Замок

Глава 20

На следующий день мне не удалось вызвать гномов-близнецов на поединок, как и через день, как и всю последующую неделю. Их отправили проверять и обновлять ловушки по периметру замка.

Я же, в свою очередь, привлекал всё больше взглядов. Моя дуэль с Лексом была у всех на устах. Кто-то из солдат отзывался обо мне, как о психе, а кто-то говорил с уважением, но больше презрительных взглядов не было.

С земляками тоже стало всё неоднозначно. Если раньше они меня все дружно за что-то недолюбливали, то теперь, видимо, мнения разделились. Лексус покидал полигон сразу, как я на него заходил. Джон просто был моим присутствием недоволен, а Мириям судя по всему меня боялась. По Валерии было видно, что она изменила мнение о моём поступке, но общаться всё равно не спешила.

Я, в принципе, уже давно к ним не подходил и совместно не тренировался. Оставался сам по себе.

На протяжении этих дней, я, благодаря Гюставу, провёл более двадцати боёв с магами, либо с группами солдат, на стороне которых сражались маги. Правда, все они были системными, поэтому на выкрики заклинаний я тут же реагировал соответствующим образом. Все спарринги проходили с переменным успехом: иногда я побеждал, иногда проигрывал. К концу недели, когда приноровился реагировать на местное колдовство, соотношение побед/поражений стало уже девять к десяти, хотя вначале было два к десяти.

Не покидало желание сразиться именно с рыжими коротышками, и я ежедневно доставал Гюстава этой просьбой.

Наконец, прошла неделя, и я снова стоял напротив близнецов.

— Ну что, Твоя Милость, смотрю ты причёску сменил, да? — ехидно выдал Тифур.

Да, волосы уже немного отросли, так что теперь у меня была причёска — ёжик. И брови с ресницами вернулись на положенное место.

Я повторно обвёл взглядом своих противников. На этот раз их было четверо. Помимо Тифура и Лифура, по приказу Гюстава, в спарринге со мной выступали два немолодых эльфа.

Гномы могли действовать свободно, как им хочется, а вот на эльфов Гюстав наложил определённые ограничения. Один из них, Валдор, должен был выступить как лучник, ему запрещалось приближаться и в принципе переходить в ближний бой — только обстреливать меня стрелами с расстояния, не позволяя сократить дистанцию. А второй эльф, Ингир, должен был выступить на средней дистанции, не сильно меня атакуя, но при этом мешая мне атаковать близнецов. Ингиру, также как и Валдору, было приказано не допускать, чтобы я приближался инападал на его. Вооружён ушастый был двумя кнутами.

«А это выйдет занимательно… и сложно…»— схватка ещё не начала́сь, а сердце уже колотилось, как бешеное, разгоняя по крови адреналин, норадреналин, тестостерон и остальной гормональный коктейль, поднимая нервное возбуждение и напряжение до максимума.

Гюстав поднял своёоружие вертикально вверх.

— НАЧАЛИ! — крикнул он, резко опустив меч, и отошёл в сторону.

Я рванул в атаку.

…

В этой схватке приходилось концентрировать внимание постоянно. Помимо периодическибросаемых заклинаний двумя бородачами, нужно было всё время уворачиваться от стрел и ударов кнутами.

Гномы атаковали жёстко и в лоб. Я уклонялся, но каждый раз, когда контратаковал, пара эльфов создавала проблемы.

Началось с того, что при попытке перерезать сухожилия Тифуру, мою руку обвил кнут, заблокировав удар и прилично дёрнув меня в сторону. Пока я летел от этого рывка, в плечо вонзилась стрела.

Выдернув стрелу, попытался броситься на Ингира, но тот просто пустился наутёк, избегая прямого столкновения. Как только я понял, что погоня может длиться очень долго, снова переключился на двух гномов и тут же поймал очередную стрелу. Выдёргивая её, почувствовал, что за спиной опять скапливается мана. Тут же рывком вперёд ушёл из области действия заклинания, где наткнулся на жёсткий замах секирой.

Спасибо высоким показателям ловкости, я каким-то чудом изогнулся в повороте и в миллиметре проскользнул под лезвием секиры, вызвав удивлённые взгляды обоих гномов. Решив, что это мой шанс, прыгнул на Тифура, выставив клинки вперёд. Однако, в тот же момент, в ногу вцепился кнут, и я просто горизонтально растянулся сначала в воздухе, а потом уже на земле, плашмя брякнувшись в грязь.

Уйдя перекатом от удара латного сапога, выпрямился и разорвал дистанцию. В меня снова полетели стрелы. От них я уже мог уклониться, а так как других атак не было, переключил всё внимание на Валдора.

Положение становилось тупиковым. Если я начинал атаковать гномов, то тут же отхватывал оплеух от эльфов. Если увеличивал дистанцию, становясь в безопасности от лучника и эльфа с кнутами, не мог нападать на гномов.

Попытался всё-таки вывести из строя ушастых, начав метать в них кинжалы, но оба уклонялись или отбивали их, с улыбками на лицах. Эти двое точно специализировались на ловкости, поэтому даже не напряглись от такой атаки.

Я снова замер. Почувствовав в очередной раз, что под ногами на большой площади собирается мана, уже приготовился держать равновесие. Как только началось локальное землетрясение, в меня полетел град стрел. Не знаю, каким чудом, но я уклонился почти от всех, пропустив лишь два снаряда в плечо.

Снова тупик.

Стоим мы вчетвером, смотрим друг на друга и никто не атакует.

При попытках исправить ситуацию, делая прорыв, тут же отхватывалтумаков от близнецов при поддержке двух эльфов. Снова разрывал дистанцию, и мы снова пялились друг на друга.

«Вот же ж, зараза какая!»— в груди клокотала злость от глупости сложившейся обстановки.

Опять решил попытать счастье, выбив сначала эльфов, но они просто бегали от меня кругами, а гномы в это время ржали во всё горло.

Прекрасно понимал, что, если они на меня вчетвером сейчас насядут, я текущий бой солью, но у эльфов была строгая команда — только поддержка гномов, никаких самостоятельных атак.

Я опять встал, смотря на этот квартет и совершенно не понимая, как изменить ход боя. Но тут он изменился без моего участия. Если раньше гномы только защищались и контратаковали, то теперь уже они побежали в наступление.

…

В общем, через ещё двадцать минут очень напряжённой схватки я полностью проиграл. Даже восстановившись от «второго дыхания», снова вымотался и не мог уклоняться от всех ударов. Но даже когда я был полон сил, не получалось сделать что-то значительное в этом бою, лишь нанёс несколько неглубоких порезов Тифуру. К Лифуру, вообще, подобраться не удалось.

Выглядел я в тот момент как дикобраз, потому что вся моя спина и плечи были нашпигованы стрелами, а регенерация зафиксировала эту дрянь на теле! Сбить стрелы не было возможности, так как постоянно приходилось уклоняться от ударов гномов.

Все мысли из-за усталости куда-то подевались, и я бился уже на одних рефлексах, не думая над ударами, не анализируя ситуацию, в общем, снова перешёл на атаку в лоб, хотя это скорее была защита.

Но тут меня привели в чувства… резким ударом кнута по заднице, от которого я аж по струнке вытянулся, почувствовав, как лопнула кожа на ягодицах и по ляжкам потекла кровь.

— Достаточно! — вмешался Гюстав, выйдя в центр поля.

Все тут же прекратили.

— Этот бой ты проиграл. — сказал виконт, глядя на меня.

Кивнул. Смысла и дальше получать по морде, когда и так еле стою на ногах, не было.

— Сейчас, после боя, ты понимаешь, что нужно сделать, чтобы победить? — спросил он.

Задумался, а потом отрицательно покачал головой.

«Вообще, никаких идей! Все сценарии в мыслях заканчиваются одинаково — моей побитой тушкой, лежащей без сознания».

— Хм… ну, тогда подумай об этом сам. Если в следующий раз опять проиграешь бой этой же команде на этих же условиях, тогда я дам пару советов. На сегодня всё. — на произнесённые Гюставом слова я устало кивнул.

— А вы чего гогочете? Если не поддержка, вас бы сейчас высшим исцелением с того света вытаскивали! — гаркнул виконт, прикончив хорошее настроение близнецов.

Я начал вырывать стрелы из своей тушки. Раны были незначительные, так как камзол довольно хорошо защищал, и стрелы проникли неглубоко. Лишь парочка нанесла вполне серьёзные повреждения, задев суставы, которые, в принципе, быстро были восстановлены регенерацией.

Но потом мне стало обидно — моему любимому камзолу пришёл конец. На просвет он выглядел так, будто в него из дробовика стреляли.

Смяв теперь уже бесполезныйкусок прессованной кожи, бросил его на землю и отправился на свою скамейку.

Как только я закурил, подошли бородачи.

— Не грусти, барончик, нормально всё будет! Хорошая была битва. — с улыбкой сказал Лифур, протягивая руку.

«Барончик, значит? Всё ещё уверены, что из-за бороды я не понимаю, что вы тут несёте, засранцы?»

Мы обменялись рукопожатиями, и гномы короткими шажками побрели к выходу.

— А ничё так, нормальный мужик, да братан? — обратился к своему брату Лифур.

— Да, нормальный. Не бесится, что проиграл. Другие аристократишки кипятком ссутся после таких поражений, а этот ничё вроде. Лыбится, да и не злится, кажись. — ответил ему Тифур. — Даже тебе морду бить не полез за то, что ты его в прошлый раз слишком коротко подстриг!

Оба гнома, закатываясь от смеха, пропали из виду.

…

Зашёл в комнату Амалии, где меня ждал очередной сюрприз.

Эта жизнерадостная особа была в очень хорошем настроении. А как только я закрыл дверь, она запрыгнула на меня, обвив руками и ногами и впившись в губы крепким поцелуем.

— Ты так сильно мне рада? — спросил у девушки, пребывая в некоторой растерянности.

— Что? А, нет. То есть да. — сбивалась с мысли баронесса. — Смотри, что у меня есть!

Амалия схватила меня за руку и потащила к своему рабочему столу, на котором стоял граммофон.

— Смотри! — крепко сжав мою руку, сказала Амалия, гордо выпятив грудь.

— Что это?

— Это? Это музофон! МУЗОФОН! Ты понимаешь?

— Не-а… Ну, какой-то древний проигрыватель. Ты чего так возбудилась? — удивился я, начиная немного уставать от визгов баронессы.

— Что-о-о? — радость девушки растаяла на глазах. Амалия, надув губки, заговорила. — Это уникальная вещь, между прочим. Очень дорогая! Я думала, ты обрадуешься…

— Так, ты расскажи, что это, я, может, и обрадуюсь. Я ведь об этой штуке ни разу не слышал.

— Ну, это устройство может воспроизводить музыку. — снова оживившись начала щебетать эта непоседа. — И не только. Оно может брать музыку из твоей памяти и записывать в накопитель, а потом воспроизводить её. Эта штука правда очень дорогая! Её делают мастера рунных артефактов. Музофон изобрёл один иномирянин. Он уже давно умер, ещё лет триста назад, но свои знания о том, как делать музофоны, оставил. Вот только для его производства нужны редкие материалы, а также много времени для работы очень опытного профессионала по рунам и созданию артефактов. Хотя чаще всего музофонизготавливают несколько человек, работая вместе. Очень кропотливый труд.

— Интересно. — мне было действительно очень интересно, особенно после слов Амалии о том, что эта штуковина может считывать музыку из памяти. — А где ты его взяла?

Лицо Амалии немного искривилось от моего вопроса.

— Муж прислал. — сухо ответила она. — Когда Капитан Струбербыл в столице, мой муж передал вместе с ним подарок для меня. Я долго не распаковывала коробку, поэтому она просто стояла под столом, а вчера спьяну решила посмотреть, что же мне прислал мой благоверный, и была невероятно удивлена.

— А сегодня, — продолжила Амалия, — я решила обрадовать кое-какого мужчину, а он отреагировал, как болотный слизень, то есть никак! Я, между прочим, этого мужчину специально ждала, чтобы запустить музофон вместе!

— Ну ладно тебе. Я ведь не знал, что это и в чём причина твоей радости. А как эта штука работает?

Стал внимательно рассматриватьмузофон, стоящий на столе. Это был обычный доисторический граммофон, только на том месте, где долженрасполагаться диск, на котором крутятся грампластинки, стояли три маленьких стаканчика или рюмки. А сбоку выходили какие-то длинные трубки, присоединённые к обручу, диаметром сантиметров двадцать.

— Сейчас покажу! — взбодрилась девушка.

Она сорвалась с места, открыла шкаф и достала с нижней полки целую коробку накопителей маны. Они все были небольшими. Размером с палец или чуть крупнее.

Я уже привык к этим камушкам. Камень назывался аметрин и был накопителем маны естественного происхождения. Лучше аметрина ману держит только рубас, но его найти сложнее, и на него довольно высокая цена из-за востребованности среди магов, а также при изготовлении защитных барьеров.

Амалия уже давно мне объяснила, что и тот и другой, являются разновидностями кварца. Мне редкость этих камней показалась странной, ведь на земле кварц один из самых распространённых минералов. Но в этом мире, видимо, было не так. Или к редким относились только эти две разновидности.

Коробку с накопителями Амалия поставила рядом с музофоном, а после полетела в другой конец комнаты, где располагался трельяж. Из выдвижного ящика баронесса достала серьги с гигантскими брильянтами и безбожно выковыряла эти драгоценные камни просто по-мародёрски разломав оправу. Каждый брильянт был размером с ноготь мизинца.

«Ни фига себе камушки! У нас такие только на аукционах продаются…»

— Амалия, а обязательно было ломать серьги? Дорогая вещь и…

— Смотри! — даже слушать не сталадевушка, усевшись в кресло.

Она достала накопитель из коробки и положила его в чёрный стаканчик на музофоне. Взяла один из брильянтов и отправила его в зелёный стаканчик.

Потом вытащила обруч, который тонкими гибкими трубками был прикреплён к музофону и надела его себе на голову.

Амалия закрыла глаза, а я почувствовал, как мана из накопителя начинает растекаться и кружиться внутри самого́ корпуса музофона, который представлял собой каменный прямоугольник, размером примерно 40х40х15 сантиметров. А также из тела красавицы стала выделяться мана, кружить по обручу на голове, по трубкам затекать в музофон, вытекать обратно через другие трубки и так далее. Этот хаос маны длился секунд тридцать. Всё это время и корпус музофона, и обруч, и трубки, их между собой соединяющие, светились очень тонко начертанными рунами, покрывающими почти всю площадь изделий. Рун было просто гигантское количество. Я даже не брался предположить, сколько. Кроме того, судя по ощущениям, внутри корпуса тоже были какие-то рунные массивы, потому что мана двигалась в каменнойкоробке структурировано, а не плескалась, как вода введре. В процессе небольшие порции маны кружили в зелёном стаканчике, внутренняя часть которого также была вся исписана рунами.

— Фух. — выдохнула Амалия, снимая с головы обруч и открывая глаза — Напряжённо…

Усталости на её лице не было, там играл детский восторг и предвкушение чего-то.

Баронесса вытащила бриллиант из зелёного стаканчика и положила в последний, белый. Потом вынула камень из чёрного стаканчика и, отодвинув уже пустой накопитель в сторону, положила на его место новый из коробки.

Опять началось движение маны по музофону, и белый стаканчик стал подсвечиваться зелёными рунами, а из рупора полилась музыка.

Это была какая-то заунывная песня о том, как бывший моряк не может договориться с отцом своей возлюбленной, чтобы тот разрешил им жениться. Вся песня была под музыку чего-то, напоминающего по звучанию лютню.

Правда, лицо баронессы от этой песни стало грустным.

— Этой песне меня мама учила в детстве. — с печалью в голосе сообщила Амалия — Это её голос сейчас поёт… Она погибла пять лет назад. На торговом тракте караван пытались ограбить бандиты. Всех разбойников убили, но они успели тяжело ранить маму и ещё многих людей. Целители сначала лечили аристократов, а после, у них уже не осталось ни маны, ни полных накопителей, поэтому она так и умерла от ранения.

Я не знал, стоит мне сейчас что-то сказать или нет, поэтому решил поступить иначе. Нежно обняв Амалию за плечо, прижал её к себе, ничего не говоря.

— Не переживай, — тихо произнесла девушка — я уже с этим давно смирилась, так что не нужно никаких соболезнований. Просто сейчас услышала её голос, вот и взгрустнула.

— Ну, раз так, то стоит тебя взбодрить! Хочешь музыку, которую я слушал в молодости?

Глаза девушки снова засияли.

— Да! — весело воскликнула баронесса и, буквально затолкав меня в кресло, на котором сидела до этого сама, надела мне на голову обруч.

Амалия снова заменила накопитель и вернула бриллиант из белого стаканчика в зелёный.

«Значит, многоразовое использование, да? Круто! Хотя, если бы такие камушки были одноразовыми, никакое удовольствие от музыки не оправдало цену использования этойшарманки».

— Так, это, конечно, здорово, а что делать-то нужно? — спросил я.

— Всё просто. Чётко представь в голове песню, которую ты хочешь записать. Потом начни вливать ману в обруч. Дальше музофон начнёт тебе помогать брать воспоминание об этой песне из твоей памяти. Не сопротивляйся, а то ничего не получится.

— А эта штука меня кретином не сделает? А то не совсем нормально, если кто-то у тебя в мозгах колупается… — действительнобыло опасение, что в первый раз что-то пойдёт не так, как у меня это обычно бывает, и я останусь идиотом, пускающим слюни.

— Не переживай, музофон не перезаписывает воспоминания и не делает ничего подобного. Он просто считывает воспоминание, помогая тебе передать на запись именно ту песню, которую нужно. Только сконцентрируйся на песне, иначе опять же ничего не выйдет.

— Хорошо, — сказал я, закрыв глаза, как ранее делала Амалия.

«Так, а что записать-то? Думаю, вот это будет интересно».