Выбор девы войны

Глава семнадцатая

- Прошу прощения, миледи.

Баронесса Хэйната подняла глаза от своей чашки чая, когда в маленькую гостиную для завтрака почтительно вошел оруженосец. Обычно она завтракала в одиночестве, когда Теллиан отсутствовал, но с тех пор, как Лиана вернулась домой, чтобы навестить ее, она каждое утро ела с двумя женщинами помоложе.

- Да, Мардор? - сказала она.

- Прошу прощения, миледи, но сержант послал меня сказать вам, что в замок прибыл скакун.

- Скакун? - повторила Хэйната, опуская чашку и удивленно приподнимая обе брови.

- Да, миледи. Кобыла. Большая, и она выглядит довольно... ну, потрепанной, если вы простите, что я так говорю.

- Она пострадала? - Хэйната со стуком поставила свою чашку, начиная поспешно подниматься со стула. Ее поспешность выдала ее тем, что она споткнулась на ослабевшей ноге, и Лиана быстро поднялась на ноги, потянувшись к локтю матери.

- О, нет, миледи! - Оруженосец быстро покачал головой, на его лице появилось извиняющееся выражение, когда Лиана подхватила баронессу и поддержала ее. - Мне жаль. Я имел в виду, что ей уже причиняли сильную боль когда-то, не сейчас. Она потеряла глаз и ухо, и у нее также довольно серьезные шрамы.

Глаза Хэйнаты расширились. Лиана все еще выглядела смущенной, но ее мать решительно кивнула оруженосцу.

- Где она? - спросила она.

- Ну, миледи, сержант Уорблейд не хотел оставлять ее стоять у ворот, и она выглядела не так, как будто ей самой это нравилось. Так что сержант пропустил ее, и она сама прямо сейчас нашла дорогу к конюшням. Когда я проходил мимо, она уткнулась носом в мешок с овсом и, казалось, чувствовала себя довольно хорошо.

- Понятно. - Хэйната выпрямилась и взяла свою трость, затем посмотрела на Лиану и Шарлассу. - Дамы, это звучит так, как будто у нас посетительница, которая проделала немалый путь. Считаю, что как хорошие хозяйки мы должны пойти и поприветствовать ее в Хиллгарде, не так ли?

Лиана была не готова к зрелищу, которое открылось ей, когда она последовала за своей матерью и Шарлассой в просторный, весьма опрятный двор конюшни замка Хиллгард.

Собственные конюшни были гордостью любого сотойского дворянина или, если уж на то пошло, любого достаточно преуспевающего сотойского йомена, а конюшня Хиллгарда была полностью перестроена немногим более пятнадцати лет назад. Облицованные мрамором, сделанные из обожженного кирпича с толстыми стенами, не пропускающими тепло и холод, хорошо вентилируемые и обогреваемые от зимнего холода, снабженные водопроводом, они также были сделаны намного выше, чем большинство, что было удачно, поскольку в настоящее время в них проживало не менее трех скакунов. Хорошо осушенный, свежевымытый кирпичный двор конюшни был достаточно неровным, чтобы обеспечить лошади или скакуну надежную опору, а большой фонтан в его центре выбрасывал воду высоко в воздух, прежде чем она падала обратно в круглый мраморный бассейн с музыкальным шумом струй.

Это было знакомо Лиане как на ладони, но огромная гнедая кобыла, стоявшая у фонтана и доедавшая овес, который управляющий конюшней предложил ей по прибытии, была чем-то другим. Типичные боевые кони сотойи достигали примерно пятнадцати ладоней в высоту, а самая крупная тягловая лошадь, которую Лиана когда-либо видела, была не более семнадцати ладоней, или около пяти футов восьми дюймов в холке. Спутник ее отца, Датгар, с другой стороны, был ростом в двадцать одну ладонь и два дюйма, на полтора фута выше, но кобыла во дворе конюшни была огромной даже по стандартам скакунов. Кобылы-скакуны в среднем были несколько меньше, чем жеребцы-скакуны, но эта кобыла, похоже, о таком не слышала. Она, должно быть, почти на целую ладонь выше даже Датгара. Действительно, единственным скакуном, которого когда-либо видела Лиана, который был бы выше ее, был Уолшарно Базела Бахнаксона, который был чуть ниже двадцати пяти ладоней.

Однако бросался в глаза не только размер кобылы. Ее вид был захватывающим. Ни один сотойи не мог смотреть на нее и не видеть идеальных пропорций, идеального баланса мышц, прекрасной формы этой гордой головы. Сам Тораган не смог бы создать более великолепное существо...что делало ее уродство еще более шокирующим. Линия поразительной белизны портила гладкость ее шерсти, отмечая шрам там, где какой-то давний коготь или клык разорвал ее плоть от кончика левого бедра вперед почти до плеча. Еще один уродливый шрам тянулся вниз вдоль ее правого колена и берцовой кости, и дюжина других белых пятен отмечала места, где другие раны давно зажили, но, очевидно, ужасно испортили ее шкуру. Ее правое ухо представляло собой всего лишь обрубок, а искалеченная правая глазница была пуста.

Какой бы "неподобающий выбор" Лиана Хэйнатафресса ни сделала в своей жизни, она была сотойи до кончиков ногтей на ногах, и ее желудок скрутило после недавнего завтрака, когда она увидела эти шрамы, эти давние раны. Они были больше, чем просто подтверждением ужасного ущерба, нанесенного этому скакуну; они были осквернением... и они были непростительны.

Но как только она подумала об этом, кобыла подняла голову, повернув ее вбок, чтобы сфокусировать свой оставшийся золотой глаз на вновь прибывших. Нет, не на всех новичках, поняла Лиана, на ней.

- Это неожиданное удовольствие, миледи, - сказала Хэйната, опираясь на трость и делая короткий реверанс перед скакуном. - Добро пожаловать в Хиллгард, Гейрфресса.

Брови Лианы, конечно же, взлетели вверх! Она должна была бы узнать, кем должен был быть этот скакун, по этим шрамам, по отсутствующим уху и глазу. Кто бы это мог быть, как не Гейрфресса, одна из семи взрослых особей табуна Уорм-Спрингс, пережившая нападение Крэйханы... и сестра Уолшарно? И она была достойной сестрой, размышляла Лиана, пытаясь представить, чего, должно быть, стоило тем семи выжившим кобылам без погибавших жеребцов убежать от демонов-шардонов Крэйханы с горсткой жеребят, которых им удалось спасти. И Гейрфресса была самой молодой и самой жестоко раненой и искалеченной из них всех. "Дочь ветра", - означало ее имя на старом контоварском, и сам северный ветер должен гордиться тем, что называет ее своей, подумала Лиана, ее собственные глаза горели, когда этот большой умный глаз рассматривал ее.

Гейрфресса еще мгновение смотрела на Лиану, затем скользнула через двор конюшни к Хэйнате. Она двигалась с невероятной грацией, в которую никто из тех, кто никогда не видел движения скакуна, не поверил бы, что это возможно для кого-то столь массивного и мощного. Она остановилась прямо перед баронессой, повернув голову в сторону, чтобы видеть ее, а затем наклонилась вперед, чтобы просто коснуться носом волос Хэйнаты. Она мягко выдохнула, затем снова подняла свою голову, и Хэйната улыбнулась огромному существу, возвышающемуся над ней.

- Всегда пожалуйста, миледи, - сказала она, - но боюсь, что Датгар и Гейрхэйлан оба застряли в Сотофэйласе с Теллианом и Хатаном, а Уолшарно в данный момент находится где-то на пути сюда, так что некому переводить нам.

Гейрфресса фыркнула и покачала головой, явно забавляясь. Затем она снова перевела взгляд с Хэйнаты на Лиану, и баронесса тоже склонила голову набок. Она мгновение смотрела на свою дочь, а затем пожала плечами.

- Я думаю, что дело Гейрфрессы может быть связано с тобой, любовь моя, - сказала она.

- Со мной? - К ее собственному удовольствию, голос Лианы звучал слишком похоже на подростковый тембр, и ее мать усмехнулась.

- Ну, она не ведет себя невежливо, но она также не смотрит на меня в данный момент, не так ли? Могу я спросить, права ли я, миледи?

Гейрфресса оглянулась на Хэйнату, а затем вскинула голову в ясном, недвусмысленном согласии. Баронесса пожала плечами.

- Вот и все, Лиана. Я бы предположила, что, поскольку Гейрфресса явно проделала немалый путь, с твоей стороны было бы только вежливо убедить ее в качестве нашего гостеприимства. - Баронесса обвела взглядом наблюдающих за ней конюхов и чуть повысила голос. - В этом ты действуешь от имени меня и своего отца, - сказала она. - Уверена, что ты сможешь найти любую помощь, которая тебе может потребоваться.

- Я, - Лиана изменила то, что собиралась сказать, и склонила голову в почтительном поклоне. - Конечно, миледи.

- Хорошо. - Хэйната в последний раз обвела взглядом конюшенный двор, затем протянула Шарлассе свободную руку. - Пойдем со мной, моя дорогая. Уверена, что немного этого чая еще осталось. До скорого, миледи.

Она отвесила Гейрфрессе еще один из этих полупоклонов, а затем они с Шарлассой ушли, оставив Лиану нос к носу с возвышающейся скакуньей.

- Ну, это первый раз за многие годы, когда у меня возникла такая проблема, - сухо пробормотала Лиана, поднимаясь на табурет.

Она уже проверила и обследовала ноги Гейрфрессы, мимоходом отметив, что той пора перелинять. Теперь пришло время расчесать шерсть кобылы лучшей щеткой, начиная с подбородка, что представляло небольшую проблему, поскольку макушка головы Гейрфрессы находилась более чем в десяти футах от земли. Это было непросто даже для рослой девы войны, отсюда и табурет.

Гейрфресса издала забавный звук, когда Лиана откинула ее гриву в дальнюю сторону, чтобы убрать ее с дороги, и начала водить чистящей щеткой по шее. Скакуны, как и лошади, проводили много времени в дикой природе, ухаживая друг за другом, и они были в этом умнее лошадей из-за своего большего интеллекта. Тем не менее, у них не было рук, и в тех случаях, когда к двуногим обитателям Равнины Ветров приходил скакун без сопровождения, простая вежливость требовала, чтобы те, у кого были руки, ухаживали за ним должным образом и полностью. Конечно, Гейрфресса не жила в стойле, так что не годилось бы полностью протирать ее щеткой для шкуры и тряпкой, как Лиана поступала с Бутсом каждый день. Лошади или скакуны, подвергавшиеся воздействию непогоды, нуждались в небольшом количестве жира в своей шерсти. С другой стороны, Гейрфресса вообще была непростой кобылой для ухода.

- О, я не знаю, так как все это было так давно... мэм.

Лиана оглянулась через плечо, и Дорам Гринслоуп улыбнулся ей. Гринслоуп служил в конюшнях Хиллгарда по крайней мере с сотворения мира. Будучи еще старшим учеником, он сам научил Теллиана ездить верхом и стал управляющим конюшней за много лет до рождения Лианы. Он также научил ее ездить верхом и строго воспитал в ней заботу, обращение, уважение и вежливость, на которые имеет право любая лошадь. По пути он также вытаскивал непослушную девочку из-под разных лошадей, когда она бросалась в их стойла, помог вправить левую руку, сломанную одной из этих лошадей, и, по крайней мере, один раз, насколько она помнила, вытащил ее из фонтана во дворе конюшни после того как шестилетний мерин, на котором прежняя Лиана с энтузиазмом каталась верхом без седла, неожиданно решил остановиться, чтобы попить.

Теперь он встал рядом с ней, вежливо кивнув своей белоснежной головой Гейрфрессе.

- Кажется, я припоминаю, что кому-то понадобилась лестница, чтобы ухаживать за Датгаром, - продолжил он, обращаясь к Лиане. - Вчера это было, или, может быть, позавчера.

- Поверь мне, это было раньше, Дорам, - сказала Лиана, двигая щеткой длинными, размашистыми движениями, чтобы удалить пот и пыль, прилипшую к шкуре Гейрфрессы. Оставшееся ухо скакуна шевельнулось, а ее глаз полузакрылся от удовольствия, и Лиана улыбнулась. Но затем ее улыбка померкла, когда она снова посмотрела на управляющего конюшней. - Это было целую жизнь назад, - тихо сказала она.

- Ах, теперь это весомая вещь, целая жизнь, - ответил Дорам. - До сих пор моя была немного дольше, чем три ваших... мэм. - Он улыбнулся. - И вы понимаете, я планирую быть рядом еще довольно много лет, так что, возможно, целая жизнь немного длиннее, чем может показаться кому-то вашего возраста.

- Может быть. - Она покачала головой, ее глаза вернулись к неуклонно движущейся щетке. - Но вы можете измерить продолжительность жизни не только в годах. Вот что вы с ними тоже делаете.

- И вы уже пошли и израсходовали свою? - Ирония в голосе управляющего конюшней заставила ее снова взглянуть на него, и настала его очередь покачать головой. - Мне кажется, у вас достаточно времени, чтобы делать в своей жизни практически все, что вы захотите... Лиана.

Слезы на мгновение затуманили ее зрение. Это был первый раз в ее жизни, когда Дорам Гринслоуп обратился к ней просто по имени. Никакого почтения, никакого "мэм", просто "Лиана". Ему бы и в голову не пришло сделать такое, когда она была наследницей Балтара... И сколько "должным образом воспитанных" мужчин сотойи вообще назвали бы деву войны по имени, подумала она?

- Было время, - продолжил Гринслоуп, оглядываясь на Гейрфрессу и протягивая руку, чтобы погладить белое пламя, сбегающее по лбу кобылы, - когда ты почти жила в этой конюшне. Я многое узнал о тебе, когда ты это сделала, и ничто из того, что я когда-либо видел или слышал, не изменило того, кем ты была. Кем ты была, может быть, но то, что внутри... это труднее изменить. Может быть, ты и приняла какие-то решения, которые я не предпочел бы для своей дочери, но я из тех, кто проводит много времени с лошадьми, скакунами и их наездниками, юная Лиана. Может быть, я слышал, как что-то произошло между неким всадником ветра, которого я мог бы назвать, и его конем, или между ним и его братом ветра, когда они вместе присматривали за своими конями. И это может быть просто, знаешь, - он повернул голову, спокойно встретившись взглядом с Лианой, - я слышал историю о том, почему одна молодая леди сбежала из дома, которая не очень похожа на те, что я слышу в городе.

- Я...

Щетка перестала двигаться, и Лиана почувствовала, как румянец стыда заливает ее лицо, а горло сжалось, и она буквально не могла говорить. Она посмотрела Гринслоупу в глаза, и управляющий конюшней сделал то, чего не делал с тех пор, как ей было десять лет. Он протянул одну узловатую, закаленную работой руку и очень нежно приложил ее к ее щеке.

- Я бы не хотел, чтобы моя дочь принимала такое решение, девочка, - тихо сказал он, - но мое сердце просто разорвалось бы от гордости, если бы она это сделала. И я не думаю, что какая-либо девушка, у которой хватило бы сердца, смелости и любви сделать это, сделает в своей жизни что-то такое, что могло бы показаться позорным для тех, кто ее любит.

Слезы навернулись на глаза Лианы, и он криво улыбнулся, затем слегка шлепнул ее по щеке ладонью и отвернулся.

- Я просто пойду и присмотрю за яслями в стойле ее светлости, - сказал он и ушел, насвистывая.

- Ты выглядишь... лучше, - сказала Хэйната, глядя на свою дочь через стол.

Талма Бронзбоу успешно загнала Шарлассу в угол, прежде чем она смогла сбежать в конце обеда, и увела ее на сеанс с сэром Джалаханом, оставив Хэйнату и Лиану сидеть в дружеской тишине. Теперь Лиана вертела в руках бокал с лимонадом, слушая нежный звон нескольких драгоценных кусочков льда из просторного ледника Хиллгарда. Конечно, это была возмутительная роскошь, и она не пробовала ее по меньшей мере шесть лет.

- Я чувствую себя лучше, - призналась она, поднимая взгляд от стакана, чтобы встретиться взглядом с матерью. - Я действительно не разговаривала с Дорамом слишком долго.

- А, - слабо улыбнулась Хэйната. - Я подумала, не мог бы он воспользоваться возможностью, чтобы дать тебе несколько мудрых советов.

- Мудрый совет? - Лиана наклонила голову, вопросительно глядя на свою мать, и Хэйната усмехнулась.

- Дорам Гринслоуп был неотъемлемой частью Хиллгарда еще до рождения твоего отца, моя дорогая. И я не думаю, чтобы какой-нибудь сотойи с работающим мозгом, что на самом деле применимо к твоему отцу... по крайней мере, большую часть времени, выбирал дурака для присмотра за его конюшнями, не так ли? За эти годы Дорам нашел способ дать немало мудрых советов различным обитателям этого замка. Включая различных жителей, которые в этот самый момент случайно сидят за столом друг напротив друга. - Ее зеленые глаза потеплели. - Я бы солгала, если бы сказала, будто не надеялась, что у него может быть несколько драгоценных камней, которыми он может поделиться с тобой, любимая.

- Ну, он это сделал, - признала Лиана, чувствуя, как ее глаза снова защипало от воспоминаний. - И ты, возможно, захочешь упомянуть отцу, что если никто другой не может слышать Датгара, когда Датгар разговаривает с ним, это не значит, что никто не может слышать его, когда он разговаривает с Датгаром.

- Так Дорам знает настоящую причину, по которой ты сбежала? - Если Хэйната и испытывала какое-то огорчение из-за этого открытия, она хорошо это скрывала, подумала Лиана.

- Он не пришел прямо и не сказал: "Я знаю, что ты сбежала, чтобы избежать предполагаемой помолвки с Рултом Блэкхиллом, известным донжуаном, развратником и насильником", - сухо сказала Лиана, - но думаю, что он почти во всем разобрался.

- Включая часть о побеге, чтобы помешать политическим врагам твоего отца использовать тебя в качестве оружия против него? - тихо спросила Хэйната.

- Может быть. - Лиана снова посмотрела в свой лимонад и глубоко вдохнула. - Нет, не может быть. Он знает; я почти уверена в этом.

- Хорошо, - сказала Хэйната тем же мягким голосом, и Лиана быстро оглянулась.

- Мама, - начала она, но покачивание головы Хэйнаты оборвало ее.

- Лиана, во всем королевстве нет никого, кто может видеть молнию или слышать гром, кто бы к настоящему времени не понял, что самое заветное желание сердца Кассана Эксхаммера - увидеть твоего отца разоренным и желательно мертвым, - спокойно сказала она. - Границы были проведены дольше, чем ты живешь, и политическое поле битвы изменилось довольно значительно с тех пор, как ты стала девой войны. Честно говоря, отчасти это связано с тем, что став девой войны, ты позволила своему отцу официально усыновить Трайанала как своего наследника. Я полагаю, это несправедливо, но отстранение тебя от престолонаследия и прочное закрепление его за наследником мужского пола выбило ветер из парусов Кассана в том, что касалось всей этой фланговой атаки. А затем Базелу хватило наглости спасти выживших из табуна Гейрфрессы от Крэйханы, после чего он и Керита с помощью твоего отца и нескольких других всадников ветра и скакунов уладили ситуацию в Куэйсаре и Кэйлате, а лорд-правитель Фестиан решил проблему Кассана в его маленькой кампании по уничтожению Гланхэрроу. И как будто этого было недостаточно, есть целый проект нового канала и туннеля, который твой отец придумал с Килтандакнартасом и Бахнаком!

Она сделала паузу, чтобы сделать глоток своего лимонада, затем криво улыбнулась.

- Дорогая, если бы кто-нибудь из нас мог читать будущее и знать, что произойдет в Уорм-Спрингс и в Куэйсаре, и что Трайанал и сэр Ярран собирались сделать с оруженосцами лорда Саратика, тебе никогда не пришлось бы "убегать" в девы войны. Во многих отношениях я сожалею об этом больше, чем когда-либо могла бы тебе сказать. Я сожалею о том, чего это стоило тебе, и сожалею о последних семи годах, которых это стоило твоему отцу и мне, потому что тебе было так больно приезжать к нам сюда.

Лиана начала протестовать, но ее мать покачала головой и подняла руку.

- Лиана, я любила тебя больше самой жизни с того дня, как твое сердце начало биться под моим, и твой отец тоже, - тихо сказала Хэйната. - И мне жаль говорить это тебе, но ты действительно не можешь лгать или очень хорошо притворяться передо мной. Не тогда, когда я могу смотреть в твои глаза, слышать то, что твой голос пытается скрыть. Я точно знаю, почему ты столько лет держалась в стороне. Возможно, мне следовало сказать что-то об этом в то время, но, честно говоря, я подумала, что не повредит дать тебе еще немного повзрослеть, прежде чем ты вернешься домой, чтобы разобраться с внешностью и отношениями, с которыми ты, вероятно, столкнешься здесь, в Балтаре. Ты всегда была сильной, любимая, но иногда требуется время, чтобы нарастить нужную нам броню, а тебе нужно было время вдали отсюда, чтобы вырастить свою.

- Теперь я думаю, что у тебя она есть, потому что, когда я смотрю на тебя сейчас, все, что я вижу, - это сила, а не боль. Не сомневаюсь, что там все еще есть боль, потому что не вижу, как это могло быть по-другому, но у тебя есть сила и броня, чтобы смотреть, как она отражает удары, вместо того, чтобы резать тебя по живому. Достаточно, чтобы, возможно, ты поняла, что Дорам не единственный из твоих старых друзей, кто скучал по тебе. И я не удивлена, что Дорам сохранил доверие твоего отца и не разбил несколько кружек о крикливые головы в "Багровой стреле", когда они начали говорить о "опозоренной дочери барона". Уверена, что он хотел, но ему и в голову не пришло бы раскрыть что-либо узнанное им по секрету... или случайно, особенно если это могло навредить семье, как бы сильно его сердце ни хотело рассказать некоторым идиотам, что произошло на самом деле. И, по правде говоря, вероятно, было хорошо, что он поступил так, по крайней мере, в первые несколько лет. Но сейчас?

Она снова покачала головой.

- Теперь я не думаю, что злейшие враги твоего отца могли бы извлечь какой-либо капитал из того факта, что ты "сбежала" к девам войны, чтобы помешать Кассану и его дружкам использовать принудительную помолвку с тобой как оружие против него. И тот факт, что ты дева войны, каким бы шокирующим и ужасающим это ни было для любого порядочного человека, - ирония Хэйнаты была иссушающей, - ни черта не беспокоит никого из нас. - Глаза Лианы расширились, потому что Хэйната никогда не давала даже самых мягких клятв, но ее мать только улыбнулась. - Время и события пошли своим чередом, любимая, и каким бы трудным ни было для тебя это решение в то время, сейчас это просто не имеет значения. Мне все равно, с кем Дорам может поделиться своей интерпретацией истины. На самом деле, я надеюсь, что он поделится этим со всеми в Балтаре!

Это был день откровений, подумала Лиана, чувствуя, как стакан с лимонадом холодеет в ее пальцах. Сначала Дорам, а теперь ее мать.

Должна была знать лучше, чем думать, что ты сможешь провести ее, дурочка, сказала она себе. Твой череп всегда был сделан из стекла, когда дело касалось ее. Но мне интересно, если?

- Я... я не думаю, что он должен, - сказала она вслух. - О, для меня важно, что он знает, и это важно больше, чем я могла бы когда-либо выразить, что ты понимаешь, почему я держалась подальше. Но ты права, я думаю, вероятно, права больше, чем я могла бы предположить до этого момента. Я нарастила броню, которая мне нужна; я просто не осознавала, что она у меня есть. - Она улыбнулась, и пусть эта улыбка была немного кривоватой, но в то же время теплой и любящей. - Мне не нужен Дорам, чтобы убедить кого-либо еще, что я поступила правильно, пока я знаю, что сделала, и пока знаю, что вы с отцом верите в это. Мы, презренные девы войны, привыкли стоять за себя, ты же знаешь.

- Так я слышала, - сказала Хэйната со своей собственной улыбкой. - Но даже самым выносливым воинам иногда может понадобиться союзник, и Дорам может быть очень полезным союзником. Никто никогда не осмеливался открыто очернять тебя перед твоим отцом или мной, но я почти уверена, что немало людей, которые могли бы сделать именно то, что приходит на ум твоей тете Гаярле, воздержались только потому, что чувствовали, как мы защитили бы тебя из мягкотелой любви, что бы ты ни сделала. О, по общему признанию, стать девой войны было не столь мелкой социальной оплошностью, как, скажем, убийство, - ее улыбка внезапно превратилась в ухмылку, - но это, несомненно, было то, что кажется. Просто из-за пары родителей, неспособных смириться с тем, какого эгоцентричного, избалованного и неблагодарного ребенка они вырастили. Но у Дорама несколько иной взгляд на тебя и семью, и любой, кто его знает, знает, что он такой же упрямый и независимый, как и они. Он мог бы многое сделать для того, чтобы смягчить часть обиды и гнева, которые, я знаю, испытывают очень многие в Балтаре, когда дело касается тебя. Конечно, довольно многие из этих людей будут крайне неохотно признавать, что они были неправы в течение последних полудюжины лет или около того, так что они, вероятно, этого не сделают. Знаешь, гораздо удобнее цепляться за свой фанатизм, чем признавать, что ты был неправ, даже ощущая эту неправоту.

- Я действительно знаю. Стоит только посмотреть, как некоторые из них все еще относятся к градани, - согласилась Лиана и фыркнула чуть более резко, чем намеревалась.

- Верно.

Хэйната откинулась на спинку стула, задумчиво глядя на дочь, затем склонила голову набок.

- Странно, что ты упомянула градани, любимая, - сказала она.

- Странно? - тон Лианы прозвучал немного принужденно для ее собственного уха. - Каким образом странно, мама?

- Ну, просто единственным человеком, перед которым никто никогда не осмеливался очернять тебя, я имею в виду, кроме твоего отца и меня, которые тебя любят, конечно, был принц Базел.

- О? - Лиана выругалась с тихой, жесткой злобой, когда ее голос сорвался на одном слоге, и ее мать снова улыбнулась, на этот раз со странной мягкостью.

- Да. Что ж, полагаю, что этого следовало ожидать, когда я задумываюсь об этом. В конце концов, он защитник Томанака. Он распознает справедливость и несправедливость, когда видит это, и он действительно знал истинную причину, по которой ты сбежала. И вдобавок ко всему этому, есть те скандальные вольности, которые градани позволяют своим собственным женщинам, поэтому, естественно, он был бы более слеп, чем настоящий сотойи, к тому, что "девы войны" нарушают все мыслимые каноны респектабельного женского поведения. Без сомнения, именно поэтому он всегда так быстро вставал на твою защиту.

- Он вставал? - вопрос вырвался у Лианы против ее воли, и улыбка ее матери стала шире.

- На самом деле, теперь, когда я вспоминаю это, дело было не столько в том, как он бросался на твою защиту, сколько в том, как он просто смотрел на того, кто мог сделать неудачный комментарий. Знаешь, очень забавно видеть, как колени сильного мужчины дрожат от одного взгляда. Нет, - ее тон стал задумчивым, - я не верю, что ему когда-либо действительно приходилось говорить хоть одно слово.

- Он... всегда, казалось, понимал, - медленно произнесла Лиана. - До того, как я сбежала, я имею в виду. Он... дал мне несколько очень хороших советов. - Она немного туманно улыбнулась своей матери. - Если бы я послушала его, я бы никогда не сбежала.

- Нет, ты бы этого не сделала, - согласилась Хэйната. - И это было бы очень замечательно... с моей точки зрения. Но с твоей? - Она покачала головой. - Твой отец - один из тысячи среди сотойских дворян, Лиана. Ты выросла бы более свободной, менее замкнутой, чем любая другая молодая женщина твоего положения в королевстве. И ты никогда бы не стала тем, кем ты можешь быть, потому что все равно были бы ограничения, барьеры, которые даже он не смог бы устранить для тебя. И, - глаза Хэйнаты Боумастер внезапно впились в глаза ее дочери, - ты никогда бы по-настоящему не была свободна следовать своему сердцу, куда бы оно тебя ни привело.

Повисла тишина, так что было отчетливо слышно жужжание пчелы в цветочном ящике открытого окна. Затем Лиана очень осторожно и аккуратно поставила свой бокал и посмотрела на свою мать.

- Ты догадалась? - ее тон превратил вопрос в утверждение, и Хэйната мягко кивнула.

- Я говорила тебе, что ты никогда по-настоящему не умела скрывать от меня свои чувства, милая. Я догадалась давным-давно, на самом деле, еще до того, как ты сбежала в Кэйлату. Если уж на то пошло, я всегда подозревала, что это могло быть одной из причин, по которой ты сбежала.

- Я... - Лиана глубоко вздохнула. - Я думаю, возможно, так оно и было. По крайней мере, немного, - призналась она.

- Это на какое-то время заставило меня очень разозлиться на него, - сказала Хэйната тоном человека, делающего ответное признание. - Я подумала, как это глупо, как глупо - с моей стороны потерять свою единственную дочь из-за девчоночьего увлечения. Как нелепо было с твоей стороны разрушить свою жизнь в четырнадцать лет из-за того, что никогда не могло случиться. Но я не знаю, осознавал ли он это вообще когда-нибудь. - Она помолчала, нахмурившись, затем покачала головой. - Нет, на самом деле это не совсем так. Я не знаю, позволял ли он себе когда-нибудь вообще осознать это. Ты очень молода, знаешь ли, - она слабо улыбнулась, - и тогда ты была значительно моложе.

- Может быть, я не такая уж дева войны, как я думала. - Голос Лианы был смесью ироничного признания, разочарования и тревоги. - Почему-то я никогда по-настоящему не представляла, что у нас будет этот конкретный разговор, мама. И... и я боюсь.

- Боишься? - мягко спросила Хэйната. - Моя дочь боится? Нелепо. Небольшой приступ нервозности я допущу, но не страха. Не в той, кто всегда будет дочерью Дома Боумастер, что бы там ни говорила эта глупая хартия дев войны!

Лиана сама удивилась, разразившись булькающим смехом, а ее мать наклонилась вперед, протянув руку через стол, чтобы вытянуть указательный палец и вытереть единственную слезинку, которая, как Лиана не заметила, скатилась по ее щеке.

- Так-то лучше! - сказала Хэйната.

- Может быть, и так, мама, но это ни на йоту не приближает меня к решению моей проблемы, не так ли?

- Лиана Хэйнатафресса, ты собираешься сидеть здесь и рассказывать мне, как дочери своего отца, а также моей, что ты проделала весь путь домой, в Хиллгард, на свой двадцать первый день рождения, без плана кампании? Пожалуйста! Я знаю тебя гораздо лучше.

- Но, ты действительно не стала бы... Я имею в виду, вы с отцом не будете...?

- Шесть с половиной лет назад, возможно, я бы так и сделала, - призналась Хэйната. - Если уж на то пошло, четыре года назад я могла бы это сделать. Но сейчас? Сегодня? Сегодня ты заслужила право в моем сердце, а также по закону, принять это решение, не полагаясь ни на кого, кроме своего собственного сердца. Я бы любила тебя, приняла и уважала любое решение, которое ты могла бы принять, даже если бы чувствовала, что это ошибка, которая принесет тебе больше душевной боли, чем ты можешь себе представить. К счастью, я не думаю, что ты совершаешь ошибку, и у меня был каждый год из тех лет, когда тебя не было, чтобы наблюдать за ним каждый раз, когда упоминалось твое имя.

- Тогда ты действительно не будешь огорчена?

- У тебя что, стало плохо со слухом, когда ты была девой войны, дорогая?

- Нет! Нет, не стало, - заверила ее Лиана с другим, более свободным смехом.

- Хорошо, потому что я уже начала думать, что он у тебя испортился!

Они вдвоем просидели в тишине добрых две минуты, затем Хэйната взяла свой стакан с лимонадом, сделала глоток и снова поставила его на стол.

- Надеюсь, что у тебя действительно есть план кампании, - сказала она своей дочери со спокойным выражением лица, - потому что я совершенно уверена, что он провел последние семь лет, перебирая все причины, по которым это было бы совершенно неподходящим, неприемлемым, неправильным и дипломатически катастрофичным. Я бы ни капельки не удивилась, если бы сейчас ему удалось, с тем избытком благородства, который, как я заметила, он очень старается скрыть, решить, что на самом деле он никогда не испытывал ничего из этого с самого начала. На самом деле, он, вероятно, справился с этим почти так же хорошо, нет, может быть, даже лучше, чем Трайанал, когда дело касается Шарлассы.

- Трайанал и Шарласса? - глаза Лианы расширились.

- Конечно, Лиана! - Хэйната покачала головой. - Она милый, нежный ребенок, но это не единственная причина, по которой я была так счастлива, что она остается здесь, в Хиллгарде, пока мы совершенствуем ее образование во всех тех вещах, от которых тебе удалось сбежать. И она, конечно, думает, что она слишком плохо рождена, чтобы быть подходящей парой для Трайанала, в то время как он думает, что она слишком юная Лиллинара, всего на семь лет моложе его! - чтобы он думал о том, чтобы "ограбить колыбель" или использовать свое положение наследника твоего отца, "надавливая" на нее, чтобы она приняла его ухаживания. - Баронесса закатила глаза. - Бывают моменты, когда я чувствую, что меня окружают одни благородные, самоотверженные, совершенно разочаровывающие болваны.

- О боже! - Лиана рассмеялась, откинувшись на спинку своего стула. - Они действительно были бы идеальной парой, не так ли? И это исключило бы из уравнения все традиционное построение политических союзов, когда придет время найти Трайаналу жену. Более того, никто в Совете не сможет возразить, если отец и сэр Джасак оба одобрят это. И вы знаете, что сэр Джасак всегда поддержал бы Трайанала как своего зятя!

- Ты видишь? Ты действительно дочь своего отца. Однако, оставляя в стороне несомненные политические и тактические преимущества, я думаю, что это была бы хорошая идея, потому что, осознают они это еще или нет, они оба влюблены друг в друга. Что, как ни странно, возвращает меня к тебе, моя дорогая.

- Это так? Как? - голос Лианы был настороженным, и ее мать фыркнула.

- Ты слушала меня последние, о, полчаса или около того, не так ли? Трайанал и Шарласса? Ты и... кто-то еще? Ты случайно не видишь здесь никаких параллелей, не так ли?

- Ну, вообще-то, да, - призналась Лиана.

- Ну что ж. Тебе нужен мой совет или нет?

- Конечно, хочу, - сказала Лиана, в основном честно, и Хэйната улыбнулась.

- Боюсь, тебе придется быть откровенной, любимая, - сказала она. - Возможно, очень прямолинейной, потому что думаю, ты можешь быть уверена, что он придумал по крайней мере тысячу совершенно правдоподобных причин, почему все это было бы ужасной ошибкой и каким-то образом предательством гостеприимства и дружбы твоего отца. Не говоря уже о политической катастрофе. - Она на мгновение задумчиво склонила голову набок, затем пожала плечами. - На самом деле, идея "политической катастрофы", вероятно, является его лучшим аргументом против этого, поэтому на твоем месте я бы предприняла шаги, чтобы избежать или нейтрализовать это как можно раньше. Понимаю, что девы войны могут быть бесстыдно прямолинейны в подобных вопросах. Это правда, моя дорогая?

- Да, мама, я... слышала, как это говорили, - чопорно ответила Лиана.

- Хорошо. Лобовая атака - вот билет. Неожиданное нападение, - глаза Хэйнаты заблестели тем, что, как поняла Лиана, было неподдельным юмором, возможно, даже восторгом. - Из засады, прежде чем он сможет возвести свою оборону. - Она бросила на дочь еще один очень прямой взгляд. - Это было примерно то, что ты имела в виду?

- На самом деле, что-то очень похожее на это, мама, - призналась Лиана, чувствуя, как румянец заливает ее скулы.

Мать несколько мгновений рассматривала ее, затем улыбнулась.

- Хорошо, - снова сказала она. - А теперь, когда все улажено, моя дорогая, не хочешь ли еще немного лимонада?