Затерянные в солнце

==== Глава 28. Шутливые боги и серьезные люди ====

На улице было так морозно, что даже толстые войлочные стены юрты и большая печурка, краснеющая раскаленными углями, не могли согреть воздух, и Лейв стучал зубами, словно голодный макто, кутаясь в толстый меховой плащ. Хвала Богам, его отец был здесь, вместе с походным лагерем, а с собой прихватил и большую часть своего гардероба. Правда, он был не слишком рад видеть Лейва, и тому хорошенько влетело за побег из Эрнальда без спроса, но было в этом во всем и хорошее. Лейв уже достаточно вырос для того, чтобы его не пороли, к тому же, считался едва ли не героем, совершив странствие вместе с Сыном Неба, который сейчас стал царем. Именно поэтому у него получилось выпросить у отца не только шубу, но и юрту одного из служки-кортов, а вместе с ней и печурку, возле которой он сейчас и дрожал. Это было гораздо лучше и удобнее: остальные знатные вельды, как дураки, мерзли в тонких парусиновых шатрах.

И все равно согреться Лейв никак не мог. Ноги в сапогах постоянно были как ледышки, сколько бы он ни подгибал пальцы и не пододвигал их к печке. В носу хлюпало, и он поминутно сморкался, проклиная все на свете. Вот именно так, он, Лейв, героически и выйдет на битву с огромной армией дермаков: завернутый в толстое шерстяное одеяло по колено в соплях. И, конечно же, всех победит. Бесы бы разобрали эту простуду! Проклятые анай, умудрившиеся прошляпить не только наше бессмертие, но и иммунитет! Тьфу, пропасть!

Он недовольно поежился, подтягивая к груди колени. В юрте было сильно накурено: только так он мог выдержать сладковатую вонь тлеющего в печурке кизяка. Рядом с Лейвом высилась большая бутылка крепкого эльфийского бренди на травах и специях, которое он периодически потягивал. Лейв был совершенно уверен в том, что ничто не лечит простуду лучше, чем крепкий алкоголь, а потому ему пришлось хорошенько раскошелиться, чтобы добыть это лекарство. Правда, сейчас оно почему-то не помогало. Впрочем, как и все остальное.

А виноват во всем был проклятый Тьярд, пусть даже он сейчас и царь Небо, и думать так про него было нельзя. Совет по избранию его царем прошел совсем быстро: после того, что учинил Ингвар, никто из Старейшин не решился возражать против признания Тьярда новым царем и лишения титула так и не пришедшего в себя прошлого. А вот потом начались проблемы. Тьярду вздумалось поднять всю армию кортов и вельдов и устроить им смотр, потом во всеуслышание огласить войскам подробности его путешествия к Кренену и прошлого вельдов. Естественно, поначалу в это никто не поверил, и только слов Хранителя Памяти Верго, а также глав Черного и Белого дома, поддержавших Тьярда, хватило на то, чтобы утихомирить разбушевавшуюся толпу наездников и кортов.

Пока те не оклемались и не успели прийти в себя от шока, Тьярд уже поднял их по тревоге и повел на запад, навстречу анай, оставив всех уснувших макто позади, а вместе с ними нескольких вельдов на тот случай, если ящеры придут в себя. И все это время, вот уже третий день, Лейв мерз, как не пойми кто: сначала отмораживал самое дорогое в жестком седле верхом на мохнатой лошаденке кортов, которая ему была мала, и ноги болтались почти что до земли, потом домораживал это же самое в своем шатре, едва ли не обнимая печурку, лишь бы хоть немного отогреться. И вот сейчас Сын Неба ушел на переговоры с Лэйк, а это означало, что Лейва все оставили в покое, и он мог спокойно посидеть здесь, в тепле, предаваясь мечтам о лете, которое когда-нибудь, да наступит.

Впрочем, мысли его то и дело сползали на то, что сейчас происходило в лагере. Не все вельды выдержали правду о том, что случилось когда-то с народом гринальд. Кое-кто был не согласен с миром с анай, особенно это касалось молодежи. В лагере начались драки между сторонниками и противниками союза, и Тьярд уже подверг прилюдному наказанию нескольких особенно горячих голов, посмевших оспаривать его волю и слово ведунов. Это несколько приструнило аристократов, но сыграло и против Тьярда. Многие из сыновей знатных вельдов затаились, потихоньку собираясь в своих шатрах и сговариваясь против царя Небо и его решения.

Лейв узнал это случайно, когда вышел помочиться среди ночи и не нашел ничего лучше, чем колышек крепления к земле шатра Мервега Раймона, ощутив при этом, насколько сладка месть. Оказалось, что у Мервега в шатре собралось довольно много молодых вельдов, которые приглушенными голосами обсуждали грядущий мир с анай. Причем, Мервег говорил больше всех, ярился и не удержался даже от парочки крайне негативных комментариев по поводу Тьярда, за которые запросто можно было заработать плетей, даже несмотря на его аристократическое положение. Лейв, конечно, сделал скидку на то, что Мервег был взбешен отказом Тьярда сделать его супругом царя. Он ведь пришел сразу же после Совета в шатер Тьярда и преподнес ему в свадебный дар ароматные масла, вина, пряности и отрезы шелка, долго разглагольствовал о свадьбе, о которой их отцы договорились накануне отъезда Тьярда из Эрнальда. Царь Небо выслушал все это, а потом отказался и от даров, и от предложения. Судя по виду Мервега, его это привело в состояние крайней ярости, и он пробкой вылетел из шатра, даже забыв приказать своим слугам забрать дары. И, естественно, теперь-то у него желчь горлом и пошла, вот и заговоры начал строить.

Подслушав все, сказанное в его шатре, до последнего слова и едва не отморозив при этом своих будущих детей, Лейв прокрался в шатер Тьярда и сразу же передал ему информацию, но царя это нисколько не встревожило.

— Я изначально предполагал, что так будет, — пожал плечами Тьярд, внимательно выслушав его. — Глупо было бы надеяться, что вельды с радостью примут мое решение о мире с анай после двух тысяч лет священных походов.

— Но с этим же надо что-то делать! — выразительно посмотрел на него Лейв.

— Что я могу с этим сделать? — устало вздохнул Тьярд, потирая глаза. Выглядел он измученным. И неудивительно: у него сейчас было столько работы и просителей, что он едва успевал спать хотя бы по паре часов в день.

— Не знаю! — развел руками Лейв. — Понятно, что выпороть ты их не можешь из-за их звания и недостаточности улик. Но можешь, например, закрыть им вход в бордели. Или запретить торговцам продавать им вино и табак. — Тьярд посмотрел на него, как на сумасшедшего, и Лейв закатил глаза. — Господи, да можно просто ночью поджечь их шатры, чтобы попугать. И все сразу же перестанут шептаться за твоей спиной.

— Кажется, зря я одобрил твой план по сжиганию шатров во время ночи безумия, — ухмыльнулся под нос Тьярд. — Ты к этому, судя по всему, не на шутку пристрастился.

— Прекрати ерничать! Ты же понимаешь, о чем я говорю, — нахмурился Лейв. — Надо что-то делать, пока они своими заговорами не учудили чего-нибудь не того.

— Я разберусь, Лейв, — спокойно проговорил Тьярд, глядя ему в глаза. — И благодарю тебя за то, что ты принес мне эти сведения. Лучше быть в курсе того, что происходит за твоей спиной, и я очень благодарен тебе, но дальше я справлюсь сам.

На этом Лейв и ушел, искренне полагая, что Тьярд просто отмазался, побоявшись идти против Мервега Раймона. Ну, или что не отнесся к словам Лейва с должной серьезностью, как делал практически всегда. А это означало, что план мести нужно было брать в свои руки и разбираться со всем самому, иначе голова Тьярда в скором времени может оказаться на пике, а вельды будут приветствовать новую царскую династию. И вот когда он в очередной раз спасет Тьярда от беды, тот наконец уже и признает, насколько Лейв незаменим.

В носу зачесалось, и он громко чихнул. Вот! Правду говорю! Он слегка подался вперед к печурке, пристраивая ноги еще ближе к жаркому жерлу, где тлел кизяк, и случайно задел сапогом свою валяющуюся рядом сумку. Из нее с тихим стуком выпала маленькая резная коробочка, которую Лейв откопал в куче старой листвы, завернутой в серебряную кольчугу, которую он теперь не снимал даже ночью. И не только потому, что боялся чужого ножа в спину, но и из-за кошмарного холода. Одна мысль о том, чтобы раздеться на таком дубаке, внушала Лейву первозданный ужас.

Он любопытно взглянул на коробочку. За всеми этими делами Лейв успел уже и позабыть о ней. По дороге от Кренена сюда он подумывал о том, чтобы как-нибудь вечером, когда все уснут, попытаться открыть ее, но подходящего момента так и не представилось: Лейв слишком уставал и валился спать сразу же, как только успевал дожевать последнюю ложку невкусной каши. Теперь же время у него было, он никого не ждал, а сколько еще Тьярд будет договариваться с анай, один Иртан знает. И уж точно сейчас его никто не потревожит.

Выпутав руку из-под одеяла, Лейв подхватил коробочку и повертел ее в руках. Она была маленькой, длиной с его ладонь, вся целиком изрезана узорами из лоз и листьев, а на крышке виднелось изображение цветка с целыми сотнями лепестков, схематично вырезанными вокруг красивой сердцевины в форме звездочки. Никаких крючков, замков или кнопок на шкатулке видно не было, и выглядела она одним цельным куском дерева. Если бы не погромыхивание, которое доносилось изнутри, когда Лейв ее тряс.

В детстве он обожал загадки и всякие потайные коробочки и шкатулки. У отца их было превеликое множество: служки корты иногда приворовывали, и чтобы не терять постоянно драгоценные камни, цепочки и браслеты, отец прятал их во всевозможных тайниках по всему дому. Все эти тайники Лейв с удовольствием вскрывал, пока никто за ним не следил, а потом долго и восхищенно перебирал кровавые капельки рубинов, зеленые моховые изумруды и прозрачные будто роса алмазы. Как-то раз отец застукал его за этим занятием. Лейва знатно выдрали, но это не изменило ситуации. Он вскрывал замки так же часто, как и раньше, только теперь делал это гораздо виртуознее и незаметнее для окружающих.

Навыки за много лет никуда не исчезли. Лейв понял это, пока прощупывал завитки узора, а потом под пальцем тихонько щелкнуло. Он довольно ухмыльнулся, нажал на завитки и с другой стороны шкатулки, и она сама распахнулась в его руках. Внутри оказалась бархатная белоснежная подушечка, в углублении которой лежал длинный прозрачный кристалл.

Лейв с интересом вытащил кристалл и принялся разглядывать его. По весу он больше напоминал стекло, но был холоден, как камень, да и свет в острых гранях преломлялся, почти что как у бриллианта. В длину кристалл был длиной с его указательный палец и еще в два пальца толщиной, ромбовидный и прозрачный, как слеза. Лейв поглядел через него на свет печурки, пытаясь определить, что же это все-таки за материал. Такого он никогда не видел. Алмазом кристалл не был, как не был и стеклом. Он не походил ни на один полудрагоценный камень из тех, что видел в жизни Лейв, а он неплохо разбирался в них, шебуршась в тайниках отца.

Вдруг входной клапан палатки открылся, и Лейв вздрогнул всем телом, едва не выронив кристалл. На пороге стоял Бьерн и смотрел на него с удивлением и ухмылкой.

— Боги, ты выглядишь как кот, стащивший с кухни кусок мяса, — прогудел он.

— Дверь закрой! На улице дубак! — зашипел на него Лейв, пытаясь незаметно упрятать кристалл в коробку и прикрыть его чем-нибудь. Он еще не решил для себя, стоит ли показывать его Бьерну, и хотел сначала сам разобраться, что это за штука, а потом спрашивать других.

Бьерн шагнул в юрту и плотно прикрыл за собой входной клапан. Вот только за те несколько секунд, что он был открыт, весь теплый воздух, с таким трудом надышанный Лейвом, выстудило ледяным прикосновением мороза. И он снова застучал зубами, недовольно поглядывая на Бьерна.

— Предупреждать надо, когда вот так вот врываешься к людям, — проворчал Лейв, нахохлившись и незаметно подпихивая ногой полуоткрытую коробочку под бок сумки.

— Ты же сам сказал, что я могу приходить, когда хочу, — недоверчиво взглянул на него Бьерн. Лейв все-таки не смог все сделать осторожно, сумка звякнула, и коробочка открылась. Свет печурки блеснул на тонких гранях кристалла. — А это что? — нахмурил кустистые брови Бьерн и нагнулся, чтобы поднять коробочку.

— Да так, ничего, ерунда всего лишь, — сделал невинное лицо Лейв, но было уже поздно.

Бьерн поднял коробочку и осторожно извлек из нее кристалл. Вид у него стал задумчивым.

— Где ты это взял, Лейв? — Бьерн поднял кристалл, рассматривая его на свет. — Какая странная вещь…

— Да так, нашел… — промямлил Лейв.

— Нашел? — Бьерн вздернул бровь, пристально глядя на него. — И где же ты его нашел, позволь спросить?

— Далеко отсюда, — пожал плечами он. Взгляд у Бьерна стал еще тяжелее.

— Где?

— Недалеко от развалин Кренена, — нехотя сообщил Лейв, бросая на Бьерна недовольные взгляды. — Он валялся под кустами.

— Боги, Лейв! Что значит: валялся под кустами?

Лейв страдальчески вздохнул. Теперь Бьерн точно не отстанет, сколько бы он ни пытался заговорить ему зубы и заставить позабыть о дурацком кристалле. Да еще и вид у него был такой, словно Лейв сделал что-то такое, за что следовало извиняться. И почему они все время думают, что я все порчу? Это ведь не так! Я только хочу помочь всем, а никому это не нужно. Поджав губы, Лейв буркнул:

— В груде листьев была завернута кольчуга, а в ней — вот это. Понятия не имею, кто и зачем это там оставил. Но я его нашел, потому и забрал себе.

— Кольчуга? — прищурился Бьерн. — Ты ее тоже взял?

— Да.

— Покажи.

Тон Бьерна не требовал возражений, и Лейв нехотя скинул с плеч свое теплое одеяло. По спине под одеждой сразу же побежали мурашки, но он все же принялся стягивать через голову куртку и рубашку, ворча под нос:

— И чего тебе сдалось смотреть на нее? Кольчуги что ли никогда не видел?

— Лейв, ты нашел эту вещь на развалинах Кренена и никому ничего не сказал, — Бьерн смотрел на него как на несмышленого ребенка. — Возможно, что это реликвия нашего народа, как и клинок Ярто Основателя. Ты не можешь просто так оставить это себе и носить ее, как ни в чем не бывало!

— Почему это нет? — огрызнулся Лейв. — Я ее нашел! Она две тысячи лет валялась в грязи, никому не нужная, и что-то никто не вспоминал о том, что это реликвия нашего народа! А как только я ее нашел, сразу же отдавать?

— Отца твоего поперек спины, просто покажи кольчугу! — прорычал Бьерн, и в голосе его заворочалось раздражение.

— Мародер! — бросил Лейв, с презрением глядя на Бьерна.

— Ты еще не умер, а я еще тебя не обираю. Просто хочу посмотреть, так что не зуди, — с усталым вздохом отозвался Бьерн.

Вся эта ситуация возмущала Лейва до глубины души, но он, тем не менее, стянул через голову рубаху и остался в одной кольчуге. Кожа моментально покрылась пупырками от холода, и он вновь громко застучал зубами, недобро глядя на Бьерна.

— Ну что, доволен?

А Бьерн только удивленно разглядывал тонкую серебристую кольчужную рубашку на плечах Лейва, расшитую по вороту и рукавам мелкими самоцветами, с выложенным на груди узором цветка, в точности повторяющим узор на крышечке шкатулки.

— Постой, Лейв, — Бьерн перевел взгляд на кристалл и коробочку в своих руках. — Тут же точно такой же узор.

— И что? — Лейв сложил руки на груди и вздернул бровь, недовольно глядя на него.

— Может, это что-то значит? — Бьерн задумчиво разглядывал кристалл, потом вновь посмотрел на кольчугу. — Если они были зарыты вместе, значит, кто-то хотел их сохранить.

— И ему это удалось, — нетерпеливо кивнул Лейв. — Как видишь, столько лет прошло, а все в целости и сохранности. Можно мне уже наконец одеться? Иначе я из-за тебя воспаление легких схвачу.

Бьерн ничего не ответил, вглядываясь в кристалл, и Лейв счел это за положительный ответ. Он уже принялся натягивать в рукава свою рубашку, когда Бьерн негромко проговорил:

— Я думаю, мы должны показать это Хранителю Памяти Верго.

— Зачем? — Лейв закипел от ярости. Он так и знал, что этим все и закончится, но искренне надеялся, что Бьерну все же хватит ума этого не делать. — Чтобы он эту кольчугу положил в коробку с маслом и запрятал, как крыса, на самую дальнюю полку своего хранилища? А мы потом раз в месяц приходили полюбоваться на нее, потому что ее носил какой-то бхарски важный пращур, от которого теперь даже и кучки праха не осталось? Нет уж! Лучше я буду носить ее. Авось, еще жизнь мне сбережет.

— Лейв! — Бьерн выразительно посмотрел на него. — Никто еще ничего у тебя не отбирает, прекрати верещать! Просто пойдем, покажем все это Верго и послушаем, что он скажет. Это может быть важно.

— Тебе надо — ты и иди, — надулся Лейв. — И я не верещу!

— Так! — Бьерн дернулся к нему навстречу, и Лейв протестующее взвыл, когда тот одним махом перехватил его за пояс и закинул себе на плечо. — Я больше это выслушивать не намерен.

— Ах ты гад!.. — взвыл Лейв, брыкаясь и толкаясь, пока Бьерн выносил его на плече из шатра. — Сволочь! Здоровенный бык без мозгов! Чтобы на тебя чихнул сопливый баран! Отпусти меня немедленно!

Но тут входной клапан палатки открылся, и со всех сторон Лейва стиснул мороз. Он моментально выдохнул весь воздух из легких и пискнул уже фальцетом:

— Поставь меня! Немедленно поставь меня!

Впрочем, Бьерн не реагировал ни на его вопли, ни на тычки, а мороз скоро заставил Лейва обхватить себя руками покрепче и сжаться в комок, чтобы было не так холодно. Бьерн неторопливо шагал через весь лагерь, и поза Лейва только увеличивала его позор. Хорошо еще хоть, что большую часть армии Тьярд выстроил впереди, напротив анай, и не все они еще вернулись в свои палатки. Тем не менее, проходящие мимо вельды оборачивались на Лейва и смотрели на него широко открытыми глазами, отчего ему стало еще гаже.

— Ладно, отпусти меня, я с-сам пойду, — простучал он зубами, и Бьерн буркнул в ответ:

— Обещаешь, что не побежишь обратно?

— Обещаю! Бхарин ты сын…

Посмеиваясь, Бьерн поставил его в снег, и Лейв глянул на него волком, сразу же припустив вперед, в сторону шатра Хранителя Памяти. Он еще расслышал за спиной тихий смешок Бьерна, и черная ненависть ударила в голову. Как вообще можно было любить этого несносного, быкообразного, бестолкового и медлительного козла? Лейв зарычал сквозь стиснутые зубы и побежал почти что бегом. Вот вернется в свою палатку и взгреет этого гада так, что мало не покажется!

Учитывая обстоятельства, он решил, что может и не стучаться к Хранителю Памяти, а потому просто влетел в его шатер со всего разгона и едва не заскулил от наслаждения, когда теплый воздух оттолкнул прочь мороз. Следом за ним вошел и Бьерн.

Хранитель Памяти поднял на них глаза, сидя в своем глубоком походном кресле, завернувшись в несколько пушистых бараньих шкур. Вид у него был болезненный и усталый, он еще не до конца оправился от ранения во время ночи безумия, да и долгий переход через заснеженную степь тоже здоровья не прибавил. Тем не менее, Верго нашел в себе силы слабо улыбнуться Лейву и тихо проговорить:

— Твое положение сына Старейшины и друга царя Небо еще не дает тебе права врываться сюда так, словно это твой дом, Лейв Ферунг.

— Приветствую, Хранитель Памяти, — Лейв низко поклонился ему, бросив недовольный взгляд через плечо. — Все вопросы — вот туда, а я ни в чем не виноват.

— Прости, что потревожили тебя, Хранитель, — Бьерн тоже поклонился Верго и выпрямился, пряча улыбку. — Но дело не терпит отлагательств, а Лейв сопротивлялся моему решению обратиться к тебе.

— Я бы удивился, если было бы иначе, — кивнул Верго. — Садитесь к огню, выпейте чаю. Лейв, справа на сундуке телогрейка, оденься, а то ты слегка посинел.

— Еще бы, посинеешь тут! — заворчал Лейв, стаскивая с сундука телогрейку и накидывая ее на плечи. — Когда тебя словно куль таскают туда-сюда!

— Что это на тебе? — вдруг прищурился Верго, а Бьерн сразу же проговорил:

— Вот поэтому мы и пришли к тебе, Хранитель Памяти. Эту кольчугу Лейв нашел недалеко от развалин Кренена, а в ней было завернуто вот это.

Он поднес Верго шкатулку с поблескивающим внутри кристаллом, и тот нахмурился, вытащив камень и изучая его на свет. Хранитель долго рассматривал его, полностью уйдя в это занятие, тер пальцами грани, взвешивал на ладони, потом поднял глаза на Лейва.

— Расскажи мне в подробностях, где именно и в каком виде ты все это нашел.

Лейв недовольно зыркнул на Бьерна, который только приподнял брови, ожидая его объяснений, а потом принялся нехотя рассказывать. Пока он говорил, Верго все крутил в руках кристалл и шкатулку от него, а потом вдруг лицо его вытянулось, и он вскочил из кресла. Прошагав к другому концу шатра, Верго нагнулся над сундуком и бросил через плечо:

— Ты говори, говори, я слушаю.

Лейв ощутил еще более едкую обиду, повествуя теперь даже не лицу, а спине Верго о том, что с ним случилось на окраине Кренена, но довел рассказ до конца. Когда он замолчал, Верго выудил со дна сундука какой-то толстенный пыльный фолиант и вернулся в кресло. Осторожно открыв ветхую обложку, он посмотрел на первую страницу и застыл.

Прошло несколько секунд, но Верго не шевелился и ничего не говорил, молча глядя на первую страницу абсолютно пустыми глазами. Лейву пришло в голову, что возможно он не до конца залечил свои раны после ночи безумия, но тут Хранитель Памяти поднял голову и посмотрел на Лейва так пристально, что того проморозило буквально с головы до ног.

— Ты представляешь себе, что ты нашел, мальчик?

— Кольчугу и камушек в шкатулке, — пожал плечами Лейв, не совсем понимая, что от него хочет Хранитель. — А что, они особенно ценные?

— Не то слово! — вдруг усмехнулся Верго. — Не знаю, как тебе это удалось, но, видимо, Боги всегда с тобой, юный Ферунг. Потому что в куче прелых листьев в лесу ты умудрился откопать осколок Фаишаля.

Хранитель Памяти замолчал с таким видом, будто сказал что-то очень значительное. Лейв заморгал, глядя на него, потом перевел вопросительный взгляд на Бьерна. Тот тоже выглядел сбитым с толку и скреб в затылке, не совсем понимая, что говорит Верго. Лейву это название абсолютно ничего не говорило, потому он только пожал плечами и поинтересовался:

— Фаи — чего? Судя по вашему лицу, я думаю, что это редкая вещица, но не совсем понимаю, что вы имеете в виду.

— Ооо, вещица эта крайне редкая! — Верго вдруг рассмеялся как мальчишка, не отводя сверкающего взгляда от кристалла в своей руке. — Думаю, что их в мире должно быть не больше девяти-десяти, но о точном количестве осколков могут судить лишь эльфы. — Он поймал любопытные взгляды Бьерна и Лейва и пояснил таким спокойным голосом, словно говорил о ценах на овощи в этом месяце: — Это оружие, созданное богами во главе с Орунгом и Иртаном для того, чтобы победить Неназываемого.

Лейв ощутил, как его рот открывается все шире и шире, а в голове не было ни одной мысли. Рядом медленно усаживался на пол Бьерн, лицо его вытянулось, а круглые глаза не отрывались от кристалла в руке Верго. Потом он перевел взгляд на Лейва, и тому стало не по себе. Верго тоже смотрел на него, и в уголках его глаз плясали теплые солнечные зайчики улыбки.

— Все так и случилось, как задумал это Иртан, дети мои, — проговорил Верго, и улыбка озаряла его лицо, словно первые лучи рассветного солнца. — Не зря вы пошли на север, не зря заключили союз с анай, не зря верили и сражались. Теперь у нас есть все, что было нам нужно: армия, чтобы выставить ее против дермаков, и оружие, чтобы с его помощью победить Неназываемого. — Он вновь задумчиво взвесил кристалл на руке. — Осталась сущая мелочь: понять, как оно работает.

— Но откуда… — Лейв задохнулся, не в силах продолжить, потом справился с собой и договорил: — Откуда вы знаете, что это такое? Как вы сразу же узнали его?

— С помощью этого, — Верго неловко приподнял одной рукой пыльный фолиант и показал его первую страницу друзьям. На ней красовалась затейливая выведенная серебристыми, чуть сверкающими чернилами эльфийская вязь, а под ней виднелось изображение, то же самое, что было на коробочке и груди Лейва. — Это, — пояснил Верго, — летопись Первой Войны, в которой расы Этлана в союзе с Анкана сражались против Крона, наперсника самого Неназываемого. Здесь написано все: и про Фаишаль, и про Бездну Мхаир за Семью Преградами, и про врагов, с которыми нам всем предстоит еще столкнуться. Не буду утруждать вас подробностями, скажу лишь, что Фаишаль был разбит на части после окончания войны, и его осколки были спрятаны по всему миру, чтобы нести процветание и защищать народы, ими владеющие. Учитывая, какую масштабную роль сыграли гринальд в войне на стороне сил Первого Соглашения, вполне резонно было бы предположить, что эльфы отдали им на хранение один из осколков. Вот только я думал, что при падении Кренальда он или сгинул в огненной пучине, или был украден кем-то из анай, а позже просто потерян, или же его унесли оставшиеся крылатыми мужчины-гринальд. А его нашел ты, Лейв, закопанным на самой окраине города, завернутым в кольчугу хранителя Фаишаля, недаром же на ней этот символ. — Он улыбнулся и покачал головой. — Поистине, воля Иртана неисповедима, а его чувству юмора позавидовали бы и лучшие из скоморохов.

— Но как так может быть? — Бьерн часто моргал, как делал всегда, когда усиленно о чем-то думал. — Как этот осколок может быть оружием? И осталась ли в нем вообще сила после того, как его откололи?

— Вряд ли мы бы нашли его, если бы силы в нем не было, — задумчиво отозвался Верго. — Поверь, сын мой, в этом мире ничего не делается просто так. И раз кристалл обнаружили именно сейчас, значит, время было подходящим для того, чтобы его обнаружить. На все воля Иртана, и он помогает нам даже так, как мы и не предполагали.

— И как же нам сражаться с помощью этого камушка? — Лейв непонимающе смотрел на Хранителя Памяти. — Швырнуть его что ли в Неназываемого, чтобы тот обжегся, раз камушек так свят?

— Вряд ли все настолько просто, юный Ферунг, — хмыкнул Верго, осторожно укладывая кристалл в коробку и со щелчком закрывая крышку. — Думаю, нам предстоит еще выяснить, как его использовать. Но это уже не ваша забота, а моя. Я сам поговорю с главами Черного и Белого Домов, и мы решим, что с этим делать.

— А кольчуга? — осторожно осведомился Лейв. — Кольчуга-то вам, наверное, не нужна?

— Думаю, что нет, Лейв, — Верго вновь улыбнулся, и Лейву на миг показалось, что он смеется над ним. Но такого же не могло быть. Хранитель Памяти был человеком слишком серьезным и уважаемым, чтобы насмехаться над кем-то в открытую. — Кольчугу ты можешь оставить себе. В конце концов, именно ты ее нашел, значит, тебе ее и носить.

Лейв удовлетворенно кивнул. Вот это, по его мнению, было справедливо. Кольчуга досталась ему по праву, и носить он ее собирался, не снимая, а то мало ли, что могло произойти во время битвы. Особенно, учитывая тот факт, что макто находились в коматозе и сражаться не могли, а это означало, что Лейв, скорее всего, поедет на битву на этой проклятущей лохматой лошаденке, от которой толку чуть. А всякие эльфийские штуки, пусть даже это и древнее оружие богов, ему и даром нужны не были. Лучше держаться как можно дальше ото всей этой непонятной колдовской ерунды: и сам целее будешь, и близким не повредишь.

Он уже открыл рот, чтобы по всем правилам поблагодарить Хранителя Памяти Верго, как входной клапан шатра откинулся, и вместе с порывом морозного воздуха внутрь, низко пригнувшись, шагнул Тьярд, а следом за ним и Ведущий вельдов Хан.

Привыкнуть к мысли, что у Кирха был брат-близнец было еще страннее, чем называть Тьярда царем Небо, но Лейв старался. Во всяком случае, этот парень был лучше предыдущего, и Лейву так и чесалось на языке сказать Верго, что при рождении он явно выбрал не того. Хан обладал покладистым характером, не задирался, ни к кому не приставал, но позицию свою отстаивать умел, а потому договориться с ним, конечно, было трудновато, но и на руку тоже играло. Примером служило хотя бы то, что он заставил своих кортов последовать за Тьярдом без единого идиотского комментария на тему священного похода и правомерности его отмены. Эти дикари вели себя даже лучше и спокойнее, чем начавшие сразу же протестовать вельды, и на один миг Лейв ощутил стыд за свой народ. Впрочем, это почти сразу же прошло. Они же были дикарями и вряд ли вообще понимали, о чем тогда шла речь.

Тьярд бросил удивленный взгляд на сидящих на полу Лейва с Бьерном, потом низко поклонился Верго и проговорил:

— Учитель, я пришел попросить совета, но если ты сейчас занят, то я могу зайти в другое время.

— Ну что ты, царь Небо, — Верго низко склонил голову перед Тьярдом. — Ты здесь хозяин и господин, и не мне тебя выгонять прочь из шатра. К тому же, мы с ребятами почти закончили. Так что спрашивай.

— Мы с Лэйк договорились завтра с утра послать на юг, в Заповедный Лес, представителей от анай и вельдов для переговоров с эльфами. С ее стороны пойдет ее сестра, наполовину эльфийка с очень сильным даром. А вот кого послать с нашей стороны, чтобы не испортить все дело, я пока не представляю, — Тьярд тяжело вздохнул и уселся на пол рядом с Лейвом.

— Я предложил небесному змею царю Небо свою кандидатуру, — с акцентом, слегка растягивая гласные, проговорил Хан, тоже аккуратно присаживаясь рядом, — но мы не уверены, что даже несмотря на мое происхождение, эльфы согласятся говорить с представителем кортов.

— Нужен кто-то, кто убедит их последовать за нами, кто уговорит их принять участие в войне. — Тьярд тяжело помотал головой. — Я просто не представляю, кто может это сделать. Чтобы уломать эльфов, нужно обладать везением самого Иртана.

— В таком случае, тебе нужен юный Ферунг, — проговорил Верго.

Все, включая самого Лейва, вскинули головы и взглянули на Верго с одинаковым выражением лица.

— Я?! — едва ли не фальцетом выкрикнул он, а Бьерн вторил:

— Лейв?!

— А кто же еще? — улыбнулся Верго. — Только что мы поняли одну вещь: везение у тебя поистине божественное. — Он повернулся к Тьярду, кивнув головой на Лейва. — Этот мальчик только что признался мне, что нашел на развалинах Кренальда Фаишаль и кольчугу Хранителя, в которую он был завернут. Помнишь, я говорил тебе про это оружие.

— Что? — Тьярд всем корпусом повернулся к Лейву, и его взгляд уперся в кольчугу на его плечах. — Почему ты нам ничего не сказал?

— Потому что я вообще понятия не имел, что это за коробочка, — развел руками Лейв. — Мало ли что может валяться на развалинах древнего города?

— Завернутое в эльфийскую кольчугу искусной работы? — Бьерн недоверчиво вздернул бровь, глядя на него. — Завязанное в промасленную бумагу и осторожно спрятанное от чужих глаз?

— Ну да! — взглянул на него как на идиота Лейв. — Знаешь, когда люди хотят что-то спрятать, они это закапывают понадежнее, чтобы и другим в глаза не бросилось, и животные не растащили. Так что же в такой находке странного?

— У мальчика по-настоящему божественное везение, — проговорил Верго, обращаясь к Тьярду. — Думаю, вы убеждались в этом не один раз. Не говоря уже о том, что он и мертвого разговорит, дай только возможность. Пошли к эльфам его, Тьярд. Вряд ли кто-то справится лучше.

— К эльфам? Меня? Да на кой ляд они мне сдались? — фыркнул Лейв, но его тут, похоже, никто не слушал.

— Признаться, я думал о Дитре, — проговорил царь Небо, бросив на него косой взгляд. — У него уже был контакт с эльфами, он будет осторожен в переговорах с ними, к тому же, он Черноглазый ведун, и это придает ему больше авторитета, чем кому-либо другому.

— Да они же его по земле катали, будто пса бродячего! — Лейв задохнулся от негодования. Он, конечно же, не хотел никуда ехать, но это было уже чересчур! Если дело было настолько важным, насколько говорили Верго с Тьярдом, то и человек должен был ехать опытный. А посылать на переговоры ведуна, которого когда-то эльфы отделали за чванство так, что у него живого места на лице не осталось, было верхом безумия и глупости, на взгляд Лейва. — И, учитывая, что это было всего-то около десятилетия назад, они сразу же вспомнят его и поднимут насмех. И никакого договора вы не получите.

— Тут Лейв прав, — кивнул Верго. — К Дитру отношение будет предвзятое, да он и не дипломат. Он ведун. А вот наш общий друг всегда стремился к тому, чтобы показать себя. И раз уж именно он нашел древнее эльфийское оружие, то ему к эльфам и ехать.

Лейв согласно кивнул, разворачивая плечи. Вот это уже было правильно, в этом уже был смысл. А от Дитра там никакого толку не будет, одни убытки.

Тьярд с сомнением оглядел его еще раз, потом неохотно кивнул:

— Если ты считаешь, что так будет правильно, учитель.

— Это не я считаю, мой царь, — рассудительно заметил Верго. — Иртан что-то видит в юном Ферунге, пусть оно никому, кроме него, и не заметно. И не нам с тобой спорить с его волей и мудростью.

— Я согласен, учитель, — склонил голову Тьярд, а потом повернулся к Лейву: — Собирайся. Завтра на рассвете вместе с Эрис дель Каэрос и Сероглазой Найрин ты поедешь к эльфам. И у меня только одна просьба к тебе, Лейв: не делай глупостей, — Лейв выпрямился и вспыхнул, и Тьярд прервал его, устало кивнув. — Я все знаю, ты всегда стараешься больше всех, чтобы помочь нам. Но на этот раз твоя миссия гораздо важнее всего, что ты раньше делал. На этот раз нам нужны эльфы, и ты должен любой ценой привести их сюда.

— Что мне пообещать им? — недовольно поджал губы Лейв. Он вообще не хотел продолжать разговор с людьми, которые общались с ним в подобном тоне. Но подробности путешествия выяснить все же стоило.

— Налоговые льготы, торговые договора, изучение макто. Да что угодно, — махнул рукой Тьярд. — Сейчас уже речь идет не о том, чтобы торговаться из-за каждой бутылки с ароматным маслом. Сейчас речь идет о выживании нашего народа, да и самих эльфов тоже. Объясни им это. Вбей им это в их бессмертные головы, и если они согласятся, поверь, я этого не забуду никогда, клянусь тебе. И вельды тоже не забудут, потому что таким образом ты подаришь им жизнь и надежду.

Вот умел же Тьярд говорить нормально, когда ему хотелось. Не обзываться, не рычать, не задирать нос при любом удобном поводе, а просто попросить. Лейв дружески улыбнулся царю Небо и серьезно кивнул:

— Не переживай, Тьярд, я тебя не подведу.

Сзади раздалось какое-то подозрительное хрюканье, и Лейв обернулся через плечо. Вид у Бьерна был какой-то слишком серьезный, почти что похоронный. Он взглянул Лейву в глаза и развел руками, словно не понимал, чем заслужил такую реакцию. Смейся, смейся, гордо подумал Лейв. Не тебя отправляют послом к эльфам. Ты просто завидуешь, но я прощу тебя, потому что я не злопамятен.

Хлопнув себя по коленям, он поднялся:

— Ну что ж, тогда я пойду собирать вещи, раз дело нешуточное. Если будут еще какие-то указания, царь Небо, смело зови меня.

— Хорошо, Лейв, обязательно, — у Тьярда вид тоже был какой-то слишком уж подозрительно серьезный, но Лейв простил и ему.

— Можешь взять этот тулуп, чтобы дойти до юрты, юный Ферунг, — разрешил Верго, когда Лейв с сожалением начал стягивать с себя теплую одежду. — Нам нужно, чтобы ты был здоров во время переговоров. На тебя возложена очень важная миссия, и ничто не должно помешать тебе выполнить ее.

Лейв поклонился Хранителю Памяти, царю Небо с Ведущим, и зашагал к выходу из шатра. У самого входного клапана он оглянулся и бросил косой взгляд на Бьерна.

— Ты идешь? Мне кажется, мы с тобой кое о чем еще не договорили.

— Иду, Лейв, — кивнул тот, поднимаясь.