Терри Пратчетт Зимних Дел Мастер

Глава первая Небывалый снегопад

Пришла буря и обрушилась на холмы, как молот. Ни одно небо не удержало бы столько снега и потому он все валил и валил, сплошной белой пеленой.

Там, где несколько часов назад стоял древний курган с зарослями терновника, высился сугроб. В это время года уже начинали цвести примулы, но сейчас здесь был только снег.

Небольшая часть снега пошевелилась. Ком размером с яблоко приподнялся и из-под него заструился дымок. Появилась маленькая рука, не больше кроличьей лапки, и отогнала дым прочь.

Очень маленькое, но очень рассерженное синее личико возрилось на нежданно возникшую белую пустыню из-под снежной шапки, которая все еще возвышалась у него на макушке.

– Ой, кривенс! – заворчал он. – Глянь-ка на то? Вот-те Зимний Кузнец натворил! Вот отвратище, что слово «нет» и за ответ не примет.

Еще несколько снежных комьев приподнялось. Еще несколько голов выглянули наружу.

– Ой, вэйли, вэйли-вэйли! – сказала одна из них. – Он опять нашел каргу!

Первая голова повернулась ко второй и произнесла:

– Вулли Валенок?

– Да?

– А не сказывал я тебе завязывать с этими вэйли?

– Айе, Роб, сказывал ты, – ответила голова, названная Вулли.

– Так что ты только что сказанул?

– Прощения просим, Роб. Оно само, как вылетело – не поймаешь.

– Удручает это все.

– Прощения просим, Роб.

Роб Всякограб вздохнул.

– Но страшусь я, что прав ты, Вулли. Пришел он за Великой Каргой, верная правда. Кто за ней присматривет в низах на ферме?

– Велик Опасен Шип, Роб.

Роб поглядел на тучи, битком набитые снегом, аж середина провисала.

– Лады, – сказал он и опять вздохнул. – Время пришло для героя.

Он скрылся из виду и скользнул в глубину кургана Фиглов, снежная пробка аккуратно встала на место.

Курган внутри был довольно большим. В самом центре даже человек мог встать в полный рост, но ему тут же пришлось бы согнуться пополам от кашля, потому что как раз посередине распологалась дыра, сквозь которую улетучивался дым.

Вдоль внутренних стен тянулись ярусы галерей, плотно забитые фиглами. Обычно здесь все гудело от шума, но сейчас стояла пугающая тишина.

Роб Всякограб прошел к огню, где его ждала жена, Дженни. Она стояла прямо и гордо, как и положено стоять кельде, но когда он подошел поближе, ему стало ясно, что она недавно плакала. Он обнял ее за плечи.

– Лады, кажись ведомо мне, что деется, – обратился он к сине-красной публике, смотрящей на него сверху вниз. – Это буря не простая. Зимний Кузнец нашел Велику Каргу – ну-ка, утихомиртися!

Он подождал пока крики и бренчание мечей не стихли и затем продолжил:

– Не можем мы сражаться с Зимовым! Это ее путь! Не можем мы пройти его за нее! Но Карга из Карг подвигла нас на другу стезю! Темна она и опасна!

Раздались одобрительные крики. Эта идея пришлась фиглам по меньшей мере по вкусу.

– Вот так! – сказал Роб удовлетворенно. – А я прочь – Героя добыть.

Тут все стали смеяться, и Величий Ян, самый высокий из фиглов, закричал:

– Раненько лишок! Ему лишь пару уроков геройствования подали. Ноль без палочки, вот что он сейчас!

– Будет он Героем для Карги и на этом точка, – резко ответил Роб. – Гэть все отседа, всем гуртом! В меловую яму! Путь в Подмирье мне копать!


Это все Зимних Дел Мастер, твердила про себя Тиффани, стоя в насквозь промерзшем фермерском доме и глядя в лицо своему отцу. Она чувствовала, что Зимовой где-то рядом. Такая погода не была нормальной даже для глубокой зимы, а уже весна наступила. Это был вызов. А может быть и игра. С Зимовым трудно быть уверенным.

Только какая уж там игра, когда гибнут ягнята. Мне только тринадцать, а отец и все те, намного старше меня, хотят, чтобы я сделала что-то. И я не могу. Зимовой снова нашел меня, а я слишком слаба.

Легче было бы, если бы они смеялись надо мной, но они просят. Лицо отца посерело от забот и он просит меня. Мой отец просит меня.

Ох, нет! Он снимает шляпу. Он снимает шляпу, чтобы обратиться ко мне!

Они думают, что волшебство само происходит, стоит мне пальцами щелкнуть. Но какой от меня прок, если я не могу помочь им сейчас? Нельзя им показывать, что мне страшно. Ведьмам бояться не позволено.

Это моя вина. Я, я начала это. Я должна покончить с этим.

Мистер Болит откашлялся.

– …И, эээ… Не могла бы ты… Ээээ… прогнать это магией или как-то так? Для нас?..

Все в комнате было серым, потому что свет попадал в окна через толстый слой снега. Никто не тратил время на то, чтобы расчищать дома. Каждый, кто мог держать в руках лопату, был в другом месте и все равно рук не хватало. Почти никто не спал в эту ночь. Все бродили между группками овец-первогодков, стараясь уберечь новорожденных ягнят… в темноте, в снегу…

Это был ее снег. Послание к ней. Вызов. Призыв.

– Хорошо, – ответила она. – Я посмотрю, что можно сделать.

– Вот умница, – с облегчением сказал ее отец.

Вовсе не умница, подумала Тиффани. Это я навлекла бедствие на всех.

– Вам надо развести большой костер рядом с сараями, – вслух произнесла она. – По-настоящему большой костер, понимаешь? Кидай все, что может гореть, ты должен поддерживать его. Подкидывай дров, что бы не случилось. Костер не должен погаснуть!

Она постаралась, чтобы слова «не должен» прозвучали громко и устрашающе. Нельзя было позволить им пускаться в раздумья. Тиффани надела тяжелый коричневый шерстянной плащ, сотканный для нее мисс Тенетой, и схватила остроконечную шляпу, висевшую на двери.

Народ, столпившийся на кухне, забормотал что-то, а кое-кто даже попятился. Вот так – нам нужна ведьма, мы хотим ведьму, но – пятиться мы тоже будем.

Это была магия остроконечной шляпы. То, что мисс Тенета называла Боффо.

Тиффани Болит ступила в узкий коридор, прорытый через занесенный снегом двор фермы, толщина снега там была высотой в два человеческих роста. Глубокие сугробы хотя бы задерживали порывы ветра, острого, как лезвия.

Дорога до загонов был расчищена, а это была тяжелая работа. Как рaсчищать снег глубиной в пятнадцать футов? Куда его раскидывать?

Она подождала возле сарая с телегами, пока мужчины кромсали и откалывали снег. Они были измучены до смерти. Копали много часов подряд.

Сейчас было важно…

Много что было важным. Важным было выглядеть спокойной и уверенной, важным было сохранять ясность ума, важным было не показывать, что ты чуть не описалась от страха…

Она протянула руку, поймала снежинку и пристально вгляделась в нее. Снежинка была не обычная. Эта была одна из его специальных снежинок. И это было отвратительно. Зимовой дразнит ее. Вот сейчас она смогла бы возненавидеть его. Никогда раньше она не чувствовала ненависти, но сейчас он губит ягнят.

Она вздрогнула и закуталась в плащ.

– Я свой выбор делаю, – хрипло произнесла она, в воздухе заклубились облачка ее дыхания. Она прочистила горло и начала снова: – Я свой выбор делаю. Если есть цена, я заплачу. Если то смерть моя, я умру. Куда поведет меня, туда и пойду. Я выбираю. Я свой выбор делаю.

Это были и не чары вовсе, разве что для нее самой, но если заклинание не сработает у тебя в голове, то оно нигде не сработает.

Тиффани спряталась в плащ от режущего ветра, хмуро наблюдая, как мужчины таскали солому и дерево. Костер разгорался медленно, как будто страшился проявлять рвение.

Она уже проделывала такое, так ведь? Раз десять. Штука-то проста, надо лишь прочувствовать ее, но раньше у Тиффани было достаточно времени, чтобы привести мысли в порядок и проделывала она его с очагом на кухне, только чтоб ноги согреть. Теоретически, с большим костром и целым полем снега все должно быть также просто, правда?

Правда?

Пламя взревело. Отец положил руку ей на плечо. Тиффани подпрыгнула. Она забыла, как тихо он ходит.

– Что это было насчет выбора? – спросил он.

Она также забыла, какой острый у него слух.

– Это… ведьминские штучки, – ответила она, стараясь не глядеть ему в лицо. – То есть, если это не сработает… Виновата буду только я.

А только я и виновата, добавила она про себя. Это несправедливо, но никто и не говорил, что оно должно было быть.

Отец поймал ее за подбородок и осторожно повернул голову к себе. Какие мягкие у него руки, подумала Тиффани. Руки большого мужчины, но мягкие, как у ребенка, это все из-за жировой смазки, что на овечей шерсти.

– Не надо нам было просить тебя… – сказал он.

Нет, вы должны были попросить меня, думала Тиффани. Ягнята погибают под небывалым слоем снега. А я должна была бы ответить – нет, я еще не достаточно умела. Но ягнята гибнут под небывалым слоем снега!

Но Второй Помысел сказал – будут другие ягнята.

Но это будут другие ягнята, а не эти. Здесь и сейчас умирают ягнята. И умирают они потому, что я послушалась своих ног и дерзнула танцевать с Зимовым.

– Я справлюсь, – ответила она.

Отец держал ее за подбородок и пристально глядел в глаза.

– Ты уверена, джиггит? – спросил он. Это было прозвище, которое дала ей бабушка – Бабушка Болит, не потерявшая ни одного ягненка даже в самую свирепую бурю. Никогда раньше он не произносил его. Почему же оно всплыло в его памяти сейчас?

– Да! – она оттолкнула его руку, чтобы он не заметил, что она вот-вот разрыдается.

– Я… Я еще не сказал матери… – очень медленно произнес отец, будто каждое слово требовало огромной осторожности. – Но я нигде не могу найти твоего брата. Думаю, он пытался помогать. Эйб Свиндел видел его с лопаткой. Э… Я уверен, что с ним все в порядке, но… Высматривай его в оба, лады? Он был в красной куртке.

На его лицо, лишенное всякого выражения, было больно смотреть. Малыш Вентворт, почти семи лет отроду, он всегда бегал за взрослыми, всегда пытался помочь… Маленькую фигурку так легко потерять из виду…

Снег продолжал вовсю валить. Страшные, неправильные снежинки белели на плечах ее отца. Вот такие мелочи и вспомнишь, когда мир полетит кверх тормашками и ты вместе с ним…

Это было не просто несправедливо; это было… жестоко.

Помни о шляпе, что на тебе! Помни о деле, что ты сделать должна! Равновесие! Равновесие – вот что главное. Держи равновесие, уравновешивай…

Тиффани вытянула окоченевшие руки к огню, притягивая жар.

– Помни, нельзя позволить огню погаснуть! – сказала она.

– Люди несут дрова отовсюду, – ответил отец. – Я им и весь уголь из кузницы сказал принести. Будет чем поддержать огонь, я тебе обещаю!

Пламя танцевало и загибалось к рукам Тиффани. Надо было только… Надо было… Подманить огонь поближе, утянуть за собой и… уравновесить. И забыть обо всем другом!

– Я пойду с… – начал ее отец.

– Нет! Следи за огнем! – слишком громко завопила Тиффани, вне себя от страха. – Делай, что я тебе скажу!

«Сегодня я тебе не дочь! – вскричал ее рассудок. – Я для вас ведьма! Я буду защищать вас!»

Она повернулась, прежде чем он успел разглядеть ее лицо, и побежала сквозь падающие снежные хлопья по тропинке, прочищенной в направлении нижних загонов. Снег был утоптан в неровную, бугристую тропинку, падающие снежинки делали ее скользкой. Изнуренные люди с лопатами прижимались к стенкам траншеи, стараясь дать ей дорогу.

Она добежала до площадки, где пастухи вгрызались в снежную стену. Снег комьями разлетался вокруг них.

– Стойте! Все назад! – закричала она громко, но это ее голос кричал, а разум – плакал навзрыд.

Мужчины немедленно повиновались. Голос, сказавший это, принадлежал владелице остроконечной шляпы. С ним не поспоришь.

Помни о жаре, о жаре, помни жар, держи равновесие, балансируй… Таково ведовство в самом что ни на есть чистом виде. Никаких тебе игрушек. Никаких волшебных палочек, Боффо, головологии, никаких тебе фокусов. Значение имеет только то, что ты представляешь собой. Но иногда бывает нужно обмануть саму себя. Ведь она не Госпожа Лето, не Матушка Ветровоск. Она должна помочь себе сама, всем, чем только сможет.

Тиффани вытащила маленькую серебряную лошадку из кармана. Она была замусоленная и измызганная, Тиффани все собиралась почистить ее, но времени не было, совсем не было…

Как рыцарь, застегивающий шлем, она защелкнула серебрянную цепочку на шее.

Ей нужно было больше практиковаться. Ей следовало слушать людей. Ей следовало прислушиваться к себе.

Она глубоко вздохнула и развела руки в стороны, ладонями кверху. На правой ладони выделялся белый шрам.

– Гром по мою правую руку, – сказала она. – Молния по левую. Огонь позади меня. Стужа передо мной.

Тиффани сделала несколько шагов вперед, пока почти не уперлась в снежную стену. Она могла чувствовать, как холод вытягивает из нее тепло. Что ж, быть по сему. Она несколько раз глубоко вздохнула. Я свой выбор делаю…

– Стужа к огоню, – прошептала она.

На дворе фермы пламя стало белым и взревело, как кузнечный горн.

Снег шипел, взрывался паром и плевался комьями. Тиффани медленно двинулась вперед. Снежная стена таяла под ее руками, как туман под утренним солнцем. Снег плавился от жары, образуя туннель в глубоком снежном слое, спасаясь бегством от ее рук, клубясь облаками холодного тумана вокруг нее.

Да! Она безнадежно улыбнулась. Все правильно. Если найти центр равновесия, то при верном настрое ума можно балансировать. В середине качающейся доски всегда есть неподвижное место…

Ботинки Тиффани захлюпали в теплой воде. Под снегом уже росла свежая трава, потому что очень поздним был этот небывалый снегопад. Она шла вперед, направляясь к загонам с ягнятами.

Ее отец уставился на огонь. Он пылал белым пламенем, как кузнечный горн, пожирая дерево, словно подгоняемый ветром. Дерево рассыпалось в пепел прямо на глазах…

Вокруг ботинок уже струилась вода.

Да! Но не думай об этом! Удерживай равновесие! Больше жара! Стужа к огоню!

Послышалось блеяние.

Овцы способны выжить под снегом хоть какое-то время. Но Бабушка Болит обычно говорила, что когда Боги создавали овец, они забыли мозги для них в другой одежде. В панике, а овцы всегда пребывают на грани паники, они топчут своих ягнят.

Матки и ягнята появлялись, окутанные паром, смущенные, словно они были потерянными изваяниями, а снег таял вокруг них.

Тиффани продвигалась вперед, глядя прямо перед собой, едва осознавая возбужденные крики мужчин позади. Они следовали за ней, вытаскивали овец, подхватывали ягнят…

Отец кричал на людей. Одни рубили телеги, швыряя дерево в костер, горящий белым пламенем. Другие вытаскивали мебель из дома. Колеса, столы, тюки соломы, стулья – огонь пожирал все, проглатывал их и ревел, требуя еще. Но ничего не осталось.

Не думай о красной куртке! Никакой красной куртки! Балансируй, удерживай равновесие. Тиффани брела вперед, овцы и вода текли мимо нее. Потолок туннеля со всплеском обрушился. Она не обратила внимание. Снежинки падали через отверстие и испарялись в воздухе над ее головой. На это она тоже не обратила внимания. И тут, перед ней… мелькнуло красное.

Стужа к огоню! Снег исчез и под ним был Вентворт. Она подхватила его, прижала к себе, согревая, чувствуя, как он зашевелился, зашептала:

– Не меньше сорока фунтов! Сорока фунтов!

Вентворт закашлялся и открыл глаза. Слезы капали, как тающий снег. Тиффани подбежала к пастуху и сунула ему в руки мальчика.

– Отнеси его к матери! Неси сейчас же!

Мужчина подхватил ребенка и побежал, напуганный ее свирепостью. Сегодня она была их ведьмой!

Тиффани вернулась назад. Надо было спасать остальных ягнят.

Куртка ее отца упала в изголодавшее пламя, вспыхнула на мгновение и рассыпалась в пепел. Остальные были уже наготове; они схватили мужчину, изготовившегося прыгнуть в огонь и оттащили его назад, пинающегося и кричащего.

Кремневые булыжники плавились, как масло. Они расплескались на мгновение и снова застыли.

Огонь погас.

Тиффани Болит взглянула в глаза Зимовому.

И с крыши сарая для телег, тонкий голосок, принадлежащий Величу Опасну Шипу сказал:

– Ах, кривенс!

* * *

Но ничего этого еще не произошло. Оно могло бы и вовсе не произойти. Будущее всегда чуточку неустойчиво. Любое незначительное событие, например, падение снежинки или капли, выпитые не из той ложки, может заставить его развиваться по другому пути. А может и не заставить.

Когда все это началось, стояла поздняя осень, был день и был котенок…

Загрузка...