал Зимовой.

Струи пенящейся воды с ревом заливали тонущий корабль. Тиффани недолго продержалась на поверхности, затем ледяная вода сомкнулась над ней…

…вот только вода внезапно стала не холодной, а теплой. Но она все еще не могла дышать. В темноте она попыталась всплыть на поверхность, как вдруг тьма расступилась и свет залил ей глаза. Чей-то голос произнес:

– По-моему, эта перина слишком мягкая, но разве миссис Огг станет меня слушать.

Тиффани моргнула. Она лежала в кровати и около нее стояла тощая женщина с встрепанными волосами и довольно красным носом.

– Ты металась и ворочалась. как безумная, – сказала женщина, ставя дымящуюся чашку на маленький столик рядом с кроватью. – Однажды кто-нибудь в ней задохнется, помяни мои слова.

Тиффани снова моргнула. Я должна думать: «О, это был всего лишь сон. Но это был не только сон. И не мой сон».

– Сколько сейчас времени? – спросила она.

– Около семи, – ответила женщина.

– Семь! – Тиффани откинула простыни в сторону. – Пора вставать! Миссис Огг ждет свой завтрак!

– Это вряд ли. Я отнесла ей завтрак в кровать десять минут назад, – сказала женщина, окидывая Тиффани Взглядом. – И я пошла.

Она засопела.

– И пей чай, пока он не остыл.

С этими словами она направилась к двери.

– Миссис Огг нездоровится? – спросила Тиффани, оглядываясь по сторонам в поисках своих носков. Она никогда не слышала, чтобы кому-нибудь приносили еду в кровать, если он не слишком болен или слишком стар.

– Нездоровится? Не думаю, что она хоть один день за всю свою жизнь была больна, – ответила женщина, показывая всем своим видом, что она считает это нечестным. Она закрыла дверь.

Даже пол в спальне блестел – не потому, что его отполировали ногами за долгие годы, истерев доски и сровняв все шероховатости, но потому, что кто-то натер его песком и покрыл лаком. Босые ступни Тиффани слегка прилипали к нему. И нигде не было ни пылинки, ни паутинки. Комната была светлая, новенькая и совершенно не такая, какая должна быть комната в доме ведьмы.

– Я собираюсь одеться, – произнесла она в пространство. – Есть тут фиглы?

– Нетути, – раздался голос из-под кровати.

После яростного перешептывания голос добавил:

– То бишь, туточки едва ли кто из нас есть.

– Тогда закройте глаза, – сказала Тиффани.

Она оделась, прихлебывая чай. Чай в постель, когда ты даже не больна? Так обращаются только с королями и королевами!

И тут она заметила синяки на пальцах. Они совсем не болели, но кожа посинела там, где рулевое колесо ударило по ним. Так…

– Фиглы? – позвала Тиффани.

– Кривенс, вдругоряд ты нас не надуришь, – отозвался голос из-под кровати.

– Вылезай оттуда и встань, чтобы я тебя видела, Вулли Валенок! – скомандовала Тиффани.

– Вот истиное каргство, мисс, как ты мя завсегда узнаешь.

Под кроватью быстро пошептались и Вулли Валенок – а это и правда был он – вылез на свет божий, вместе с двумя другими фиглами и Горацио, сыром.

Тиффани уставилась на Горацио. Ну ладно, он все же голубой сыр и он такого же цвета, как и фиглы. И, без всяких сомнений, такое же поведение. Но почему он был обернут в грязный лоскут фигловского тартана?

– Он нас знашел, – сказал Вулли Валенок, обнимая Горацио обеими руками. – Можно, он останется со мной? Он все разумеет, что я не изреку!

– Это просто поразительно, потому что я – нет, – заметила Тиффани. – Слушай, мы попадали вчера в кораблерушение?

– Ох, айе. Почасти.

– Отчасти? Оно было на самом деле или нет?

– Ох, айе, – нервно ответил фигл.

– Да или нет? – настаивала Тиффани.

– Почасти было и почасти нет, – поежившись, ответил Вулли Валенок. – Мне верны слова не ведомы…

– Фиглы все целы?

– О, айе, мисс, – оживился Вулли Вуленок. – Нае проблемо. В конце концов, посудина и море только приснились.

– И айсберг тоже приснился? – спросила Тиффани.

– Ах, нет. Айсберг был настоящий, мистресс.

– Я так и думала. А ты уверен?

– Айе. Таки вещи мы разумеем, – ответил Вулли Валенок. – Верно, парни? – Два других фигла, оказавшись перед большой каргой вне спасительного окружения своих братьев, затрепетали, кивнули Тиффани и попытались спрятаться друг за дургом.

– В море плавает настоящий айсберг, в виде меня? – в ужасе спросила Тиффани. – И кораблям попадется?

– Айе. Могет быть, – ответил Вулли Валенок.

– Сколько от меня будет бед! – сказала Тиффани, вставая.

Раздался щелчок и конец одной из половиц выгнулся и завибрировал. Он выдрал два длинных гвоздя.

– А теперь еще и это, – слабо сказала Тиффани. Но фиглы и Горацио уже исчезли.

За спиной Тиффани кто-то засмеялся, вернее загоготал настоящим басовитым гоготом, с намеком, что кто-то услышал непристойную шутку.

– Чертенята не медлят, а? – сказала Нянни Огг, просеменив в комнату. – А теперь, Тифф, я хочу, чтобы ты медленно повернулась и села на кровать, подняв ноги. Можешь это сделать?

– Конечно, миссис Огг, – ответила Тиффани. – Послушайте, я не хотела…

– Фух, да подумаешь половица, – ответила Нянни Огг. – Меня больше беспокоит Эсме Ветровоск. Она говорила, что может случиться что-то подобное! Она была права, а мисс Тик нет! Им теперь вместе не ужиться! Эсме так высоко задерет нос, что у нее ноги земли касаться не будут!

Еще одна половица выгнулась со звуком «пиу».

– И будет неплохо, если твои тоже, мисс, – добавила Нянни Огг. – Я сейчас вернусь, одна нога здесь, другая там.

Что заняло, в результате, двадцать семь секунд. Нянюшка вернулась в комнату, держа в руках пару ядовито-розовых тапочек, украшенных зайчиками.

– Вот моя запасная пара, – сказала она и тут позади нее доска сказала «треньк!» выплюнув четыре больших гвоздя в стену. Выскочившая ранее половица уже начала покрываться ростками, похожими на листья. Да, хоть и тоненькие и слабенькие, но это явно были листья.

– Я делаю все это? – нервно спросила Тиффани.

– Полагаю, что Эсме сама захочет рассказать тебе, – ответила Нянюшка, помогая Тиффани надеть тапочки. – но у тебя, мисс, запущенный случай Фертильности Стоп.

Где-то на задах памяти Тиффани доктор Сентимент Суетон на секунду очнулся ото сна и потрудился перевести.

– Плодородные Ноги? – сказала Тиффани.

– Молодец! Я не ожидала, что это возможно с половицами, уж поверь, но если подумать, то почему бы и нет. В конце концов, они деревянные, потому и пытаются расти.

– Миссис Огг? – сказала Тиффани.

– Да?

– Прошу вас? Я не имею ни малейшего представления, о чем вы говорите! Я ноги в чистоте держу! И еще, по-моему, я огромный айсберг!

Нянюшка Огг медленно окинула ее ласковым взглядом. Тиффани пристально смотрела в темные мерцающие глаза. Не пытайся одурачить ее или что-либо скрыть от этих глаз, сказал ее Третий Помысел. Говорят, что она лучшая подруга Матушки Ветровоск с юности. Что означает скрывающиеся под этими морщинками стальные нервы.

– Там внизу чайник, – оживленно сказала Нянюшка. – Почему бы нам не пойти вниз и не поговорить?

Тиффани посмотрела слово «профурсетка» в Полном Словаре и обнаружила, что оно означает «женщина, не настолько хорошая, какой ей полагается быть» и «особа легкого поведения». После некоторого размышления она пришла к выводу, что миссис Гита Огг, известная как Нянюшка, весьма уважаемая персона. Начать с того, что она знает, как легко вести себя. И, если она не настолько хорошая, какой ей полагается быть, значит она настолько хороша, насколько должна.

У нее были подозрения, что мисс Тенета имела в виду что-то другое. Но ведь с логикой не поспоришь.

Во всяком случае, Нянни Огг оказалась отличной слушательницей. Она вся превращалась в одно большое ухо, и прежде чем Тиффани успела осознать, она выложила ей все. Все. Нянюшка сидела напротив нее за огромным кухонным столом, спокойно попыхивая трубкой, украшенной вырезанным ежиком. Иногда она задавала незначительные вопросы, вроде «И почему это так?» или «А затем что случилось?» и разговор продолжался. Дружелюбная легкая улыбка Нянюшки могла вытянуть из вас то, о чем вы и не подозревали, что знаете.

Пока они разговаривали, Третий Помысел Тиффани краем глаза обследовал комнату.

Она была на удивление чистая и светлая, и уставленная украшениями – дешевыми, красочными, на каких обычно пишут «Лучшей в Мире Мамочке». А там, где украшений не было, стояли портреты семей, детей и младенцев.

Тиффани раньше думала, что в таких домах живут только знатные люди. Здесь были керосиновые лампы! Была жестяная ванна, удобно подвешенная на крюке снаружи уборной! Насос прямо в доме! Но Нянюшка сновала по дому в своем черном платье и совершенно не была знатной.

С лучшего кресла в комнате за Тиффани следил огромный серый котяра, полуприкрыв дьявольски мерцающий глаз. Нянюшка сказала о нем: «Грибо… Не обращай внимания, он уже старый увалень», что опытная Тиффани перевела, как «Если ты подойдешь к нему, он вцепится тебе в ногу».

Тиффани говорила, как никогда раньше. Это какой-то вид магии, сделал вывод ее Третий Помысел. Ведьмы быстро находят способы, как подчинить человека своим голосом, но Нянюшка вслушивалась в вас.

– Этот парнишка Роланд, который не твой молодой человек, – сказала Нянни, когда Тиффани остановилась чтобы перевести дыхание. – Думаешь выйти за него замуж?

Не лги, настаивал Третий Помысел.

– Я… Что только не взбредет в голову, когда не следишь за своими мыслями, верно? – ответила Тиффани. – Но я не думаю об этом специально. Да и все равно, остальные мальчишки, кого я ни встречу, лишь опускают глаза! Петулия говорит, что это из-за шляпы.

– Сними шляпу, это поможет, – сказала Нянни Огг. – И, уж поверь, когда я была девушкой, мне еще помогал глубокий вырез у лифа!

Тиффани посмотрела в темные глаза, пристально смотрящие на нее. Она рассмеялась. Миссис Огг расплылась в широченной ухмылке, которую следовало бы приличия ради изолировать от публики. И отчего-то Тиффани стало гораздо лучше. Она прошла испытание.

– Должна сказать, что с Зимовым это наверняка не сработает, – добавила Нянюшка и уныние вернулось.

– Я ничего не имею против снежинок, – сказала Тиффани. – Но айсберг… По-моему, это уж слишком.

– Пускает девушкам пыль в глаза, – сказала Нянюшка, попыхивая трубкой с ежиком. – Обычное дело.

– Он может погубить людей!

– Он зима. Это то, чем он занимается. Но я полагаю, что сейчас он немного не в себе, так как никогда раньше не влюблялся в человека.

– Влюблялся?

– Возможно, что он так считает.

И опять Нянюшка внимательно наблюдала за Тиффани.

– Он стихия, а они на самом-то деле просты, – продолжала Нянни Огг. – Но он пытается быть человеком. И это сложно. В нас столько всего, что он не понимает – не способен понять. Например злоба. Буря не испытывает злобы. Шторм не ненавидит тех, кого губит. Ветер не проявляет жестокости. Но чем больше он думает о тебе, тем больше ему приходится думать о подобных чувствах, и нет никого, кто мог бы ему растолковать. Он не очень-то и умен. Ему никогда не нужен был ум. И что интересно, ты тоже меняешься…

В дверь постучали. Нянни Огг поднялась и открыла. За дверью стояла Матушка Ветровоск, а из-за ее плеча выглядывала мисс Тик.

– Мир этому дому, – сказала Матушка, но в ее голосе были нотки, предполагающие, что если потребуется, то она может этот мир и отнять.

– Вполне возможно, – ответила Нянни Огг.

– Значит, Фертильность Стоп? – Матушка кивнула на Тиффани.

– Похоже, что запущенный случай. Она прошла по полу босиком и половицы проросли.

– Ха! И что ты предприняла? – спросила Матушка.

– Я прописала ей пару тапочек.

– Представить себе не могу, каким образом могла произойти аватаризация. Нет, когда мы говорим об элементалях, это не имеет никакого… – начала мисс Тик.

– Перестаньте болтать, мисс Тик, – оборвала ее Матушка Ветровоск. – Я заметила, что вы начинаете трещать без умолку, когда что-то не ладится и толку в этом нет.

– Не хочу волновать ребенка, вот и все, – ответила мисс Тик. Она взяла Тиффани за руку, похлопала по ней и продолжила: – Не волнуйся, Тиффани, мы…

– Она ведьма, – сурово сказала Матушка. – Мы должны сказать ей правду.

– Вы думаете, что я превращаюсь в… богиню? – спросила Тиффани.

Стоило посмотреть, как изменились их лица. Одна лишь Матушка Ветровоск не разинула рот, но самодовольно улыбнулась. Вид у нее был, как будто ее собака только что показала сложный трюк.

– Как ты догадалсь? – спросила Матушка.

Доктор Суетон подсказал: аватар, это воплощение божества. Но я вам об этом не скажу, подумала Тиффани.

– Я угадала? – вслух сказала она.

– Да, – ответила Матушка Ветровоск. – Зимовой думает, что ты это… Ох, у нее множество имен. Например, Повелительница Цветов, например. Или Госпожа Лето. Она хозяйка лета, так же как Зимовой хозяин зимы. Так вот, он думает, что ты это она.

– Хорошо, – сказала Тиффани. – Но мы же знаем, что он не прав, так?

– Э… Не настолько не прав, как нам бы хотелось, – ответила Нянни Огг.

Фиглы держали военный совет в Нянюшкином амбаре, в котором они ночевали, правда совет был посвящен совсем не военным вопросам.

– Мы столкнулись, – объявил Роб Всякограб, – со случаем Романьтизма.

– Что это, Роб? – спросили фиглы.

– Айе, ты не про то, как мальцов ребятню сотворять? – спросил Вулли Валенок. – Ты нам позапрошлый год рассказывал. Жуть как интересно, но по мне так малек за уши притянуто.

– Не совсем про то, – ответил Роб Всякограб. – Этого так просто не опишешь. Тока сдается мне, что Зимовой наш хотит романьтизму с каргой и она не ведает, что с этим поделать.

– Значит, это про то, как делаются дитятки? – повторил Вулли Валенок.

– Не, то даже бестиям ведомо, а в романьтизме только люди секут, – сказал Роб. – Когда бык встречает леди му, ему не надобно говорить: «Сердце у мя затрепыхалось, как узрил я твою огромадну рожу», потому как это у них само собой подразумевается. У людей все сложнее. Вишь ли, романьтизм шибко важен для людей. В основном для того, чтобы паренек смог подобраться к дивчине поближе и чтоб она ему не насувала и очи не выцарапала.

– Не разумею, как мы могем научить ее таким вещам, – сказал Ангюс Слегка с Приветом.

– Карга книги читает, – объяснил Роб Всякограб. – Как она книжку узреет, так сама себе и поможет. И у меня, – гордо добавил он, – есть План.

Фиглы облегченно вздохнули. Они всегда становились счастливее, когда Роб предъявлял им План, поскольку почти все его планы сводились к набрасыванию с воплями на что бы то ни было.

– Расскажи нам про свой план, Роб, – попросил Величий Ян.

– Ах, рад я, что ты мя спросил, – сказал Роб. – Так вот, мой План: найти книгу про Романьтизм.

– И как мы ее найдем, Роб? – неуверенно спросил Билли Подбородище. Он был верным гоннаглем, но он был также достаточно умен, чтобы нервничать всякий раз, когда у Роба появлялся План.

Роб Всякограб беспечно махнул рукой.

– А, – сказал он. – Старый фокус! Все, что нам треба, это велика шляпа, пальто, вешалка и черенок от метлы.

– О да? – сказал Величий Ян. – Ну так вот, я не собираюсь снова быть коленкой!

Ведьмы всегда все подвергают сомнению. Поэтому они решили проверить ступни Тиффани.

Могу поспорить, думала Тифани, что никто во всем мире, кроме меня, такого проделывать не собирается.

Она поставила ноги в поднос с землей, которую быстренько накопала Нянни Огг. Матушка Ветровоск и мисс Тик сидели на простых деревянных стульях, невзирая на то, что Грибо, серый котище, один занимал целое продавленное кресло. Никто не рискнет разбудить Грибо, когда тому хочется спать.

– Что-нибудь чувствуешь? – спросила мисс Тик.

– Земля немножко холодная и все… ох… что-то происходит…

Вокруг ее ступней появились зеленые побеги и стали быстро расти. Затем они побелели у корней, набухли и мягко отодвинули ступни Тиффани в сторону.

– Лук? – пренебрежительно спросила Матушка Ветровоск.

– Все, что я смогла быстро найти, – ответила Нянни Огг, выковыривая блестящие беленькие луковички. – Подходящий размер. Молодец, Тифф.

Матушка была шокирована.

– Ты же не собираешься их съесть, Гита? – спросила она осуждающе. – Собираешься, так ведь? Ты собираешься съесть их!

Нянюшка Огг, держащая в каждой пухлой ручке по пучку лука, какое-то мгновение выглядела виноватой.

– Почему нет? – решительно заявила она. – Не следует пренебрегать свежими овощами зимой. И к тому же, у нее ноги миленькие и чистенькие.

– Это неприлично, – сказала мисс Тик.

– Мне не было больно, – вставила Тиффани. – Все, что надо сделать, это на секунду поставить ноги на поднос.

– Вот и она сама говорит, что это не больно, – настаивала Нянни Огг, – Так, я думаю, что у меня завалялись старые семена моркови в ящике на кухне… – Она заметила выражение лиц у остальных.

– Ну ладно, ладно. Нечего на меня так смотреть, – сказала она. – Я лишь пытаюсь увидеть во всем этом светлую сторону.

– Кто-нибудь, пожалуйста, объясните, что со мной происходит? – завопила Тиффани.

– Мисс Тик собирается использовать длинные слова для объяснения, – сказала Матушка. – Но все они сводятся к следующему: Это История. Она пытается подогнать тебя под себя.

Тиффани постаралась не выглядеть как кто-то, не понимающий ни единого слова из того, что услышал.

– По-моему, я в состоянии выслушать подробности, – сказала она.

– Пойду-ка заварю чай, – сказала Нянюшка Огг.