Выжившие

Глава 26 Дорога

Тут я горестно вздохнул, бросив взгляд на разбитую тачку.

— «Мерса» жалко…его бы лучше взяли, но…

Вова тоже повернулся к «мерину».

Некоторое время мы оба его разглядывали. Ну а чего тут поделаешь — все, хана ему — стоит, дымит, парует, уткнувшись в дерево.

— Пошли, поглядим, что там интересного есть, — предложил я.

Еще на подходах к «мерину» мы оба учуяли характерный запах топлива, а стоило только заглянуть под днище — все сразу стало понятно. Содержимое бака бодро вытекало наружу.

— Вот же блин, — вздохнул Вова, — соляра зря пропадает!

«Гелик» оказался дизельным, а следовательно, топливо с него не подходило ни на «Оку» ни на «Жигуль». Обидно.

Я же полез в салон. У двух покойников на заднем сидении нашлись «Сайга» 9 калибра и «ИЖак-двустволка». С патронами негусто — на «ИЖак» всего десяток восьмерок, на «Сайгу» и вовсе ни патронов, ни запасных магазинов.

У водилы нашелся ПМ, но тут хоть запасной магазин был…

А вот когда я шмонал пассажира на переднем, он вдруг дернулся, застонал.

Я мгновенно шарахнулся от него и лишь затем до меня доперло — он не мертвяком ожившим стал, просто еще не умер.

— Ты гляди, какой живучий! — хмыкнул я.

— Ну еще бы, таких гнид попробуй убей! — хмыкнул Вова.

Я бросил взгляд на раненого, на его яркий спортивный костюм, и тут понял, что Вова имеет в виду — это же тот урод, что командовал в деревне, что людей приказывал жечь!

— Помогите, — просипел недочеловек с побелевшим лицом и глазами навыкате. Похоже, ему легкое пробило. Без медицинской помощи долго не продержится, но и не надо. Таким и жить не стоит.

— В другой раз, — буркнул я.

Между сидением и дверью лежал «Калаш», брат-близнец Вовиного, и я оружие забрал. Проверив карманы раненого, изъял еще два магазина к нему.

Вова, тем временем проверявший багажник «Гелика» подошел ко мне.

— Добьем? — спросил он.

Спросил как-то буднично, обыденно, как само собой разумевшееся. Новый мир, его правила уже начали действовать на нас. Раньше, как мне кажется, даже такой гниде мы бы вызвали скорую, но не сейчас. И вызывать ему скорую никто не будет, и если бы решили вызвать — она бы все равно не приехала. Но и добивать я его не собирался.

Нет уж…эта гнида людей заживо сжигала. Не будет ему быстрой и легкой смерти…

— Бери «Жигуля» и давай к нашим, — ответил я Вове, — а я тут сам разберусь…

Вова просто кивнул, не став задавать лишних вопросов. Вот и славно.

«Жигуль» за моей спиной, пока я стоял и курил рядом с «Геликом», завелся, и я, услышав, как тарахтит мотор, поморщился — явно ведь троит…

Вова проехал мимо, покатил дальше к месту, где стояли «Ока» и «кореянка».

Я же остался на месте.

Раненый на переднем сидении «Гелика» заерзал. Явно уже понял, что ничем хорошим для него все это не закончится, но ничего поделать не мог.

Я же, докурив, побрел к своим, бросив бычок в лужу растекшегося под «Геликом» топлива.

Пламя тут же занялось.

В голову пришли слова из Библии: «И возмездие мое со мною, чтобы воздать каждому по делам его». Вот этому, в спортивном костюме, воздалось.

И как бы кто ни говорил, а я считал, что поступил правильно. Жег людей — гори и сам теперь.

Пока я шел к своим, заметил странность — у «Жигулей» сзади, под багажником, висел эдакий бурдюк. Когда подошел ближе, тут же указал на эту странность Вове.

— Это что еще за выпадение матки?

— Прогнило все. Хозяин не нашел ничего лучше, как мешок в багажник засунуть, закрепив на саморезах.

— Охренеть, — хмыкнул я, — машина-мечта…

— Какая есть, — пожал плечами Вова, — зато на заднее сидение можно накидать всего… Можно даже само сидение вытащить на фиг, чтоб места было больше…

Идея здравая, но пока что сидение пощадили. Нагрузили хабар прямо на задний диван.

Вова, к слову, от «Жигулей» меня сразу отвадил, заявив: «Ты 'Оку» хотел — вот и катай на ней. А мне «Жигуль». Так что я, Аня и Мегакиллер должны были ехать в малолитражке, ну а Вова с аськой в «Жигулях».

За последующие полчаса мы раскидали груз по двум машинам, слили топливо из «кореянки». Литров пятнадцать досталось «Оке» — там теперь, считай, полный бак. И около двадцати залили в «Жигуля» — к сожалению, сколько в нем топлива есть, понять было сложно — стрелка намертво стояла точно посередине, и когда доливали бензин — даже не пошевелилась.

Когда мы заканчивали с перегрузкой, то в небо над местом, где остался «Гелик» уже тянулся густой черный дым.

— Что это? — спросила Аня.

— Тачка горит разбитая, — ответил я.

— Это…вы ее?

— Водила сам в дерево влетел, — соврал я, глазом не моргнув. — Давайте, садитесь, поехали!

Аня не стала больше задавать вопросов и полезла в «Оку», а ко мне подошел Вова, так же рассматривающий дым в небе.

— Из деревни заметят, — буркнул он.

— И пусть, — пожал я плечами, — решат, что их «каратели» справились. Ну, или же ломанут сюда, проверить, что случилось. В любом случае к тому моменту мы отсюда уже уедем…

— А если они по трассе поедут?

— Не по встречке же, — ответил я, намекая на разделяющий полосы забор и невозможность переехать на нашу полосу, — проскочим как-нибудь… Ты мне лучше покажи, как этого монстра заводить. А то раскурочил там все, я в жизни не разберусь.

— Да без проблем, — пожал плечами Вова, — значит, берешь вот этот провод…

С горем пополам мне удалось вытащить «Оку» на трассу. Думал, что придется высаживать пассажиров, но обошлось. Вова на своем «Жигуленке» вскарабкался вообще без проблем.

Оказавшись на трассе, разогнались. Причем «Жигуль» шел впереди, забавляя меня своим бурдюком, висящим снизу под багажником.

Из «Оки» я старался выжимать все, что только можно, но…что с нее взять?

Вова, то и дело разгонявшийся, вынужден был притормаживать, чтобы нас дождаться, но как-то ехали ведь? А это главное.

На съезде к деревне я бросил быстрый взгляд на дорогу. «ЗИЛок» стоял далеко впереди, и я вспомнил об автомате, который должен был лежать рядом с его задним колесом.

Конечно, его уже почти наверняка нашли и подобрали. Ну и хрен с ним — мы и так неплохо трофеев взяли. А рисковать и лезть под пули ради «Ксюхи» что тогда, что сейчас глупо. Жадность или, правильнее, моя «гномовитость» — это, конечно, хорошее качество, но всему же есть предел…

Мы промчались мимо съезда, так и не встретив никого по пути.

Из-за горизонта появились первые лучи солнца, осветив все вокруг. Похоже, будет хороший день, солнечный. Ну и отлично. Всяко лучше, чем дождь и слякоть.

Я перехватил руль и уставился на дорогу впереди.

Теперь путь наш лежал к Бадатию…

Анька молчала почти что полчаса. Я был почти уверен, что «пытать» меня она начнет намного раньше, так что был очень благодарен хотя бы такой форе.

Мне не очень хотелось постоянно ей врать, но и правду говорить надо было очень дозированно, потому что у Ани в голове была четкая и гуманистическая картина мира, в которую вряд ли вписывалось все то, что произошло в деревне.

Придумать бы что нибудь с этим ее нежеланием понимания реалий, но…я не очень понимаю, что именно. Как человеку объяснить, что всему, к чему она привыкла, пришла жопа? Как заставить человека жить по-новому?

Аня оглянулась назад, убедилась, что Леха дрыхнет, и уставилась на меня. Ну, вот и началось…

— Джей? Ты не мог бы прикрыть окошко? Холодно, дует.

— Я курю, — буркнул я.

— И прекратить курить. Мне надо с тобой поговорить.

А-а-а…ненавижу такое начало беседы. Попытки давления всегда вызывали у меня агрессию и желание послать собеседника куда подальше. Причем всегда было глубоко плевать, кто именно был собеседником.

— А можно мне немного прийти в себя, успокоиться? Может, не надо начинать разговор с претензий? Бесит уже.

— Э…да какие претензии, я просто попросила….

Да, дорогая, именно так. «Просто попросила» в тоне приказа. Я и раньше это подмечал — ты не умеешь просить, ты всегда «отдаешь приказания». Интересно, откуда это в тебе?

— Так о чем ты хотела побеседовать? — я вышвырнул бычок на дорогу и не без труда закрыл окно с помощью тугой крутящейся и скрипящей ручки.

— Тебе не кажется, что ваше с Вовой поведение ненормально? — спросила она тоном сердитой учительницы.

О, сейчас будет детальный разбор полетов. Не-не-не, на фиг, это надо сразу пресекать!

— Нет, — ответил я.

— Что значит «нет»? Ты меня даже не дослушал, что именно…

— Нет, не кажется, — оборвал я ее. — Ты задала вопрос: «Не кажется ли мне». Я ответил. Наше поведение с Вовой продиктовано ситуацией, в которой мы ведем себя более чем адекватно и единственно верно.

— Вы ведь только что людей убили! Скажешь нет?

— Убили, — кивнул я. — Хладнокровно и предварительно это спланировав.

— Я считаю, что это…

— А до этого мы наблюдали, как те, кого мы убили, и их приятели ночью мучали и избивали других людей. Подозреваю, что совершенно ничего им не сделавших, просто пытавшихся доехать до своих домов в поселке, где мы ночевали.

Тут я повернулся к удивленно уставившейся на меня Ане.

— А когда им надоело над ними издеваться — запихали этих бедолаг еще живыми в громадный костер. Подозреваю, что там уже были останки других, пытавшихся добраться до поселка раньше.

— Но…за что? — испуганно пискнула Анька.

— Деньги, драгоценности, машины, — пожал я плечами. — Там на площадке целый автопарк, в том числе тачки с детскими креслами. Угадаешь с трех попыток, куда они дели детей? Нет? Мне продолжить? — да, пришлось чуть сгустить краски. Главное когда врешь — делать это с полнейшей уверенностью в своих словах. Тогда собеседник поверит. Ну и ложь должна быть чудовищной — в нее легче поверить. Вот и Аня поверила…

— Погоди, стой…но…как? За что? Почему ты не рассказал и…

— Ань, а тебе не надо знать, — ответил я, — да и времени особо не было рассказывать.

— Но зачем это все? Они что, бандиты?

— Нет, не бандиты.

— Тогда почему они такое творят?

— Просто пора снять розовые очки и посмотреть правде в глаза, — ответил я. — Мы убиваем людей и будем убивать их дальше, если это потребуется для нашей защиты. Мы не бандиты, но и не покорные барашки, которых можно резать.

— Но можно же поговорить, решить…

— Те, кто в костре догорают, наверняка так же думали, — вздохнул я. — Не получится договориться. Прошли те времена. Если у тебя нет оружия, а у меня есть — ты будешь делать то, что я скажу, ты в моей власти. Если у тебя есть ствол, а у меня нет — значит, я подчиняюсь тебе. Такой нынче у нас на дворе волчий закон. Вот если у нас обоих есть стволы и мы не хотим подохнуть, тогда можно попытаться договориться. Иначе никак.

— Слушай, я не понимаю, –залепетала Анька. — Ты вроде всегда был такой…веселый и интеллигентный, из столицы приехал, айтишник и…и…ты ведь даже не кричал никогда ни на кого. А тут словно подменили! Откуда в тебе вся эта дрянь? Почему ты превратился в…зверя!

— Аня, солнышко, это не дрянь, и я отнюдь не зверь. Это наша реальность. И не стань я «зверем», как ты только что заявила, то в первую очередь тебе бы сейчас бегать в виде зомбика по больнице, а Асе по своей квартире. Леха твой, скорее всего, был бы сожран в подъезде, когда через пару дней вышел бы на лестницу. Но ты сейчас здесь, живая и невредимая. А знаешь, почему? Потому что я сначала убил тех ментов, что скреблись к вам в двери, потом убил мертвяков в твоем подъезде… А теперь представь, что я бы, как ты хочешь, пытался бы с ними договориться. Как бы все сложилось, а? А есть еще Вовка… Он, по-твоему, тоже зверь? Он ведь тоже убивал людей? Кстати, если бы я не был так помешан на выживании, у меня не было бы такого друга. Я бы не смог его убедить помочь мне и его бы не было рядом, когда мне нужна была его помощь. Когда мы к тебе прорывались, знаешь, сколько раз он мне спас жизнь, а я ему? Если бы не он и его ружье…хрен бы я кого спас!

— Ты утрируешь, — заявила Аня. — Ну и вообще, зомби — это зомби, зачем убивать людей?

Ясно, медик в Ане не согласен причинять вред людям, зомби ее не беспокоят…прогресс, однако. Раньше и зомби она называла просто «больные» или «зараженные», подразумевая, что они все еще люди. Ровно, кстати, до того момента, пока один такой больной не встретился ей в подъезде. Тогда он быстро перешел из разряда «больного человека» в «зомби».

— Ань, я еще раз тебе объясняю. Большая группа, пусть и местных, но оскотинившихся в связи с происходящим людей, захватила съезд с трассы в поселок и убивала всех, кто пытается проехать. Они кончили там кучу людей, и они не собирались останавливаться. Более того, ребята, дай им волю, развернулись бы еще круче. Представь, если бы они полезли в поселок? Что тогда? Что нам с ними прикажешь делать?

— Не знаю, но насилие — это не выход, — Анька упрямо поджала губы.

Я со злостью закурил еще одну сигарету. «Люблю» такую логику: «насилие — не выход». А спросишь, какие есть альтернативы, и «не знаю».

Я сейчас старался держаться изо всех сил, но мое спокойствие быстро улетучивалось, а его место занимало раздражение и даже злость.

Как же меня бесит такое показное чистоплюйство. Мол, вы козлы и мочите ни в чем не повинных человеков, а я тут так, рядом постою. И еще напомню, какие вы сволочи…

Нет, все, хорош, надо ставить точки над I! Или она примет реальность как есть, или в Бадатии сделаю ей ручкой. Врач нам нужен, но не тот, который на нас смотрит свысока и плевать хотел на общее дело, ему важно ручки чистыми сохранить. Такой подход рано или поздно может свести в могилу всех.

— Как ты себе представляешь ненасильственный метод? — все еще стараясь держать себя в руках, спросил я. — Вот подошли бы мы такие красивые к ним и сказали, мол, ребята-бандючата, мы сами не местные. У нас там машинка разбилась, груженая едой-водой-таблетками, и две девицы красивые нас ждут. Не могли бы вы нам просто так, от щедрот душевных дать какую-нибудь машину на ходу, чтобы мы, значит, уехать могли. Так я должен был сказать?

— Нет, — Анька явно не хотела продолжения диалога, но я не собирался останавливаться на полпути.

— А знаешь, что бы случилось дальше, Анечка, если бы мы к ним так заявились? — зло прошипел я. — Нас бы там зарезали. Без вариантов. И пока мы с Вовой в костре поджаривались, догадайся, что было бы с тобой и Аськой? А еще, если бы мы не раздобыли вот это, — я продемонстрировал трофейный АУГ, — который, к слову, тоже трофеем с трупа достался, нам бы тоже пришел конец. Автомат у Вовы помнишь? Мы ведь его тоже не купили, а…

— Жень, избавь меня от подробностей, а? Не хочу слушать, — Аня скорчила недовольное лицо и отвернулась к окну.

— Ну уж нет, послушаешь! — прорычал я. — Моя пушка появилась только благодаря тому, что Вова выбил мозги ее прошлому владельцу. Представляешь, просто взял и убил его, — мое показное спокойствие окончательно меня покинуло. — Потому что этот козел в свою очередь пытался убить нас. А ведь мы ему ничего не делали, просто появились в поле его зрения. Представь, мужик сидел и глядел на улицу, карауля, пока там кто-то появится, чтобы его убить.

— Псих конченый! — выдала диагноз Анька.

— Не-е-ет, — грустно усмехнулся я, — он охранял «свою территорию», а мы на нее влезли и убили его. И кто в результате был прав?

— Ну откуда вы могли знать…

— Во-о-от! А он откуда мог знать? Кто кого должен был убить? Кто прав?

— Да просто стреляться не надо было и…

— И ты умрешь, без вариантов. Стреляй или подстрелят тебя. И так теперь будет везде и всегда. Нормальные люди станут просто опасными, а всякое отребье околоуголовное будет править. Потому что знает, что такое закон силы.

— Не верю! Какой-то кошмар. Будто в ужастик попали…

— Скорее постап, — усмехнулся я и добил ее. — Нет полиции. Нет армии. Нет законов. Понимаешь? Нет и не будет…

— Но мы же слушали радио, власти…

Я не выдержал и рассмеялся.

— Власти? Серьезно? Власть нас просто слила, заблокировав все выезды.

— Ну, вы же надеялись на эвакуацию, и за этим мы и едем в Бадатий. Разве нет?

— Нет, — я как-то внезапно погас. Просто расхотелось спорить, что-то доказывать. Быть может, сам до последнего, как Аня, цеплялся за старый мир, отказываясь верить в рождение нового, но сейчас осознал, что ничего уже не будет как прежде…

— Что значит «нет»? — спросила Аня.

— Мы едем, чтобы можно было потом сказать самим себе — сделали все, что могли, — заявил я и сам удивился тому, насколько спокойно это сказал. Будто сам себе признался.

Аня ошарашенно уставилась на меня. Ей и Асе мы здорово и красиво наобещали, что в Бадатии точно будут вояки, что они построили кордон и что уж там-то точно нам помогут. Вон, в Ахтияре куча кораблей, а наш друг — капитан одного из них. Погрузимся счастливо на кораблик и поплывем туда, где безопасно и спокойно…

— То есть нет никакого капитана? — вспомнила о моем приятеле и Аня.

— Есть, но ты же понимаешь, что он может просто нам отказать?

— Ты хочешь сказать, что просто врал нам про эвакуацию? — я услышал, как задрожал ее голос.

— Да почему врал-то? — пожал я плечами. — Я не могу тебе гарантировать сейчас ничего. Надеюсь на лучшее, а ожидаю худшего…

Она открыла было рот, чтобы то ли как-то возразить мне, то ли возмутиться, но в этот момент зашипела рация и в эфире появился голос Аськи.

— Жень! Давай остановимся.

— Зачем? Что случилось?

— Нужно.

— Ну хорошо, давай ближайший съезд с трассы найдем и съедем.

— Хорошо.

Вот блин. А у Вовки с Аськой что случилось? По нужде, надеюсь, приперло? Ну вовремя, надо сказать, а то продолжать разговор с Анькой, который перешел в, мягко говоря, неприятную плоскость, мне совершенно не хотелось…