Заклинатели войны

Глава 4

– Это было красиво: увести изумрудного дракона над озером и попутно сжечь на берегу катапульту! – восхищался высокий стройный мужчина с проседью в курчавых чёрных волосах.

Не только волосы, но и тёмная кожа, и широкая грудь выдавали в нём шаути. Но Гарраш Дайвенкар поймал себя на том, что внешность собеседника почему-то не вызывает у него раздражения. Несколько лет назад, когда шла война, Гарраш терпеть не мог шаутис, а теперь его не злят даже тяжёлые, утолщённые верхние веки. Раньше противно было смотреть на физиономии этих тварей – правильно их прозвали «жабоглазыми». А сейчас – никакой неприязни.

Тем более что и одет его собеседник совсем как вайти: штаны из тёмной шерстяной материи, белая рубаха в затейливых узорах вышивки, мягкие сапоги. Только на голове – повязка из змеиной кожи. Жреческая.

– Красиво, но бесполезно, почтенный Онг-Ши, – ответил Гарраш собеседнику. – Катапульта всё равно без толку стояла между озером и болотом.

– У меня были на неё свои планы, – туманно ответил жрец.

Гарраш сдержал усмешку. Врёт Онг-Ши, определённо врёт! Фигурка просто застряла в неудобной позиции.

Впрочем, Гарраш Дайвенкар был настроен благодушно.

– Планы, да? – понимающе кивнул он. – Тогда я правильно сделал, что её сжёг.

И с удовольствием взглянул на доску, где застыли жалкие остатки разгромленных армий.

Ничья. Честная, достойная, крепкая ничья.

Гарраш Дайвенкар и Онг-Ши не начинали игру заново. Они смаковали каждый ход этой партии – интересной, острой и, безусловно, удачной. Ничья? Ну и что? Важен не результат, важна сама игра.

Такие вечера за доской скрашивали жизнь двум незаурядным личностям, заброшенным в захолустный город по прихоти Джакара Игрока...

Ах да, у шаутис другой пантеон... Что ж, Онг-Ши сам знает, кого из своих богов благодарить за почётную ссылку. За необходимость носить непривычную одежду и жить вдали от Змеиного острова, бок о бок с недавними врагами.

Когда шли переговоры о мире, Супруг Змеи заявил, что на Фетти есть три древних жертвенника – Гранитный, Базальтовый и Мраморный. И эти жертвенники шаутис ни за что не оставят на произвол захватчиков. И не доверят даже тем шаутис, что останутся на Фетти. И не возьмут с собой на Ойшои, потому что жертвенники сроднились с этой землёй, вросли в неё незримыми корнями.

Да утопить бы эти каменюки в море – и никаких сложностей!

Но Массимар пошёл на поводу у жабоглазых дикарей. Позволил при каждом жертвеннике основать по маленькой жреческой деревне, неподвластной королю. Разрешил справлять там дикарские обряды. Не запретил тем шаутис, что останутся на Фетти под королевской рукой, посещать эту деревню и участвовать в обрядах.

Онг-Ши как раз возглавляет такую жреческую деревеньку – в лесу, неподалёку от Энира. Носит какой-то важный жреческий чин. Но Дайвенкару доподлинно известно: ссылка, немилость, опала! У Дайвенкара есть свои уши среди шаутис. Вот ему и донесли: жреца Онг-Ши выставили со Змеиного острова.

Причина та же самая, по какой и Гарраш Дайвенкар, вельможа, член Совета Левой Руки, покинул Аркон-То и очутился в унизительной должности военачальника крепости Энира.

Ему, Гаррашу Дайвенкару – командовать крепостным гарнизоном?! Называется должность грозно: «меч наместника». Но после того, как был королевским советником, это назначение – просто позор.

И нельзя было сло́ва сказать в свою защиту: для опалы был повод. Причём такой, что вспоминать противно.

Но всё же отставка и изгнание из столицы грянули не из-за глупой истории в долине Горького озера. Мотивы тут глубинные, политические.

И на Змеином острове, и в окружении Массимара существуют партии войны. И у вайтис, и у шаутис есть энергичные, решительные личности, которые мечтают о новых сражениях, о переделе и обновлении мира.

Почему требуют войны некоторые из жрецов? Это понятно. Хотят вернуть южную половину Фетти. А может, и весь остров.

Почему требуют войны дальновидные придворные вроде Гарраша Дайвенкара? Это тоже понятно. Как донесла разведка, остров Ойшои – настоящая сокровищница. А глупые дикари добывают только уголь... тоже, кстати, богатство им не по рылу. Война шла так хорошо – вот и дожать бы её, опрокинуть дикарей с побережья, переплыть море и захватить Ойшои. Самые рьяные сторонники партии войны добавляют: «...и перебить жабоглазых». Но Гарраш Дайвенкар милосерден и справедлив. Пусть живут. Будет кому работать на новых рудниках. Просто обложить их жёсткой данью и приставить королевских надзирателей...

И Массимар, и (по слухам) Супруг Змеи – оба неблагосклонны к партиям войны. При удобном случае выражают неприязнь к особо откровенным воителям.

Так и оказались в Энире два попавших в немилость изгнанника. За то недолгое время, что Гарраш служит в крепости, они сошлись, сблизились, почти сдружились. Но свели их не видения грядущих боёв. Нет, их тянуло друг к другу из-за игры «власть драконов», к которой оба питали истинную страсть.

Почти каждый вечер, если позволяли дела, главный жрец Гранитного жертвенника седлал страуса, оставлял свою лесную деревеньку и отправлялся в Энир, благо ехать было недалеко.

В Энире, в доме военачальника, его ждал тёплый приём. Все вечера проходили одинаково – это нравилось и хозяину, и гостю. За короткое время успели сложиться традиции.

Сначала из расписных керамических пиал удивительной красоты (привезённых алонкеями с далёкого чужого острова Тангата) пили терпкий напиток нааш, к которому Онг-Ши приучил Дайвенкара (на Арконе этот травяной отвар мало кто пробовал, а на Фетти его любили и богачи, и бедняки). Беседовали о городских новостях, о слухах, что пришли из-за моря с кораблями алонкеев.

Затем слуги вносили столик с крышкой, расчерченной на квадраты – по шестнадцать в каждом ряду. На доске лежали четыре мешочка с фигурками.

Игроки начинали по очереди выкладывать на доску пластинки, означавшие реки, болота, скалы, озёра. Потом бросали жребий: за какую сторону света играть и какую из четырёх армий взять под свою руку. При этом каждый из игроков уверял, что ему не повезло: выложенный ландшафт плохо подходит для армии, которая ему досталась. Оба не принимали эти заверения всерьёз – так, дань традиции, игровой этикет.

Затем развязывались мешочки, извлекались фигурки, доставшиеся по жребию. У короля Гарраш видел набор, в котором рубиновая и изумрудная армии были украшены драгоценными камнями, а золотая и серебряная были отлиты из драгоценных металлов. У самого Дайвенкара фигурки были деревянными, выкрашенными в красный, зелёный, жёлтый и серый цвета. Но это была старинная тонкая работа. Онг-Ши уверял, что эту прелесть наверняка вырезал шаути. Почему бы и нет? Шаутис – известные мастера.

Игроки расставляли фигурки. На двух крайних рядах клеток, означавших море, появлялись спруты и кракены, которые могли затащить в пучину неприятельского бойца, неосторожно оказавшегося на мелководье, и грондов, пением завораживающих врага, заставляющих его пропустить ход. А на побережье ставили фигурки воинов, магов и сказочных существ.

И начиналась игра – мудрая и азартная, страстная и рассудочная. Только одна партия за вечер.

А потом опять неспешная беседа дотемна: разбор партии, смакование изящных ходов, рассказы о знаменитых игроках.

Вот и сейчас – Онг-Ши, глядя поверх кубка с наашем, сравнивает шансы обеих сторон на победу.

– Я был на волос от поражения, – признал наконец жрец. – Приятно иметь дело с достойным противником. Я не знал, что вайти может достичь такого мастерства. Да, «власть драконов» придумали алонкеи, но мы на Змеином острове удочерили эту игру и возвели в сан высокого искусства. А ты, уважаемый Дайвенкар, не уступаешь моим собратьям в красоте расстановки и в жёсткости атак. Должно быть, ты величайший игрок среди вайтис.

Гарраш Дайвенкар знал: собеседник не преувеличивает. Доводилось слыхать, что они на Змеином острове пишут труды по стратегии и тактике «власти драконов». И всё же слова Онг-Ши задели военачальника, ему захотелось одёрнуть шаути.

– Я сильный игрок, да. Но есть вайтис, которые играют много лучше меня.

– Мне не доводилось встречать таких.

– А со многими ли ты играл, уважаемый?

Онг-Ши с улыбкой развёл руками, признавая правоту собеседника.

– Однажды я несколько дней ломал голову над интересной позицией, – продолжил Гарраш. – А случайно встреченный простолюдин с первого взгляда нашёл решение.

– Я знаю, что означает слово «простолюдин», – приподнял брови Онг-Ши. – И такой человек – тонкий знаток «власти драконов»? Невероятно!

– Некий Рэс по кличке Дерюга.

Жрец опустил глаза на доску – вероятно, чтобы скрыть сомнение в словах собеседника.

– Странно, что ты не взял этого человека в слуги, – мягко сказал Онг-Ши. – Всегда имел бы под рукой хорошего партнёра для игры.

Дайвенкар проглотил ругательство, комом вставшее в горле.

О, если бы он изловил Дерюгу, он бы не во «власть драконов» с ним играл! Он даже не убил бы его... вернее, убил бы, но не сразу!

Разве забудешь позор, пережитый на Горьком озере? Будь проклята передряга, в которую он вляпался по просьбе своенравной красавицы Мерры Вэлиар, «тайренской рыси»!

А ведь у этой унизительной истории оказалось скверное продолжение.

Подлец сотник, в ужасе царапая объяснительное послание в столицу, перестарался с подробностями. Расписал, в каком виде обнаружил «око наместника»: в набедренной повязке и клочьях рубахи.

А уж дворцовые недоброжелатели расстарались, чтобы эта бумага попала в королевские руки.

О, какими словами отхлестал Массимар своего вельможу! «Как сумеет защитить государя военачальник, который не сумел отстоять свой меч с наградными кисточками? Да что там меч – даже собственные штаны!»

Но всё могло обернуться ещё хуже. Король мог поинтересоваться: для какой такой поправки здоровья вельможа направился с Аркона на Фетти, в далёкий Вейтад? Ах, там целебные ключи? Ну, допустим... А с какого такого любопытства предложил он вейтадскому наместнику поручить ему проверку солеварни? Ах, ему хотелось взглянуть на каторгу и каторжников?

Наместник-то проглотил эту сказочку, а королю она могла прийтись не по вкусу...

Разумеется, ничего этого Гарраш Дайвенкар не стал рассказывать жрецу-шаути. Он сдвинул с доски фигуры и принялся заново выкладывать ландшафт, одновременно объясняя:

– Описание этой позиции было в свитке, подаренном мне пару месяцев назад капитаном-алонкеем. У нас с ним приятельские отношения уже... ну да, уже двадцать шесть лет. С тех самых пор, как король посылал меня с посольством в Риномос...

Военачальник сбился, сообразив: бестактно хвастаться перед шаути тем, как он, молодой и амбициозный, на корабле алонкеев отправился в их столицу. Послы, раздавая направо и налево подарки, склонили сердце Нулла к королю Массимару. Они получили официальное разрешение на небольших кораблях перебираться с острова на остров в пределах архипелага Фетти. И неофициальное – начать войну за объединение архипелага...

Жрец деликатно сделал вид, что не заметил заминки в речи собеседника. Спросил с вежливым интересом:

– И приятель-алонкей решил порадовать тебя изысканным подарком?

– Да, он заказал для меня перевод старинного свитка под названием «Четыре загадки». Оригинал датируется примерно правлением Нулла Прошперу Тапу, это больше двухсот лет назад.

– Четыре позиции? Восхитительно! Этот перевод здесь, в Энире?

– Нет, я не взял его сюда. Три задачи я решил, а вот четвёртая...

Гарраш уже закончил ландшафт и расставлял фигуры.

– У «северных» – серебряная армия, у «восточных» – рубиновая. Ход «северных». Ищи победу, уважаемый Онг-Ши.

Жрец молча изучил позицию. Вайти с удовольствием увидел, как добродушно-снисходительное выражение исчезло с его тёмного широкого лица.

Наконец Онг-Ши произнёс:

– Бесспорно, позиция весьма непростая. И... странная, да, это подходящее слово. Ну какой уважающий себя игрок даст так позорно загнать в ловушку свои самые сильные фигуры?

Дайвенкар молчал, любуясь тем, как шаути барахтается в оправданиях.

– Не вижу победы «серебряных», – признал наконец Онг-Ши. – Полагаю, если бы я посидел подольше над доской...

– А бродяга Рэс бросил на фигуры взгляд. И сразу сказал: «Серебряный дракон – через утёс по диагонали на две клетки. И дальше в паре с людоедом».

Жрец крепкими тёмными пальцами поднял серую фигурку.

– Что за вздор! – голос Онг-Ши был полон разочарования. – Этот ход довершит разгром. Правила запрещают дракону возвращаться. Он застрянет между утёсом и зачарованной пустошью. Тут ведь творил чары рубиновый маг, верно? Дракон сгорит, пытаясь перелететь пустошь.

– «И дальше в паре с людоедом», – процитировал Гарраш. Он торжествовал. Сам-то он сразу оценил гениальный ход бродяги.

– При чём здесь людоед? Был бы военачальник или сотник – мог бы пожертвовать собой, ступив на пустошь. Сгорел бы – и этим снял чары, открыв дракону путь. Но чтобы людоед... Разве что...

Гарраш улыбнулся: «Ага, понял, жабоглазый!»

Людоед – фигура слабая, но живучая. Он убивает других, но не отдаст жизнь ради победы.

Но один раз за игру дракон может наложить чары на любую фигуру рядом с собой, подчинить её себе на один ход. Разумеется, игроки стараются улучить момент, когда рядом с драконом оказывается мощная вражеская фигура, и приказывают ей обрушиться на своих.

Но наложить чары на свою же фигуру, заставить её действовать против собственной воли... ну хорошо, какая воля у деревянной фигурки, но заставить её изменить положенные по игре действия, отправить на гибель... так никогда не делалось!

– Правилами это не запрещено, – задумчиво протянул Онг-Ши.

Гарраш молча кивнул.

Шаути медленно поднял серую фигурку: меховая набедренная повязка на чреслах, узловатая дубина в лапах, оскаленные клыки. Поставил фигурку на овальную красную пластинку – и сразу убрал пластинку вместе с маленьким чудовищем.

Серебряный людоед сгорел, уничтожив огненную пустошь. Ничто больше не преграждало дракону путь к магу – самой сильной, но и самой уязвимой фигуре рубинового войска.

– Выходит, жертва может быть не только добровольной? – спросил жрец.

– Если она нужна для выигрыша, – кивнул Дайвенкар.

Вайти и шаути твёрдо глядели друг другу в лицо. Игра была забыта. Оба испытывали странное чувство: словно кто-то сорвал висящее между ними покрывало – и впервые каждый был открыт глазам другого. Открыт целиком, с тайными мыслями, с тёмными, не до конца оформившимися планами, с мечтами, которые пугали его самого.

Двое сторонников партии войны.

Двое изгнанников.

– Людоед до последнего мгновения не понимал, что происходит, – улыбнулся шаути, но глаза его оставались насторожёнными.

– А ему и незачем понимать, – ухмыльнулся вайти.

Эти двое нашли друг друга.