Я (не) твоя пара, двуликий! или Игры со временем

Глава 6

Снежана

— Привет, дядя Адриан. Ульянка, позвоню! — успеваю крикнуть.

Дин цапнул меня за локоть и самым бессовестным образом под насмешливое внимание лиса и сочувственное — Ульяны потащил к парку, как нашкодившего ребенка малого, какой позор, честное слово. Ещё бы за шкирку вздернул, кошмар.

— Отпусти меня, наглая меховушка, — шиплю разъяренной кошкой, выкручиваясь из стальной хватки. — Отпусти. Дин, блин!

— Не вертись, — ворчит Картен, дотаскивая до лавочки и насильно усаживая на неё. — Отпустил.

Отпустить-то отпустил, да только навис надо мной грозной скалой, скрестил на груди мощные руки, и прищур этот зеленых глаз — точно в душу оптический прицел. Как же он меня иногда раздражает, просто тоска.

— И что это за представление? — поправляю перекосившуюся дубленку. — Чего бесишься?

— А как не беситься, Снежана, если ты ведешь себя, словно бестолковый ребенок? Убегаешь из дома, никому ничего не сказав, мать вся извелась, волнуясь за твою шкуру. Что с твоим телефоном?

У меня от изумления и легкой обиды приоткрылся рот.

— Разрядился он! То есть, так, да? Я для тебя всего лишь бестолковый ребенок? — возмущенно вскидываю на наглеца голову. — Бестолковый?! То есть, я, по-твоему, дура без мозгов, так?

Картен морщится, словно лимон кислый жует.

— Я не то имел в виду, Снеж, не передергивай.

— А я не передергиваю, я повторяю твои же слова, точь-в-точь.

— Я никогда не считал тебя дурой.

— А бестолковым ребенком, значит, считал. Весело, что.

У Дина вот-вот пар из ушей повалит, а морда по-прежнему непроницаемая, холодно-убийственная, как и всегда. И вот я понимаю: другой на моём бы месте уже обделал штанишки, вон – Ульяна бледная как полотно и Адриан тревожно хмурится, а я монстра этого не боялась никогда.

— Короче, Дин, какие ко мне претензии? Я всего лишь съездила к подруге, а что не предупредила домашних, так я девочка уже большая, мне двадцать три, не пятнадцать, да, чтобы кого-то предупреждать, вот если бы я собиралась куда-то на несколько дней, тогда бы и предупредила. Что-то ещё?

Оборотень по-прежнему непроницаем, в зелено-желтых красивых глазах — дичайший холод, колкий, порезаться можно, только фонит от него растерянностью, досадой и тоской, да так, что самой выть хочется, и вот, как обычно, не понимаю, почему я его так крепко чувствую, ладно, если бы парой мне был, так нет же! Не пара!!! Мой зверь к нему равнодушен, спит вон и в ус не дует, и насрать на вкусный запах властности, опасности и суровой дикости с нотками крови и могильного холода.

Вздыхаю, поднимаясь с лавочки и оказываясь лицом к широкой груди:

— Если молчишь, то претензий, как понимаю, больше нет. Я пойду. Мне домой пора. Мама заждалась. Сам сказал.

— Со мной поедешь. До дома подвезу.

Скрежещу зубами.

— Нет, — вскидываю голову к колкой зелени.

Картен хмурится.

— Я тебя не спрашивал.

— А кто ты мне такой, Дин Картен, чтобы решать что-то за меня? — тычу пальцем в монолитную грудь, черт, хоть бы палец не сломать. — Кто ты мне такой, Дин Картен, чтобы лезть в мою жизнь? Кто ты мне такой, Дин Картен, чтобы следить за мной? М?

Он каменеет, взгляд такой, какого я ещё никогда не видела, и вот тогда мне на секундочку становится страшно.

— Верно, — шепчу одними губами. — Никто. Ты мне никто – Дин Картен. Ни брат, ни друг, ни уж тем более предначертанный, так… Ах…

Этой машине для убийств надоело выслушивать меня, и он просто вздернул меня на плечо задницей кверху. Спасибо, хоть не шлепнул по ней.

— Ты права, тебе я никто. Но друг твоей семьи. И обещал твоей матери, что доставлю тебя домой в целости и сохранности. На этом всё, Снежана.

— Ненавижу тебя, — шепчу тихо, собственно, совершенную ложь. Картен вздрагивает и по-прежнему продолжает шагать ледоколом к черной тачке. Вижу чету Фоксайров и весело машу рукой, делаю жест Льяне о созвоне, та медленно кивает и, видно, втайне надеется, что я всё-таки не позвоню.

Наивная.

Теперь, теперь вот точно, я решила окончательно. Сам виноват. Сволочь.