Зелёная кровь

Ликвидатор

Обычно говорится, что радиация не имеет ни вкуса, ни запаха, а потому ее невозможно ощутить, но люди, которые часто имеют дело с радиацией – рентгенологи, к примеру, считают, что в действительности ощутить весьма возможно и даже просто. Поблизости от источника излучения стоит душное липкое тепло, отвратительно прикасающееся к коже… сам воздух меняет свойства, превращается в тяжелое вязкое нечто. Привычный человек оценивает это моментально – как опасность, как угрозу. У человека вообще есть немало странных свойств, которые трудно объяснить даже ученым психологам и физиологам – паранормальщина. Одно из них – формирующийся опыт, позволяющий вычислить обычными органами чувств, то, что не имеет цвета, запаха, вкуса, но опасно и угрожающе.

Как радиация и как присутствие мертвяка.

Тео стоило войти в элегантно полутемный холл с серыми гранитными колоннами, как это самое нечто тепло и липко коснулось лица, а к горлу подступил мгновенный приступ тошноты. Даже, кажется, повеяло тухлым мясом – хотя Тео знал, что это иллюзия, человек не может учуять запах распада души, для этого надо быть псом-трансформом. В СБ, правда, поговаривали, что люди с задатками Хозяев повышенно восприимчивы к таким вещам… Быть может, это действительно так. Неважно. Главное, подумал Тео, пес был прав и лось был прав. Мы тут не зря, совсем не зря.

– Спускайте собак, – приказал Тео. – Здесь все насквозь гнилое.

Феликс отпустил ошейник Сапфира – пес тут же махнул широким прыжком под переливающуюся цветными огоньками арку, за которой звякали и бренчали игровые автоматы. Проводник и двое жандармов кинулись за ним. Тео успел удивиться тому, что в зале игровых автоматов, несмотря на всю суету вокруг, торчат посетители, и успел сообразить, что на электронный покер, приправленный мертвечиной, люди садятся так же плотно, как на героин – и услышал свирепое рычание Сапфира, человеческий вопль, выстрел и крик Феликса:

– Всем отойти от автоматов – и лицом к стене! Проводится операция по зачистке! Все, Сапфир, нюхай дальше…

– Хорошо, – сказал Тео. – Там справятся. Рон, Эд – за мной, наверх! Гарик, ищи.

Жандармы распространились по холлу, с пистолетами наизготовку, заглядывая за углы и колонны так, будто ожидали вооруженного сопротивления. Рядом с капралом Урманом стелилась Весна, пригибаясь к самому полу и внюхиваясь; жандарм походя потрепал ее по голове.

Тео, Рональд и Эдвин, тоже вынув пистолеты, побежали к лестнице. Гарик лихо заскочил на лестничный марш, но вверх почти пополз, вытирая стену боком и едва не касаясь животом ступенек. Его избыточные уши не умели настораживаться, как у кровной ищейки, висели вниз. Он мог поставить стоймя одно только левое ухо, когда прислушаться было очень важно, и теперь левое ухо торчало вверх, а морда выражала мучительное напряжение. На первой операции всем бывает страшно.

– Ничего, ничего, Гарик, – сказал Тео ласково, слегка подталкивая щенка. – Мы тебя прикроем, ищи, ищи…

На втором этаже стояла тишина. Тут располагался ресторан «Элизиум», но, судя по табличке на стеклянных дверях, открывалось это заведение с четырех часов пополудни. Через стекло ликвидаторы увидели роскошную композицию из искусственных растений, между которыми бил крохотный фонтан, и уходящий в некую даль громадный зал, полный круглых столиков и стульев с никелированными спинками.

– Здесь никого нет? – спросил Рональд.

Гарик робко вильнул хвостом, кивнул и так же по-пластунски вскарабкался на следующий марш. Ликвидаторы шли за ним, вынужденно подстраиваясь под его весьма невысокий темп.

– Лучше было бы Весну взять, – сказал Эдвин с досадой.

– Не надо, – сказал Тео. – Где-то там Рамон, он сейчас найдется и нам поможет, а Весна нужна жандармам.

Гарик быстро взглянул на него – и вдруг тявкнул, выпрямился и вихрем, через три ступеньки взлетел к дверям на третий этаж.

Ликвидаторы понеслись за ним, снимая пистолеты с предохранителей: теперь даже люди услышали шум. Миг спустя стук быстрых шагов заглушил яростный лай, вопли, выстрел – и ликвидаторы втроем ввалились в коридор.

Ошалевший человек, одетый, как клерк, с пистолетом в трясущейся руке, едва не сбил с ног Рональда – но уже в следующее мгновение был обезоружен и поставлен к стене с поднятыми руками. В коридоре чудовищно воняло тухлятиной. Мертвяк в хорошем костюме распластался на бордовой ковровой дорожке с растерзанным горлом, уже совершенно зеленый, в пятнах распада; рядом валялся пистолет, а вокруг растекалась гнилая черная кровь. Третий, выглядящий, скорее, не клерком, а подсобным рабочим, лежал шагах в шести от трупа – Рамон в человеческом виде, рыча, прижимал его к полу, заломив руку правильным захватом.

Рональд тут же закричал в рацию, что СБ просит жандармов срочно подняться на третий этаж, а Тео защелкнул наручники на запястьях у клерка, задержанного Рамоном. Гарик, возбужденно крутя хвостом, подбежал ближе и дал Рамону понюхать себя в нос. Это выглядело забавно: дружески обнюхались Гарик в виде зверя и Рамон в человеческом облике, стоя на четвереньках. Тео присел рядом – и Рамон привалился к его плечу и ткнул носом в щеку.

Нос показался слишком теплым для трансформа. На шее пса Тео увидел обеззараживающий пластырь, пропитанный засохшей кровью, над локтем в шкуре виднелась длинная прореха, будто прорванная гвоздем, с кровоточащим рубцом во всю длину дыры – след царапнувшей пули. Надо ветеринару показать…

– Замечательный пес, – сказал Тео, гладя Рамона по голове. Жандармы уже топали по лестнице; Гарик уселся рядом, стучал хвостом по перилам. – Отличный пес… Хочешь печенья, старина? Любимое твое… Шея сильно болит? Врача позвать?

– Нет, не очень, – Рамон взял печеньину губами, мигом проглотил, заглянул Тео в лицо. – Я так ждал, когда вы придете… устал немножечко и голодный… А почему вы здесь? Почему не внизу?

– Я видел тебя в окне третьего этажа, – сказал Тео. – Что там за помещение?

– Офис, – Рамон взглянул, как жандармы уводят арестованных, как рассредоточиваются по этажу, вздохнул. – Там компьютер, я его включал, но у меня не получилось подключиться к Сети. Пароль стоит.

– Компьютер? – слушавший разговор жандарм немедленно сделал стойку. – Ольгерт, – сказал он в рацию, – немедленно компьютерщика сюда. Кое-что интересное…

– Меня это тоже интересует, – сказал Тео. – Капрал, скажите компьютерщику, пусть дублирует данные для СБ. Особенно базы отдела кадров. Похоже, здешний персонал…

Рамон подергал его за рукав.

– Рамон, отстань на минутку. Я говорю, отошлите в СБ все адреса, телефоны, номера удостоверений личности, какие найдете…

Рамон подергал сильнее.

– Да в чем дело, Рамон? – Тео подавил раздражение. – Что за щенячьи выходки? Сидеть!

– Тео, вам надо вниз, – сказал Рамон. – Там у них собаки, которым дают наркотики и приказывают драться друг с другом. Они больные, отравленные. Там охрана полумертвая, а главный – совсем мертвяк. Битер. Господин Битер. Я его сейчас не чую, но хорошо запомнил.

– Вот как? Отлично, молодец, – Тео тут же перестал раздражаться и потрепал Рамона по спине. Клад, а не пес, никогда о службе не забывает, информация ценная. – Пошлите людей вниз, – сказал он жандарму. – В подвал. В подвале ведь держат собак, да, Рамон?

Рамон кивнул и принялся облизывать длинный рубец, оставленный пулей на его руке. Жандарм повторил в рацию указания о подвале.

– Подвал под контролем, – отозвались из рации сквозь шипение и треск: толстые стены подвала с трудом пропускали сигнал. – Тут наши и спецы, все в порядке. Сторожей и уборщика арестовали. Тут целый зверинец, шестнадцать собак, один, похоже, волк, все бешеные от допинга. Зоопсихолог спецов говорит, надо отстреливать…

– Как – отстреливать? – выдохнул Рамон и вскочил. – За что? Они же там, как в плену!

Гарик перестал вилять хвостом. Оба пса уставились на Тео так, будто ждали немедленных действий. Тео рассеянно погладил Гарика между ушей и встал.

– Рамон… послушай. Их жаль, конечно, но ты же слышал – они бешеные. Тут, похоже, ничего не поделаешь…

Верхняя губа Рамона дернулась, обнажая клыки. Тео щелкнул его по носу:

– Ну что это? Рычишь?

– Хольвин приехал? – спросил пес хмуро, почти злобно.

– Да, на улице, с рысью возится…

– Пойду к Хозяину, – сказал Рамон, мотнул головой и ринулся вниз по лестнице, изменив облик чуть ли не в прыжке. Гарик поскакал за ним.

Жандарм инстинктивно шарахнулся с дороги – он, похоже, побаивался собак. Эдвин пробормотал:

– Вот зараза…

– Рамон, стоять! – крикнул Тео. – Стоять, я сказал! Куда!? Гарик, стоять!

Гарик на миг притормозил, оглянулся, но тут же помчался дальше. Рамон даже ухом не повел. Минуту спустя собак уже было не слышно.

Тео стукнул кулаком по перилам. Рональд засвистел в ультразвуковой свисток, вызывая служебных псов, но отозвалась только Весна – прибежала откуда-то снизу, ухмыляясь во всю пасть, и уселась у ног Рональда, изображая стопроцентную боевую готовность. Тео сердито сказал:

– Проверяйте этаж с Весной. Я спущусь… бес сумеречный… взгляну, что там такое…

Ликвидаторы переглянулись и кивнули. Тео сбежал по лестнице в холл. На душе у него снова было скверно, как вчера вечером, когда взгляд лося вызвал приступ стыда. Дурею на этой работе, думал он. Становлюсь машиной для выслеживания. Там, внизу – семнадцать несчастных зверюг, их собираются убить, а я, похоже, этого почти не осознал. Я принял к сведению только, что подвал зачищен и мертвяков там нет. Хольвин бы так не сделал, вот поэтому Хольвин Рамону Хозяин, а я, хоть мы и работаем вместе уже четвертый год, только проводник. В лучшем случае – товарищ.

Поэтому в критический момент можно меня не слушаться, несмотря на всю тщательно воспитанную дисциплину. Вот Хольвина не слушаться нельзя. Он никогда не забывает, что все вы – живые, что вам может быть больно и страшно, а я забываю…

Ну и дурак…

Холл выглядел пустынно. Сапфир сидел на выложенной на полу в центре холла звезде и морщился. Его роскошную голубовато-серую шкуру кровной ищейки почти сплошь покрывали брызги гнилой сукровицы; он брезговал чиститься – ждал конца операции, когда проводник его помоет, а пока Феликс обтирал его бумажными салфетками и бросал грязные в мраморную урну. Пара жандармов охраняла вход в здание, все остальные разбрелись по этажам. Тео послышались далекие хлопки выстрелов.

Стеклянные двери распахнулись, как только Тео на них взглянул. Хольвин вбежал в холл, сопровождаемый Гариком, и даже не остановился при виде Тео, только махнул рукой.

– Почему не слушаешь псов? – бросил на бегу. – Живые – самое главное, несмотря на ваш устав, Тео. Живые, а не мертвые.

Тео кивнул и побежал за ним. Спорить было не о чем.

Гарик пересек холл наискосок, к запасной лестнице, поминутно оглядываясь, но люди и так поняли, куда нужно идти. Тео уже слышал истерический собачий лай и вой – глухую дверь, ведущую в зверинец, оставили приоткрытой. Жандармы обшаривали подсобные помещения в поисках улик; эксперт-медик и эксперт-парапсихик из Службы Безопасности возились с трупами охранника и белокурой женщины в джинсовом костюме. Медик обернулся, когда Тео подошел.

– Это те, кого рысь задрала. Мужик – из гаража, а тетку, вроде, в зверинце нашли. Оба живые были – характерных изменений в мышечных тканях не наблюдается… В лаборатории, конечно, кровь посмотрим, но…

Парапсихик ничего не сказал; штатные шаманы от хронической неуверенности в себе и в своих магических способностях вообще предпочитали не излагать своего мнения, а быть у медиков на подхвате. Хольвин вполголоса выбранился и вошел в зверинец. Гарик прижался к ногам Тео, заложив уши и поджав хвост – его шокировало увиденное.

Кроме пары жандармов в зверинце обнаружились бойцы из спецкоманды. Разложили на столе оборудование, распаковывали коробки с капсулами, обоймы: собирались расстрелять псов инъекциями яда, берегли патроны. Между делом курили и перебрасывались шуточками, имели вид людей, которым особенно некуда торопиться, поэтому работу можно сделать тщательно и без суеты. Жандармы наблюдали с отвращением и тоской, но не вмешивались. Запертые в клетках собаки, похоже, прекрасно понимали, что им готовится – некоторые с безнадежной яростью бросались на решетку, другие забились в углы и скулили… Тео замутило.

Вот-вот, подумал он. Смотри, смотри, как тут сейчас устроят бойню. Интересно, ты сам-то человек или кто? Приступ гадливости был так силен, что Тео стоило большого труда не врезать по физиономии ближайшему спецу – молодому полному парню с розовой физиономией раскормленного младенчика. В сторону вошедшего посредника живодеры даже не обернулись.

А Хольвин подошел не спеша и ударил ногой по открытому чемодану с ампулами, отшвырнув в сторону стул, на котором лежала коробка резиновых перчаток. Спецы от неожиданности резко дернулись и оглянулись. Ампулы с дребезгом полетели по полу.

– Ты что, обалдел?! – отшатнувшись, скорее пораженно и испуганно, чем злобно, спросил боец. – Я чуть иглу под ноготь не загнал…

– Мне очень жаль, – сказал Хольвин с вежливой иронией, предъявляя удостоверение. – Я просто подумал, что яд уже списан, и решил помочь вам его уничтожить, чтобы не было проблем с отчетностью. Надеюсь, вы понимаете, что никто не вправе убивать животных, если на месте происшествия посредник?

– Да что вы, господин посредник, – пробормотал второй спец, углядевший Бабочку Лиги, а оттого резко изменивший тон. – Жандармерия все зафиксировала и описала. Шестнадцать собак, один волк. Допинг применяли, конечно, звери невменяемые. Что ж делать-то еще? Трупы мы предоставим для вскрытия, так что все будет налицо.

– Трупы, значит, – Хольвин презрительно усмехнулся. – Трупы – это по вашей части, я понимаю. Только зачем вам тут нужен зоопсихолог? Понаблюдать за отстрелом? Или все-таки займется своими профессиональными обязанностями и попытается пообщаться с животными? Я бы хотел сказать пару слов этому человеку.

– Зоопсихолог ушла, а что? – подал голос первый, тот, что чуть не укололся иглой с цианидом. – Все животные под стимуляторами, почти все ранены… она сказала, что на контакт не выходят. Чего даром мучить-то?

– Дивно, – улыбка Хольвина стала просто лучезарной. – Так она у вас барышня? Просто восхитительно. Думаю, она могла бы дать хороший совет вашему лечащему врачу, когда кто-нибудь из ваших людей придет на прием с похмелья и с симптомами «асфальтовой болезни». Ведь, по ее мнению, лучший способ лечения – инъекция яда, чтобы бедолага не мучался. Добрейшая барышня.

– Передергиваете, господин посредник…

– Довольно глупостей на сегодня, – отрезал Хольвин, внезапно становясь серьезным и жестким. – Запрещаю применять любое воздействие к животным, от имени Лиги. Позовите вашего психолога, а я пока поговорю с этими псами…

– Вот, – пробормотал едва не уколовшийся чуть слышно. – Вот, смотри, вся Лига в одном слове. С псами он поговорит…

– Значит так, – совершенно помимо воли встрял Тео, – разговоры отставить! Хольвин, я в вашу контору звякну?

И раньше, чем Хольвин кивнул, вдруг с удивлением сообразил, что вокруг стало гораздо тише. Псы, которые только что казались совершенно невменяемыми, примолкли и прислушивались; яростного лая больше не было слышно, кое-кто только скулил и повизгивал.

Пожилой жандарм усмехнулся и покачал головой:

– Смотри-ка, поняли, что ли?

Хольвин пошел к клеткам, и собаки дружно восприняли это как сигнал перекинуться – все, кто мог это сделать. Прижимались лицами к решетке, тянулись к Хозяину руками… Тео горько подумал, что люди не заслуживают собачьего доверия в такой степени – ведь что только не пережили эти искалеченные бедолаги именно от людей…

Древняя собачья вера в Хозяина, однако…

А Хольвин уже отпер ближайший вольер и трепал по плечу громадного кудлатого пса сторожевой породы – Рамон в человеческом облике выглядел бы рядом с ним как танцор рядом с грузчиком – а пес прижимался к нему и бормотал:

– Я пить хочу, дай мне воды… у меня живот болит… возьми меня отсюда, а? – всхлипывал и лизал Хольвину руки, хотя трансформы обычно ведут себя, будучи людьми, более очеловеченно. – Ты меня возьми, я кого угодно убью за тебя, только возьми, ладно?..

Еще двое из соседних вольеров, сторожевых, совсем молодой кобелек, бурый, с лихой челкой и глубоким красным рубцом через все лицо, и плотная рыжая сука, цеплялись за решетку пальцами, скулили и причитали:

– Хозяин, Хозяин, сюда-то погляди!.. Хозяин, а я? А как же я?

Прекрасный пес настоящей бойцовой породы, молодой, гладкий и плотный, весь упругий, восхитительно красивый, украшение любой выставки, стоял на коленях, прижимая к ржавым прутьям осунувшееся круглое лицо с курносым носом и резкими морщинками у рта, плакал и то ли скулил, то ли взлаивал, как щенок:

– Хозяин, у меня все болит, так болит! Дай мне лекарство, дай, сделай, чтобы не болело, а, Хозяин!

Парнишка из жандармов, юный охламон с неприличной какой-то родинкой на щеке и еще детскими глазами, не выдержал, подошел – и задатки у него, вероятно, были совсем неплохи. Бойцовый пес спрятал мокрое лицо в его руки и умолк, только всхлипывал, а жандарм присел на корточки, оглаживал его и приговаривал:

– Сейчас доктор приедет… тебя доктор посмотрит. Подожди чуточку, сейчас принесут лекарство…

Эта сцена, похоже, подбодрила псов. Только волк не перекинулся, не заглядывал людям в лица и не звал Хольвина – он забился в угол клетки и мрачно смотрел оттуда холодными желтыми глазами.

Гарик тем временем прижался спиной к дверям; вся его поза, прижатые уши, влажный трагический взгляд, поджатый хвост выражали такой явный ужас, что Тео не выдержал:

– Хольвин, – окликнул он, – ты тут справляйся, а я пойду наверх. Тут ни рация, ни мобильник не берут, а надо же в Лигу позвонить, чтобы ветеринара прислали… Гарик, фьють…

Хольвин, не оборачиваясь, кивнул. Гарик выскочил за дверь вслед за Тео с таким откровенным облегчением, что и самому Тео стало легче.

Осмотр здания подходил к концу. Жандармы и ликвидаторы дружно курили, несмотря на традиционный запрет, и обсуждали дневные перипетии в сером холле. Даже убогое человеческое обоняние еле выдерживало смесь сигаретной вони и вони гнилого мяса: у стены лежали шесть больших черных пакетов с яркими желтыми наклейками «Подлежит обязательной кремации». Трупы людей, убитых рысью, уже увезли в судебный морг, для мертвяков же ожидали специализированный транспорт. Эксперт-медик СБ, железной выдержки и с железным желудком человек, ухитрялся есть в этой обстановке сосиску в тесте; рядом с ним сидели Сапфир и Весна, жевали кусочки той же сосиски и преданно смотрели снизу вверх в надежде на вторую порцию. У Гарика эта троица вызвала живой интерес, он даже облизнулся, но не присоединился к приятелям, остался рядом с Тео.

Тео вывернул карман, нашел еще одну печеньину и отдал Гарику. Потом позвонил в Лигу.

Сразу после того, как он закончил разговор с ветеринаром и сунул мобильник в карман, его окликнул Урман:

– Тео, тебя база данных интересовала? Новость: ребята наверху, в бухгалтерии, накрыли троих, которые уничтожали бумаги. Еще пара должна была в кабинете их босса все уничтожить, но одного твой пес спугнул, а второго порвал, так что документация к нашим услугам.

– Хорошо, – сказал Тео. Он чувствовал себя страшно усталым. – Пришлите в управление, ладно?

– Психологиня спецов рвет и мечет, – сказал Феликс, подойдя. – Хочет с вами поговорить, господин капитан. Считает, что Хольвин ведет себя непрофессионально, но, по-моему, просто злится, что он вмешался… Красивая, блеск…

– С Хольвином ей лучше было не встречаться, – усмехнулся Тео через силу. – Красивые стервы его бесят.

– Не понимаю я, – сказал Урман, вытаскивая пачку сигарет и зажигалку. – Вот хоть убей, этих парней из Лиги не понимаю. Ну ладно, если женщин здоровье, так сказать, не позволяет, всяко бывает… Но аскеза?! Ради чего? Ради чего себя урезать, да еще в таком деле?

– Лига девственников, – хихикнул Феликс.

– Или онанистов, – сказал Урман и скорчил гримасу.

– Да прекратите вы, – буркнул Тео. Ему не слишком хотелось общаться с красоткой из спецкоманды, и, хотя он-то отнюдь не разделял взглядов Хольвина и далеко не был аскетом, именно сейчас смешки на эту тему его почему-то взбесили. – Забавная же логика! Вроде бы можно трахать кого угодно, хоть резиновую куклу – никто слова не скажет, все понимают, но если человек не хочет во все тяжкие, это ненормально и смешно, да?

Эта тирада тоже вызвала смех.

– Просто глупо из себя святошу корчить, – сказал Урман, закуривая. – Ладно, если так, на показ, но ведь они же на самом деле, говорят, как монахи в средние века…

– Это очень вредно, кстати, – вставил жандарм средних лет, прислушивающийся к разговору.

– Где их психолог? – перебил Тео. Его раздражали насмешки над Хольвином, но он не мог придумать, что еще сказать в его защиту.

– Застегните верхнюю пуговицу, господин капитан, – сказал Феликс, улыбаясь до ушей. – Она в администраторской.

– Удачи, – хмыкнул Урман.

Тео пожал плечами и пошел к двери с табличкой «Кабинет администратора». Гарик потянулся за ним, но Тео остановил его и окликнул Феликса:

– Пусть щенок тут побудет, – а в администраторскую вошел один.

– Пошел покорять, – фыркнул вполголоса Феликс за его спиной, но Тео сделал вид, что не расслышал.

Зоопсихолог оказалась холеной золотистой блондинкой лет двадцати трех – двадцати пяти, в отличном деловом костюме с юбкой, чуть короче офисной нормы, приоткрывающей длинные ноги, и пиджаком, довольно удачно подчеркивающим роскошную грудь. Ее лицо дорисовывал отличный макияж, а неизмеримые ногти покрывал весьма затейливый орнамент, дополненный стразами. Дорогие духи благоухали на весь кабинет.

Тео любезно улыбнулся и поздоровался. Очаровательная девочка, подумал он. Просто удивительно, что она – зоопсихолог, а не менеджер или секретарь в какой-нибудь преуспевающей компании. Зоопсихологи женского пола в Лиге – плотные загорелые девчонки в ватниках или хэбэшках цвета хаки, с обломанными ногтями, без признаков косметики. Духи и дезодоранты раздражают животных, поэтому ими посредницы не пользуются, а их волосы обычно причесаны а ля «не мешает – и ладно». Это понятно: люди работают. Ведь невозможно представить себе, чтобы дива в таких паутинных колготках и с ногтями такой длины вошла в реальный контакт с животным, более активным, чем плюшевый мишка. Любопытненько…

– Рада вас видеть, капитан, – сказала дива. – Мое имя Лаванда. Я представляю спецкоманду.

– Капитан СБ Тео. Лаванда, вы великолепно выглядите. Просто удивительно, как великолепно.

– Благодарю, капитан.

– Это не комплимент, госпожа. Это я потрясен… Впрочем, ближе к делу. Скажите, пожалуйста, что там вышло со здешними собаками? Ваши люди уже собирались их усыплять, а ведь псы вполне… ну как сказать? Они все больны, но с ними можно общаться. Сейчас с ними работает посредник, они вполне такие контактные зверюги…

Лаванда вздохнула.

– Капитан, я все понимаю. Мне тоже жаль этих бедных собак… но их же накачивали наркотиками, понимаете? И они уже, во-первых, наркозависимы, а во-вторых, очень агрессивны. Вы же видите – они уже привыкли убивать. Мне их тоже жаль, но ведь мы с вами не имеем права вот так решить оставить жить этих псов, после наркотиков и после боев. А если они кого-нибудь разорвут? На чьей это будет совести?

– Теперь за это отвечает Лига, – сказал Тео.

Он хотел добавить, что собаки вовсе не проявляли желания разорвать Хольвина и довольно легко общались даже с жандармами, стоило им понять, что убийства отменяются, но Лаванда его перебила:

– Ах, Лига… этот кошмарный дядька, который выглядит, как бродяга? У него в машине рысь сидит, которая уже убила двоих, и он еще псов хочет распустить? С ним вообще разговаривать нельзя… То есть, я хотела вас попросить с ним поговорить.

– О чем? – Тео улыбнулся со всей возможной обходительностью. После этой тирады он окончательно решил, как общаться с Лавандой, и был уверен на двести процентов, что это выйдет эффективно. – Какая вам разница, что Лига будет делать с этими зверюгами? Пусть делают, что хотят – на то у них особые полномочия. А насчет отчета – положитесь на меня, красавица.

– Ну да, – Лаванда поджала губы. – А если этот тип в Лигу рапорт накатает? Представляете, посмотрел на меня, как на букашку какую-то, и говорит: «Если на зоопсихолога рычат собаки, то на его образование зря потратили деньги». Он что, гей?

– Хуже, госпожа. Он – аскет. Но небеса с ним, я сам договорюсь о рапорте. С одним условием.

Лаванда, наконец, улыбнулась и потупилась. Ждет, что на ужин приглашу, подумал Тео. Может, и вправду пригласить? Пожалуй, не откажется…

– Итак, условие. Вы сообщаете своему начальству, что животные до выяснения частностей дела переданы в ветеринарную клинику Лиги. Мол, посредник нашел возможным, то, сё… Ну сами понимаете, так, чтобы больше к этому делу не возвращаться, а?

Лаванда улыбнулась еще завлекательнее:

– Этот посредник – ваш приятель?

– Он – мой коллега, мы уже давно работаем… ну, почти что вместе, так что я знаю его, как облупленного. Если уступить ему зверье, то о всяких конфликтах с людьми он назавтра и не вспомнит. Фанатик.

– Вы уверены?

– Да абсолютно! Это же особая человеческая порода… Ну что, дорогая госпожа, по рукам?

Лаванда повела плечами и хихикнула:

– Ну если вы думаете, что так будет лучше… Хорошо. Меня только эта рысь беспокоит. Надеюсь, ее не выпустят? С Лиги станется. А она уже крови попробовала, может снова в город прийти… за легкой добычей.

– Что вы, красавица, как можно? В поликлинику, для опытов!

Когда Лаванда прыснула, Тео поставил окончательный диагноз. Девочка шикарная, к тому же ей явно жутко хочется пикантного свидания с инквизитором и охотником на ведьм, чтобы потом подружкам хвастаться… Как жаль, что это у нее в одностороннем порядке…

Бесовски тяжело отделываться от таких девочек, если им приспичит. И неприятности они организуют с небрежным изяществом и с легкостью чрезвычайной. Сексуальная кукла… но сочувствовать и жалеть не может в принципе, сам орган для этого атрофирован. Поэтому ей никого не жалко. Такие топят котят, не задумываясь, и говорят, что любят животных, через час после убийства. Если зоопсихолог пошел работать не в какую-нибудь контору, курируемую Лигой, а в спецкоманду по отстрелу, такой выбор о многом говорит.

Кандидатка в мертвяки. Два-три удачных контакта с мертвяком – и конец девочке. И вряд ли с этим можно что-то сделать. Ужасно обидно. Действительно, прелесть.

– Тяжелая у вас работа? – спросил Тео.

– Ой, не говорите, такие твари попадаются… Я вообще-то люблю животных, у меня дома собачка… не трансформ, конечно. Знаете, мама всегда говорила, что животные в доме – это для ребенка неплохо, если площадь позволяет, но разговаривать с собакой противоестественно. Не зря же наши предки боялись оборотней, они вообще были мудрые. А в институте говорили, что трансформам доверять нельзя, они опаснее, чем обычные животные.

– Вы думаете?

– Знаете, господин капитан, – нежно сказала Лаванда, – я понимаю прекрасно, что в вашей работе без трансформов не обойтись, куда денешься… Постоянно общаться с оборотнями – это так отважно, я восхищаюсь. Но вот когда найдут возбудителя альтернативной смерти…

– Думаете, найдут? – усмехнулся Тео. – А если найдут, то отменят СБ?

– Ну научились же люди лечить проказу там, рак… Психические болезни тоже худо-бедно лечат. Может, скоро найдут этот вирус или что, и начнут выявлять мертвяков на ранней стадии и лечить… Нет, я понимаю, сколько от них вреда, и что они… не совсем уже люди… но все равно стрелять как-то… негуманно, что ли… Если бы можно было вылечить…

О гуманности говорит, подумал Тео. Здорово. Застрелить живого зверя – это нормально, а упокоить движущийся труп, провоцирующий вокруг любую дрянь, от депрессий до насилия и самоубийства – это негуманно. Логично.

– По-моему, это утопия, – не удержался он. – Во-первых, многие ученые считают, что альтернативная смерть – психосоматическое явление, люди не вирусами заражаются…

– Чем же еще?

– Сложно объяснить в двух словах… Это как групповой психоз… Передается на тонком каком-то уровне… К примеру, говорят, что у мертвяков аура гаснет… А во-вторых, есть гипотеза, что мертвяки – это нечто вроде ультиматума природы… Ведь лет триста назад их почти не было, а теперь дня без зачистки не проходит. Чем больше население в мире, тем больше альтернативно мертвых, особенно в больших городах…

– Ах, оставьте, пожалуйста! Это все Лига. Лига все так мило объясняет! Что бы не случилось, ураган ли, маньяк ли, эпидемия ли – это оттого, что несчастненькая природа страдает, а люди виноваты…

– Ну не совсем…

– Нет, совсем! – Лаванда капризно нахмурилась, ее понесло всерьез. – Все зло, видите ли, от перенаселения! Да где оно, это перенаселение?! Ну, на юге, может быть, на востоке… Но не у нас же! Вон, кругом сколько места! Впору говорить чуть не о вымирании, а они – перенаселение!

– Ладно, что ж…

– Нет уж, я ненавижу эти разговоры! Люди должны оставлять после себя потомство. Люди – хозяева мира, владыки. У людей же цивилизация, разум, культура, а звери, даже трансформы – только видимость разумных существ. Ну да, живые, конечно. Да мало ли кто живой! Вирусы тоже живые! И мухи – что ж теперь, будем мух охранять? Сокрушаться, если пришлепнешь? Глупо же!

– Оставим, Лаванда…

– Знаете, господин капитан… Я, конечно, напишу, что звери под опекой Лиги и все такое… Но по совести, просто по совести… эта рысь убила двух человек. Эта тварь убила людей. Какое посредник имеет право ее прикрывать? Да взять рысь и взять человеческую жизнь – кто, по-вашему, ценнее для мира? Зверь или человек, личность?

Человек – это ты, подумал Тео. Это ты себя считаешь ценнее любого зверя. Перл творения. Совершенство. Создание небес. Ты никогда не поверишь, что ты, перл, тоже животное. Несколько отличающееся от прочих, но и на тебя действуют законы природы, рядовые, банальные законы природы, а не некие Высшие Силы. Дело даже не в том, что ты до самозабвения любишь людей. Дело в том, что ты до самозабвения любишь себя.

Эту несчастную рысь надо застрелить не потому, что она порвала двоих мерзавцев, которые над ней измывались, а потому, что она могла бы потенциально порвать и тебя. Трансформы отвратительны тебе, потому что они не понимают и не могут понять, что ты – перл…

– Конечно, человек ценнее, – сказал Тео, вставая. – Но простите, красавица, мне надо справиться, закончена ли зачистка. Мне так жаль… вы не могли бы оставить мне телефон? Он может понадобиться.

Лаванда просияла.

– Конечно, – сказала, протягивая визитку, стараясь держать руку так, чтобы легче было оценить маникюр. – У вас такая опасная, такая героическая профессия…

Тео взял визитку и поклонился, держа карточку двумя пальцами:

– Не забудьте отчет, драгоценная госпожа. И, не в службу, а в дружбу – экземплярчик бы еще для СБ…

Лаванда кивнула и хотела еще что-то сказать, но Тео снова поклонился и вышел из кабинета. В холле он бросил визитку в урну, где валялись измазанные в гнилой крови бумажные салфетки. Окликнул Гарика:

– Ищи Хольвина. Надо ему сказать, что все в порядке…

Когда Тео вышел, на улице уже закончилось бесплатное шоу для городских зевак.

Уехали представители Лиги, увезли собак и волка в приют для беспризорных животных и ветеринарную клинику. Уехали жандармы и спецкоманда. Увезли арестованных по делу живых людей. Ликвидаторы грузили в служебный транспорт собранные улики и останки мертвяков; на двери Центра Развлечений накладывали печати.

Хольвин не остался в городе – забрал свое зверье и тоже уехал. Рамона пришлось отпустить с ним; псу хотелось домой, отдохнуть и пообщаться с лосем, он попросился в отпуск на несколько дней. Тео отпустил, но пообещал вызвать, как только понадобится, показал псу на прощанье, как его ценят в СБ и как он нужен. Из трансформов остались дожидаться финала лишь Сапфир, Весна и Гарик, штатные сотрудники. Они в своем собачьем виде сидели и лежали на тротуаре, хахали и смотрели, как сворачивает работу Служба Безопасности.

Когда возвращались в управление, Тео взял Гарика к себе на сиденье. Щенок так устал и переволновался за этот день, что подремывал на ходу, тыкался мордой Тео в колени.

Может, взять его себе, думал Тео, машинально поглаживая пса по холке. Собаки без Стаи и без Хозяина плохо себя чувствуют… а ко мне бы он пошел. У меня, конечно, не хоромы, но и он не волкодав – разместились бы как-нибудь…

Когда-то хотелось завести пса-чистокровку какой-нибудь редкой породы, чтоб на улице оборачивались и ахали… суета сует. Мелкий человеческий эгоизм. Если ты чего-то стоишь и претендуешь на то, чтобы побыть Хозяином хоть в малой части – возьми к себе бродяжку, вот, приюти своего коллегу. Или кого-нибудь из тех… из подвальных. Если хватит смелости и терпения.

В последнем, впрочем, Тео далеко не был уверен. Но окончательно решил предложить Гарику жить у себя в квартире, а для очистки человеческой совести перед калеками из подвала – найти мразь, которая затеяла эту… бойню.

Есть приметы. Есть досье. И Рамон его обонял. Господина Битера. Генерального директора Центра Развлечений. Мертвого. Ха, альтернативно…

В Управлении Тео встретила заплаканная Лилия. Днем приезжали ветеринар и посредник из Лиги, забрали котенка, несмотря на все ее мольбы. Ветеринар сказал, что котенку требуется профессиональная реабилитация, специальный корм и лечение – все это Лилия, конечно, не может обеспечить, не смотря на все свои задатки Хозяйки.

И вообще – где думает поселить рысенка девятнадцатилетняя девчонка, живущая на съемной квартире, в довольно-таки жалкой комнате, принадлежащей сварливой хозяйке?

Но все эти мудрые резоны Лилию не утешали – она плакала навзрыд.

– Да брось, – сказал Тео без малейшей надежды на успех. – Ему же так лучше будет. Его отвезут к кому-нибудь из посредников на лесную виллу, он будет жить почти в лесу…

Лилия подняла мокрые глаза:

– Он же никогда охотиться не сможет, господин капитан! У рысей когти – главное оружие. Он в лесу не выживет…

– Ему помогут прокормиться, – сказал Тео. – Это не проблема. Зато он хоть побегает по лесу, на воле. Им же плохо в городе, диким, как ты не понимаешь…

Лилия всхлипнула и вытерла нос бумажным платочком.

– Вы, наверное, правы, господин капитан. Мне просто так жалко… мы с ним подружились, играли… Он даже перекидывался на пять минуток, его Роули зовут, мы разговаривали… я эгоистка, да? Больше думаю о себе, чем о рысенке?

Тео улыбнулся.

– Ну что ты. Просто с друзьями расставаться тяжело, вот и все. Не переживай, еще увидитесь.

Лилия шмыгнула носом – и ее лицо вдруг ожесточилось и замерло.

– Господин капитан, – сказала она странным тоном, – а вдруг я – как те? Вот сволочь такая же? Котеночек хорошенький, ласковый – а я, гадина, и рада его тискать! Дела нет, что у его животик болит, что ему бегать хочется, лазать, что он простор любит – лишь бы он поблизости был, пушистенький… – и снова разрыдалась злыми слезами. – А они-то мне доверяют, глупые!

Огорченный ее слезами Гарик просто не мог больше сидеть и слушать – перекинулся, подошел, лизнул ее в щеку. Лилия судорожно обняла его за шею:

– Ну что ты меня жалеешь, а? Эгоистку мерзкую…

– Ладно, – сказал Тео сердито. – Хватит уже чушь молоть. Будь ты эгоисткой, тебе бы все это и в голову не пришло. Сволочи, чтоб ты знала, искреннейшим образом думают, что любят зверушек – и хоть трава не расти. Оставят при себе, доведут до смерти – ужасно переживают, кремируют и заводят другую, на ту же участь. А ты себя тут ушами по щекам колотишь, что жаль расставаться с котенком, не наигрались! Нет уж, дорогуша, зверей не обманешь. Они знают, кому доверять, чуют.

Лилия вздохнула.

– И что я кидаюсь в крайности…

– Хватит рефлектировать, – сказал Тео, изображая начальственную строгость. – Умойся и иди домой, отдыхай. Твой рабочий день, между прочим, еще вчера кончился, в десять вечера, а сегодня ты вообще, помнится, выходная – вот и вали, не мешай занятым людям.

– Не хочется, – сказала Лилия с новым вздохом. – Лучше я тут чем-нибудь помогу, ладно? Домой смерть не хочется.

Тео пожал плечами и свистнул Гарика, чтобы идти к себе. Лилия подобрала в углу холла истрепанный собаками мячик, которым играла с рысенком, и печально побрела в диспетчерскую. Тео вдруг вспомнил, что хотел сделать.

– Эй, Лилия! – крикнул он вдогонку. – Постой!

Девчонка обернулась.

– Лилия, – сказал Тео, – раз уж ты все равно здесь, пиши рапорт о переводе на должность проводника служебной собаки, Хозяйка, блин… Потом занесешь – я подпишу и шефу отнесу. Раз уж ты так общаешься со зверями, будешь и работать со зверями, в оперативной группе. Хочешь?

Слез как не бывало – Лилия пискнула от восторга.

– Иди-иди, пиши, – сказал Тео. – Проводники, кстати, и получают побольше… плюс премии за оперативные рейды…

Продолжать он не стал – похоже, в настоящий момент деньги Лилию не слишком волновали. И рапорт писать она не побрела, а улетела – моментом.

– Здорово, – сказал Гарик. – Тео, а мы обедать будем? – и облизался.