Вторжение в Ойкумену (СИ)

Глава 25. Триумф и трагедия

Войска под командованием Василия Александровича Ингварова уверенно вступили на территорию, недавно называвшейся княжеством Граппали. Но во время войны Первого Альянса Алурия заняла его, заставив бежать правящую семью сначала в Святую Империю Запада, а потом, почему-то, на туманные Альбийские острова.

Нейстрийские полководцы, деморализованные двумя подряд серьёзными поражениями, не смогли организовать приличной обороны. Да и их войска, те, кто не погиб и не попал в плен, утратили боевой дух. Но это не значило, что они совсем не собирались драться. И барон д’Альстаф, и Гай де Клермон, были людьми упорными, что уж говорить о Луи Кавелье. К тому же маги Алурии, уверенные, что сумеют вовремя уйти телепортами, оказали продвигающимся склавинским войскам небольшое сопротивление, стремясь задержать их, насколько получится, и дать своим соратникам подготовить оборону.

Все эти соображения высказал Ингварову осторожный фельдмаршал Мансуров, и его поддержал эрцгерцог Пауль, но генералиссимус только отмахнулся от их предостережений.

— Не успеют, — уверенно сказал Василий Александрович. — Да и не будут они особо сильно сопротивляться. Барон д’Альстаф желает сберечь остатки войск до возвращения Алурии из Тамерии. Поэтому пока не даст нам генерального сражения.

Мансуров согласился со своим командиром, в котором был уверен, но эрцгерцог Пауль во-первых, имел своё мнение, а во-вторых, стремился доказать, что армия Алеманнской империи воюет не хуже склавинов. Это было спорным утверждением, так как Великая империя Севера регулярно вела боевые действия, либо против тёмных рас, либо против турсманов, а иногда сходилась в бою и с моэнийскими державами. А неофициальный девиз фон Фальксбургов гласил — присоединять новые земли с помощью браков, а не завоеваниями. Поэтому в войнах, которые им всё-таки приходилось вести, Фальксбурги больше рассчитывали на союзников, чем на свою армию. Но, тем не менее, последний раз серьёзные боевые действия им пришлось вести полсотни лет назад, во время Пятилетней войны, и хотя по её итогам они реформировали армию, но повоевать им так и не пришлось, если не считать стычек в Иллирии с турсманскими иррегулярами.

Ранним осенним утром объединённые войска двух империй подошли к Тауриноруму. Опытный взгляд Склавинских полководцев осмотрел вражеский город, где практически не осталось старинным укреплений и Ингваров сказал Мансурову.

— Это будет лёгкая битва.

Фельдмаршал только молча кивнул, соглашаясь с командиром.

— Где эрцгерцог Пауль и его полки? — поинтересовался Ингваров.

— Вчера вечером снялись с позиций, решив обойти Тауринорум, чтобы отрезать нейстрийцам отступление, — сообщил Лисовский. — Простите ваше превосходительство, но я сам об этом узнал только полчаса назад и не успел доложить.

— Идиот, — прокомментировал генералиссимус. — Эрцгерцог, разумеется, а не вы. Но даже он не испортит нам сегодняшнего триумфа.

Однако даже в склавинской армии были те, кто мог бы оспорить слова прославленного полководца. И когда Анджею Качмареку позже говорили, что взятие Тауринорума было лёгкой прогулкой, если сравнивать с битвой при Лутулентии он лишь криво ухмылялся, половинкой рта. Ибо после этого сражения половину его лица парализовало так, что даже сильные маги не смогли его излечить.

И Мансуров, и Ингваров с ним соглашался, что маги Алурии и примкнувшие к ним нейстрийцы, едва начнётся битва, предпочтут ретироваться, не вступая в самоубийственный бой со склавинами. Но на всякий случай они приказали Лисовскому отправить небольшой корпус магов, больше для поддержки пехоты, которой предстояли бои за город.

Так-то оно было так, но сбежали не все маги, часть из них всё-таки решила помочь своим войскам.

А Анджея с утра вызвал командир и, дав ему взвод солдат, отправил на улицы Тауринорума.

— Не растрачивай энергию на веер щитов, — приказал он. — Прикрывай солдат и себя только от свинца. Как в прежних войнах.

— Это моя первая война, господин капитан, — признался Анджей. — И уже привык ставить веер, потому что иначе не бывает.

— Хорошая привычка, — одобрил капитан. — Не следует отвыкать. Но не сегодня. В Тауриноруме мы отдохнём.

После битвы Качмарек мог бы высказать ему претензии, если бы капитан, также уверенный в отсутствии в городе магов, не остался на улицах, сожжённый обычной молнией, которые блокируют стандартные щиты, брошенной к тому же нейстрийским магом, а не алурийцем. А сам Анджей всё-таки нарушил его приказ, правда выставил не веер, а два стандартных от стихийной магии. На всякий случай, да и привычка — дело такое. Это спасло Качмареку жизнь, когда его взвод неожиданно выскочил на нейстрийский отряд, который отступал к зданию ратуши, чтобы эвакуироваться с помощью портала в безопасное место. И, естественно, его прикрывал один из алурийцев, рядовой маг, который не входил в ближайшее окружение иноземной принцессы.

Пули и огненные шары отскочили от щитов, а дальше сам Анджей сделал ошибку. Он, разумеется, тогда не даже подозревал, что все алурийцы, даже те, у кого низкий статус, очень сильные маги, и не недавнему ученику, меньше года назад окончившего Киммеридский Университет, с ними тягаться силами. Да и вообще проще было им дать уйти, а не навязывать бой. Но молодость и уверенность в себе сделали своё чёрное дело. Поэтому взглянув на отбитые заклинания, он, не задумываясь, ринулся в атаку, блокируя огненную стрелу и одновременно преобразуя воду из ближайшего фонтана в кучу маленьких ледяных дротиков. Алуриец, улыбнулся и одним лёгким движением растопил их, после чего нанёс серию ударов россыпью молний, проламывая защиту Анджея, и одна из молний ударила склавинского мага в лицо.

Анджей вскрикнул, падая на колени. Однако и у его врага не получилось добить Качмарека. Взвод солдат, который сопровождал Анджей, наконец пришёл в себя и открыл огонь из винтовок. Забывший о них алуриец, потому не успевший переключить защиты, был ранен в руку, перепугался и побежал к ратуше, откуда телепортировался в неизвестном направлении. Сопровождавшие его нейстрийцы, поняв, что остались без прикрытия, также испугались и начали беспорядочно отступать. Склавины пальнули им в спины, для острастки, но преследовать не стали, так как сами остались без магического прикрытия.

— Паренёк, паренёк, ты как, в порядке? — к Анджею подбежал какой-то рыжий здоровяк.

Качмареку показалось, что помнит солдата, и тот был в отряде гренадеров, но он солдат оказался в пехоте?

— Живой, — выдохнул Анджей, хотя боль была дикой, в глазах всё мутилось.

Да, точно! Он гренадер, а не пехотинец. И он спас его, когда после битвы при Лутулентии он с гренадерами преследовал бежавших нейстрийцев, и они нарвались на засаду, организованную при участии Луи Кавелье, стремившегося выиграть время для остальной армии.

— Ну что живой, то хорошо, — отозвался то ли гренадер, то ли пехотинец. — Ох, да что же он с тобой сделал, кровопивец проклятый!

Качмарек попытался ощупать лицо, но получил ощутимый удар по рукам.

— Даже не вздумай! — проговорил гренадер. — Сейчас в лазарет отправим, а там уж…

Анджею было интересно, что же случилось с его лицом, но он не успел ничего сделать или сказать, как тело снова пронзила боль, и он поплыл, теряя сознание и уже не видел и не слышал, как рядом с ним остановился конь генерала Лисовского.

— Живой? — спросил тот, поглядывая на одного из своих бойцов.

— Отож! — отозвался здоровый пехотинец. — Только без сознания.

— В лазарет! — коротко приказал командир всех магов Склавинской армии. — И сами вместе с ним отправляетесь. Без магов здесь делать нечего.

— Вот ведь, — сокрушался здоровяк. — Думали, что сбежали они, а то вот как…

— Так бывает, — бросил Лисовский, и пришпорив коня, отправился к ратуше.

Но входить в неё он не стал, чувствуя работающий портал алурийцев. Вместо этого чародей сосредоточился, чтобы вызвать подкрепление, которое поможет ему взять ратушу. Лисовский был сильным чародеем, а не боевым магом, что вызывало удивление у всех, кто с ним сталкивался, ибо чародеи никогда не достигали столь высоких постов, однако Владимир Ксавериевич был именно таким исключением из общего правила.

Но когда, наконец, подошли три боевых мага, и один преобразователь разрушать ратушу не имело смысла. Все, кто хотел, телепортировался, оставив здание пустым. Город пал, а эрцгерцог Пауль напрасно поджидал нейстрийцев — все они ушли порталами, поняв, что их окружили.

И пока за здоровье Анджея боролись целители в лазарете, на ту же улицу, где он получил тяжёлое ранение, въехали три полководца и направились, в лучах заката, к ратуше, чтобы как положено принять ключи от города, от местного главы. Довольные собой Ингваров и Мансуров, а также разозлённый эрцгерцог Пауль.

— Что же господа, дорога на Гельвецию открыта, — сообщил генералиссимус Ингваров, приняв ключи от городского головы. — Перезимуем в Тауриноруме, а по весне, как распутица кончится, отправимся в горы.

— Но нам надо будет защищать Граппали, — возразил эрцгерцог Пауль не потому, что у него были идеи получше, а чтобы хоть как-то возразить полководцу опять оставившего его в дураках.

— «Лучше бы оставался в Риволланде» — злобно думал он.

— Вот ваши имперцы этим и займутся, — парировал полководец. — Я же буду ожидать пополнения, после чего двинусь на север.

Пауль фон Фальксбург промолчал, не желая спорить с прославленным полководцем, которого в ближайшее время, как раз перед отправкой в Гельвецию император Оттон VIII собирался наградить одной из высших наград Западной империи — Орденом Горного Ястреба. Чтобы просто не сорваться и не устроить безобразный скандал на ровном месте. Только сказал, немного подумав.

— А зачем вам пополнение? В Гельвеции нет серьёзных войск нейстрийцев, к тому же после недавних поражений здесь и в Тамерии, они сосредоточатся на обороне своих границ.

И Алурия тоже потерпела поражение. Не задалась нынешняя осень у нейстрийцев. Правда, дело было только в том, что д’Альстаф, проиграв военную кампанию, не смог прислать подкрепление и принцесса, не получая подмоги, проиграла поднявшим голову мамлюкам, которых усилили альбийцы и склавины, была вынуждена отступить в Филиппию, теряя все свои тамерийские завоевания.

— Может быть, и незачем, — согласился Ингваров. — Посмотрим. Я вот думаю, что может и не стоит ждать подкрепления, а атаковать быстро и решительно. Чтобы не дать возможности самим нейстрийцам подвести туда войска. Гельвеция — идеальное место, чтобы держать там оборону.

Полководец на самом деле так не думал, а ожидал подкрепление от своих, которое должно подойти со стороны Риволланда, где шли вялотекущие перестрелки между нейстрийцами и алеманами.

Пауль кивнул, соглашаясь, но при этом подумал, что он очень давно не слышал известий о Максимилиане д’Арно, который занимался обороной севера Нейстрии и защищал захваченный Гевершахт от альбийцев, вторгающихся с моря. Впрочем, как разница, если из Плантинии доходят до них хорошие вести. Нейстрийские горожане, недовольные недавними поражениями, организовали беспорядки, требуя смещения Нового Конвента.

Ещё эрцгерцог мысленно пожелал генералиссимусу свернуть себе шею в горах, настолько был зол на него.

— А может быть, и правда не стоит лезть в горы? — опять вмешался осторожный Мансуров. — В Нейстрии сейчас неспокойно, может, стоит ударить по ним и пока они приходят в себя, окончательно разобраться с алурийцами?

— Мы уже сделали такую ошибку, во время войны Первого альянса, — раздался от дверей густой бас, и полководцы, развернувшись, увидели Августа фон Фалькштейна, главы Имперской Тайной Канцелярии.

Ингваров и Мансуров поморщились, как и все склавинские военные, они не любили шпионов, а вот эрцгерцог Пауль, невзирая на то, что является наследником престола, склонился перед Дядей.

— И что мы получили? — мрачно задал Дядя риторический вопрос. — А ничего хорошего. Жерар де Монфор обратился за помощью к Алурии, и в итоге вся Нейстрия упала к её ногам.

— Но сейчас ситуация иная, — немного нервно произнёс Пауль фон Фальксбург.

— Да. Важно не повторить прежние ошибки. Поэтому я и предлагаю вместо вторжения в Нейстрию или Гельвецию встать на занятых рубежах и начать переговоры с де Монфором, который, если он умный человек, начинает потихоньку задумываться, как ему вылезти из ловушки, в которую Жерар загнал сам себя. Рано или поздно его услуги будут не нужны Алурии, а он человек амбициозный.

Ему ответом стали презрительные усмешки двух прославленных полководцев.

— Господин граф, — наконец сказал Ингваров. — Только из уважения к положению, которое вы занимаете при дворе императора Запада, я не велю выставить вас прочь.

Август фон Фалькштейн поднял руку в примирительном жесте, пытаясь объясниться.

— Лично вы, — подчеркнул генералиссимус. — Можете делать, что считаете нужным. Я же не сотворю ничего, что нанесёт урон моей чести и армии Великой Империи Севера.

Глава Имперской Тайной Канцелярии лишь устало покачал головой — сделал жест: я умываю руки и тяжело вздохнув, покинул ратушу. Следом за ним исчез и эрцгерцог Пауль.

— Немыслимо, — возмущённо высказался Мансуров. — Предлагать такое нам!

Однако Ингваров уже не слушал его, наклонившись над картой. Какое-то время он молча изучал диспозицию, а потом ткнул пальцем в Риволу.

— Вот посмотри Илларион Михайлович. В Риволланде у нейстрийцев очень тяжёлое положение. Я думаю, что Осташков может подойти к Гельвеции вот здесь… Кстати, а кто командует войсками Алурии там?

— Некий арап, генерал Эжен Тома, — пожал плечами Мансуров. — Офицерского образования не получил, а во время войны Первого альянса за год стал из капрала подполковником. Его ценит Кавелье, к тому же, по слухам, захватил гору неподалёку отсюда, просто забросав противника своими же солдатами.

Ингваров презрительно фыркнул.

— Алеманов напугать сможет и ребёнок. Передай через магов приказ Осташкову — пусть идёт через Риволланд, войско у него большое, прогонит этого арапа обратно в Нейстрию, и ждёт нас на севере Гельвеции.

— Есть, — отозвался Мансуров. — Ещё доносят, что Алябьев подошёл к Партенопе и скоро начнёт штурм города с моря. Тогда нейстрийцы потеряют и это королевство. Он может подождать адмирала Мейсена…

— Нет, — отрезал Ингваров. — Пусть действует по обстоятельствам. Я, Илларион Михайлович, совершенно не понимаю морские сражения, поэтому пускай ими занимаются адмиралы, а уж я на суше сделаю всё что могу. И даже больше.

Алурийцы, когда узнали, что на их позиции на Риволе движется шестидесятитысячная армия склавинов и алеманов под командованием пехотного генерала Михаила Осташкова почти все отказались возглавлять оборону. И даже Кавелье предпочёл свалить всё командование на своего протеже Эжена Тома.

И лишь свежеиспечённый генерал Тома не переживал по поводу предстоящих тяжёлых боёв. Когда ему передали приказ, он был в палатке с заклинательницей Асторгой, алурийкой, которая в Нейстрии взяла себе имя Мари д’Асторг. Бравый генерал привлёк эту тихую скромницу тем, что был её противоположностью. Высокий, шумный, и отважно-отчаянный заставлял Асторгу думать, что будь у них там такие бравые командиры, им бы не пришлось оставить родной мир под властью чернокнижников. Услышав, что ему поручено держать оборону, а генерал и не подумал стесняться адъютанта, принёсшего ему приказ, приняв покрасневшего юношу лёжа в объятиях прекрасной алурийки, он нежно отодвинул её в сторону, и прочитав документ, крикнул во весь голос.

— Ну наконец-то настоящее дело.

Сунувшая нос в приказ Асторга с сомнением сказала.

— Но их же больше…

— Мне плевать. Я не учился математике, — довольно хохотнул Тома.

— Но если… — всё ещё сомневалась Асторга.

Высокий генерал наклонился к худенькой женщине, и взяв двумя пальцами её подбородок пристально посмотрел ей глаза.

— Не если, а когда. Так вот, когда я одержу победу, то возьму в жёны тебя.

И довольный он снова захохотал, прижав опешившую женщину к своей груди и закружив её в небольшом вихре по своей просторной палатке.