Яблоки преткновения

Глава 19

После алхимии удрать не удалось, потому что в самом её конце появился Дорси с радостным сообщением, что следующая лекция отменяется по причине болезни преподавателя, но зато он решил провести контрольную.

– Начало года, какая контрольная? – возмутился Майлз, уже настроившийся прогуляться в нашей с Линдой компании.

– Вот именно, начало учебного года, – важно отметил Дорси. – Поэтому необходимо определить, сколько и чего вы забыли за лето.

– Мы ничего не забыли, – пробухтел Майлз. – И даже если бы хотели забыть, не смогли бы: у нас была практика, которую вы проводили так, чтобы вложить в наши головы как можно больше знаний. У вас это получается замечательно.

Если он надеялся, что куратор растает от лести и нас отпусти, то зря.

– Тогда вы зря переживаете, – ласково улыбнулся Дорси, – потому что вы прекрасно напишете контрольную, инор Майлз. Я в вас верю.

За видимой ласковостью нашего куратора скрывалась гранитная твёрдость. Попробуй мы прогулять контрольную – получим проблемы на всех следующих практикумах, на которых со скрупулёзной точностью Дорси будет выяснять, что же мы не знали такого, из-за чего решили не писать. На его взгляд, единственной причиной, по которой студент, если он не при смерти, может пропустить контрольную, – это страх проявить своё незнание. Нет, остальные одногруппники будут рады избавлению от нудного опроса перед началом каждого практикума, только вот жертвовать собой ради группы не хотелось. Уверена, для осмотра повреждений в парке часом больше, часом меньше – разницы уже никакой. Если там что-то хотели скрыть, то уже скрыли, а если там что-то осталось, то оно дождётся нас, даже если мы придём вечером и будем подсвечивать себе «светлячками».

Думаю, идея провести контрольную Дорси не принадлежала, наверняка она шла от ректора, чтобы занять внезапно освободившихся студентов, поскольку незанятый студент-маг имеет тенденцию к разрушению академии, за которую инор Мёрфи переживал денно и нощно. Контрольная состояла аж из пятидесяти вопросов, но была состряпана на скорую руку и из того, что на тот момент пришло в голову нашему куратору. А пришли ему вопросы не только по программе первого курса. Некоторые относились уже к этому году и были призваны показать глубины нашего незнания. Или, как вариант, Дорси просто не смог набрать достаточного количества сложных вопросов на базе первого курса.

Сейчас он с довольным видом прогуливался в проходах между столами, заложив руки за спину и выпятив живот, и контролировал, чтобы, отвечая, мы не списывали, не подглядывали и не использовали никакие виды магии. У некоторых при таких вводных вероятность положительной оценки стремилась к нулю, но сейчас этих некоторых не было: Уэбстер как ушла с алхимии, так больше мы её не видели. Наверное, пошла жаловаться папеньке на несправедливость бытия или, напротив, радоваться справедливости в компании Рассела. При последнем предположении в груди что-то неприятно заныло. Наверняка потому, что Уэбстер собралась наложить руку на наш дом. И на наши яблони тоже. Яблонь было особенно жалко. И папу.

Контрольная заняла две пары и захватила ещё немного. Инор Дорси притворился, что снизошёл к нашим просьбам и продлил время, хотя на самом деле он понял, что перестарался с количеством вопросов. Тридцати бы хватило за глаза.

– Думаю, будет достаточно, если вы ответите на сорок вопросов, – наконец он это понял и сам. – Расписывать тоже не нужно. Мне достаточно краткого ответа, чтобы определить, знаете ли вы это или нет.

Кто-то за спиной злобно засопел. Пересчитал, наверное, количество листов, которые ушли на ответы, и понял, что мог бы так не усердствовать. Я лишь вздохнула и продолжила писать. Оставалось мне ещё два вопроса – разрешение Дорси можно было не принимать в расчёт: он наверняка обратит внимание именно на те пункты, что остались без ответа, отметит у себя и будет гонять по ним. А вот разрешение краткости было очень кстати. Закончили писать мы почти одновременно с Линдой и вывалились в коридор, провожаемые отчаянной жестикуляцией Майлза, который давал понять, что вот-вот – и он тоже избавится от надоевшей писанины. Я кивнула, намекая, что мы поняли и дождёмся.

Обманывать я не собиралась. Мы с Линдой устроились рядом с аудиторией, бросив сумки на ближайший подоконник. Есть хотелось, но Майлз всё равно отправится обедать, так что лучше пойдём все вместе.

– Что думаешь о словах Уэбстер? – неожиданно спросила Линда.

Раньше у нас возможности обсудить это не было: на алхимии постоянно кто-то был рядом. Сейчас же коридор пустовал.

– Всё может быть, – вздохнула я и тоскливо уставилась на улицу. Говорить на эту тему не хотелось.

– Что значит «всё может быть»? – возмутилась подруга. – Она тебе заявила, что собирается жить в вашем доме и любоваться на портреты ваших предков, а ты только «всё может быть»?

– Линда, а я-то что сделаю? – грустно ответила я. – Инор Болдуин уже который раз ужинает у Уэбстеров, а сегодня выяснилось, что он ещё и делится с ними своими финансовыми проектами. Вполне может быть, что за этим стоит желание породниться. И долги он наши тоже мог выкупить, чтобы заполучить поместье. Но, знаешь, не он, так кто-то другой – всё к этому шло. О том, что на папе висит множество долгов, ты давно знаешь. И что мы их вряд ли выплатим – тоже. Можно сказать, я уже морально готова расстаться с поместьем.

– Расстаться одно, а отдать его Уэбстер – совсем другое! – горячо возразила подруга. – Ты только представь. Она будет ходить по твоим коридорам. Сидеть за твоим столом. Спать в твоей кровати.

– Вряд ли, – возразила я. – Не настолько хороша наша мебель, чтобы Уэбстер захотела её выкупить. Скажет «старьё», закажет себе новое. И будет наш дом совсем непохож на наш…

От разговоров было больно. Но расстраивать подругу, говоря ещё об этом, не хотелось. Хотелось срочно на что-то отвлечься. Хоть на обед, хоть на обыск парка.

– Так дорогая, что это за упаднические настроения? – удивилась Линда. – Нужно что-то делать, а не отдавать своё Уэбстер.

– И что ты предлагаешь? Самой выйти за Болдуина? – огрызнулась я. – Он свободный инор, на ком захочет, на той и женится. К тому же я ему менее интересна, чем дочь лорда-наместника.

– Это вряд ли, – не задумываясь ответила подруга. – Я не могу представить ни одного здравомыслящего инора, которому бы Уэбстер нравилась больше, чем ты. У неё столько недостатков, что одно перечисление заняло бы с десяток страниц. И это без примеров. А с примерами я и в двухтомник не уложусь.

Я невольно хихикнула, представив подругу за такой эпохальной деятельностью, но сказала:

– Если человек влюблён, недостатков он не замечает, а то и считает их достоинствами.

– А он точно влюблён? – с большим сомнением спросила Линда.

Я пожала плечами.

– Если верить намёкам Уэбстер, он не просто влюблён, а уже сделал предложение.

– Хм… Сильно сомневаюсь, что это так. У него мы, конечно, не спросим, но у Уэбстер – вполне. Хочешь, я с ней поговорю?

Ответить, что не хочу и что меня вообще не волнуют ни Уэбстер, ни Рассел, я не успела, так как дверь, за которой остаток нашей группы писал злополучную контрольную, распахнулась, явив озабоченного Майлза. При виде нас его физиономия прояснилась. Боялся, наверное, что не дождёмся.

– Обедать? – оживилась Линда.

– Предлагаю взять что-то по дороге, поесть в парке, – неожиданно сказал Майлз. – В нашей столовой сейчас ничего приличного не осталось, а в кафе по дороге заходить – только время тратить.

– И деньги, – согласилась Линда.

– Да деньги – ерунда, я заплачу, – отмахнулся Майлз. – Но там пока заказ сделаешь, пока его принесут, темнеть начнёт.

– До темноты ещё далеко, – возразила я.

– До темноты мы должны из парка выйти. У меня ещё дежурство сегодня. Кстати, – заулыбался он. – Линда, ты не забыла, что обещала составить мне компанию?

– Забудешь с тобой, – кокетливо ответила подруга. – И не тебе, а Беатрис.

– Беатрис прилагается ко мне, – сообщил Майлз и подхватил нас под руки. – Пойдёмте, инориты, я знаю место, где продают замечательные пирожки.

Подгоняемые голодом, до пирожков мы дошли в рекордные сроки и набрали полный пакет, но решили поесть в парке, а не перехватывать по дороге. Там можно сесть на скамейку, полюбоваться на кусты, подышать свежим воздухом и вообще просто отдохнуть.

Шли мы по противоположной стороне от особняка Уэбстеров, но это не помешало Линде заметить одногруппницу, которая важно прогуливалась по тротуару перед собственным домом, явно кого-то ожидая.

– Вы идите, – внезапно сказала подруга. – Мне с Уэбстер переговорить надо. Я вас у фонтана найду.

Я даже сказать ничего не успела, как она бросилась через дорогу, оставив нас с Майлзом вдвоём.

– Чего это она? – удивился Майлз. – Первый раз вижу человека, добровольно вызвавшегося пообщаться с Уэбстер.

– Как это? А Лестер?

– Лестер не считается, – возразил он. – У неё своего мнения нет. Родители сказали подружиться с дочерью лорда-наместника, вот она и дружит, как умеет.

Днём в парке было совсем не страшно. Чуть шумели под лёгким ветром листья деревьев и кустарников, среди которых не наблюдалось ничего подозрительного. Во всяком случае, не было ни странных шевелений, ни подозрительного чавканья, хотя я прислушивалась и приглядывалась. Но в этом даже не было нужны: птицы пели, радуясь последним тёплым денькам. А они не будут так себя вести, чувствуя опасность по соседству.

Мы двигались по центральной аллее, и до фонтана оставалось дойти совсем немного, но птички и хорошая погода навели моего спутника на игривые мысли, весьма далёкие от расследования, которое мы вели.

– Погуляем? – предложил Майлз. – Фонтан от нас не убежит, а здесь и без него множество интересных мест.

– Кристофер, – фыркнула я, – ты уж определись, с кем у тебя свидание: со мной или с Линдой.

Он попыток затащить меня на симпатичные боковые аллейки я успешно уклонилась и продолжала двигаться к месту назначенной встречи с Линдой. Интересно, удастся ли ей что-либо выяснить у Уэбстер?

– С тобой сейчас, – нашёлся Майлз, – а с ней вечером. Всё правильно. Прекрасных девушек много не бывает.

Я рассмеялась, но смех почти тут же застрял в горле, потому что мы вышли к злополучному фонтану. И там, у этого фонтана, обнаружили Рассела и леди Эллиот. Они сидели на скамейке и мило беседовали. Леди держала моего родственника за руку, подавшись при этом настолько близко, насколько позволяли правила приличия. Хотя очень может быть, что она немного отстранилась, услышав, что мы подходим. Вряд ли журчание фонтана заглушило мой смех. Во всяком случае, на нас они тут же уставились, причём оба с таким видом, словно мы им ужасно помешали.

– Добрый день, – радостно приветствовал их Майлз. – Прекрасная погода, не правда ли?

– Замечательная, – сквозь зубы согласился Рассел.

Посмотрел при этом он так, что захотелось сразу же попрощаться и удрать. Но это мне, Майлза же взгляд не пронял.

– Набираетесь вдохновения, леди Эллиот? – жизнерадостно поинтересовался он. – Ваш последний сборник был выше всяческих похвал. Я про тот, где:

– Вы очень добры к моему скромному творчеству, – жеманно ответила леди Эллиот.

На мой взгляд, от процитированного четверостишия за версту веяло кладбищенской символикой, но, разумеется, я этого не сказала. Конечно, меня удивило, что Майлз цитирует нашу местную знаменитость, но не настолько, чтобы говорить ей гадости.

– Ваше творчество – одно из главных украшений Дисмонда, – Майлз продолжал заваливать комплиментами зарумянившуюся от удовольствия леди. – Без вас наша культурная жизнь была бы пресной и тусклой.

Он провёл меня к лавочке, стоящей совсем рядом с той, что была занята парочкой, которой наверняка было хорошо и без нас. Я села, чувствуя ужасную неловкость. Но Майлз прав: нам сейчас придётся сыграть в игру «Кто кого пересидит», потому что при посторонних лазить по кустам как-то не с руки. Рассел, оказывается, тот ещё женский угодник: Уэбстер убеждена, что он попросил или собирается просить её руки, а он здесь гуляет с другой дамой. И, кажется, не просто гуляет.

Я чопорно выпрямилась на скамейке, пытаясь выразить своё возмущение его поведением, и старательно уставилась на фонтан. На красиво текущую воду можно смотреть бесконечно. А поесть сейчас всё равно не получится. Пирожки пахли одуряюще, но заставить себя есть при Расселе я не могла.