Йормундур (СИ)

6. Тяготы долгого плаванья

Как мы уже говорили, в придачу к снеккару были пожалованы деньги, шкуры, съестные припасы и кое-какие другие мелочи. Деньги путники оставили про запас, шкурами устлали днище небольшого судёнышка, над ними же натянули крышу из парусины, соорудив таким образом подобие каюты в задней части корабля. Ближе к носу располагается очаг, вокруг наставлены бочки с мясом, рыбой и солёной требухой, а также не меньше бочек с вином и пивом, которых Стюр с Йормом накрали в день отбытия. Здесь же аккуратно сложена посуда.

В первые часы грести было легко — река сама несла вниз по течению, так что Стюр и Ансельмо запросто управились вдвоём. Гребцы уселись примерно посередине корабля с правой и левой сторон. Пройдя Улью и выйдя в залив, мореходы столкнулись с нехваткой рабочих рук. Заставлять грести девушку — свинство. Да и проку от неё, что от козла молока. Давать весло калеке не менее зазорно. Конечно, Йормундур никоим образом не причислял себя к неполноценным, он даже пробовал грести с Ансельмо «в три руки» … но что толку от половинной силы? Бедный Йемо натёр такие мозоли, что чуть не плакал. Стюр уже стал мнить себя извергом.

Отчаявшись хоть как-то подсобить команде, Йормундур упал духом, сел у жаровни и принялся дельно посасывать пивко. Олалья, жарившая тем временем шкварки с чесноком, возмутилась всем своим естеством и в продолжение получаса так и пожирала пьющего взглядом смертной ненависти. Йормундур не реагировал. К моменту, когда он порядком захмелел и стал уписывать всё ещё тёплые шкварки, старательная повариха просто-таки взорвалась.

— Что ты себе позволяешь!!! Как можно жрать с общей тарелки, да ещё и пальцами, которые… я не стану после тебя есть!

— Ну и не ешь, — холодно отрезал Йормундур.

— Сама отказалась подержать, когда он отливал, — вклинился Стюр и сам же разразился хохотом.

— Это невозможно! — продолжала вопить девица. — Чем вы думали, когда покупали всё это пойло! А мы с Йемо что должны пить?!

— Хлебни. — Йормундур по-свойски протянул Олалье свою кружку.

— Мы не покупали, моя ласточка, мы украли, — заметил Стюр.

— Заткнитесь, — буркнул Ансельмо со своего места.

— Интересно, кого он имел в виду, — продолжил издеваться второй гребец, — только нас с тобой, Йорм, или вообще всех?

— Тебя жизнь ничему не учит? — продолжала пилить бражника Олалья. Йорм оторвался от пива, взгляд из спокойного сделался пугающим. — Жаль, что тебе голову не оттяпали, заливал бы вино прямо в горло!

Гребцы тревожно переглянулись. Бабы погорланить всегда рады, но чтоб такое городить! Стюр бросил весло, повернулся на скамье, готовый защищать девушку, если Йормундур полезет драться. Ансельмо последовал примеру товарища и прямо пошёл к бывшему берсерку. Но тот и не шелохнулся. Глянул в кружку, вернулся к питью.

Пожалуй, с момента, когда Йорму отсекли руку, Ансельмо со Стюром никогда так не пугались.

В тот же день, держась левой стороны залива, мореходы минули Аросу и несколько других островов, а там по прямой вышли в океан. Йемо толком не знал, сколько плыть до острова Диан Кехта, — сказал, что тот громадный и покажется на горизонте тотчас же. Однако снеккар плывёт и плывёт, плывёт и плывёт, а земли всё нет. Выпустили ворону из клетки — та полетела вперёд.

«Говорю ж вам: есть там остров! Вот Фомы неверующие!»

Поплыли за птицей. Час плывут, два плывут. Вон уже и солнце садиться за виднокрай, небо окрасилось нежно-розовым, отражаясь в гладкой воде. Зажгли огонь в железных чашах, насаженных вдоль бортов. Так и плыли, словно блуждающие огни в ночи.

Холод и сон сморили раньше, чем снеккар достиг предполагаемой суши. Дружно забрались в парусинный шатёр, прижались друг к другу, как тюлени. Ансельмо не прочь был тишком приткнуться к Олалье, но стоило подкатиться чуть ближе, как звуки выдали бурную деятельность под слоями шкур. Обиженный паренёк перекатился обратно, да так поддал, что едва не придавил беспечного Йормундура. Тот сонно заворчал и, верно, подумав, что Ансельмо к нему зябко жмётся, по-братски накрыл бедолагу больной рукой. В нос ударил едкий запах хмеля и пота, пропитавшего рубаху, но противиться поздно. В памяти всплыл тот недавний душевный переполох, что пробудил умирающий Йормундур. Подивившись самому себе, Йемо сжался в комок и успокоился — вот и набивайся в друзья к пьяному норманну.

Утро встретило путников густой пеленой тумана. Ансельмо первым выбрался из шатра, прошлёпал босыми ногами по палубе и затем с удовлетворением облегчился прямо в океан. Разомкнув ещё влажные и осовелые ото сна глаза, трэлл обомлел от удивления, ведь снеккар стремительно несло к узкому проливу между двух высоких острых скал. Вдали на краю горизонта маячил остров, над которым парили птицы. У побережья ясно различимы луга, густо поросшие пёстрыми травами: от розоватого до тёмно-сиреневого цвета. Йемо, спотыкаясь, побежал обратно к шатру, стал звать своих попутчиков. Первым вышел заспанный Йормундур в мятой рубахе и подвёрнутых льняных штанах. Проморгавшись, викинг устремился на нос корабля и, ухватившись единственной рукой за драконью голову, оглядел открывшийся пейзаж. Две скалы, словно острые слоновьи бивни, взмыли над волнами, громадные и необъятные. На самих вершинах еле уловимые взором как будто реют знамёна тёмными силуэтами на фоне бледнокровного рассветного неба. Вода, мелкие брызги которой намочили распущенные волосы Йорма, сделалась значительно темнее: за бортом она казалась смольно-чёрной. Это не понравилось мореходу, но и здешние воды океана он знал плохо.

— Невероятно, что мы прибыли так скоро! — воскликнул Ансельмо, держась за мачту быстро несущего снеккара.

— Ты слышал об этом течении? — повернулся Йормундур, утирая брызги и налипшие волосы с лица, — Как долго нас несёт к острову? Веришь в такую удачу?

— Уж хочется верить! Мехи с пресной водой пусты, не мешало бы пополнить запас. Да и рука твоя… чем скорей покажем её лекарю, тем лучше.

Воин глянул на обмотанную лентой парусины культю, решительно зашагал к навесу, где всё ещё спали Олалья и Стюр. К рассвету компания уже свернула шатёр, побратимы опохмелились из запаса медовухи, буханку хлеба разделили на четверых. Вскоре корабль подплыл к скалам почти вплотную и с палубы можно было разглядеть те самые невесть откуда взявшиеся флаги. Зоркими глазами Йормундур насчитал четыре полотна, закреплённые на древках, по два на каждой вершине. Вышиты на знамёнах были крупные и искусные изображения быка, дракона, великана и орла. Между тем волны несли всё ближе к острову, в котором уже можно распознать обширное равнинное плато, усеянное на побережье каменистой насыпью, а дальше целиком поросшее цветущим вереском. На невысоких скалах у океана кормились крупные птицы, в которых Йормундур узнал северных, обычно не живущих в таких тёплых широтах. Один из пернатых с любопытством уселся красными с перепонками лапами на край борта, стал чистить таким же сине-рыжим клювом чёрные перья на крыльях и белые на брюшке.

Подойдя к самому поморью острова, викинги налегли на румпель и вёсла, подвели судно к пляжу, дивясь, что днище не задело ни одного выступающего камня, словно берега поднялись над водой, как круглобокое яблоко в полной бадье. Снеккар затащили на сушу не без помощи сильного течения. После долгого пути приятно было размять ноги, слушая скрип гальки под башмаками. Сперва Йормундур хотел снять драконью фигуру с носа, ведь её вид тревожит духов, населяющих дикие земли, но путники порешили, что край этот кажется вовсе не глухим и безлюдным, да и не задержатся они здесь надолго.

Верещатник в цвету дарит глазам усладу. Компания шла вдоль обширной луговины с невысокими холмистыми возвышенностями, мелкими стремнинами, блестящими в каменистых руслах, что извиваются в низинах. Речушки эти до того обмелели, что не подставишь и мехов: больше камней да песка наберётся. Пришельцы решили изучить местность и отыскать источник пообильней. И вскоре нашли, но не озеро или реку, а круглый провал в земле, в котором узнавался огромный гейзер. Олалья с Ансельмо едва зачерпнули прозрачной воды, наполнившей природный колодец почти до поверхности. На удивление тёплая, но не горячая, как в вулканических источниках. Достав вместительные бурдюки, девушка с юнцом набрали живительной влаги про запас: теперь не придётся утолять жажду сидром или медовухой. Йормундур сорвал веточку розового вереска, огрубевшие пальцы растёрли колокольца цветков, ноздри вдохнули родной травяной запах.

Тут земля под ногами задрожала мелкими толчками, каменья запрыгали, тревожно стуча. Викинги и их пленники отшатнулись назад от источника, что выплюнул сначала громадную струю воды до пояса и мгновенно изверг мощный фонтан, обливший путников с ног до головы. Продержавшись над землёй несколько секунд, струя вновь опала, а твердь, дрожащая под ногами, постепенно пришла в спокойствие.

— Господь предвечный, что это было?! — взмолилась Олалья, стряхивая ужас всем телом.

— Похоже, гейзер, но вода в нём не кипит от жара, как обычно бывает, — отдышавшись, подивился Стюр. — Мы с Йормом встречали такие во время северных странствий, хотя в тех воду нагревает подземное полымя, а тут…

— Отойдём подальше, перекусим и обсохнем, а там двинемся в дорогу, — скомандовал Йормундур, выжимая рукой длинные густые космы.

Со снеккара путешественники притащили корзины и бочонки с разнообразной снедью. Рассевшись на плоских камнях посреди пустоши высокого вереска, четверо товарищей раздали друг другу хлеб, солонину и пару охапок ещё не повядшей зелени, деревянные чаши наполнились свежей водой и янтарным сидром. Йормундур со Стюром избавились от стёганых доспехов, переодели сухие рубахи и кожаные брюки, взятые в дорогу на корабль. Их трэллы впервые увидели яркие рисунки в виде рун и сложных переплетений, нанесённые на могучие тела северян. Олалье пришлось снять рясу и исподнее платье, плотно укутавшись в медвежий плащ возлюбленного, пряча наготу от чужих глаз. Ансельмо же остался почти сух, вовремя спрятавшись от гейзера за своим хозяином, да и был слишком упёрт, чтобы сидеть голяком под чужой накидкой.

— Надо бы развести огонь, вот только деревьев не видать, — посетовал Йемо.

— А эти крючковатые стволы? — ткнул пальцем белокурый норманн в подобие хилых и кривых деревьев без кроны, утыканных кое-где вдоль верещатника. — Надо будет принести топор, хотя выглядят они трухлявыми.

— Я набрала целый букет трав, — Олалья открыла перемётную суму, надетую через плечо, куда набросала стебли редких растений, названий который по большей части не знала: цикуты, огнецвета, горечавки, эдельвейса и прочих. — Странно, что здесь они цветут посреди зимы, а вереск распустился, как весной. Всё-таки природа прекрасна и удивительна!

— Я больше дивлюсь тому, как здесь глухо и безлюдно, хотя в траве видал поржавевшие мечи, щиты и копья. Кажется, до нас тут были другие витязи, но что с ними стало? — задумался Стюр.

— Как нам отыскать того врачевателя? Откуда знаешь о нём, малец? — взглянул Йормундур на Йемо.

— В монастыре одним из немногих развлечений была перепись старых манускриптов, легенд. Не поверите, как много языческих поверий проходит через наши руки. Были среди них и иноземные предания о забытых богах, героях и колдунах. И о вас, северянах, я узнал из текстов Тацита. А про Диана Кехта пишут, будто был он в числе того племени, что высадилось на берега Ирландии тысячелетия назад. Долгие века правили боги, поклонявшиеся некой Дану, отвоёванными землями, а раны их лечил мудрый Диан Кехт, обладающий, к тому же, колдовскими и провидческими силами. Одному из сидов он помог вернуть власть, вырастив отрубленную руку.

— Что же стало с этим властителем? — взволнованно оживился Йорм.

— Нуаду Среброрукий вместе с соплеменниками пал от рук враждебных им сыновей Миля. Но легенды гласят, будто в момент отчаяния Дану спрятала свой народ в холмах, и сиды поныне живут где-то в нижнем мире.

— Это даёт нам немногое, — вздохнул белобрысый викинг.

— А монахи часом не составляли подробных карт, как добраться до нижнего мира или до Ирландии, на худой конец? — съязвил Стюр.

— Хм. Разве что паломники обладают такими знаниями, — пожал плечами юный чернец. — Но из известных мне проповедников, которые пересекли море, разве что Патрик. Клирики из нашей обители обычно выбирали Путь Святого Иакова через Компостелу. А я до недавнего часа и послушником-то не был — простой крестьянин.

— И ты тоже, милая? — толкнул Олалью Стюр своим крепким плечом.

— Я не монашка, только притворялась. Жила сиротой, ходила в поля, хлопотала по хозяйству у старушки, что взяла меня на воспитание из жалости. — девушка задумчиво и холодно вперила взгляд в даль. — А ты, Стюр? Надеюсь, дома тебя ждёт семья?

Норманн нахмурил соболиные брови и встретился глазами с серьёзным Йормундуром.

— Хм. Можно сказать, и я осиротел. Отец отдал меня на воспитание ярлу Гундреду, как и Йорма чуть погодя. Мы с ним молочные братья, воспитывались как будущие дружинники. Вот и весь сказ.

— Ты знаешь свою родню, Йорм? — осмелился спросить Ансельмо.

— Раз вопрошаешь, то о родном отце я знаю, ибо он, как говорят, выдающийся воитель и скальд. Я помню его плохо, хотя мне ведомо, что родина наша была в Норвегии, затем мой дед Скаллагрим бежал на остров Исландия от своего врага-конунга. Там родился отец и все его дети. Эгиль, так его зовут, много земель изведал и морей проплыл, а затем оказался при дворе Хакона Могучего, кровного врага того самого конунга. Меня оставили в Норвегии воспитанником, то ли заложником на случай возможной ссоры.

— Значит, увидев родного отца или братьев, ты вряд ли их признаешь? — удивился трэлл.

— Ну, как сказывают поэты и старожилы, в нашем роду все рождаются либо черноволосыми и на лицо дурными, как Эгиль, либо белокудрыми, ладными и удалыми.

— Кажется, ты взял отовсюду понемногу, — угол рта Олальи злорадно дрогнул.

— Говори, что хочешь, но ярл не зря избрал меня одним из двенадцати. Но, пожалуй, характером я и впрямь пошёл в Эгиля, ведь мы с ним оба не прочь взяться за меч при удобном случае.

— Ха-ха! И говорят, немало хольмгангов на его счету! — вмешался Стюр. — Но знаешь, ребёнком я считал тебя… нелюдимым. О тебе многие судачили, что ты ко всему равнодушен, но становишься берсерком, если разбудить в тебе гнев.

— Мне хорошо ведома природа гнева. Мой названный отец Хакон был таков большую часть дней, что я с ним встречался. Его рука обрушивалась как на недругов, так и на жён, и детей, и домашнюю прислугу… На многое я гляжу с сомнением благодаря ему. — Йормундур повернулся к Ансельмо. — Ну а ты своих родителей знал?

Юноша помрачнел и встал с коряги, что служила ему скамьёй, навис над викингом.

— Да, я знал их. Ваш отряд лишил их жизней. Стюр свидетель: он помог отдать им последние почести. — монах перевёл спокойный взгляд на костёр. — Мне казалось, я их презирал, потому и принял постриг. Мать с отцом были молоды, много работали в полях и прикладывались к чарке даже чаще, чем следует. Но не такой участи я им желал, Бог мне свидетель. Будь моя воля, я отомстил бы за них.

Морской ветер зашумел вересковым ковром, раздувая затухающее пламя. Не выдержав долгого молчания, Стюр тоже подскочил на ноги и взялся за боевой топор:

— Вот что, нарублю дров с тех деревцев. А вы… продолжайте знакомство.

Подойдя к древесным наростам поближе, северянин подивился их жуткой нездоровой форме. Коряги извивались над землёй, как скрюченные пальцы или уродливые сплетения конечностей. Стюр припомнил, как мальцом он страшился ветвей, отбрасывающих на стены такие тени. Крепко замахнувшись, берсерк вогнал лезвие в ствол по самое топорище, но, вынув, тревожно замер. Трещина сочилась мутной жёлтой смолой, похожей на гной и пахнущей так же. Стюр решил убедиться в увиденном и загнал секиру глубже, на сей раз повалив трухлявый ствол на землю.

Тут твердь под стопами задрожала, вода из гейзера с грохотом забила ввысь, заставив путников посторониться. Но фонтан не утих, как раньше, а бил столбом до самого неба, пока земля неистово сотрясалась, сбивая с ног. Олалья завизжала, Йемо сильной рукой заставил подругу склониться ближе к земле, упав на колено. Стюр подскочил на месте, когда за шумом гейзера прокатился такой рык, словно рядом ударили сотни зарниц. Казалось, несчётное войско разом затрубило в горны.

Не сразу викинги заметили, как ствол, поваленный Стюром, прямо на глазах отрастил из ветвей длинные ноги, сбрасывая сухие щепки коры, из раны отрубленного ствола просунулась расписная древесная морда. Черноволосый норманн обернулся к чудовищу, вставшему во весь свой великанский рост, объятое дымом и пылью. Телом оно походило на рукастый столб, а голова — как будто лисья — упала на древесную грудь, глядя сверху вниз с хищным оскалом сжатых зубов.

Огромные лисьи глаза вспыхнули красным, с долгим замахом древень опустил когтистую лапу на Стюра, позволив тому откатиться в сторону. Тем временем, подняв Ансельмо за шкирку, Йормундур толкнул его с Олальей к берегу и помчался следом. Ноги захлюпали в топком верещатнике: вода стремительно поднималась. Чем сильнее разрывался гейзер, тем яснее становилось: остров уходит под волны океана.

Йорм еле добежал до снеккара, думая, как скорее отрубить канат, но на пути встал ещё один древень. Передвигался он на четырёх лапах, а голову имел то ли собачью, то ли волчью с такими же огненными очами. В глазах у норманна потемнело, он взялся было за петлицу на поясе, да забыл, что давеча переоделся и секиры при нём нет. Рядом надрывно дышал Ансельмо, спрятавший Олалью за спину.

Древень грузно перенёс вес на иссохшую ногу, гибко подступился к противнику и ударил его подобием клешни. Йормундур сдержал толстую ветку левой рукой, правая взяла в захват, дрожа от натуги. Ступни воителя уже по щиколотку в воде заскользили назад. Волчьи глаза полыхнули. Чудище легко махнуло клешнёй, отбросив викинга в воду перед собой.

Йормундур из последних сил встал на колени, хотя висок его от удара о камень сочился кровью. Он чувствовал полное бессилие и ничего не мог поделать, кроме как ждать близкой смерти. На плечо легла хрупкая рука подбежавшего Ансельмо. Увидев протянутый монахом ржавый меч, Йорм опешил от удивления.

— Бери, защищайся! — Йемо всунул оружие в чужую ослабевшую ладонь.

— Я не могу драться с ним! — хрипло воскликнул Йорм, растерянно глядя глаза в глаза своему трэллу.

— Нет ты можешь! — Ансельмо с трудом рванул викинга на ноги, когда древень подошёл совсем близко. Из сомкнутой пасти волка сочилась алая смола.

Великан сделал очередной замах. Воин выставил перед собой меч, сдержав натиск с большим трудом. Древень обнажил когти второй костлявой руки и так стремительно выбросил её вперёд, что острия пронзили плечо Йорма. Тот скривился, поникая к земле, но сдержал стон. Существо вырвало клешню из острия меча, чуть отшатнулось и вновь обрушило на витязя быстрые удары. Йормундур смог перерубить длинные пальцы-ветки, но клешня ударила его в предплечье, заставив упасть на колено.

Викинг встал, опершись на меч, и тут должен был получить смертельную рану, как вдруг трухлявая лапа отскочила от круглого щита. Невесть откуда возник Ансельмо, подняв над собой и хозяином найденное оружие обеими руками.

Йорм без слов переглянулся с трэллом и встал в полный рост, отвечая на выпады чудища ударами меча. Йемо ловко подставлял щит, заслоняя соратника. Так они пятились назад, поднимая брызги и синхронно поворачиваясь то одним, то другим боком к взбешённому существу.

Воины только вошли в раж, как высокая волна захлестнула и древня, и их самих. Небо над головой пошло кругом, трубный зов, доносящийся словно из земных глубин, протрубил вновь.

Стюр, которого с головой накрыли волны, очнутся в толще тёмных вод. Мимо стремительно проплыло нечто: не рыба и не человек, с длинными волосами-водорослями и змеиным хвостом с острым плавником на конце. Охваченный ужасом берсерк всплыл на поверхность, отплёвываясь солёной водой.

Вдалеке слышится крик Олальи. А увиденное с трудом умещается в разуме. Вересковый остров вместе со снеккаром полностью скрылся в океане. Единственно приметные на виднокрае маячат скалы-бивни. Вода вокруг словно вскипела: волны накатывают, нарастая одна за другой. Но самое дивное — люди на крохотных лодках без парусов. Удерживаясь на широко расставленных ногах, ловкачи стоят на плоских досках, рассекая по волнам: то взмывая в небо, то ныряя в самую пучину. Фигуры мужчин наклонялись из стороны в сторону и сгибали в нужный момент ноги, чтобы дивная лодка скользила по воде, как по твёрдому льду.

Близко тех людей Стюр не разглядел, но были они в железных шлемах, скрывавших лицо наполовину. Тела их полураздеты и блестят, как рыбья чешуя, покрытая местами змеиным узором, словно татуировкой. Один из незнакомцев схватил Олалью, чудом не потерявшую свой плащ, удерживая её одной рукой за талию, а другой обхватил то ли копьё, то ли висло, сунутое подмышку.

Стюр оправился от минутного смятения, погрёб что есть мочи к ближайшему гребцу и схватил того за скользкую лодыжку, опрокинув в воду. Налегая грудью на гладкую доску, норманну удалось взобраться на неё, но не успел он подняться на руках, как из воды взмыл тот самый гребец, словно речной лосось.

Враг направил сверкнувшее копьё в Стюра, тот, встав на ноги, ухватился руками за древко и повалился спиной за борт вместе с противником. Когда берсерк вновь пошёл ко дну, гребец оказался сзади, древко копья-весла прижалось к горлу, и дыхание оборвалось. Как ниоткуда перед Стюром возникло второе существо в шлеме с круглыми прорезями для глаз. Рот амфибии открылся, впуская солёную воду, и из гортани словно пошла дрожь — так это племя переговаривалось.

Стюра подняли на поверхность.

— Хватай руку! — раздался мальчишеский голос сверху.

Ансельмо с облепившими кожу мокрыми волосами тяжело дышал, крепко держа одной рукой гриву огромного коня, чья белая голова торчала из воды. Морда животного переливается, подобно диковиной малахитовой чешуе, уши походят на прозрачные плавники, кончаясь длинными торчащими перьями. Животное пускает пар из ноздрей, а глаза его голубые, что человечьи.

Ансельмо помог товарищу взобраться на коня к себе за спину, амфибии подтолкнули нормандца за ноги. Когда зверь резво погрёб вперёд, стало ясно, что круп его кончается длинным рыбьим хвостом, как у мурены, а вместо передних копыт — широкие ласты.

Во время заплыва Стюру пришлось крепко обхватить мощную конскую шею, прижимая к ней и Йемо, ведь морское создание ныряло и вновь выпрыгивало из воды, как дельфин. Очутившись наравне с двумя скалами, спутники поняли, что те почти ушли ко дну, оставив вершины с четырьмя знамёнами. Когда один из гребцов на лодке без паруса обогнул бивень, то в прыжке вырвал древко из камня, победоносно унеся с собой.

Они плыли вперёд: Стюр и Ансельмо на одном коне, Йормундур на другом, а Олалья, не в силах спрятать голые ноги от порывистого ветра, скользила с остальными по волнам на доске, подгоняемой невидимым течением. За спиной прогремел последний зов сотни горнов. Племя следовало за чернокрылой птицей, указывавшей путь к земле.