Якут

Глава 7. Переезд и обустройство

Жизнь не изобиловала событиями, о которых хотелось бы рассказать. В кузнице стучали молоты. В домнице, расположенной на самом ветреном в окрестностях месте, выплавлялось железо. Иногда, если напора воздуха не хватало — плавка "запарывалась". С этим пытались бороться, нагнетая воздух мехом или опахалом. Получалось по-разному. Но без "материала" мы не оставались. Руды на наши масштабы хватало без ограничений, да и уголь берёзовый не проблема.

Баню срубили. Мужчинам понравилось. Айтал — тоже. А ещё женщины приспособили её для стирки. К хорошему все привыкают быстро. Особенно — к полной горячей воды корчаге, которую я вмазал прямо в печь.

Вообще-то мы с жёнушкой просто ждали окончания ледохода и собирали вещи для переезда. В этот раз планировался переход по реке на большой осиновой долблёнке, потому что, кроме всего прочего, нужно было взять с собой и наковальню, и полновесный молот, и домашнюю утварь. Мы отправлялись с изрядным багажом. А ещё моя единственная печалилась, расставшись со своими четвероногими воспитанниками. Приехал за ними тот самый тунгус, с которым уговорились ещё зимой, и забрал наших ламутских лаек.

Следующий выводок щенков уже народился, но теперь командовать их воспитанием станет следующая по старшинству сестричка. Мы, если дойдут руки до этого дела, тоже можем заняться собаководством, но, пока, нам не до четвероногих друзей — надо устраиваться на новом месте.

Есть у меня и некоторые сомнения по поводу правильности выбранного маршрута. По Адыче и Яне до устья Бытантая мы доберёмся с удобствами вниз по течению, а вот потом четыреста километров подниматься, причем в трёх местах русло проходит через участки со сложным рельефом. Хотя, если мне не изменяет память, это одна из самых медленных рек. Нет, не помню наверняка. Однако перспектива путешествия через незнакомые места вызвала в душе спутницы моей жизни самый положительный отклик. Она, как и я, любит новые места и поездки.

В конце концов, если не выгребем против встречного течения, всегда можно рассчитывать на то, что возьмём лошадей у местных жителей. Есть у нас и серебряные украшения и отличные шкурки и немного металла в виде инструментов мы с собой везём. Хватит на наём вьючных животных. В этот раз мы отправляемся в дорогу отнюдь не налегке.

Ещё я закончил изготовление второго арбалета для жены. Усилие на нем сделал вполовину меньше, чем на своём и сразу приспособил его под стрельбу стальными шариками. Пока свинца не добуду. На зайчика, на уточку, на белку.

Тут как раз дошли до нас слухи о том, что в верховьях Адычи, на Эльгинском плоскогорье зажиточные стойбища, раньше бывшие друг с другом на ножах, дружно отказались платить ясак царю. Словом, стало там неспокойно и как дело повернётся, никто не знает. Собственно, в это время мы и двинулись в путь. Лёд с рек сошел, а половодье? Оно нам не помеха. Мы не собираемся выгребать против течения на стрежне. У бережка пойдём по Бытантаю. Время дорого.

Вниз по течению мы плыли быстро и без приключений. Ночевали всегда на левом берегу в палатке, а обед пропускали — уж очень лихо неслись. Жалко было задерживаться. И еще Яна, разбившаяся на множество рукавов могла запросто пронести нас мимо устья Бытантая, так что мы зорко всматривались в берег, стараясь не пропустить места поворота.

А вот дорога вверх по течению — это совсем другое дело. Я грёб двумя вёслами спиной вперёд — специально приготовил уключины с выносами, как на лодках для академической гребли. Айтал правила, сидя на корме. Она ловко держала лодку в области медленного течения, так что продвигались мы уверенно.

Иногда менялись местами, но ненадолго — жена всё таки заметно слабее меня и её усилиями продвижение шло медленней. Но, шебутная, она и есть шебутная. Всё то ей хочется попробовать.

На первых от своего устья полутораста километров эта река в моё время считалась судоходной. Наверное, и сейчас это так. Во всяком случае русский коч нам тут встретился. Об этих судёнышках в наше время разное толкуют. Так что мне было интересно глянуть своими глазами. Дело в том, что на старинных изображениях или современных реконструкциях коч, идущий на вёслах мне не встречался, а между тем эти судёнышки поднимались вверх по рекам. А о том, что к плаванию против ветра они не были приспособлены, исследователи заявляют в один голос.

Одним словом, интересно было глянуть. Так что мы прошли от этого кораблика неподалеку и перекинулись словечком с казаками. Знакомые лица среди них встретились — не напрасно я прошлым летом столько времени долбодятлил на стройке. Мужички не только опознали меня, но даже успели между собой договориться до того, что я из уже "объясаченного" стойбища. Как ни крути, людей нынче в Якутии немного, а уж парни моего роста редко встречаются. Особенно, среди якутов, бодро объясняющихся по-русски.

— Ты на охоту, Миха? — мы как раз поравнялись с судёнышком, и я стал грести не так скоро, чтобы не убегать вперёд.

— Шуткуешь, Пелым! Лето на дворе. Мягкой рухляди не добудешь, а рыбы в реке сколько угодно.

— Куда же вы так торопитесь?

— Переселяемся к горам. Кузню буду ставить.

— А далёко?

— Вам туда только пёхом дойти. Вёрст через триста поверну из русла в малую речку.

— Миха, давай к нам проводником, — это уже другой человек. Из казаков.

— Я вас не туда приведу, сам здесь впервые. По чужим объяснениям дорогу выбираю.

Поднажал и стал опережать коч. Мы на узкой долблёнке идём у самого берега по почти стоячей воде, а пузатое, более чем с метровой осадкой судно выгребает против заметного течения — им нужна какая-никакая глубина и к суше прижаться, как мы, они не могут. А я уже разглядел пять пар вёсел и вспотевших гребцов. Грузное судёнышко — неважный рысак. И то, что мастеровой Пелым используется в роли привода ходового устройства, не наполняет мою душу желанием влить свои усилия в благородное дело освоения Сибири.

Я — якут. И я здесь дома. А русские пусть стараются и для царя своего, и ради самих себя. Я ведь им не мешаю. Ну так и они мне не мешают. Подошли чуть ближе к борту, чтобы Айтал перекинула на палубу тройку ленков. Они у нас нынче лишние. От жадности, считай, поймали.

Через час пузатое судёнышко отстало от нас настолько, что скрылось за поворотом. Но ненадолго. Тут ветер оказался попутным, а широкое русло — почти прямым, и, раздув паруса кораблик уверенно настиг нас. Его немногочисленный экипаж хлебал что-то на палубе из деревянных мис — не иначе рыбку сварили, да, наверное, не саму по себе, а с чем-то. На этот раз мы близко не сходились. Нам, как уже поминалось, надо у суши держаться, а коч любит где поглубже.

Глядя на это дело, я растянул одеяло между парой вертикально поставленных вёсел и довольно долго был свободен от гребли — нас хорошо тянуло, хотя разогнавшийся парусник мы не догнали.

Дня через три виделись с казаками последний раз. Они готовились к ночлегу на берегу, ну а мы прошли мимо. На вёслах. Русло Бытантая, если сравнивать его с Яной, выглядит более прямолинейным. Змейки, когда река вихляет из стороны в сторону, попадаются редко. Но на узкой долблёнке не особенно-то ловко под парусом, когда ветер дует не точно в корму — легко перевернуться. Ну и при нашей "конструкции" мачты, парусом особенно не повертишь. Редко удавалось нам использовать силу ветра. Так, можно считать, что просто баловались иногда.

А потом начались волнения по поводу того, где сворачивать в приток, протекающий неподалеку от нашего будущего дома. Затруднение было в том, что местность эту мы видели зимой, когда всё было подо льдом и снегом. Тем не менее, и я и Айтал — мы оба опознали признаки, которые искали. Хорошая память на места, где побывали — это удобно.

А дальше опять было много тяжёлой работы. Домик я срубил компактный, примерно пять на четыре. Главным его достоинством была толщина стен — брёвна для венцов выбрал очень толстые. Мы их вчетвером с Кимом и его братьями затаскивали наверх с великим трудом. Крышу тоже сделал рубленую. Обрешётку положил из брёвен, приделанных к бревенчатому же фронтону. Леса хватало, поэтому на добротности не экономил. Два пола сделал с просветом, куда вполне можно было забраться через оставленные вверх и вниз люки. Около метра высоты образовалось. И на чердаке оставил приличное пространство — над потолком ещё три венца прямой стены, а уж потом начал сужать торцевые стены. Скаты свёл под тупым углом в расчёте на малоснежные зимы.

Очень много пришлось тесать, считай всё из бруса. Горы щепы навалили.

Дом получился высокий, но за его устойчивость я не опасался — опоры прочные, стены прямые и в тихом месте он у нас — со всех сторон прикрыт склонами. Это ведь уже предгорья. Одним словом — жильё получилось добротное. А вот всё остальное сделали на скорую руку. Сени, кузницу, вход в будущую шахту — брёвна, жерди, плетни, глина, земля. Время поджимало. Лето у нас короткое.

Не зря мы столько всего сюда везли. Помощники наши в обиде не остались. Расплатился с ними инструментами — топорами и косами. Железная коса в эту эпоху в Якутии — редкость. Из-за дефицита железа тут часто пользуются костяными. И, кстати, искусные косари — очень уважаемые люди.

Никому ничего о серебре и о шахте я не рассказал. Трудился там один, причём только в дни, когда никого поблизости не было. До моего раскопа от дома примерно с километр и расположен он не на таком месте, что видно отовсюду. Да и лишний раз не ходили мы в ту сторону, не топтали стёжек. Всё-таки не стоит вводить людей во искушение лишний раз.

Плавка мне удалась только четвёртая, когда, наконец, правильно устроил печку и верно соотнёс её объём с возможностями мехов, что были у нас собой. Килограммов восемь серебра наплавил, и остановился. Свинца у меня получалось значительно больше, так что пуль для арбалетов я наделал щедрой рукой. Ну и ещё ковал понемногу железо — ближнее стойбище то и дело обращалось ко мне с разными поручениями по кузнечной части и люди привыкли к тому, что материал для работы надо приносить свой. Заказы на новые изделия я брал неохотно, и просил дорого. То есть вёл себя также, как и большинство здешних мастеров.

Потом закончилось лето пошла заготовка рыбы и дров. Айтал сбегала к соседям и обменяла несколько серебряных украшений на рожь и ячмень. Привезла на лошадке пару мешков. Украшения, кстати, не нашей выделки. Ещё из дома прихватили. Вообще это лето мы жили за счёт её приданого и калыма за неё, выделенного мне родом её отца, к которому я тоже принадлежал. Такой вот казус. Хе-хе. Ну да динлинские обычаи достаточно гибкие, как я понял. Приняли меня, посмотрели, можно ли свою кровиночку за этого мужчину отдавать, и отдали.

В самом конце лета приехала старшая из сестрёнок моей лапушки — в этом году она "бегала" к Алдану. Верхом в сопровождении лошадок под вьюками эта малявка не поленилась сделать крюк вёрст в триста чтобы привезти нам рису и родительский привет. С рук ей это не сошло — убыль в грузе мы восполнили серебром и свинцом. Свинца положили меньше — на него в этих краях не столь высокий спрос, а серебра я отвалил килограммов пять.

С сестрицей прибежал и вожак собачьей своры. Самый дисциплинированный, послушный и обученный пёс… наотрез отказался расставаться с Айтал. Спрятался, собака. Вышел из леса только через сутки после убытия гостьи. Ну да нам не жалко — пускай живёт. Он — понятливый. Я, когда обносил плетнём основание дома, закрывая просвет между нижним полом и землёй, оборудовал туда комфортабельный лаз из холодных сеней, а неподалеку от него — деревянный настил огородил стенками в расчёте на то, что пёс сможет тут себе немного "надышать" тепла.

Так чтобы уж совсем под минус семьдесят морозы в наших краях случаются не каждый год. Но сорокоградусные — дело обычное. Да и покрепче не редкость.

Одним словом, к зиме мы обстроились и провизией запаслись. Набили и накоптили гусей. Рыбы засолили и навялили, ну а свежего мяса добыть можно и зимой, оба охотники.

После наступления холодов я принялся за изготовление серебряных украшений. Айтал рисовала эскизы а я воплощал их в металле. Сбывали мы их в трёх окрестных стойбищах. Приходили вдвоём и, пока я общался с мужчинами, женщины своим кругом проводили и оценку товара и торг.

Поймите наши затруднения. Этого добра я мог добыть сколько угодно. Хватило бы даже на то, чтобы выдать всем янским казакам жалование за все годы их службы. То есть мы имели богатство ничем не ограниченное. Но пользоваться им было чревато. Узнай кто о том, сколько тут имеется металла, используемого в качестве денег — и пиши, пропало. Количество желающих отобрать его будет настолько велико, что они между собой войну развяжут.

А свинец я отвёз в острог. Мне за него неплохо заплатили… серебром. Хи-хи. В общем, скопировал я их, эти копейки, и своих начеканил. А к плавильной печке не подходил с самой осени — того полупуда серебра, что добыл тогда, было достаточно и даже с избытком. Глаза бы мои на него не смотрели! Скучно это — быть богатым и прятать ото всех свои несметные сокровища. Мы с Айтал с удовольствием вспоминали свои путешествия конца зимы и начала лета и в голову мою лезли мысли о подвесном лодочном моторе мощностью в пять лошадиных сил. Тогда бы на нашей долблёнке можно было бы прекрасно пройтись по рекам бассейна Бытангая. Красиво тут, мы видели.

Снег в этом году лёг как раз в средине октября, поэтому соболь нынче "поспел" рано, хотя настоящие морозы не торопились с приходом. Вожак иногда звал меня на охоту. Тушка, после снятия с неё шкурки, доставалась ему. Скучно собаке на одной юколе, вот он и старался разнообразить меню. К его чести должен сказать, что дальше пяти километров от дома он меня ни разу не заводил — водится тут дичь.

Но в основном я благоустраивал жилище. Лавки, стол, петли для дверей и люков, полки и прочая, прочая, прочая. Еще добыл у гончара соды и сварил стекла. Сделать из него что-нибудь определённой формы даже не пытался. Надул пузырь внутри цилиндрической полости и дал ему там остыть. Оставшееся отверстие запаял, как мог. Получилось это у меня то ли с десятой, то ли с двенадцатой попытки — многое полопалось и пошло в переплавку. Зеленоватое мутное стекло свет, однако, пропускало. И это вселило в мою душу надежду. Я просверлил буравом отверстие в стене дома, в верхнем венце. Туда и вставил пузырёк, обернув его для плотности кожей. Это было ещё в начале октября, до наступления полярной ночи, и мы с супругой эксперимент одобрили. В светлое время теперь в доме можно было передвигаться без светильника, не натыкаясь ни на что. Малой порции рассеянного света глазам хватало, чтобы различать крупные предметы обстановки.

Естественно, пузырьков таких я сделал много и в верхний венец вставил на расстоянии сантиметров двадцать друг от друга по всем четырём стенам. Стало совсем неплохо. В том смысле, что зажигать коптилку нам было нужно только ночью, а в это время и без неё хорошо. Спать со светом — это не из наших мест обычай.

Уже во второй половине ноября я как раз занимался дровами и собирался в стойбище за лошадью и нартами, чтобы приступить к перевозке, как вдруг однажды ночью верхом примчался Ким.

— Миха! Казаки забрали отца, братьев и матушку с сёстрами. Требуют большой ясак. Говорят, что не отпустят их, пока не отдадим. А у нас, как назло, ничего нет. Мы на празднике лошадей бились об заклад с соседями, чей жеребец придёт первым, и много поставили. Даже в долг брали, когда пришлось отдавать проигрыш.

Вот и сюда пришли русские. Конечно, не всех они сразу отыщут на бескрайних просторах бассейна Яны, но, рано или поздно, дело своё сделают. Просто я знаю, как это было, и считаю, что историю переделывать не стоит. То есть, есть для моего народа польза от этих жестоких алчных завоевателей. Так мне объяснили в школе. А от родителей я знаю, что людям надо помогать. Вот пришли соседи с бедой, постарайся их выручить.

Я полез на чердак. Снимал с вешал шкурки и подавал вниз. Ким с Айтал принимали и пересчитывали. Тут не многие добыты мною в этом году — охота еще только-только началась. Основную массу мы привезли из юрты на Адыче. Тут и песцы были, две рыжих лисицы. А ещё семь волчьих — ух и хороши! В общем, я всё отдал. В крайнем случае, Ким поменяет у соседей на то, что ему нужно. И казны серебряной отсыпал немножко. Не знаю, вдосталь ли, или с избытком, ну да уж как вышло. Навьюченную мехами лошадку он увёл под уздцы — не получалось у него одновременно и везти груз и ехать.

Ну а нас, стало быть, казаки пока не отыскали. Ничего страшного. Наверняка кто-нибудь проговорится и тогда — жди гостей. Ну да уж не в этом году.

Недели через две, уже в декабре, Ким снова заглянул к нам. Морозно было, но не чересчур. Привёл он мерина, запряжённого в нарты, груженые сеном. Подарки. Транспорт с запасом топлива. Хе-хе. Выкупил парень родственников, одним словом. И полагает, что стойбище их ещё и должно мне — прямо так и сказал. Не стал я с ним спорить — у Айтал плов поспел. Редкое в этих местах лакомство. Вот им и заели мы добрую новость.

Кстати, оказывается, каждая волчья шкура позволила Киму выручить три соболя. Надо же! Кто бы мог подумать! Совсем не то, что в моё время.

Зимой я много работал по серебру. Якутские национальные орнаменты и символика известны мне не досконально, но так уж вышло, что в детстве бабушка учила меня вышивать бисером, так что, хотя я и не считаю себя экспертом, но многое ведаю о том, как и что полагается отделывать. Даже жена моя диву давалась — она всё-таки не якутянка и известно ей об этом значительно меньше. У них, у динлин, не все обычаи совпадают с нашими. Их родов, оказывается, тут в бассейне Яны десятка два, и занимаются они, в основном ремёслами, постепенно смешиваясь с другими народами. Э-э! Не о них сейчас речь. О наших изделиях. Так вот, берут их у нас охотно, хотя редко бывает нужда отдавать серебро — мы мало в чём нуждаемся.

Пожалуй, одна из самых больших проблем, волнующих и меня и мою голубку, это малый срок службы тетивы на наших арбалетах. Перепробовали мы и сыромятные лучшей выделки, и из сухожилий, и из конского волоса. Однако усилия, которым они подвергаются, уж очень велики. Часто приходится их менять. Вот и подумываю я о стальном тросике. То есть о том, как сделать много тонкой проволоки. И ещё, о двигателе для лодки. Хотя бы, паровом.

В самое кромешное зимнее время провёл несколько плавок и опять запасся и свинцом, и серебром. Начеканил копеек и чисто для себя сделал из драгоценного металла чайник. А что? Прекрасная теплопроводность, а чтобы не блестел слишком уж, я его подержал в "выхлопе" своей плавильни. Серебро соединилось с серой и стало тусклым. На него ещё и копоть легла, так что, если внутрь не заглядывать, то ничего особенного и не приметишь. Зато теперь, поглядывая на струйку пара из его носика, я представляю себе поршни, шатуны и гребной винт, которые приводит в движение сила пара. Иногда и помечтать хочется.

И вообще, зимой скучновато. Скажем, супруга моя заметила, что я иногда записываю кое-что — привёз немного бумаги из острога, когда свинец отвозил. Причем не пергамент, а именно бумагу. Ну и чернила у купца отыскались. Так вот, она, как оказалось, тоже грамоту знает. Не иероглифы, а настоящие буквы. Правда, знает она их неважно — маловато практики. Зато якутские слова записывать современными русскими буквами приспособилась быстро. И еще младший брат Кима. Он к нам часто заглядывает — привозит то молоко, то творог со сметанкой, не давая им замёрзнуть под просторной тёплой шубой. Ну и всякие железки забрасывает. Одно починить, другое переделать. Не забывают нас соседи.

Ну ничего интересного в этой жизни! Ни телевизора, ни интернета, ни книг. Если бы не разговоры с Айтал и общение с соседями — мхом можно обрасти.