Завод-3: назад в СССР

Глава 9

— Очень занимательно, но ничего не понятно, — сказал Иван Иваныч, когда я закончил свою демонстрацию. — Давай-ка сделаем проще! Секундочку…

Он потянулся к телефону, снял трубку и набрал короткий внутренний номер. Секунд тридцать спокойно подождал, пока взяли трубку, и спросил, на месте ли мастер участка сборки.

— Говоришь, в курилке? Иди зови его обратно, через пять минут мы с человеком и седьмого цеха подойдём, — он повесил трубку и обратился ко мне. — Как тебя зовут? Кто по специальности?

— Егор, слесарь третьего разряда.

— Вот что, Егор, мы сейчас с тобой поступим следующим образом — вместе сходим на участок сборки, где у нас собираются 54/21, и ты все то же самое мастеру не только расскажешь, но и покажешь.

— Легко, — согласился я. — Сделаем в лучшем виде.

Я про себя поставил зачёт Ивану Иванычу за такой деловой подход. Начальник цеха — это очень важное производственное звено, от которого зависят многие решения, а вместе с тем и скорость их принятия. Если начальник действительно погружен в производственный процесс и не понаслышке знает проблемы, с которыми сталкиваются его рабочие, то все в цеху будет в порядке. И показатели будут в норме, и план будет выполняться, а сложности, когда таковые будут возникать, никто не станет перекладывать проблемы на чужие плечи. Так и выглядит слаженный коллектив.

Ну а антипод этого явления был хорошо показан Климентом. Этот фрукт особо не утруждался даже отрывать задницу от удобного кресла, отдавал приказы по типу «надо, Федя, надо» и не интересовался вопросом — а реально ли вообще приказ выполнить? А главное — можно ли как-то мастеру или рабочему в этом помочь? Вот и вышло именно то, что вышло — трон под Климентом зашатался, и он слетел с него кубарем.

Увы, в случае Ивана Иваныча отсутствие экспертности в электрике тоже в будущем приведет к самым плачевным последствиям… Но эту мысль я сразу отодвинул на задворки. Надеюсь, что очень скоро у меня появится возможность всё это исправить.

Начальник поднялся со своего кресла, снял пиджак, надел вместо него спецовку, которая для подобных случаев была у него под рукой — висела тут же, в кабинете, в шкафу.

— Егор, пойдем! — он кивком показал мне следовать за собой.

Мы спустились в цех и последовали на участок сборки, мою Альма матер, где я отпахал слесарем долгие годы и знал каждый сантиметр. Мастер участка сборки уже был тут как тут. Авторитет Ивана Ивановича в коллективе был на должном уровне. И подчиненные ходили у него как по струнке — ну-ка, попробуй заводского работягу из курилки обратно в цех загнать, если он только туда пошел.

— Так, мужики, а ну-ка все сюда собрались, — распорядился Иван Иваныч. — У нас дело важное!

Работяги с участка подошли к нам и встали полукругом. Митя Колесо, Ваня Старый, Мишаня… я обводил взглядом своих старых знакомых. Те смотрели в ответ с некоторым недоверием, руки в карманах, взгляды строгие. Ещё бы, я-то пришел из цеха с не самой хорошей репутацией, вот и ожидали подвоха. Хорошего от незнакомца из седьмого цеха никто не ждал.

— Мужики, начну с того, что у нас тут само по себе радостное событие, сняли начальника седьмого цеха, — продолжил Иван Иваныч.

— Вот это новости, ты прям мое утро сделал, Иваныч, — гоготнул Митя Колесо.

— Ба! Я думал, что этот их начальник в свое кресло корни пустил, не выдерешь! — вставил Миша.

Рабочие начали наперебой обсуждать увольнение Климента Александровича, ставшее действительно знаковым событием. Но Иван Иваныч тут же вернул разговор в рабочее русло.

— Климента потом обсудите, — через пару минут общего гомона произнёс он, — а пока — к делу.

Дал ребятам выговориться, тоже правильно. Остальное они в курилке перемоют. А теперь он принялся излагать суть того дела, ради которого их тут собрали — и которое, хотелось надеяться, принесёт мне постоянное место в родном цеху.

— К нам из седьмого цеха отправили, скажем так, рацпредложение. Вот, — Иван Иваныч кивнул на меня. — С инициативой послали ихнего слесаря Егора. Мы с ним уже коротко переговорили, и у него есть кое-какие дельные мысли, как правильно поставить качалку, чтобы без лишней возни вот этой — с поездками детали и слесарей из цеха в цех. Давайте послушаем и прикинем.

Иваныч показал качалку, о которой шла речь, и мужики сразу деталь узнали, намучились с ней настолько, что не дай бог каждому. Миша, слесарь, который с ней непосредственно занимался, поскреб ногтем кончик носа и с недоверием сказал:

— Дельное предложение, Иваныч, вот только что там сделать-то можно, с этим 54/21? Мы же уже что только ни пытались, разве что танцы с бубном не проводили. Попробовать, наверное, можно, только вряд ли это делу поможет.

Мишу я хорошо помню, парень был толковый, но вместе с тем крайне разговорчивый и неуступчивый. Именно он до моего появления в цехе в прошлой жизни занимался сборкой этих качалок. Мне их тогда отдали, как неликвид. Ну а я взял и решение нашел, как с ними справляться. Голову, конечно, тогда пришлось поломать, но тем не менее — всего через несколько месяцев моей работы я догадался, как собирать деталь качественно и быстро. Сейчас сборка 54/21 была возможна только за счет того, что качалку каждый раз загоняли в брак, и на это закрывали глаза, как на нечто само собой разумеющееся.

— Ну танцы с бубном, Мишань, ты для другого случая оставь, а Егор к нам приехал с конкретным предложением, — пояснил Иван Иваныч. — Егор, тебе слово, расскажи и покажи мужикам то, что мне в кабинете рассказывал.

— Щас он покажет, что у нас деталей на сдачу не останется, — послышались едкие комментарии от слесарей-сборщиков.

Понятно, народ был недоволен этим внезапным собранием, да и с деталью проблемной справиться никто не надеялся.

— Разговорчики — отставить, чего вы раскудахтались, как бабы базарные, — прикрикнул начальник. — Мишка, давай, наверное, покажи Егору, где эти детали собираются.

— Вот без обид, Иваныч, он же даже не в курсе, как процесс сборки происходит, что он там может показать… — Миша всё-таки повёл меня к верстаку, где уже стояло приспособление для сборки 54/21. — Пойдем, затейник!

Показывать мне, разумеется, ничего не было нужно, я все прекрасно знал сам, но, чтобы не отвечать на лишние вопросы, притворился, что действительно не в курсе, и пошёл за Мишей.

— Мы как раз 54/21 ждали, — пояснил Миша, когда мы подошли к его верстаку. — Я уже специальное приспособление заказал, как раз думал начать после обеда делать.

Я на секунду отвлёкся, рассматривая верстак у стены, заваленный всяким хламом. Это было моё будущее рабочее место. Когда я пришел, то, помню, покрасил верстак, повесил плакаты на серую стену, лампу для дополнительной подсветки установил…

— Егор! — Миша вырвал меня из потока воспоминаний. — Деталь-то дай, чтобы я тебе показал, в чем у нас проблема.

— Пожалуйста, — я вручил ему качалку.

Миша её взял, со вздохом подошел к верстаку и поставил деталь в специальное приспособление. Повертел туда-сюда, проверяя ход и удостоверяясь, что всё сделано в размер. А затем взял три ответные детали, которые шли в одном узле при сборке 54/21.

— Ну вот смотри, какая у нас здесь выходит засада, — прокомментировал он и начал собирать узел.

Узел был довольно непростой, и не зря при его сборке был указан столь редко встречающийся шестой разряд. То есть работа здесь — высший пилотаж. Технологически все три лапки качалки вставлялись в пазы ответных деталей. Качалка выступала своего рода связкой для ответных деталей. Она в собранном виде поворачивалась на штыре своей бобышки, и при помощи лапок, засунутых в пазы кронштейнов, их проворачивала. Рабочая поверхность верхней лапки зашла в первый паз как к себе домой и встала на место. Фиксирующий штырь уверенно соединил отверстия в базе кронштейна с отверстием в ушке качалки. Правда, для того, чтобы он встал до конца, Мише пришлось немножечко постучать по штырю киянкой. Но тут, справедливости ради, надо сказать, что допуск на оба отверстия был ювелирный — всего несколько соток. Далее в ушко запрессовывался подшипник, а значит, промахнуться и вылететь из допуска было нельзя ни в коем случае.

Во второй паз средняя лапка встала гораздо хуже, там уже пришлось стучать не только по штырю, но и по самой лапке, прежде чем она села её в паз. Перекос был в несколько десяток. Но идеальное бывает только на картинках в методических пособиях. На практике такие перекосы встречались при сборке каждый раз. И чем сложнее была деталь, тем больше сюрпризов ожидало сборщика. Поэтому доработка детали сборщиком на месте — была самым обыденным явлением. Но тут, пока стучали и сажали, ещё сильнее пошел перекос в третьей лапке, на пять десяток точно.

Я вздохнул, припоминая, как на первых порах намучился с позицией 54/21. Миша нисколечко не шутил, когда говорил о танцах с бубном — что я только в свое время ни пробовал. Ввиду того, что паз также был на жёстком допуске, третья лапка попросту в него не вошла. А если по ней начнёшь отстукивать, то тогда не сойдётся отверстие в ушке с отверстием в кронштейне. Да и после такой жёсткой сборки качалку можно будет выбрасывать — на рабочей поверхности ушка останутся задиры…

— Видишь, чего тут происходит, — в сердцах прокомментировал Миша, махнув на узел рукой. — И вот так каждый раз. Уламываем.

— Вижу, беда, — подтвердил я.

— Не то слово! Мы чего только ни придумывали, и подпиливали, и постукивали, но тут допуски настолько жёсткие, где на десятку промахнешься, так детали можно брать и выкидывать! — пожал плечами Миша.

Остальные молча наблюдали, дожидаясь,что же я им покажу да предложу.

Корень проблемы лежал в особенности заготовки позиции 54/21. Заготовка изначально поставлялась на наш завод с другого завода-производителя. Исправить эту проблему можно было за счёт изменения технологии производства в цеху изготовителя. Но для того, чтобы это произошло, детали следовало пройти целый бюрократический ад. При внесении малейших изменений в технологию производства заготовки, та откатывалась на стадию испытаний. И в новом виде она бы поступила к нам на производство лишь несколько месяцев спустя, и то, если запускать процесс в срочном порядке. Сделать это было можно и нужно, но проблема решалась далеко не на уровне начальников цехов. Тут нужно как минимум договариваться на уровне заместителя директора по производству. Поэтому было гораздо проще посылать друг друга из цеха в цех и отписываться при помощи браковок. Но это теория, на практике решение тут было гораздо проще.

— Ты не против, если я поковыряюсь? — спросил я у Миши.

— Валяй, можешь брать инструмент и все, что тебе понадобится, — сказал он.

Я разобрал узел, вытащил качалку.

Подошел к верстку слесаря и померил высоту основной бобышки качалки. Допуск здесь был аж минус семь десяток, а нынешний размер был сделан посередине на три десятки. Как говорится, ни туда, ни сюда — на золотой середке. Я взял напильник, хорошенечко чуханул деталь с обеих сторон бобышки. Но не по всей рабочей поверхности, а как бы заваливая размер на несколько десяток с одной стороны. Сделав перекос — но так, чтобы все было в поле допуска, и попросил у Миши чистый лист бумаги и ручку. Записал итоговое значение длины бобышки после доработки, сюда же записал допуск на отверстие бобышки, который в отличие от допуска на отверстия в ушках шёл на Н14, и при диаметре отверстия в 25 мм был в целых пять десяток плюса.

Я взял ответную деталь, посмотрел чертеж и припомнил, что допуск по диаметру вала, на который садится бобышка, был минус три десятки… сам вал тоже был сделан на середке допуска на минус десятку.

— Могу на шлифововальном станке пройтись? — уточнил я.

— А у тебя разряд-то нужный есть?

Миша было хотел отказать, но Иван Иваныч вмешался.

— Шлифуй, коли так надо. Умеешь?

Я подтвердил, что знаю, с какой стороны подходить к станку. Мне повезло — приспособление для шлифовки вала как раз стояло на станке. Я установил вал, шлифанул на две десятки в минус, загоняя его в нижний предел допуска.

— Че, ты думаешь, самый умный? — едко со спины прокомментировал кто-то из работяг.

— Погоди, пусть делает, — одернул умника начальник цеха.

Я начал сборку. Теперь за счёт того, что вал и отверстие бобышки оказались на границе допуска, вал чуть свободнее начал ходить в отверстии. Разбег был целых восемь десяток, если суммарно. Но фокус тут заключался в другом. Я собрал узел, и третье ушко по прежнему уходило наперекос и не становилось в паз.

Покосился на Мишу, который уже злорадно потирал руки за моей спиной и, взяв киянку под его комментарий, что так оно не работает, тихонечко постучал по лапке.

Вуаля — со скрипом, но ушко встало на место.

Помимо того, что вал был сделан на нижней границе допуска, а рабочие плоскости бобышки имели небольшой перекос, вал теперь ходил свободнее в отверстии. Деталь перекосило на несколько десяток, чего оказалось достаточно, чтобы лапка встала на место. Все было в допуске.

— Ивана Иваныч, ну это же половинчатое решение, — начал говорить Миша, — Теперь, за счёт перекоса узла, вал бобышки заклинит.

— Погоди, он не закончил, — отрезал начальник цеха.

— А…

Я действительно не закончил, и вал действительно бы заклинило, а возможно, пошла бы деформация металла. Оставив узел в сборе, я заштырил отверстия в ушках. Взял в таком виде специальное приспособление, пошёл на сверлильный станок. поставив способными, тщательно закрепил его зажимами. Попросил развёртку и прошелся ей по отверстию бобышки, тем самым выравнивая ее по вертикальной оси соосно с горизонтальными осями лапок…

Народ затих — все молча наблюдали за происходящим, раскрыв рты, будто я и вправду был неким кудесником.

Пройдя развёрткой, я засунул в отверстие штырь, имитировавший вал, и он свободно встал. Ну а чтобы вопросов не осталось, разобрал узел, взял пробку — непроход не прошел, а проход залетел в отверстие, как миленький.

— Ни хрена, во дает! — изумились мужики.

Иван Иваныч тоже был впечатлен, сразу переключился на мастера сборочного участка.

— Видал? Вы повторить все это сможете? Запиши, в технологию внеси, — приказал начальник цеха.

— Кто это придумал, Егор? — спросил он, когда мы вышли с участка сборки.

— Авторская технология производства, — заверил я. — Насколько я знаю, Иван Иваныч, у вас такие проблемные детали — не только 54/21?

Начальник покосился на меня.

— Ну допустим, — не стал он отрицать.

— Надобность решить вопросы — присутствует?

— Присутствует.

— Возьмёте меня слесарем вопросы решать? — я не стал ходить вокруг да около.

Иван Иваныч ответил не сразу. Остановился, сунул руки в карманы брюк и проговорил с еле заметным вздохом:

— Я бы с удовольствием тебя взял, Егор, но проблема в том, что сейчас у нас нет мест. Ты мне правда понравился — парень толковый, проблемы не создаёшь, а решаешь, нам такие в цеху нужны. Я могу попробовать выбить дополнительную единицу, но сам понимаешь — такие вопросы за день не решаются. И да, а твоё-то цеховое начальство не будет против такого перехода?

— Нет, у меня уже подписано заявление на перевод. Так что я готов к труду и обороне, — ответил с улыбкой я.

Иван Иванович задумался, оглянулся ещё раз на участок сборки.

— Давай тогда поступим так — я подам заявку, поговорю с кем надо в отделе кадров, и приходи через месяц, думаю, при всём моем желании это займёт не меньше нескольких недель. Но будет здорово, если ты будешь периодически звонить моему секретарю и интересоваться, как процесс идёт. По рукам?

— Идет.

— Разряд у тебя третий, так?

— Третий.

— Договорились.

Мы обменялись рукопожатиями, и я, несколько опечаленный, пошёл к выходу. Конечно, хотелось приступить к работе как можно скорее, но ведь правда в том, что Иван Иваныч нисколечко не лукавил. Прежде, чем подписывать мой перевод в цех, нужно было иметь свободное место, на которое меня можно взять.

Что же, месяц я ещё поработаю в седьмом цеху, а затем вернусь в родные пенаты.