Ярмарка невест

Глава 5

— Что это? — я с удивлением посмотрел на пачку бумаг, которую положил передо мной на стол Олсуфьев прямо поверх проекта указа о гарнизонной службе, который рождался в муках в самом прямом смысле этого слова. Адама еще не утвердили в качестве моего секретаря, но Елизавета уверила, что приказ подписан и остались соблюсти какие-то формальности. Поэтому Адам решил приступить к выполнению своих обязанностей, которых по сути не знали ни он, ни я. Заодно и круг этих обязанностей определим, потому что в задачи секретаря сейчас входило письма писать за патронов и на этом в общем-то и все. Но мне пишущая машина «Адам» была не нужна, мне нужен был помощник, который как минимум будет держать в памяти куда и зачем я должен пойти, и кому назначил очередную встречу, потому что, чем больше я погружался в дела, прекрасно отдавая себе отчет, что это пока что так, не дела, делишки, тем больше начинал скучать по электронному секретарю в телефоне и других видах склерозников. Сейчас же Олсуфьев притащил мне какую-то гору бумаг, в то время, как мы еще бумаги Шувалова в божеский вид не привели и составили проект указа, дай бог, если на половину.

— Не знаю, я не смотрел, — честно признался Олсуфьев. — Эти бумаги притащил Флемм, ваш лейб-медик. Я его не пустил к вам, ваше высочество. Вы же приказали вас не беспокоить по пустякам. А какие могут быть важные дела у лейб-медика, если вы с утра на здоровье не жаловались и за ним не посылали? Забрал я у него все, что он хотел принести и собственноручно на стол перед вами свалить, и сказал, чтобы он приходил послезавтра в полдень, вы как раз успеете с его писаниной ознакомиться и говорить уже будете исключительно по делу.

— Ну, молодец, конечно, — я почесал бровь. — Только в следующий раз будь так добр сам просмотри подобного рода записи, чтобы доложить мне хотя бы самую суть того, что здесь представлено. Тогда у меня будет двойная экономия времени, и я сразу решу, стоит тратить время на изучение, или сразу в печку отправить.

— Хорошо, ваше высочество, — немного подумав, кивнул Олсуфьев. — Думаю, что вы правы. Мне надо было самому сначала ознакомиться с документами, прежде, чем нести их вам, — я с тоской посмотрел на ворох бумаг. Похоже, моя послеобеденная тренировка в фехтовании, которую я хотел провести с Румянцевым, накрывается медным тазом, потому что завтра просмотреть все это времени у меня может и не оказаться. Флемма же обижать не хотелось, тем более, что он не так уж и часто что-то у меня просил. Так что придется ознакомиться, и весьма подробно, чтобы уже послезавтра время зазря не терять. А Олсуфьев тем временем продолжал стоять у стола в явной нерешительности. — У тебя есть что-то еще для меня?

— Алексей Григорьевич заходил, велел передать послание ее величества о том, что сегодня в три часа пополудни приедет ее высочество Бернардина Кристиана София Саксен-Веймар-Эйзенахская, и вам надлежит быть во главе встречающей процессии, а потом присутствовать на торжественном представлении ее высочества ко двору и на ужине в кругу ее величества, — выпалил Адам на одном дыхании.

— Я помню. Как об этом можно забыть, если тетушка сегодня даже ко мне в спальню пришла, и в сотый раз мне напомнила, хотя я еще даже глаза не до конца продрал, — взлохматив свои короткие волосы, бросил взгляд в сторону окна. Погода была как назло просто волшебная, мороз и солнце, день чудесный, чтоб его. Вот была бы пурга, что света белого не видно, послали бы почетный караул, а встречали первую гостью уже во дворце. Поймав одну из прядок светлых волос, я прикинул ее длину, вроде бы еще не пора стричься. Волосы я держал короткими и не давал им отрастать, хотя каждый раз выдерживал настоящую битву с цирюльником, который категорически не хотел меня стричь, и только при угрозе, что я сейчас возьму бритву и сам побреюсь наголо, брался за ножницы. Поскольку парики я не носил, просто принципиально, перспектива оказаться виноватым перед Елизаветой за голый череп племянника маячила перед господином Месси нешуточная, поэтому он, после получасовых стенаний делал мне нужную прическу, которая, если сначала и вызывала у тетушки резкое отрицание, то сейчас она уже к ней, похоже, привыкла. — Ты узнал, что это вообще за принцесса?

— Дочь герцога Эрнста Августа I Саксен-Веймарского, — Олсуфьев пренебрежительно хмыкнул. — Сам герцог ничем не примечательная личность. Промотал все состояние, и теперь занимается тем, что обдирает богатых граждан своего герцогства. Из-за этого они постоянно подают на него в суд Священной Римской империи и, как ни странно, суд полностью удовлетворяет их притязания. Из-за этого долги герцога только вырастают. Раз принцесса прибыла раньше других, значит, ее отец, как только получил письмо от ее величества, что несколько воспрянул духом и тут же отправил дочь в путь. Возможно, хочет с ее помощью поправить свои финансовые дела. Обожает охоту, и по слухам, собаки у него устроены как бы не лучше родных детей.

— Какой заботливый папаша, я просто в восторге, — я усмехнулся и взял первую бумагу из принесенного Олсуфьевым вороха. — Ладно, посмотрим, что там за принцесса такая, а пока попробую разобраться, чего хочет Флемм.

Хотел Флемм госпиталь. И не просто какой-то там госпиталь, а нечто огромное и многопрофильное, с различными отделениями, включая акушерское и прививочное. А также лабораториями, в которых… я не знаю, что они вместе с Кондоиди и примкнувшим к ним Блюментростом хотели там изучать. Сомневаюсь, что медицинская наука сейчас дошла до того уровня, при котором необходимы лаборатории, если характеристику мочи на глаз проводят, а иногда и на вкус. Также отдельно стояла графа прозекторская, аптека и ученические комнаты. Ага, похоже, Флемм решил пойти в пику немцам, которые ревностно берегли медицину от пришествия в нее русских, решил создать основу медицинского университета с госпитальными клиниками. И просили они для этого дела какую-нибудь часть Ораниенбаума, какую не жалко, или прилегающую к нему территорию.

Вот тут я призадумался. Иметь под боком самый лучший медицинский корпус — это было хорошо и даже с какой-то стороны вовсе замечательно. А вот с другой стороны, иметь опять же под боком клинику, где доктора, которых гиперактивный Флемм соберет под сенью клиник, а он соберет достаточно докторов, в этом можно даже не сомневаться, привлечет в Ораниенбаум уйму совершенно ненужного мне люда. Да еще и оголтелых студентов сюда добавить, которые во все времена в любой стране вечно чем-то недовольны и так и норовят пореволюционировать.

Я перевел взгляд на уже начавший формироваться указ по гарнизонам. А что, если их совместить? Создать такой вот небольшой городок с отличной инфраструктурой в виде изначально заложенной канализации, уличным освещением и нормальными дорогами, и сделать его исключительно наполовину военным, наполовину научным? Если туда и зайдут посторонние в виде тех же лавочников и рестораторов, то только для того, чтобы обеспечивать нужды этих товарищей. А самое главное, студенты не дадут расслабиться военных, и они всегда будут на вассере, да и студенты слишком барагозить не рискнут, их тут же войска прижмут, которым они после тяжелой дневной работы будут спать мешать. А если не только медицинский, если и другой университет туда воткнуть? Это надо как следует обдумать. В Академию наук наведаться и с учеными поговорить. Ломоносов-то занят, зато там другие непонятно чем занимаются. Вот пускай делом и займутся. Полигон опять же один на всех организовать: военным под стрельбы, ученым под испытания и эксперименты, и не известно, что из этого будет опасней. Что касается финансирования, я поворошил бумаги, ага, Куракин, Роман Воронцов и несколько купцов хотят вписаться. Не прибыли для, а, чтобы иметь доступ к клиникам. Хотя, если разобраться, то та же аптека очень даже неплохую прибыль в итоге принесет, очень потому что востребованное заведение, очень. Вот и отлично. А если все пойдет как надо, то обкатаем все процессы на этом экспериментальном городке и будем нечто подобное в каждой губернии устраивать. Пока в каждой губернии, а там уже посмотрим, что из этого выйдет.

Олсуфьев снова вошел в кабинет, оторвав меня от размышлений.

— Андрей Иванович Ушаков хочет с вами переговорить, ваше высочество. Говорит, что времени это много не займет, и он только поэтому просит от дел оторваться и ему пару минут посвятить.

— Хорошо, пускай заходит, — я протер лицо. Скоро нужно собираться идти, чтобы выезжать для встречи первой гостьи на Елизаветинском девичнике. Тетушка мне никогда в жизни не простит, если я в данном случае что-то сделаю ни так, как запланировано. — Да, вели кофе сделать, а то у меня уже глаза в кучу скатываются, надо бы взбодриться.

Олсуфьев кивнул и вышел, а в кабинет тут же зашел Ушаков. Сегодня он хромал больше обычного. Я же только головой покачал, глядя, как он мужественно пытается не показывать боль.

— Присаживайся, Андрей Иванович, — я встал и радушным жестом указал на кресло.

— Покорно благодарю, ваше высочество, но я ненадолго, я ежели рассаживаться буду, то и вовсе потом встать не смогу. Одолела совсем проклятая, — он погрозил кулаком, намекая на свою разыгравшуюся не на шутку подагру. — Но ничего, этот ваш Флемм обещал примочки сделать, он мне их уже делал, действительно помогают, так что потерплю немного. Я чего пришел-то, — он задумчиво коснулся пальцами нижней губы. — Демидовы совсем не хотят ничего рассказывать. Все твердят, что неведомо им ничего, да карами мне грозят, думают, что ее величество Елизавета Петровна и не в курсе совсем, что их как татей каких в колодках Бутурлин привез. Как они себе это даже представить могут, особливо, ежели вся Российская империя в курсе, что Бутурлин до всего нутра предан государыне нашей Елизавете Петровне.

— И что я могу сделать? Андрей Иванович, давай начистоту, ты же не просто так пришел, ногу больную размять, да Флемма с его примочками найти. Говори без обиняков, что от меня требуется? — я нахмурился. Иногда меня забавляла подобная манера Ушакова разговаривать со мной, но иногда бесила, особенно, когда я был на взводе, да еще и сильно уставал при этом.

— Да вот слова ваши, ваше высочество, про то, что к таким людям следует идти уже наполовину зная их грязные секреты надобно, — он задумчиво повертел переставил трость, и посмотрел на меня. — Татищева вызвать надобно. Уж кто-кто, а Василий Никитич многое сможет о Демидовых поведать, как и о делишках, которые они проворачивали, именем августейшим прикрываясь, да что на заводах их творится, он тоже знать должен, и не понаслышке, а лично наблюдения делая.

— Так об этом не у меня дозволение нужно спрашивать, я никак не могу приказать Татищеву в Петербург пожаловать, да место свое оставить. Такие вещи с тетушкой моей Елизаветой Петровной надобно обсуждать, — я недоуменно наклонил голову набок. Проклятая привычка похоже до конца жизни меня не оставит.

— Я уже подал прошение, и ее величество так быстро, как только могла подпись свою поставила. Как объяснил ей, на чем дело застопорилось, и что желательно Василия Никитича поспрошать, чтобы этим проходимцам крыть больше нечем было, так государыня сама и предложила отозвать его на побывку, да для беседы. Гонец уже в пути, — Ушаков махнул рукой. — Дело не в этом. мы с Василием Никитичем, как бы так помягче выразиться, не слишком жалуем друг друга. А ежели по чести говорить, то он и вовсе ненавидит меня, считает, что я не долг свой выполнял при его аресте, а падле этой Бирону подыгрывал. Так ведь и наветы на него были серьезные, и разобраться мне надобно было, что это именно что наветы, а не правда. И ведь разобрался же. Выпустили Василия Никитича, и даже не пострадал он, потому как не увидел я надобности пристрастные беседы с ним вести, а вот надо же, обиделся все равно жутко, здороваться даже не считает нужным, что уж тут про беседу доверительную говорить?

— Хочешь ты, Андрей Иванович, чтобы я сам с Татищевым побеседовал о Демидовых, когда приедет Василий Никитич, — догадался я, потому что понятия не имел, что Ушаков когда-то Татищева арестовывал, и уж, понятно дело, не знаю за что. я и про самого-то Татищева знаю плохо, вроде бы экономист, много сил, времени и здоровья угрохал на освоении Сибири и Урала, и организацию в этих регионах мощной промышленной базы.

— Истину глаголете, ваше высочество, — Ушаков улыбнулся. — Ну, раз все всем рассказал, да поддержкой заручился, пойду Флемма вашего ловить, пока он вокруг ваших покоев аки стервятник кружит, — и, дождавшись моего разрешающего кивка, Ушаков похромал к двери. При этом, невзирая на боль в ноге, спину он держал прямо, многие молодые позавидовали бы.

Не успел я отхлебнуть принесенный Олсуфьевым кофе, как дверь распахнулась и в кабинет ворвался надушенный вихрь в пышных юбках и кружевах. Сзади задержать этот вихрь безуспешно пытался секретарь. Куда там. Как может человек задержать ураган, торнадо? Влетевшая же в мой кабинет молодая женщина, как и братец ее, была стихийным бедствием, которое мало кто мог на самом деле остановить.

— О мой Бог! — русский она не знала, да и не утруждала себя в его изучении. Зачем, если ей предстоит стать королевой Швеции, а вовсе не варварской России. Вообще, после ее дурацкой выходки со мной и бывшим женихом, мои отношения с Луизой Ульрикой, женой моего, то ли кузена, то ли двоюродного дядюшки, я, если честно, так и не разобрался до конца, были в лучшем случае натянуто-нейтральными. Откровенной неприязни я к ней не испытывал, чего уж там, тем более, что Луиза была на редкость красива, но и каких-то восторженных чувств она во мне не вызывала. И вот теперь этот ураган в юбке ворвался ко мне с воплями.

— Можно просто, ваше высочество, — я снисходительно улыбнулся, глядя, как в области скул у нее образовалось два красных пятна, а темные глаза сузились.

— Иногда, вы бываете просто невыносимы, ваше высочество, — выпалила она.

— Бросьте, Луиза, мы же уже давно выяснили, что невыносимых людей не бывает, только узкие дверные проемы. Давайте уже не будем возвращаться к этой теме. А вернемся к той, в которой вы врываетесь в мой кабинет, несмотря на настойчивые попытки моего секретаря вас задержать, — я откинулся в кресле и спокойно выдержал ее яростный взгляд. Если она такая же горячая в постели… Кажется, я начинаю немного завидовать Георгу.

— Ее величество попросила меня заняться организацией досуга, а также встречей и размещением девушек. Многие из них не знают русского языка, и им будет удобнее с ними общаться. Я прекрасно помню, какой ужас испытывала в то время, когда брат послал меня к жениху, так что я могу оказать реальную помощь и благодарна ее величеству за то, что она это понимает, и что поручила мне заняться таким нужным и важным делом. И вот теперь, когда нужно ехать, чтобы встретить первую гостью, я нахожу вас здесь за делами, а не в вашей спальне за сборами, — выпалив все это на одной ноте, Луиза осеклась. До нее дошло, как многозначительно прозвучала ее последняя фраза.

— Эм-м-м, значит ли это, что вы вот так же ворвались и в мою спальню, думая застать меня там за сборами, то есть находясь в определенной степени раздетости? — я подался вперед, медленно обводя довольно соблазнительную фигуру откровенным взглядом. — Ах, дорогая Луиза, если это намек, то…

— Я ни на что не намекаю, ваше высочество. А прошу серьезнее отнестись к своим обязанностям, — она подняла вверх указательный палец.

— Ах, Луиза, вы даже не представляете, какой удар сейчас нанесли прямо мне в сердце, — я картинно прижал обе руки к груди. — Красивая властная женщина, это безумно обольстительно.

— О, да, я наслышана о ваших увлечениях именно такими женщинами, — она внезапно успокоилась и ответ буквально промурлыкала. Вот же с…терва. Но как же это действительно соблазнительно. И, кстати, она должна прекрасно понимать, какое производит впечатление. Означает ли это, что Луиза Ульрика делает это намеренно? Неужели Георг настолько же плох в любовных играх, как и нуден и скучен в обычной жизни? Бедный, бедный Георг. Быть ему обладателем развесистых рогов, это уж как пить дать. — Так вы будете собираться к выезду, ваше высочество?

— А вы будете при этом присутствовать? Если да, то я прямо сейчас бегу в спальню, ну, а, если вы всего лишь дразнитесь, то, боюсь, вам нужно будет подождать, пока я выпью кофе, — и, отсалютовав ей чашкой, я сделал еще один глоток, про себя отмечая, что кофе успел безнадежно остыть.

— И все же вы невыносимы, ваше высочество, — фыркнула Луиза, напомнив в это время Грушу, когда та за что-то на меня злилась. — Я буду ждать вас возле крыльца. Надеюсь, что вы не опоздаете и не заставите меня мерзнуть на морозе.

Она ушла, резко развернувшись, отчего ее пышные юбки взлетели красивым полукругом. Я задумчиво проводил ее взглядом. Неужели ей настолько тоскливо и скучно, что она решила со мной позаигрывать? Конечно, такой вариант событий маловероятен, но кто их знает этих европейских принцесс, при дворах которых царит иной раз просто вакханалия. Ладно, сочтем на этот раз, что это буйство юношеских гормонов во мне говорит, раз я в каждом жесте и слове женщин вижу сексуальные намеки.

Посмеиваясь над собственными мыслями, я допил кофе и не спеша направился в свою комнату, чтобы переодеться, надеюсь, что все-таки в обществе одного лишь Румберга.

Примерно через полчаса я выходил на крыльцо, натягивая теплые перчатки. Получается, что вместо послеобеденной тренировки, у меня послеобеденная прогулка состоится. Правда, обеда в моем желудке нет, я просто не успел ничего перехватить, а Олсуфьев не догадался принести мне кусок какого-нибудь пирога вместе с кофе.

Ко мне подвели коня, и я вскочил в седло, с гордостью отмечая, что с каждым разом у меня это выходит все лучше и лучше. Только поле того, как забрал поводья, я оглядел встречающую процессию, которая была достаточно внушительной. Луиза решила шикануть, иначе не назовешь ее странное желание проехаться в санях, прекрасных на самом деле, оббитых внутри ценными мехами, запряженных тройкой. Кроме нее женщин в нашем комитете по торжественной встрече не было. Всадников, вместе со мной, было десять. Я мельком увидел Румянцева и Лопухина. Присутствовал также Панин и Вяземский. Остальные офицеры были мне незнакомы.

Ну что же двинулись. Наша кавалькада сорвалась с места и понеслась к Южным воротам, через которые должная была въезжать Бернардина Кристиана София Саксен-Веймар-Эйзенахская, чей отец, судя по непроверенным слухам был мот и занимался чуть ли не гоп-стопом в надежде поправить финансовое положение.

Нам пришлось немного подождать, потому что возок с принцессой, носившей непроизносимый титул почему-то задержался. Но вот он появился, в сопровождении четверых гвардейцев. Да, не густо. Когда в Киль приехала Луиза, мы ее сопровождение за боевой отряд приняли, чуть пушками обстреливать не начали. Ту же…

Возок был достаточно приличным, как и соболиные шубы на вышедших дамах. Понятно, Елизавета проявляет щедрость, одаривая девушек с самой границы.

— Ваше высочество, добро пожаловать в Петербург, — я соскочил с коня и подошел к зардевшейся девушке. Припав к ручке, выпрямился. — Позвольте представиться, Великий князь и наследник престола Российской империи Петр Федорович… — на секунду я заколебался, но затем твердо закончил. — Романов. Надеюсь, путь был не слишком тягостный, и вам понравится в наших просторах. А теперь, давайте проедем во дворец, все-таки сегодня мороз решил показать, что зимой именно он хозяин этой земли.