Якут

Глава 15. Отчего бывает неуютно

Несмотря на прекрасное настроение, в котором покидал я Никодимово подворье, неприятный осадок от разговора с атаманом оставался на душе и давил на нервы. Человек этот, плох он или хорош, умён или глуп, добр или зол, является самой высокостатусной особой по всему нашему району. Я имею ввиду бассейн реки Яна. И причина этого статуса — организованное и сплочённое казачье воинство.

Пусть этих людей десятки, но они подчиняются одному командиру и это — профессиональные солдаты, вооружённые самым современным оружием.

Одним словом — достанет меня Илья, где захочет и когда пожелает, если сможет дотянуться. С большим якутским родом он, пожалуй, не станет связываться без крайней нужды. Но за моей спиной нет вооружённой силы, которой он смог бы опасаться. Не стоит забывать — времена нынче не те, когда писаный закон кого-то устрашит. А по обычаю — слуге государеву в пределах, за которые он отвечает, никто слова поперёк сказать не посмеет. Одним словом — неуютно мне сделалось.

Дело не в том, чтобы сделать несколько кавалерийских шашек. Тут беда иная. Коли слуга государев чего добился, то по команде он об этом доложит в наилучшем для себя свете. И, конечно, тут же получит сверху и благоволение, и наказ — добиться ещё большего. За одной шашкой потребуется вторая, десятая, сотая — и ничего я с этим не поделаю. Одним словом — нужно срочно исчезать из поля зрения казаков. Вот включился у меня таким образом орган интуиции, и всё тут. Не знаю, может быть, я и не прав.

Поехал я в наш бывший дом на Бытантае. Сухим путём да летом это три дня всего в один конец. Вторую ночёвку спланировал у Элляя — так оно и вышло.

Люблю я в этом доме останавливаться у весёлого кузнеца. Мы поговорили с ним о делах его — он за зиму, пока стояли ветреные дни, плавил прямо в тиглях сталь по одной и той же рецептуре — она у него получается стабильного качества, и вполне устраивает других мастеров. Вы будете смеяться, но расходятся эти лепёшки, преимущественно, через торговую сеть Никодима.

Стальные тросики для арбалетных тетив мастер тоже делает понемногу, но это, скорее для души. А ещё у него летом работает молот с приводом от нижнебойного колеса, тот самый, которым мы предполагали проковывать крицы. Но криц нынче нет, так что он приспособился пользоваться этой приспособой для других поделок — окрестным-то жителям за своими надобностями тоже сюда идти приходится.

На другой день к вечеру я уже был в посёлке у серебряной шахты. Тускул, что заправлял тут делами, как раз собирался на Адычу. Та самая долблёнка-тримаран, уже была нагружена слитками серебра, облуженными для скрытности, и замотанными в старые поистёршиеся шкурки — это, чтобы не царапнуть ненароком. С этим человеком я поговорил начистоту — он и так хранит одну из важнейших тайн, причём, надеюсь, делает это осознанно.

Тут тоже было чему порадоваться — ножницы, щипцы трёх видов освоили без меня. На всё имеются шаблоны, матрицы, пуансоны — я ведь горячую штамповку показал ещё, когда мы для арбалетов детали делали, а он перенял эту методу и для других вещиц. Ну да не об успехах речь. Мне на новом месте помощники потребуются, а тут они во множестве, и кое-кому их них уже пора подумывать о собственной семье. Поэтому я и прибыл в это самое место, где в своё время организовалось что-то вроде училища.

Подростки, что первыми начинали, уже стали вполне взрослыми юношами, и трое оказались готовы вместе со мной поискать счастья на новом месте. Вообще-то желающих было больше, так что пришлось выбирать. Лошадок для них взял тоже у Тускула — он не обеднял. Теоретически они вроде как и без того принадлежат мне, но на этом мы внимания не заостряли. То есть, договорились полюбовно.

Кое-какие части для резьбонарезного инструмента я тоже прихватил. Вообще-то и токарным станочком, и сверлилкой тут пользуются — их я не разграбил. Но несколько приспособлений всё же забрал — они себе ещё сделают. Выяснил, что пока меня не было, Пелым взял пяток лерок на шестнадцать, и этим спрос ограничился. Выходит, чересчур рано я хлопотал. Опередил время.

Зато с резьбами на шесть без меня совладали, и теперь собирать арбалеты стало проще. Так что для внутреннего употребления в отдельно взятой мастерской технический прогресс продолжает свой победный марш.

В Батагае мы с подмастерьями задержались буквально на часок — лето наше северное коротко и осталось от него очень немного. Спешили на новое место. Айтал с детьми сразу с нами не поехала — мысль о переезде понравилась ей очень — это ведь как раз там, где мы, считай, только что побывали. Но хозяйке большого дома и матери двоих детей необходимо обстоятельно собраться. Так что приедет позднее. Дела оловянные я без малейших сомнений в душе оставил на одного из своих "рабов", отдавая себе отчёт в том, что за остальным хозяйством присмотрит его жена. Люди они обстоятельные, неторопливые. Уверен, что действовать станут без рьяности и оловянных пуговиц и посуды наделают не чересчур много. Не перенасытят рынок.

Через неделю мы оказались на берегу той самой, текущей с юга на север речки, впадающей в Селеннях. Как раз неподалеку от второго обнаруженного мною месторождения магнитного железняка. Теплого времени в нашем распоряжении оставалось очень мало, поэтому работали мы исходя из минимально достаточного для зимовки объёма строительства.

Из шестиметровых брёвен скатали восьмиугольный сруб. Почему из шестиметровых? Потому что нас всего четверо, а устраивать подъёмник для каждой детали — это как раз и есть та самая потеря времени, которой мы старательно избегали. Благодаря продольным двуручным пилам бруса на двойной пол и потолочные перекрытия наделали энергично, плиты и дверцы для печей привезла Айтал — она обо многом не забыла в своих неторопливых сборах. Сени и крыльцо мы спланировали и построили сразу, баньку тоже не забыли — одним словом, когда залетали белые мухи, тёплое жильё уже стояло.

Уфф.

Караван с мукой, рисом, и множеством иных продуктов привела младшая сестрёнка моей супруги — она провожала её с детьми и домашним скарбом, а потом ещё раз обернулась с существенной провиантской поддержкой. Пару коров привела и выводок лаек этого года выпуска. Она же забрала обратно на Адычу почти всех лошадей — как Вы понимаете сена мы успели запасти немного.

Тем не менее, в зиму мы входили во вполне комфортабельных условиях. Я сидел на чурбаке, любуясь штабелем корявых брёвен, ожидающим распиловки на дрова, когда послышался стук опыт и наш старшенький Тургун вернулся с прогулки по окрестностям, которую проводил в сопровождении всей группы наших псов и Вожака, разумеется. А ещё рядом с ним верхом на олене ехал эвенк непонятного возраста. Вообще-то в здешних краях я ожидал увидеть нарты, ну да всего не предугадать. Пошел встречать гостя. Скорей всего в эту зиму будем соседями.

Сам-то я по-эвенкийски немного объясниться могу, но для обстоятельной беседы попросил Айтал переводить. Звали нашего гостя Ивул, мне показалось, что услышав его, супруга ухмыльнулась про себя. Ну а мы последовательно рассказали о своих планах. Я — про наш приезд и желание обустроиться, а эвенк — о том, что привёл оленей на южный берег Селенняха и осматривал ближайшие пастбища, чтобы оценить, на сколько их хватит. Обычный разговор-знакомство. Мы даже ещё не начали друг перед другом ничем похваляться, как вдруг меня словно что-то торкнуло изнутри.

Оспа!

Ведь я точно помню, что мой народ, заселяя территорию, на которой сейчас проживает, почти не встречал сопротивления со стороны охотников и оленеводов, ранее живших в этих местах. А ещё упоминалось об эпидемиях оспы, косившей людей там, куда приходили мы со своими табунами и стадами. Точно-точно. Только в писаный период истории русские не меньше двух раз отмечали вспышки именно оспы в районах, куда пригоняли мы коров. На реке Оленёк — точно. Её открыли казаки, а потом в богатые соболем земли отправились якуты-ясакоплательщики из среднего течения Лены. И вскоре — помчались назад из-за начавшегося там мора. Эпидемия оспы — на неё точно указывали в документах.

И тут же на память пришла история первой вакцинации, проведённой именно против оспы. Не помню имени этого человека, но он уловил связь между заболеваниями коров и людей, и догадался привить людям что-то там, образовавшееся в крови коров через царапину на коже. Кажется.

Раньше Ивул не встречался ни с русскими, ни с якутами. А теперь он запросто может от нас заразиться болезнью, с которой его организм незнаком. А мне вовсе не хочется его гибели. И как быть?

С другой стороны эвенки кочуют на Бытантае между стойбищами моих соплеменниками, и не болеют. Мы ведь жили там пару зим, и ничего особенного не происходило.

Одного из своих молодых помощников, а они все уроженцы тех мест, я спросил, когда закончилось в их краях моровое поветрие. Оказывается, буквально года за три до того, как я приехал. В их стойбище двое умерли, а вот у тунгусов от некоторых кочевий вообще никого в живых не осталось, так свирепствовала болезнь.

Тогда я с таким же вопросом обратился к Ивулу. А вот он, оказывается, только слышал, что где-то по другую сторону Яны умирали люди от болезни, которую раньше в их краях никто не знал.

Вот тут-то я и призадумался. Некое озарение о том, как следует поступить, у меня появилось довольно быстро, но этому не вполне обычному действию следовало придать очевидный для нынешних моих современников смысл. Иначе говоря — найти убедительные с точки зрения язычника и шаманиста доводы. Они не сразу сформулировались. Сначала я долго и многословно распространялся о том, что соседям нужно жить по-соседски, и что надо друг другу дружно помогать и дружить по-жизни. Айтал несколько раз удивлённо смотрела в мою сторону — чего это я вдруг вздумал талдычить общеизвестные истины, да ещё и столь назойливо ходя по многу раз вокруг одного и того же. А у меня лихорадочно скрежетали мозги, и что-то поскрипывало под шевелюрой. В конце концов, мысль выкристаллизовалась, и я помянул о том, что обязательно нужно обмануть духов. Тех самых, которые дружны с нами, но ещё незнакомы с соседями. То есть не то, что уж совсем обмануть, а сбить с панталыку. А то они, не разобравшись, могут наделать беды ни в чём неповинным людям.

Провести обряд я обещал быстро и… мы всей толпой отправились к стоянке рода Ивула. Там сам хозяин оцарапал оленя, и ножиком, испачканным его кровью, я сделал надрезы на тыльной стороне кисти руки и себе, и жене, и работникам. А потом уже сам, добыв немного крови из приведённой с собой коровы, провёл такую же процедуру со всеми обитателями соседнего стойбища.

Всё! Главные духи-кормильцы теперь станут считать незнакомцев близкими кровными родичами тех, рядом с кем обычно обитают, и обязательно расскажут об этом остальным. Духам, понятное дело. А потом сразу без малейшей задержки была проведена большая совместная рыбалка, обмен подарками и сварена превосходная уха, в которой мне уже много лет ужасно не хватает картошки.

Хоть тресните меня, не знаю, правильно я поступил, или нет, но просто так сидеть, сложа руки, и ждать начала эпидемии, возбудителей которой привёз, пусть и без умысла — это, мне кажется, неправильно… Что вреда не наделал — это скорее всего. Собственно, косвенное подтверждения правильности содеянного я получил через пару недель — до этого мы с соседями не пересекались, занимаясь возведением печей. Так вот, Ивул заехал и сказал, что духи, говоря по-русски, мало-мало сердись. Люди мало-мало болей. Но духи перестать сердись, потому что все выздоравливай. Уж извините, что шуткую, мало-мало, но в этот момент у меня с души свалилась такая глыба что, ни в сказке сказать, ни пером описать.

Не люблю я душегубства.

Еще до морозов, но уже по снегу, мы съездили к раскопанному летом "угольному разрезу" и привезли на трёх нартах угля. Примерно тонну. Обернулись дней за десять — тут около трёхсот километров в один конец. Признаюсь, заготавливать дрова и жечь из них уголь, было значительно выгодней — транспортное плечо — куда от него деваться. Две-три ходки за день, это не одна за полторы недели. Немного охотились, немного рыбку ловили — Айтал ворчала, что кроме как сетями в этих местах ничего не добудешь. Она любит с крючковой снастью забавляться.

Оборудовали мастерскую — длинную бревенчатую постройку с земляным полом, обмазанную глиной. Ждали ветра и готовили тигли к плавке железа. Погода нас не подвела — задуло так, что ходили мы, держась за перила. Зато наддув заработал прекрасно, и металл пошёл порция за порцией.

Скорее всего, железо получалось очень чистое — практически без примесей. Потому что в зависимости то соотношения количества руды и угля мы легко получали необходимые степени твёрдости. Сплавлять их с присадками не пытались — не было у нас полиметаллических руд. Это уже на другой год будем исследовать.

Второй важной темой для нас оказался каменный уголь. Мы его нагревали в закрытом котле, сделанном из "сивой меди", и смотрели, что закапает вниз, и что улетучится вверх. Помощнички мои — ребята толковые, к тому же буквы знают и ведут записи. Так что секрет змеевика, где конденсируются пары, постигли мигом. А ещё мы придумали, как контролировать температуру нагрева. Дело в том, что олово плавится при двухстах с чем-то градусах, свинец — при трёхстах с небольшим, и ещё примерно через соточку — цинк. И все они у нас есть.

Одним словом из котла капало вниз, и сверху тоже шёл конденсат. То, что оставалось в остатке — походило на кокс. Мы это сжигали, чтобы взвесить — оценить зольность. Накапавшее вниз перегоняли, разделяя на фракции. Одним словом заполняли время серьёзной исследовательской деятельностью и устраивали "диспуты", обсуждая сделанные наблюдения и выводы из них. Сырьевой и, отчасти топливный голод, давали нам немало времени для рассуждений и обобщений.

Знаете, фундаментальные знания, полученные во время учёбы, давали мне некоторые преимущества в наших спорах, как и статус "учителя". Но этот багаж быстро усваивался учениками и, случалось, их заключения нравились мне больше, чем мои собственные. Крепло чувство, что сейчас и здесь закладывается фундамент нашей науки. Э-э. Отвлёкся.

Так об угле. То, что мы из него вытопили или возогнали, дало нам горючую жидкость, похожую на солярку и даже не так сильно отличающуюся от неё по запаху. Ещё — густую смолу, из которой удавалось изгнать черноту. Тем не менее, липкость от неё никуда не девалась. Ещё выделяли мы самые легкие фракции, вероятно эфиры или бензолы, а может — ацетоны. Пахли они резко и из незакрытой посуды улетучивались.

Естественно, мы мешали это с уксусом и раствором соды, мылом, стеарином, глицерином. Грели, студили и смотрели, что получится. Хе-хе. Мне тоже было интересно похимичить.

Один из моих молодых помощников женился — взял у Ивула дочку, заплатив за неё арбалетом. А что Вы думали — нравы тут простые. Девчонка, кстати, по местным меркам — перестарок. В приданое привела несколько оленей — всё по обычаю, как ведётся испокон веков. Новоиспечённый муж о чем-то переговорил с моей суженой, а потом уже она позвала меня на помощь, отмывать новобрачную в бане. Хе-хе. В общем — справились. Под конец, когда у невесты появилось понимание, что её ни разу не убивают, кажется, началось кислородное опьянение. Кожа задышала, женщина сомлела и в руки мужа попала завернутая в толстое одеяло, согласная решительно на всё. Хотя, и без этого она, кажется, отбиваться не собиралась.

А мы с женой перемыли своих чад и дочурку новобрачной. Не удивляйтесь. Наличие ребёнка для женщины, выходящей замуж, здесь и сейчас — несомненное достоинство. А больше невест у соседей не было. Ну да — остальным-то нашим ученикам, жениться не к спеху.

Была забавная загвоздка в арбалете.

Я не прихватил запаса свинца, и нам пришлось делать пули из стали. Скорее даже — из железа. Понятно, что весили они теперь примерно вполовину легче, но, начав их использовать, я с любопытством отметил возросшую кучность стрельбы. Пришлось разбираться. Так вот — тетива насекала на мягкой свинцовой пуле канавку — а что Вы хотели? — усилие в полсотни килограммов, это не пуп царапать. В результате летящее тело слишком значительно отличалось от сферического, что и приводило к непредсказуемым отклонениям.

Вторым же обстоятельством следовало признать возросшую начальную скорость, отчего траектория полёта не так сильно понижалась с расстоянием. Айтал, которая какое-то время пользовалась стальными пулями ни о чём таком мне не рассказывала, хотя изредка просила сделать ей немного именно стальных снарядов. Ну а мы с помощниками соорудили "сковородку" с крышкой, где "докатывали" тщательно выверенные по весу заготовки, добиваясь от них идеальной сферичности. Благо, мягкое железо выплавлялось у нас запросто, и цементацию в плотно закрытом тигле с толчёным углем здешние мастера знали задолго до знакомства со мной.

Вот эти-то "шарики" и пробудили во мне воспоминание о подшипниках.

Как Вы, несомненно, догадались, токарный станок мы тоже сделали, тем более что самые муторные в работе узлы я привёз с Бытантая. Поэтому ничего невозможного в реализации подшипника качения не было.

Казалось бы.

Наивный.

Невозможного действительно не было. Было много неудобного. Это я о сепараторе. Словом, никто не скучал, все изобретали и выдумывали. Но самое интересное началось потом. Мы дружно не понимали, для чего нам это нужно. Нет, что токарный и сверлильный станки теперь очень хороши и легки в работе — это прекрасно. Но куда правоверному якуту или достойному тунгусу засунуть это несомненное достижение инженерного гения и доказательство высокого мастерства участников затеи?

Вот.

Разбирательство подшипника на пули показалось нам не самым лучшим вариантом, хотя и самым вероятным. Главное — калибр идеально совпадал. Все наши шарики имели диаметр ровнёхонько один сантиметр.

Разумеется, за зиму леса на будущие постройки мы заготовили достаточно. Ближе к весне съездили на Адычу и привезли оттуда нашу лодку. Просто поставили её на полозья и запрягли лошадей. Шли обходным маршрутом. Он хоть и длиннее, зато дорога куда как глаже. Ближний-то путь с возом, считай, непроходим, да и не хотелось нам торить приметный след через путаный лабиринт извилистых проходов — мы ведь спрятались от казаков. А след огромных саней видать издалека. И держится он долго.

Что еще рассказать примечательного об этой зимовке? Пельмени. У нас было много пшеничной муки, которую под моим руководством домололи до нужной кондиции и тщательно просеяли. Может, и не высший сорт получился, и опять же яичка нигде не сыскать, но и на молоке тесто замешивалось туго. Оленя мы закололи того самого, что специально для этого предназначался, сели вокруг длинного стола при свечах и налепили себе отличной еды, замораживая готовое и ссыпая в мешки.

Конечно, в мясе недоставало лука и перца. Но эта русская еда, до которой я великий охотник, понравилась всем. Её количество определялось только размером мешка с мукой.

Были в нашей жизни разные моменты. Например, все мои помощники скучали по сказаниям. Есть у нас такая традиция: в ненастное время люди собираются в самом просторном помещении и слушают легенды, предания, сказки. Чаще всего опытный человек ведёт повествование, а иногда и несколько. Тут же стариков нет, поэтому сами парни по очереди пересказывали то, что когда-то слышали в родных стойбищах. Я всегда с интересом слушал, а иногда и сам брал слово — кое-что помню с детства, кое-что читал. Айтал, однако, оказалась лучшей рассказчицей. Предания динлинов в чём-то похожи на наши, но и отличий немало. Поминания о великих властителях и могучих царствах в нашем эпосе окрашены в другие тона.

Тунгуска пока не настолько освоила язык, чтобы брать слово. В основном, задавала вопросы.

Она, кстати, прижилась легко. Они с Айтал иногда рисовали на бумаге всякую всячину, и однажды я увидел двуглавого орла. Оказывается — это с монетки, завалявшейся на дне одного из моих карманов. А ведь это герб Российиский. Причём — очень давнишний. Может быть, даже сейчас он уже в ходу. Мне сделалось интересно, и я попросил изобразить соболя. Дело в том, что в геральдике я не особо разбираюсь, но точно помню, что на гербе Сибири этот зверёк всегда был главным персонажем, однозначно указывая, в чем заключён главный козырный интерес русских в нашем краю.

Потом сам нарисовал изображение всадника на коне с флагом в руке — это уже герб республики Саха, которую чаще поминают как Якутию. Его перерисовали с какого-то наскального изображения, так что моих художественных талантов на воспроизведение нужного образа хватило.

Естественно, после этого на память сразу пришёл герб Верхоянска. Помню, что там была какая-то палатка и снежинки. И ещё — северное сияние. Мне оно не нравилось. Настоящее значительно красивее. Зато внизу имелись две серебристые рыбы одна над другой носами в разные стороны. Вот это по-нашенски — их Айтал и нарисовала. Считай, вся геральдика сверху вниз образовалась.

Теперь оставалось добавить последний штрих — герб наслега, к которому я бы себя отнёс. На Бытантае, там, где тойоном работает Ким, якутское сообщество уже сложилось. В его роду тотем — белка, хотя, это относится только к трём стойбищам. А другие роды почитают других существ. Так что о едином для такого территориального объединения символе речь вести сложно. Тем более, даже будь он в наличии, там расположено только одно из моих имений. Я его про себя называю ПТУ. Батагайская оловянная мастерская находится в землях, где каждый род пока сам по себе. Нынешнее же, начинающееся поселение, являющееся аналогом техникума-интерната, вообще расположено в месте практически пустынном. А поскольку сам атаман тутошнего казачества со мной разговаривает без посредников, то по всему выходит считаться мне следует налогоплательщиком Верхоянского подчинения. То есть следующая пятая ступень в иерархии как раз впору и придётся.

Не долго думая, я нарисовал молоток. В профиль.

Эти изображения одно над другим нанёс на доску, выжигая калёным железом. Получилось чёрным по белому. Только рыбы сделал белым по чёрному. Сверху покрыл прозрачным лаком, получившимся у нас из каменноугольной смолы. Он медленно сохнет, но уж схватится, так схватится.

Повесил своё творение на стену и залюбовался. Душевно вышло. Этот вечер я рассказывал своим товарищам о геральдике. Несмотря на скудность познаний, разговор получился интересный. Понятие животного — защитника рода — у моих современников постоянно на слуху, а представление об иерархии вообще впитано с молоком матери, так что это построение оказалось для всех прозрачным и очевидным.

Ребята и для себя гербы придумали. У того, что родич Кима, пятым пунктом встала белка. А у других — его однонаслежцев, хе-хе, белка встала тоже на пятую позицию, зато добавилась и шестая, снегирь и евражка… ну, это вроде суслика зверёк. Одним словом, был у нас и досуг, и даже кое-какие забавы. Гербами вот обзавелись. Приятно.

Приближалась пора нам с Айтал отправляться в отпуск. Вообще-то на летний период многим из нас предстояли поездки — планов было громадьё. Однако для меня на первое место выходили поиски легирующих прибавок. Имею ввиду — полиметаллических руд. Свербит, свербит меня одно сомнение. Ведь в рецептуре стали, что пустил я на кавалерийские шашки, были "камешки" в которых я подозревал наличие кобальта. И никеля. И меди.

Полезность никеля сомнений не вызывает, но про легирование стали медью или кобальтом слыхивать мне не приходилось. Ну да, так или иначе, нужно будет разной руды наковырять. Нет, не подумайте, что я сам собираюсь это проделать. Помощнички всяко в те места отправятся, вот пускай и привезут согласно образцам. Заодно узнаю, как они умеют разбирать то, что сами накарябали, выслушивая наши с Айтал объяснения насчет того, где мы это находили.