Заклинатели войны

Глава 8

– К нам, добрые жители Энира! К нам, красотки-молодки, почтенные старцы и их беспутные внуки! Эй-эй-эй, к нам скорей! Никак не получается стать богатыми, так будем хоть весёлыми! А там и удача подвалит – она весёлых людей любит! Стар и млад, бросай дела – зря я, что ли, к вам пришла?

Голос Айри звенел над толпой. Девочка стояла на повозке. Страусиха была уже выпряжена и поставлена в загон. На повозку с надписью «Цирк Шарго» положили доски. И теперь с этой «сцены» маленькая актриса зазывала публику.

Когда девочка замолкала, чтобы перевести дыхание, в дело вступал Стайни. Он сидел у колеса на откинутой приступочке. В руках – лютня, у ног – барабан.

Лютня была не такой, как та, что осталась дома, на Тайрене. Эта – больше, звук резче, звонче, грубее. Стайни не сразу к ней приладился.

Барабан и вовсе был незнакомый, странный. Он стоял в железной рамке, и бить в него надо было ногой. На носок башмака надевался специальный деревянный колпачок, и каждый пинок по барабанной шкуре получал звонкий, гулкий отклик. На рамке было закреплено что-то вроде погремушки, и если пнуть барабан ближе к рамке – получишь не только звук удара, но и громкий сухой шелест.

Айри утром поставила эту штуковину перед Стайни, сказала: «Пустяки, и ребёнок научится!» – и умчалась мастерить наряды. А новоявленный циркач всё утро приручал барабан. Оказалось, инструмент не так прост: может издавать звуки глухие и звонкие, громкие и тихие. Как ни странно, они неплохо сочетались со звоном лютни.

И теперь Стайни сидел боком у повозки, которая превратилась в сцену.

Поглядишь направо и вверх – увидишь, как отчаянная девчонка в кофточке и шароварах пляшет на узких досках. Такие шаровары поневоле надевают женщины, когда приходится заниматься мужской работой, при которой юбки мешают. Но у Айри шаровары яркие, красные, нарядные, издали бросаются в глаза.

Поглядишь налево – увидишь собравшихся зрителей... а что, неплохая толпа набежала. Правда, Айри предупредила: многие будут глазеть на дармовщину, не бросят ни монетки. А жаль...

Эшшу видно не было: он сидел по другую сторону повозки, на второй приступочке, и держал на коленях горшок со змеёй. Горшок они заняли у Гекты, а змею Эшшу поймал у реки. Он положил в горшок сырой мох, чтобы у драгоценной пленницы чешуя не пересохла, и завязал горлышко горшка куском ткани.

Рубаха и штаны Эшшу были (как и у Стайни) расшиты разноцветными лентами, которые замечательная Гекта принесла от знакомой портнихи. А лицо шаути было раскрашено красной и чёрной глиной. Причём раскраску он не доверил Айри: трудился сам, поглядывая на своё отражение в тазу с водой. Получилось отлично. Эшшу выглядел... не страшно, нет, но грозно. С таким лицом можно идти в бой.

Сам Стайни не знал, как он выглядит. (Может, это и к лучшему!) Его раскрашивала Айри перед самым отъездом из гостеприимного домика. Стайни не решился налить в таз воды и поглядеться. Айри, довольная своей работой, воскликнула: «Прелесть что за дурак получился!» А Гекта одобрительно кивнула: «Хорошая пара! Один суровый, другой смешной...»

Стайни, продолжая стучать в барабан, покосился на толпу.

Крепкие грузчики в холщовых рубахах и деревянных башмаках. Румяные торговки с закатанными до локтей рукавами. Рыбаки в высоких сапогах и широкополых шляпах, завязанных под подбородком бечёвками, чтоб ветром не унесло. Детишки с восторженными мордашками – все босиком, даже те, кто не бедно одет. Стайни невольно улыбнулся: он тоже, удрав гулять подальше от строгих очей мачехи, первым делом сбрасывал башмаки...

Тут парня обожгла внезапная мысль: а ведь он – на родине матери! Кто-то из слуг в замке сказал (не зная, что мальчик подслушивает), что мамаша Стайни родом с Фетти и была у себя в Энире трактирной певичкой.

Насколько Стайни было известно, отец никогда не бывал на Фетти. Почему же трактирная певица покинула родной остров и перебралась на Тайрен? И... с кем? Как получилось, что она стала служанкой в замке Вэлиар?

Этого уже не узнаешь. Но так странно думать, что любой из зрителей в этой толпе может быть твоим родственником! То есть, конечно, любой вайти.

А здесь почти все зрители – вайтис. Стайни увидел только одного шаути – пожилого рыбака, с любопытством наблюдавшего за циркачкой.

А та подхватила лежащую на досках палочку с привязанной к ней широкой золотой лентой. Взмахнула палочкой – и лента зажила собственной жизнью. Она свивалась в кольца у ног девочки, парила над её головой, вычерчивала яркие зигзаги в такт мелодии, которую вела лютня (барабан помалкивал, притих, ждал своего часа).

Стайни помнил слова девочки: «Я работаю, чтобы разогреть публику. После меня выступит Эшшу – вот тогда и будем собирать денежки!»

Этот номер оба парня разучивали почти весь день. А надо бы дольше, он сложный...

Айри хотела, чтобы Эшшу показал зрителям танец, увиденный ею в тростниках, – текучий, плавный, изящный. Но шаути отказался наотрез. Отстучал ладонями на досках крыльца странный ритм, рваный, неровный. И потребовал, чтобы Стайни это сыграл. Получилось не сразу, а потом парни почти до самого отъезда срабатывались, пытались слаженно вести странную пляску с прыжками, кувырканием и дёрганой мелодией. Причём без змеи. Эшшу не пожелал зря мучить бедное существо. Он пообещал, что позже поймает речную гадюку – и с нею будет лучше.

Эшшу действительно сбегал к реке с глиняным горшком, а когда вернулся – сказал: «Мне повезло...»

Стайни закончил «мелодию ленты». Айри грациозно раскланялась перед публикой и под одобрительные крики легко соскочила с повозки.

Эшшу замешкался – вероятно, развязывал ткань на горшке.

А когда вспрыгнул на доски – зрители разом замолчали. А Стайни пропустил барабанный удар.

Не только потому, что над толпой встал необычный, по-своему красивый и ничуть не нелепый человек в яркой одежде и впечатляющей чёрно-красной маске. Но и потому, что над головой на вытянутых руках он держал не какую-нибудь речную гадюку, а огромного синего смертозуба!

«Да как эта тварь в горшке поместилась... да что же теперь... от её укуса бык сдохнет...» – метались в голове Стайни панические мысли.

И тут он поймал взгляд Эшшу – холодный, строгий. Взгляд-приказ.

Пальцы сами коснулись струн.

Музыка привела в чувство всех вокруг (и самого музыканта).

Ну змея и змея... от циркачей всего можно ожидать!

А на досках, словно костёр, словно пожар, заполыхал танец!

Это было не изящное, услаждающее взор зрелище. Это было похоже на рассказ воина о сражении. Но воин не был человеком. В этом опасном, завораживающе странном существе слились воедино человек и змея.

Гибкое, сильное тело металось по доскам, выгибалось дугой, падало то на колени, то на спину, и вновь взлетало, выпрямлялось. Воин становился то копьём, то луком, то мечом. А змея то обвивала его шею, то превращалась в пояс, то скользила по рукам. Это зрелище притягивало, не давало отвести взгляд, а ритм мелодии всё ломался и менялся, не позволяя зрителям привыкнуть и расслабиться. Это было захватывающе и немного жутко.

Наконец шаути замер, вновь вскинув руки ввысь и растянув над собой послушную змею.

Музыка оборвалась.

Толпа молчала. Люди приходили в себя.

Стайни потрясённо думал:

«Получилось! Но как же... Мы всего один день... да какой там день, всего полдня... и такое чудо... а из меня музыкант, как из собаки – зодчий...»

И вдруг понял: он в этом чуде почти ни при чём. Это Эшшу подстраивался под его неумелую игру, на ходу менял рисунок танца, изобретал новые движения...

Только сейчас Стайни обернулся, чтобы посмотреть на зрителей.

Все были бледны. Никто не сводил глаз с повозки, на которой возвышался Эшшу. Пожилой шаути в рыбачьей одежде молитвенным жестом поднял ладони к вискам. По его тёмному лицу текли слёзы.

Айри очнулась первой. Прыгнула к Стайни, сорвала с его головы широкополую шляпу (то самое фетровое страшилище, в котором Эшшу прибыл в Энир), перевернула её тульёй вниз и побежала с нею по кругу, весело покрикивая:

– А ну, мужики, развяжи кошельки! А ну, рыбаки, не жалей медяки! Красавица, не откладывай монетку на румяна, у тебя и так щёчки – наливные яблочки, лучше подари этот медяк циркачам, тебе за это боги пошлют жениха хорошего, сильного да ласкового! Эй, дядя, расщедрись на «окунька»... Ой, рябой, а ты-то чего шарахнулся? Я не тебя прошу, откуда у тебя «окунёк», ты их сроду в руках не держал. Ты, наверное, трактирщику за пиво больше задолжал! И не криви такую рожу, словно я тебе на ногу наступила... Почтенный жрец, сто лет жизни тебе, сделай доброе дело во имя своего бога, поддержи монеткой бедных артистов... Что у тебя, тётушка, пирог? Ай, спасибо! У меня руки заняты, передай нашему музыканту, будь добра... Люди, не расходитесь, представление не окончено, мы вам ещё кое-что покажем!

– Да у вашей змеи, небось, зубы выдраны, заклюй вас Чёрный Страус! – зло крикнул рябой грузчик, который только что поскупился на монетку и был осмеян девочкой.

Эшшу к этому моменту уже спрыгнул со сцены. Услышав вопль недовольного зрителя, он спокойно вышел из-за повозки. В руках у него был горшок, снова завязанный тряпкой.

– Кто-то считает, что я посмел изувечить благородную змею? – В вежливом голосе шаути сквозила насмешка. – Это легко проверить. Я немного сдвину ткань. Тот, кто сомневается, запустит руку в горшок.

– Но чур, похороны не за наш счёт, – твёрдо закончил за него Стайни.

– Ни один шаути не станет калечить змею, – подтвердил темнокожий курчавый рыбак.

Толпа поверила. В шляпу хлынула медь.

Потом Айри ловко бросала вверх и ловила разноцветные кольца, Эшшу отдыхал на приступочке, обняв горшок со смертозубом, а Стайни выводил на лютне плясовую мелодию и думал: глиняные полосы на лице защищают его, как воина защищает стальная боевая маска. Окажись здесь Аррайл Вэлиар, он не узнал бы сына.

Как всё-таки неожиданно повернулась судьба... но в этом повороте было что-то пророческое, истинное.

Стайни Вэлиар, сын властителя замка Вэлиар, стоял с размалёванной физиономией посреди энирской площади и вовсю позорил свой древний род.

Стайни, сын трактирной певички, привезённой на Тайрен из Энира, вернулся в родной город матери и зажил её жизнью.

* * *

– Ты ведь хотела поехать в рыбачью деревню? – спросил Эшшу у Айри.

Оба они сидели на повозке, что медленно катила по тихой улочке. Стайни шёл рядом с повозкой, вёл страусиху в поводу. Девочка и шаути устали больше, чем он, пусть отдохнут. У самого-то Стайни всего лишь болели пальцы да стояло в ушах уханье барабана.

Немногочисленные прохожие с любопытством оглядывались на цирковую повозку. Трое ребятишек бежали за циркачами. После толпы, окружавшей труппу весь вечер, улочка казалась Стайни совсем пустой.

– Хотела, – оторвалась девочка от подсчёта медяков в шляпе. – Думала, там и заночуем. Но ты глянь на небо.

Небо и впрямь хмурилось. Откуда они взялись, эти осевшие под собственной тяжестью чёрные тучи, вознамерившиеся пролиться дождём? Такой был солнечный, ясный денёк...

– Доберёмся до деревни затемно, уже по дождю, – продолжала Айри. – Всю дорогу будем грязь месить, как сказала болотная лягушка своей подружке. Раскраску с нас дождём смоет. Хорошо ещё, если Плясунья не сядет в лужу. Она упрямая, придётся тогда нам самим тележку катить. И пустит ли ещё хоть кто-нибудь на ночлег...

– Правильно, хозяйка, – отозвался Стайни. – Возвращаемся в Довесок, до дождя успеем.

– Только надо что-то купить на ужин, – напомнил Эшшу.

Пирог с яблоками, который им подала добрая торговка во время первого представления, циркачи уже съели. И Стайни казалось, что в жизни своей он не пробовал ничего вкуснее.

Маленькая труппа дала два представления: одно – на площади, другое – перед трактиром «Под змеюкой». Вывалившиеся за порог посетители подавали неплохо, но пытались лапать Айри. Стайни насторожённо щурил глаза, слушая их сальные возгласы (хотя и приветливые, не злые). Он ожидал драки, но обошлось. Девчушка со смехом уворачивалась от тянущихся к ней рук, отвечала шутками на шутки и вертелась в толпе, как угорь.

– Здорово у тебя, Эшшу, получилось со смертозубом, – одобрительно сказала маленькая хозяйка труппы. – Уж до того эта тварь хорошо смотрится... Публика чуть не разбежалась от страха.

– Это очень красивая змея, – вздохнул шаути. – Завтра танец с гадюкой будет попроще.

– Почему – с гадюкой? – не поняла девочка.

– Возле реки много гадюк. Их легко подманить. Смертозуб – редкая змея. Сейчас мне повезло. Второй раз, наверное, не повезёт.

– А с этим гадом до завтра что случится? – удивился Стайни. – Не подохнет же за ночь! Можно наловить ему лягушек... или он мышей жрёт?

– Я не держу змей в плену, – обиделся Эшшу. – Я обещал ей, что отпущу её после представления.

– Змее обещал? – постучал Стайни себя пальцем по лбу.

– Змее. Они всё понимают. Змеям нельзя лгать.

– Как скажешь, – подняла девочка глаза от наполненной деньгами шляпы. – Ты у нас звезда труппы, тебе прощаются выкрутасы. Если велишь – мы твоим гадам будем отвешивать придворные поклоны... Вот за ворота выедем – там и выпустишь, только подальше от домов.

– Конечно! – воскликнул шаути. – Ведь люди могут убить змею!

Айри хихикнула.

– Ты, хозяйка, не отвлекайся, ты считай, а то снова собьёшься, – повернул к ней голову Стайни. – Много там пролилось медного дождика?

– А я как раз закончила. Хорошо так пролилось, на полтора пиуса.

Стайни присвистнул.

– Надо купить Гекте хороший подарок, – продолжила циркачка. – Тёплую шаль или что другое. У неё не постоялый двор, она не обязана привечать всяких бродяг – а мы у неё живём. Ещё надо купить корм для Плясуньи, она на одной траве много не наработает. А что останется – как договаривались, делим поровну, на троих. Мы сегодня хорошо взяли.

– Взяли вы хорошо, – раздался из-за повозки вкрадчивый голос. – А вот делить не торопи́тесь.

Обогнув повозку, рядом со Стайни зашагал усатый тип с дружелюбной улыбочкой до ушей и с холодными глазами акулы. Одет он был как средней руки торговец, неброско и неярко. Видно, он шёл за повозкой и слушал разговор. А циркачи не обращали на него внимания – прохожий как прохожий.

– Вы лучше, так-этак, о завтрашнем дне подумайте, – посоветовал незнакомец, снова обнажая в улыбке крупные зубы, которые, казалось, с трудом умещались во рту. – Вот сегодня вы пляшете – а завтра, так-этак, на ровном месте ноги переломаете, нечем будет плясать. А ведь есть в городе человек, его называют Снерком...

– Слыхали, – насторожённо откликнулся Стайни.

– А раз слыхали, так разговор получится совсем простой. Грабить вас Снерк, так-этак, не станет, оставит аж половину дневной выручки. Кто другой забрал бы три четверти, а Снерк – щедрая душа. За эти денежки он приглядит, чтобы вас, так-этак, никто не обидел.

– Скажи этой щедрой душе, – огрызнулась Айри, – что я ему не старый сказитель, которого Снерк искалечил. Меня не проглотишь, как сказал ёжик удаву.

– И ещё передайте этому человеку с некрасивым именем, – негромко добавил Эшшу, – чтобы он сам подумал, чем он может порадовать людей на площади. Вдруг ему это удастся? Может, ему попробовать спеть?

Услышав это, незнакомец от изумления онемел на несколько мгновений.

– Угу, а потом пусть пройдётся со шляпой, – подхватил Стайни. – Понял, дядя? А теперь плыви отсюда кверху брюхом.

– Я-то уйду, – прищурил левый глаз дружок Снерка, – а вот вам завтра возвращаться в Энир. Что будет, если там вас встретят, так-этак, наши парни?

– У меня вот в этом горшке смертозуб, – спокойно ответила Айри. – Что будет, если я, так-этак, разобью горшок о твою башку?

Эшшу вцепился в горшок, возмущённо глядя на Айри.

– Подумай, малявка! – с угрозой сказал незнакомец, повернулся и пошёл прочь.

– Да я всю жизнь думаю, – вздохнула ему в спину Айри, – как-то оно само получается...

Проводив взглядом уходящего типа, Стайни спросил:

– В доме у Гекты они нас достанут, если что?

– Нет, к Гекте не сунутся, – прикинула Айри. – Она же говорила: за неё есть кому заступиться. А в город мы завтра и не поедем, махнём по побережью, потешим рыбаков. А там видно будет, как сказал один крот другому. Если сбор получится хороший, наймём за пару «окуньков» парня покрепче, чтоб ходил с нами для солидности... А сейчас прибавим ходу. Нам ещё покупать для Гекты шаль, а дождь вот-вот пойдёт.

***

Конец ознакомительного фрагмента.

Продолжение можно найти на сайте или в мобильном приложении Author.Today: https://author.today/work/88998