Выбор девы войны

Глава двадцать девятая

- Мне это совсем не нравится, - тихо сказал Брандарк Брандарксон, сидя в седле и вглядываясь в туманную пелену дождя. Остроконечное перо его шляпы поникло под собственным промокшим весом, и с его конца стекала тонкая, настойчивая струйка капель. - Я знаю, что здесь, рядом с рекой, дождей больше, чем на вершине Равнины Ветров в это время года, но это просто неправильно.

- Да, это так, - мрачно признал Базел.

Конокрад стоял, прислонившись к плечу Уолшарно, его непромокаемое пончо блестело от влаги, а уши скакуна беспокойно шевелились, когда они оба напрягались, чтобы почувствовать и идентифицировать то, что, как подсказывал им инстинкт, было где-то там. Уши Базела были почти так же напряжены, но уши Брандарка были наполовину прижаты, и его боевой конь беспокойно топал, чувствуя настроение своего всадника. Кровавый Меч вернулся в Харграм из Дварвенхейма шесть дней назад, неся с собой приветствия, письма, свежий запас книг для своей библиотеки и совершенно новый образец последнего музыкального изобретения гномов. Его тепло встретили по прибытии (несмотря на его новый инструмент), но ему явно было наплевать на то, что он услышал и увидел с тех пор. Он выступил вперед с Базелом, чтобы присоединиться к Юргажу и полевым силам на Вурдалачьих пустошах, в то время как Трайанал лично вернулся в Балтар, чтобы поставить под седло первый сбор. Дополнительные силы сотойи должны были прибыть в ближайшие несколько дней, и Вейжон будет близко позади них с подкреплением пехоты Бахнака, но лето или не лето, в воздухе было холодно и мерзко. Ощущение чего-то нарастающего, злонамеренной силы, выжидающей своего часа и собирающей своих последователей, прежде чем нанести удар.

Экспедиционный корпус расположился лагерем на берегу реки Хэнгнисти в ожидании подкрепления. Его инженеры-гномы заложили, а рабочие отряды людей и градани построили полевые укрепления, которыми мог бы гордиться сам король-император, и маленькая армия должна была быть защищена от всего, что когда-либо создавали вурдалаки. Тем не менее, каждый человек в нем знал, что никто никогда не видел и не слышал о том, чтобы упыри действовали так, как действовал сейчас их враг, и это оставляло их чувствовать себя незащищенными, несмотря на их укрепленный лагерь. Выведенными из равновесия. Это был не страх, а неуверенность, усугублявшаяся тем, что раньше упыри всегда были такими предсказуемыми.

И погода не помогала, подумал Базел. Брандарк был прав насчет этого. Мокрая, неряшливая грязь и дождь больше походили на то, чего можно было бы ожидать поздней осенью или даже ранней зимой, но не в это время года. Этого было бы достаточно, чтобы в любое время испортить настроение кому угодно; сейчас, в разгар лета, эффект был еще более заметен. И жуткая пустота вокруг них, отсутствие активности со стороны упырей, которые должны были копошиться вокруг их укреплений, пытаясь наброситься на разведывательные отряды, бормоча и улюлюкая, бросая вызов из укрытия погоды, только усугубляли ситуацию. Юргаж и сэр Ярран, несомненно, были правы относительно необходимости агрессивного патрулирования как для того, чтобы держать людей сосредоточенными, так и для поиска контакта с врагом, но эти патрули упорно ничего не находили. Это было почти так, как если бы упыри знали об ожидаемом подкреплении их армии и намеренно ждали его прибытия, прежде чем предложить битву, и разве это не была веселая мысль?

Что ж, это твоя собственная негнущаяся шея вытащила тебя сегодня в грязь, сардонически сказал он себе. Многое можно сказать о том, чтобы уютно посидеть у камина в такой день, как этот, но не мог бы ты поступить разумно? Он мысленно фыркнул. Конечно, ты не мог! И если вы с Уолшарно после того, как были так увлечены бродяжничеством среди сорняков и дождя, просто чтобы убедиться, что там никогда не шевелится упырь, конечно, маленький человечек должен был пойти с вами, не так ли?

- Я бы не хотел говорить, что такая погода была специально разработана, чтобы сделать луки всадников менее эффективными, - продолжил Кровавый Меч, - но это скорее дает такой эффект, не так ли?

- Ага, - еще более брезгливо проворчал Базел.

Луки были менее восприимчивы к дождю, чем думали некоторые люди, но даже хорошо натертая воском и резиной тетива сотойи теряла силу, когда была полностью пропитана водой. Оперение стрел имело тенденцию деформироваться и даже полностью отклеиваться, если уж на то пошло, что плохо сказывалось на точности. Из-за этого сотойи ехали с ненатянутыми луками, тетивами, засунутыми во внутренние карманы пончо, чтобы они оставались сухими, и закрытыми колчанами, чтобы защитить стрелы. Это означало, что они будут медленнее, намного медленнее приводить эти луки в действие, чем могли бы в противном случае. Хуже того, эти дующие туманные завесы дождя сильно ухудшали видимость, а это означало, что у них, скорее всего, будет меньше предупреждений, прежде чем им понадобятся эти распущенные луки.

Дело было не так плохо для арбалетов градани от гномов, с их стальными древками и проволочными "струнами", а также деревянными стабилизирующими лопатками с пазами и канавками, но они обнаружили, что даже их эффективная дальность стрельбы уменьшилась в такую погоду, просто из-за ограниченной видимости. И учитывая, что даже арбалет Дварвенхейма стрелял медленнее, чем конный лук, у их передних рядов, вероятно, будет время не более чем на один залп, прежде чем они будут вынуждены убрать свое метательное оружие и пустить в ход щиты и мечи.

Конечно, могло быть и хуже. Например, они могли бы столкнуться с сильным, проливным дождем, а не с этой клубящейся серостью. Но это было достаточно плохо, даже если Брандарк не был прав насчет несвоевременности этого. Это был третий день подряд, конца которому не было видно, и ощущения того, что ты замкнут, наполовину ослеплен, было достаточно, чтобы у человека зачесалась кожа.

<Особенно, когда мы оба знаем, что что-то находится по ту сторону этого>, - пробормотал Уолшарно в глубине его мозга. <И Вейжон тоже.>

<Ну, это не так, как если бы это было после того, как мы впервые почувствовали подобный запах>, - безмолвно ответил Базел. <Имей в виду, я рад, что на этот раз Вейжон будет рядом, но иногда мне хочется, чтобы сам Бог рассказал нам чуть больше, прежде чем мы полностью погрузимся в это.>

<Я тоже этого хочу, Базел>, - произнес гораздо более глубокий голос. <Посылать тех, кто доверяет вам и кто доказал, что вы можете доверять им, даже до смерти, в бой без всех знаний, которыми вы обладаете... это нелегко, мои Мечи, даже для бога. Возможно, особенно для бога.>

Большинство людей, возможно, слегка вздрогнули бы, когда голос бога прозвучал в их мозгу без всякого предупреждения. Базел и Уолшарно, однако, привыкли к этому за долгие годы, и уши градани даже не дернулись от удивления.

По крайней мере, больше.

<Что касается этого, то я не бог>, - сказал он, - <но вижу, как это может разъесть человека.>

В его тоне не было упрека, только принятие того, как это должно быть, и он почувствовал, как огромная, нематериальная рука легко легла ему на плечо.

<Не думаю, что тебе сегодня есть о чем беспокоиться>, - прогрохотал в его голове голос Томанака. <Однако я не могу быть в этом уверен. Вы правы, что за этим дождем кроется что-то уродливое, что-то могущественное, но мои племянники и племянницы мешают мне видеть так ясно, как я мог бы в противном случае. Однако то, что я вижу, достаточно плохо.> Голос был глубже, мрачнее. <Когда это произойдет, мои Мечи, это потребует всего, что вы все можете предложить ... и, возможно, даже этого будет недостаточно на этот раз. Я знаю, ты дашь все, о чем я мог бы тебя попросить, но на этот раз Тьма спланировала лучше, и я вижу не слишком далеко и не слишком глубоко, чтобы разглядеть ясно. Существует слишком много возможностей, слишком много переплетающихся нитей, чтобы я мог однозначно увидеть какую-либо из них, и на этот раз битва полностью развернулась как за пределами вашей вселенной, так и внутри нее.>

Уши Базела прижались, и он повернул голову достаточно далеко, чтобы встретиться взглядом с Уолшарно, вспоминая холодную, ветреную ночь в империи Копья, когда Томанак объяснил ему, почему боги не осмеливаются открыто сражаться друг с другом, сила к силе, чтобы их высвободившаяся мощь не разрушила саму реальность, ради которой они сражались.

<Нет, Базел>, - сказал Томанак. <Мы не боремся ни в вашей вселенной, ни только за эту вселенную. Мы встречаемся между ними, за их пределами, и это не столько вопрос чистой силы, сколько... рычага воздействия, возможно. Баланса. Правильных захватов и стоек.>

Было очевидно, что Томанак искал наилучший способ описать что-то в терминах, понятных смертному.

<Когда мишук борется с другим мишуком, результат гораздо меньше зависит от того, у кого самые мощные мышцы, более длинный обхват, чем от того, кто обладает превосходной техникой>, - продолжил Томанак. <Все эти другие факторы имеют значение, но, в конце концов, тот, кто более квалифицирован и опытен, имеет наибольшее преимущество. Тем не менее, в борьбе между Светом и Тьмой есть еще больше факторов, которые необходимо принимать во внимание. Есть прилив, течение, прилив к морям возможностей и течению истории. Божества видят этот поток гораздо яснее, чем смертные, и с этой ясностью мы можем помочь смертным, которые должны бороться с ним, но сами мы никогда не сможем наложить на него руку и придать ему нужную форму. Для нас большая часть борьбы заключается не просто в том, что мы можем воспринять, но и в том, что мы можем помешать другой стороне воспринять. И когда слишком много нитей, слишком много возможных исходов сливаются воедино, нам становится труднее ясно видеть самих себя... и другой стороне легче закрывать нам глаза на критические возможности.>

Базел медленно мысленно кивнул и почувствовал понимание Уолшарно наряду со своим собственным.

<В течение последних двенадцати столетий вашей вселенной>, - продолжил Томанак голосом человека, тщательно подбиравшего слова, - <события развивались по спирали, повторяя отголоски последнего великого столкновения, которое обрекло Контовар и породило большинство зол, которые с тех пор поразили Норфрессу. Потребовалось слишком много ваших лет, чтобы эти отголоски затихли, но теперь они затихли, и они готовы отскочить. Существует буквально бесчисленное множество вариантов того, как они могут восстановиться, но на самом деле есть только два основных результата. Либо Свет удержит свои позиции, нанесет ответный удар и отменит вердикт Контовара, либо Тьма победит всех. Так или иначе, мои Мечи, решение будет принято в ваше время. Если вы потерпите неудачу, если вы падете в своей нынешней борьбе, Тьма восторжествует; если вы преуспеете сегодня, тогда это будет только для того, чтобы столкнуться с другим и еще более суровым испытанием в неопределенных туманах вашего будущего, но это другое испытание придет к вам. Все, что я могу вам сказать, это то, что у вас есть сила воли, сердца, разума и мужества, чтобы встретить Зло мечом к мечу. У вас есть мое доверие и моя уверенность, и у вас есть сила твоей собственной веры в то, что правильно, и ваша готовность сражаться и умереть за это. Это, дети мои, все, что кто-либо, бог или смертный, может просить у кого-либо еще или требовать от себя, и я знаю, знаю, если даже не знаю ничего другого во всех вселенных, которые когда-либо могут быть, что вы дадите это. И когда вы это сделаете, я буду стоять рядом с вами и отдам вам часть своей силы. В поражении нет стыда, мои мечи; стыд есть только в капитуляции, и это то, чего ни вы, ни Вейжон не умеете делать.>

Ни градани, ни скакун ничего не сказали. Они просто потянулись обратно к своему божеству, чувствуя связи между ними, переплетение их сущностей с сущностями Томанака, и этого было достаточно.

Базел так и не узнал точно, как долго длился весь разговор, хотя он был уверен, что для Брандарка этот промежуток был гораздо короче, чем для него и для Уолшарно. Он глубоко вдохнул, раздув ноздри, когда Томанак снова отстранился, а затем повернулся, чтобы посмотреть на своего друга.

- Ну, я думаю, мы достаточно побрызгались грязью для одного дня, - сказал он.

- Действительно? - Брандарк навострил уши. - Странно, я не думал, что это была моя идея - выйти и слоняться без дела весь день.

- Больше так не будет, - согласился Базел. - И все же, я думаю, это было потому, что у тебя вообще очень редко возникает идея.

- Учитывая трудности, с которыми вы работаете, на самом деле это было не такое уж плохое усилие, - рассудительно сказал Брандарк. - Не очень тонко, немного жестковато, но в целом, и учитывая, что это должно было пробиться сквозь так называемое чувство юмора Конокрада...

Он пожал плечами, а Базел усмехнулся и снова вскочил в седло Уолшарно.

- Такое мелкое, мерзкое отношение, - сказал он, качая головой. - Я не буду делать никаких комментариев по поводу недостаточного размера и малости мозгов, которые могут сопутствовать этому. Но я упомяну, что только сегодня утром ко мне доставили совершенно новую бутылку тридцатилетнего виски Гранд Резерв Грансерван Серебряной пещеры, так любезно предоставленную стариной Килтаном. Если бы случилось, чтобы ты мог позаботиться о своем серебряном язычке, да, и оставить свое проклятое "банджо" в футляре! - мне было бы приятно поделиться ею с тобой, пока я пишу письмо Лиане.

- Гранд Резерв Грансерван? - уши Брандарка мгновенно навострились, он расправил плечи и подобрал поводья. - Ну, если это так, то почему мы все еще стоим здесь?

- Рада видеть тебя дома, Брейас, - сказала баронесса Мяча, улыбаясь, когда двоюродный брат ее мужа вошел в залитую солнцем комнату для завтрака. - На пользу сердцу Борандаса идет всякий раз, когда ты находишь время и когда король отпускает тебя достаточно надолго, чтобы навестить нас.

- Ну, во всяком случае, это мило с твоей стороны, что ты так говоришь, - сказал Брейас Дэггерэкс, подходя к столу, чтобы поцеловать тыльную сторону руки, которую она протянула ему. Солнечный свет, льющийся через окна, зажег танцующие искорки в ее аметистовых глазах, и он улыбнулся ей в ответ, выпрямляясь. - Тем не менее, я помню случайный разговор, который произошел у нас с ним, когда я был всего лишь мальчиком. Между сорока семью и пятьюдесятью восемью разница не так уж велика, но между восемью и девятнадцатью она была огромной! - Он покачал головой. - Честно говоря, иногда я поражаюсь, что мне все-таки удалось повзрослеть.

- Это ужасные вещи, которые ты говоришь!

В смехе Мячи было что-то вроде благодарности, потому что Брейас был одним из очень немногих людей, которые могли напомнить ей о разнице между ее собственным возрастом и возрастом ее мужа, никогда не заставляя ее задуматься, не было ли в этом скрытой злобы. Конечно, с его стороны было тактично не упоминать, что она тоже была на восемнадцать лет моложе его, как она предполагала.

С другой стороны, подумала она, и ее юмор померк, он был одним из еще меньшего числа людей, особенно мужчин, у которых никогда не возникало соблазна отмахнуться от ее интеллекта из-за ее молодости. Даже ее "сыну" Торандасу, казалось, иногда хотелось погладить ее по голове, как будто даже он не мог до конца избавиться от мысли, что ее основная функция - просто согревать постель его отца и соответствующим образом украшать руку барона на светских мероприятиях. Честно говоря, она верила, что Торандас честно пытался не думать о ней в таких терминах, но ему не всегда это удавалось. И если ее мнение отличалось от его мнения, у него было гораздо больше шансов вернуться к образу мыслей традиционного сотойского благородного человека, вместо того, чтобы рассматривать возможность того, что она действительно может быть права, а он на самом деле может ошибаться.

Прекрати это, строго сказала она себе. Ты же знаешь, как ему, должно быть, тяжело смириться с мачехой на два года моложе его! В сложившихся обстоятельствах у него все получается на удивление хорошо. Даже если в данный момент он ведет себя особенно глупо.

Брейас вопросительно поднял бровь, глядя на нее, но она только покачала головой и жестом пригласила его сесть на стул напротив нее. Его завтрак материализовался перед ним с молчаливой, улыбающейся деловитостью слуг замка Стартауэр, и он начал намазывать масло на булочку, наблюдая за ней сквозь слабую струйку пара, поднимающуюся от его чашки с горячим чаем.

- А где мой уважаемый кузен, если я могу спросить? - поинтересовался он.

- Он рано закончил завтракать и попросил меня подождать и составить тебе компанию, - ответила Мяча, потягивая из своей чашки горячее какао. - Сегодня утром у него была назначена встреча с сэром Далнаром. Они все еще изучают отчеты, которые Торандас привез домой из Сотофэйласа.

- Понятно. - Брейас закончил намазывать масло, откусил кусочек булочки и закатил глаза от блаженства. - Семкирк, я скучаю по выпечке госпожи Шаланы! Ты знаешь, я пытался заставить ее сбежать и жить со мной в грехе в Сотофэйласе.

Мяча поперхнулась глотком какао. Она поспешно поставила чашку, вытирая губы и свирепо глядя на него, и он улыбнулся без раскаяния. Трелсан Партисан был дворецким Стартауэра более тридцати лет, а его жена была экономкой замка почти столько же. Она была женщиной огромного достоинства и способностей как менеджер и организатор, но начинала как повар и все еще любила печь. Конечно, она также была по меньшей мере на пятнадцать лет старше Брейаса, и она, и ее муж, который души в ней не чаял, оба склонны были считать мага дома Дэггерэкс подростком-разбойником, которого они слишком хорошо помнили.

- Если бы тебе удалось заставить Шалану покинуть Стартауэр, я уверена, что Борандас назначил бы цену за твою голову! - сурово сказала Мяча. - И это тоже правильно. Если бы это не было актом государственной измены, я не могу придумать ничего худшего!

- О, да ладно тебе! Конечно, это, по крайней мере, немного чересчур сурово. Помни, я только что провел последние три месяца в Сотофэйласе, миледи! - Брейас скорчил гримасу лишь наполовину шутливую. - У меня был шанс увидеть, как там замышляется настоящая измена.

- О? - Мяча склонила голову набок, аметистовые глаза сузились, и Брейас мысленно пнул себя. Он действительно знал, каким острым лезвием она была. Он должен был знать, что она это заметит.

На самом деле, мне интересно, действительно ли я этого хотел? Полагаю, это не самый тонкий из возможных способов спросить ее о Торандасе, но, с другой стороны, я сотойи. Мы не должны быть деликатными.

- Извини, - сказал он вслух и выиграл момент, откусив еще кусочек булочки, прожевав и проглотив. Он запил остатки еще одним глотком чая и немного криво улыбнулся ей. - Просто летняя сессия Совета в этом году прошла намного хуже, чем обычно.

- Теллиан и его канал, я полагаю? - Мяча покачала головой, ее глаза потемнели, несмотря на солнечный свет.

- И планы Кассана и Йерагора задушить его в колыбели, - согласился Брейас. Он пожал плечами. - Полагаю, их позиция понятна, я бы, конечно, беспокоился, если бы был бароном, а один из других баронов собирался получить такое решающее преимущество. Особенно, если бы я зашел так далеко от своего пути, чтобы разозлить его, как Кассан, когда дело касается Теллиана. Я имею в виду, это может быть неразумно с моей стороны, но я бы подумал, что попытка кого-то убить может быть законной причиной для того, чтобы он не любил парня, который это проделал.

То, что он позволил себе говорить с ней так откровенно, было знаком его комфорта с Мячей и его уважения к ней, и она наградила его слабой, очень слабой улыбкой. Однако это длилось недолго.

- Борандас говорит, что отчеты Торандаса предполагают, будто король собирается предоставить Теллиану свою хартию, - сказала она, ее тон превратил утверждение в вопрос, и он кивнул.

- Это был слух, ходивший по двору, - подтвердил он. - И мое собственное понимание ситуации предполагает, что он, вероятно, был точным. Откровенно говоря, это имеет слишком много смысла с точки зрения королевства в целом, чтобы Маркос не одобрил это. И, если уж на то пошло, он никак не смог бы остановить часть канала, даже если бы захотел, поскольку он проходит через земли градани, а затем вниз по Хэнгнисти, никогда не приближаясь к Равнине Ветров. Бахнак из Харграма собирается довести этот проект до конца, так или иначе, поэтому для короля имеет смысл только дать ему свое благословение и принять в нем участие. По крайней мере, это должно поставить его в наилучшее положение, чтобы иметь хоть какое-то влияние на то, как все это работает. Не говоря уже о том, что это очень приятное дополнение к доходам короны!

- Вижу, где в этом был бы смысл, - сказала Мяча через мгновение. - Однако Торандас, похоже, менее убежден, что это пойдет на пользу Норт-Райдингу. - Брейас вопросительно посмотрел на нее, и она пожала плечами. - Ты знаешь, что он вообще никогда не был доволен отношениями Теллиана с градани, Брейас! Отчасти это - трезвый прагматизм и память о том, сколько крови мы пролили на мечах градани на протяжении веков, но другая часть этого, и более серьезная, если честно, - это обычный старомодный фанатизм. - Баронесса улыбнулась с оттенком невеселого юмора. - Он был довольно осторожен в том, как он позволил себе выразить это при мне, но, ты знаешь, эти слухи о Лиане Боумастер и принце Базеле точно не сделали его безумно счастливым.

- Ну, я могу в это поверить.

Брейас поморщился и потянулся за вилкой. Он аккуратно отрезал ею кусочек от стоявшего перед ним омлета и медленно прожевал, вспоминая свой разговор с Базелом Бахнаксоном и Брандарком Брандарксоном в Сотофэйласе. Маг научился доверять своим инстинктам, когда дело касалось характера другого человека, и даже если бы он этого не сделал, в конце концов, он говорил о защитнике Томанака.

- Однако это не единственная причина, по которой он беспокоится о Теллиане, - продолжила Мяча. - И с логической точки зрения, я должна признать, что он прав. Теллиан уже самый могущественный и влиятельный член Великого совета. Если ему удастся получить свою хартию, его влияние только усилится. И по мере того, как Уэст-Райдинг становится все более доминирующим...

- все остальные Райдинги теряют позиции, независимо от того, сделали они что-то специально, чтобы вывести его из себя, как Кассан, или нет, - заключил за нее Брейас.

- Вот именно. - Мяча взяла украшенный драгоценными камнями нож для масла и поиграла им, ограненные драгоценные камни сверкали на солнце. - Как я уже сказала, в его словах есть смысл. Но я все еще...

Она резко оборвала себя, и Брейас задумчиво посмотрел на нее. Ему не нужны были его магические таланты, чтобы почувствовать ее несчастье. Он также не знал о причине, по которой она так внезапно остановилась, и почувствовал прилив сочувствия к ее положению. Как бы ей ни хотелось знать, что Борандас любит ее, все равно возникала неизбежная неловкость всякий раз, когда она могла оказаться в разногласиях с сыном своего мужа.

- Политику Норт-Райдинга определяет Борандас, - сказал он через мгновение, - и Торандас является его логическим советником, не говоря уже о нем, как его наследнике. Если уж на то пошло, сейчас я официально состою на службе у короля, а это значит, что у меня есть склонность смотреть на эти вещи с точки зрения короны. Борандасу придется принять это во внимание, когда придет время подумать о любом совете, который я мог бы ему дать. Однако, сказав это, - он посмотрел прямо ей в глаза, - я не могу отделаться от ощущения, что иметь Кассана на руководящем посту было бы намного хуже для королевства и Норт-Райдинга, чем иметь там кого-то вроде Теллиана.

- Знаю. Я знаю. - Мяча отложила нож для масла и снова потянулась за своей чашкой какао, но пить из нее не стала. Она только держала ее в ладонях, словно для тепла, и выражение ее лица было обеспокоенным. - И я думаю, что Борандас чувствует то же самое. На самом деле, еще несколько недель назад я был уверена, что он это делал. Честно говоря, я все еще уверена, что он чувствовал то же самое... тогда.

- О?

Брейас отчаянно хотел получить больше информации, но он не собирался просить ее нарушать доверие ее мужа, поэтому он старался, чтобы его голос был как можно ближе к просто вежливому интересу. К сожалению, Мяча знала его так же хорошо, как он знал ее, и она резко рассмеялась.

- Борандас спросил мое мнение, и я высказала его ему, - сказала она. - В большинстве случаев, насколько я понимаю, так оно и есть. Но... но он, кажется, действительно не в своей тарелке из-за этого, Брейас. Я думаю... думаю, что его инстинкты и его разум не полностью согласуются. И я думаю, что эта помолвка между Торандасом и Шейрнейт Эксхаммер беспокоит его больше, чем он готов признаться даже самому себе.

- Я сам еще не говорил с ним ни о чем этом, - медленно произнес Брейас. - Я знаю, что ему понадобятся мои впечатления от летней сессии, и я, конечно, поделюсь ими с ним. Но он - барон Халтана. Когда дело доходит до этого, решение остается за ним, и, честно говоря, я не помню, когда в последний раз видел, чтобы он принимал поспешные решения, если это было что-то настолько важное. Возможно, я не всегда соглашался с его логикой или даже с решением, к которому он в конечном итоге пришел, но он хороший человек, твой муж, моя дорогая. Он серьезно относится к своим обязанностям.

- Я знаю. - Мяча моргнула, ее аметистовые глаза заблестели от непролитых слез, и глубоко вдохнула. - Я знаю. Но... происходит что-то странное, Брейас. Кое-что, что... беспокоит меня.

- Странное? - повторил Брейас. Это было не то слово, которое он привык слышать от Мячи. Не было у юной баронессы и привычки шарахаться от теней или видеть "странные" вещи, которых на самом деле не было. - Что ты имеешь в виду, говоря "странное"?

- Это просто...

Мяча несколько секунд смотрела в свою чашку. Сидя напротив, Брейас почти физически ощущал ее напряжение, хотя и не мог мысленно определить его причину. Однако это, безусловно, было нечто большее, чем простая забота о душевном спокойствии ее мужа; это было очевидно.

- Я беспокоюсь о сэре Далнаре, - сказала она наконец.

- О Далнаре?

Явное удивление от внезапной смены направления вырвало вопрос у Брейаса, и она подняла глаза от внутренней части своей чашки к его лицу. Он оглянулся на нее на секунду или две, затем встряхнулся.

- Мне жаль. Ты просто... удивила меня. - Он криво улыбнулся. - Далнар Бронзхелм, должно быть, один из самых уравновешенных людей, которых я когда-либо знал.

- Я согласна, - тихо сказала она. - Но что-то... изменилось, Брейас. Прошлой зимой, даже в начале этой весны, он постоянно призывал Борандаса остерегаться Кассана. И Йерагора, конечно, но в основном Кассана. На самом деле, я помню, как Борандас говорил мне, что сэр Далнар сказал ему, что Кассан, должно быть, впадает в отчаяние из-за растущих успехов Теллиана, и что отчаявшиеся люди становятся опасными союзниками.

- Я могу в это поверить, - сказал Брейас. На самом деле, он почти мог слышать, как Бронзхелм произносит эти самые слова, точно так же, как он так часто давал подобные проницательные советы в прошлом.

- Ну, он передумал, - категорично сказал Мяча. - На самом деле он выступает за помолвку Торандаса, несмотря на то, насколько тесно это свяжет Норт-Райдинг с югом. И он полностью согласен с опасениями Торандаса по поводу растущей базы власти Теллиана. На самом деле, я думаю, что он даже больше обеспокоен этим, чем Торандас, и он полностью готов поддержать Кассана тактически, по крайней мере, как средство замедления Теллиана.

Брейас изумленно моргнул. Такого рода смена позиции, особенно за такой короткий период, была очень непохожа на Далнара Бронзхелма. Сенешаль мог почти свести с ума своим неспешным обдумыванием и анализом. Именно это делало его таким ценным для Борандаса. Так что, если ему не стало известно о чем-то, на что Брейас вообще не видел никаких указаний со стороны Сотофэйласа, зачем ему это делать?

- Вы же не предполагаете, что Кассан повлиял на него, - сказал он, и это был не вопрос.

- Нет, конечно, нет. - Мяча нетерпеливо тряхнула головой. - Если и есть что-то в мире, о чем я никогда не беспокоилась, так это честность сэра Далнара. На самом деле, это то, что меня сейчас так беспокоит. Не то чтобы что-то из этого, за исключением, возможно, отношений Лианы с Базелом, обрушилось на него внезапно и без предупреждения. И, в отличие от Торандаса, он никогда бы не позволил своим... предрассудкам повлиять на его совет по такому важному вопросу. Я не говорю, что Торандас делает это нарочно; я только говорю, что сэр Далнар сознательно позаботился бы о том, чтобы он этого не делал. И все же он полностью изменил свою позицию в отношении сотрудничества с Кассаном и Йерагором.

- Ну, всегда возможно, что он на самом деле постепенно склонялся в этом направлении в течение довольно долгого времени, - отметил Брейас. - Он не из тех, кто дает радикально отличающиеся советы, не потратив времени на то, чтобы сначала тщательно их обдумать.

- Нет, он не... даже если кажется, что это именно то, что он сделал.

Мяча очень аккуратно поставила свою чашку на блюдце, сложила руки на краю стола и наклонилась через них к Брейасу.

- Меня беспокоит не только изменение его позиции, - сказала она очень, очень тихо. - Это... дело в том, что когда я смотрю на него, что-то... не так. - Выражение ее лица было расстроенным, и она нетерпеливо пожала плечами. - Это как... как будто он отбрасывает две тени, Брейас. Я знаю, что это не имеет никакого смысла, и на самом деле это не описывает то, что я чувствую, как будто я вижу, но это самое близкое, к чему я могу подойти. Это просто... неправильно, - повторила она.

Брейас сидел очень неподвижно, его собственное выражение лица было пустым, каким могло быть только у мастера-мага, но внезапное холодное покалывание пробежало по нему.

Маги Норфрессы, ордена Семкирка, вероятно, знали об искусстве волшебства гораздо больше, чем даже предполагал кто-либо за пределами Ордена,. Помимо всего прочего, Академия Топора была хранителем всей библиотеки, которую Венсит из Рума сумел спасти после крушения Контовара. Конечно, ни один маг не мог использовать волшебство. Действительно, таланты мага и волшебство были взаимоисключающими, и это было одной из причин, которая сделала Академию Топора и Совет Семкирка логичными хранителями и защитниками рукописей и заметок Венсита.

По крайней мере, до тех пор, пока цель состояла в том, чтобы уберечь их от рук других волшебников.

Брейас иногда задавался вопросом, почему Венсит никогда не пытался воссоздать Белый совет Оттовара здесь, в Норфрессе. О, сразу после Падения, перед лицом ненависти беженцев и недоверия ко всему, что имеет отношение к волшебству, кроме самого Венсита, возможно, решение не обучать новое поколение волшебников, несомненно, имело смысл. Но это было тысячу двести лет назад, и Брейас по собственному опыту знал, что "искусство" далеко не исчезло среди потомков тех давних беженцев. Конечно, Венсит должен был, по крайней мере, рассмотреть возможность восстановления Белого совета, обучения волшебников, чтобы они поддержали его против угрозы Контовара и совета Карнэйдосы!

И все же он никогда не делал ни единого шага в этом направлении. Вместо этого он посвятил себя созданию и обучению Совета Семкирка, как будто он тоже пришел к выводу, что волшебство просто слишком опасно. Что если империя Оттовар, со всей ее мощью и всем наследием Оттовара Великого и Гвиниты Мудрой, не смогла предотвратить злоупотребления в Контоваре, то никто не сможет. Он не хотел создавать новое поколение волшебников; он хотел полностью уничтожить искусство волшебства, и в магах он нашел противовес, возможно, даже оружие, которое в конечном счете, со временем, осуществит это уничтожение.

Что бы он ни думал, он позаботился о том, чтобы Совет Семкирка располагал всей информацией, которую он мог ему предоставить о волшебниках и колдовстве, а Дэггерэкс Брейас был знатоком волшебства. Вероятно, он знал об искусстве волшебства больше, чем любой другой когда-либо рожденный не волшебник, и именно поэтому слова баронессы Мячи вызвали у него этот холодок.

Мяча не была магом. Он был уверен в этом, и, если уж на то пошло, ни один маг не воспринял бы то, что она, казалось, описывала, так, как она только что описала это. Но кто-то с Даром, кто-то, кто при должной подготовке, должном осознании мог бы сам стать волшебником, вполне мог бы обладать Истинным Зрением. И кто-то, обладающий Истинным Зрением, мог бы описать наваждение, или чары, или даже, если бы они были достаточно чувствительны, просто остатки тайной работы, именно таким образом.