Выжившие

Глава 14 Подъезд

Женя

Я выскользнул из своего «Чероки», бросился было к подъезду, но…пассажирскую дверь заклинило, и пришлось мне открывать ее самым грубым образом. Иначе говоря, бить по двери, чтобы ее расклинило, и Аню я освободил только с третьего удара.

Эх, печаль-беда… Похоже, мой старичок свое откатал. Крыша, капот, двери…за последние пару дней ему досталось так, как за 10 лет не доставалось. Геометрию повело, это становится опасно, учитывая его возраст.

Ладно, хрен с ним. Главное — пока едет.

Проблема или даже необходимость замены машины станет актуальной чуть позже, а раз так, то об этом тогда и думать надо. А сейчас важно другое — собственная безопасность.

Чертовы дворы-колодцы, ненавижу их! Этот, конечно, здоровенный, но все равно выход тут только один — через ту арку, где мы въехали. Скверик в центре скрыл машины со стороны основной дороги, ведущей через весь квартал и район. Но это не слишком надежное укрытие. Зелени ведь еще нет, так что маскировка не очень.

Ну и сам двор — та еще проблема. Почему мне он так не нравится? Да потому, что достаточно просто заблокировать вход, и все. Мы будем в ловушке.

Кому это понадобится? Да хрен знает. Тому, кому приглянутся наши машины. Ну и что, что они побитые — ездят же? Ну, или же на выезде из арки что-то приключится. Стала тачка, и все, мы взаперти…

Так, отставить панику! Что-то я совсем разошелся. Да, не люблю такие места, да, неприятно, что выход только один, но, в конце концов, въехали ведь мы нормально? Ну вот и выедем так же. Нечего тут паранойю разводить…

Анька тем временем уже добежала к подъезду и копалась в карманах в поисках ключа. Пришлось практически бегом догонять ее, прежде чем эта дура распахнет дверь.

Успел я как раз вовремя. Прижав двери назад к косяку ботинком, я обернулся к девушке и, скорчив злобную рожу, зашипел на нее через стиснутые зубы:

— Ань, блин! Куда ты летишь впереди паровоза, а? А если там «эти»?

— Да откуда им там взяться-то?

— Откуда, откуда… — передразнил я, — от верблюда! До сих пор не поняла, что вообще происходит?

— Что? — нахмурилась она.

— Покусали где-то на улице, привезли к вам. А тот, кто в больницу не пошел, добрался к себе домой, помер, а потом встал. И хорошо, если из квартиры выбраться не смог. А если все-таки выбрался?

— Жень, ну что за глупости? Мы же не в кино. А ты тут прямо какой-то треш нагоняешь…

— Да? Правда? А откуда тогда та тварь взялась в больнице? Ты же сама ее опознала, ведь так? И она была там не одна, за нами джигиты именно из-за своего кореша-трупака гоняются, который сдох, обратился, и потом еще раз подо, на этот раз окончательно.

— Да хватит тебе, а! Кино насмотрелся своего дебильного, да? Или за компьютером пересидел? Не бывает зомби! — поджав губы, заявила Аня. — А это все…ну, какая-то болячка вроде бешенства. Или, не знаю…какая-то случайная мутация, — она попыталась отодвинуть меня от двери, и даже толкнула легонько в плечо.

Я не выдержал.

Все понимаю — когда происходит такое, многие люди до последнего отказываются верить в происходящее. Даже когда ужас происходит у них под носом, они отрицают очевидное. Они отчаянно цепляются за прошлое, за правила, за понятия, за порядок, не хотят принимать новый мир, новые правила, ведь это значит, что они поставили крест на всем, что было раньше, похоронили прежний уклад, распрощались с прежней жизнью. А делать этого они не хотели, и зачастую погибали из-за своего упрямства.

Аня, похоже, была из таких. Причем, даже собственными глазами все увидев, она нашла для себя простейшее и глупейшее объяснение, пытается огородить свою психику от реалий, а ведь еще даже часа не прошло после увиденного в больнице. Она вроде неглупый человек, и тугоумием никогда не отличалась, а тут на тебе, понесло…

Хм…а я-то думал, что она способна признавать очевидное. Но нет. Она, как и большинство, не верит в происходящее.

Что ж, таких людей нужно либо просто оставить в покое, либо заставить принять реальность.

Стукнув рукой с пистолетом-пулеметом над ее головой в сталь двери так, что та загудела, я оттолкнул ее от дверей.

Анька аж присела. Не привыкла она, что спокойный и мирный я могу быть таким злым и жестким.

Мне, признаться честно, и самому не нравится так себя вести, но времени на возню просто нет, как нет и возможности просто пустить эту дуру внутрь, чтобы если что — нарвалась и убедилась, что я прав. Ну не стоит такой урок ее жизни, а она нам нужна. Именно нам, не только мне.

Ведь даже отбросив мои личные предпочтения, нам нужен врач. В ситуации всеобщего трындеца без врача мы покойники, с гарантией. Даже зомбаки не надо — вон, рана загноилась, температура зашкалила, флюс, прыщ, еще какая дрянь — отбросить ласты можно по самой нелепой и глупой причине, и только потому, что рядом не оказалось человека с медицинским образованием, который как раз и может вовремя заметить и купировать проблему, прежде чем она перерастет в катастрофу.

Короче, пришлось давить на девушку и пугать ее. Пусть я не смогу убедить ее в своей правоте, но зато заставлю слушаться меня беспрекословно. Пусть даже боится — сейчас это полезно… Зря я, что ли, в свое время учился этому на курсах? Вот и пригодилось.

— Слушай, — приблизив к ней лицо, злобно заявил я, — в нынешней ситуации я лучше подготовлен, я лучше представляю, с чем мы имеем дело, лучше понимаю, как с этим бороться. Ты же до сих пор не понимаешь, что случилось, или отказываешься в это верить. Ты можешь загнать в гроб и себя, и всех остальных, кто окажется рядом. И если не хочешь, чтобы такое произошло — делай, как я скажу, и без лишних вопросов и споров. Если нет — я разворачиваюсь и ухожу. Поняла?

Аня открыла было рот, но затем, взглянув в мои глаза, лишь обреченно кивнула. Ну, вот, кажется, и все. Вопрос решен. По крайней мере на какое-то время.

— Держись позади, но не подпирай, — приказал я.

Аня явно что-то хотела сказать, но не успела, потому что даже через закрытую дверь подъезда мы услышали чей-то дикий крик и звон разбитого стекла. А потом еще крики, которые резко оборвались.

Блин! Кажется, мы своей возней привлекли внимание… Ну, или я накаркал…

— Так что, «откуда им там взяться»? — передразнил я Аню. — Вон, взялись. Ну что, все еще хочешь первой пойти?

— Я поняла, — буркнула Аня. — Что мне делать-то, говори уже!

— Держи вот это, — я протянул ей пистолет. — Вот так его снимают с предохранителя, — я показал, как это сделать, — Стрелять только если меня уже жрут или по моей команде. Целишься вот так и нажимаешь сюда, — я снова все ей показал, — поняла?

— Ну…

— Будем считать, что поняла. Держись сзади, не высовывайся. Нам на какой этаж?

— На шестой.

— Хорошо. Сейчас поднимаемся, и не забудь — держись от меня на две-три ступеньки ниже. Не больше и не меньше.

— А почему не на лифте?

— Потому что если мы застрянем — лифтеры вряд ли приедут быстро. Ты очень хочешь сидеть в жестяном ящике, когда вокруг бродят монстры? Я — нет. Так что ножками, ножками…

Аня кивнула, еще раз посмотрела на пистолет, который ей передал я, будто мысленно повторяя те действия, которые я ей продемонстрировал с ним, и, пару раз вдохнув-выдохнув, сказала:

— Все, я готова. Давай!

— Погодь. Ключи от квартиры у тебя где?

— На той связке, что у тебя в руках. Где им еще быть?

— Тогда я сейчас открываю входную дверь и отдаю тебе их обратно. Только не убирай связку никуда, мало ли что, вдруг придется быстро отпирать двери.

— Ага.

— Ну, тогда пошли!

Я быстро приложил желтую «таблетку» магнитного ключа к дверям, дернул на себя тяжелую створку и, сунув назад Аньке в руки связку, осторожно шагнул внутрь.

Лампочка на входе, естественно, не горела, но это было не страшно — темноту отлично прорезал луч мощного фонаря на цевье пистолета-пулемета. Я достал эту реплику знаменитого «Шурфайера» еще зимой, когда гоняли на CQB-игру в заброшенном давным-давно доке для подводных лодок. На оригинальный фонарь жутко давила жаба, так что на «Султан-экспрессе» был заказан бюджетный вариант — его копия.

Удобный фонарь мне так понравился, что я его не закинул вместе со всей снарягой в ящик, а положил в бардачок машины. На нем были смонтированы крепежи под планку Пикатинни, а на нижней части ствола пистолет-пулемета как раз было крепление под него, так что установить фонарик на попавшее ко мне в руки оружие не составило труда — все ведь под рукой, как специально.

Медленно «нарезая пирог», как и учил меня наш инструктор по бою в зданиях, то есть двигаясь спиной к стене, максимально захватывая взглядом и соответственно стволом оружия зону перед собой, я поднимался. Анька не отставала, так что мы бодро прошли площадку первого этажа.

Пока без проблем. Противника не видно, хотя подозрительные звуки в подъезде были, но идентифицировать их и тем более понять, как далеко от нас источник, пока не получалось — эхо в подъезде все портило.

Мы шли не спеша, и уже поднялись на площадку между вторым и третьим этажами. Тут было выбито стекло, а на полу лежали осколки, причем они были испачканы кровью. Крови было прилично. И более того — тот, кто окно разбил, порезался стеклом, затем пополз вверх. Кровавая полоса тянулась по ступенькам, и я, стараясь не вступить в кровь, медленно пошел вперед, наведя ствол на площадку выше.

Благо тут стояли высокие стальные перила, и сигануть на меня не смог бы и чемпион мира по паркуру — сквозь прутья не пролезет, а вот пуля пролетит запросто.

Через два пролета, между третьим и четвертым этажом кровавый след оборвался. Зато я увидел сначала лежащий на краю ступеней шлепанец — резиновый, потертый и с жутко неудобными креплениями. Обычно их называют вьетнамки. А потом нашлась владелица этого шлепанца.

На лестничной клетке сидела на корточках тетка лет пятидесяти, в одном резиновом шлепанце на ноге, близнеце того, что я только что видел, и в домашнем поношенном и выцветшем халате. Похоже, дамочка вышла из квартиры на площадку лестницы, и тут к ней пришло ее «счастье». Счастье выглядело как небольшого роста паренек из средней Азии, который лежал на кафельном полу и, судя по тому, что я видел, точно был мертвее некуда.

Его живот был распорот, и из него во все стороны торчали окровавленные внутренности. Часть из них, с аппетитом чавкая, пожирала тетенька. В момент моего появления она как раз впилась зубами в вырванную печень, от чего та брызнула во все стороны кровью.

Перепутать тетку с обычным живым человеком можно было только лишь с большого перепоя — у нее было сорвана и обглодана половина левой щеки, из-под висящего шмата плоти виднелись окровавленные десны и зубы. Причем умерла она довольно давно, точно больше суток — края раны успели побуреть, а сама кожа на лице стала серой, неестественной.

Аня, увидев эту картину, тут же забыла про все уговоры и про то, что вообще-то должна была прикрывать меня. Да чего там, она, похоже, и про оружие в собственных руках забыла.

Одно дело — увидеть почти чистеньких ментозомби, которых мы к тому же уже успели угомонить, и совсем другое — это свежий труп обывателя, который буквально разорвали и им как раз питается другой обыватель, выглядевший так, будто давно умер, но забыл об этом. Будь ты хоть трижды медиком или бывалым воякой, но вид подгнившего ходячего трупа, закусывающего печенью разорванной и чуть ли не выпотрошенной жертвы, не оставит тебя равнодушным.

Это мерзко и это страшно.

А главное — такое зрелище заставит проснуться самые что ни на есть атавистичные страхи, кричащие тебе — это страшно, так не бывает, беги и кричи! А-а-а!

Вот и Аня из всех шаблонов выбрала самый паршивый — она заверещала, как будто ей уже отгрызли ползадницы, и попыталась убежать. Но, поскользнувшись на ступенях, залитых кровью, пролетела пол лестничного пролета и уселась задницей на площадке. Впрочем, даже в такой позиции Аня принялась активно шевелить ножками, пытаясь отползти подальше. Упершись спиной в угол, она явно не понимала, пребывая в панике, что же не дает ей еще дальше уползти от мерзкой твари, с которой она не сводила взгляда…

А тварь меж тем явно заинтересовало мельтешение и вопли, потому она, выронив из пасти кусок печени, сделала пару шагов вперед.

То, что когда-то было вполне обычной немолодой женщиной, одетой в потрепанную домашнюю одежду, довольно резво отреагировало на крик. Глаза ее сосредоточились на Ане, и она каким-то неестественным, быстрым движением поднялась с пола, разворачиваясь к нам лицом. Из-под халата вывалилась сморщенная грудь, но зомбячку это не волновало — стеснение точно было ей чуждо, как и другие аспекты человеческого бытия.

Я уже вскинул оружие, наводя луч фонаря на лицо монструозной старухи, когда она попыталась с места в карьер стартовать. И тут ее подвело то, что не раз становилось причиной травм у людей в нашем южном городке.

Это были мокрые резиновые тапочки, а вернее один, оставшийся у нее на ноге. Она просто проскользнула на кафельном полу в луже крови, и вместо бодрого рывка к дезориентированной жертве зомби полетела вверх тормашками, смешно раскинув варикозные ноги в разные стороны и приземляясь затылком прямо на кафель.

От удара раздался сочный характерный треск, и кафельная плитка аж «выстрелила» небольшими осколками, такой силы оказался удар головой.

Я уже считал, что все, зомбихе шандец — этот треск точно означал, что у нее черепушка треснула. Но черта с два!

Тварюге, похоже, мозг при ударе не повредило, ну, или же этого удара было недостаточно, чтобы его повредить, уж больно толстый слой кости его защищал. Она перевернулась вниз животом и, опираясь на ладони, попыталась встать, но мокрые руки предательски разъехались, и она опять упала, теперь лицом вниз, в лужу крови. И тут же, забурчав что-то, принялась ворочаться, поднимаясь обратно.

Я прицелился, наводя пятно света от фонаря ей на затылок, и аккуратно выбрал слабину спускового крючка, собираясь стрелять. Можно было бы еще понаблюдать, в конце концов, никакая информация лишней не будет, а этот одинокий зомби никакой особой опасности для вооруженного меня не представлял. Вот только…подъезд — не самое удобное и безопасное место для подобного. Да и Анькины вопли точно уже предупредили всех в подъезде, причем как мертвых, так и живых. А, следовательно, эти самые живые могут попереть из квартир и доставить мне массу проблем. Не говоря уж о том, что и себе тоже, если среди них окажутся, например, еще и мертвецы. Тетку то кто-то покусал.

Так что надо шевелить булками. И чем быстрее, тем лучше.

Я чуть повернул корпус оружия и проверил, что оно стоит в режиме ОД — одиночного огня, после чего легонько дожал пальцем спуск. Совсем негромко треснул выстрел, и 9-мм пуля прошила затылок так и не успевшей подняться обратно мертвячки. Ее лоб вновь врезался в кафель, и в этот раз подниматься она не спешила. Из-под простреленной башки на потрескавшийся кафель вытекло совсем чуть-чуть буроватой жижи, в которую превратилась ее кровь.

Я же, убедившись, что противник убит, перепрыгивая через две ступени, ссыпался вниз, к Аньке. Попытки увещевания не дали эффекта, так что пришлось легонько съездить ей по щеке ладонью. Не полноценная пощечина, но все равно сработало. Она перестала верещать и посмотрела на меня более-менее осмысленным взглядом.

— Ты охренел, что ли, совсем⁈ — обиженно спросила Аня, уставившись на меня глазами, полными слез, и схватившись за щеку, по которой я только что ей надавал.

— Ну прости, не знаю других способов, как можно быстро привести человека в чувство.

— Но это…это… Ты на меня руку поднял!

— А ты забыла обо всем и бросила меня, — укоризненно заявил я.

— Но там…там… Ты же сам видел!

— Видел, — кивнул я, — но ведь не бросил тебя, не убежал?

— Ну ты ведь уже видел их, и сейчас ты что…убил его?

— Убил, — кивнул я, — и тебя заставил оклематься. А то неизвестно, сколько бы тут еще сидела. Теперь, кстати, еще есть сомнения в том, что живые мертвецы существуют?

Аня потупила только что пылавший праведной яростью взгляд.

— И повторяю — слушать меня неукоснительно, — процедил я. — Ты сейчас могла погибнуть сама и меня за собой утащить.

— Но…

— Никаких «но»! Что бы там ни происходило — держи себя в руках. Помни, от этого зависит твоя жизнь и жизнь тех, кто рядом. Поняла?

Она кивнула и тихо, себе под нос буркнула:

— Поняла…