Затерянные в солнце

==== Глава 23. Секреты ====

Ноги увязали в глубоком снегу, и идти было трудно. По спине текла струйка горячего пота, и от тела валил пар, но Леда не слишком обращала на это внимания. Гораздо больше ее волновал след, уводящий между обмерзших стволов деревьев на север.

Только-только прекратилась метель, и лес был тих и загадочен. Толстые снежные шапки укрывали ели, и тени у их стволов и корней сгустились так, что и видно ничего не было. Поваленные бревна превратились в белые холмы, пни и крохотные елочки — в большие пригорки. Ветви кустов клонились к земле под тяжестью снега, образуя белоснежные арки. Ни единый порыв ветра не тревожил тишину леса, лишь изредка какая-нибудь ночная птица поднималась с ветвей, направляясь на охоту, и тогда в отдалении был слышен тихий шорох осыпающегося с ветвей снега. Он глухо падал вниз, оставляя на поверхности сугробов неглубокие ямки, а за ним следом тянулась белая, постепенно рассеивающаяся вуаль снежинок.

Здесь пахло смолисто и холодно: горами, ночью, зимой и домом. Колючие звезды посеребрили снег, заставляя его задумчиво просверкивать, словно отблески солнца в глазах у Фатих. На фоне черного неба поднимались громадные силуэты гор, и Леда вглядывалась в них широко открытыми глазами, пока роговица не заболела и не заслезилась от холода. Наверное сейчас там, среди неприступных для смертных перевалов, вместе со своими гигантскими псами бродит Сама Роксана-Охотница, одетая лишь в шкуру сумеречного кота, простоволосая и дикая. И снега тают с шипением под ее раскаленными ступнями, и стрелы срываются с ее тугой тетивы, расчеркивая небо, словно падающие звезды.

Холодный пар дыхания поднимался с губ Леды, пока она смотрела сквозь переплетение пушистых от снега ветвей в небо, по которому тоже шагала Охотница в сопровождении Своих двух Собак — Оруна и Берка. Я сейчас бок о бок с Тобой охочусь, Огненная! Взгляни на меня оттуда, из этой темной бездны, и дай верной руки и везения.

Издали послышалось тихое уханье совы. Сначала два раза, потом три. Ирга, поняла Леда. Сегодня они, и еще десять сестер, вышли на ночную охоту, рассыпавшись цепью по лесу, чтобы охватить как можно большую площадь. Лагерь нуждался в еде, запасы день ото дня таяли, и нужно было как можно быстрее пополнять их. Да и на одной каше не слишком-то много навоюешь, особенно зимой. Разведчицам необходим был белок, а это значило, что нужно охотиться.

Приложив руки ко рту, Леда проухала точно также в ответ, подтверждая, что пока еще не вышла на дичь. Звук повторился и дальше по цепи за запад: судя по всему, еще никому не повезло. Да это и неудивительно: за последние недели они настреляли уже едва ли не столько дичи, сколько вообще было в этой долине, и с каждым разом на охоту приходилось уходить все глубже и глубже в леса.

Цепочка глубоких следов в снегу неторопливо вела на север. Лось прошел здесь совсем недавно: сразу же после снегопада, следы были свежими и четкими, а это значило, что, скорее всего, сегодня им повезет. Леда уже почти чувствовала терпкий и сильный запах лосятины, вываривающейся в котлах, крепкий бульон с травами, которого можно будет напиться вдоволь, чтобы хоть как-то забить голод. Рот сразу же наполнился слюной, и она непроизвольно сглотнула. Командование получало точно такую же порцию, как и все остальные разведчицы, здесь для Леды никаких привилегий не было. А это означало, что, так же, как все, она ходила полуголодная.

Впрочем, от ее назначения вообще проку было не слишком много. Еще служа при первом клинке Рей, Леда успела вкусить «потрясающе разнообразной и интересной жизни» старшего офицерства. Она, в общем-то, состояла лишь из проверок: просмотры и подсчет фуража, телег, оружия, формы, лекарств, столовых принадлежностей и прочего. Заботы о том, чтобы как-то и где-то достать то, чего в этом списке не хватает. Разбор жалоб и дрязг между не поделившими девку или оружие разведчицами. Склоки и ругань со своими заместителями по поводу дальнейших действий и планов командования. Тысячи дел, одно незначительнее другого, которые требовали постоянного внимания. Сотни людей, окружающие Леду и требующие, требующие, требующие от нее всего, начиная с ниток для починки формы и заканчивая железным деревом для нагинат. Причем никому даже в голову не приходило, что она не может знать, где все это взять. Они просто приходили к ней, уверенные в том, что она решит все их проблемы. И, к величайшему удивлению Леды, ей все-таки удавалось все эти проблемы решать. Кроме одной: еды.

Армия Магары забрала из Натэля лишь самое необходимое, и если поначалу еды было достаточно, то с каждым днем крупы оставалось все меньше. Да, перед отлетом в сторону Серого Зуба, Руфь дель Раэрн разослала своих гонцов в ближайшие становища и форты с приказом всю еду и фураж везти в безымянную долину Леды, но подвоз продуктов был гораздо меньше того, что требовалось лагерю, а это означало неминуемое сокращение ежедневного пайка, и как следствие — болезни. Половина лагеря уже ходила с кровоточащими деснами, другая — харкала кровью. Если раньше каждая разведчица получала в день по луковице, чтобы хоть как-то поддерживать количество витаминов в теле и избежать цинги, то сейчас и это было уже непозволительной роскошью. Разве что одна луковица в неделю, и то, если повезет. Первые признаки болезни уже наблюдались примерно у трети разведчиц, и никаких усилий оставшихся с войском Боевых Целительниц не хватало, чтобы вылечить их всех. Что толку? Пусть они и вливали в заболевших целительную силу, витаминов-то они им влить не могли. А это означало, что на третий день после исцеления, те вновь плевались кровью и жаловались на шатающиеся зубы.

Леда и сама страдала этим, постоянно притрагиваясь кончиком языка к зубам и проверяя, насколько крепко они держатся. Пока еще ей удавалось поддерживать себя в работоспособном состоянии, но сколько еще это продлится — она не знала.

Магара улетела на восток десять дней назад, и пока никаких вестей от нее не поступало. Наверное, она даже не добралась до Серого Зуба, а это означало, что Леде сидеть в этой долине еще столько же, а может и дольше. Все зависело от Совета цариц и решения, которое он примет. Только радостных мыслей это все равно не прибавляло. К тому времени, как царицы договорятся, в ее лагере начнется голод и настоящая эпидемия, и тогда уже вряд ли кто-то сможет сражаться с ондами, отбивая Рощу. Впрочем, она старалась не думать об этом. Они справятся, должны справиться. Иначе никак.

В тихом шорохе опадающего с деревьев снега Леда пробиралась вперед между обледенелых стволов. Иногда она задевала плечом ветви какого-нибудь куста, и снег осыпался вниз, дрожа в воздухе серебристым полотнищем. Лес вокруг, казалось, придвинулся вплотную к ней. Вокруг не было видно ничего, кроме заснеженных стволов и кустов, которые бледно мерцали под тусклым светом звезд. Леда неторопливо шла вперед, стараясь беречь силы и наслаждаясь этой тишиной, вдыхая ее полной грудью и всем телом. Давно уже у нее не было возможности просто поохотиться, слишком давно. Потому и вызвалась сама в эту ночную вылазку.

Когда-то они вот также бродили вместе с Эней по сосновой роще вокруг становища Сол. Они были еще совсем маленькие, без спроса удирали из Дома Дочерей, а потом и с Плато Младших Сестер, тряслись от страха, пробираясь сквозь тихие заросли, и за каждым деревом им чудился волк или сумеречный кот. Они подбадривали друг друга, отчаянно сжимая рукояти украденных на кухне ножей, харахорясь и бахвалясь, что им совершенно не страшно, и что такая прогулка для них — плевое дело. А воображение тем временем рисовало неведомые опасности, спрятанные под корнями деревьев: Лютых Волков, что прыгали где-то по верхушкам заснеженных сосен, только и ожидая момента, чтобы напасть на них; Седую Виру, что в своем прозрачном одеянии бродила по горным склонам, голодная и холодная, мечтая о теплой людской крови; и даже уж совсем страшное, неназываемое, без формы и тела, что взирало на них мрачными пустыми глазами из морозного сердца зимы. Леда только усмехнулась своим мыслям. Она помнила это болезненно-острое ощущение жизни, когда восприятие обострялось до предела, а они с Эней превращались в одни огромные глаза, уши и быстрые ноги, словно перепуганные зайцы, готовые в любой миг от первого же шороха сорваться с места и бежать куда глаза глядят в ворохе снежной пороши, пока страх кусает пятки и посылает по спине россыпь холодных мурашек.

Сейчас, спустя долгие годы, Леда тепло улыбалась своему прошлому, себе маленькой, бредущей через снежные заносы, вздрагивая от каждого звука. Теперь-то она знала, что лес — это дом, который всегда спрячет, укроет, не даст попасть в беду, что зверье бежит прочь, только почуяв в воздухе запах человека, а в густой тени под елками не прячется ничего, кроме перепуганных до смерти зайцев. Что самая страшная опасность идет с другой стороны, и бояться надо именно ее, а вовсе не лес. Что Огненная горит в груди каждой из них, защищая и охраняя от любого страха, беды и боли, стоит только открыться Ей. И благословляла то время, время волшебства и сказок, время густого и вкусного мира, открывающего им с сестрой свои объятия, время их детства.

Когда-нибудь снова, мое отражение. Леда вскинула глаза, глядя почему-то на далекие колкие звезды, и внутри разлилась теплая светлая печаль. Когда-нибудь снова мы побежим с тобой сквозь зимний тихий лес. И будет кусающий нос мороз, и запах замерзшей хвои в густой тени елей, и ворох сверкающих снежинок из-под наших ног, и даже оно, наше детство. Оно вернется вновь, закутанное в теплую шубу снега, смеющееся, краснощекое и теплое, с запахом свежего хлеба и родного становища. К горлу подкатил ком, и Леда вдруг почувствовала себя невероятно одинокой, одной единственной в огромном уснувшем мире. Я никогда не вырасту, мое отражение. Я обещаю тебе, что навсегда останусь ребенком! Как и ты.

Леда зло заморгала, прогоняя прочь внезапно выступившие на глазах слезы. Она не понимала, почему, но мысли об Эней в последнее время постоянно причиняли ей боль. Она не чувствовала ни тревоги, ни страха за сестру, ничего такого, но почему-то все внутри сворачивалось в комок и болезненно пульсировало, а дышать становилось сложнее. Наверное, все дело было в усталости, в голоде и одиночестве, ответственности, тяжелых боях. Всего этого было слишком много для одного человека, даже для всего клана или народа. Слишком много войны, от которой некуда было бежать, слишком много того, что приходилось нести на своих плечах.

Пока никто не видел, она утерла лицо рукавом куртки и приказала себе собраться. Нечего раскисать. Она, в конце концов, командующая фронтом, а не какая-нибудь безмозглая девчонка, думающая только о том, что никто ее не любит, а весь мир к ней несправедлив. У нее есть дело, и дело это надо сделать.

Что-то чернело впереди среди деревьев, и Леда слегка сбавила шаг, прищурившись и внимательно глядя на тень. Потом тень двинулась, и в полной тишине с куста посыпалась снежная пороша. Раздался громкий вздох, и облачко пара поднялось над тенью. Лось стоял по брюхо в снегу, едва заметный на фоне деревьев, и мирно объедал нижние веточки, сгрызая острыми зубами тонкую кору.

Леда замерла на месте, разглядывая его. Снег упал ему на спину, припорошив густую жесткую шерсть. Чуткие уши повернулись в сторону Леды, но сам лось не обернулся. Ему, похоже, не было до нее никакого дела. В этих краях анай сроду не было, и зверье не слишком обращало на них внимание.

Рука медленно потянулась к луку в налуче на спине. Леда очень осторожно вытянула его из футляра и, не сводя глаз с лося, потянулась к поясу, на котором ощетинился стрелами колчан. Сегодня вечером хотя бы какая-то часть разведчиц сможет поесть горячего. И они протянут еще один день.

Внезапно лось дернулся, выкатил глаза и захрапел, а потом резко сорвался с места. Леда вздрогнула: она была уверена, что и не двинулась, и звука не издала, чтобы спугнуть зверя. Сразу же следом за лосем метнулась другая тень: огромная и черная, и Леда, повинуясь инстинкту, моментально упала в снег, стараясь слиться с ним, чтобы не так бросаться в глаза со стороны.

Заснеженные кусты укрыли от ее глаз сбежавшую дичь и ее преследователя. Качнулись ветви, потом раздалось какое-то рычание, шуршание, и на лес вновь пала тишина. Только снег тихонько осыпался с кустов, покрывая маленькими ямками ровный слой наста.

Леда замерла в снегу, прислушиваясь и гадая, кто же мог напасть на лося. Она не слышала волчьего воя, да и следов хищников тоже не видела. Это было крайне странно, но создавалось ощущение, что волков в долине нет, разве что, ближе к горам. Во всяком случае, дичь здесь бродила совершенно непуганая, да и ночь была тихой, и никакой звук не нарушал ее тишину. Может, сумеречный кот? Вот только тень, что мелькнула следом за лосем, была слишком крупной для кота.

Сосредоточившись и превратившись в слух, Леда поднялась из снега, наложила стрелу на тетиву лука и крадучись пошла вперед, пригибаясь пониже, чтобы ее очертания было не так видно на фоне темных деревьев. Шорохи слышались откуда-то спереди, с поляны, приглушенные и какие-то странные. Скулеж, будто маленький детеныш свистел из снега, подзывая старших. Лось не мог издавать такие звуки, и сквозь напряжение и азарт охоты Леда ощутила сильнейшее любопытство.

Она медленно дошла до того места, с которого преследователь начал бросок на лося. Снег был перекопан и изрыт, и в темноте понять, кому именно принадлежали следы, было просто невозможно. Пригнувшись, Леда поднырнула под ветви куста и замерла, широко открытыми глазами глядя вперед.

Впереди была небольшая прогалина, посреди которой высился заснеженный выворотень. Глина засохла и осыпалась вниз с перекрученных кривых корней, очертания которых сейчас сгладила большая снежная шапка. Прямо возле выворотня в снегу лежал лось, содрогаясь в предсмертных конвульсиях. От его горячего дыхания в воздух поднимался пар, хрипы разносились по поляне. А рядом с ним в снегу скорчилось какое-то существо, тихо скуля и плача, неуклюже пытаясь подняться с земли.

Леда прищурилась, пытаясь понять, что это, и осторожно опускаясь в снег на одно колено, чтобы проще было стрелять. Видно было плохо, свет звезд выхватывал из темноты лишь сгорбленную спину без шерсти с костляво выпирающими позвонками. Существо дрожало всем телом, скуля все громче, а потом медленно разогнулось и поднялось во весь рост. У Леды из головы вылетели все мысли: это был человек.

Только двигался он как-то странно, сгорблено, на дрожащих ногах. Его сильно шатало из стороны в сторону, он неловко махал руками и скулил, будто то ли ослеп, то ли вконец лишился разума. Свет звезд отразился от костлявых плечи и худой спины. Длинные черные космы спадали на плечи человека, больше похожие на гриву. Свистя, будто щенок, он проковылял сквозь снег четыре шага, а потом с рычанием упал на землю.

Леда сглотнула и ощутила тошноту, когда кожа на спине человека лопнула, и сквозь нее начала расти шерсть. Существо забилось на земле, рыча и изворачиваясь всем телом, ломаясь, словно кто-то выкручивал его сильными руками, как мокрое белье. Тембр его визга изменился, став более глубоким и низким. Потом из снега, отряхиваясь и вывалив набок громадный красный язык, поднялся крупный волк. Его шатало из стороны в сторону, но вид у него был гораздо осмысленнее, чем когда он был человеком. Прихрамывая и продолжая скулить, волк обнюхал переставшего дрожать лося, лизнул несколько раз окровавленную шкуру, а потом поковылял прочь, медленно и тяжело. Только когда его спина скрылась где-то между деревьев, а свист затих в ночной тишине, Леда смогла выдохнуть.

Сальваг, в этом не было никаких сомнений. Вот только вел он себя странно. Леда нахмурилась, стремительно соображая. Сальваг гораздо осмысленнее выглядел в теле зверя, чем человека, не говоря уже о том, что это был самец, а значит, точно не одна из анай. Это что, получается, что здесь есть сальваги? Те самые сальваги, что жили здесь задолго до прихода анай? И коли так, то почему Раэрн о них было ничего неизвестно?

Подумай головой, Леда! Что Дочерям Земли делать в этой долине? Здесь же в округе ни одного селения нет, глушь и тишина. Леда кивнула сама себе. Потому, наверное, и не было волков в окрестных лесах: сальваги уничтожили естественных конкурентов. Только вот почему тогда этот зверь не почуял Леду? Почему не напал на нее? Это же было бы гораздо проще, чем валить лося. Тем более, что само мясо он не тронул, словно бы оставив ей. Было ли это простым совпадением, или сальваг нарочно добыл ей лося?

Леда осторожно вышла на поляну, пригибаясь пониже к земле и стараясь не издавать ни звука. В лесу было тихо, сальваг, скорее всего, ушел уже далеко и нападать на нее не собирался. Осмотрев лося, она нахмурилась: зверь не тронул тушу, лишь переломав ей позвонки да так и оставив. Словно специально для Леды. Ничего не понимая, она вскинула голову и осмотрела темные заросли. Только оттуда не донеслось ни звука: ночь вновь была тиха.

Приложив руки ко рту, она ухнула пять раз подряд. Такой сигнал означал добычу и невозможность унести ее самостоятельно. Ответное ухание раздалось справа, со стороны Ирги, а через несколько мгновений издали и слева, совсем слабое. Там должна была быть Ая, которая тоже попросила Леду взять ее с собой на охоту, уже совершенно озверев от обязанностей командующей фронтом. Впрочем, не только она так делала. Двурукая Кошка Иола дель Лаэрт, вместе с Орлиной Дочерью Митари и Лунным Танцором Хибики дель Нуэргос постоянно удирали на рыбалку в отдаленное ущелье, где обнаружилось озерцо, богатое рыбой, а Лунный Танцор Дарум и Ночное Лезвие Футуб дель Раэрн летали к одним им известным хребтам и стреляли там горных баранов. Не только Леде до зубовного скрежета обрыдла лагерная суета, да и заядлых охотников среди командующих фронтом было предостаточно.

Дожидаясь, пока к ней подойдут ближайшие охотницы, Леда присела на бревно, глядя на лося и гадая, что же им сказать. Вряд ли они поверят в сальвага, который оставил Леде свою добычу, словно специально для нее и заваленную. К тому же, разведчицы были слишком голодны для того, чтобы внимательно разглядывать следы зубов на загривке у лося. Потому, когда Ирга первой показалась среди заснеженных кустов, Леда махнула ей рукой и еще издали доложила:

— Я спугнула сумеречного кота. И сегодня у нас будет целый пир.

— Ого! Повезло! — довольно прогудела Ирга, быстро подходя к ней и нагибаясь над тушей. — Здоровый какой! Как мы его потащим-то?

— Можно прямо здесь разделать и нести по кускам, — предложила Леда. — Сейчас еще Ая подойдет, и тогда решим.

Ирга кивнула ей, рассеяно оглядывая поляну.

— Роксана благоволит тебе, рыжая, — сплюнула она в снег. — Мне ни одного следа не попалось, даже самого крохотного. Я уж думала, мы здесь съели уже всех, кого только могли.

Леда кивнула ей, возвращаясь мыслями к убежавшему сальвагу. Как он смог пройти и не попасться на глаза Ирге? И сколько их еще вот так могло бродить по лесу, а анай об этом даже не подозревали?

С другой стороны поляны, отодвигая с дороги заснеженные ветви кустов, вышла запыхавшаяся Ая. Темнела повязка, закрывая ее выбитый когда-то давно левый глаз, а торчащий из-под нее кривой бугристый шрам на морозе покраснел. Ая направилась к ним, и Леда невольно залюбовалась ею. Если бы не присутствие шрама, Ая была бы одной из самых красивых женщин Каэрос, да даже несмотря и на него, поклонниц у нее было очень много. Правда, она ни на какие ухаживания не реагировала, казалось, даже и не замечала их. Ее супруга Мей сейчас была где-то на Сером Зубе, и Леда не раз видела, как Ая задумчиво поглядывает на восток, словно может увидеть ее на таком расстоянии.

У них тоже была своя история, известная Леде со слов Эрис. Ради Мей Ая забросила свою мечту стать Жрицей, а та отплатила ей тем, что закрутила роман с Эрис, не поставив ту в известность о своем намерении жениться на Айе. В итоге, с Эрис они разошлись, а потом у них с Айей родилась дочь, которая сейчас осталась на воспитании в одном из становищ Каэрос, пока ее родители сражались. Мей Леда знала, но из-за той давней истории относилась к ней крайне настороженно, да и та не стремилась завязывать новые знакомства и замкнулась в себе, не слишком часто общаясь с другими разведчицами. Ая тоже держалась слегка отстраненно, но при этом было в ней что-то такое, что магнитом тянуло других сестер, и вокруг нее постоянно крутилось несколько разведчиц, даже несмотря на ее брак, надеющихся на взаимность. Впрочем, той до этого не было никакого дела.

Помотав головой, чтобы сбросить с коротких волос усыпавший их снег, Ая подошла к ним с Иргой и нахмурилась, бросив взгляд на тушу.

— Это мы не дотащим, — сразу же констатировала она.

— Я предлагаю по кускам нести, — кивнула Леда.

— Нет, — покачала головой Ая. — Лучше мы с тобой сейчас часть возьмем, отнесем в лагерь, а с собой еще кого-нибудь приведем, чтобы несколько раз туда-сюда не мотаться.

На том и порешили.

Пока они втроем разделывали тушу, перерубая тяжелыми ножами суставы лося, Леда все с любопытством поглядывала на Айю. Они еще никогда не встречались в неформальной обстановке, общаясь разве что в шатре командования, но и сейчас, здесь Ая выглядела какой-то далекой, глубоко погруженной в свои мысли. Ее единственный оставшийся глаз поблескивал, будто уголек: он был редкого для Каэрос светло-коричневого, почти что рыжего цвета, что делало внешность Айи еще более запоминающейся. И она была совершенно не похожа на Фатих.

Леда отвернулась, прислушиваясь к себе и чувствуя в груди теплый комочек. Там был дар Роксаны, а также то, что распускалось между ними с Фатих в моменты близости. Иногда Леде даже казалось, что она чувствует Фатих в своей собственной груди, даже когда той не было рядом. Словно ее часть навеки поселилась внутри Леды, согревая ее и не давая отчаиваться, не давая сдаваться и тосковать.

Целых десять дней назад ее маленькая кудрявая ведьма улетела на восток вместе с Магарой и Руфь. Их палатка опустела, там было холодно и стыло. Оставшаяся у Леды одежда Фатих вымерзла, и теперь даже запах любимой женщины стал лишь призраком, оставив Леду наедине с долгой зимней ночью. Правда, на ее поясе теперь в ножнах висел долор Фатих, которыми они обменялись еще на подступах к Натэль по старой свадебной традиции Лаэрт. И Леда находила утешение, прикасаясь кончиками пальцев к костяной рукояти и думая о том, что Фатих носила его с собой с первой стрижки волос, вот уже больше ста лет.

Когда-то ее слегка пугал возраст ее ведьмы, но теперь и это стало неважным. Какая разница, сколько ей лет и из какого она клана? Роксана соединила их в одно, а все остальное было неважно.

Закончив работу, Леда расстегнула пальто и размотала намотанный на талию большой кусок непромокаемой холстины, которую они брали с собой на охоту, чтобы нести добычу. Отстирывать со своей белоснежной формы чужую кровь в ледяной воде никому не хотелось. Завернув в холстину несколько здоровенных ломтей мяса, они с Айей взвалили ношу себе на плечи и открыли крылья. Ирга осталась на поляне ждать их возвращения и стеречь мясо от хищников.

Ледяной встречный ветер обжог лицо, и Леда сощурилась. Они поднялись над укрытыми белым снегом деревьями и медленно полетели назад к лагерю, сгибаясь под тяжелой ношей. Внизу проплывал белоснежный лес, похожий отсюда на кучерявые облака. Леда подняла голову: казалось, серебристые колючки звезд осыпаются ей прямо в волосы. Ночь была темной и чернильной и такой тихой, что шум разрезающих воздух крыльев казался поистине грохотом.

— Можно задать тебе вопрос, первая? — негромко проговорила летящая рядом Ая.

Леда с любопытством повернулась к ней и кивнула. Голос у Ночного Лезвия был низкий, с хрипотцой, будто у большой кошки.

— А зачем ты соврала про сумеречного кота?

— Что? — Леда моргнула, ощутив сжавшую сердце тревогу.

— Про сумеречного кота, — Ая взглянула на нее, сверкнув насмешливой белозубой улыбкой. — Я не видела здесь ни одного следа котов, ни одной метки или царапины на дереве. Зато мимо меня, пока я направлялась в твою сторону, прошел огромный волк, гораздо крупнее обычного. Да и следы на поляне тоже указывают на него. — Ая склонила голову, изучая ее своим странным рыжим глазом. — Потому и спрашиваю.

Леда лихорадочно попыталась что-либо придумать, чтобы соврать, но вопрос был слишком неожиданным, да и все это происшествие казалось слишком из ряда вон выходящим, чтобы придумать какую-то логичную и объяснимую причину своей лжи. Потому она только вздохнула и пожала плечами.

— Если бы я сказала, что видела здесь гигантского волка, все решили бы, что я сумасшедшая. К тому же, он забил лося и оставил тушу на поляне нетронутой, а сам ушел. Словно бы хотел, чтобы я ее нашла. Кто в такое поверит?

— Хм, — протянула Ая. — Может, кто и поверит. Я слышала кое-какие истории от старших разведчиц. Такое и раньше случалось.

— Когда? — удивленно вскинула брови Леда.

— Лет тридцать тому назад, незадолго до моего рождения, да и еще раньше тоже, — отозвалась Ая. — Говорили, что иногда в особенно холодные и тяжелые зимы с гор спускались волки, да не обычные, мелкие, а огромные, едва ли не с лошадь размером. И пригоняли с собой скотину: оленей, лосей, кабанов, а иногда даже приносили их туши и оставляли у границ становищ. В основном все это творилось в ваших краях, но и возле становища Физар, где я родилась, такое тоже было один раз. Ману рассказывала мне об этом. Да чего далеко ходить? Когда мы на северном фронте сражались, я собственными глазами видела двух огромных волков, почти таких же здоровых, как сегодняшний. Они били ондов у брода на Вахане, а рядом с ними сражались более мелкие, обычные волки. Наверное, Сама Роксана посылает их нам в помощь, чтобы мы не передохли тут с голода. — Она вновь взглянула на Леду и улыбнулась. — Так что, думаю, никто не сочтет тебя сумасшедшей, первая, если ты расскажешь в лагере, как на самом деле все было.

— Вот как… — промямлила Леда.

Она тоже слышала байки разведчиц о том, что на Вахане вместе с ними дрались собаки Роксаны, Орун и Берк, отгоняя прочь ондов, и Леда подозревала, что одну из них точно знает. Лэйк бы просто не смогла удержаться и не попытаться порвать врагов в волчьей шкуре, когда была такая возможность. Но вот кем был второй волк? Может, тот самый, которого они много лет безысходно искали в окрестных к становищу Сол лесах? В любом случае, такие разговоры подводили слишком близко к тому, что многие годы тщательно скрывала от всего клана Лэйк, и Леда не хотела бы стать невольной виновницей толков о ней.

— Не говоря уже о сальвагах, — задумчиво добавила Ая, и Леда едва не выронила тушу.

На один миг ей подумалось, что странная разведчица может читать ее мысли, но Леда тут же отогнала от себя всю эту чушь. Такого даже Способные Слышать не умели, а Ая не смогла бы скрыть свой дар от них, коли была бы ведьмой. Потому и думать всякие глупости не следовало. Сделав вид, что просто поправляет ношу на плече, Леда с самым что ни на есть искренним видом переспросила:

— О ком? Никогда в жизни не слышала такого названия.

— Сальваги — это древний народ, что жил тут задолго до анай, — проговорила Ая, прищурившись и глядя вперед. — Раса людей, способных перекидываться в животную шкуру и обратно. Нас учили, что они давно уже вымерли, что между ними и анай была большая война, которую анай выиграли. И что сальваги исчезли, только сдается мне, что это не так. — Она втянула носом горный воздух и оглядела возвышающиеся вокруг пики. — Горы огромны и хранят в себе множество тайн. Есть перевалы, на которые анай никогда не поднимались, и укромные долины, вроде этой, где наших становищ тоже нет. А ведь отсюда до пограничных фортов, окружающих Рощу Великой Мани, лететь гораздо ближе, чем от земель Раэрн. И если бы ее засеяли, разведчицы в фортах легко могли бы прокормиться. Тогда почему ее не засеяли?

— Почему? — не понимающе взглянула на нее Леда. — Ты думаешь, что такие места специально не обживаются? Что Великая Царица знает о сальвагах?

— Сейчас Великая Царица у Трона Великой Мани Эрен, и никто уже правды от нее не добьется, — со вздохом отозвалась Ая. — Но если о сальвагах помнят Жрицы и Способные Слышать, то кто помнит о них еще?

Леда задумчиво взглянула на нее. Об этом-то она никогда и не думала. И ведь действительно: Лэйк говорила, что Мани-Наставница Мари помогла ей когда-то принять себя, разъяснив все про ее кровь. Она списала свои знания на бабку Лэйк, с которой когда-то была знакома, но это ведь еще ничего и не означало. Вполне возможно, что было еще что-то, о чем Мари просто не сказала. И такого должно было быть много, ведь не просто же так кастам Способных Слышать и Жриц было запрещено вступать в браки и связывать свою жизнь с представителями других каст. Официально причиной было то, что они принадлежали Богиням, но все в клане знали, что дело в секретах, которыми ведьмы не желают делиться с другими. Быть может, сальваги тоже были одним из таких секретов?

Ая спокойно летела вперед, тихонько улыбаясь чему-то своему. Леда с интересом пригляделась к ней. Что же представляла из себя эта сестра с рыжими глазами? Сколько еще она знала того, о чем другие и понятия не имели?

— То, о чем ты говоришь, нам во время учебы не преподавали, — осторожно заметила Леда, надеясь разговорить одноглазую разведчицу.

— Естественно, — спокойно кивнула та. — Воинам не преподают и десятой части того, чему учат Жриц. Их дело — махать оружием и защищать родную землю, а не разбираться в хитросплетениях узоров Небесных Сестер.

— А то, что ты сейчас разглашаешь мне эту информацию, не повредит тебе? — пытливо взглянула на нее Леда.

— До тех тайн, за разглашение которых может быть серьезное наказание, Жриц допускают только после первой возрастной инициации. Я ее не прошла, а потому ничего очень уж важного не знаю, — криво ухмыльнулась Ая. — К тому же, скажи мне, кто, кроме тебя, поверит в мои слова? В уничтоженную расу оборотней из далекого прошлого?

— Что значит «кроме меня»? — насторожилась Леда. — Что во мне такого особенного?

— Я же помню тебя, — Ая прищурилась, вновь насмешливо глядя на нее. — У тебя еще сестра-близнец есть. Вы с ней постоянно крутились вокруг Эрис из становища Сол и все втроем влипали в неприятности. А если ты дружишь с эльфийской полукровкой, способной приказывать ветрам и скалам, то вряд ли тебя удивит наличие глубоко в горах, куда анай заглядывают раз в тысячелетие, давно вымершего народа, не так ли?

Леда ощутила себя не слишком уютно. Ей уж совсем не хотелось наступать на больную мозоль Айи и напоминать ей о том, что случилось восемь лет назад в форте Аэл. Она даже представить себе не могла, какую боль ощутила разведчица, когда ее любимая женщина изменила ей с Младшей Сестрой, которой Эрис на тот момент являлась. Да не просто изменила, а влюбилась в нее по уши. Передвинув тушу на плече, Леда попыталась подобрать слова, чтобы как-то перевести тему, но Ая, казалось, читала по ее лицу как по открытой книге. Вновь ухмыльнувшись, она отвернулась от Леды и взглянула вперед.

— Не беспокойся, ты не вмешиваешься в мои личные дела и уж точно не причиняешь мне никакой боли. То, что было, давно прошло. Я не держу зла ни на тебя, ни на твою подругу. Мы с ней рассчитались по всем долгам. К тому же, я хотела бы даже поблагодарить ее, если когда-нибудь вновь встречу.

— За что? — Леда пыталась сдержаться, но язык ее уже ляпнул то, чего не стоило говорить. Впрочем, Ая прореагировала на это совершенно спокойно.

— Она на многое открыла мне глаза. А также дала мне возможность родить дочь от человека, которого я когда-то любила. — Лицо ее потеплело, черты сгладились. — Надеюсь, маленькая Эрис вырастет гораздо порядочнее собственной ману. Что же до самой Мей, то мы разошлись сразу же после рождения Эрис, и ее судьба меня больше не касается, потому говорить можешь откровенно.

Леда смотрела на Айю во все глаза. Эта женщина была самой странной из всех, кого она когда-либо встречала в своей жизни. Жениться на женщине, изменившей тебе, и родить от нее дочь, назвав ее саму именем той, с которой твоя супруга тебе изменяла? Для Леды это явно было чересчур, как и такая откровенность Айи.

— Я просто Жрица, Леда, — Ая взглянула на нее, и Леда вновь вздрогнула всем телом, чувствуя себя крайне некомфортно рядом с ней. — Просто Жрица, даже если и вынуждена убивать вместо того, чтобы гореть и плавиться в руках Огненной. И я всем сердцем верю в Ту, что плетет мою дорогу. Думаю, ты понимаешь, что именно я имею в виду, ведь и ты не слишком сильно от меня отличаешься.

На миг Леде показалось, что клыки Айи слегка удлинились, став более хищными, но она списала это на слабую видимость и странное ощущение, которое испытывала рядом с Ночным Лезвием.

— Ты тоже идешь за своей мечтой, тоже выбираешь не совсем тот путь, что был предрешен тебе по рождению и статусу. Ты росла вместе с эльфийской полукровкой, среброволосой нимфой и… дочерью царицы, — Леда готова была поклясться, что здесь Ая хотела сказать что-то совершенно иное, но сдержалась. — Сейчас ты выбрала кучерявую дель Лаэрт, а коли слухи верны, то и ее Жестокую Богиню. И теперь скажи мне, дочь Огня, что ждет тебя дальше? Сама ли ты делала свой выбор, или это кто-то другой сделал его за тебя?

Леда ощутила неуверенность и тревогу, глядя в странный глаз Айи и чувствуя себя крохотной полевой мышью, с которой лениво играет приготовившийся ее сожрать кот. Улыбка Айи стала еще шире, и вот теперь Леда была готова поклясться, что на миг ее клыки увеличились в размере, став так сильно похожими на волчьи.

— А про сальвага я никому ничего не скажу, первая, — промурлыкала Ая, насмешливо глядя на нее. — Пусть будет сумеречный кот. А то, боюсь, никто, и правда, не поверит нам на слово. Откуда же нам с тобой знать хоть что-нибудь о сальвагах, не так ли?