Вторжение в Ойкумену (СИ)

Глава 34. Падение Риволланда

Эжен Тома после покушения на своего друга не собирался терять время, держать оборону прежних рубежах, сдерживая объединённую склавино-алеманскую армию. Наоборот, он готовился к наступлению, и в этом он получил полную поддержку со стороны Алурии. Императрица была впечатлена победой генерала, и приказала усилить его армию, направив туда кавалерию, артиллерию и магов, которых раньше у него очень мало. Эрцгерцог Иоганн, тоже понял, что замыслы нейстрийцев качественно изменились, поэтому отказался от планов наступления и перешёл к обороне.

Его положение осложнялось тем, что не было никакого Риволланда как административной единицы. Там находилось пять герцогств, три графства, церковные владения, некоторые из них подчинялись Святой Империи Запада лишь формально, поэтому возникало немало сложностей. Однако ситуация изменилась, после того как Эжен Тома взял город Агрипинус, столицу одноимённого курфюршества. Генерал Тома, не стал миндальничать с руководством сопротивлявшегося города, а приказал казнить тех, из его правителей, что не успели сбежать. На самом деле, и курфюрст, и епископ, члены их семьи успели смыться, с помощью колдунов, которые их эвакуировали в безопасное место, но кто-то из мелких чиновников был повешен на площади. После этого испуганные правители, по старой феодальной привычке единовластные в своих землях, бледные и перепуганные рванули к эрцгерцогу, требуя охранить их земли и защитить их от вторжения нейстрийских варваров.

Иоганну фон Фальксбургу все эти просьбы были до известного места. Он не собирался носиться по всему Риволланду, распыляя свои силы на защиту того или иного владения. Вместо этого он готовил оборону в Цвайбурге.

— Каким бы умелым ни был генерал Тома, — говорил он фон Шиффу, своему верному помощнику. — Но наши укрепления его задержат.

— Однако не остановят, — заметил Герхард фон Шифф, дымя трубкой.

— И не должны, — хмыкнул Иоганн. — Эжен Тома должен быть уверен, что нашей армии не существует, когда он войдёт в город. А мы, тем временем, навяжем ему городской бой, нанесём значительный ущерб и только после этого отступим на север, где нас будут ждать свежие силы склавинов, под командованием всё того же Осташкова.

Да, к большому сожалению Эжена Тома, так впечатлившего его Богдана Колкхауна, хоть и повысили, но перевели в Агис-Петросполь. Склавинская империя, ведя войну с Алурией, не забывала о других своих интересах, собираясь решить один спорный вопрос с Нордлигеландом. Позже, когда война закончится, но готовиться к этому следовало начинать уже сейчас. А у Осташкова были хорошие покровители в столице, поэтому его было решено оставить, до конца военной кампании. Правда, этого не понял никто, даже сам император удивился, но возражать не стал. Чтобы не обижать некоторых влиятельных людей империи.

Подобные связи бывают разными и приводят к самых различным результатам. Например, Луи де Кавелье, возглавив оборону Гевершахта от альбийских и нордлигеландских десантов, стал думать, чем бы помочь своему старому другу Эжену Тома. Выходило одно — ему следует освободить какое-то количество сил, которые выделили для обороны, а поэтому надо что-то делать с противостоящими войсками.

С проблемами он решил разбираться по очереди. Не в силах противостоять на море, он сосредоточился на суше. Дождавшись, когда нордлигеландцы, сражающиеся в составе альбийской армии, оккупируют Кнехт, Кавелье незамедлительно выдвинулся к городу и вышиб вражескую армию из города. Для Нордлигеланда это был самый страшный разгром со времён не то что Полувековой войны, когда их громила, армия Миллерштайна, а Первой Северной, которая раз и навсегда покончила с притязаниями островных жителей на континент. Часть войск погибла при обороне, но большая часть попала в плен. Таким образом, армия Нордлигеланда на континенте перестала существовать.

А с попавшими в его руки офицерами и солдатами нордлигеландской армии он неожиданно обошёлся очень хорошо. В плену они были условно, находясь на постое в городских квартирах, а сам Кавелье вёл с ними долгие беседы, прежде всего о политике, уверяя, что у Нейстрии и императрицы Алурии нет планов вторгаться на острова Нордлигеланда и конкретно им ничего не угрожает. И дело не в том, что флот Нейстрии считался ещё до революции одним из слабых на континенте…

— Войны, которые мы ведём — оборонительные, — вещал свежеиспечённый маршал. — Не мы первые напали. Ещё будучи республикой, сразу после революции нас атаковали альбийцы и Святая империя Запада, со своими союзниками. Естественно, мы вынуждены были обороняться, причём активно. Иначе бы нас смяли, усилиями нескольких государств. Поэтому мы атаковали Латинию, откуда к нам приходили войска завоевателей, и организовали подконтрольное нам королевство. Западный Гевершахт так вообще был неиссякаемым источником проблем, постоянные вторжения альбийцев. Только захват городов Аквилонского моря, помог нам решить эту проблему. Если Нордлигеланд прекратит постоянные атаки, то у Нейстрии не будет никаких причин воевать с вами.

Офицеры слушали его, кто-то соглашался, а кто-то спорил. Возражения Кавелье всегда выслушивал благожелательно, но аргументировано возражал. Не сказать, что ему удалось убедить всех, но в большинстве своём нордлигеландские офицеры решили: Луи де Кавелье, вполне себе приличный человек, а воевать с Нейстрией у них и правда нет никаких причин.

Финальной точкой стало возвращение офицеров и солдат старому королю Нордлигеланда Оскару IV и торжественный бал данный Кавелье в Кнехте, по этому поводу. Король был, конечно, стар, но зато не выжил из ума, и всё прекрасно понял. Поэтому на дальнейшие предложения правительства Магнаальбии, помочь им военной силой, всячески юлил, ссылаясь на то, что у него есть проблемы со склавинами, и армия нужна для войны с ними, и вообще сейчас нет никакой возможности и так далее и тому подобное, по тексту.

Альбийцы были в ярости, но ничего поделать не могли. В конце концов, решили мелко напакостить напоследок. Альбийский посол в Агис-Петросполе сообщил министру иностранных дел графу Вениамину Бонифатьевичу Плещееву, что Кабинет его королевского величества отнесётся к войне с Нордлигеландом за южный остров без всякого интереса и не будет помогать своим былым северным союзникам. Склавины только хмыкнули себе в усы, на такие заходы, но министр передал сердечную благодарность главе Кабинета Уильяму Дарреллу-младшему.

Алурия со своими сторонниками была в полном недоумении. Но только первое время. А когда Нордлигеланд благодаря такому жесту Кавелье вышел из войны, то отправила Луи де Кавелье благодарность, к которой приложила недавно учреждённый ей орден Верного Легионера. И хотя у Луи были некоторые разногласия с Алурией по поводу государственного устройства, он был польщён подобной наградой.

— А не сделать ли его военным министром, Альстаф? — спросила она своего друга и советника. — Очень он деятельный человек и воюет, получше многих наших. Нет, если ты хотел…

— Вы же поручили мне стать Портинопским королём? — удивился Альстаф. — Как только мы вернём его обратно.

— Да, разумеется, — кивнула императрица. — Этого дурака, который бегает от одного сюзерена к другому, давно пора заменить на своего человека.

— Вот именно, — склонился перед ней Альстаф. — Но в любом случае я останусь вашим подданным.

С выходом из войны нордлигеландцев давление альбийцев на Гевершахт ослабло и начало потихоньку сходить на нет. Поэтому Луи де Кавелье смог позволить себе собрать пятидесятитысячную армию и повести её на Риволланд. Мелкие города сдавались без боя не в силах организовать оборону. Единственный крупным препятствием стал Тосондорф, жители которого попытались организовать самооборону, но после часа боя, сдались на милость победителя. Впрочем, Кавелье не стал свирепствовать. Он даже не стал казнить зачинщиков и приказал вылечить раненых тосондорфцев.

Горожане это оценили, и город даже с небольшим гарнизоном стал надёжным тылом нейстрийской армии. Перед маршалом Кавелье и генералом Тома оставался только Цвайбург, где находилась армия эрцгерцога Иоганна. Взять его и военную кампанию в Риволланде можно было считать завершённой.

Впрочем, сам эрцгерцог и его помощник фон Шифф уже понимали, что кампания проиграна и встали перед выбором — дать бой нейстрийцам, или отступить, бросив город. Они склонялись к отступлению, понимая, что против объединённой армии Кавелье и Тома шанс у них очень малы.

— Обидно, — вздохнул эрцгерцог. — Мы приготовили хорошую ловушку, но придётся уходить в королевство Вальдланд. Риволланд мы проиграли.

Но в этот момент пришло известие из Гельвеции. Генералиссимус Ингваров с тридцатитысячным войском занял примерно полстраны, выбив нейстрийцев из трёх ключевых городов. С основными силами, которым командовал Максимилиан д’Арно он, правда, в бой не вступал. Всякий раз при появлении Ингварова тот предпочитал отходить, оставляя города, хотя имел численное преимущество. Арно делал это не по своей воле, а по приказу Алурии, которая была занята войной на Латинском полуострове и приказала не устраивать генеральное сражение, потому что подмога может и не успеть или просто не прийти в случае больших потерь. Арно, скрипя зубами, подчинялся — ему не терпелось померяться силами с прославленным полководцем, но он всегда прислушивался к своей повелительнице.

Однако, это давало свой эффект. Склавинская армия таяла на глазах, не получая подкрепления, теряя людей в небольших стычках, от болезни, обморожений и всего остального, что сопутствует военной кампании. Однако ни в Виндбоне, ни в Агис-Петросполе этого всего не знали, наоборот, они были воодушевлены победами Ингварова, и эрцгерцогу Иоганну поступил приказ удерживать Цвайбург до подхода основных сил.

Герхард фон Шифф и Иоганн фон Фальксбург сказали по этому поводу немало алеманнских слов, не принятых в приличном обществе. Потом с помощью колдунов отправились в Виндбону, чтобы объяснить императору Оттону в чём он не прав. Вернулись они взбешённые и недовольные. Его императорское величество хоть и принял их, но весьма холодно и посоветовал выполнять приказ, как могут. Потому что алеманнская армия под руководством эрцгерцога Пауля и так не блистала, сражаясь непосредственно с Алурией, и империи были нужны победы.

— Чтобы побеждать, нам нужны полководцы, как у Алурии и сотни тысяч алеманов воодушевлённых, как нейстрийцы, — в сердцах сказал он фон Шиффу, когда они выходили из телепорта.

Генерал и колдун присутствующие при этом сделали вид, что эрцгерцог ничего не говорил. Они ценили своего командира, одного из немногих Фальксбургов хорошо знающих военное дело, и не надо было его подводить под пристальное внимание Тайной имперской канцелярии. Впрочем, Август фон Фалькштейн, и сам думал точно так же и наоборот был бы рад узнать, что кто-то в военном командовании разделяет его точку зрения.

Но делать нечего — пришлось готовиться к обороне. Впрочем, хорошенько всё взвесив, эрцгерцог и генерал решили обороняться без фанатизма, сделав, прежде всего упор на сбережении армии.

Впрочем, каковы бы не были их военные планы, всё полетело прахом, когда под Цвайбург подошли войска Эжена Тома. Луи де Кавелье, придя на помощь другу, не стал лишать его триумфа. Расставив по городам Риволланда гарнизоны, он вернулся в Гевершахт. Возникла у него одна идея, как насолить альбийцам.

Идею пришлось ненадолго отложить, так как из Плантинии к маршалу, наконец, приехала его давняя возлюбленная Софи Нуаре. Девушка из обычной семьи, но у её сестры Патрисии оказались сильные магические способности провидицы. Поэтому после революции им пришлось бежать обоим, и как-то всё равно, что они были из семьи мелкого торговца.

Вернуться девушкам удалось только после падения Мармонтеля, когда магам была дана амнистия. Тогда же они стали появляться при дворе. Среди алурийцев не было провидцев и им пришлось обращаться к нейстрийцам, а способности Патрисии позволили подняться высоко. Да, действия алурийцев, как пришельцев из иного мира, она предсказать не могла, однако Патрисия могла играть либо на косвенных, либо вообще предугадывать действия противника. Она же первой сообщила, что в видениях касающихся склавинов и альбийцев появились серьёзные помехи. Это подсказало Алурии — шелта сделали свой ход и теперь готовят избранных из иного мира, чтобы нанести ответный удар.

Так или иначе, но Патрисию Нуаре заметил один из алурийских магов — Релад, родной брат Гастона д’Арелато, который носил имя Ренарда д’Арелато. Девушка охотно ответила на его ухаживания, хотя он и был слабым магом, к тому же бардом, но как он ухаживал за немного одичавшей на Терранове Патрисией.

Софи же, наоборот, не стала ждать у моря погоды. Сестра её предупредила, что алурийцы очень редко видят в не-магах партнёров, к тому же большинство магов опять-таки предпочитают промискуитет, редко сходясь с кем-то надолго. Вот ей повезло, а повезёт ли Софи? Поэтому девушка намётанным взглядом выцепила Луи де Кавелье. Одного из немногих нейстрийцев, действительно приближенных к Алурии за свои заслуги, а не из политических расчётов, как тот же де Монфор. К тому же Кавелье был красив, умён, и его заслуги на поле боя были действительно выдающимися. Хорошая пара для красавицы из провинции, проведшей несколько лет в изгнании.

Заполучить Луи оказалось делом на редкость простым. Генерал — тогда ещё генерал, хоть и был не обделён женским вниманием, но редко кто из девушек задерживался в его жизни надолго, не соглашаясь делить мужа с военной службой. Софи была согласна, кто же с большим интересом слушала, когда Луи рассказывал о своих военных делах, и хотя задавала, порой наивные вопросы, всё равно ему было с ней интересно.

С браком, правда, вышла небольшая заминка. Патрисия уже успела выйти замуж за Релада, а значит, после свадьбы с Софи, Кавелье становился членом семьи Алурии. Так-то и ей и её последователям было наплевать на подобные тонкости, но де Монфор, быстро растолковал императрице в чём проблема. Алурия решила немного подождать, но после побед в Гевершахте и Риволланде, всё-таки дела своё согласие. Поэтому после возвращения из Риволланда Луи ненадолго выпал из жизни, чтобы жениться и уделить супруге немного внимания, пока его снова не закрутят дела.

Впрочем, это всё равно не помогло эрцгерцогу Иоганну и его верному помощнику фон Шиффу. Эжен Тома не стал заморачиваться, долго готовиться, а двумя быстрыми переходами достиг Цвайбурга и с ходу атаковал позиции. Тома понимал, что понесёт серьёзные потери, но прикинув, понял, что потеряет больше, если будет готовиться к штурму.

Но чего он не ожидал, что после первого удара, алеманнские войска не просто начнут отступать, а побегут. Поэтому в Цвайбург Эжен Тома ворвался на плечах бегущего противника, ранним утром, к немалому удивлению горожан и некоторых гостей города.

Грабёж был им строго запрещён, но солдаты распылись по улицам, готовые открыть огонь при малейшем сопротивлении, а бургомистра вытащили буквального из постели в нелепой ночной рубашке и ночном же колпаке. Испуганный толстяк поначалу что-то лепетал, но Тома одним движением руки прекратил его невнятное бормотание, и объяснил городскому начальнику, что требуется и от него и городских жителей, если они желают обойтись без репрессалий.

Бургомистр нервно икнул и забормотал, что никогда и ни в жизнь… а потом переменился в лице и испуганно посмотрел на генерала.

— Что такое? — сурово спросил Эжен.

Один его вид — чернокожего, почти двухметрового здоровяка, широкого в плечах, со сверкающими белыми зубами на чёрном лице, пугал мелкого, суетливого, толстого бургомистра до ужаса. До того чернокожих людей он видел только на гравюрах в книгах, где было написано, что все они людоеды, которые не прочь закусить праведными литротианином.

— Чернокнижница, — икая вымолвил бургомистр. — Пришла вчера, получила разрешение у эрцгерцога на какую-то волшбу в подвале ратуши.

— Привести немедленно! — гаркнул Тома так громко, что толстяк бегом побежал солдатам показывать, где ратуша, и как войти в подвал.