Глава 12

Ретроспектива

— Как иллюзорно наше всемогущество — заметил Нофилис. Вместе с Женей он прогуливался по берегу океана расстилающегося на месте Траштараса — индийского города построенного незадолго до эпохи революций и уничтоженного геооружием в конце первой космической войны. Сейчас на месте некогда большого города задуманного как индустриальный и исследовательский центр расстилалась водяная поверхность. Сегодня океан был спокоен и тих. Словно гигантский, разнеженный, аморфный кот, он отдыхал прижавшись к береговой линии. И, как будто во сне, с успокаивающей периодичностью на пляж из мелкого белого песка набегали волны прибоя. Волна побежала, ударилась о песок, распалась и откатилась обратно, чтобы немного погодя попробовать опять. В выступающих из песка камнях задерживались рваные клочья белой пены. Остатки Траштараса всё ещё оставались там, под многометровым слоем. Сверхпрочные синтетические материалы практически не подвержены действию времени или растворённых в воде солей.

— Ты замечала, что в древних религиях (и в тоже древней, хотя и не так сильно, фантастике) чем могущественнее были боги тем меньше они влияли на окружающий мир и тем большим количеством условностей себя окружали?

Женя кивнула. Одновременно с прогулкой она делала ещё несколько дел посредством ретранслирующей сети на основе парящих в верхних слоях атмосферы сильфов, перебросив часть своего разума далеко за линию горизонта, за тысячи километров от покрытого мягким белым песком пляжа. Нофилис тоже не был полностью сосредоточен в данном месте и данном времени. Примерно третья часть его интеллектуальных ресурсов сейчас концентрировалась на шуме прибоя, на тёплом воздухе наполненном солёным и горьким запахом океана, на ощущении от прикосновения крохотных, нагретых песчинок к подошве стопы, на неторопливой беседе. Треть Нофилиса это очень много. Сейчас он отдыхал.

— Человек это действие — говорил Нофилис. На песке оставались следы его больших ног и рядом вилась цепочка сравнительно крохотных отпечатков оставленных Женей: — Человек тот, кто постоянно изменяет окружающий мир, переделывает его или хотя бы пытается переделать. Человек это ошибки потому, что переделывая и изменяя что-то невозможно полностью избежать ошибок. Только древние боги были безгрешными — они ничего не делали, максимум поддерживали существующий порядок вещей.

— Как думаешь, если бы человек из древних эпох вдруг оказался в нашем времени, что бы удивило его больше всего? — спросил Нофилис.

— Не знаю — сказала Женя: — Наверное бы многое, практически всё. Древний человек был бы очарован и поражён многочисленными чудесами. Чудо, сказка, мечта — вот как для него выглядело бы наше время. Взять хотя бы бессмертие или ещё что-нибудь, что угодно…

— В начале да — согласился Нофилис — Пленён мишурой рукотворных чудес, очарован, но потом, когда его глаза бы привыкли и за деревьями он смог бы увидеть лес. Не воскликнет ли он в сердцах: «Не за такой мир мы боролись. Не за такое будущее работали или сражались. Не об этом мечтали!»

Женя покачала головой. Она так не думала.

— Действие против бездействия. Изменение против созерцания — подытожил Нофилис: — В давние времена было больше первого, сейчас лидирует второе. Но что будет дальше? История отнюдь не закончилась как подспудно считают некоторые мои коллеги. Она никогда не закончиться пока люди сами не решат, что достигли всего чего желали и что пора прекращать эту затянувшуюся пьесу.

Какое-то время они шли молча. Мягкий, словно ковёр, песок закончился и дальше тянулся каменистый берег. Не останавливаясь оба нарастили дополнительный слой псевдокожи на подошвах. Ещё дальше поднимался стеной лес прижимаясь к воде. Многочисленные лианы свешивались прямо в океан и повышенное содержание соли им нисколько не вредило. Тогда люди продолжили путь по воздуху идя так же неспешно как и прежде. Наступая на пустоту как будто там была опора. Женя ещё не научилась собирать внутри себя гравитационную линзу, устройство позволяющее плыть в поле притяжения планеты подобно магниту в магнитном поле. Нофилис протянул руку. Она вложила в его большую ладонь свою крохотную. Покачнулась сделав первый шаг, но тут же приспособилась скорректировав данные поступающие от органов чувств, главным образом от вестибулярного аппарата.

Они шли над лесом, по берегу океана, над разрушенным городом Траштарасом спящим под покрывалом бегущих к берегу волн.

— История не закончилась — твёрдо сказал Нофилис: — Ведь мы, люди, ещё так многое не умеем. Например зажигать новые звёзды или собирать планеты из космической пыли. Или создавать новые галактики.

Внизу, из переплетенья ветвей под ногами, взметнулась стая мелких птиц встревоженная тенью упавшей на их гнездовье.

— Между возможностью ошибиться и иллюзорной безгрешностью созерцателя я выбираю первое. Действие против бездействия. Я человек, а не бог — сказал Нофилис.

Женя рассмеялась. Было смешно представить социолога в роли верховного божества одного из древних верований. Нофилис тоже улыбнулся уголками губ. Скорее намёк на улыбку чем сама улыбка. Неужели только ради отвлечённого разговора ни о чём учитель предложил ей прогуляться вдали от института социологии?

— Помни Женя — предупредил Нофилис: — Если ты когда-то захочешь что-то изменить — всегда найдутся недовольные твоим решением. Те, кто будет отстаивать существующее положение вещей из страха перед новым или по каким-то иным причинам. Однажды наступит время когда нельзя будет найти компромисс или решить вопрос обычным образом через голосование, потому, что ты просто не сможешь смириться с отрицательным ответом, хотя и будешь должна так сделать согласно общественному договору и этическим законам. И тогда придётся сражаться отстаивая свою точку зрения.

— Как в древние времена? — улыбаясь переспросила девушка полностью уверенная, что старший товарищ шутит — пойти против общего голосования, нарушить этический закон. Да как вообще может быть такое, чтобы люди не смогли договориться?

— Да, как в древние времена — подтвердил Нофилис. Возможно это часть тонкой шутки, однако казалось, что он говорит серьёзно. Женя поёжилась, словно от порыва холодного ветра. Но ветра не было. Влажный тёплый воздух над лесом дремотно неподвижен. Внизу едва слышно шумит прибой. Волны бегут над руинами Траштараса, спешат разбиться о береговую линию. Разбиваются. И в торчащих из песка камнях остаются оседающие клочья белой пены.


— Это недопустимо!

— Что именно? — переспросил Андрей старательно сдерживая зевок. Выспаться ему снова не дали. Впрочем слово «снова» говорит о повторении некого явления при всей своей частоте не являющегося правилом. Поэтому правильнее было бы сказать: выспаться, как обычно, не удалось. Рассчитывая на сезонную ярмарку открывающуюся с сегодняшнего дня и временной (на один день) отмене занятий по причине той же ярмарки, Андрей планировал поспать сегодня подольше, но вот не удалось.

Разбуженный секретарём-помощником с сообщением, что встречи с ним требует представитель купеческого сословия Славного города и (как будто его одно недостаточно, чтобы испортить весь сон) старшина кузнецкой слободы и ещё какой-то торговец из соседнего княжества прислал прошение о личной встрече с вопросом о том когда было бы удобно её провести. Да никогда не удобно! Организованная Андреем школа давно переросла по размерам славинский университет. Есть у них и давно уже есть завхоз и старшины мастерских и глава учительского совета и классные руководители, за которыми закреплены отдельные классы и ещё много разного ответственного люда. Но почему, скажите пожалуйста почему, большинство хочет встретиться непременно с Андреем? Он бы послал нежданных просителей в школьную канцелярию будь это кто-то другой, а не представитель купцов и кузнечный старшина. Заграничного торговца может быть и пошлёт. Хотя пожалуй нет, нужно узнать чего он хочет. У Андрея мелькали мысли об открытии филиалов школы в других княжествах, но ежедневные заботы не давали сосредоточиться на отдалённых перспективах. Кроме того он не знал как начать разговор об этом с Князем, которому открытие школ в княжествах-соперинках наверное не понравится. Может быть вот и возник удобный случай? Посмотрим.

— Так что именно недопустимо? — устало уточнил Андрей.

— Всё, абсолютно всё! — вскричал одуванчик. От дорого тяжёлого плаща гнулась вешалка в дверях. Гость сидел в кресле напротив Андрея и возмущённо барабанил пальцами по поверхности массивного стола. Стук раздражал не выспавшегося человека, но он пока терпел.

— Если можно поподробнее.

— Можно! Отчего нельзя — представитель купеческого сословия и, разумеется, сам по себе отнюдь не последний купец резко развернулся. Ткань тёмно-синего, подшитого у воротника золотыми нитями, жакета опасно затрещала, но гость не обратил на это внимание: — У купца Бейсбарасова склады ломятся от лучшей ткани и тонкой выделки кожи.

— Сегодня начинается ярмарка — напомнил Андрей задумчиво поглаживая себя по подбородку и чувствуя пальцами отросшую щетину: — Удачный случай для Бейсбарасова сбыть залежалый товар.

Представитель хватал ртом воздух будто выброшенная на берег рыба. Наконец он справился с собой и смог спросить: — Вы издеваетесь?

— Не понимаю какое отношение имеют ко мне переполненные склады уважаемого купца?

— С тех пор как в этих ваших мастерских научились красить ткань в разные цвета и пропитывать растворами кожу делая её по желанию мягкой как ткань или прочной как дерево, никто не желает покупать у купца Бейсбарасова его прекрасный товар!

— Вот в чём дело — догадался Андрей: — Но вы должны согласиться, что купеческое занятие само по себе весьма непредсказуемая профессия. Ошибёшься в подсчёте спроса на предложение и всё — ты уже прогорел как бедняга Бейсбарасов. Сырья для красильных мастерских у нас запасено в избытке, но думаю Школа могла бы скупить у почтенного купца его товар. Разумеется по сниженным ценам, как за невыделанные шкуры.

— Вы идёте по опасной дорожке — предупредил представитель. Его лицо раскраснелось. Пальцы вцепились в край стола будто хотели вырвать кусок столешницы и разбить в мелкую щепу.

— Полагаете купец Бейсбарасов такой опасный человек? — Андрей позволил себе улыбнуться. Конечно он перегибал палку, но подобные разговоры уже успели стать рутиной. Нельзя сказать чтобы перейдя дорогу местной нарождающейся буржуазии носившей названия торговой гильдией, старшин ткачей, кузнецов, плотников и так далее он не предпринимал вообще никаких мер предосторожности. Например Андрей начал оглядываться проходя по узким улочкам и старался не гулять без нужды в тёмное время суток. Покровительство и то ли неофициальная, а то ли вполне себе официальная, только не афишируемая поддержка князя позволяли не обращать внимания на протесты медленно осознающего себя нового правящего класса. Но князь хоть и близко — в одном городе живём — но от всего не защитит. Поэтому Андрей старался не только дразнить собак, но время от времени и бросать им кость, иногда даже с мясом.

— Думаю школа могла бы доверить купцу Бесбарасову реализацию готового товара из наших мастерских — предложил Андрей — За определённый процент и под ненавязчивым контролем.

— Вы предлагаете потомственному купцу стать мелкой служкой на побегушках? — возмутился представитель.

Андрей промолчал. Он уже понял, что здесь и сейчас ничего не добьётся. Незадачливый купец всего лишь предлог. Противоречия между торговой гильдией славинского княжества и молодой школой со всеми её мастерскими и нововведениями вызревали уже давно и, похоже, вот-вот готовились лопнуть. И ничего не сделаешь, никак не предотвратишь. К сожалению классовая борьба не строчки из учебника, а историческая неизбежность. Главное проследить чтобы его случайно не зарезали в тёмном переулке под потухшем фонарём в котором закончилось масло.

— Вы подрываете все традиции — возмущался представитель — Выпуская большими партиями и продавая дёшево то, что прежде стоило дорого в связи со своей недостаточностью, вы разрушаете наше общество.

— Каким интересно образом? — поинтересовался Андрей, но его вопрос не был услышан.

— Гильдия не потерпит этого, мы дойдём до князя и, если понадобится, пойдём ещё дальше — вещал одуванчик.

— Интересно, что значит «дальше князя» — подумал Андрей — Единого царя-короля вроде бы давно укоротили на голову, разве нет?

— Полагаю, что вы уже были на приёме у светлого князя — произнёс он — И только потом пришли ко мне.

— Прощайте — бросил представитель. Сорвав с вешалки плащ он выскочил и не подумав придержать дверь так, что она не хлопнула. Поморщившись, Андрей встал, подошёл к умывальнику и плеснул в лицо воды. Тёплая — успела нагреться с вечера.

Нужно будет озаботиться охраной мастерских — решил он — У Князя людей попросить или из своих мальчишек создать отряды самообороны. Хотя бы из тех кто мушкетёрскому делу учиться. Будет им практика: стоять на часах в глухую ночь. Только как к этому отнесётся его светлое величество? Наверное не очень хорошо. Сам бы Андрей, будь он на месте Славинского князя, давил бы подобную инициативу в зародыше. А его, Андрея, на плаху или лучше сначала в подвалы, вытянуть сколько получиться секретов, потом уже на плаху. Потому, что Андрей знал чем к чему приведёт маховик безудержного технического прогресса со всем пылом раскручиваемого им сейчас. Князь не знал. По крайней мере Андрей думал, что князь не знает, но на самом деле кому известно, что знает князь, а о чём только догадывается. Только самому светлоокому.

— Я неизвестная переменная в расчётах сильных мира сего — подумал Андрей — Огонь освещает и согревает, но может превратиться в пожар и сжечь дом. Приоткрытый ларец с чудесами. Правда некоторые из чудес страшные. Страшные тем, что перевернут уютный старый мир потомственной знати с головы на ноги. Как только сильные сего крохотного мирка затерянного в покрывающих лицо старушки земли джунглях-мутантах увидят во мне не просто ларец с чудесами, а отдельного игрока пытающегося достичь определённых целей. Тогда я проснусь в своём доме-замке и милая девушка Женя расскажет мне почему я больше не должен появляться в этих местах и отчего не имею права вмешиваться в самобытное развитие цивилизации одуванчиков. Может быть и правда не имею права? Поздно — сказал себе Андрей — Я уже вмешался. Я слишком люблю их всех, чтобы просто стоять в стороне. Чтобы хотя бы не попытаться сделать мир одуванчиков добрее, справедливее, свободнее. И пусть добрее в моём понимании и справедливее тоже, как понимаю я. Многомудрым потомкам нет дела до возни сотворённых существ под их ногами. Поэтому остаюсь только я, при всём моём несовершенстве. Я и дружище Галахад, верно рыцарь — мы изменим этот мир?

— Или он изменит нас — заметило его альтер-его. Галахад посоветовал: — Ты бы не застывал над умывальником. Между прочим старшина кузнецов встречи ждёт, а секретарь, приоткрыв дверь, уже минуты две за тобой наблюдает. Боится нарушить сосредоточение. Наверное считает, будто о чём-то важном думаешь, а ты в это время рефлектируешь в собственное удовольствие.

Кузнец был могучим одуванчиком с грудной клеткой размерами приближающейся к Андреевой. Они раньше неоднократно встречались потому приветственно хлопнули друг друга по плечам, сели за стол и старшина кузнецов без предисловий изложил беспокоящий его вопрос.

— Слишком много кузнецов.

— Два месяца прошло с прошлого выпуска — предположил Андрей и оказался прав: — Но опытный, имеющий репутацию мастер ценится гораздо больше едва научившегося работать с металлом вчерашнего босяка не имеющего собственной кузницы и вынужденного ночами пользоваться оборудованием школьных мастерских.

— Большинство мелких работ не требуют ни опыта ни репутации — заметил кузнец — Плюс твои выкормыши отнюдь не сторонятся левых заработков.

— Неужели почтенные мастера лишились заказов? — удивился Андрей.

— Лишились не лишились, а доходы всё падают. Раньше как было: кузнец за жизнь двух или трёх учеников имеет. Кто-то переезжает в сёла или разросшиеся деревни, кто-то в городе остаётся, благо город растёт потихоньку. За год из твоей школы вышли добрых две сотни, как ты их называешь, металлургов. Больше чем было кузнечного дела мастеров вместе с учениками на весь город до открытия школы. И ладно бы всё осталось как сейчас есть, но ведь ты не останавливаешься, учишь и учишь, а зачем спрашивается столько учишь? Мастера недовольны. Вот и думай.

— Демпинг — добавил уже от себя Галахад. Андрей призадумался. Ссориться с гильдией кузнецов, самой влиятельной из мастеровых гильдий славинского княжества, было никак нельзя. Да и не хотелось. Хорошие они люди, мастера — люди дела. Вот только каждый больше про свой двор думает чем об общем деле болеет. Да и какое у кузнецов общее дело? Не было у них общего дела до тех пор как появился Андрей. Теперь вот, возможно, будет.

— Послушай — начал издалека человек — Вот положим если князю новые мушкеты понадобиться, сколько стволов одна кузнеца сумеет изготовить?

— Смотря какая — важно ответил старшина.

— А в среднем, со всеми помощниками, подмастерьями и так далее. Десять штук в месяц положишь?

— Положу — кивнул кузнец.

— А полсотни?

Гость задумался, потом покачал головой: — Сам, может быть, и положил бы. Но в среднем нет, не потянет.

— Так вот, одна литейная мастерская, не напрягаясь, три сотни стволом может в месяц выдать — победно закончил Андрей — И знаешь почему?

— Знаю — неожиданно ответил кузнец — Ты уже все уши прожужжал. Совместная работа, разделение труда, поточное производство, конвейер. Может оно и так, только своя кузница это своя кузница, а мастерские твои что развороченный муравейник. Все бегают, суетятся, но сказать, что вот это твоё и из твоих рук вышло никто не может.

— Ладно — отмахнулся Андрей — Знаешь небось, что мы большой завод строим?

— Как не знать — прогудел кузнец — Кто вам заготовки отливал? Да и сложно не заметить когда из города выезжаешь если глаза есть.

— На заводе много дел будет. Металлургов у нас пока ещё мало и тем что есть ещё, по-хорошему, учиться бы и учиться. Постой — прервал Андрей готового возразить старшину: — Я не предлагаю тебе на завод идти. Пока вся цепочка запуститься очень много работы предстоит. И вашим и нашим хватит. Особенно вашим, согласен?

Размышляя кузнец склонял голову к левому плечу. Он посмотрел искоса на Андрея: — Правильно ли понимаю: когда завод будет готов настоящие мастера на вторых ролях останутся?

Андрей хотел сказать ему, что прогресс есть прогресс и пытаться остановить его всё равно, что стоять на пути несущего под всеми парами локомотива. Но вслух уклончиво заметил: — Умелый мастер никогда без работы не останется.

— Круто берёшь, круто — посетовал старшина. Хлопнул на прощание Андрея и предупредил: — Ты поосторожнее и учителей своих предупреди. Слухи всякие ходят: смутные, нехорошие.

— Спасибо — поблагодарил Андрей.

Кузнец кивнул и вышел. Хороший человек, то есть одуванчик. Жаль только, что реакционист и ретроград. Похоже он понимает или хотя бы догадывается, что когда производство всякой мелочи от гвоздя до крестьянского плуга или пушечного ствола станет по-настоящему массовым. Когда все эти вещи будут стоить лишь чуть больше чем стоит доставка необходимого количества железа до заводских ворот, тогда и свершится настоящая революция. Пушки, мушкеты, даже с нарезными стволами — всё это лишь внешняя мишура и ничего не значащая ерунда. Дешёвые серпы, плуги, лампы, фонари, молотки, гвозди, да-да и гвозди тоже — вот, что необратимо взорвёт крохотный патриархальный мирок.

— Сегодня с утра ты встретил двоих — заметил Галахад: — Один угрожал, второй предупредил. Стоит задуматься.

— Уже задумался — отозвался Андрей. Собравшись он застегнул пояс с парой укороченных мушкетов местного производства и отправился проведать главный инструмент в царстве его полукустарного производства. Что это была за ценность? Не паровая машина, пыхтящая словно гигантский толстяк, крутящая десяток колёс и присоединённая к исполинскому молоту бьющему по вытянутой наковальне с оглушительным звоном. Не жалкая пародия на химические аккумуляторы только и годные, что кусать за язык любопытных сунувших в рот сразу два провода. Не несколько производственных линий способных в несколько раз количество превзойти возможности местных мастеров. Нет, главным сокровищем являлся его бывший меч. Подарком богов рубили дрова, резали метал, отсекали лишнее от камня. Всерассекающий меч принёс гораздо больше пользы не как оружие для героя, но как инструмент для мастерового. Андрей просто не знал бы что делал без этой замечательной штуки, жалко, что она такая только одна. Его бывший меч не прохлаждался без дела. Постоянно, то в одной мастерской, то в другой, требовался инструмент способный легко разрезать любой материал. Его носили с места на место и никак не удавалось выделить отдельный цех и хранить меч в его пределах.

По просьбе Андрея братство богатырей выделило божественному мечу охрану в виде двух неразговорчивых мордоворотов. Территория школы и мастерских охранялись княжескими дружинниками. Что ещё можно было бы придумать Андрей не знал.


Свежий, холодный, бодрящий утренний ветер шевелил золотые волосы лежащей на холме девчонки. Арина смотрела как трое мальчишек собирают гигантский воздушный змей и грызла яблоко. Змей собирался тяжело. Рейка входила в рейку. Тонкая ткань крепилась зажимами, надувалась пузырями, грозила вырваться из рук и улететь в серое, прочерченное дымными полосами небо. Улететь сама, без них.

Яблоко чуть кислило. Даром что большое, в Добрынин кулак, но видимо ещё не полностью спелое. Зато твёрдое и когда касаешься языком белой мякоти, кажется бархатистым на ощупь. На ощупь языком имею в виду. Принцесса покончила с яблоком когда мальчишки закончили возиться со скелетом рамы и готовились натягивать прочную, тонкую, но в массе всё равно тяжёлую ткань.

Особенно суетился Игорь. Он не хотел идти понимая, что если их затея раскроется то попадёт в первую очередь ему — единственному простолюдину в компании высокородных друзей. Это на лекциях и практических занятиях, да ещё в школьных мастерских, они товарищи и формально равны. Вне школы Арина принцесса, Максим и вовсе наследный принц, правда соседнего, мелкого княжества. Только вот ещё Добрыня не мог похвастаться вереницей предков восходящей к первым, созданным богами, людям. Но он богатырь, а как всем известно с богатырей спрос особый. В том смысле особый, что в большинстве случаев никакого спроса с них нет. Кто остаётся? Только Игорь.

Он бы отказался. Но дело в том, что Игорь был должен принцессе Арине, принцу Максиму и богатырю Добрыне. Должен не как верноподданный холоп внучке своего сюзерена, а как простой человек может быть должен другому, хорошему человеку. Умелые, мозолистые пальцы самого младшего члена четвёрки заговорщиков ловко натягивали ткань на крылья. Сам Игорь в это время вспоминал как когда-то Максим с презрительной усмешкой (только позже Игорь узнал, что наследный принц не умел или не хотел вести себя по-другому) бросил тугой кошелёк. Он упал у ног Игоря и оставалось всего лишь нагнуться, поднять и снова склониться в благодарственном поклоне.

— Максим! — возмущённо воскликнула тогда принцесса.

— Ты же сама рассказывала какая у него большая семья и какой он бедный — лениво отмахнулся принц.

Игорь стоял и не поднимал кошелёк. Даже если он набит мелочью, всё равно получается значительная сумма. Наверное ему нужно было поднять.

Арина сама подняла лежащий у ног туго завязанный мешочек и сунула в руки Игорю: — Бери и не сердись на Максима, он поступает как дурак, но на самом деле хороший.

Объект столь противоречивой характеристики делал вид будто рассматривает одинокое дерево вытянувшееся одинокой свечкой на противоположенном конце распаханного поля.

— Зачем я рассказал ей? — подумал Игорь. Общаться с Ариной было легко не смотря на то, что она внучка князя. Ведь он не жаловался, правда? Просто рассказал и далеко не всё, даже не половину, может быть четверть или меньше.

Он разжал пальцы, мешочек упал, больно ударив по большому пальцу и с коротким глухим перезвоном несколько раз перекатился.

— Я не беру подаяние — чужим голосом сказал Игорь. Он зачем-то добавил: — Мой отец был солдатом!

Развернулся, чтобы уйти ещё сам не зная куда. Но Арина схватила его за плечо и удивительно спокойно объяснила: — Мы ведь помочь хотим. Просто не знаем другого способа…

Потом они втроём несколько недель вечерами работали в мастерской клепая миниатюрные воздушные шары — летающие огни. Влюблённые во всех человеческих землях моментально и с радостью ухватились за новый обычай отпускать летающий огонёк в знак своей любви. Экспортируя летающие огни школа здорово обогатилась, особенно первое время, пока в других княжествах не стали делать что-то подобное. Оплата работникам, в основном ученикам той же школы из не богатых семей, отпускалась вовремя. Арине и Максиму эти смешные суммы были не нужны. Для них работа являлась развлечением. Чем-то редким и экстравагантным. Заработанные княжеской внучкой и принцем из соседнего княжества деньги Игорь согласился взять и они очень пригодились его семье. Поэтому он сейчас безропотно помогал принцессе в её авантюре.

Воздушный змей распластался на траве покоясь на низких подпорках. Добрыня ещё раз сбегал на соседний холм подтверждая, что всё население славного города сейчас занято открывшейся ярмаркой и только ей одной. Никто им не помешает. Четвёрка заговорщиков собралась у змея и тут обнаружилась одна проблема. Дело в том, что каждый был твёрдо уверен в том, что первым подняться в небо должен обязательно он. Причём уверен твёрдо и во время обсуждения нехитрого плана: позаимствовать аэроплан, налетаться вволю над опустевшими по случаю ярмарки полями и хуторами, после чего незаметно вернуть на место. Во время обсуждения плана вопрос о пилоте не поднимался. Каждый полагал, что только он подходит на эту роль. Даже Игорь считал себя наиболее подходящей кандидатурой потому, что он весит меньше Максима и Добрыни, а их сила пригодится если придётся сажать воздушного змея вручную подтягивая к земле за страховочные тросы. Конечно Арина ещё легче, но она принцесса и наверное должна помнить о такой штуке как польза государству. Кроме того она девочка.

— Я полечу и не спорьте — заявила Арина: — Во первых я вешу меньше любого из вас. Во вторых я девочка. И в-третьих: принцесса.

Они ещё поспорили, но разбить ни один из трёх вышеприведённых аргументов не смогли. Арина действительно легче. И она правда принцесса. Игорь робко высказался, что приведённые аргументы скорее за то, чтобы не лететь первой чем за то, чтобы лететь. Арина в ответ засмеялась, достала из сумки три яблока и протянула по одному мальчишкам. Отличные яблоки, хрустящие. Только чуть кисловатые. Им бы полежать ещё недели две или три, но ярмарка началась сегодня и потому яблоки выставили на продажу такие какие есть.

Яблочные огрызки улетели сторону одинокого куста отправленные тройкой прицельных бросков. Два мимо, один, брошенный богатырём, попал. Тяжело вздохнув Добрыня мягко попросил: — Не надо, пожалуйста.

Максим внимательно посмотрел на богатыря. Принцесса взлохматила ему волосы, потом совсем по-мальчишески изящной ручкой хлопнула по плечу своего официального жениха, улыбнулась Игорю и принялась влезать в крепления к которым прежде привязывали манекен — куклу в рост и вес человека. Наверное это глупо после всего того, что уже произошло и особенно того, чему только предстояло произойти в этот пригожий денёк, но Игорю больше всего запомнились сильные, красивые ноги принцессы, когда она их просовывала в задние кольца. Он ни о чём таком не думал и даже не дотронулся до них, Максим и Добрыня помогали Арине закрепиться и на всякий случай проверяли крепость узлов друг за другом. Но вот просто запомнилось и всё — бывает.

Арина пошевелила воздушными рулями, с помощью которых теоретически сможет управлять аэропланом когда поднимется в воздух. Шевельнулись и вернулись на место заслонки из тонких, но плотных, тщательно выделанных и обработанных различной химией шкур. Рули работали. Но смогут ли они выполнять свою функцию в воздухе никто не знал. На всякий случай на земле оставался богатырь и не слишком уступавший ему по силе принц и вдобавок Игорь неожиданно почувствовавший себя лишним и неприкаянным. Хотелось держать конец троса уходящего к аэроплану, но он бы только мешал.

— Запускайте! — от волнения хрипло приказала Арина. Игорь облизал враз пересохшие губы. Мальчишки медлили. Разозлившись, принцесса выкрикнула: — Да отпускайте же!

Злость переборола волнение. Голос стал звонким и натянутым. Переглянувшись, принц и богатырь отпустили натянутые верёвки. Концы страховочных тросов были предусмотрительно обвязаны у них вокруг пояса.

— Почему они обвязали их вокруг себя? — мелькнула у Игоря мысль — Надо было закрепить на вкопанных в землю столбах.

Запасённая энергия сжатия и растяжения освободилась метнув воздушный змей с привязанной к нему принцессой с обрыва холма. Он резко ушёл вниз и сердце у Игоря обмерло. Он побежал к краю опасаясь увидеть у подножия изломанный планер. Там не слишком высоко, но можно что-то сломать себе просто упав с высоты собственного роста. Почему они позволили принцессе лететь первой? Что за безумство! Он одновременно боялся княжеского гнева, разочарования в глазах учителя Андрея и испытывал страх за судьбу принцессы. И какого компонента было больше в кипящем котле его сознания не взялся бы определить и самый лучший зельевар.

Не успел Игорь сделать несколько шагов, как аэроплан показался вновь, поднимаясь над вершиной холма. Он оглянулся — Максим и Добрыня держали в руках тонкие нити уходящие к набирающему высоту планеру, но не вмешивались позволяя тем свободно скользить меж пальцев разматываясь. Сейчас полётом воздушного змея управляла Арина и похоже у неё получалось.

На место страха пришёл восторг, такой же внезапный и охватывающий разом всё тело от пяток до макушки. Хотелось кричать от радости, подбрасывать вверх шапку, только шапки не было, но не важно — подбрасывать что угодно, ловить и бросать снова. Игорь вернулся к напряжённо следящим за полётом товарищам и не желая отвлекать сел рядом.

Конечно они заранее позаботились, чтобы со стороны ярмарки их не было бы видно если не подниматься слишком сильно. Но принцесса то ли забыла, то ли у неё почему-то не получалось спуститься. Описав уже четвёртый круг над вершиной низкорослого холма, аэроплан пытался зайти на посадку, клевал носом, но терял лишь считанные метры высоты и продолжал свой полёт.

— Попробуем подтянуть? — предложил Максим. Богатырь согласно кивнул.

— Считай — приказал принц Игорю — Только размеренно считай, чтобы мы синхронно тянули.

Игорь набрал полную грудь воздуха. Однако видимо в тот момент Арина разобралась почему у неё не получается и аэрорплан медленно, но неуклонно заскользил вниз. На расстоянии метров десяти от земли начал рыскать. Мальчишки постарались подтянуть за нити, но перед этим пришлось сматывать их выбирая образовавшуюся слабину и они не успели. Ветер ударил в бок осёдланному человеком воздушному змею (технически человек был снизу, а змей, соответственно, сверху. Но разве это важно). Ударил, подтолкнул, перевернул разом лишая всех десяти метров высоты. Аэроплан проехался по ковру жёсткой травы. Бросившись к упавшему небесному страннику мальчишки наткнулись на принцессу потирающую левую руку с которой на локте оказалась содранная кожа. Людям не бывает по-настоящему больно. Когда боль переходит сигнализирующий предел она просто отключается и тяжесть повреждения начинаешь чувствовать как давление. Чем больше рана тем сильнее кажется, что кто-то невидимый жёсткими пальцами давит на повреждённое место. Неприятно, но боль куда более неприятное ощущение. Видимо Арина легко отделалась потому, что она раздражённо шипела явно испытывая болевые ощущения, а не нейтральное чувство физического давления. По её покрасневшему от ветра лицу бродило такое странное, сложноописуемое выражение при взгляде на которое мгновенно становилось понятно, что там наверху здорово. Очень здорово. Только нужно придумать что-то от ветра и защиту для глаз, чтобы не приходилось постоянно щуриться — решил Игорь.

Они помогли выбраться то порывающейся засмеяться, то начинающей что-то рассказывать размахивая руками, не дожидаясь пока расстегнут последние кожаные ремни связывающие её с аэропланном, Арине.

— Как будто идёшь по натянутой верёвке с завязанными глазами или нет — совсем не так — рассказывала принцесса: — Не могу подобрать слов. Никогда не испытывала ничего подобного. Нужно будет обязательно попробовать полетать самой, без страховки. Максим, ты следующий?

— Следующим будет здравый смысл — раздался из-за спины голос учителя Андрея. Видимо они совсем заговорились если он смог незаметно подойти и остановиться не доходя полтора десятка шагов до расстеленного на траве аэроплана.

Буквально подпрыгнув на месте от неожиданности ребята застыли в нелепых, со стороны, позах. Учитель Андрей продолжил: — Тебя принцесса я ругать не буду, но вы трое: как могли позволить ей подняться в небеса. О чём вы только думали?

Ребята молчали рассматривая носки своих сандалей. И гордый Максим тоже. Арина робко спросила: — Почему меня ругать не будете?

— Потому, что это сделает князь — объяснил учитель.

— Может быть не стоит ему говорить? — предложила принцесса.

— Как бы я хотел — вздохнул учитель Андрей и объяснил — В лесах заметили выводок кабанов. Князь только открыл ярмарку и сразу отправился со старшинами дружины на охоту. Как ты умудрилась пропустить охотничьи приготовления, Арина? Они как раз ехали с этой стороны холма и в подробностях рассмотрели странную птицу с треугольными крыльями описывающую круги над землёй. Князь уже высказал мне соображения по охране школьных мастерских если ученики легко выносят из них условно секретные и безусловно ещё незаконченные объекты.

Не отрывая взгляда покаянных глаз от кончика своего большого пальца на правой ноге Добрыня вполголоса заметил: — Это не было легко.

У учителя Андрея дёрнулась щека: — Разбирайте аэроплан.

Четверо заговорщиков снимали с основы ткань и кожу. Работа требующая времени и осторожности. Облокотившись на один из вкопанных в землю столбов Андрей наблюдал за ними, но не выдержал и спросил: — Как это было? В смысле полёт.

— Здорово!

— И рулей слушался?

— Не совсем — рассказала принцесса — Я поворачиваю, а напор воздуха не даёт, тянет обратно. Приходилось подгадывать моменты когда возможно изменить положение рулей.

— Надо было сильнее тянуть — посоветовал учитель.

— Лучше сделать фиксаторы и натяжной механизм как на арбалете, иначе руки быстро устанут постоянно натянутые рули держать. — отозвалась Арина не прерывая участие в разборке воздушного змея, который отныне раз и навсегда будет называться аэропланом — механизмом позволившем человеку летать подобно птицам.

— Может быть и натяжной механизм — пробормотал Андрей размышляя: — И фиксаторы.

Загрузка...