Зимних дел мастер

Глава тринадцатая Ледяная Корона

Это все было в прошлом. Вернемся в настоящее.

– Ах, кривенс, – простонал Велич Опасен Шип с крыши сарая для телег.

Костер погас. Вьюга улеглась. Велич Опасен Шип услышал, как высоко в небе закричала птица и приготовился. Он поднял руки и закрыл глаза, а ястреб камнем упал на него с белесых небес и подхватил.

Ему нравился этот миг. Откроешь глаза и мир раскачивается под тобой. Голос рядом произнес:

– Сматываемся отсюдова, хлопец!

Велич Опасен Шип ухватился за тонкую кожаную упряжь, подтянулся, и когти ястреба осторожно ослабили свою хватку. Подтягиваясь на руках, он забрался на птицу и схватил за пояс Хаммиша-Летуна.

– Роб молвил, ты уже вполне вырос, чтобы в Подмирье со всеми пойти, – кинул ему Хаммиш через плечо. – А сам за Героем отправился. Вот свезло те, хлопчик!

Птица заложила крутой вираж.

Внизу на земле снег… исчезал. Он не таял, он просто утекал, освобождая загоны с ягнятами, тихо шелестя, как морская волна или глубокий вздох.

Мораг парила над ягнячим полем, на котором собрались озадачено озирающиеся работники.

– Одна овечка вмерла и еще с дюжину мертвых ягняток, – сказал Хаммиш. – Но великучей карги нигде нет! Он забрал ее.

– Куда?

Хаммиш послал Мораг по широкой дуге. Вьюга вокруг фермы улеглась, но на холмах мело вовсю.

Внезапно снег сформировался в фигуру.

– Вон туда, – показал Хаммиш.

Я жива. В этом я совершенно уверена.

Да.

Вокруг меня холод, но мне не холодно, что и не объяснить никому другому.

И я не могу двигаться. Совсем.

Вокруг меня все белое. И у меня в голове тоже.

Кто я?

Я помню имя – Тиффани. Надеюсь, что это я.

Белое со всех сторон. Со мной такое уже было прежде. То ли сон, то ли воспоминания, то ли что-то, чему я не знаю названия.

Что-то белое падает вокруг. И воздвигается, поднимает меня. Это… в глубинах древнего моря, в полном безмолвии образовывается меловая страна.

Вот что означает мое имя.

Земля Под Волной.

Краски вернулись к ней, затопляя ее, как прилив. В основном, это был красный цвет ярости.

Как он посмел!

Убивать ягнят!

Бабушка Болит никогда бы не позволила ему такого. Она не потеряла ни одного ягненка. Она могла вернуть их к жизни.

Не надо было мне покидать Мел, думала Тиффани. Может, стоило остаться дома и попробовать научиться всему самой. Но если бы я осталась, стала бы я тем, что есть? Знала бы то, что знаю? Смогла бы я стать такой же сильной, как и моя бабушка, или стала бы хихикать? Что же, пришла пора быть проявить свою силу.

Если смертоносная погода не более, чем слепая природа, то все, что можно сделать – это проклинать ее и все; но когда она начинает разгуливать на двух ногах… то это уже война. Ему придется расплачиваться!

Тиффани попыталась сдвинуться с места и на этот раз белизна поддалась. Она походила на плотный снег, но не была холодной. Она отодвинулась, пропуская Тиффани.

Гладкие, полупрозрачные полы растилались перед ней. Вокруг стояли колонны, вздымающиеся к потолку, что скрывался в тумане. Стены были сделаны из того же материала, что и полы. На вид как лед – она даже могла разглядеть крохотные пузырьки воздуха внутри них – но лишь слегка прохладный на ощупь.

Она стояла в просторном зале. Мебели не было совсем. Такой зал мог бы воздвигнуть король, чтобы хвастаться: «Смотрите, я могу позволить себе не экономить на пространстве!»

Тиффани обошла зал, ее шаги отдавались эхом от стен. Нет, даже стула нигде не было. И если бы она нашла хоть один, насколько удобным бы он оказался?

Вскоре она вышла к лестнице, ведущей на верхние этажи (если, конечно, она уже не была на крыше). Лестница поднималась в другой зал, в котором была кое-какая мебель. Там стояли диваны, вроде тех, на которых обычно восседают богатые дамы, с утомленным, но очаровательным видом. О, еще там были вазы – довольно большие вазы и статуи тоже, все из того же самого теплого льда.

Статуи изображали атлетов и богов, примерно такими же, как и на картинках в Мифологии Чаффинча, занимающихся своими античными делами – метанием копий и удушением огромных змей голыми руками. Ни на ком не было и клочка одежды, но у всех мужчин были фиговые листочки, которые, как обнаружила Тиффани в исследовательском порыве, были прикреплены намертво.

Она нашла камин. Странная вещь – поленья в камине были тоже изо льда, а пламя было синим – и холодным.

На этом этаже были высокие стрельчатые окна, но они начинались очень высоко от пола и не показывали ничего, кроме небес, где бледное солнце призраком скиталось среди облаков.

Очередная лестница, очень грандиозная, вела на следующий уровень, где и ваз, и диванов, и статуй было еще больше. Кто стал бы жить в таком месте, как это? Тот, кому не требуются еда и сон, вот кто. Тот, кому не нужен комфорт.

– Зимовой!

Ее голос несколько раз отразился от стен: «ОЙ… ой… ой…» – пока не затих.

Еще одна лестница привела в зал, где наконец появилось что-то новое. Над постаментом, прямо в воздухе, плавала корона, медленно вращаясь и сверкая. Рядом стояла статуя, меньшая ростом, чем все остальные, ее обволакивали мерцающие голубые, зеленые, золотые сполохи.

Сполохи были похожи на Околопупное Сияние, которое иногда полыхало над горами в центре мира в самый разгар зимы. Некоторые люди думали, что оно живое.

Статуя была такого же роста, как Тиффани.

– Зимовой! – ответа не было. Прекрасный дворец, без кухни, без кровати… Ему не нужны ни еда, ни сон. Так для кого этот дворец?

Она и так знала ответ: для меня.

Тиффани потянулась к танцующим сполохам и те обволокли ее руку и перетекли на тело, образовав платье, сверкающее, как снежное поле в лунном свете. Сначала она была возмущена, потом разозлилась. Затем ей захотелось посмотреть на себя в зеркало и это желание вызвало в ней чувство вины. Снова вернулась злость и она решила, что если и найдет случайно зеркало, то заглянет в него только для того, чтобы проверить, насколько сильно она разозлилась.

Недолгие поиски привели ее к зеркалу, бывшему ничем иным, как стеной льда такого темно-зеленого цвета, что он казался почти черным.

Вид у нее был разгневанный. И необычайно и красиво сверкающий. Золотые проблески в зеленом и синем, точно как в небе в зимние ночи.

– Зимовой!

Он должен наблюдать за ней. Он может быть где угодно.

– Я здесь! Ты это знаешь!

– Да, знаю, – сказал Зимовой позади нее.

Тиффани повернулась и дала ему пощечину. И еще одну другой рукой.

Такое ощущение, что она ударила по камню. Он очень быстро учился.

– Это за ягнят, – сказала она, пытаясь вернуть руку к жизни. – Как ты посмел!

Он еще больше походил на человека. И одежда – или она была настоящая, или ему удалось добиться, чтобы она выглядела как настоящая. И он был вполне… привлекательным. Не холодным, а… невозмутимым.

Он всего лишь снеговик, запротестовал ее Второй помысел. Помни об этом. Он всего лишь снеговик, который догадался вставить угольки вместо глаз и морковку вместо носа.

– Ой, – сказал Зимовой, как будто только сейчас вспомнил, что надо так сказать.

– Отпусти меня! – потребовала Тиффани. – Сейчас же!

Правильно, сказал Второй Помысел. Надо загнать его на верхнюю полку за кастрюли…

– Сейчас, – очень спокойно сказал Зимовой. – Я топлю корабли за тысячи миль отсюда. Я замораживаю воду в трубах в занесенном снегом городе. Я охлаждаю до смерти путника, сбившегося с дороги в буране. Я проникаю под двери. Ласкаю шерсть медведя, спящего глубоко в пещере, и струюсь в крови рыб подо льдом.

– Меня это не волнует! – ответила Тиффани. – Я не хочу быть здесь! И ты тоже не должен быть здесь!

– Идем со мной, дитя, – сказал Зимовой. – Я не причиню тебе вреда. Здесь ты в безопасности.

– С чего? – спросила Тиффани, и затем, поскольку частое общение с мисс Тик не может не повлиять на стиль вашего разговора, она поправилась: – От чего?

– От смерти, – ответил Зимовой. – Здесь ты не умрешь.

В стене меловой ямы фиглов был прорыт туннель футов в пять высотой и столько же – длиной.

Роланд де Чаффлей (это не его вина) стоял около входа в туннель. Его предки – рыцари, захватили Мел, убив королей, считающих себя хозяевами земли. Меч – и голова с плеч. Так можно было заполучить землю в старые, добрые времена. Затем правила изменились, чтобы стать землевладельцем, требовался уже не меч, а лист бумаги. Но предки Роланда все еще цеплялись за свое оружие на тот случай, если люди посчитают сделку с бумагами нечестной – еще одно доказательство того, что всем не угодишь.

Он всегда мечтал научиться фехтовать и был шокирован, обнаружив, что меч такой тяжелый. С воображаемым мечом он прекрасно справлялся. Он сражался перед зеркалом со своим отражением и почти всегда выигрывал. С настоящим мечом номер не проходил. Роланд пытался замахнуться мечом, но в результате меч замахивался Роландом. Кроме того, Роланд не мог обойтись без очков, а очки под шлемом штука довольно заковыристая, особенно когда кто-то стукает по нему мечом.

Он надел шлем и взял в руки меч, который был – хотя он не хотел этого признавать – слишком тяжел для него. На нем также была кольчуга, ужасно затрудняющая ходьбу. Фиглы сделали все возможное, чтобы подогнать ее по размеру, но она свисала до колен, забавно шлепая его при каждом движении.

Какой из меня герой, думал Роланд. У меня есть меч, который я могу поднять лишь двумя руками, и щит, также слишком тяжелый для меня, у меня есть конь, убранный занавесками, которого пришлось оставить дома (тетушки с ума сойдут, когда заглянут в гостиную), но под всем этим я ребенок, которому скоро потребуется найти туалет…

Но она спасла меня от Королевы Эльфов. Если бы не она, я все еще был бы глупым ребенком вместо… ммм… юноши, уповающего, что он не так уж глуп.

Нак Мак Фиглы толпой ворвались к нему в комнату, пробившись через бурю, что разразилась ночью. Они сказали, что пришло время стать Героем для Тиффани. Что же, он станет. В этом он был уверен. Правда, обстановка была не совсем та, которую он ожидал.

– Что-то не похоже на вход в Подмирье, – сказал он.

– Да кажна пещера – это вход в него, – ответил Роб Всякограб, устроившийся на шлеме Роланда. – Тока не всем ведомо, как прокрастись туды. Лады, Величий Ян, ты первый…

Величий Ян важно направился в меловой туннель. Он отвел руки назад, согнув локти. Он наклонился назад, вытянув ногу для равновесия. Он помахал ногой, наклонился вперед и… исчез, лишь коснувшись ногой земли.

Роб Всякограб постучал Роланда по шлему кулаком.

– Ну что, Герой, – закричал он. – Твой черед!

Выхода из дворца не было. Тиффани даже не знала, был ли здесь вход.

– Если бы ты была Госпожой Лето, мы бы станцевали, – сказал Зимовой. – Но я теперь знаю, что ты не она, хотя так похожа на нее. Однако, я стал человеком ради тебя и мне нужна спутница.

В смятенном уме Тиффани проплыли образы: проросший желудь, плодородные ноги, Корнукопия. Я богиня для пары половиц, желудя и горстки семян, подумала она. Железо от гвоздя не сделает снеговика человеком, а несколько дубовых листиков не сделают из меня богиню.

– Пойдем, – сказал Зимовой. – Я покажу тебе мой мир. Наш мир.

Роланд открыл глаза, но все, что он мог видеть, это были тени. Не тени, оставляемые предметами – просто тени, плавающие в воздухе, как паутина.

– Я ждал, что здесь будет… горячее, – сказал он, пытаясь скрыть облегчение. Вокруг него прямо из воздуха выскакивали фиглы.

– А, это ты с пеклом попутал. Верно, они там поджариваются. А Подмирье боле угрюмое местечко. Сюды попадают те, кто заблудился.

– Что? Если в темную ночь ты свернешь не туда…

– Да нет же! Это ежели мертвякам после смерти некуда пойти или они провалилсь в зазор между мирами и не ведают, как отсель выбраться. Кое-кто из них даже не ведают, куда они, бедолаги, попали. Здесь такого выше крыши. А веселья в Подмирье маловато. Вот это местечко назвается Забвение, потому что дверь в него с трудом приметишь. Кажись, с тех пор, что мы были тута в последний раз, он стал еще заброшеннее. – Роб повысил голос: – Ну-ка похлопаем мальцу Величему Опасну Шипу, что в первый раз с нами в Подмирье!

Раздались приглушенные приветствия и Велич Опасен Шип помахал в ответ мечом.

Роланд пробирался сквозь слегка сопротивляющиеся тени. Даже воздух здесь был серым. Временами вдали слышались стоны или кашель… вдруг послышались приближающиеся шаркающие шаги.

Он вытащил меч и всмотрелся в сумрак.

Тени раздвинулись и мимо проковыляла древняя старуха в оборванных, изношенных одеждах, волоча за собой большую картонную коробку. Коробка неуклюже подпрыгивала на кочках. Старуха даже не взглянула на Роланда.

Он опустил меч.

– Я думал, здесь будут чудовища, – сказал он, когда старуха исчезла в мраке.

– Айе, – хмуро ответил Роб Всякограб. – Будут. Думай о чем-нибудь простом и неизменном.

– О чем-нибудь неизменном?

– Я не шуткую! О здоровенной горе или о молотке! Делай что хочешь, только не желай, не переживай и не надейся!

Роланд закрыл глаза, но тут же дотронулся до век.

– Я вижу! С закрытыми глазами!

– Айе! И с закрытыми очами ты узришь поболе, чем с открытыми. Ну-ка, оглядись по сторонам, коли посмеешь!

Роланд, не открывая глаз, сделал несколько шагов вперед и огляделся по сторонам. На первый взгляд все осталось таким же. Может, только стало еще более мрачным. И затем он заметил это… Оранжевые вспышки в темноте, мигающие линии.

– Что это такое? – спросил он.

– Не ведаем мы, как они сами себя прозывают. Мы же зовем их марами, – ответил Роб.

– Вспышки света?

– Ага, та была дюже далеко, – сказал Роб. – Но коли хочешь взглянуть на них поближе, то одна из них как раз позади тя…

Роланд резко повернулся.

– Ты сделал клас-сическую ошибку, – словоохотливо продолжал Роб. – Очи-то не разувай.

Роланд закрыл глаза. Мара стояла прямо за ним в дюймах шести от него.

Он не вздрогнул. Он не закричал. Он знал, что на него смотрят сотни фиглов.

Сначала он подумал: это скелет. Свет мигнул и теперь мара выглядела как птица, высокая птица вроде цапли. Затем она превратилась в силуэт, нарисованный линиями, как это изображают дети. Снова и снова она проявлялась в темноте тонкими светящимися линиями.

Вот у нее проявился рот и она наклонилась вперед, показывая сотни игольчатых зубов. Затем она исчезла.

Фиглы зашептались.

– Айе, молодчина, – сказал Роб Всякограб. – Глянул ему в пасть и даже шагу назад не шагнул.

– Мистер Всякограб, я слишком испугался, чтобы побежать, – пробормотал Роланд.

Роб Всякограб сплоз к самому уху парня.

– Айе, – прошептал он. – А то нам это не ведомо! Знашь, сколько парней стало героями лишь потому, что слишком испужались, чтобы дать деру! Но ты даже портков не обмочил, и это уже хорошо! Дале по дороге мар будет все больше и больше. Не пускай их внутрь главы своей! Гони их прочь!

– Почему? Что они…? Нет, не говори мне! – быстро сказал Роланд.

Он шел через тени, открывая и закрывая глаза, чтобы ничего не упустить. Старуха ушла, но сумрак начал заполняться людьми. Многие из них просто стояли или сидели. Были и такие, что безмолвно бродили среди теней. Он миновал мужчину в старинном одеянии, уставившегося на свою руку так, будто никогда раньшее ее не видел.

Им встретилась женщина, укачивающая воображаемого ребенка и тихим, детским голосом напевающая какой-то бессмысленный набор слов. Она улыбнулась Роланду странной, безумной улыбкой. Прямо позади нее стояла мара.

– Ну хорошо, – мрачно сказал Роланд. – Можешь рассказать мне, что они делают.

– Они воспоминания едят, – ответил Роб Всякограб. – Думы твои для них существуют наяву. Все, что желаешь и на что уповаешь – то для них харчи! Паразиты они, вот кто. Вот что случается, когда за такими местами нет пригляда!

– И как мне их убить?

– О, как злостно ты щас сказанул. Послушайте-ка Величего Героя! Не утруждайся ими, хлопец. Они на тя не нападут, а у нас есть здесь работенка.

– Ненавижу это место!

– Ага, в пекле малек поживее будет, – сказал Роб Всякограб. – Притормози-ка – мы вышли к реке.

Через Подмирье текла река. Она была черная и маслянистая и сочно плескалась о берега.

– Я слышал об этой реке, – сказал Роланд. – Здесь должен быть перевозчик, верно?

– ДА.

И внезапно он оказался перед ними – в длинной лодке с низкими бортами. Перевозчик был, конечно же, в черном и капюшон был глубоко надвинут, чтобы полностью скрыть лицо, что явно было только к лучшему.

– Здорово, приятель, – бодро поприветствовал его Роб Всякограб. – Как делишки?

– О НЕТ, ТОЛЬКО НЕ ВЫ ОПЯТЬ, – сказала темная фигура голосом, который скорее можно было почувствовать, чем услышать. – Я ДУМАЛ, ВАМ СЮДА ВХОД ЗАПРЕЩЕН.

– Да всего лишь мелкое непоразумение, – ответил Роб, съезжая по роландовым доспехам. – Но ты должон нас пропустить, потому как мы уже мертвы.

Фигура вытянула руку. Рукав черный балахон открылся и на Роланда указало то, что на его взгляд было костью.

– НО ОН ОБЯЗАН ЗАПЛАТИТЬ, – обвиняюще сказал перевозчик голосом могил и кладбищ.

– Только когда окажусь на другой стороне, – твердо ответил Роланд.

– Ох, да ладно те! – сказал Вулли Валенок перевозчику. – Не зришь что ли – энто Герой! Если нельзя доверять Герою, то кому же доверять?

Одеяние так долго рассматривало Роланда, что казалось прошла сотня лет.

– О, НУ ТОГДА ЛАДНО.

Фиглы начали карабкаться на борт гниющей лодки со своим обычным энтузиазмом и криками: «Кривенс!» «Когда выпивку дадут?» и «Вот мы и в Стиксе!», а Роланд забирался с осторожностью, подозрительно поглядывая на перевозчика.

Фигура налегла на большое весло и они отправились в путь, сначала со скрипом, а потом – как это не было прискорбно и к вящему отвращению перевозчика – с песней. В какой-то степени песней, потому что пели ее невпопад и игнорируя тональность.

– Из-за острова трова из-за на острова…

– ПОЧЕМУ БЫ ВАМ НЕ ЗАТКНУТЬСЯ?

– На простор речной простор…

– БУДЬТЕ ТАК ЛЮБЕЗНЫ!

– Из-за острова на простор речной простор…

– Мистер Всякограб? – спросил Роланд, когда лодка толчками заскользила вдаль.

– Айе?

– Почему рядом со мной сидит голубой сыр, завернутый в обрывок тартана?

– А, энто Горацио, – ответил Роб Всякограб. – Побрательник Вулли Валенка. Он те не мешает?

– Нет. Но он пытается петь!

– Айе, голубые сыры любят малек похмыкать.

– Мнямням мням мнямням… – пел Горацио.

Лодка стукнулась в дальний берег реки и перевозчик быстро вышел на берег.

Роб Всякограб вскарабкался по дырявой кольчуге Роланда и зашептал:

– Когда я дам те сигнал, драпай!

– Но я могу заплатить лодочнику. У меня есть деньги, – ответил Роланд, хлопая себя по карману.

– Чегось? – сказал фигл таким тоном, как будто это была какая-то странная и опасная идея.

– У меня есть деньги, – повторил Роланд. – Переправа через Реку Мертвых стоит два пенса. Это старая традиция. Два пенса кладут на глаза мертвым, чтобы они заплатили лодочнику.

И Роланд кинул две монетки в костяную ладонь перевозчика.

– Экий ты разумник, – сказал Роб, – А четыре пенса ты захватить не догадалася?

– В книге говорилось, что мертвым полагается два пенса, – ответил Роланд.

– Айе, мабудь им полагается, – согласился Роб. – Только мертвяков назад никто не дожидается!

Роланд поглядел назад через темную реку. На другом берегу оранжевого сияния стало намного больше.

– Мистер Всякограб, я был пленником Королевы Эльфов.

– Айе, мне то ведомо.

– В нашем мире прошел целый год, но в том мире всего лишь несколько дней… но эти недели тянулись, как столетия. Они были такими… однообразными. Через какое-то время я почти все забыл. Свое имя, тепло солнечных лучей, даже вкус настоящей пищи.

– Айе, нам то ведомо. Мы тя вызволять помогали. Спасибо ты нам так и не молвил, но ты почти все время в отключке был, вот мы и не обижаемся.

– Тогда позвольте мне поблагодарить вас сейчас, мистер Всякограб.

– Да не стоит. Обращайтесь еще. Рады были помочь.

– У Королевы есть питомцы, что кормят вас мечтами, пока вы не умрете от голода. Я ненавижу все, что пытается отнять у вас ваше я. И я хочу убить их, мистер Всякограб. Я хочу убить их всех. Когда у вас отнимают память, у вас отнимают вас самих. Все, чем вы являетесь.

– Какие прекрасные у тя устремления, – сказал Роб. – Но вишь ли, у нас тут мальца работенка есть. Эх, кривенс, вот что случается, когда за местом не присматривают и мары всем заправлять починают.

На тропинке лежала большая куча костей. Кости явно принадлежали животному, а сгнившие ошейники и куски заржавелых цепей подсказывали какому.

– Три большие собаки? – спросил Роланд.

– Одна дюже здоровая собака с тремя главами, – ответил Роб Всякограб. – Оченно популярна в Подмирье энта порода. Может вырвать глотку. Сразу в трех местах! – кровожадно добавил он. – Но поклади перед ним три собачьих сухарика и бедна щеночка будет целый день сидеть над ними и скулить. – Он пнул кости. – Айе, были времена, когда такие местечки были полны жизни. Глянь-ка, что еще они натворили.

Перед ними на тропинке стояло нечто, что вполне могло быть демоном. У него было отвратительное лицо и столько клыков, что кое-какие из них наверняка были лишь данью моде. Еще у него были крылья, неспособные поднять его в воздух. Демон где-то нашел осколок зеркала и каждые несколько секунд кидал в него беглый взгляд и вздрагивал.

– Мистер Всякограб, – сказал Роланд. – Есть здесь что-нибудь, что я смогу убить этим мечом?

– Ах нет. Убить не сможешь, – ответил Роб Всякограб. – Уж не мару. Энто ведь не магичный меч, вишь ли.

– Тогда зачем же я тащу его с собой?

– Потому как ты Герой. Кто-нить слыхивал о Герое без меча?

Роланд выхватил меч из ножен. Он был тяжелым и совсем не походил на стремительно взлетающее серебряное лезвие, что так часто воображалось перед зеркалом. Он скорее походил на железную дубинку с заостренными краями.

Роланд ухватил его двумя руками и с трудом закинул его в середину медленно текущей, темной реки.

Не успело лезвие коснуться поверхности, как из воды поднялась бледная рука и поймала его. Рука пару раз махнула мечом и затем исчезла с ним под водой.

– Так и должно было быть? – спросил Роланд.

– Что ты меч запульнешь? – воскликнул Роб. – Нет! Не должон ты был справный меч запулять в водицу!

– Нет, я про руку, – сказал Роланд. – Она вдруг…

– А, они временами появляются. – Роб Всякограб махнул рукой, как будто подводные хвататели мечей были повседневным явлением. – Но у тя теперь оружия нету!

– Но вы сами сказали, что меч не опасен для мары!

– Айе, но это как поглядать, вишь ли! – сказал Роб и заспешил вперед.

– Но ведь без меча я буду еще более геройским героем, верно? – спросил Роланд. Остальные фиглы рысцой следовали за ним.

– Текни-чески, айе, – неохотно ответил Роб Всякограб. – Но мабудь и более мертвым.

– К тому же, у меня есть План, – сказал Роланд.

– У тя есть План? – спросил Роб.

– Да, то есть айе.

– Накорябанный на бумажке?

– Я только подумал… – Роланд остановился.

Зыбкие тени расступились и перед ними оказалась большая пещера.

В центре пещеры находилась большая каменная плита, окруженная тусклым желтым свечением.

– Вот мы и пришли, – сказал Роб Всякограб. – Хорошо прогулялись, айе?

Роланд моргнул. Сотни мар кучковались вокруг плиты, но держались на некотором расстоянии, не спеша подходить поближе.

– Я вижу… там кто-то лежит, – сказал он.

– Это сама Лето, – ответил Роб. – С ней ухо востро надо держать.

– Востро?

– Ну… осторожно, – услужливо объяснил Роб. – С богинями могет быть чуток мудрено. Они дюже метафорические создания.

– А не могли бы мы просто… схватить ее и побежать? – предложил Роланд.

– Ох, айе, к энтому все и идет, – сказал Роб. – Но сначала, мистер, ты должен ее поцеловать. У тя с этим как, все в порядке?

Роланд немного напрягся, но ответил:

– Да… эээ, нормально.

– Дамочки обычно энтого и ждут, – продолжал Роб.

– И затем мы кинемся бежать? – с надеждой спросил Роланд.

– Айе, потому как именно тут-то мары и попытаются нас остановить. Не нравится им, когда люди бегут отседова. Ну давай же, хлопец.

У меня есть План, думал Роланд, приближаясь к плите. И я буду усиленно думать о нем, а не о том, что я иду через толпу контурных чудовищ, которых можно увидеть лишь с закрытыми глазами, и не о том, что мои глаза уже слезятся. Все, что я воображаю, для них является явью, так?

Я сейчас моргну, я сейчас моргну, я сейчас…

…моргну. Они появились перед ним лишь на мгновение, но ему не сразу удалось унять дрожь. Мары были повсюду и каждая ощеренная зубами пасть смотрела на него. Не должно быть такого, чтобы зубы могли смотреть на тебя.

Он рванулся вперед и взглянул на фигуру, лежащую в желтом свечении. Его глаза слезились от усилий, которые он прилагал, чтобы не моргнуть. Это была женщина, она ровно дышала во сне и она выглядела как Тиффани Болит.

С вершины ледяного дворца Тиффани открывался вид на многие мили вокруг и везде, куда ни погляди, лежал снег. Только на Мелу зеленело. Мел был зеленым островом посреди снега.

– Видишь, я всему научился, – сказал Зимовой. – Мел твой. Поэтому там наступит лето и ты будешь счастлива. Ты станешь моей невестой и я буду счастлив. И всё будет хорошо. Счастье – это когда все по правилам. Теперь я человек и я в этом разбираюсь.

Не вопи, не кричи, сказал Третий Помысел. Но и не молчи, как убитая.

– О… я вижу, – ответила она. – И во всем остальном мире будет зима?

– Нет, в некоторые широты моему морозу не добраться, – ответил Зимовой. – Но в горах, на равнинах вплоть до круглого моря… да.

– Миллионы людей умрут!

– Но только один раз. Вот в чем вся прелесть. И смертей больше не будет.

И Тиффани увидела этот мир воочию, как на Страшдественской открытке: птиц, примерзших к своим веточкам; лошадей и коров, неподвижно стоящих в полях; обледенелую траву, острую, как кинжалы; мертвые трубы каминов. Мир, сверкающий, как мишура, мир без смерти, потому что умирать больше нечему.

Она осторожно кивнула.

– Очень… здравый подход, – сказала она. – Но как досадно, что ничего не будет двигаться.

– С этим просто. Снеговики, – ответил Зимовой. – Я могу сделать из них людей!

– Железа, чтобы сделать гвоздь? – сказала Тиффани.

– Да! Это все очень просто. Я даже съел сосиску! И я могу думать! Я никогда раньше не думал. Я был частью. Теперь я отделился. Только когда ты отделился, ты знаешь, кто ты такой.

– Ты сделал для меня розы изо льда, – сказала Тиффани.

– Да! Я уже начал превращаться в человека!

Но розы растаяли на рассвете, добавила про себя Тиффани, и кинула взгляд на бледно-желтое солнце. Его силы хватало лишь на то, чтобы Зимовой посверкивал в его лучах. Он размышляет как человек, подумала она, вглядываясь в странную улыбку. Он размышляет как человек, никогда не встречавший другого человека. Он хихикает. Он настолько безумен, что никогда не осознает степень своего безумия.

Он просто не имеет ни малейшего понятия, что означает слово «человек», он не понимает, какой ужас он запланировал, он просто… не понимает. И он так счастлив, что почти мил…

Роб Всякограб постучал по шлему Роланда.

– Не тяни, хлопец, – поторопил он его.

Роланд не сводил глаз со светящейся фигуры.

– Она не может быть Тиффани!

– Ага, она же богиня, она может выглядеть как ей вздумается, – сказал Роб Всякограб. – Всего лишь чмокни в щечку и лады? Не увлекайся, у нас времени в обрез. Швидко целуй и гэтьски.

Что-то похлопало Роланда по коленке. Это был голубой сыр.

– Не боись – он только подбодрить тя желает, – сказал чокнутый фигл, которого, как уяснил себе Роланд, звали Вулли Валенок.

Роланд решительно вошел в потрескивающее свечение, потому что никакой мужчина не согласится показаться трусом перед сыром.

– Я немного… смущаюсь, – сказал он.

– Кривенс, ну давай же!

Роланд наклонился и поцеловал девушку в щеку.

Спящая открыла глаза и он быстро шагнул назад.

– Это не Тиффани Болит! – сказал он и моргнул.

Мары обступили его со всех сторон.

– Зараз хвать ее за руку и деру, – сказал Роб Всякограб. – Мары озлобеют, как узрят, что мы удираем. – Он жизнерадостно постучал по шлему и добавил: – Но энто не страшно, да? Ведь у тя есть План!

– Надеюсь, что я все правильно понял, – сказал Роланд. – Тетушки говорят, что у меня ум за разум заходит.

– Приятно слышать, – ответил Роб Всякограб. – Значит ему есть куда заходить! А теперя хапай дамочку и деру!

Роланд взял девушку за руку и осторожно потянул с плиты, стараясь избегать ее взгляда. Она что-то сказала на непонятном языке, но в конце фразы явно слышался вопросительный знак.

– Я пришел, чтобы спасти вас, – ответил Роланд.

Она взглянула на него золотистыми глазами змеи.

– Пастушка в беде, – сказала она голосом, преисполненным неприятных отголосков и шипений. – Как грустно, как грустно.

– Нам лучше бежать, – выдавил он. – Кем бы ты там ни была…

Не-Тиффани улыбнулась ему. Это была очень неуютная улыбка, с привкусом неестественности. Они побежали. Армия фиглов трусцой устремилась из пещеры вслед за ними.

– Как вы сопротивляетесь марам? – задыхаясь спросил Роланд у Роба.

– А, мы им не шибко по вкусу пришлись, – сказал Роб Всякограб, вбегая в тени. – Мабудь потому, что мы в основном о выпивке размышляем – они с того пьянеют. Не останавливайся!

И в этот момент мары напали на них, хотя это было неподходящим словом. Атака мар была скорее похожа на столкновение со стеной шепота. Никто их не хватал, клыков тоже не было. Было такое чувство, как будто тысячи крошечных существ, вроде креветок или мошек, пытаются тебя остановить.

Но перевозчик поджидал их. Он поднял руку, когда Роланд, шатаясь, подбежал к лодке.

– С ТЕБЯ ШЕСТЬ ПЕНСОВ, – сказал он.

– Шесть? – переспросил Роланд.

– Да он тута и пары часов не пробыл, а проезд вздорожал до шести пенсов! – воскликнул Вулли Валенок.

– ОДИН БИЛЕТ ТУДА И ОБРАТНО, ОДИН БИЛЕТ В ОДИН КОНЕЦ, – сказал первозчик.

– У меня нет столько денег! – закричал Роланд.

У него появилось ощущение легкого напряжения в голове. Мыслям приходилось проталкиваться, чтобы добраться до рта.

– Предоставь это мне, – сказал Роб Всякограб.

Он поглядел на своих собратьев и постучал по шлему Роланда, призывая к тишине.

– Лады, хлопцы, – объявил он. – Мы остаемся!

– ЧТО? – сказал перевозчик. – О НЕТ, ВЫ УЙДЕТЕ! Я НЕ СОБИРАЮСЬ СНОВА ТЕРПЕТЬ ВАС! МЫ ДО СИХ ПОР НАХОДИМ БУТЫЛКИ С ПРОШЛОГО РАЗА! НЕМЕДЛЕННО САДИТЕСЬ В ЛОДКУ!

– Кривенс, не могем мы этого сделать, приятель, – ответил Роб Всякограб. – Вишь ли, на нас узы возложены помогать этому хлопцу. Коли он не пойдет, то и мы не пойдем!

– НИКТО НЕ ДОЛЖЕН ХОТЕТЬ ОСТАВАТЬСЯ ЗДЕСЬ! – резко сказал перевозчик.

– Ничего, мы встряхнем это местечко, – ухмыляясь ответил Роб Всякограб.

Перевозчик побарабанил пальцами по шесту. Раздался стук, как будто кинули кости.

– ОХ, НУ ХОРОШО. НО – И Я ПРЕДУПРЕЖДАЮ – НИКАКИХ ПЕСЕН!

Роланд затащил девушку на борт. Мары сторонились лодки, но когда перевозчик оттолкнулся от берега, Величий Ян пнул Роланда в ботинок и показал наверх. Светящиеся оранжевые контуры, сотни контуров, переползали на другой берег по потолку пещеры. На том берегу их было уже сущее столпотворение.

– Как поживает твой План, мистер Герой? – тихо спросил Роб Всякограб, спускаясь по шлему.

– Я жду подходящего момента, – заносчиво ответил Роланд. Он повернулся к Не-Тиффани. – Я пришел забрать вас отсюда, – сказал он, стараясь не глядеть ей в глаза.

– Ты? – сказала Не-Тиффани, как будто изумившись этой мысли.

– Мы, – поправил себя Роланд. – Все под…

Лодка врезалась в берег с глухим стуком. Мары на берегу стояли плотно, как кукурзные стебли на поле.

– Драпаем, – сказал Величий Ян.

Роланд потащил Не-Тиффани по тропинке, но остановился через несколько шагов. Он моргнул. Вся тропинка впереди была изгибающейся оранжевой массой. Роланд чувствовал легкое давление на него, не сильнее ветерка. Но мары проникли к нему в голову, холодные, колкие. Его план был глупым. План не сработает. Ничего у него не получится. У него никогда ничего не получается. Он своенравен, безрассуден и непослушен, как говорят… его… тетушки.

Позади него Вулли Валенок жизнерадостно воскликнул:

– И пусть твои тетки гордятся тобой!

Роланд полуобернулся, неожиданно разозлившись.

– Мои тетушки? Позволь мне рассказать тебе о своих тетушках…

– Нет времени, хлопец! – закричал Роб Всякограб. – Двигай дальше!

Роланд огляделся по сторонам, его голова пылала.

Наши воспоминания для них явь, думал он. Я это так не оставлю!

Он посмотрел на Не-Тиффани и сказал:

– Не бойтесь. – Затем он вытянул левую руку и прошептал чуть слышно: – Я помню… меч…

Роланд закрыл глаза и увидел меч – такой легкий, что он едва мог чувствовать его вес. Линия в воздухе, состоящая из остроты. Тысячи врагов были убиты этим мечом перед зеркалом. Он никогда не был слишком тяжелым, он двигался, как продолжение его руки. И вот этот меч здесь. Оружие, рубящее все, что цепляется к тебе, лжет и ворует.

– Мабудь и можно сробить Героя за один заход, – задумчиво сказал Роб Всякограб, наблюдая как мары появлялись, прорисовывая себя линиями, и тут же умирали. Он повернулся к Вулли Валенку. – Вулли Валенок? – сказал он. – Напомни-ка, сказывал ли я, что изредка ты шибко справные вещи речешь?

Вулли Валенок был озадачен.

– Коли ты об этом упомянул, Роб, то и я упомяну, никогда ты так не сказывал, никогда.

– Айе? – сказал Роб. – Ну ежели сказывал бы, то мог бы сказать прямо сейчас.

Вулли Валенок обеспокоился.

– Энто хорошо, айе? Я что-то справное изрек?

– Айе, изрек, Вулли Валенок. В первый раз. Я тобой горжусь, – ответил Роб.

Лицо Вулли Валенка расплылось в огромной улыбке.

– Кривенс! Эй, хлопцы! Я изрек…

– Только не увлекайся, – добавил Роб.

Роланд разрывал мар, как паутину. Появлялись новые чудовища, еще и еще, но серебряное лезвие находило каждого, прорубая дорогу. Они отступали, пробуя новые формы, отшатываясь от пожара ярости в его голове. Меч пел. Мары обвивались вокруг лезвия, взвизгивали и испепелялись в ничто…

…Кто-то стучал по его шлему. Кто-то делал это уже в течение какого-то времени.

– А? – спросил Роланд и открыл глаза.

– Всех перевел, – сказал Роб Всякограб.

Тяжело дыша, Роланд огляделся. Хоть закрывай глаза, хоть нет, оранжевых черточек в пещере больше не было. Не-Тиффани наблюдала за ним со странной улыбкой.

– Либо мы валим отсюда, – сказал Роб, – либо ты можешь еще пошататься тута и подождать новых.

– А вот и они, – заметил Билли Подбородище. Он указал через реку. Оранжевая масса вливалась в пещеру, их было так много, что между ними не оставалось просвета.

Роланд заколебался, с трудом переводя дыхание.

– Вот что я те скажу, – мягко продолжил Роб Всякограб. – Коли будешь справным хлопчиком и спасешь дамочку, то мы как-нить приведем тя сюда и захватим с собой харчей, чтоб и нам было чем заняться.

Роланд моргнул.

– Эээ, конечно, – ответил он. – Ммм… извините. Я не знаю, что сейчас произошло…

– Пора гэтьски! – завопил Величий Ян. Роланд схватил Не-Тиффани за руку.

– И не оглядайся, пока не выберешься, – добавил Роб Всякограб. – Энто типа традиция!

Они стояли на вершине башни. В руках Зимового появилась ледяная корона. Даже в слабом зимнем солнце она сверкала, как тысяча бриллиантов. Это был чистейший лед, без пузырьков, трещин или примесей.

– Я сделал ее для тебя, – сказал Зимовой. – Госпожа Лето никогда не наденет ее, – печально добавил он.

Корона была точно впору и не чувствовалась холодной.

Он сделал шаг назад.

– Свершилось, – сказал Зимовой.

– Я тоже должна сделать кое-что, – сказала Тиффани. – Но сперва я должна кое-что узнать. Ты нашел то, из чего сделан человек?

– Да!

– Как ты узнал, что надо искать?

И Зимовой с гордостью рассказал ей про детей, а Тиффани старательно дышала, заставляя себя расслабиться. Его логика была очень… логичной. В конце концов, если морковь и два уголька могут превратить кучу снега в снеговика, то набор солей, газов и металлов определенно должнен сотворить из него человека. Это имело… смысл. По крайней мере, для Зимового.

– Но видишь ли, нужно знать всю песню, – сказала Тиффани. – Эти строчки в основном про то, из чего состоит человек. Но не о том, что такое человек.

– Кое-что я найти не смог, – ответил Зимовой. – Это какой-то вздор. Ничего материального!

– Да, – печально кивнула Тиффани. – Последние три строчки, в которых и заключена вся суть. Мне, право, очень жаль.

– Но я их найду, – сказал Зимовой. – Я найду!

– Надеюсь, что когда-нибудь найдешь, – ответила Тиффани. – Скажи, ты когда-нибудь слышал о Боффо?

– Что такое Боффо? Этого не было в песне! – сказал Зимовой в замешательстве.

– О, с помощью Боффо люди изменяют мир, одурачивая самих себя, – ответила Тиффани. – Это просто изумительно. Боффо учит, что все обладет лишь тем могуществом, что мы сами закладываем в него. Можно магически создавать предметы, но человека из предметов магически не создать. Это всего лишь гвоздь внутри тебя, а не сердце. Всего лишь гвоздь.

Время пришло и я знаю, что делать, подумала она. Я знаю, как должна закончиться История. Я должна закончить ее правильно.

Тиффани притянула Зимового к себе и увидела изумление на его лице. Она почувствовала легкость, как будто ее ноги не касались пола. Мир… упростился. Он превратился в туннель, ведущий в будущее. Она ничего не видела, кроме холодного лица Зимового, ничего не слышала, кроме своего дыхания, ничего не чувствовала, кроме тепла солнца на своих волосах. Это солнце не было яростным огненным шаром лета, но все равно оно было намного больше, чем любой костер.

Куда поведет меня, туда я пойду, сказала она про себя, позволяя теплу вливаться в нее. Я выбираю. Я свой выбор делаю.

И мне придется встать на цыпочки, добавила она.

Гром по мою правую руку. Молния по левую.

Огонь надо мной…

– Прошу тебя, – сказала она. – Забери с собой зиму. Возвращайся в свои горы. Прошу тебя.

Стужа передо мной…

– Нет. Я есть Зима. Я не могу быть ничем другим.

– Тогда ты не можешь быть человеком, – сказала Тиффани. – Вот последние три строчки: «Силы, чтоб дом возвести. Время – ребенка зачать. Любви, чтоб сердце разбить».

Равновесие… чувство равновесия быстро охватило ее, наполняя воодушевлением.

Центр качающейся доски не двигается. Он не идет вверх, не идет вниз. Он находится в равновесии.

Равновесие… Губы у него были как голубой лед. Позже она будет плакать по Зимовому, который так хотел быть человеком.

Равновесие… старая кельда как-то раз сказала ей:

– У тя внутрях есть частичка, что не никогда не растает.

Время таять.

Она закрыла глаза и поцеловала Зимового…

…И притянула к себе солнце.

Стужа к огню.

Вспышка ослепительно белого света, отбросив тени длиной в сотню миль, расплавила крышу ледяного дворца. Столбы пара, простроченные молниями, с ревом вознеслись в небо и раскрылись зонтиком, затмив солнце. Затем пар превратился в теплый мелкий дождик, который тихо капал и оставлял в снегу маленькие дырочки.

В голове у Тиффани, где всегда было полно мыслей, не осталось ни одной в запасе. Она лежала под теплым дождем на ледяной плите и слушала, как дворец рушится вокруг нее.

Когда сделано все, что надо было сделать, не остается ничего другого, кроме как свернуться клубком и ждать, когда затихнет гром.

Что-то еще пристуствовало в воздухе, какой-то золотой проблеск, исчезнувший, когда она попыталась рассмотреть его и затем снова мелькнувший в уголке глаза.

Дворец таял, как водопад. Плита, на которой она лежала, полузаскользила, полупоплыла вниз по лестнице, превратившейся в реку. Огромные колонны рухнули, но растаяли в падении и поэтому обрушились вниз водяными струями.

Прощай сверкающая корона, подумала Тиффани не без сожаления. Прощай платье, сотворенное из танцующего света, и прощайте ледяные розы и снежинки. Как жаль. Как жаль.

Плита растаяла и теперь она лежала на траве. Воды было столько, что ей надо было выбирать – вставать или тонуть. Она с трудом встала на колени и подожала немного, пока не смогла подняться и устоять на ногах.

– У тебя есть кое-что мое, дитя, – раздался голос позади нее.

Тиффани обернулась и золотой свет принял форму человека. Позади нее стояла она сама, только глаза были… странными, как у змеи. Но рев солнечного пламени все еще звучал у нее в ушах и поэтому ее это не слишком удивило.

Тиффани медленно достала Корнукопию из кармана и передала ей.

– Ты ведь госпожа Лето? – спросила она.

– А ты пастушка, которая стала бы мною? – в словах слышалось шипение.

– Я не хотела! – быстро сказала Тиффани. – Почему ты выглядишь как я?

Госпожа Лето присела прямо на траву. Так странно смотреть на саму себя. Тиффани заметила, что сзади на шее у нее была маленькая родинка.

– Это называется резонанс, – сказала Лето. – Ты знаешь, что это такое?

– Это означает «совпадение колебаний», – ответила Тиффани.

– Как пастушка может это знать?

– У меня есть словарь, – сказала Тиффани. – И я, между прочим, ведьма.

– Ну что ж, в то время как ты подхватывала кое-какие понятия у меня, я тоже научилась кое-чему у тебя, умная пастушья ведьма, – сказала Госпожа Лето. Тиффани она начала напоминать Аннаграмму. И это было облегчением. Она не была ни мудра и ни мила… еще одна могущественная, но не пугающе умная особа и, честно говоря, она немного действовала на нервы.

– Какова ты на самом деле? – спросила Тиффани.

– Как жар раскаленной дороги, как аромат яблок.

Прекрасный ответ, подумала Тиффани, но не очень полезный, как таковой.

Тиффани села рядом с богиней.

– Я попала в беду? – спросила она.

– Из-за того, что ты сделала с Зимовым? Нет. Он умирает каждый год, так же, как и я. Мы умираем, мы спим, мы просыпаеся. Да и к тому же… ты была развлечением.

– О? Я была развлечением, вот как? – сказала Тифани, прищуриваясь.

– Что ты хочешь? – спросила Госпожа Лето.

Да, подумала Тиффани, точно как Аннаграмма. Намеков совершенно не понимает.

– Хочу? – ответила Тиффани. – Ничего. Только лето, пожалуйста.

Госпожа Лето была озадачена.

– Но люди всегда что-то хотят от богов.

– Но ведьмы не берут плату. Зеленая трава и голубое небо, этого достаточно.

– Что? Ты и так их получишь! – голос Госпожи Лето звучал одновременно удивленным и раздраженным, и Тиффани немного язвительно порадовалась этому.

– Вот и хорошо, – ответила она.

– Ты спасла мир от Зимового!

– Я спасла его от глупой девочки, мисс Лето. Я исправила то, что сама же испортила.

– Одну маленькую ошибку? Ты будешь глупой девочкой, если не примешь награду.

– Я буду благоразумной молодой женщиной, если откажусь, – сказала Тиффани и ей понравилось, как она это сказала. – Зима закончилась. Я это знаю. Я довела дело до конца. Куда повело меня, туда я и пошла. Я выбрала свой путь. Я сделала выбор, когда пошла танцевать с Зимовым.

Госпожа Лето встала.

– Поразительно, – сказала она. – И странно. Теперь мы попрощаемся, но сначала я должна сделать кое-что еще. Встань, молодая женщина.

Тиффани поднялась на ноги и когда она взглянула в лицо Госпожи Лето, золотистые глаза превратились в провалы и втянули ее в себя.

И затем лето наполнило ее. Хотя все продолжалось лишь в течение нескольких секунд, для нее время растянулось дольше.

Она раскачивала стебли кукурузы в полях, наливала яблоки зрелостью, побуждала лосося выпрыгивать из потоков – ощущения нахлынули разом и слились в одно величественное, сверкающее, золотисто-желтое чувство лета…

…которое стало раскаляться. Солнце заалело в палящих небесах. Тиффани плыла сквозь воздух, горячий, как кипящее масло, в обжигающее спокойствие самого сердца пустыни, где погибают даже верблюды. Здесь не было ничего живого. Ничто не двигалось, кроме пепла.

Она опустилась на дно высохшей реки с выбеленными скелетиками животных по берегам. Грязи здесь не было, в этом жаровом шкафу земли не было даже капельки влаги. Вместо воды в реке текли камни – каемчатые, как кошачий глаз, агаты; одиночные кристаллы гранатов; громовые агаты с разноцветными кольцами – бурые, оранжевые, бежевые, белые камни; камни с черными прожилками – все они были отполированы жаром.

– Здесь сердце лета, – прошипела Госпожа Лето. – Бойся меня так же, как и Зимних Дел Мастера. Мы не вы, хотя вы и дали нам образы и имена. Мы – огонь и лед в равновесии. Не вставай между нами снова…

Что-то зашевелилось. Они лезли из расщелин в камнях, как будто камни ожили: бронзовые и красные, коричневые и желтые, черные и белые, с пестрыми и неумолимо сверкающими чешуйками. Змеи пробовали на вкус раскаленный воздух раздвоенными языками и торжествующе шипели.

Образы исчезли. Мир вернулся.

Вода утекала. Никогда не затихающий ветер раздергал туман и пар в длинные ленты облаков, но непокоренное солнце пробивалось сквозь них. И, как это всегда случается и случается слишком быстро, странное и чудесное стало воспоминанием, а воспоминание стало фантазией. Завтра и она пропадет.

Тиффани шла по траве там, где стоял дворец. Еще оставались пара кусков льда, но через час и они растают. Еще клубились облака, но и их унесет ветер.

Нормальный мир со своими незатейливыми маленькими песенками проталкивался в нее. Она вышла на сцену после окончания представления и кто бы сказал сейчас, что оно вообще было?

Что-то шипело в траве. Тиффани наклонилась и подняла кусочек металла. Он был еще теплым от нестерпимого жара, оплавившего его, но легко можно было понять, что это гвоздь.

Нет, я не приму дар, который бы помог дарителю почувствовать себя лучше, подумала Тиффани. С какой стати? Я найду свои собственные подарки. Я была… «развлечением» для нее, вот и все.

Но он – он делал розы и айсберги для меня и иней на окнах, и так и не смог понять…

Она резко обернулась на звук голосов. Фиглы бежали по склону со скоростью, позволяющей людям замечать их. И Роланд бежал вместе с ними, немного задыхаясь и пригнувшись к земле из-за слишком большой кольчуги.

Она засмеялась.

Двумя неделями позже Тиффани вернулась в Ланкр. Роланд довез ее до Двурубах, а остроконечная шляпа помогла ей проделать весь остальной путь. Удача улыбнулась ей. Кучер почтовой кареты до сих пор помнил мисс Тик и, поскольку на крыше было достаточно места, он предпочел не проходить через все это еще один раз. Дороги были подтоплены, вода в канавах бурлила, переполненные реки переливались через мосты.

Первой она навестила Нянни Огг, которой рассказала все. Это сэкономило немало времени, потому что рассказав что-то Нянни Огг, вы в какой-то степени рассказали это каждому. Когда Нянюшка услышала, что она сделала с Зимовым, она смеялась и смеялась без конца.

Тиффани позаимствовала у Нянни метлу и не спеша направилась через лес к дому мисс Тенеты.

Все шло своим путем. На поляне несколько мужчин вскапывали огород, перед входной дверью слонялись деревенские жители. Тиффани приземлилась в лесу и, затолкав метлу в кроличью нору и спрятав под куст шляпу, пошла пешком.

Там, где дорожка выходила к поляне, на березе была прикреплена… кукла, сплетенная из прутьев. Это было что-то новенькое, вызывающее смутное беспокойство. Возможно, беспокойство вызывала сама идея.

Никто не видел, как она открыла дверь в моечную и проскользнула в дом. Тиффани прислонилась к стене кухни и затихла.

Из соседней комнаты донесся безошибочный голос Аннаграммы в ее типичном Аннаграмматическом состоянии.

– …только дерево, понятно? Срубите его и поделите дрова. Договорились? А теперь пожмите друг другу руки. Ну же! Я не шучу. Пожмите, как следует или я рассержусь! Вот так. Ну что, сразу стало лучше, а? Покончим со всеми этими глупостями…

Минут десять послушав, как людей бранили, ругали и всячески подкалывали, Тиффани выбралась наружу и пошла по тропинке. Ей настречу торопливо шла женщина, но она остановилась, когда Тиффани спросила ее:

– Извините, не живет ли где здесь поблизости ведьма?

– Оооо, да, – сказала женщина и уставилась на Тиффани: – Ты ведь не местная, да?

– Не местная, – ответила Тиффани и подумала: я прожила здесь несколько месяцев, миссис Картер и виделась с вами почти каждый день. Но на мне всегда была шляпа. Люди всегда разговаривают с шляпой. Без шляпы я замаскирована.

– Здесь живет мисс Ястребц, – сказала миссис Картер с неохотой, как будто выдавая секрет. – Но будь осторожна. – Она наклонилась вперед и понизила голос: – В гневе она превращается в жуткое чудовище! Я сама видела это! Но конечно, с нами она хорошо обращается, – добавила женщина. – И молодые ведьмы приходят учиться у нее.

– Ух ты, она должно быть мастерица.

– Она изумительна, – продолжала миссис Картер. – Она пробыла здесь только пять минут и оказалось, что знает все о нас!

– Изумительно, – произнесла Тиффани.

Конечно, можно было предположить, что ей кто-то все рассказал, но это будет не так интересно, правда? И кто бы поверил, что настоящая ведьма будет покупать себе лицо у Боффо?

– И еще у нее есть котел, который булькает зеленым, – с превеликой гордостью добавила миссис Картер. – Аж переливается через края. Вот это настоящая ведьма, ничего не скажешь.

– Похоже на то, – ответила Тиффани.

Она еще не встречала ведьм, которые бы использовали котлы для чего-то другого, кроме как приготовления пищи. Но почему-то люди в глубине сердец верили, что котел у ведьмы должен булькать зеленым. И должно быть по этой причине мистер Боффо продавал под номером 61 комплект для Котла, Кипящего Зеленым, всего за 14 долларов, каждый дополнительный пакет с зеленкой по доллару.

И это оказывало действие. Оно не должно было бы, но люди есть люди. Тиффани подумала, что Аннаграмма вряд ли заинтересована в гостях сейчас, тем более в таком госте, что прочитал каталог Боффо от корки до корки, поэтому она вытащила метлу и направилась к Матушке Ветровоск.

В саду за домом появился куриный загон. Он был старательно сплетен из гибкого орешника и из него доносились довольные чик.

Матушка Ветровоск вышла через черный ход. Она поглядела на Тиффани так, как будто девочка вернулась с десятиминутной прогулки.

– У меня срочные дела в городе, – сказала она. – Я не против, если ты пройдешься со мной. – В случае Матушки Ветровоск это могло сойти за духовой оркестр и раскрашенный свиток с приглашением. Тиффани пристроилась рядом и они пошли по дороге.

– Надеюсь, вы в добром здравии, Мистресс Ветровоск? – спросила она, стараясь не отставать.

– Я еще здесь, после очередной зимы, вот и все, что я могу сказать, – ответила Матушка. – А у тебя все хорошо, девочка.

– О, да.

– Мы заметили пар, – сказала Матушка.

Тиффани промолчала. И на этом все? Похоже, что да. От Матушки Ветровоск другого не получишь.

Через какое-то время Матушка сказала:

– Вернулась навестить своих подружек?

Тиффани сделала глубокий вздох. Она раз десять прокручивала в голове этот разговор: что она скажет, что ответит Матушка, как она закричит и что Матушка закричит в ответ…

– Вы все это запланировали, так ведь? – сказала она. – Если бы вы предложили кого-нибудь из девочек, она, может быть, и получила бы дом, поэтому вы выбрали меня. И вы знали, вы просто знали, что я помогу Аннаграмме. И цель была достигнута. Спорю, что уже каждой ведьме в горах известно, что произошло. И могу поспорить, что миссис Иервиг кипит от негодования. А лучше всего то, что никто не пострадал. Аннаграмма смотрит за владением мисс Тенеты, все местные жители счастливы и вы победили! О, вы можете сказать, что это лишь для того, чтобы я была занята делом и училась важным вещам и чтобы не думала много о Зимовом. Но так или эдак, вы победили!

Матушка Ветровоск спокойно шла по дороге. Затем она сказала:

– Смотрю, ты заполучила обратно свою безделушку.

Тифани чувствовала себя так, как будто перед ней сверкнула молния, но грома не последовало или будто она кинула булыжник в пруд, но не услышала всплеска.

– Что? О. Лошадка. Да! Послушайте, я…

– Что за рыба?

– Э… щука, – ответила Тиффани.

– А? Кому-то они нравятся, но на мой вкус илом пахнут.

Вот и все. Против спокойствия Матушки Ветровоск не попрешь. Можно было браниться, можно было жаловаться, но это ничего бы не изменило. Тиффани утешила себя тем, что по крайней мере Матушка знала, что она знает. Не так уж и много, но это все, на что она могла рассчитывать.

– Обзавелась еще одной безделкой, кроме лошадки, как я погляжу, – продолжила Матушка. – Колдовская, а? – Она всегда выделяла начальную К в любом колдовстве, которое не одобряла.

Тифани глянула на кольцо у себя на пальце. Оно прозаично поблескивало. Кузнец сказал ей, что оно никогда не заржавеет на пальце, потому что на коже есть смазка. Он даже нашел время, чтобы выбить на нем крошечные снежинки.

– Это всего лишь кольцо, сделанное из гвоздя, – сказала она.

– Железа, чтобы сделать кольцо, – произнесла Матушка и Тиффани резко остановилась. Она и в самом деле может читать мысли людей? Что-то в таком духе, не иначе.

– И почему ты решила, что хочешь кольцо? – спросила Матушка.

По всем возможным причинам, которые никогда не смогли бы полностью оформиться в голове Тиффани, она знала почему. Но все, что она смогла придумать для ответа, было:

– В то время эта идея показалась мне хорошей.

Тиффани ожидала взрыва.

– Возможно, так оно и было, – мягко ответила Матушка. Она остановилась и показала рукой в сторону – в направлении города и дома Нянни Огг – и сказала: – Я огородила его. Его защищают и другие силы, уж поверь, но попадаются такие глупые звери, что не сообразят испугаться.

Там стоял молодой дубок, уже в пять футов высотой. Плетень из кольев и ветвей окружал его.

– Быстро растет для дуба, – сказала Матушка. – Я присматриваю за ним. Ну ладно, пошли, я не хочу ничего пропустить. – Она быстро двинулась дальше. Сбитая с толку Тиффани побежала за ней вслед.

– Пропустить что? – тяжело дыша спросила она.

– Конечно же танец!

– Не слишком ли рано для него?

– В наших краях самое время. Танец начинается здесь!

Матушка быстро шла по тропинке позади маленьких садиков, пока не вышла на городскую площадь, где собралась большая толпа. На площади были установлены стулья. У людей в толпе был несколько безнадежный вид, как у тех, кто пришел сюда по воле сердца, но так и не понял, что он тут делает. Единственным утешением могли служить горячие сосиски на палочках. И повсюду копошились белые куры. Нянни Огг сказала, что они несут отличные яйца и потому просто стыдно их резать.

Матушка прошла вперед. Ей не было нужды толкаться. Люди просто сами расступались перед ней в стороны, сами того не замечая.

Они прибыли как раз во время. По дороге от моста бежали дети, предваряя появление танцоров. Танцоры, не спеша направляясь к площади, выглядели как самые обычные, ничем не приметные мужчины – Тиффани часто встречала таких в кузницах и в повозках на дорогах. Одежда танцоров была белой, вернее сказать, когда-то была белой. И у них был такой же смущенный вид, как и у зрителей, говорящий, что они здесь лишь забавы ради и не следует принимать все происходящее всерьез. Они даже махали толпе. Тиффани огляделась и увидела мисс Тик, Нянни и даже миссис Иервиг… почти всех знакомых ведьм. О, и Аннаграмма тоже была здесь, но без своих маленьких приспособлений от Боффо и с очень гордым видом…

Как не похоже на прошлую осень, подумала она. Тогда все происходило в темноте, было тихо, торжественно и скрытно – все не так, как сейчас. Кто тогда таился в тенях, наблюдая за танцем?

Кто наблюдает за танцем сейчас? Кто здесь прячется в свете?

Барабанщик и акордеонист протолкались через толпу, вслед за хозяином кабачка, который нес на подносе восемь пинт пива (потому что ни один взрослый человек не согласится танцевать перед своими друзьями в шляпе с ленточками и штанах с колокольчиками без отчетливой перспективы обильной выпивки).

Когда шум немного затих, барабанщик несколько раз ударил в барабан, а аккордеонист взял долгий аккорд – сигнал, что танец Морриса вот-вот начнется и кто не успел, тот сам виноват.

И вот оркестрик, состоящий из двух человек, заиграл музыку. Мужчины, стоящие в два ряда по трое напротив друг друга, отсчитали ритм и подпрыгнули… Когда двенадцать подкованных гвоздями ботинок приземлились, высекая искры, Тиффани повернулась к Матушке.

– Научите меня убирать боль, – сказала она сквозь звуки танца.

Трах!

– Это не просто, – ответила Матушка, не отрывая глаз от танцоров. Ботинки снова приземлились.

– Вы вытаскиваете ее из тела?

Трах!

– Иногда. Или прячу. Или делаю для нее клетку и уношу прочь. Это опасные занятия и можно умереть, если не проявлять должное уважение, барышня. За все надо платить, а прибыли никакой. Ты просишь меня научить, как класть руку в пасть ко льву.

Трах!

– Я должна этому научиться, чтобы помочь барону. Он очень плох. Мне столько всего нужно сделать.

– Ты сделала выбор? – спросила Матушка, наблюдая за танцорами.

– Да!

Трах!

– Это тот самый барон, что не любит ведьм? – спросила Матушка, скользя взглядом по лицам в толпе.

– Но кто любит ведьм, пока ему самому не потребуется их помощь, госпожа Ветровоск? – мягко сказала Тиффани.

Трах!

– Я предъявляю счет, госпожа Ветровоск, – добавила она.

В конце-то концов, поцеловав Зимового, можно рискнуть и на такое. И Матушка Ветровоск улыбнулась, как будто Тиффани сказала то, что от нее ожидалось.

– Ха! Счет? – сказала она. – Очень хорошо. Зайди ко мне перед отлетом и мы посмотрим, что дать тебе с собой в дорогу. И я надеюсь, что ты сможешь закрыть двери, что собираешься открыть. А сейчас посмотри на толпу! Иногда, ее можно увидеть!

Тиффани обратила свое внимание на танец. Она не заметила, как откуда-то появился Дурень, который слонялся между зрителями, собирая деньги в свой потрепанный цилиндр. Если было видно, что девушка взвизгнет от поцелуя, он целовал ее. Время от времени, никого не предупреждая, он впрыгивал в танец и кружился между танцорами, всегда оказываясь на свободном месте.

Затем Тиффани увидела. Глаза женщины на другой стороне площади блеснули золотым, всего лишь на мгновение. Заметив один раз, она замечала снова и снова – в глазах мальчика, девочки, мужчины с кружкой пива, проблеск перескакивал с одного лица на другое, чтобы наблюдать за Дурнем…

– Лето пришло! – сказала Тиффани и осознала, что отбивает ритм ногой; она осознала это после того, как тяжеленный ботинок осторожно, но твердо придавил ее ногу к земле. Ты, сидящая рядом, поглядела на нее невинными голубыми глазками, что на долю секунды стали ленивыми золотистыми глазами змеи.

– Так и должно было быть, – ответила Матушка Ветровоск и убрала свою ногу.

– Монетку на счастье, мисс? – раздался голос рядом с ней, сопровождаемый звоном мелочи в шляпе.

Тиффани повернулась и посмотрела в пурпурно-серые глаза. Лицо, с которого они смотрели, было морщинистым, загорелым и ухмылялось. И у него была золотая сережка. – Медяк-другой от прекрасной леди? – выпрашивал он. – А может серебро или золото?

Иногда, подумала Тиффани, ты просто знаешь, как следует поступить…

– Железо? – сказала она, снимая кольцо с пальца и кидая его в шляпу.

Дурень изящно вытащил его и подбросил в воздух. Глаза Тиффани проследили за кольцом, но каким-то образом оно оказалось не в воздухе, а заблестело на пальце Дурня.

– Железо пойдет, – сказал он и неожиданно поцеловал ее в щеку.

Его губы были только чуть-чуть холодными.

Фиглы столпились на галереях, но в кургане стояла непривычная тишина. Момент был очень важный. Честь клана была поставлена на карту.

В центре кургана лежала большая книга с красочными картинками, она была больше, чем Роб Всякограб. Ее немного испачкали грязью, когда тащили в курган. Робу бросили вызов. Все эти годы он считал себя героем и затем карга из карг сказала, что не такой уж он и герой. Что ж, с каргой из карг не поспоришь, но он собирался принять вызов. О, айе, он примет вызов или он не Роб Всякограб.

– Где моя корова? – прочитал Роб. – Это моя корова? Она говорит чик! Энто… энто… цыпленок! Это не моя корова! И затем тут намалеваны парочка курей. Еще одна страница, верно?

– Верно, Роб, – ответил Билли Подбородище.

Собравшиеся фиглы радостно завопили, а Роб обежал вокруг книги, размахивая руками.

– И энта книженция намного сутужне, чем АВБГДЕйка, верно? – сказал он, совершив круг почета. – Та была легкая! Дюже предсказуемый сюжет. Кто бы ее не написал, не больно то он напрягался, на мой погляд.

– Ты про Алфавит? – спросил Билли Подбородище.

– Айе. – Роб Всякограб подпрыгнул пару раз и сделал неколько боксерских выпадов в воздух. – Есть что-нить покруче?

Гоннагль поглядел на стопку потрепанных книг, самыми различными способами собранных фиглами.

– Ну, вот эта под названием «Принципы современного счетоводства», – с сомнением произнес Билли.

– И энто дюже героическая книга для прочтения? – сказал Роб, бегая на месте.

– Айе. Возможно, но…

Роб Всякоргаб поднял руку, призывая к тишине и поглядел на Дженни, которая стояла, окруженная толпой маленьких фиглов. Она улыбалась ему, а его сыновья смотрели на отца в немом изумлении. Придет день, подумал Роб, когда они смогут подойти к самым длинным словам и дать им хорошего пинка. И никакие запятые и эти коварные точки с запятой не остановят их!

Он обязан быть героем.

– Энта книга мне по душе, – сказал Роб Всякограб. – Давайте ее сюда!

И он читал «Принципы современного счетоводства» все утро, но для интереса разбавлял сюжет драконами.