Зелёный змей Урала [СИ]

Глава 19. «Раненых за спиной не оставлять!»

Выйдя из Днепровского лимана, продолжили плавание не вдоль Таврического полуострова, а пошли в Константинополь, пока нас там окончательно не забыли. Ситуация там, по-прежнему, весьма напряженная. Излечение Михаила от алкоголизма проходило с переменным успехом. Полтора года он не пил, но сорвался из-за беременности супруги, посчитав, что выполнил свое предназначение. Пришлось послу Рознегу нажимать на «кнопку» и напомнить императору, что он обещал смотреть в бездну, как только захочется выпить. Ребенок родился и, официально, умер. Фактически было несколько по-другому, но это особого значения не имеет. Наследника пока так и нет, но появился повод сменить супругу Евдокию. Неофициально два сына у Михаила есть, но родились они от наложницы, тоже Евдокии, только Ингерины, да вот беда! Она числилась женой Василия, и, в момент подавления армянского переворота, их оскопили и отправили в монахи. О времена! О нравы! Их мать сослали на остров Лесбос, в женский монастырь. Разбирался с этим вопросом Вселенский митрополит Фотий, глава Византийской церкви, который, кстати, был «отлучен» от церкви папой Николаем I. В отместку Фотий предал анафеме и «отлучил» папу. Целью моей поездки в Царьград была встреча с Фотием, ибо «враг моего врага – мой друг!» Мне совершенно не хотелось разбираться с Михаилом и Евдокией, тем более, что с момента появления детей у императора прошло немало времени: первый ребенок был им зачат в 15 лет, второй через три года, а потом Михаил ударился в пьянство. Вывести из организма выпитый свинец практически невозможно. Пусть Феодора с этим разбирается.

Мы прибыли и встали вновь на «свой причал», больше для того, чтобы напомнить Михаилу, события трехлетней давности. Правда, палехской коробочки мы с собой не захватили, обойдемся без нее. Детей мы им не показали, кроме Александра. Сразу объявили, что визит рабочий, а не государственный, зашли по дороге просто навестить и показать остальным, что отношения поддерживаются на самом высоком уровне. В тронный зал, где еще, наверное, по углам остались значительные следы крови, мы не входили, расположились на лоне природы. Там нас и познакомили с Фотием, которому я сказал, что приглашаю его для беседы к себе. Евдокии среди сидевших за столами не оказалось, и ни сам Михаил, ни Феодора разговора о ней не начинали. Видимо все уже решено. Бог с ней, она не могла оказать влияния на мужа, и, видимо, лишилась поддержки его матери. Честно отсидев обед, мы распрощались и удалились к себе. Все внимание Феодоры было приковано к Александру. По всему видно, что к этому вопросу мы еще вернемся.

Патриарх прибыл буквально через час после нашего прибытия, отказался от продолжения банкета, что-то молол про верховенство бога и тому подобную ерунду. Он – богослов, и ожидать от него большего не приходилось, поэтому я прервал его и перешел к делу.

– У нас произошла битва на Псково-Чудском озере с датчанами, норвегами и свеями. Четверо моих братьев по матери были наняты папой Римским для того, чтобы убить меня. Вот их вызов на поединок, где я должен был последовательно с ними сразиться. Обращаю внимание, что меня именуют просто вождем и не упоминают род моей матери. То есть, наносят оскорбление.

– С чем это связано? Причем здесь род матери?

– Она из рода Меровингов, и по статусу я считаюсь выше их, так как их отец начинал как пират, и взял в жены младшую сестру моей матери, которая, к тому времени уже была княгиней Муромской.

– Ах, вот оно что! Но это же им ничего не давало? Зачем?

– Они привели огромное войско, пять тысяч только конных, и заставили взять в руки оружие наших людей из племени Чудь. В настоящее время, как вы наверняка знаете, я – последний из оставшихся в живых князей Славянского Союза. Есть двое сыновей, но старшему из них десятый год. Единого войска в моем княжестве нет. Города пока не в состоянии держать значительное число воинов в дружинах. Мой основной город – самый восточный в княжестве. Расчет строился на то, что я приму вызов и погибну, а без меня войска разбегутся. Бери княжество голыми руками. И все это придумал папа. Кстати, кто сейчас сидит в Риме?

– Адриан Второй, который продолжает упорствовать и называет меня еретиком.

– За что?

– Я предал анафеме предыдущего папу Николая, так как тот поддержал моего предшественника на посту Вселенского патриарха. Тот отказался выполнить приказ императора, поставив себя выше Святейшего. Николай тоже хотел быть выше императора. Назначать их. Это грех папоцесаризма, осужденный многими Соборами, в том числе Вселенскими. Я не отрицаю, что приказ императора был преступным по своей сути, но требовалось обезопасить императрицу-мать, а затем я уговорил императора отменить ее постриг. Феодора меня поняла и простила. Как вы помните, она написала и послала ваших людей именно ко мне, когда «македонцы» решили захватить власть и свергнуть императора.

– А что нам мешает разобраться с этим папой?

– Верховенство Римского престола.

– Насколько я помню, Константин сделал христианство главенствующей религией в Римской империи?

– Это так.

– А город, в котором мы находимся, называется Константинополь.

– Что вы этим хотите сказать?

– Из-за постоянных нападений варваров, Константин перенес столицу из Рима в Византион. Так?

– Несомненно.

– Куда должен был переехать понтифик?

– Сюда, конечно.

– А он остался там и основал новое государство: Папскую область, поправ Указ Константина Великого, человека, который и сделал обычного попа понтификом.

– Папа – не обычный поп, его избирает собор епископов.

– Вдали от императора никто не сможет подсчитать доходов папы…

– Что вы предлагаете?

– Немного отремонтировать расколотую церковь, убрав лишний, враждебный элемент. Набеги арабов прекратились?

– Не совсем, как вы слышали, но они уже не отличаются большой численностью войск и частотой нападений.

– Мы заключили мир и торговые отношения с эмиром Самарканда. На пути тюрков в Багдад встала моя крепость. Мы разбили на голову 30 000 отряд конников из Бухары, где правил брат эмира, сохранивший верность халифу, хотя нас было всего двести человек.

– Вы – великий воин! А почему бы вам не предложить это сделать Михаилу?

– Я хочу, чтобы церковь сама навела у себя порядок. Что-то вы возьмете у Михаила, кое-что у вас есть в Равенне. А я оставлю вам три корвета и сто пятьдесят гвардейцев. Командовать ими будет Рознег. С севера, морем, туда идут язычники варяги, под флагом моего должника Витсерка. Но честь дезавуировать власть папы я доверяю вам, брат Фотий. Это не дело королей или императоров. Это дело церкви.

– Я Вас понял, князь. А Рознег справится?

– Думаю, что «да».

Вселенский патриарх вышел на причал так и не приняв окончательного решения. Но «морковка висела у него перед глазами»: папа слаб, Меровинги, поддерживавшие его, почили в бозе, их королевство распалось. Их еще почитают, к ним стремятся вывести свою родословную все эти «каролинги» и им подобные, выдумывая черте что. В начале разговора митрополит подумал, что речь пойдет о том, что этот варвар выскажется, чтобы ему «передали» остальной мир, потому, что его мама была зачата от Меровинга. Но «варвар» умело перевел разговор на то, каким образом можно мотивировать повышение статуса Вселенской церкви, как будто бы был богословом или кассианцем. Впрочем, его отец был патрикием империи, а сам он сумел свой набег на столицу обставить так, как будто он и его дружина спасли семью императора от заговорщиков. Заговор, действительно, существовал, и судьбе было угодно сохранить Фотию его сан и жизнь, несмотря на сомнения, которые он испытал, когда незнакомец, говоривший на греческом с сильным акцентом, вручил ему записку императрицы на незнакомом материале, напоминающем папирус. В ту ночь дружина князя действовала решительно и не была замечена в грабежах. Было несколько случаев осквернения церквей, но всякий раз оказывалось, что за амвоном скрывались либо воры и расхитители, либо «македонцы». Варвары не делали различий между священниками и обычными жителями. Сейчас же он выступает в качестве «змея-искусителя». Недаром он носит кличку «зеленый змий»: умеет скрытно и неожиданно оказываться в нужное время в нужном месте и неожиданно сильно бить. До престола святой церкви уже докатились сведения о том, что произошло на юге Хвалынского моря. Все высказали сомнения в правдоподобности этой истории, но крепость Новохвалынск действительно заложена, о чем свидетельствует печать в судовых охранных грамотах, исполненных опять-таки на «папирусе», да еще и с «тайными знаками». Толк в документации князь понимает. Что касается «предложения»? Оно заманчиво! Столетие назад, с помощью лангобардов, которые больше симпатизировали Византии, чем Ватикану, удалось занять практически полностью Аппенинский полуостров, но папа Стефан III сумел улизнуть во Фракию и заключил союз с одним из узурпаторов трона Меровингов: Пипином Коротким. С его помощью папа вернул все потерянное, да и приобрел немало, но попал в данную зависимость от Пипина. В казну императора теперь не попадает и «мышиной гемигекты». А недавно вообще произошел вопиющий случай! Патриархат «окучивал» хана Бориса, «вождя» болгар, который заключил союз с Хазарским каганатом и из язычника стал иудаистом. Воевал хан часто, но неудачно. «Дружил» с Ростиславом Моймировичем, Моравским князем, предал его, заключив мир с Восточнофранкским королевством. После смерти Властимира, великого жупана Сербии (Рашки), вторгся туда, но сербы захватили его сына и 12 «важных» бояр в плен, и ему пришлось подписать унизительный мир. Дочь находилась в плену в Византии. В общем, приехал хан Борис на поклон в Византию, был крещен, получил титул князя и взял имя Михаил, обещал пустить к себе попов и прекратить воевать с империей. Так папа быстренько направил туда двух своих легатов: Кирилла и Мефодия. Тех самых, которые почитаются нашей церковью как святые, дескать, «принесшие» на Русь письменность в виде кириллицы. Так вот, ни Кирилл, ни Мефодий, никогда на территории России не были. Их миссия была организована папой Римским Николаем I, и заключалась в вывозе из Херсонеса мощей «святого Клемента», бывшего папы Римского, сосланного на каторгу в Керчь, в аджимушкайские каменоломни. Купив «мощи» в Казацкой бухте, которые находятся совсем в другом месте, и где Клементия, само собой разумеется, не было никогда, они привезли их в Рим, а не в Константинополь, и папа на этом основании, имея, переведенные с греческого на синтетический «славянский» язык, переписанные этими «святыми» богословские книги, объявил, что Болгария, Сербия и Моравия входят в его легатуру. Обоих «легатов» папа тут же объявил «святыми». А «мощи» канонизировал. Как удобно! И никаких трат на генанализы! Обращая ваше внимание, читатель: ни одного слова о Руси, России нет. Алфавит разрабатывался для южных славян и остатков каганата, которые использовали самаритянское письмо, но говорили на каких-то славянских языках. Все остальное, через сто лет после смерти двух прохиндеев, готовым пакетом было направлено в Киев. Держите русский алфавит и единственный учебник, по которому вы сможете изучить грамоту: псалтырь!

В общем, взаимных обид у папы и патриарха накопилось изрядное количество. Сам разгром Папской области князь поручил сделать другим людям, варварам, которых купили ограбить своего старшего брата. Сам он дает совсем небольшое войско, но без помощи которого будет сложновато добиться быстрой и решительной победы. Покушение на жизнь правящего князя, принятого в Византии и объявленного ее союзником – это однозначно преступление. У церкви нет права покушаться на жизнь монархов, она часть монархии, охраняет властителей от народа. Рассмотрев предложение князя с этой точки, патриарх собрал малый собор. Да, во всех епископах он не мог быть уверенным, но эти шесть человек он знал достаточно хорошо.

– Он продолжает действовать как наш союзник. Сам объявил мне, что снижение активности наших противников на юге и юго-востоке – его рук дело. Он приструнил арабов, и ударил по самому больному месту: по торговле с Китаем. Теперь он берет товары в Новохвалынске и через новый канал направляет к нам. По его мнению, халифат почит в бозе уже в ближайшее время. Денег платить армии у них нет. Халифаты Средней Азии отделились и заключили мирный договор с Владимиром. Прекратилась поставка новых кулябов и лошадей в Аравию. Теперь он предлагает нам покончить с расколом церкви. Он, конечно… – тут патриарх сделал большую паузу, подбирая нужное слово, – не христианин, но, как мне кажется, он и не варвар. Кто он по вере мне выяснить так и не удалось. Не иудей и не мусульманин. Он как бы стоит над религиями.

– Обожествляет себя? – с усмешкой спросил архиепископ Павлий.

– Этого я не заметил. Только что… не считает нас «святыми».

– Тогда он дьявол и искушает нас! – хором заявили все «священники».

– Бог отец и вся святая троица – есть миафизиты, у них как божественные, так и человеческие черты, братия. Не впадайте в словоблудие! Диавол не стал бы нам предлагать богоугодное дело: самим заделать раскол. Его войско разобьет войска Людовика II, освободит нам дорогу. Это – мессия. Святое дело.

– Ход мыслей этого варвара мне нравится. – высказался архиепископ Захарий, – Папу давно пора приструнить, с его папоцезаризмом. Мнит о себе бог весь что! Что он посланник бога на Земле. Тьфу! Придет вот такой вот Владимир, и развеет его прах по ветру! Тоньше надо действовать! Тогда и паствы будет больше, и императоры будут благосклоннее смотреть на те благие дела, что мы делаем.

Мне же не дали по-человечески поспать, так как вслед за патриархом потянулась куча людей, которым требовалось со мною немедленно переговорить по неотложным вопросам. Михаил прибежал жаловаться на мать, мать на Михаила, прибыла и ныне царствующая Евдокия, с жалобами на все семейство и горькую судьбину. Просила не покинуть в несчастье и забрать с собой во Владимир. «Зачем?» – подумал я и сослался на пункт нашего договора с Византией, что мы не вмешиваемся во внутренние дела империи. Затем вернулся Патриарх со своими епископами, благодаря чему получили свободный проход через Дарданеллы, которые перекрыты цепью в самой узкой части. Короткий сон и я снова во дворце, но император и весь его двор спит, я же посетил университет, где проходят обучение «мои студенты». Увы, четверых из них придется забирать из-за неуспеваемости и разгульного образа жизни. Это не совсем так, но официально, по бумагам, один прогульщик и пьяница, двое поддались на уговоры попов, а четвертого я решил забрать потому, что в кабинете Льва Математика обнаружил работающий вентилятор, сделанный нашим «кулибиным». Небольшой, работающий от электрохимического генератора. Проказника звали символически: Неждан Тоев. Вот уж точно: нежданчик! Отличник, любимец Математика. Я понимаю, что это – примитив, и он будет взрывоопасен. Но гораздо больший взрыв произойдет в головах у ученых. Со слов проректора, эту игрушку ему принесли вчера и просили отдать мне. Он еще не разбирался: как это работает, но несомненно, это открытие века. Но когда я сказал, что забираю четверых, в том числе Нежданчика, до Льва стало доходить, что что-то тут не так. Видя, что уговорить меня не удается, Лев заявил, что в этом случае он едет во Владимир. Пришлось забрать его и остальных «студентов». Нежданчика поставил рядом с собой в колесницу, ну и дал волю чувствам.

– Ты зачем это отдал Математику?

– Я не знал, когда вы появитесь в университете, княже. В девять хор мы должны были уехать в Евдом, а еще вчера было известно, что вы сегодня уходите. Из Евдома мы бы прибыли обратно через три – пять дней. Я все упаковал и попросил проректора, я у него в группе, отдать вам.

У меня просто слов не осталось, печатных, чтобы выразить свое негодование по этому поводу. Знать бы где упаду – соломки бы постелил! А тут такая задница!

– Лев, когда я вошел, крутил ее в руках. Сказал, что мешок сильно надулся и он решил посмотреть, что там внутри.

– Кнопки нажимал?

– Да, вентилятор начинал вращаться.

– Надо было слить спирт! Но я боялся, что вы, княже, не поймете, что это такое.

– Бомба это, выделяемый водород рано или поздно превратится в гремучий газ.

– И что делать?

– Дома поговорим, в университете.

Радует только одно: у Математика не было времени разобраться в приборе. Он мне говорил только о том, что из этой штуки выйдет отличный привод для его «игрушек». Неждана я с корабля больше не выпустил. Его вещи привезли на корабль гвардейцы вместе с остальными вещами студентов. Чуточку попозже я вспомнил этого мальчишку, который помогал мне делать первую электростанцию на верхней плотине. Сам дурак! Не стоило его отправлять сюда. Хорошо еще, что он оказался нормальным человеком, иначе бы уплыли мои секреты в известном направлении. Времени постоянно не хватает за всем следить и всех помнить. Из-за Льва задержали отход на четыре часа, но оставлять его тут я уже сам не хотел. Прибыл он с опозданием, извинился, сказал, что его не отпускал Михаил, которому он пообещал вернуться через три года, запустить первый университет и вернуться. Уже в море я ему сказал:

– Вы понимаете, что пути назад у вас не будет.

– Да, я знаю, я помню наш разговор с вами три года назад. Через три года мы скажем ему, что я умер. Из тех 12 человек, которых прислали вы, я отобрал восьмерых, и постоянно с ними работал. Я узнал от них столько нового, что просто ждал вашего появления, чтобы дать вам клятву верности и стать вашим подданным. Я считал себя непревзойденным механиком и человеком, который знает о природе вещей если не все, то очень много. Знания этих мальчишек превзошли все мои ожидания. Рядом с ними Птоломей выглядел бы глупцом. А они это знают после обычной школы. Поэтому я решил, не взирая на возраст и «положение в обществе», еще раз пойти учиться. В Ваш университет, государь.

– Кроме должности ректора я вас не вижу в другой ипостаси. И еще одна проблема: у нас все пишется на нашем языке новым алфавитом.

– Я это знаю, и уже готов работать с документами и учебниками. А научиться говорить – дело двух-трех месяцев. – при этом он сразу попросил всех, кто знает латынь и греческий, не потворствовать ему в его слабости, и говорить только по-русски. Пока поднимались вверх по Волге и Каме, он научился достаточно бегло говорить. Но по приезду осознал наличие огромного дефицита преподавателей, и сделал то, что требовалось сделать еще много лет назад: создал специальные курсы для учителей, этого я не делал, обходился кратким внушением будущему преподавателю или использовал грамотных воев, которым установить дисциплину в классах было проще и легче, чем толково объяснить материал. Приходилось расписывать им весь краткий курс предмета, а уже они добивались того, чтобы подопечные знали его, «как отче наш». То есть, в школах у нас процветала «зубрежка». Это не есть хорошо, но других преподавателей просто не было. Во-вторых, Лев знал очень многих способных и толковых студентов-выпускников Магнаврской высшей школы, которым он написал письма, и попросил меня переправить это в Царьград. Сделал он это еще до прихода в Белую Вежу, так что Всесвет, оставшийся в Константинополе за посла, уже организовывает переправку согласившихся ученых во Владимир. Рознег, как я уже писал, возглавил отряд из трех корветов и транспорта, и ушел еще раньше нас из Византии.