Вся жизнь в послезавтра

Глава 1

Большая комната, с высоким потолком, выкрашенная в приятный глазу светло-голубой цвет. Градиент цвета возрастает сверху вниз. Там где потолок плавно переходил в стену — цвет был светлым, как ясное небо, а там где стена также плавно, без резких углов, становилась полом — цвет выглядел иссиня-чёрным, словно раздутая дождём грозовая туча. Потолок был белым, а пол полностью чёрным. С виду он казался шероховатым. Как будто на полу лежал однотонный ковер покрывая от края до края.

Оторвавшись от созерцания фактуры пола или фактуры ковра, Андрей поднял глаза на молодую девушку стоящую в трёх шагах от его кровати. Тёмные, короткие волосы. Скорее симпатичная нежели красивая. Полностью одетая в розовое, как будто её с шеи до щиколоток облили карамельным сиропом. Открытыми оставались только кисти рук, лицо и скромный, прямо-таки школьный, вырез на груди. Андрей видел, как она дышит, замечал едва уловимые колыхания грудной клетки и трепетание крыльев курносого носика. Спокойное, размерное дыхание уверенной в себе и здоровой молодой девушки.

Две минуты назад он очнулся на кровати в этой, почти пустой, комнате, где не было ничего кроме высокого ложа и тёмно-синего столика у изголовья. В центре стола находилась стеклянная ваза из тяжёлого, искусственного хрусталя какую можно купить в любом магазине занимающемся декоративными товарами. В вазе стояла одна единственная живая роза — кроваво-красная, пышная, срезанная на исходе поры цветения. Андрей недоумённо рассматривал крохотное буйство красного цвета в холодной комнате с покрашенными во все цвета синего стенами.

Мысли медленно ползали под поверхностью сознания, точно придонные раки, не поднимаясь на поверхность. Он бездумно смотрел на розу. Наверное, подобного состояния стараются добиться поклонники медитативных техник.

Потом вошла девушка в розовом. Андрей не заметил, как она появилась в комнате. При поверхностном взгляде не было видно ни дверей, ни окон. Он отреагировал на её появление вопросом: — Где я?

— В больнице — коротко объяснила девушка останавливаясь в трёх шагах от кровати. Её голос разбил лёд бездумия и отдельные мысли, словно любопытные рыбки, начали выпрыгивать из океана подсознательного. Андрей несколько раз моргнул и повторно огляделся, на этот раз с интересом. Теней в комнате или палате, если уж он попал в больницу, не имелось вовсе. Казалось, свет исходил сразу со всех сторон или светится сам воздух.

— Какое сегодня число?

— Двадцать шестое — ответила девушка.

Прикрыв глаза, Андрей принялся вспоминать. Второго числа у Киры был день рождения. Он точно помнил большой мятный торт заказанный их честной компанией в одной из крохотных московских кафушек, взявших последнее время моду именоваться «микроресторанами». Помнил как Антон, в разгар веселья, отвёл его в сторону и шепнул о внеочередном собрании запланированном на пятое число. Как их отсутствие заметила именинница и требовательно надула полные губки. Как Нина сказала: — Да брось, они вечно шушукаются.

А Кира капризно протянула, играя саму себя — избалованную родителями московскую девочку: — Ну ма-а-альчики.

Придержав за локоть Антона, он сказал: — Пятого не смогу.

— Надо — ответил Антон.

Андрей покачал головой.

Почему же он не мог пятого? Андрей (не тот, из воспоминаний, а этот, лежащий под тонкой белой простынёй на кровати, такой высокой и узкой, что она походила на гладильную доску) напрягся вспоминая. Точно! Вечером четвёртого в институте запланирован эксперимент. Итог десятилетней работы не одной группы учёных. В роли главного подопытного кролика младший научный сотрудник из вырвавшегося вперёд и возглавившего исследования коллектива, Андрей Николаевич Тяжёлый.

Может быть что-то пошло не так? Почему он оказался в больнице? Но Андрей не мог вспомнить, как садился бы в кресло, больше напоминающие древние орудия пыток, в большом светлом зале. Уж этот момент точно бы не забылся. Неужели он потерял память? Двадцать шестое число. Куда пропали двадцать три дня?

— Месяц — спросил Андрей — Какой сейчас месяц?

— Февраль.

Чем дальше, тем страшнее. День рождения Киры, новой пассии Антона, праздновали в апреле.

— А год?

— Тридцать восемь тысяч семьсот шестьдесят девятый от начала новой эры.

Андрей сглотнул: — Простите, какой?

— Вы правильно расслышали — ответила девушка.

Прикрыв глаза Андрей задумался. Его разыгрывают? Возможно, но он не представлял причин, по которым кому-либо могло бы понадобиться вводить его в заблуждение. Человеческий мозг странная штука. Иногда он просчитывает длинные цепочки событий предъявляя сознанию уже готовое решение и оценку вероятности именно такого сценария событий. Но эксперимент должен был начаться только завтра!

— Почему я сейчас так спокоен? — задумался Андрей: — Конечно, я не поверил, но внезапное пробуждение в незнакомой обстановке само по себе должно насторожить и мобилизовать организм. Я же спокоен как будто проснулся в собственной крохотной квартирке, где знаю каждый угол и каждую щель. Странно.

Снова открыв глаза он посмотрел на девушку. Её короткие тёмные волосы резко контрастировали со слащавым цветом одежды. Ещё Андрей заметил, что у неё карие глаза. Девушка молча смотрела на него.

— Тридцать восемь тысяч семьсот шестьдесят девятый — произнёс Андрей подивившись, что сумел без запинки повторить цифры. Они выглядели нереально большими.

Он обречённо уточнил: — От рождества христова?

— От первой великой революции — пояснила девушка: — Если хотите отсчитывать от рождества христова, то прибавьте тысяча девятьсот семнадцать лет.

Любопытно. Андрей прищурился. Карамельная девушка молчала и тогда младший научный сотрудник поинтересовался: — Почему мне это не шокирует?

— Потому, что я ввела вам противошоковое.

Её слова были логичны и он кивнул.

— Пожалуйста встаньте — попросила врач. Андрей решил, что она врач или, хотя бы, медсестра. А кого ещё можно встретить в больнице?

Откинув тонкое покрывало, Андрей спустил ноги с кровати. Её высота оказалась ровно такой, чтобы ему было удобно вставать.

В подошвы ног ткнулся шероховатый и тёплый пол. Он совсем чуть-чуть пружинил и на нём было приятно стоять босыми ногами.

— Всё же ковёр — отметил Андрей делая шаг. Он не удивился, если бы оказался нагим, но чресла целомудренно прикрывали белоснежно белые шорты. Настолько белые, что на них практически было больно смотреть. Пройдя до стены и обратно, Андрей вопросительно оглянулся на девушку. Она одобрительно кивнула.

— Может быть броситься на неё? — подумал младший научный сотрудник частного научно-исследовательского института занимающегося разработкой человеко-машинных интерфейсов: — Схватить за тонкое горло, потребовать сказать правду и не отпускать пока она эту самую правду не скажет. Какую именно правду? Конечно ту, которая понравилась бы ему.

Однако, возможно из-за действия химии, или чем там его накачали, чтобы бедный мозг не попытался сбежать от реальности ни в чёрную меланхолию, ни в безумную истерику. Андрей достал из вазы розу. Поднёс к носу, вдыхая пряный аромат вступающего на путь увядания цветка. Оторвав один из лепестков, растёр между пальцами и положил в рот. Похоже на салат в институтской столовой. Не иначе как из цветов его делали.

Девушка спокойно наблюдала за поеданием цветка. Она нисколько не боялась полуголого мужчины и, наверное, на то существовали причины. Испытав смутный и тусклый оттенок смущения, Андрей вернул розу в вазу и сел на кровать.

— Тридцать восемь тысяч лет — повторил он и девушка слегка наклонила голову, как бы подтверждая — да, тридцать восемь.

— Что изменилось за это время?

— Всё.

Андрей поднял голову: — Значит мы победили?

Она покачала головой, но не тронулась с места. Видимо ей было удобно стоять посередине комнаты.

— Ваше восстание провалилось. Власти знали о нём и заранее приняли меры.

Андрей хотел сказать, что никто не мог знать. Члены подпольных революционных ячеек имели сведения только друг о друге, и даже координаторы не представляли структуру всей сети. Единого центра просто не существовало. Революционное движение было выстроено по алгоритмам применяемым в распределённых вычислительных сетях свободной архитектуры. Один или два предателя или даже десяток не могли подставить под угрозу существование всей сети. Это было невозможно.

Андрей обвёл руками пустую комнату и тёмно-синий стол со стоящей на нём стеклянной вазой и объеденную розу и кровать: — Тогда как…

— Вы полагаете: человечество могло развиваться исключительно в рамках коммунистической парадигмы? — поинтересовалась она.

— Да, я так считаю. Не существовать, а развиваться, развиться выше определённого уровня. Не уничтожить самих себя на протяжении тысяч лет. Может быть другое название, не коммунизм. Может быть чуть-чуть иная, отличающаяся в мелочах, но схожая в главном идеология. Но если вы говорите, что наше восстание провалилось… даже не знаю, что сказать.

— У истории имелось тридцать восемь тысяч лет на исправление ваших ошибок — произнесла девушка: — А сейчас спите. Под действием тормозящих препаратов мозг плохо усваивает новую информацию. Мы погорим позже.

Андрей возмутился: — Я не хочу спать.

— Хотите.

— Я не смогу сейчас заснуть!

— Сможете.

И он действительно смог. Заснул так быстро, что не запомнил как оказался в кровати. Возможно, его перенесла карамельная девушка-врач. Если это действительно так, то в её хрупком теле должна была скрываться недюжинная сила.

Увядающая роза всё так же одиноко стояла в хрустальной вазе. Края лепестков потемнели. Остаток того, что он откусил съёжился и высох став похож на отмершую чешуйку. Каким-то чудом она ещё держалась у основания бутона, трепеща при малейшем движении воздуха.

Андрей сидел на кровати, а рядом стояла карамельная девушка. Противоположенная стена превратилась в огромный экран, и он внимательно вглядывался в происходящие в фильме события.

Изображение было прекрасного качества. Впрочем, огромный плоский телевизор не удивил Андрея. Немного смущало то, что в экран превратилась вся стена от чёрного пола до белоснежного потолка. Та самая стена из которой минуту назад появилась знакомая девушка. Обычно двери делают где угодно кроме как в телевизорах.

Сам он очнулся на полчаса раньше. Успел досконально обследовать доступное ему пространство: палата это была или камера. Пространства оказалось много: где-то около полусотни квадратных метров, а кубических и того больше — прежде чем перейти в потолок, стены поднимались на существенную высоту. Но вот предметов наблюдался явный недостаток. Кроме кровати, стола, розы и самого Андрея комната оставалась девственно пустой.

Для приличия он покричал и не добившись никаких результатов попробовал отжиматься от пола удивляясь тому насколько легко это у него получается. Андрей никогда не был хлюпиком, но отжавшись ровно четыре десятка раз и не замечая ни малейших признаков усталости он задумчиво хмыкнул. Потёр друг о друга указательные кончики пальцы, на которых отжимался последний десяток, и сел на кровать обдумать происходящее.

Однако подумать как следует ему не дало появления карамельной девушки.

Наверное следовало бы задать ей какие-то хитрые вопросы и попытаться раскрыть их обман или убедиться, что никого обмана нет. А может быть нужно было просто задавать вопросы, пытаясь получить информацию о мире за пределами комнаты. Андрей угрюмо спросил: — Вы сказали восстание провалилось…

Он поднял глаза взглянув на неё — такую спокойную, всё в том же розовом одеянии или неотличимом от того, что она носила вчера: — Неужели мы ничего не добились?

Изображение было прекрасного качества. Но ещё больше восхищала работа режиссера с таким искусством компоновавшего кадры и выбирающего ракурсы, что люди на экране казались живыми. А сам экран всего лишь большим окном.

Большая, широкая, красивая улица перегорожена двумя рядами полицейских. Одинаковые бронежилеты, упёртые в землю щиты, закрытые зеркальные забрала шлемов — всё как положено. По нарисованной полосе, предназначенной для разделения потоков движения автомобилей, на щиты, дубинки и жерла водомётов идёт человек держащий в руках красный, как самые алые сорта роз, флаг. Человек идёт наклонившись, вжав голову в плечи, как будто против сильного ветра, но идёт. А ветер закручивает крохотные пыльные смерчики у ног застывших в оцеплении солдат и развивает огромное, большое — больше человеческого роста — полотнище. Оно похоже на пылающий огонь, на пойманный в силки рассвет и человек на экране несёт его. Сначала кажется будто он идёт один. Но через секунду неведомый режиссер показывает толпу в десятки тысяч следующих за знаменосцем людей. Поднеся к губам рупор беззвучно кричит офицер. Над толпой вспугнутыми воробьями носятся десятки полицейских вертолётов.

Камера резко взлетает вверх. Проходит между вертолётами и показывает вид с высоты: тёмное пятно человеческой толпы, запертое со всех сторон зелёными пятнами армейской техники и синими мундирами полицейских сил. Толпа, будто поверженная змея, рассечена на несколько частей и обложена со всех сторон. У человека с флагом нет выхода кроме как идти вперёд и прямо в лицо ему кричит в мегафон обливающийся потом, покрасневший от волнения офицер.

— У меня нет брюк такого оттенка — заметил Андрей — И куртка чужая. Почему у меня седые волосы? Он похож на меня, но не я.

— Это было через двадцать семь лет после считывания — пояснила девушка: — Последний проблеск пламени практически залитого водой костра. К тому времени вы стали одним из координаторов агонизирующего революционного движения. Последним, не арестованным и неподконтрольным власти координатором.

На экране быстро, но так, чтобы можно было увидеть, сменяются кадры. Опустив громкоговоритель офицер отворачивается и что-то говорит другому офицеру стоящему в отделении. Тот оборачивается и отдаёт какой-то приказ. Весь экран занимает огромнее лицо молодого парнишки с прижатыми полицейским шлемом волосами. Мальчишка, ему меньше чем Андрею — не тому, идущему на шеренгу сомкнутых щитов, а сидящему на кровати и сжимающему в кулаках простынь. Он комкает и мнёт тонкую белую ткань. Но стоит отпустить как она расправляется стирая следы рукотворных морщин.

Мальчишка полицейский поворачивает голову, смотрит назад, потом вперёд — на знаменосца, потом снова назад и снова вперёд и, наконец, переводит растерянный взгляд на стоящего рядом напарника. Тот грустно улыбается. Тяжелое, обрюзгшее лицо как будто оживает под печальной, виноватой улыбкой. Мальчишка улыбается в ответ: широко, радостно. Крупным планом показываются побелевшие от напряжения пальцы на рукояти дубинки — они разжимаются.

— Откуда эта запись? — спросил Андрей.

— Реконструкция на основе записей с уличных камер и косвенных данных.

— Тридцать восемь тысяч лет — удивился Андрей — Вы сохранили записи московских уличных камер?

— Время научило гораздо бережнее относится к информации.

Он недоверчиво покачал головой. А на экране шеренга полицейских дрогнула. Знаменосец подошёл к стене щитов.

Можно только предположить: возможно, в толпе были родственники стоящих в кордоне полицейских или их друзья или, хотя бы, знакомые. Оператор последовательно выхватил лица нескольких человек из толпы чередуя их с лицами полицейских. Оставалось неизвестно подсказка ли это, намёк ли, или просто художественный приём, способ передать возрастающее напряжение.

Кто-то с краю дал залп поверх голов резиновыми пулями, но в короткой потасовке его повалили на землю свои фигуры в тёмно-синей форме с надетыми поверх бронежилетами. Стена щитов дрогнула и раскрылась, давая путь человеку с красным флагом. Точнее только начала раскрываться. В одном из окон, не понять в каком именно, изображение метнулось слишком быстро, прислушался к отданному через наушники приказу снайпер. Сухие губы что-то прошептали в микрофон. Палец качнулся. Изображение медленно скользнуло вдоль ствола, а затем резко ускорилось и полетело вместо пули. Ударило знаменосца, выбив из тела фонтан красного цвета, отбросило, смяло и скомкало полотнище флага.

Андрей невольно дёрнулся и отвернулся. Тем временем выпустивший единственную пулю снайпер привычно разобрал оружие и покинул чужую квартиру, скрываясь в городе.

Помолчав, Андрей спросил: — На этом всё закончилось?

— Нет — сказала девушка — Беспорядки длились добрых полмесяца. На несколько дней пришлось вводить в Москве чрезвычайное положение. По последующим подсчётам в беспорядках погибло больше тысячи человек и не меньше двадцати тысяч получили серьёзные ранение. Впоследствии революционное движение надолго превратилось в постановочно-марионеточное шоу. В капкан для молодых умов. В болото, необратимо затягивающее тех, кто мог бы попробовать что-то изменить. Просто в ещё одну политическую партию, рекламирующую себя как протестующую альтернативу, но за кулисами пресмыкающуюся перед властью.

— Сволочи — прошептал Андрей.

— Это ваша вина — произнесла девушка.

Словно выброшенная на берег рыба Андрей беззвучно открывал и закрывал рот, пока, наконец, не смог возмущённо воскликнуть: — Моя?

— Ваша — поправила девушка — Доморощённых революционеров на иностранном финансировании. В то время и место вы не могли победить. Могли только ещё больше ослабить страну, что и произошло.

Андрей заметил мелькающие на экране кадры. Его убийца написал рапорт, сдал оружие и сейчас открывал ключом оббитую искусственной кожей дверь в старенькой девятиэтажке. Сидя на крохотной кухне он пил чай с растрёпанной и не накрашенной девушкой в домашнем, цветастом халатике. Может быть взрослой дочерью или молодой женой.

— Компьютерное моделирование? — спросил Андрей.

Девушка-врач кивнула.

— И какова вероятность соответствия реальности? — с сарказмом поинтересовался младший научный сотрудник, который через двадцать семь лет должен будет подняться до координатора революционного движения и будет убит на улице человеком с грубыми, сильными руками и заросшим белым шрамом от удара ножом на предплечье.

— Более восьмидесяти процентов — ответила карамельная девушка: — Последовательность событий воссоздана на основе косвенных данных.

— Хотел бы я знать, что это зверь такой — косвенные данные — пробормотал Андрей и попросил: — Пожалуйста выключите. Мне больше не интересно наблюдать как он пьёт чай.

Изображение пропало. Экран превратился в стену.

— Давайте проверим вашу память — предложила врач.

Андрей пожал плечами.

— Что вы помните самым последним?

— День рождение Киры.

— Кто такая Кира?

— Новая пассия Антона. Его всегда влекло к капризным девушкам. Антон мой друг и… — Андрей осекся, стрельнув глазами в сторону карамельной девушки. Конечно глупо было бы предполагать, что всё происходящее, включая недавний фильм, затеяли только чтобы выведать у него то немногое, что он знал о революционном движении, но бережённого потом не назовут предателем.

— Антон мой друг — твёрдо закончил Андрей — Ещё с института. Я остался в науке, а он подался в свободное плавание. Однако связи мы старались не терять.

— Что было потом? — спросила карамельная девушка.

Андрей задумался: — Потом? Да вроде бы ничего. Это было не стандартное празднование дня рождения с цветами, тортом, шампанским и морем гостей. Обычное двойное свидание — пара на пару. Просто совпало, что у подружки Антона тот день оказался днём рождения. Она считала особенное выделение и празднование этого дня атавизмом и уделом малокультурных особей. Она была очень возвышенная и культурная, эта Кира. — усмехнулся Андрей.

— Какого цвета были скатерти на столах в кафе? — неожиданно спросила девушка.

— Там не пользовались скатертями. Массивные пластиковые столы с имитацией под старое дерево.

— А шторы?

— Голубые, с вышитыми золотой нитью цветочными узорами.

— Салфетки?

— Белые. С фиолетовым логотипом кафе-микроресторана в левом нижнем углу — недоумённо отозвался Андрей. Он сам не ожидал, что запомнил столько подробностей. Стоило сосредоточиться и помещение кафушки представало перед глазами как будто он вышел оттуда минуту назад. Даже ещё более чётко. Словно он прямо сейчас сидел внутри и мог рассмотреть любую подробность в окружающем интерьере всего лишь сосредоточив на ней внимание.

— С кем вы пришли?

— С Ниной, моей девушкой, она работает в представительстве швейцарской фирмы. Кажется продаёт рулетки, да, точно, рулетки и прочий мелкий хлам.

— Она нравилась вам?

— Да.

— Вы любили её?

— Нет.

— Вечер закончился. Где вы провели ночь?

— У Нины — Андрей усмехнулся — У неё квартира близко к институту. Утром удобно добираться без пробок.

— Вы помните как выходили утром на улицу?

— Возможно — он потёр виски — Я не уверен.

Следующего вопроса не последовало и Андрей спросил сам: — Значит эксперимент удался? Считывание получилось? Но почему в памяти не отложился сам процесс и непосредственно предшествующие ему события?

— Кратковременная память не сохраняется в записи — объяснила врач.

— Что будет со мной дальше? Зачем вы… — Андрей замешкался подбирая слово: — …разбудили меня?

— Спите. Мы поговорим об этом в следующий раз.

Андрей возмутился: — Послушайте, прекращайте это! В конце концов, просто невежливо усыплять человека против его желания.

Он опять не запомнил, как уснул. И снова спал без сновидений.

— Я слышал, что во время эры светлых годов вернут к жизни всех боровшихся за идеалы коммунизма и даже просто всех хороших людей — полушутя, полусерьёзно спросил Андрей вошедшую карамельную девушку. Он недавно проснулся, полюбовался на новую молодую розу в вазе взамен увядшей и чтобы чем-то занять себя отжимался от пола на одних только указательных пальцах. Прежде у него так не получалось, а здесь и сейчас выходило неожиданно легко. Впрочем, со временем, в мышцах накапливалась усталость, радуя Андрея. Уставать после физических упражнений было нормально даже в том ненормальном мире, где он проснулся.

В произвольном месте стены открылась дверь впуская девушку-врача. Он успел разглядеть кусочек коридора. Прекратив отжиматься, Андрей отряхнул руки и спросил: — Я слышал, что во время эры светлых годов вернут к жизни всех боровшихся за идеалы коммунизма и даже просто всех хороших людей. Конечно это псевдорелигиозные бредни, но всё же я здесь и с фактами трудно не считаться. Так это правда? Время свободы и света наступило? Вы действительно возвращаете к жизни всех участвовавших в строительстве вашего мира?

— Нет — коротко ответила девушка.

Андрей смущённо прокашлялся: — Простите, я до сих пор не знаю вашего имени.

— Нофилис.

Он кивнул принимая информацию: — Тогда почему я здесь?

Впервые на лице карамельной девушки проступило какое-то выражение. Немного снисходительно, чуть-чуть насмешливо и ещё немного печально, она сказала: — Андрей-Андрей, вы практически ничего не дали нашему миру. Вы жили, сражались, боролись, проиграли, но это была ваша жизнь. Наш мир построили позже, при других обстоятельствах и совсем другие люди.

— Вы так легко выдёргиваете карты из основания карточного домика — насупился младший научный сотрудник: — Не боитесь развалить всю постройку?

Карамельная девушка по имени Нофилис покачала головой.

— Отлично — он сел на кровать согнув одну ногу и обхватив её руками, а другой позволив свободно свешиваться: — Значит мотив благодарности потомков к предку отпадает.

— Потомков? — переспросила Нофилис — У вас не было детей, Андрей.

— Не хотел связывать себя. Кроме того семья сделала бы меня уязвимым… — разозлившись на самого себя за то, что пустился в объяснения больше напоминавшие оправдания, младший научный сотрудник глубоко вдохнул и коротко закончил: — О «потомках» говорил образно.

— Вы обиделись — заметила карамельная девушка. Растревоженному самолюбию Андрея показалось, будто в её словах прозвучал упрёк.

— Вы сказали, что вся моя жизнь ничего не значила — ответил он — Естественно я разозлился.

— Вы жили и это достаточное оправдание.

— Правда?

— Нет.

Против воли Андрей улыбнулся: — Давайте перейдём к ответам на вопросы без принудительного усыпления спрашивающего. Нофилис, вам не кажется, что уже давно пора просветить меня, хотя бы, насчёт моего ближайшего будущего? Зачем я здесь?

— «Зачем я здесь?» — эхом повторила карамельная девушка Нофилис: — Вопрос волнующий любого человека в любое время. Вам повезло Андрей, у меня есть ответ для вас, но придётся начать издалека. Вы готовы слушать?

Он пожал плечами.

— Вы нужны нам — сказала она и Андрею было особенно приятно слушать это. Гораздо позже, вспоминая первые дни в новом мире, он подумал, а не специально ли Нофилис сначала растревожила его самолюбие, а затем полила бальзамом? Гораздо позже Андрей решит — она это сделала намеренно. Люди будущего, как он сумеет убедиться, ничего не делали «просто так». Любое их действие, любая проявленная эмоция служила некой, правда частенько непонятной, цели. Проявление радости или злости, произнесённые вслух язвительные и утешающие слова — всё направленно на достижение какого-то результата, всё служит чему-то и ничего не делается «просто так».

Но то будет потом, а пока Андрей с удовольствием слушал как карамельная девушка говорила: — Вы нужны нам для разрешения противоречий современного мира. Быть может вам странно слышать, но и у нас есть проблемы и вопросы существующий ответ на которые не устраивает и надо искать другой ответ, получше. Вы первый из повторно оживлённых на основе сохранившейся записи личности. Будут и другие. Вы не знаете их Андрей. В ваше время эксперимент признали лишь частично удачным, так как не смогли проверить правильность записи, но на ваше счастье саму запись сохранили. Тема была признана бесперспективной. Институт лишился финансирования спонсоров и был расформирован согласно решению совета директоров. Впоследствии к считыванию памяти вернулись спустя полвека. Не могли не вернуться, богачи не хотели умирать и тем самым терять богатства. Но им не место в будущем — себялюбивым чудовищам — пусть их записи продолжают покрываться слоем пыли на складах. Следующий подходящий нам человек отстоит от твоего времени более чем на три сотни лет. А пока, скажите мне Андрей, что вы думаете о звёздах?

Она выжидающе замолчала и очнувшийся от сладкого голоса, младший научный сотрудник — которому не особенно везло при жизни, но, как выяснилось, феноменально повезло после смерти, поторопился переспросить: — О звёздах?

— О крохотных точках усеивающих ночное небо. — подтвердила карамельная девушка: — О кораблях на орбитах чужих, далёких планет. Насколько мне известно: в ваше время это постепенно переставало быть всенародной мечтой, становясь, как и сто лет назад, уделом экстравагантных одиночек.

— Да, это была мечта — подтвердил Андрей — Потаённая, скрытая, о ней было не принято говорить вслух. Что я думаю о звёздах? Это то, что должно быть. Скажите, вы смогли дотянутся до них?

— Мы отказались от звёзд — она наблюдала как он дёрнулся услышав это: — Побывав там не нашли ничего интересного и вернулись.

Внутри Андрея разразилась буря чувств отдалённым эхом отражавшаяся на его лице. Наконец он решился сказать: — Это неправильно.

— Поэтому вы здесь — согласилась карамельная девушка: — Чтобы доказать нашему миру, что отказываться от звёзд было ошибочным решением.

Многого ожидал Андрей. Многого, но не такое.

— И как я должен доказывать? Читать лекции?

— Скорее послужить наглядным пособием.

— Вы хотите сказать… — начал было он. Замолчал и потом бурно запротестовал: — Но я не умею. У меня нет знаний.

— Вы научитесь, если только захотите — сказала карамельная девушка — Неважно сколько придётся учиться: век или тысячелетие. В мире будущего, для вас, и в настоящем, для меня, смерти нет. Вы бессмертны, Андрей. Всё время: годы, века и тысячелетия, отныне в вашем распоряжении. Единственное, что имеет значение это ваше желание или нежелание.

Его так и подмывало спросить, что будет, если он откажется. Откажется от чего? Предлагаемое было настолько невероятно, что он всё ещё не готов был поверить или принять. Но вопрос слишком серьёзный и Андрей медлил ослеплённый открывающимися перспективами. Она сказала, что он первый, значит, появятся и другие «оживлённые» космонавты?

— В любом случае вам следует предварительно ознакомиться с реалиями существующего мира, чтобы он перестал быть для вас «новым» — сказала карамельная девушка.

— Можно мне на воздух? — попросил Андрей — Устал сидеть в четырёх стенах.

— Состав земной атмосферы существенно изменился и больше не подходит человеку из вашего времени для дыхания. Сейчас я начну сооружение прозрачного купола и синтез дополнительного объёма пригодного воздуха. Постройка займёт около восьми часов. — объяснила карамельная девушка.

— То есть и на земле я буду вынужден носить скафандр? — расстроился Андрей.

— Достаточно дыхательной маски. Прости Андрей, но было сделано всё возможное. Если бы выращенное тело слишком отличалось от привычного сознательным, вернее подсознательным, регулирующим структурам, то оно не смогло бы ни дышать ни жить. Изменять личность, копаться в сознании было бы неэтично. Поэтому выращивая тело, я находилась в весьма узких вариативных пределах.

— А как же обещанное бессмертие? Тоже в узких пределах?

— Умирай сколько захочешь — слабая улыбка тронула губы карамельной девушки: — Запись личности постоянно обновляется и может быть повторно записана в новый клон с самыми последними изменениями. Что до срока службы конкретно этого тела, то он составит пару столетий непрерывного функционирования.

— Вот значит как — Андрей посмотрел на свои руки. Белая кожа с отдалённым намёком на оставшийся с летних дней загар. Если приглядеться, то увидишь бьющуюся на запястье жилку. Сложно будет привыкнуть относиться к своему телу как к сменному костюму.

— Пожалуйста не надо больше меня принудительно усыплять — попросил он.

— В этом нет нужды. Разумно начать изучение истории прямо сейчас.

— Как тут у вас узнают новое? — поинтересовался младший научный сотрудник: — Шприцами вводят информацию прямо в мозг? Гипнокабинки? По щучьему велению?

— Иногда опробованные временем решения настолько хороши, что не требуют замены — карамельная девушка достала из кармана книгу и протянула Андрею. Когда она доставала — книга казалась маленькой, примерно размером с карточку электронного паспорта. Но в руках Андрея подарок раздался вширь, превратившись в журнал с твёрдой обложкой. Обыкновенная печатная книга, только совершенно новенькая, будто вчера из типографии. Она называлась «краткая история тридцати восьми тысячелетий».

— Вернусь когда будет готов защитный купол — пообещала карамельная девушка.