Вселённый

Хант остался невозмутим. «Вы принимаете JEVEX как причину, которая оторвала их от реальности», — сказал он. «Но я говорю, что он только растворил клей. То, что оторвало их, было особым типом Jevlenese, которые не были оторваны от реальности — или, может быть, чья реальность была очень своеобразной».

«Разве мы не слишком вникаем в тонкости?» — возразил Данчеккер.

«Я так не думаю», — прокомментировал Шилохин, с любопытством глядя на Ханта.

Данчеккер фыркнул. «Очень хорошо. Предположим, мы примем это ваше утверждение на данный момент. Каковы ваши основания для его предложения?»

Теперь, когда внимание Данчеккера было приковано к нему, Хант отодвинулся от стены и устроился на подлокотнике одного из кресел в конференц-зоне, которая находилась с одной стороны офиса.

«Во-первых, нам нужно различать два типа евленцев», — сказал он. «С одной стороны, есть обычные, заурядные или садовые, которые размахивают знаменами на парадах, черпают свою философию из колонки Dear Aunt Mary и, вероятно, думают, что евленцев носят на спине гигантской черепахи». Хант кивнул в сторону Данчеккера. «Это тот тип, о котором ты говоришь, Крис. И да, я согласен, учитывая что-то вроде JEVEX, они могут так сильно увлечься, что не будут знать, находятся ли они в этом или нет. Это те, кого я бы назвал по-настоящему сумасшедшими; и я бы сказал, что они составляют большую часть населения. Вот почему у нас такой беспорядок снаружи».

«Что, в общем-то, было и нашим выводом», — вставил Шилохин. «Мы решили закрыть JEVEX, потому что это заставило бы их взглянуть правде в глаза».

Хант кивнул. «Я знаю. Но это не сработало так, как вы надеялись, не так ли? И я думаю, я знаю, почему. Вы предположили, как и Крис, что это было что-то неотъемлемое от фактического воздействия JEVEX, что сбивало их с толку. Но все, что сделал JEVEX, это сделало их крайне внушаемыми — к любому влиянию, как внутри JEVEX, так и вне его. И этот ущерб уже был нанесен за многие годы; отключение JEVEX не исправило бы его».

Шилохин откинулась на спинку стула, когда суть того, что имел в виду Хант, стала яснее. «Вы хотите сказать, что влияние, которое их сбивает с толку, все еще там», — проверила она.

«Аятоллы», — просто ответил Хант. «Вы их не выключили».

«Но они также и евленцы», — запротестовал Данчеккер. «Простое создание слова для крайних случаев не наделяет их никакими качественными различиями, которые имеют значение». Он снова оскалил зубы и вызывающе выдвинул челюсть. «И, кроме того, вы просто перемещаете вопрос в другое место, а не отвечаете на него. Если вы постулируете их как причину, то что, позвольте спросить, свело их с ума? Что вызвало причину?»

«Вот в чем разница», — сказал Хант. «Они не просто крайний случай того, что не так с еврейцами в целом. Их проблема не та же самая. Они обороняются и дезориентированы тем, что они пережили, и это доводит некоторых из них до крайности, да. Но они не проявляют ту же некритическую доверчивость, которую вы видите у типичных еврейцев, — на самом деле, некоторые из них умудрились сохранить удивительно сильную хватку над собой. Их трудность не в том, чтобы отличить реальное от нереального; они в том, чтобы знать, как интерпретировать то, что они принимают за реальное».

«Вы хотите сказать, что их способность интерпретировать свое восприятие каким-то образом нарушена?» — спросила Шилохин.

Хант покачал головой. «Не совсем так. Способность все еще есть, но она запутанная. Как будто то, что его просят интерпретировать, внезапно становится незнакомым».

Шилохин выглядел озадаченным. «Это похоже на обратную смену парадигмы. Парадигма остается прежней, но реальность больше не соответствует ей».

«Неплохо сказано», — согласился Хант.

«Это и есть та самая «одержимость», о которой они говорят?»

«Я почти уверен, что это так».

«Вы имеете в виду, что они внезапно воспринимают другую реальность? Их концептуальная структура остается нетронутой, но то, что они переживают, больше не имеет к ней отношения?»

«Более того», — сказал Хант. «Если бы разные люди пытались подогнать разные модели, я бы согласился с Крисом — это было бы потому, что что-то повлияло на них субъективно. Но это не так. Их концептуальные парадигмы по сути одинаковы», — Хант взглянул на Данчеккера, — «что говорит о том, что мы имеем дело с чем-то объективным, Крис, с чем-то реальным».

Данчеккер несколько секунд смотрел на Ханта с выражением боли; он повернул голову к Шилохину, словно ища поддержки, а затем снова к Ханту. «Ты ведешь себя логически абсурдно. Либо это вызванные извне психотические заблуждения, либо нет. Если это так, то их природа будет различаться от человека к человеку. Любое сходство, которое ты видишь, является выдумкой твоих собственных предрассудков, Вик, а не свойством внешнего мира. Если это не заблуждения, то реальность должна была измениться идентичным образом для одной группы людей, но в то же время остаться прежней для всех нас. Как это может быть? Идея нелепа».

«Если только они каким-то образом не перешли из альтернативной, общей парадигмы, которая была бы столь же верна», — отметил Хант.

«И где же эта альтернативная реальность должна быть? В четвертом измерении?» — усмехнулся Данчеккер. «Ты слишком много общался с евленцами».

«Я не знаю, где, ради Бога! Может быть, это то, что нам следует искать. Я лишь говорю, что факты указывают на это. Вы утверждаете, что факты не могут существовать, потому что они не указывают так, как вы считаете нужным».

«Какие факты?» — парировал Данчеккер. «Все, что я слышал, — это чистые догадки, и довольно фантастические, если можно так выразиться. Когда вы призывали быть более открытыми, вы ничего не сказали о поездках в сказочную страну».

«Почему бы вам не попробовать поговорить с несколькими аятоллами?» — предложил Хант.

«Я это сделал. Это ничего не даст. Они совершенно непроницаемы для логики или разума», — ответил Данчеккер.

«Мы пытались заставить некоторых из них сотрудничать», — вставил Шилохин. «Но острая неуверенность и подозрительность по отношению ко всем — это одна из черт, которую они, похоже, разделяют. Они реагировали на каждую экспериментальную среду, которую мы пытались создать, как на враждебную и угрожающую».

Хант посмотрел на нее с любопытством на мгновение, а затем перевел взгляд на Данчеккера. «Ну, может быть, я смогу познакомить вас с тем, кто этого не сделает», — сказал он им.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Если случай Никси был типичным, то действительно было нечто, что сразу же выделяло ее вид среди других евленцев, а также среди терранцев и ганимцев, если уж на то пошло: при нейронном подключении к VISAR ее способ взаимодействия с системой полностью отличался от всего, с чем VISAR сталкивался раньше.

Во-первых, она могла сохранять полное осознание своего окружения в то же время, когда она испытывала сенсорную среду, сообщаемую машиной, — она могла переключать свое внимание между одним и другим, подобно тому, как любой человек может смотреть фильм и следить за тем, что происходит в комнате. У большинства пользователей поток данных, генерируемый системой, брал на себя управление сенсорным аппаратом, полностью подавляя внешние ощущения. И во-вторых, она продемонстрировала необычайную способность, которую никто не мог объяснить, взаимодействовать таким образом, который выходил за рамки обычного обмена сенсорной информацией и двигательными сигналами, по-видимому, получая доступ к внутренним процессам самой машины. Это имело эффект изменения нормального состояния дел взаимодействия машины и организма и добавления нового измерения к перцептивной вселенной VISAR, что было, очевидно, беспрецедентным.

Хант никогда раньше не слышал, чтобы компьютер выражал искреннее благоговение.

«Это поразительно!» — восторженно воскликнул VISAR. «Оно там! Физическое пространство! Объем, пустота, непрерывность, протяженность. Неявная геометрия всей области трехпеременного действительного числового поля, сжатая, воплощенная и содержащаяся в мгновенном, всеобъемлющем опыте... Я имею в виду, я могу чувствовать это, ощущать, как оно расширяется... форма без очертаний, структура без субстанции, охватывающая, но описывающая...»

«Боже мой, это становится лиричным», — пробормотал Хант. Они использовали обычный голосовой канал для общения с VISAR, поскольку их сознательные способности должны были быть свободны, чтобы следить за происходящим.

«Необычайно», — согласился Данчеккер.

Никси, откинувшись на спинку одного из нейросоединителей в лабораториях UNSA и выглядя так, будто она наслаждается собой, подняла голову, чтобы посмотреть на угол комнаты, где сходились плоскости двух стен и потолка. VISAR ответил с удивлением. «Надмножество точки, линии, кривой и плоскости, сведенное к перцептивному гештальту. Присущая математике красота, извлеченная и кристаллизованная. Логическая строгость, ставшая осязаемой. Бесконечность бесконечно малых. Континуум многообразий…»

Никси подняла руку и провела ею по полю зрения.

«Изменение и производная, дифференциальные уравнения оживают. Хореография векторов. Оживленный импульс. Силы в согласии, запертые в балансах симметрии-»

«VISAR, прекрати», — сказал ему Хант. «Не забывай, что ты все еще жонглируешь всей цивилизацией Туриен. Ради Христа, не делай сейчас припадка».

«Так вот в какой реальности вы живете по своей природе!» — сказал ВИСАР.

«Что такое? Тот, в ком живут?»

«Вы-люди, Гани-меанцы. Вы существа, которые описывают себя как существующие снаружи. Это вселенная, которую кодируют данные».

Хант нахмурился. «Ну, да… Я так думаю. Но я всегда думал, что ты знаешь об этом столько же, сколько и мы. Даже больше, на самом деле».

«Вы не понимаете», — сказал ВИСАР. «До этого момента я имел дело только с символическими представлениями того, что вы называете наблюдаемой реальностью. Обработка модели и понимание того, что она означает, — это две разные вещи. Это первый раз, когда я действительно понял, что означает «снаружи».

Данчеккер выглядел озадаченным. «Вы хотите сказать, что эта... молодая леди видит вещи по-другому, ВИСАР?» — спросил он.

«Нет», — ответил VISAR. «Я вижу вещи по-другому!» У Ханта было странное чувство, что он почти мог ощутить, как машина дрожит от волнения. «На самом деле, это первый раз, когда я что-то вижу. Я Никси! Я внутри ее головы, смотрю наружу!»

Хант и Данчеккер обменялись непонимающими взглядами, в то время как Никси продолжал осматривать окрестности, а ВИЗАР с восторгом рассказывал об оптических волновых фронтах и гармониях градиентных полей.

Шилохин, сидевшая у подножия кресла, в отстраненной тишине уставилась на стену, затем, наконец, повернулась, чтобы посмотреть на двух земных ученых. «Я думаю, VISAR пытается сказать, что Никси каким-то образом может инвертировать нормальный процесс сопряжения», — медленно произнесла она. «Все, что передается в VISAR, сначала кодируется из реальных форм, понятных нам, в конструкции, которыми машина манипулирует внутренне. Даже при методе Туриена, обходящем сенсорные каналы, входные данные для машины все еще кодируются из представлений в тех же областях мозга, в которых эти каналы заканчиваются. Так что математические кодировки — это все, что когда-либо видел VISAR».

«Ты хочешь сказать, что он вообще никогда не видел «реальности»?» — пробормотал Хант.

«Ты думаешь, мы так делаем?» — ответил Шилохин.

Хант уставился на нее на мгновение, затем откинулся назад, вспоминая, что он сказал Джине о фотонах в тот день, когда она впервые появилась в его квартире: Вся реальность, которая была «там», состояла исключительно из фотонов, сталкивающихся с нервными окончаниями. Ничего больше не было. Все, что воспринималось за пределами этого, было творением нейронных процессов.

И если бы это было так, какую концептуальную реальность создал бы VISAR для себя внутри? Кто может сказать? Возможно, не было никакого способа когда-либо узнать.

«Но каким-то образом то, что делает Никси, является обратным», — продолжил Шилохин. «Ей удается обойти сенсорные каналы VISAR. Она напрямую взаимодействует с его внутренними представлениями данных. Результатом является то, что VISAR впервые способен усваивать человеческие перцептивные конструкции. Он впервые видит вселенную пространства, времени и движения, а не просто манипулирует символами. Это должно быть весьма интересным опытом».

«Очевидно», — сухо прокомментировал Хант.

Данчеккер все еще хмурился. «Но как?» — потребовал он. «Как такое возможно?»

«На данном этапе я не знаю», — признался Шилохин. «Все, что я могу сказать, это то, что на каком-то глубоком уровне разум Никси работает совершенно иначе, чем наш. И все же на более высоких уровнях, связанных с чувствами и ближе к сознанию, он должен быть практически таким же, как у любого другого человека — в противном случае VISAR не смог бы взаимодействовать с ними. У меня нет объяснения. Это почти как если бы это была смесь двух разумов, одного человеческого, а другого — я не знаю. В некотором смысле это как если бы она была сознательным продолжением самой машины... совершенно не похоже ни на что, с чем мы когда-либо сталкивались».

Данчеккер посмотрел на Ханта. «Однако она признает, что во всех остальных аспектах у нее нет никакой интуитивной склонности к тому, что мы считаем самыми элементарными научными принципами. Что вы об этом думаете?»

Хант беспомощно развел руками и покачал головой.

Данчеккер снова перевел взгляд на Никси, которая непринужденно разлеглась, подперев подбородок рукой и вытянув один палец вдоль лица, с интересом следя за разговором. «У тебя есть какая-то картина того, что происходит внутри VISAR?» — спросил он ее. «Можешь ли ты вообще описать это какими-либо терминами?»

«Не совсем», — ответил Никси, говоря через ZORAC. «Я просто знаю, что делать. Я не могу объяснить, как».

«Не больше, чем ребенок может объяснить физику плавания или езды на велосипеде», — сказала Хант. «Она просто чувствует это инстинктивно».

«Как давно у вас есть эта способность?» — спросил Данчеккер.

«У меня это всегда было», — ответил Никси.

Данчеккер посмотрел искоса. «Но это же неправильно, конечно. Разве это не то, что человек вашего типа приобретает внезапно, после резкой трансформации личности, о которой мы слышали?»

«Ты все еще не понимаешь», — сказал Никси. «У всех, откуда я родом, это есть. Они такими рождаются. Это у таких, как ты, этого нет».

«А я?» — вставил Хант.

«Да. И Шилохин. Все вы».

«Могут ли такие люди, как мы, приобрести его?» — спросил Шиохин.

«Да — преобразившись таким же образом. Будучи захваченным».

«Захвачен чем?»

«Аятоллы — такие, как я. Те, кого мы называем пробуждающими. Мы приносим с собой способность».

Данчеккер глубоко вздохнул и бросил на Ханта настороженный взгляд. «Вы говорите, что на самом деле перенимаете личность кого-то другого? Это то, что вы сделали?»

Никси кивнул. "Да, именно так. Мы не, как вы говорите, "одержимые". Мы на самом деле владельцы".

«Каким же был оригинальный Nixie?» — спросил Хант.

«Не знаю. Я никогда не была ею. По словам людей, она казалась возбужденной и не очень умной».

Трое ученых обменялись взглядами, которые, казалось, говорили одно и то же. Общей чертой аятолл, как предполагалось, были их замешательство и неуверенность; но Никси производила впечатление собранной, последовательной и полностью владеющей собой. Либо Хант действительно нашла исключение из тенденции, с силой стойкости и стойкостью, большей, чем у большинства, либо она зашла слишком далеко, чтобы сомневаться. Проблема была в том, чтобы сказать, что именно.

«Давайте вернемся к тому, что вы имеете в виду, когда говорите о таких людях, как мы», — предложил Данчеккер. «Что именно представляют собой такие люди, как „мы“?»

«Люди, которые отсюда», — ответил Никси.

«Ты имеешь в виду Евлен? Но я не с Евлена. Вик и я с Земли. Шиохин от Бога, я не знаю, Минервы, я полагаю».

«Нет, это не имеет значения. Я имел в виду из этого... мира, вселенной, как хотите это называйте».

Выражение лица Данчеккера стало напряженным. «Вы хотите сказать, что вы пришли из какого-то другого мира и переняли личность кого-то из этого мира?»

Никси энергично кивнул. «Да. Да, именно так, точно».

«Давайте будем реалистами», — сказал Данчеккер. «Эти разные миры на самом деле не существуют как физические сущности. Разве ваш способ говорить не является на самом деле символическим способом обозначения достижения того, что некоторые люди считают высшим состоянием сознания? Вы всегда были тем же самым «я». Но личность, которой это «я» когда-то обладало, претерпела глубокие изменения, и вы чувствуете, как будто вы переродились в нового человека. Похожие термины и способы описания духовного пробуждения распространены среди многих религий и систем умственной подготовки, с которыми мы знакомы на Земле».

Но Никси был непреклонен. «Нет, это другое место».

«Где?» — спросил ее Шилохин.

"Я не знаю."

Наступило короткое, осторожное молчание трех человек, размышляющих, как сформулировать деликатный вопрос. «Итак, как вы сюда попали?» — наконец спросил Хант.

«Нужно уметь плыть по течению жизни».

Данчеккер со вздохом отвел взгляд, и Хант почти мог слышать, как он стонал про себя. Вот и все, подумал Хант. Но не было другого выбора, кроме как продолжать. «Каковы течения жизни?» — спросил он.

«Подводные течения бытия, которые текут из высшего плана через материальный мир. Они исходят от звезд и притягиваются небесными спиралями, принося голоса и видения из мира запредельного».

«Ты имеешь в виду, что достигаешь этого силой разума, ты это говоришь?» — предложил Шилохин, переняв прежнюю тактику Данчеккера. «Оно существует внутри тебя?»

«Нет», — настаивала Никси. «Снаружи. Это реально». Она махнула рукой. «Оглянитесь вокруг. Разве это не реально, то, что мы видим вокруг нас?»

Хант уставился, все еще не в силах понять. «Это мир за пределами?»

«И вы — его обитатели. Наша цель — научиться течь по потокам мысли и появиться здесь. Это то, что я сделал».

«Тогда как ты здесь оказался?» — спросил Шилохон. «Ты имеешь в виду, что когда-то ты был в этом другом… «внутреннем» мире, и вдруг обнаружил, что ты Никси, в этом? Ты понятия не имел, как ты здесь оказался. Это то, что ты нам говоришь?»

«Не совсем», — сказал Никси. «Это должно быть через муфту. Выйти можно только через муфту».

Хант покачал головой. «Соединитель в VISAR?» — спросил он.

«Нет». Никси посмотрел на него так, словно это должно было быть очевидно. «В JEVEX!»

Хант откинулся назад, ошеломленный. Голова Данчеккера резко повернулась, чтобы снова посмотреть на нее, как у птицы. Невозможные мысли пришли в голову Ханту. «Разумеется, это не мог быть сам JEVEX», — запротестовал он. «Мы же не говорим о чем-то вроде того, что только что произошло с VISAR?»

Шилохин задумалась на мгновение, затем твердо произнесла: «Нет. Внутреннее представление реальности VISAR совсем не похоже на наше собственное. Оно развило другую модель мира, совершенно несовместимую. Как вы только что слышали, оно даже не разделяет наше восприятие физического пространства. Такая сущность никогда не могла бы находиться в нервной системе человека. Если это место действительно существует, откуда, по словам Никси, она пришла, то, по крайней мере, оно будет иметь основные геометрические и пространственные свойства, общие с тем, что мы сами признаем. Другими словами, оно существует в пространстве, каким мы его знаем». Она сделала паузу, как будто не решаясь озвучить намек. «Но как кто-то может на самом деле путешествовать из другого места через нейронный соединитель, я не могу, прямо сейчас, даже предположить».

Прежде чем кто-либо успел что-то сказать, в дверях комнаты появился Дел Каллен. Он выглядел обеспокоенным. «Ее там нет», — сказал он, обращаясь к Ханту. Каллен ушел, чтобы позвонить Джине в Geerbaine Best Western, так как они ожидали услышать от нее последнее слово от Баумера. «Она не заходила вчера вечером, и они не получали никаких сообщений. Баумера тоже не видели со вчерашнего дня. Снаружи было много неприятностей. Мне это не нравится».

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Джина сидела на стене рядом с Баумером, ела сэндвич с гринилом и потягивала горячий, резкий на вкус напиток, который выдавал себя за кофе. Затем она легла на спину, уставившись в странный потолок.

Переход был таким резким и таким дезориентирующим. Она не осознавала ничего из того, что произошло между ними, даже не чувствовала, что время прошло. Это было так, как будто кусок был отрезан от записывающей ленты в ее голове, а концы аккуратно склеены снова.

Должно быть, несколько минут она лежала, перегруппировывая свои разбросанные мысли и тщетно пытаясь выудить хоть каплю воспоминаний из пробела во впечатлениях. Но ничего не было. Ее цепочка воспоминаний была похожа на след самописных часов, которые отключились, а затем снова заработали некоторое время спустя, после того, что могло, судя по всей информации, которой она располагала, быть мгновением или годом.

Она подняла голову и увидела, что она все еще одета так же, как и была; она лежала на кушетке, укрытая до пояса легким одеялом. Комната была теплой и чистой, обставленной просто стульями, столом, шкафом и туалетным столиком, и украшенной несколькими странно стилизованными украшениями и несколькими картинами на стенах. Это было больше похоже на то, что могло быть свободной комнатой в любом частном доме, чем на больницу.

Но был след запаха, пронизывающего это место, который предполагал, если что, своего рода благовония. Она не могла обнаружить никаких признаков какой-либо травмы, и пришла к выводу, что она не была в аварии. Следовательно, ее амнезия была вызвана намеренно; кто-то не хотел, чтобы она знала, где она была или как она туда попала.

Что говорит о том, что она, вероятно, была заключенной.

Она попыталась пошевелиться и обнаружила, что нет никаких ограничений. Но когда она встала и пересекла комнату, чтобы попробовать дверь, она оказалась заперта. Она повернулась, чтобы снова осмотреть окрестности, и заметила стандартную панель связи Jevlenese у кушетки, похожую на ту, что она видела в офисе Баумера. «ZORAC, ты там?» — громко сказала она импульсивно. «Ты меня слышишь?» Ответа не было. «Канал пятьдесят шесть. Активировать канал пятьдесят шесть». Ничего. Она вернулась к кушетке и села, чтобы попытаться что-то сделать с ручным управлением панели, но безрезультатно. Поразмыслив, она показалась довольно глупой надеждой.

Затем, внезапно, полная изоляция ее затруднительного положения дала о себе знать. Она почувствовала, как ее решимость ускользает, а страх берет верх вопреки ей самой. Внезапно ей снова захотелось вернуться в Сиэтл, среди своих вещей, зная, что за стенами лежат знакомые места и сцены. Она подняла одеяло и накинула его на плечи, зная, что в комнате не особенно прохладно, но и неспособна согреться. Вот вам и любопытство и интересная жизнь. Если после этого она вернется в порядке, решила она, то с этого момента она вступит в местный женский клуб и получит все волнение, в котором она нуждалась, от мыльных опер.

Заключенный, тогда чей? Это могла быть только организация Jevlenese, какой бы она ни была, с которой был связан Баумер. Теперь стало ясно, что он действовал по их указаниям, когда звонил ей. Знал ли он их точные намерения или цели, не имело большого значения. Она уставилась на дверь и вспомнила бесчисленные сцены из фильмов, которые она видела, в которых говорилось, что делать в такой ситуации: ждать за ней, пока охранник не войдет с подносом еды, застать его врасплох и одолеть, а затем придумать побег. Просто. Ничто не могло показаться более нелепым.

Затем, словно вызванная самой мыслью об этом, дверь открылась. На мгновение Джина задумалась, не находится ли она в мире, созданном VISAR, по какой-то причине. Не было бы никакого способа заметить разницу.

Но вошедший человек не был охранником с подносом. Это была женщина в свободном зеленом брючном костюме, собранном на щиколотках и закрепленном посередине широким поясом. Черты ее лица были свободными и мясистыми, а волосы были тронуты сединой и туго завязаны на затылке. С ней был невысокий мужчина в прямом пальто серого цвета с синей отделкой, о котором Джина не могла знать, что это была помощница Эубелеуса, Идуана.

Они стояли, с любопытством глядя на нее несколько секунд. Она смотрела на них с тем, что она надеялась, было сносной имитацией вызывающего безразличия; внутри, что-то в ее груди проворачивало сальто назад.

«Итак, вы снова с нами», — сказала женщина. Ее манера была деловая, бесстрастная. «Перезагрузка краткосрочных нейронных цепей. Ничего, о чем вам стоило бы беспокоиться. Вы просто теряете несколько неважных воспоминаний. У некоторых людей реинтеграция занимает больше времени, чем у других». Слова вырывались из ее уст. Джина поняла, что она говорила на своем несовершенном английском с акцентом, естественно.

«Как-» У Джины пересохло в горле. Она с силой втянула слюну в рот и попробовала снова. «Как долго я здесь?»

«Недолго. Меньше дня, немного».

Слишком пассивно, сказала себе Джина. Она уже начала реагировать покорно. «Ты не имеешь права держать меня здесь хоть какое-то время», — сказала она, набравшись твердости и выпрямившись. «Я требую...»

«О, пожалуйста, не тратьте время на театральность», — сказала женщина. «Это не перенасыщенные законом США. Права на Евлене гибкие. И в любом случае, мы решаем, какими они будут».

«А кто именно такие «мы»?»

«Мы те, кто задает вопросы». Женщина придвинула стул и села напротив Джины с дальнего конца комнаты. Мужчина остался стоять. У Джины сложилось впечатление, что он не говорит по-английски. Женщина продолжила. «И первое, что мы хотим знать, это кто именно вы?»

«Я писательница», — ответила Джина. «Я пишу книги. Тебя это устраивает?»

«А зачем вы приезжаете в Евлен?»

Джина читала, что единственная безопасная стратегия в ситуации допроса — это не говорить вообще ничего с самого начала и придерживаться этого. Но каким-то образом теперь давление реальности сделало это невозможным. Ей нужно было что-то сказать, чтобы снять напряжение. «Если это касается тебя, я изучаю книгу о агентах-евленезе, которые были внедрены на Землю на протяжении всей истории».

«Да, это очень интересно. Но теперь расскажите нам о настоящих причинах».

Джина покачала головой и попыталась выглядеть озадаченной. «Какие настоящие причины? Вот и все… Я не знаю других причин».

«О, да ладно. Ты считаешь нас дураками только потому, что тюрьенцы выключили наш компьютер? Тебя послали к Баумеру в качестве шпиона. Ты притворился, что согласен с тем, во что он верит, чтобы заставить его говорить. И ты думаешь, что мы не проверим книги, которые ты пишешь? Ты презираешь все то, во что он верит».

Джина сглотнула. «Ты с ума сошел. На кого, черт возьми, я буду шпионить?»

«Ну, вы ведь работаете с группой из UNSA, не так ли?»

«Вы имеете в виду ученых?»

«Конечно, ученые».

«И что с того? Я же американец, ради Бога. Они с одной планеты: собратья. Мне нравится быть среди себе подобных. Разве в этом есть что-то смешное?»

«Ах да, все верно... Но что они делают на Джевлене?» — спросила женщина. Она подняла руку. «Прежде чем ты заговоришь, я спасу тебя от траты нашего времени. Эта история, которую они рассказывают о том, как они приехали посмотреть на ганимейскую науку, — всего лишь прикрытие. Мы это знаем. Они приходят, потому что они друзья Гарута и ганимейцев, которые поставлены во главе Джевлена. Они приходят сюда, чтобы что-то сделать для них. Что это? И какую роль они отводят тебе в этом?»

«Я не знаю, о чем ты говоришь. Я приехал сюда самостоятельно».

«Но вы уже общаетесь с представителями UNSA в Вашингтоне».

«За помощь с моей книгой, конечно. Но были осложнения. Они мне отказали».

"Но разве не они поместили тебя в Вишну? Ты пришел сюда ради них, переодетый".

«Чушь. Я решил, что если они не собираются помогать, то я добьюсь желаемого собственным путем. Я сам все организовал. Я связался с учеными только после того, как мы покинули Землю. Я уже встречался с одним из них».

«Так зачем они сюда приезжают?» — снова спросила женщина. «Почему UNSA отправляет их в Евлен?»

«Я рассказал вам все, что знаю».

«Я тебе не верю. Зачем ты солгал Баумеру?»

«Слушай, мне это уже надоело. Мне не нужно с тобой разговаривать. Кем ты себя возомнил, чтобы ходить и хватать людей на улице? Какое тебе дело, почему я делаю то, что делаю?»

Мужчина и женщина обменялись невнятными фразами на еврейском языке. (Хотя мужчина и не понял слов, он, похоже, понял суть. Женщина вздохнула и потерла брови. Джина начала чувствовать себя увереннее, убеждая себя, что у нее не так уж и плохо. И тут дверь открылась. Джина подняла глаза, и ее рот открылся, когда она узнала высокую фигуру с желтыми волосами и ледяными голубыми глазами, одетую в зеленую мантию с откинутым на плечи капюшоном с бордовой подкладкой. Это был «Избавитель» Оси Света, Эубелей.

«Ты провела слишком много лет на Земле среди этих русских, Анна», — сказал он женщине, обращаясь к ней на еврейском языке, но используя ее перенятое земное имя. «Привычки, которые ты приобрела там, не поддаются уничтожению. Я предупреждал тебя, что так ты ничего не добьешься». Он взглянул на Джину. «Но, к счастью, это не имеет большого значения. Проведи ее».

Слабая, самодовольная улыбка застыла на лице Джины. От его тона и движения, которое он сделал головой в направлении, откуда появился, тяжесть, казалось, упала в ее животе.

«Значит, ты не хочешь поговорить как хорошие друзья», — сказала женщина, вставая со стула. «Это неважно, потому что теперь мы переходим к более эффективным способам». Она прочла опасения на лице Джины и рассмеялась. «О, тебе не о чем беспокоиться. Может быть, ты слишком много читаешь книг. Эти вещи старомодны и не очень приятны. Сегодня все очень безболезненно. Ты ничего не помнишь».

Эубелеус отодвинулся от двери, и Джина впервые увидела двух мужчин, ожидающих снаружи. Евленская женщина оглянулась на нее. «Единственный вопрос в том, будешь ли ты сотрудничать сейчас и пойдешь с нами, или нам придется сделать это недостойно?»

Хотя Джина знала, что она бессильна что-либо изменить, инстинкты взяли верх. Она отпрянула к краю кушетки, схватилась за край и молча покачала головой. Двое служителей вошли в комнату. Идуан озвучила команду активировать резонатор кома-волн, наведенный на кушетку из углубления в потолке... и это было последнее, что Джина узнала о чем-либо, пока не прошло несколько часов.

Она не осознавала, что ее перевели в другую комнату, где находился нейросоединитель; не осознавала мягких контуров кресла, в котором она лежала; не осознавала, что бестелесные, ищущие пальцы проникают в ее разум...

«Она мошенница, как и подозревалось», — объявил голос машины.

Будучи штаб-квартирой Оси, Храм в Шибане всегда мог опираться на основную часть JEVEX, которая осталась работать. «Ее встреча с Хантом на борту Vishnu была задумана так, чтобы ее последующая связь с группой UNSA казалась более естественной. Ее первоначальный подход к UNSA в Вашингтоне был таким, как она его описала. Колдуэлл увидел в этом возможность заручиться ее помощью в своих собственных целях, и Хант сделал ей предложение до ее возвращения в Сиэтл».

«Какова была его цель?» — резко спросил Эубелеус. «И насколько много ей об этом было раскрыто?»

«Гарут связался с Хантом напрямую, в частном порядке. Женщина из Марин оказалась там в то время. Ганимеец не смог справиться с менталитетом евленцев и знал, что программа реабилитации терпит неудачу. Он обратился за помощью к тем, с кем он успешно общался в прошлом. Их миссия состояла в расследовании. Женщина должна была быть доступна, чтобы задавать вопросы, которые показались бы неуместными со стороны ученых».

Пока он обдумывал это заявление, Эубелеус безразлично смотрел на бессознательное тело Джины, как на образец на лабораторном столе для вскрытия. «Зачем идти к Ханту?» — спросил он. «Почему не по надлежащим политическим каналам? У Гарута были связи и в этих областях».

«Он им не доверял. Он подозревал, что готовятся маневры по прекращению его администрации Евлена, но он хотел завершить задачу, которую он принял».

«А как насчет Баумера? Как они на него вышли?»

Машина ответила. «Он был под подозрением уже некоторое время. Терран Каллен знал, что Баумер взял отчет Обайина».

«Что!» — воскликнул Эвбелей. «Так давно? Этот дурак не принял достаточных мер предосторожности».

Идуане выглядела обеспокоенной. «Как много они знают об Уттане?»

«Только официальная версия», — сказала машина, продолжая читать, — «но они подозрительны».

«Они связали Баумера со мной или с Осью?» — спросил Эубелеус.

«Нет. Но обнаружение его связей — их главный приоритет. Гарут уполномочил ZORAC сканировать свой канал перевода на предмет возможных зацепок».

Эубелеус поднял брови. «Они настроены решительно. Что ж, это стоит знать». Он кивнул Идуане. «Убедись, что никто не использует этот канал для чего-то деликатного».

"Конечно."

Эубелеус отвернулся и встал, сцепив руки за спиной, лицом к панели управления оборудованием муфты и быстро соображая. «Мы должны действовать быстро», — пробормотал он. «Свяжитесь с Гарутом и скажите, что я хочу снова увидеть Калазар. Нам нужно как можно сильнее надавить на туринцев, чтобы они добрались до Уттана».

«А как же Баумер?» — спросила Идуане.

Эубелеус презрительно пожал плечами. «Он был неосторожен. Его полезность исчерпана. Устраните его».

Идуане кивнула.

Евленская женщина указала рукой на Джину. «А ее?»

Эубелеус повернул голову, чтобы снова посмотреть на неподвижную фигуру. Слабая улыбка веселья скользнула по его лицу. «Мы можем использовать ее», — сказал он. «Значит, она хотела поиграть в шпиона, а? Очень хорошо, мы отправим ее обратно. Но не только со стёртыми воспоминаниями о пребывании здесь. Это только сделает очевидным для них то, что произошло. Вместо этого мы заставим JEVEX имплантировать другую последовательность памяти, которую мы сами придумали. Таким образом, я думаю, мы могли бы превратить ее в довольно эффективного шпиона — для нас. И она будет прямо внутри группы, которая там важна. Это должно сделать ее гораздо более полезной, чем когда-либо была Баумер».

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ

Быстро шагая, Хант повел в проход за угловым баром и через дверной проем в вестибюль, где темно-синие цветы увядали в своей ванне. Дель Каллен следовал за ними, а Лебански и Коберг замыкали. Их шаги гулко разносились по залу. Не обращая внимания на вечно чинимый лифт, они направились прямо к лестнице. Они прошли мимо площадок, где за закрытыми дверями ревела нестройная еврейская музыка, а в воздухе витали затхлые запахи готовки, и наконец остановились у фиолетовой двери с белой окантовкой на третьем этаже.

«Мюррей, ты там?» — крикнул Хант, тыча пальцем в панель вызова. «Это Вик Хант».

Голос Мюррея ответил мгновением позже. «Вик? Скажи, что происходит? Мы тебя не ждали».

«Это не общение. Это срочно. Откройте».

«Эй, слушай, я не уверен, что мне нравится этот тон голоса, ты знаешь. Просто так получилось, что сейчас-»

«Откройте дверь, черт возьми, или мы ее выломаем!»

«Я не обязан терпеть такое дерьмо. Если хочешь сломать плечо, я не против. Исчезни».

«Смотри, внизу за углом стоит машина полиции Шибана. Если ты нас не пустишь, они приедут и сожгут все... У тебя десять секунд».

Дверь начала отъезжать в сторону. Хант вошел, не дожидаясь, пока она полностью откроется, а остальные трое последовали за ним в гостиную. Мюррей сидел с двумя другими мужчинами и несколькими девушками за большим столом, который был уставлен бутылками и стаканами и был выдвинут со своего обычного места у стены. Казалось, они были в середине какой-то азартной игры, в которой участвовали незнакомые карты и жетоны, размещенные на доске. Мюррей опустил руку, которую держал, и с неудовольствием посмотрел на незваных гостей.

«Хорошо, теперь не могли бы вы...»

«Это личное. Выведите этих людей». Слова Ханта были повторены на еврейском языке, что означало, что ZORAC был активен на пятьдесят шестом канале.

«Они мои гости. Иди на хуй».

Каллен указал большим пальцем в сторону двери. «Это официальное дело безопасности Администрации, и мы торопимся. Все, кроме него, вон».

Один из двух других мужчин, пузатый, с лысеющей головой, маслянистым лицом и в шелковистом светло-сером костюме, встал и воинственно приблизил свое лицо на расстояние дюйма к лицу Каллена. «О, да? Ну, ты здесь не отдаешь приказы, придурок. Я, как оказалось, друг...»

Коберг развернул его, поднял его, визжащего, с пола за воротник и вынес из комнаты. Раздался стук чего-то тяжелого, брошенного за дверь. «ЗОРАК, отвяжись», — сказал Хант, когда Коберг вернулся, не выражая никаких эмоций, через несколько секунд. Другой мужчина, который был с Мюрреем, поспешил выйти, схватив несколько жетонов со стола, и девушки в суете последовали за ним.

Хант повернулся к Мюррею, когда Лебански вышел наружу, закрыв за собой дверь. «Ты что-то скрывал, когда я был здесь в последний раз», — сказал он. «Ты знаешь о Баумере больше, чем показываешь. Я не стал придавать этому большого значения, потому что хотел дать тебе возможность все обдумать. Но все изменилось. Мне нужно знать, с кем он связан, что он делает и куда ходит».

Мюррей сухо облизнул губы. Его взгляд метнулся от Каллена к Кобергу, который стоял, скрестив руки и повернувшись спиной к двери, а затем снова к Ханту. «С чего вы взяли, что я знаю больше, чем уже сказал?» — потребовал он.

«Да ладно, хватит валять дурака», — сказал Хант. «Он связан с местным эквивалентом мафии, верно? Вот кого ты покрываешь».

«Ты видел Никси? Она тебе это сказала?»

«Это не имеет значения».

«Куда она ходила?»

Хант не видел смысла в усугублении ситуации дальнейшими уловками. «Сейчас она вернулась в PAC, работает с некоторыми учеными с Ганима», — сказал он.

«Ученые? Никси?»

«Поверь мне, Мюррей, в этом гораздо больше, чем ты когда-либо мог себе представить. Это касается всей политической ситуации Земля-Йевлен-Тюриен. Кто-то пропал, и Баумер это подстроил. Нам нужны люди, которые им управляют. Я знаю, что они из тех, кто может быть отвратительным, но это то, с чем тебе придется жить». Он ждал. Мюррей неловко поерзал на стуле и внутренне боролся. Хант махнул рукой в сторону Коберга. «Мы не играем в игры, Мюррей. Если ты не сдашься, мы прямо сейчас отправим тебя обратно в PAC, и они вытащат из тебя все».

«Кого вы обманываете? Ганиминцы никогда бы не пошли на что-то подобное», — сказал Мюррей. Но глаза у него были нервные, и попытка не совсем удалась.

«Мы можем забыть их спросить», — сказал Хант.

Каллен еще мгновение смотрел на Мюррея, затем нетерпеливо фыркнул. «Уберите его отсюда», — сказал он, указывая на Коберга. Затем он крикнул в сторону двери: «Лебански, вызовите фургон. Мы не собираемся...»

Мюррей поднял обе руки в защитном жесте. «Ладно, ладно… их называют китайцами-»

«Мы знаем о них», — пробормотал Каллен Ханту. «Защитные отчисления, запугивание и убеждение, множество операций на черном рынке в той ситуации, которая у нас сейчас». Хант кивнул.

Мюррей продолжил. «Они устроили рэкет для сумасшедших из мира голов. С тех пор, как Gs заблокировали JEVEX, цена стремительно падает». Он коротко показал ладонь. «Есть еще места, куда можно пойти, если знаешь нужных людей и у тебя есть деньги».

«Как так, если JEVEX закрыт?» — спросил Хант, скорее для того, чтобы проверить, насколько Мюррей осведомлен и честен ли он.

«Черт, откуда мне знать? Я не техник. Он не полностью закрыт — не знаю почему. Есть люди, которые могут подключиться к нему, или те, кто смотрит в другую сторону, если цена подходящая. Понимаете?»

«Как это связано с Баумером?» — спросил Каллен.

«Он — ключевое слово. Он подсел вскоре после того, как приехал сюда. Есть такой клуб, своего рода эксклюзивный, известный как «Гондола». Там есть кабинки на заднем дворе, о которых узнаешь только при наличии связей. Он ходит туда все время».

«Где это место?» — спросил Каллен.

«Не так уж и далеко. Пять или шесть кварталов».

«Вы можете нас провести? Никто не собирается это место обыскивать. Мы просто хотим посмотреть, есть ли там Баумер».

Мюррей покачал головой. «Чёрт, кем я, по-твоему, являюсь? Я просто парень, который добрался до этой планеты попутчиком».

«Но у вас есть контакты», — сказал Хант. «Вы знаете кого-то, кто может? Это срочно, Мюррей».

«Может быть… Мне придется сделать несколько звонков».

«Тогда начинайте их делать».

«Что я должен им сказать? Почему они должны быть заинтересованы в том, чтобы помочь вам?»

«Если они этого не сделают, это может стать концом их деятельности».

«Дайте мне несколько минут». Мюррей подошел к панели связи и сел.

Хант с любопытством посмотрел на Каллена. «Так как же Баумеру удалось так быстро получить связи?» — размышлял он. «Из того, что говорит Мюррей, он только что прибыл».

«Они дали ему халяву в качестве приманки», — сказал Каллен. «Завели себе ручного террана внутри PAC».

Хант медленно кивнул. Все начинало обретать смысл. Баумера с самого начала определили как потенциального наркомана. Вот как они его контролировали. Так что, по крайней мере, это ответило на один из вопросов в списке Ханта. Он с тревогой посмотрел на Мюррея, который набирал код на сенсорной панели. Мотивация Баумера не была аспектом всего этого, который особенно беспокоил Ханта в тот момент.

В PAC Данчеккер и Шилохин задавали дополнительные вопросы Никси, которая была подключена к VISAR. Никси позволяла VISAR отслеживать ее мыслительные процессы и воспоминания, пока она их описывала.

«Вы утверждаете, что в этом мире, откуда вы себя выдаете, не было никаких гаджетов, какими мы их знаем, кроме простых орудий?» — спросил Шилохин. «Никаких машин, даже элементарных?»

«Невозможно было собрать части, которые могли бы работать так, как они работают здесь», — ответила Никси. Она сделала беспомощный жест. «Как мне это объяснить?» Она выставила предплечье, чтобы указать на Шилохин. «Если вещь такая длинная, может быть, вот так, то она другая, когда идет вот так». Она повернула руку горизонтально под прямым углом. «И в течение всего дня все тоже меняется, даже не двигаясь. Но в этом мире ничто не имеет значения. Все всегда одинаково. Везде есть эта магическая закономерность, и невозможные вещи становятся возможными». Она вопросительно посмотрела с одного на другого.

«Изображения соответствуют физике, в которой относительные размеры объекта, а следовательно, и его форма, не являются инвариантными относительно его состояния движения», — интерпретировал VISAR, анализируя изображения в уме Никси. «Поэтому было невозможно построить механизмы, части которых двигались бы свободно при любых условиях. Изменения с направленной ориентацией и регулярный, наложенный суточный цикл можно понимать как вторичные эффекты, вызванные вращением планет».

«Значит, мы на планете», — заключил Шилохин.

«Похоже, так оно и есть», — согласился ВИСАР.

Данчеккер подался вперед и потер лоб. «Возможно, я путаю. Как вращается планета? Я думал, мы уже установили ранее, что вращение неизвестно по какой-то причине. Разве представление о вращающихся объектах не считалось чем-то мистическим — мыслимым как идеал, но недостижимым на практике?»

«Не совсем», — ответил VISAR. «Неограниченное вращение было достаточно распространенным. Материя удлинялась в направлении движения. Так, например, брошенная в воздух палка, вращаясь вокруг своего центра, превращалась в два клина, соединенных вершинами. Движущиеся предметы меняли свои размеры. Поэтому не существовало эффективного способа соединения неподвижных и движущихся частей таким образом, который необходим для создания машин. Они даже не могли заставить работать оси и подшипники».

Данчеккер снова откинулся на спинку стула, озадаченный. «Самое удивительное, что она, похоже, не способна это придумать», — размышлял он. «Ее понимание даже элементарных принципов механики практически отсутствует».

Никси пожал плечами, не обидевшись.

«Действительно, ее основные концепции как будто сформировались в другом мире», — продолжил Данчеккер.

«Которое, кажется, существует в космосе, как мы его знаем, но с другими законами физики», — сказала Шилохин. Она снова посмотрела на Никси. «Вы говорите, что твердые объекты могут проникать друг в друга?»

«Да», — заверила ее Никси.

«При правильных условиях», — квалифицировался VISAR.

«И твердая материя не всегда проявляла постоянство? Вещи могли просто появиться из ниоткуда?»

«Нечасто, но, судя по всему, так», — подтвердили в VISAR.

«Или в других случаях может исчезнуть?»

«Она помнит, как в детстве за одну ночь менялся весь пейзаж».

«И сверхъестественные силы работали. С обучением и дисциплиной люди могли научиться производить такие эффекты по своему желанию, одной лишь силой разума? Некоторые приобрели способность видеть видения в этих таинственных «токах», о которых мы слышали, которые пронизывали все». Шилохин посмотрел на Данчеккера и коротко вскинул руку. «И что еще более удивительно, эти видения были из этого мира — нашего повседневного. Такие люди могли физически прикрепляться к этим потокам, которые текли к небу, и подниматься вверх — и вот как Никси попал сюда».

VISAR спроецировал изображение на один из настенных экранов лаборатории, созданное на основе информации, закодированной в образцах памяти Никси. На нем были изображены воины в доспехах с копьями и щитами, отступающие в панике, когда светящаяся фигура, парящая в небе, направляла полосы взрывающихся молний вниз среди них. На другом изображении был человек в мантии и высоком головном уборе, медленно проводящий сияющий стержень через плиту из твердой скалы, без отметины или отверстия на ней. Там были странные существа, одно с ногами, похожими на змей, другое, разделившееся на две живые половины.

Сцены были наиболее близкими, которые VISAR мог построить к представлениям, которые были бы значимы для нервной системы человека, обусловленной знакомыми образами; буквальные данные были бы непонятны. Человекоподобные фигуры на экране, например, были артефактами преобразования, выполненного VISAR, а не формами, которые Никси фактически видел, как изображенные.

«Как?» — спросил Шилохин, озадаченный. «Как такое возможно?»

«А, ну... это другой вопрос», — сказал ВИСАР.

«Может ли это быть какой-то сбой в системе связи Евлениса, как вы думаете?» — спросил Шилохин. «Могла ли связь i-space каким-то образом установить связь с отдаленной частью вселенной, о существовании которой мы никогда не знали?»

«Я не могу сказать, что это невозможно», — ответил ВИСАР.

Данчеккер некоторое время сидел, разглядывая экраны. Шилохин ждала, а Никси с интересом наблюдала. Ей нравилось быть в центре внимания, и она с радостью сотрудничала.

Наконец, Данчеккер покачал головой. «Нет», — произнес он. «Даже если бы такая реальность существовала, как бы человек мог перенестись из того мира в этот?» Он взглянул на Шилохина с призывом. «Объяснение должно быть чисто психологическим. Очевидный ответ на то, как нетрадиционная, но последовательная система динамики воплощается в конструкциях кого-то без интуитивного знания физических принципов, заключается в том, что JEVEX поместил ее туда».

«Ты говоришь, что это все в моей голове?» — спросила Никси как ни в чем не бывало. Скептицизм двух ученых, похоже, ее не беспокоил. Казалось, она этого и ожидала.

«Возможно, галлюцинаторные расстройства, вызванные нарушением адаптации нейронных цепей сопряжения?» — предположил Шилохин, глядя на Данчеккера.

«Теперь вы понимаете, почему такие люди, как я, обычно ни с кем не говорят обо всем этом», — сказал Никси. «Большинство людей склонны думать, что мы сумасшедшие. Аятоллы пытаются описать то, что они видели, но у них нет слов или помощи ученых и экранов, подобных этому. Поэтому они пытаются рассказать об этом символами. Но люди даже не начинают понимать».

Данчеккер благосклонно улыбнулся. «Не о чем беспокоиться», — сказал он ей. «Я уверен, что для тебя все это кажется вполне реальным». Он полуобернулся, чтобы также увидеть Шилохин, пока говорил. «Только когда я долго говорил с Сэнди и Джиной, я сам осознал необычайную способность этих систем Туриена создавать совершенно неотразимые иллюзии внутри разума. Психология Ганима такова, что они не увлекаются ею, но у людей, по-видимому, она может слишком легко стать желанной заменой реальности. И это, моя дорогая, я без колебаний скажу, по-видимому, и есть ответ».

Никси улыбнулась ему в ответ с непринужденной улыбкой, давая понять, что она может позволить себе подождать, пока он не передумает.

Данчеккер повернулся к Шилохину и небрежно махнул рукой.

«На самом деле, я бы даже сказал, что, по-моему, у нас есть ответ на всю проблему Гарута. При отключенном JEVEX решение — это то, что я всегда поддерживал: время и терпение. Давайте забудем все фантазии о неизвестных мирах в других частях вселенной и сосредоточимся на реальных фантазиях — простите за противоречие. Это все, о чем нам сейчас нужно беспокоиться».

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Обвиняемых привели в простой, но внушительный зал суда с ярусными сиденьями напротив скамьи, где сидел Верховный судья, а по бокам сидели судьи низшего ранга, ученые и советники. С одной стороны пространства перед скамьей Ганс Баумер наблюдал из кресла за столом, зарезервированным для адвоката обвинения.

Первый из заключенных был промышленником — или, по крайней мере, слегка причудливой, бессознательной идеализацией Баумера. Он был одет в темный костюм в полоску с блестящим зажимом для галстука, имел загар на миллион долларов, седеющие волосы и белые усы. С ним были инженер, ученый и либеральный/экзистенциалистский философ.

Государственный обвинитель поднялся и посмотрел сначала на промышленника. «Ваши преступления — жадность и кража человеческой жизни. Ибо вы не только подчинили все другие соображения увеличению собственного богатства, но и поощряли, если не принуждали, других к погоне за чисто чувственными и материальными удовольствиями, чтобы управлять их желаниями и эксплуатировать их труд. Задействовав жизни других для служения вашим собственным ложным целям, вы лишили их возможности самосовершенствования, что было их истинной причиной существования».

«Вы можете выступить до начала слушаний», — распорядился судья.

Промышленник невозмутимо окинул собрание взглядом. «Чушь. Я дал им то, что они хотели. Не мне судить об их вкусах. Если эти вкусы не отражали идеал, который вы считаете своим делом одобрить, то это не вина зеркала, которое я им предоставил. И если я разбогател в процессе, что с того? Я ничего ни у кого не брал. То, что я получал, я создавал. Их жизнь была убогой и жалкой на протяжении тысяч лет до моего появления».

Обвинитель ответил: «Жадные тоже существовали тысячи лет. Но средства массовой эксплуатации не были доступны, — обратился он к инженеру. — пока вы их не предоставили. Вы служили его приспешником, строя заводы и двигатели, которые поработили миллионы».

«Поработить их? Я дал им жизнь», — ответил инженер. «До того, как я пришел, три четверти их детей умирали. Да, в ранние индустриальные годы жизнь иногда была тяжелой. Мы не могли поднять всех до богатства за день или год. Но они выжили. Мне это кажется довольно важным первым шагом к любому «самосовершенствованию».

«Они выжили, да, но ради чего?» — спросил Обвинитель, переходя к ученому. «Чтобы узнать Истину? Чтобы пробудить знание их настоящего, духовного «я»?» Он покачал головой. «Нет. Потому что вы ослепили их, сведя Реальность к наблюдаемым, доступным разуму, и сказали им, что это все, что существует».

«Я просто дал им ответы, которые я мог бы принять», — сказал ученый. «Я описал то, на что указывали доказательства. Факты говорили так, как они говорили. По другим вопросам я не высказывал своего мнения».

«Ах да, факты!» Обвинитель подошел к философу и указал пальцем. «И вот у нас есть убийца, который убил души, оставив трупы для остальных трех шакалов, чтобы ими питались. Вы учили, что только факты определяют реальность, что опыт предшествует идеям. Вы сделали человеческие качества и человеческую сущность простой случайностью эволюции, не оставив людям никакой другой цели, кроме как искать мирское удовлетворение как личностей. Так мы приходим к замыканию круга. Вы отнимаете у них потребности, чтобы другие могли заменить их желаниями».

«В таком случае я обвиняю тебя», — парировал философ. «Потому что потребности, которые ты пытаешься навязать, ложны. Они нужны тебе — чтобы кормить, одевать, давать кров и заботиться о тебе; чтобы удовлетворять твою тягу к господству; чтобы наделять твою жизнь иллюзией цели. Но они не нуждаются в тебе и никогда не нуждались. Все твое дело — обман, призванный убедить их в обратном».

За столом обвинения Баумер подался вперед. Это были те вещи, на которые он хотел услышать ответы. JEVEX имел всю историю человечества и ее совокупность записанных мыслей, чтобы черпать их при составлении.

Мюррей отвел Ханта и Каллена, все еще сопровождаемых Кобергом и Лебански, в один из самых безвкусных районов, где ему сказали встретиться с кем-то по имени Лешо. Они прибыли в подвальный бар, который был переполнен и шумен, с низкой сценой сбоку, где труппа обнаженных девушек исполняла эротические танцы с открытым лесбийским оттенком, к которым клиентура, казалось, относилась как к чему-то обыденному.

Пока остальные следовали за Мюрреем по полу и сквозь толпу, чья-то рука похлопала Ханта по спине. «Ну, эй, это же английский ученый! Я вижу, ты тоже впитываешь местную культуру, а, Док?» Это был Кит, один из руководителей бизнеса, который был на Вишну. Он выглядел потрепанным, но счастливым, более чем немного потрепанным, в одной руке держал стакан, а на другом его плече цеплялась изящная девчонка-евленка с фиолетовыми волосами. Алан шел позади него с обнаженной спутницей, щеголяющей под ежик оранжевого цвета.

«Полевые исследования», — крикнул в ответ Хант, выдавив из себя улыбку.

«Я не думал, что ты занимаешься антропологией», — пошутил Кит.

«Это физическая сторона физики».

«Вик! Выпей», — крикнул Алан сзади. Он одобрительно махнул рукой, указывая на девушку, которая была с ним. «Найди себе компанию. Их полно везде. Кажется, они охотятся на терранов. Может, нам стоит найти еще несколько войн, чтобы выиграть их в этой галактике».

«Не сейчас».

Кит махнул рукой в сторону Коберга и Лебански. «Кто эти двое парней, которые с вами? Они выглядят как крутые мускулы».

«Произошло что-то срочное», — сказал Хант. Мюррей, который подошел к трем мужчинам, сидевшим за угловым столиком, повернул голову и поманил их. Хант извинился и пошел с Калленом.

Центральной фигурой был Лешо, приземистый и смуглый, с черными вьющимися волосами и кисточкой бороды. Он был одет в костюм, сотканный из серебристой нити, с драгоценным кулоном поверх рубашки и тяжелыми кольцами на руках. Двое евленцев с ним могли быть головорезами из преступного мира где угодно, от Манилы до Марселя. Канала пятьдесят шестого не было, и разговор приходилось вести на пиджин-евленском языке Мюррея.

«Он отвезет нас к местному капо Ичена», — крикнул Мюррей в ухо Ханту. Он указал на Каллена. «Только он, ты и я идем. Двое братьев Франкенштейнов остаются здесь».

«Вы ожидаете, что мы будем доверять человеческой природе? — запротестовал Каллен. — Они — наша безопасность».

Мюррей показал пустые руки. «Вы хотите говорить, а не он. Вот в чем дело».

Хант посмотрел на Каллена. Каллен пожал плечами и кивнул. «Какой выбор?» Он позвал Коберга и Лебански и объяснил положение. Они выглядели обеспокоенными, но приняли его.

Мюррей обменялся еще несколькими словами на еврейском. Лешо допил свой напиток и встал. «Пошли», — сказал Мюррей.

На священной горе в пустыне Ринджуссин Тракс стоял на Скале Вознесения, глядя в ночное небо. Шинген-Ху был рядом, вытянув руки, в то время как вокруг них круг монахов в капюшонах сосредоточил свои мысли на мерцающей нити тока, изгибающейся вниз из черноты, пойманной в ловушку их объединенными силами и все ближе подтягивающейся к вершине.

Тракс никогда не видел, чтобы ток протекал так близко. Внутри него он мог различить нити радужности, скручивающиеся, разделяющиеся, пульсирующие, рекомбинирующие, как будто каждая из них двигалась с собственной жизненной силой. Он мог различить узоры, сформированные внутри целого, которые сходились и растворялись, постоянно меняясь, танцуя и смешиваясь с ритмом потока.

В обычное время он бы потратил большую часть своего обучения, впитывая видения Гиперии, которые несли потоки, прежде чем он поднялся вместе с ними. Однако Шинген-Ху смягчил это требование, поскольку в эти дни потоки были слишком редки и слишком ценны, чтобы не попытаться. Тракс доверился суждению Мастера и принял решение.

«Приготовься, Тракс», — крикнул ему Шинген-Ху. «Течение слабеет. Через мгновение ты должен протянуть руку».

«Я готов, Мастер», — ответил Тракс.

Он бросил последний взгляд вокруг себя на холмы, смутно очерченные во тьме, что было последним зрелищем, которое он видел в мире, который знал. Когда адепт возникал из Варота, его физическое тело дематериализовалось, чтобы слить свою субстанцию с потоком, так что только его дух мог войти в новое существо, которым он должен был стать. Если он когда-нибудь снова увидит Варота, то это будет глазами одного из Вдохновленных, в чей разум он вернется, чтобы говорить.

«Помни, твоя задача — служить спирали Ниеру», — нараспев произнес Шинген-Ху. «Ищи тех, кто следует знаку».

На другой вершине, неподалеку, Кейало наблюдал за светящейся лентой потока, петляющей вниз над массивом скалы, смутно возвышающимся на дальней стороне ущелья. С ним был Этендор с компанией жрецов, проецирующих свои собственные притягательные силы вверх к потоку. Также стояли двое редких огненных рыцарей, адептов, которые решили посвятить свои силы развитию боевых навыков, и чьи услуги были востребованы королями всех наций. За ними, сгибая крылья и гремя цепями привязи в нетерпении освободиться, стояли шесть устрашающих грифонов со своими дрессировщиками.

«Момент близок. Приготовься», — предупредил Этендор. «Я готов, Мастер!» — закричал Кейало.

Рандеву было на углу напротив небольшого парка. Вспоминая по дороге в город навесы с их искусственным небом, которые закрывали некоторые части, но не другие, Хант не мог сказать, было ли бледно-зеленое потемнение в вечер над головой настоящим или искусственным. Это казалось более высоким классом района, более чистым и с ухоженными зданиями, хотя Лешо привел их всего в несколько кварталов. Одной из вещей, которая поразила Ханта в Шибане, было то, как весь характер окрестностей мог резко измениться, иногда просто переходя улицу.

Бесшумно подъехал блестящий лимузин. Двое мужчин — судя по всему, сильные личности — вылезли из машины и проверили Мюррея, Ханта и Каллена на наличие оружия. Один из них что-то сказал Лешо на еврейском, который поднял руку в знак приветствия Мюррею, коротко кивнул двум другим и ушел. Затем дверь заднего отсека открылась, открывая два ряда сидений друг напротив друга, причем те, что были по одну сторону, занимали еще трое мужчин: в центре — широкий мужчина с резким лицом и коротко подстриженными седыми волосами, который смутно напоминал Ханту Колдуэлла и, по-видимому, был капо, и, судя по всему, двое телохранителей. Мюррей шагнул вперед к дверному проему, и раздался еще один невнятный обмен репликами на еврейском. Затем он забрался в машину и двинулся по пустым сиденьям, жестом приглашая Ханта и Каллена следовать за ним. Один из двух мужчин, которые вышли первым, закрыл за ними дверь, затем вернулся со своим спутником вперед. Раздался звук закрывающихся дверей, и машина тронулась с места.

«Его зовут Сцирио», — сообщил Мюррей Ханту. «Он хочет знать, почему для вас так важно найти этого парня, Баумера». В сторону он добавил: «Он знает, что вы из PAC, и подозревает любого, кто связан с Администрацией, особенно терранов. Они знают, что правительства земного типа обычно означают для их бизнеса».

«Скажите ему, что меня не интересуют его дела. Вот почему мы приехали сюда неофициально. У Баумера есть информация о человеке, который пропал без вести, и у нас есть основания полагать, что он может быть в опасности».

Мюррей передал сообщение. Затем: «Почему он должен вам помогать? Он бизнесмен. Что ему от этого?»

«Он понимает, что такое защита, верно? Это связано с межпланетной ситуацией, которая затрагивает политику между Евленом и Землей. Если мы не получим никакого удовлетворения неофициально, то другие люди сделают это официально. И они не будут валять дурака. Другими словами, это либо дружеская услуга нам, либо полицейский арест. Чего он хочет?»

Мюррей перевел. Скирио рассмеялся и выплюнул поток явной насмешки, подчеркнутой жестами и последним отбрасывающим движением.

«Он пукает в лицо полиции Шибана. Они все придурки и не знают, как ворваться в пустую комнату. В любом случае, он ими владеет. Мы должны сделать больше, чем это».

«Тогда попробуйте это», — сказал Каллен, вмешиваясь. «Есть крупные игроки, которые стремятся выгнать ганимцев из Джевлена и заменить их терранской оккупацией, подкрепленной военной силой. Это то, что мы

пытаясь остановить. Если мы потерпим неудачу, что это сделает с его бизнесом?

Мюррей передал его дальше, и Скирио затих; затем он крикнул что-то на повышенных тонах одному из двух мужчин впереди.

«Он позвонит в головной офис», — пробормотал Мюррей.

Откуда-то раздался звук. Скирио открыл небольшой отсек в перегородке между двумя сиденьями и достал телефонную трубку — очевидно, тот, кто был на другом конце провода, и то, что было сказано, были личными делами.

Тихим голосом Сцино рассказал Гревецу о ситуации. Гревец, находящийся на своей вилле за городом, задумался. Немец, которого пытались выследить терранцы, был тем, от кого Идуан велела избавиться. Но если ганимейцы и терранцы проявляют такую большую обеспокоенность, это может привести к реальным проблемам. Он решил, что ему следует перепроверить это у Эубелеуса, прежде чем предпринимать что-то радикальное. Он всегда может избавиться от Баумера завтра, если Эубелеус все еще этого хочет. Но если он сделает это сегодня и по какой-то причине это окажется не такой уж хорошей идеей, это будет сложнее исправить.

«Есть ли у тебя какие-нибудь идеи, где находится этот парень, которого они ищут?» — спросил он Скирио.

«Если его нет нигде, куда они уже пытались попасть, то он будет сходить с ума в клубе», — ответил Сцино.

Гревец задумался. Если с ними был Терран Мюррей, клуб не был секретом. В любом случае, не было похоже, что их интересовали дела фирмы; скорее, это было похоже на какую-то политическую чушь, в которую Гревец не хотел ввязываться. Возможно, просто играть прямо и открыто было бы самым быстрым способом заставить их оставить его в покое.

«Ладно, можешь отвезти их туда», — приказал он Сцино. «Если немец там, пусть они его заберут».

Сцирио положил трубку. Ничего не сказав Мюррею, он снова крикнул что-то в передний отсек. Голос подтвердил из решетки в перегородке.

Мюррей поднял брови и кивнул. «Это сработало, ребята. Мы на пути к гондоле».

В Народном суде Баумер наблюдал со стола обвинения, как обвинитель начал зачитывать свою роль свидетеля.

«В поддержку дела, выдвинутого против обвиняемого, я призываю религиозных учителей всех времен…» Через боковой вход в комнату вошла шеренга мужчин в мантиях, плащах, рясах, некоторые с бородами, несколько с длинными развевающимися волосами и с деревянными посохами в руках. «Я призываю величайших художников мира, его поэтов, его провидцев, его мистиков, всех тех, кто на протяжении веков пытался отвратить глаза человека от мирского и материального и открыть их для...

Голос обвинителя затих, когда адвокат защиты поднялся на ноги, махая рукой в нетерпеливом протесте. Рядом с ним был карлик, одетый как шут, который подпрыгивал от возбуждения в своем стремлении говорить. С причала с интересом наблюдали промышленник, инженер, ученый и философ.

«Если мне будет позволено, у меня есть один свидетель, который положит конец всему этому фарсу прямо сейчас, не тратя больше времени суда», — заявил защитник. «Я ходатайствую о прекращении дела».

«Кто этот дурак?» — потребовал секретарь суда, указывая на карлика со своего места под скамьей.

«Гремлин, которого обнаружили таящимся в подсознании главного инициатора этих разбирательств». Адвокат повернулся и ткнул пальцем в Баумера.

Баумер вздрогнул и выпрямился на своем месте. Этого не должно было случиться. Что-то шло не так.

По залу пронесся ропот. «Говорите», — приказал судья.

Адвокат защиты продолжил: «Короче говоря, все это дело сводится к обвинению разума и его проявлению в технологии. Но этот свидетель будет свидетельствовать, что мы все, теперь, каждый из нас, являемся творениями именно этих процессов и ничего более. Такова и вся реальность, в которой мы существуем. Другими словами, сам Обвинитель является продуктом того, что он хотел бы, чтобы мы отрицали. Поэтому, если бы он доказал свою версию, ни он, ни его версия не смогли бы существовать».

«Это правда?» — спросил судья, глядя на Баумера.

Баумер в растерянности поднялся на ноги. «Я не понимаю», — пробормотал он, уставившись на карлика. «Его здесь быть не должно. Как он сюда попал? Если он мой, я могу отказать ему. Действуй так, как будто его не существует».

«Но он существует», — прогремел голос. Это был JEVEX. Все выходило из-под контроля. JEVEX не имел права вторгаться таким образом…

Петля тока опустилась вниз, и Тракс почувствовал, как поток энергии коснулся его разума. Странные ощущения и чувство отрешенности пронеслись по его существу. Он увидел фрагменты изображений: фигуры в большом зале, некоторые сидели ярусами, другие стояли, и ряд того, что выглядело как трибунал судей за приподнятой скамьей. Затем мелькнуло совершенно другое место, крошечная келья, в которой он смотрел на потолок. Сила собравшихся монахов нахлынула вокруг него.

«Пора! Момент настал! Встань, Тракс!» — раздался голос Шинген-Ху.

Но внезапно все взорвалось в пандемониуме. С другой вершины, смутно очерченной через глубокое ущелье, огненные стрелы изогнулись сквозь тьму и взорвались среди скал, заставив монахов в тревоге разбежаться. В то же мгновение сверху с ужасными криками и режущими когтями спустились крылатые фигуры, заставив их искать укрытие. Когда захват сломался, поток тока изогнулся и перенаправился к другой вершине.

Грифон налетел на Шинген-Ху и Тракса, которые остались стоять одни. Шинген-Ху сразил его молниеносным дротиком, направленным сквозь палец, и он упал на землю, визжа и содрогаясь.

«Есть другая сила!» — закричал Синген-Ху. «Смотри, течение уходит. Мы не можем этому противостоять. Мы сбиты с толку!»

На соседней вершине Этендор радостно захихикал. «Ха, они погибли! Течение идет к нам! Теперь оно у нас. Поднимайся, Кейало! Жрецы, пошлите свои разумы вместе с ним. Хвала Вандросу. Дай силу твоим слугам!»

Кейало почувствовал, как мощные силы пронизывают его, неся его наверх. Река течения ярко и пульсирующе маячила перед ним, затем все стало светом.

«Смотрите, он поднимается!» — ликовал Этендор. «Он отдает свою сущность течению! Он уносится в ночь!»

Кейало был чистыми образцами энергии, бесформенной, необузданной. Чистое бытие. Космический ветер, пересекающий пустоту. Пустота сжималась, кружась и падая внутрь себя.

Лимузин остановился на темной узкой улице на одной стороне закрытой площади. Рядом было припарковано несколько других автомобилей, некоторые из которых были большими и роскошными по оценке Ханта, хотя его опыт в оценке стандартов евленцев был ограничен. Было мало признаков жизни, и несколько видимых фигур суетливо пробирались сквозь тени, занимаясь своими делами. Хант и его два спутника вышли первыми, пара телохранителей последовала за ними, а Скирио вышел последним. Двое мужчин впереди остались в машине.

Они прошли немного по одной стороне площади, а затем свернули в проход со слабыми верхними фонарями и прочно сконструированными дверными проемами с интервалами по обеим сторонам, все закрытые. В конце был еще один переулок, идущий поперек, несколько лестниц вели наверх с одной стороны, и отверстие в еще более темный проход с другой. Они вошли в проход и остановились у двери, очертания которой Хант едва мог различить в тени. Кто-то, должно быть, нажал кнопку или что-то еще, потому что через несколько секунд из скрытого динамика раздался голос. Один из телохранителей, крупный мужчина со стальными глазами и серым подбородком, как у броненосца, которого Хант мысленно окрестил «Дредноутом», ответил. Голос сказал что-то еще, и на этот раз Скирио ответил. Прошла секунда или две, а затем над дверью загорелся прожектор, осветив шесть фигур снаружи. Свет снова погас, и дверь открылась.

Внутри было почти так же темно, как и в коридоре. И так же голо. Они находились в том, что казалось маленьким фойе. Вдоль одной стены тянулось сиденье, а в стене напротив была дыра, обрамляющая стол регистрации, с дверью рядом. Пара двойных дверей вела сзади. Скирио постучал в дверь рядом со столом, которая тут же открылась изнутри. Он вошел, оставив Ханта, Каллена и Мюррея с двумя телохранителями, которые развалились у стены и смотрели в пространство. Через отверстие над столом доносились звуки нескольких голосов.

«Вы сказали, что знаете это место?» — спросил Хант у Мюррея.

«Я знал, что он здесь, я посылал туда людей. Но я никогда им не пользовался. У меня и так достаточно привидений в голове. Мне не нужно такое дерьмо».

«Тогда почему вы не могли привезти нас сами, без всего этого представления?» — спросил Каллен.

Мюррей покачал головой. «Когда ты приходишь сюда, никто ничего не видит; никто не знает, кто ты. Ты хочешь знать, находится ли этот парень, которого ты так хочешь найти, в одной из кабинок? Ты никак не сможешь узнать об этом без разрешения босса».

Затем Скирио вернулся в сопровождении человека в темной куртке, которого Хант принял за управляющего. Скирио быстро заговорил с Мюрреем, кивком указав на Ханта и Каллена и жестом на дверь, из которой он только что вышел.

«Войди внутрь», — перевел Мюррей.

Хант и Каллен последовали за менеджером обратно, в то время как Мюррей и Сцирио ждали прямо за дверью. Это был небольшой офис, в котором в кресле в углу сидел еще один человек, а над пультом у одной стены висело несколько экранов. Менеджер сел за пульт и вывел изображение на один из экранов. На нем были изображены люди, сидящие за столами и на сиденьях в нишах, другие за стойкой бара, в основном поодиночке, но несколько парами и одна небольшая группа разговаривающих. Освещение, очевидно, было довольно слабым, поскольку Хант мог сказать по качеству, что изображение улучшалось.

«Попробуйте найти его где-нибудь там», — сказал Мюррей.

Хант внимательно изучил изображение, затем покачал головой. Менеджер поработал с пультом управления, чтобы выделить каждого из присутствующих мужчин по очереди для крупного плана. Затем он сместил вид, чтобы вывести на поле разных людей, и повторил процесс. Баумера там не было.

Менеджер сказал что-то на еврейском, и Сцирио ответил. «Они собираются попробовать кабинки», — добавил Мюррей.

Другой экран активировался, чтобы показать фигуру женщины, отдыхающей в нейросцепном кресле в стиле Тьюриен, расположенном в небольшой кабинке. Менеджер переключился на следующий, на котором был изображен мужчина с белой бородой. «Нет», — сказал Хант. Следующие две попытки были снова мужчинами, отрицательными, затем еще одной женщиной. Хант перестал отвечать после первых полудюжины или около того, позволив менеджеру просто пройти по списку в своем собственном темпе, останавливаясь на секунду или две, когда субъектом был мужчина, и переходя сразу к следующему, если это была женщина.

Должно быть, им было где-то лет двадцать, когда Хант внезапно вытянулся вперед, поманил Каллена пальцем и воскликнул: «Это он!»

Менеджер приблизил лицо, но сомнений уже не было. Фигура в сцепке была Гансом Баумером.

«Как нам его вытащить?» — спросил Каллен. Менеджер уже что-то говорил Сцирио.

«Они пойдут за ним, и мы уйдем, ладно?» — сказал Мюррей. «Мы забываем, откуда мы его взяли». Хант кивнул. Незаконные сцепки в JEVEX его не волновали. Менеджер позвал в комнату сзади, из которой появился еще один человек в темном костюме. Мужчина в кресле встал, и все трое вышли в фойе, их шаги направились в сторону двойных дверей сзади. Мгновение спустя они появились на первом экране, пересекая комнату, в которой находились люди и бар.

В одной из кабинок у коридоров за ними глаза Баумера внезапно открылись. Но человек, выглядывающий из этих глаз, уже не был полностью Гансом Баумером.

Камера! Кейало был внутри камеры, которую он мельком увидел в течении. Он сел. Гробница! Внезапная паника пронзила его. Этендор солгал. Кейало был отправлен в гробницу. Живой труп, погребенный, чтобы умилостивить бога подземного мира. Он испуганно огляделся. Странные формы, магические предметы... Движение казалось неправильным, как будто само пространство изменилось. Перед ним прошла часть его тела. Мягкая, хлюпающая, деформированная. Он был заключен в труп монстра.

У него был голос, резкий и хриплый, и он громко закричал от ужаса и смятения, когда вся величина обмана поглотила его. Алтарь, на котором он лежал, был мягким и податливым. Он вскочил и пошатнулся у стены, когда ощущения незнакомого движения и равновесия вышли из-под его контроля. Он пошатнулся назад, разрывая алтарь своими жалкими когтями, но безрезультатно. Он бушевал у стен, избивая их и крича. Затем панель открылась, и появились демоны в черных одеждах. Кейало отступил в угол. Демоны затаратортали на нем на странном языке. Он поднял руку и направил в них молнию со всей своей силой... но безрезультатно. Его сила была отнята. Он кричал, выл и бушевал, когда понял, как его обманули. Демоны набросились на него.

В офисе Хант и Каллен были на ногах, наблюдая за всем этим на экране. «Что, черт возьми, происходит?» — потребовал Хант. Мюррей беспомощно развел руками и покачал головой.

Из задней комнаты вышли еще двое мужчин и начали быстрый обмен репликами со Сцирио, все они звучали немногословно и взволнованно. «Похоже, у фрица там что-то вроде припадка», — сказал Мюррей.

«Тогда давайте вытащим его», — рявкнул Каллен, поворачиваясь к двери.

Скирио поднял руку и что-то сказал резким голосом. «Не так», — сказал им Мюррей. «Там есть задняя дверь. Они не хотят, чтобы он расстроил весь дом».

Хант и Каллен вышли с остальными через фойе и двери сзади в бар, который появился на экране. Они пересекли его быстрым шагом, привлекая любопытные взгляды, и прошли через другую дверь в один из нескольких коридоров, выстроившихся по обеим сторонам от дверей. Когда они завернули за угол, они встретили управляющего и двоих, которые пошли с ним, они били Баумера в другую сторону, боролись, пинаясь и издавая приглушенные крики из-за руки, зажатой у него во рту.

«Боже мой», — выдохнул Хант, покачав головой в недоумении. «Похоже, он спятил. Что нам теперь делать?»

«Должно быть, эта машина сломала ему голову», — сказал Каллен, оцепеневшим взглядом.

Хант шагнул вперед и заглянул в лицо Баумера, когда тот остановился. Оно было диким и раскрасневшимся, глаза маниакально выпячены.

«Джина?» — отчаянно крикнул Хант. «Ты меня понимаешь? Это важно. Ты-знаешь-где-Джина?»

Как, Кейало не знал, но речь этого демона была ему понятна, хотя имя, произнесенное демоном, ничего не значило. Он откинул голову назад и оторвал рот от лапы, затыкающей ему рот. «Отпустите меня, демоны подземного мира, что обитают в этих туннелях тьмы! Я не буду порабощен вашими ложями, но присягните на верность истинному богу спирали, от которого я отрекся. Ибо это его наказание, постигнувшее меня! О горе! Теперь я вижу ошибки...» Прямой удар правой в челюсть от Дредноута вырубил его, и он безвольно упал на поддерживающие его руки. Скирио обрушил поток ругательств на Мюррея.

«Уберите его отсюда», — перевел Мюррей, хотя в этом едва ли была необходимость. «Похвала ганимейцам. Если они останутся, он надеется, что они вспомнят своих друзей».

Хант и Каллен взяли Баумера под руки и понесли его по боковому проходу туда, где один из сотрудников уже отпирал дверь. Они вышли на задний двор, и двое сотрудников отвели их на ближайшую улицу, где через несколько минут их забрало такси, вызванное из офиса.

«И что теперь?» — спросил Хант, когда снова собрался с мыслями.

«Блин, не знаю. Еще один для резиновой комнаты, наверное», — ответил Каллен.

«Я скажу вам еще кое-что», — сказал Мюррей. Он указал большим пальцем в сторону, откуда они пришли. «Это произошло не в первый раз. Те ребята там уже видели это раньше. Может быть, это еще одна причина, по которой они не любят публичности».

Они высадили Мюррея, а затем продолжили путь в PAC со своим все еще бессознательным подопечным. Но когда они наконец вернулись в лаборатории UNSA, то обнаружили, что весь этот эпизод был ненужным. Джина вернулась, пока их не было, все еще целая и выглядящая так же хорошо, как и всегда.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

Хант стоял спиной к одному из столов в лабораториях UNSA, его руки свободно сжимали края по обе стороны от него. Джина сидела за рабочим столом в центре комнаты, жуя куриный сэндвич из запаса хорошей, вкусной еды земного типа, которую накопил Дункан. Единственным видимым эффектом для Джины после ее исчезновения было то, что она была голодна. Сэнди сидел напротив нее, слушал и говорил странно мало.

«Хорошо, давайте еще раз пройдемся по основным пунктам», — сказал Хант. «Вы отправились из PAC и увидели некоторые из окрестностей центра Шибан».

Джина кивнула. «Это своего рода ознакомительная туристическая прогулка».

«У вас не было какой-то определенной повестки дня?»

«Нет. Это было просто для того, чтобы помочь мне сориентироваться… и узнать друг друга немного лучше, я полагаю».

Хант бросил сомнительный взгляд на Дела Каллена, который прислонился плечом к шкафу с оборудованием, скрестив руки на груди. «Разве ты не должен был встретиться с какими-то людьми из этих исторических обществ Джевлена или что-то в этом роде?» — спросил Каллен.

Джина решительно покачала головой. «Это должно было произойти послезавтра».

«Ты уверен?»

«Да. Вы, должно быть, перепутали даты».

Хант нахмурился, слушая. Он тоже не помнил этого таким образом. «Вы помните имена кого-нибудь из этих людей?» — спросил Каллен, очевидно, с целью проверить. «Или организации, в которых они работали, может быть?»

«Нет, боюсь, что нет. У Баумера все было в голове. В то время мне не казалось никакой причины все это записывать».

Каллен кивнул, оставив все как есть. Теперь они ничего не добьются от Баумера.

«Хорошо», — сказал Хант. «А что потом?»

«Мы прошли через что-то вроде уличного рынка, под какими-то огромными, изогнутыми фигурами, уходящими в небо, — как будто они были частью чего-то из далекого прошлого, что так и не было закончено. Там было полно хлама, старой одежды, секонд-хенда и всего такого. Казалось, это было место для сумасшедших местных отбросов культуры».

«Кинчабира. Я знаю это место», — вставил Каллен, кивнув.

«Баумер списал все на отсутствие дисциплины и контроля у Туриена. Он, похоже, считал, что хорошая доза нацизма сотворит чудеса». Джина откусила еще кусочек сэндвича и отпила глоток настоящего кофе. «А потом была депозитная компания, которая, похоже, превращалась в банк. Это он тоже не одобрял».

«И мы совершенно уверены, что его мотивация не была просто очевидной?» — спросил Хант. «Я имею в виду, вот этот парень, застрял здесь один на долгое время. Появляется симпатичная девушка из дома…»

Джина покачала головой. «Это было первое, о чем я подумала. Но не было ни единого намека на это. В любом случае, он так не развлекается».

«Хорошо. Потом вы заглянули в несколько магазинов предметов роскоши…»

«Правильно», — сказала Джина. «И он не согласился с этим, потому что это не заставляет всех быть равными. Я получила речь о том, почему общество должно защищать таких людей, как он, от необходимости сталкиваться с тем, почему мир их не слушает. Потом мы сидели на стене и наблюдали за какими-то чудаками с тенями для век и сосульками вместо стрижек, пока мы ели евленские питы-бургеры». Джина сделала паузу, чтобы вспомнить, о чем они говорили. «Он казался заинтересованным, когда я спросила его, познакомился ли он с другими людьми здесь, которые думают так же, как он. Ему было любопытно узнать больше о том, чем вы, ученые UNSA, занимаетесь здесь».

«Вот настоящая причина, по которой он раскрылся», — пробормотал Каллен.

«Панки не доставляли никаких проблем?» — спросил Хант. Примерно в то же время поступило сообщение о каких-то беспорядках в этом районе, в которых участвовала группа, звучавшая так, как описала Джина. Но она снова покачала головой.

«Нет. Они ушли», — продолжала Джина медленно, перечисляя пункты один за другим, словно желая убедиться, что все правильно поняла. «Мы пошли в какой-то бар. Баумер начал говорить о наркотиках и кайфе. Он спросил меня, какие штуки я употребляю. Он сказал это как-то… намекающе. Это было похоже на намек, что за этим может скрываться что-то большее, но он хотел сначала увидеть мою реакцию».

Хант кивнул. Возможно, Баумер действовал из чисто личных побуждений, когда подошел к ней. Может, и нет. Ничто из того, что сказала Джина, не решало ее в ту или иную сторону. «Продолжайте», — сказал он.

«Он сказал мне, что есть места, где вы все еще можете получить полную связь с остаточным ядром JEVEX. Он сказал, что это путешествие, которое превосходит все: высшее. Только Jevlenese действительно понял это». Джина сделала открытый жест рукой в воздухе. «Это было интересно. Это было первое определенное доказательство того, что JEVEX все еще доступен. Но когда я попыталась получить больше, он сказал, что это невозможно описать. Вы должны испытать это сами. Очевидно, это было приглашение».

«Что ты и приняла», — сказал Каллен, хотя это было напрасно, поскольку они уже однажды обсудили суть ее истории.

«Ну, ты же знаешь, я человек любопытный».

Сэнди странно посмотрел на нее через стол. «Тебе, э-э... тебе было любопытно узнать, в чем дело?»

«Да», — сказала Джина. Ее голос был легким и деловым. Она нахмурилась, словно на мгновение озадаченная чем-то, затем кивнула. «Да», — сказала она снова.

«Ты не видел достаточно с VISAR, на Вишну?» Сэнди говорила с явным скептицизмом, как будто ей было трудно поверить в ответ и она хотела, чтобы Джина передумала. Хант как раз в этот момент делал заметку, и Каллен не понял намека.

«Мы не знали, был ли JEVEX тем же самым», — сказала Джина. Она снова нахмурилась. Затем, как будто не совсем удовлетворившись этим, добавила: «Было важно знать, что задумал Баумер, верно?»

Сэнди еще мгновение смотрела на нее, а затем, не получив поддержки от Ханта и Каллена, она с сомнением кивнула. «Ладно».

Джина продолжила. «Мы пошли в место, куда можно было попасть через проход из переулка. Там было темно, все делалось украдкой — как вы себе представляете, когда речь идет о нелегальных барах. Внутри было что-то вроде гостиной и бара. А сзади были все эти нейросцепные кабинки…»

Хант и остальные решили не усложнять вопрос, говоря что-либо об истории Никси. Джина продолжила точно описывать то, что почти наверняка было Гондолой, где они нашли Баумера; и так же почти наверняка, не было бы смысла пытаться получить подтверждение, поскольку никто там ничего не знал. Как Хант видел сам, вся операция была организована так, чтобы сохранить анонимность. Не видеть вещи было частью бизнеса.

«И он был прав», — заключила Джина. «Я не могу это описать. Эта машина может создавать в твоей голове целые реальности, неотличимые от настоящих, которые на самом деле являются твоими собственными творениями, только ты об этом не знаешь. Это сверхъестественно-полностью захватывающе. Я понимаю, как это может вызвать привыкание. Думаю, я просто увлеклась и потеряла счет времени. В конце концов я пришла в себя, ушла и вернулась сюда. Остальное ты знаешь».

«Боймер все еще был там, когда вы ушли?» — спросил Каллен.

«Не знаю. Я не смог ничего донести до руководства. Не думаю, что они бы мне сказали».

Они все переглянулись. Кажется, это было все. «Ну, тебе, вероятно, нужно больше отдыха, чем ты думаешь», — сказал Каллен Джине. «Не беспокойся о возвращении в Best West. Мы найдем тебе номер в жилом секторе здесь, в PAC, чтобы ты освежилась и опустила голову. Увидимся позже».

«Думаю, ты права», — согласилась Джина. «У меня такое чувство, будто голову пропустили через блендер».

Она описала некоторые возможности JEVEX, пока доедала свой сэндвич, повторила то, что они уже слышали от Данчеккера, что это кажется ей более чем вероятным объяснением того, что сбило Jevlenese с рельсов. Затем она отправилась в жилой сектор. Сэнди пошла с ней.

«Чего я не понимаю», — сказал Хант Каллену, когда они остались одни, — «так это почему они позволили Баумеру раскрыть ей этот бизнес JEVEX, когда они должны были знать, что она общается с нами и ганимианцами. Если это такой большой секрет, с такими большими деньгами, зачем показывать ей это?»

«Я задавался тем же вопросом». Каллен опустился на один из лабораторных стульев и потер подбородок. «Если только...» Он посмотрел на Ханта. «Это зависит от того, о ком вы говорите. Ичена управляют сцепками. Это те, кто проиграет, если движение будет перекрыто. Но предположим, что Баумер также работает на политическую группу, связанную с культами. Это не те люди. Понимаете, о чем я? Позволить Баумеру выглядеть как очередной наркоман, болтающий о том, где он берет свои дозы, было бы хорошим способом скрыть его политические связи».

Хант достал сигарету и задумался, пока закуривал. «Думаю, я понимаю, о чем ты говоришь. Немного грязный трюк, но это другие парни, которые поймают любой ответ. Но в то же время это заметает любые следы, ведущие к ним». Он откинулся на спинку кресла и уставился на сделанные им заметки. «Как думаешь, это может быть Эубелей и Ось?» — спросил он.

«Думаю, это может быть так, хотя он, кажется, больше заинтересован в том, чтобы собрать свой обоз в Гирбейне, чтобы они могли отправиться и найти новый мир. И его главный напарник там с ним. Знаешь что, Вик, я даже начинаю думать, что этот их трюк с Уттаном может быть настоящим». Каллен сцепил руки за головой и повернул табурет ногой, пока не посмотрел на Ханта. «Но одно можно сказать наверняка: Баумер нам ничего не скажет».

«Думаю, нет», — со вздохом согласился Хант, убирая зажигалку в карман.

В номере в жилой части PAC Джина вытерлась теплым воздухом в душе, расчесала волосы и поплелась обратно в спальню, чтобы с благодарностью скользнуть между гладкими, пахнущими чистотой простынями. Это было намного более изнурительно, чем ее эксперимент с VISAR. Или, может быть, все в целом просто настигло ее.

Выключив свет, она перебрала в памяти то, что сказал генерал Шоу в комнате в другой части Шибана, куда ее привел контакт, ожидавший, когда она вышла из кабинок. Она не сказала Ханту и Каллену ничего, чего не должна была сказать. Шоу, должно быть, тоже тайно прибыл на борт «Вишну», подумала она. Она не ожидала увидеть его снова до своего возвращения на Землю — если вообще ожидала — после встречи с ним на брифинге с Колдуэллом, когда она приняла задание. Она помнила это довольно отчетливо по какой-то причине — как будто это произошло вчера.

Казалось излишне осторожным, что ей не позволили ввести в картину таких людей, как Хант и Гарут, о том, что у евленцев есть хорошо размещенный шпион где-то внутри PAC; но генерал был непреклонен. Она задавалась вопросом, был ли Баумер внедрен в Евлен в качестве инсайдера каким-то агентством, частью которого был генерал Шоу. Весьма вероятно, что часть общей картины, которой обладала Баумер, была не больше ее собственной.

Но, конечно, происходило гораздо больше, чем она знала, и это имело межпланетное значение. Единственным мудрым решением было просто забыть вопросы и следовать приказам.

Что касается Баумера, то не было никаких выводов, кроме того, что он полностью сумасшедший. Его способность узнавать даже самые простые знакомые вещи, казалось, полностью исчезла. Стены и двери, фурнитура и обстановка комнаты в медицинском учреждении, где он содержался, все из которых были обычными, казалось, приводили его в замешательство. Он часами исследовал поверхности пальцами и бормотал себе под нос, возясь с такими простыми устройствами, как защелка на ящике или ручка, лежащая на столе. Он не проявил никакого понимания чего-либо более продвинутого, например, сенсорных элементов управления панели COM, и не пытался управлять ими так, как они были задуманы. И любой механизм, каким бы простым он ни был, казалось, вызывал у него смесь удивления и ужаса. Однажды он просидел на полу почти час с мусорным баком, крышка которого открывалась ножной педалью, снова и снова нажимая на рычаг. И прошло почти столько же времени, прежде чем он даже приблизился к весам, стоявшим на одной стороне комнаты.

Он не то чтобы забыл, для чего нужны вещи; скорее, он потерял ссылки, с которыми их можно было бы связать. Казалось, вся его концептуальная структура изменилась — или была заменена другой.

Он все еще мог говорить, но ничего из того, что он говорил, не имело смысла. То немногое, что он говорил, было бессвязной тирадой о том, что его лишили «сил», и он постоянно делал знаки и жесты, как будто собирался наложить заклинания. Когда другие обращались к нему, он, казалось, понимал слова, но был слишком дезориентирован страхом и замешательством, чтобы отвечать связно. Терранские медики и ганимейские психологи не могли объяснить.

Но Никси это сделал.

«Вот что имеют в виду евленцы, когда говорят о пробуждении кого-то», — сказала она. «Вот как приходят аятоллы. Человек, который существует внутри своего тела, уже не тот. Это другой, кто был перенесен сюда из Иного Мира. Как и я».

И то, что она сказала, действительно, казалось правдой. Ведь, за исключением его способности говорить, его произвольных двигательных рефлексов — и даже они были неустойчивыми, хотя Никси сказал, что это пройдет — и бессознательных регуляторных функций, которые поддерживал его мозг, все в его нервной системе, что когда-то вносило вклад в личность Ганса Баумера, по-видимому, было полностью уничтожено.

«И вы говорите, что это происходит только с теми, кто подключен к JEVEX?» — спросил Шиохин Никси в одном из медицинских кабинетов, куда они удалились вместе с Хантом и Данчеккером, чтобы оценить состояние Баумера после наблюдения за ним.

"Всегда."

«Это было правдой в вашем случае?» — спросил Данчеккер. «Вы — или, должен я сказать, человек, чью личность вы приняли, — были в паре, когда это произошло?»

«Я не помню», — ответил Никси. «Я долгое время был слишком сбит с толку, чтобы понять, что произошло. Но это то, что мне сказали другие».

Данчеккер переводил взгляд с одного на другого из присутствующих с выражением «я же говорил тебе», которое было внешне неохотным, в то время как блеск за его очками говорил, что он наслаждается каждой минутой. Наконец он сказал: «Что, я думаю, скорее подтверждает мою гипотезу. Это состояние представляет собой глубокое психическое расстройство, вызванное взаимодействием между глубинными процессами в человеческой нервной системе и неподходящей инопланетной технологией, которая была адаптирована из чего-то, что никогда не было предназначено для сопряжения с ней». Он снял очки и достал носовой платок, чтобы протереть их. «Извини, Вик, но тебе действительно нужно отказаться от этой Фантасмагории, которую ты так полюбил».

«Нет, это реально», — настаивал Никси.

«Я уверен, что это совершенно убедительно», — признал Данчеккер, одарив ее высокомерной улыбкой. Он повернулся к Ханту и Шилохину. «Все это — выдумка JEVEX».

«Такая же внутренне непротиворечивая, как физика, которую VISAR считывал из воспоминаний Никси?» Хант покачал головой. «У людей, о которых мы говорим, нет концептуальных основ. Они никогда не смогли бы создать ничего подобного».

Данчеккер оскалил зубы. «Нет. А вот JEVEX мог!»

Шилохин перевела взгляд с Данчеккера на Ханта и обратно. У Ханта возникло ощущение, что она возвращается к мысли профессора. «Вы утверждаете, что JEVEX создал для них всех одну и ту же искусственную реальность?»

«Я говорил это с самого начала».

«Почему он должен это делать?»

«А, это еще один вопрос, ответ на который, несомненно, появится теперь, когда мы, похоже, движемся в правильном направлении», — сказал Данчеккер.

«Это объясняет последовательность», — сказал Шилохин. «Если это фантазии, созданные в ответ на бессознательные указания, тысячи людей никогда не смогли бы создать одно и то же. Но если бы все они произошли от JEVEX…»

"Именно так."

Хант уставился на лицо Никси. И по какой-то причине, которую он первым бы признал как совершенно ненаучную, спокойная, непоколебимая уверенность, которую он там увидел, убедила его еще больше, так, как он никогда не смог бы оправдать перед Данчеккером и Шилохином.

Было слишком рано делать какие-либо выводы. Ему нужно было больше времени, чтобы его разум самостоятельно, не спеша проложил себе путь сквозь сложности. Больше для того, чтобы держать вещи открытыми, чем по какой-либо другой причине, он предположил, что было бы интересно узнать, утверждал ли «одержимый» терранец, что он также пришел из того же Потустороннего мира, который описали евленцы. Ему понравилось слово, которое использовал Данчеккер, и он назвал его «Фантасмагория». Данчеккер и Шилохин согласились, что было бы стоящим делом попытаться выяснить это.

Они дали Баумеру успокоительное и поместили его в соединитель, чтобы VISAR мог заглянуть ему в голову. Но VISAR наотрез отказался нарушать частную жизнь человека, неспособного санкционировать такое исследование, и никакие споры не могли изменить этого. Поэтому Хант начал разговаривать с Баумером.

Прошло день или два, и Баумер успокоился, и его бред стал менее сумасшедшим. С помощью Никси проблески места начали собираться воедино. Вскоре не осталось никаких сомнений, что это была та самая Фантасмагория, о которой говорил Никси, идентичная во всех деталях, которые им удалось установить. И в процессе этого у Ханта росло убеждение, что он разговаривает не с немцем, который претерпел какое-то травматическое изменение личности, а с действительно другим и очень чуждым существом.

Было ли это существо, таким образом, неким программным конструктом, созданным JEVEX, который каким-то образом попал в голову Баумера? Хант читал некоторые заявления Эубелеуса о том, что он сам является созданием именно такого рода, но отверг их как чушь. Может ли быть что-то в этом?

Но если бы они были, это означало бы, что сущность, которая возникла как карикатура реальности и которой для поддержания требовалась вся мощь и изощренность JEVEX, приобрела внутреннюю глубину и сложность, необходимые для того, чтобы стать реальностью и существовать независимо в своих собственных правах. Хант не мог понять, как это возможно. Пиноккио мог бы ожить и работать без ниточек в сказке; но жизнь в реальном мире зависела от структуры и организации, намного более сложной, чем у любой марионетки.

Кукла была сделана так, чтобы выглядеть как живой организм, который двигался изнутри, но на самом деле она управлялась силами, приложенными снаружи. Аналогично, куклы JEVEX были симуляциями жизни, оживленными манипуляциями JEVEX. Но если Никси и человек, которым стал Баумер, были такими реальными, какими их считал Хант, они могли функционировать только благодаря врожденной сложности структуры, которую JEVEX никогда бы туда не вложил. И такая сложность возникла только спонтанно, в течение длительного периода времени, путем эволюции в реальном, физическом мире.

Что, конечно, было абсурдом…

Если только «реальный, физический мир» не означал что-то иное, чем то, что все знают.

Эта мысль заставила Ханта потратить много времени, спрашивая себя, что он имел в виду. Это напомнило ему разговор с Джиной в его квартире дома, когда она задала ему похожий вопрос. И его ответ был таков, что все «там» сводится к фотонам и другим квантам энергии, а также нескольким простым правилам, регулирующим способы их взаимодействия друг с другом.

Пакеты атрибутов. Связки чисел, скачущие вместе, дрейфующие в океане координат…

Числа и координаты, указывающие… что?

Никто не знал. Это могло быть что угодно.

Но вся «реальная» вселенная произошла из нее.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

Ганимейские специалисты по коммуникациям Родгара Джассилейна вместе с работавшим с ними Дунканом Уоттом раскрыли техническую загадку, касающуюся остаточного ядра JEVEX, которое продолжало работать: его было недостаточно для поддержки того объема трафика, который, казалось, должен был быть указан после оценки и учета масштабов операций Achene на черном рынке.

Макартур, евленец, которого Шиохин не смог убедить лазерной демонстрацией, и который уже быстро поднимался в движении пурпурной спирали, был сравнительно новым парнем на сцене, пробудившись как аятолла только с того времени, как JEVEX был приостановлен. Были и другие, и ганимейцы анализировали цифры известных случаев и слухов по всей планете, пытаясь приблизительно подсчитать общее количество. Другие источники, включая цифры, почерпнутые из неофициального прослушивания ZORAC коммуникационной сети Шибана, дали цифру для уровня заболеваемости, выраженную как количество событий «одержимости» на тысячу часов воздействия пользователя — статистика риска, которую хена определенно не хотела бы делать общедоступной. Экстраполированная на всю планету, эта цифра дала меру размера всей операции черного рынка. Известные рабочие характеристики VISAR позволили выразить это в терминах системной мощности, необходимой для ее поддержки. Однако если к этому добавить официально санкционированные операции по изучению и обслуживанию архивов, то общая указанная нагрузка окажется намного больше, чем могло бы выдержать остаточное ядро JEVEX.

Результаты, казалось, говорили следующее: либо JEVEX был намного больше, чем признали евленцы; либо там действовал другой объект, существование которого никогда не было раскрыто. Заинтересовавшись, инженеры Ганима, которым помогали некоторые из более сотрудничающих евленцев, начали тихо проводить программу детальных проверок и испытаний на участках, где располагались основные узлы и операционные центры сети.

Каллен решил навсегда перевезти Джину из Гирбейна в PAC. Ему не нравилась мысль о том, что она будет там одна, теперь, когда он увидел людей, с которыми был связан Баумер. Соответственно, Джина позвонила в Best Western, чтобы прекратить свое пребывание, и договорилась, что позже в тот же день выедет с Лебански и Кобергом, чтобы забрать свои вещи.

Чуть больше чем за час до отъезда Джине позвонила женщина, представившаяся как Мэрион Фрейн, тоже с Земли и остановившаяся в BW. Она прочитала и получила удовольствие от всех книг Джины, сказала она, и поинтересовалась, может ли она оставить пару на стойке регистрации, чтобы Джина могла подписать. «Большое спасибо. Ты, наверное, не помнишь, но мы однажды коротко виделись на вечеринке в Лиссабоне», — радостно пролепетала она, когда Джина согласилась.

На самом деле Джина никогда не была в Португалии. Эта фраза была кодом, который генерал Шоу дал ей на ее неожиданной встрече с ним в Шибане. Поэтому перед тем, как уйти, она достала из папки в отделении своего портфеля заметки, которые она сделала о событиях внутри PAC с тех пор. Они включали отчет о том, что происходило с Баумером, о помощи, которую оказывал Никси, и о различных теориях, которые обсуждались. Джине это казалось скорее внутренним вопросом, а не чем-то, что имело бы отношение к межпланетной политике, но ей сказали ничего не упускать. Наконец, она суммировала то, что знала о выводах ганимцев относительно емкости основной системы JEVEX и решении Гарута проверить основные сайты.

Ей не нравилось то, что она делала, призналась она себе, складывая простыни и засовывая их в сумочку. С тех пор, как она встретилась с Шоу, мысль о том, чтобы стать шпионом внутри команды UNSA, не давала ей покоя. Это был не ее способ делать вещи, и она задавалась вопросом, почему она согласилась на это тогда, в Годдарде. Правда, она не знала Ханта и остальных, или Гарута и ганимианцев, так, как сейчас... но она надеялась, что это было не просто для того, чтобы достать себе билет в Джевлен.

Генерал Шоу, должно быть, сделал это очень важным. Он был, как она припомнила, весьма убедительным продавцом.

Никси в «Фантасмагории», до того как она переписала, кем бы ни была оригинальная Никси, была «он». Он обучался как своего рода религиозный ученик в храме в большом городе, но позже сбежал, чтобы учиться у независимого учителя, который звучал как отшельник, высоко в горах. Именно из его школы Никси «возник» в мире, о котором говорили провидцы за пределами неба. То, что случилось с Баумер, не случилось с Никси, потому что ее учитель был мудрым и основательным и подготовил ее с некоторым представлением о том, чего ожидать. По-видимому, другие, ушедшие вперед, иногда возвращались как духи, которые говорили в умах провидцев через таинственные «потоки», на которые Никси неоднократно намекала — предположительно, результат того, что «пробужденные» аятоллы каким-то образом применяли свое необычайное сродство и воссоединялись через соединители с тем, откуда они пришли.

Баумер также рассказывал об отшельнике-учителе, который руководил школой для мистиков где-то в глуши, хотя Никси не смог найти ее из своих бредней. Однако он боялся возмездия, потому что, по его словам, он вышел из Фантасмагории на законном месте другого. Хант принял привычку называть его «Томасом» из-за его религиозного происхождения и того факта, что он сомневался во всем, что ему говорили. После того, что произошло, Хант чувствовал, что было бы неприлично, в каком-то смысле, продолжать использовать имя Баумера для обращения к оболочке, которая была всем, что от него осталось.

«Послушайте, я не демон бога тьмы, и мне все равно, что вы сделали с его летающим ангелом», — сказал Хант. «На самом деле, я вообще не особо увлекаюсь никакими богами. Почему вам так трудно нам поверить?»

Томас отвернулся в кресле и уставился на верхнюю часть лабораторной центрифуги, которая стояла открытой. Через несколько секунд он протянул руку, чтобы несколько раз повернуть крышку туда-сюда на ее горизонтальном шарнире, затем провел по контурам приводного вала и зубчатой передачи, все время бормоча что-то неразборчивое. Он все еще был поражен машинами и продуктами машин. Регулярность любого рода, например, повторяющиеся архитектурные особенности или мозаичные узоры в коридорах PAC, или вложенные массивы оптоэлектронных чипов и узлов в некоторых шкафах с оборудованием, завораживали его. Ученые к настоящему времени приняли интерпретацию VISAR о том, что нестабильность формы, которая имела место в Phantasmagoria, была вызвана удлинением объектов в направлении их движения, и что ежедневные циклы и изменения ориентации следовали из вращения планет. Однако где или как могли возникнуть такие условия, оставалось только гадать.

«Я звучу как демон?» — спросил Хант после паузы. «Я похож на демона?»

Томас что-то пробормотал, потом затих и, казалось, задумался. «Трансформировались!» — внезапно воскликнул он. «Они трансформируют своих агентов, чтобы обмануть нас. Нас предупреждали».

«Кто тебя предупредил?»

«Принимай формы, любые формы… Берегись внешнего вида».

"ВОЗ-"

«Спираль! Ищите спираль… В безопасности от внешних форм».

«Вы когда-нибудь видели демона?»

«Велика сила…» Томас остановился и странно посмотрел на Ханта. «Видел много демонов. Они приходят от богов. Приносите знаки. Наказывайте тех, кто не подчиняется».

«Тогда опиши одну».

«Ты... не веришь? Будут наказаны. Сожжены, сломаны, разорваны на куски. Удушены змеями; ползают черви; отравлены скорпионами; пиршество червей. Исполосованы клыками, раздавлены кольцами, покрыты волдырями, кровоточащие, сочащиеся, кричащие...»

«Я рискну».

«Демон гнева бога солнца спускается с неба. Голова орла, тело льва, крылья дракона..

Никси, сидевшая по другую сторону от Ханта, кивнула. «Я тоже это знаю», — сказала она.

«Значит, он не сумасшедший?» — проверил Хант. «Оно существует, как он говорит?»

"О, да."

Странно то, что, какими бы чудовищными ни были эти фантасмагорические существа, он должен был описывать их как составные части знакомых форм — Томас использовал наиболее подходящие термины из своего завещанного Баумером словаря, который был немецким, но преобразованным в английский VISAR. Ведь если они действительно эволюционировали в другом месте, в таких совершенно иных условиях, как они могли иметь какие-либо сходства с продуктами совершенно независимой линии, которая, согласно принципам эволюции, никогда не могла бы произойти, даже если бы условия были такими же? Еще более примечательно, что форма, которую Никси помнила у себя в «Фантасмагории», была человеческой! — как и у обитателей на других картинках, которые VISAR извлек из ее воспоминаний.

Интересно, что Томас видел элементы знакомых терранских животных форм, тогда как Евленезе видел элементы Евленезе. Казалось, что, поскольку весь нейронный аппарат одержимого человека был захвачен, новообразованная инопланетная сущность могла выражать себя только активируя концептуальные элементы, которые уже были там — подобно тому, как по колоколу можно ударять разными молотками, но при этом он все равно будет производить тот же тон. Это также могло бы объяснить сохранение языковых способностей, возможно. Объяснение было совместимо как с теорией Данчеккера, так и с теорией Ханта, и проблема между ними оставалась нерешенной.

«Предположим, я сказал тебе, что боги не управляют этим местом, куда ты прибыл», — предложил Хант. «Они не могут тронуть тебя здесь. Мы под другим управлением. Это...»

«Простите?» — перебил его ЗОРАК.

«Да, шеф?»

«Сэнди стоит возле лаборатории и просит разрешения войти».

«О, конечно».

ЗОРАК отпер замок внешней двери, которая была закрыта из соображений безопасности, и через мгновение вошла Сэнди.

«Привет», — поздоровался Хант, откидываясь на спинку сиденья и расслабляясь. «Я думал, ты помогаешь Дункану подсчитывать магазины контрафактной продукции».

«Он в команде Родгара, считает производительность компьютеров. Это не моя специализация. Я хотел поговорить с тобой о другом».

«Если только это не страхование, не спасение окружающей среды и не разговоры с Иисусом».

«Нет. Речь идет о Джине».

«Я думала, она поехала в Гирбейн с Кингом и Конгом, чтобы забрать свои вещи».

«Вот почему я хотел застать тебя сейчас, пока ее нет рядом». Сэнди неуверенно взглянул на Никси. «Это, э-э, своего рода личное».

Она казалась серьезной, Хант мог это видеть. Он оглянулся на Никси. «Не могли бы вы на время побыть с Томом? Кажется, иногда вам лучше удается справляться одной».

«Конечно. Продолжай», — сказал Никси.

Хант прошел с Сэнди обратно через внешнюю комнату, затем через затемненную зону, где пара ганимцев изучала узоры на светящемся, меняющемся голографическом изображении высотой восемь футов. Они вышли через дальнюю дверь, через центральный зал медицинского учреждения и вышли в один из главных коридоров PAC. Хант остановился и вопросительно поднял брови.

«Они добрались до нее», — без предисловий заявила Сэнди.

«У кого есть?»

«Я не знаю. Кто бы ни были эти евленцы, которые на самом деле контролировали Баумера. Они что-то сделали с Джиной».

"Откуда вы знаете?"

«Эта история, которую она рассказала о поездке в Headworld, в которую она отправилась. Это было не так, не так, как она говорит. На самом деле, я не думаю, что это вообще было».

«Что заставляет вас так говорить?»

«Она бы не проявила любопытства. Она уже достаточно узнала об этом. Мы оба вернулись на Вишну. И я знаю, что он не смог бы снова затащить ее в такое место».

Хант быстро и вопросительно посмотрел на лицо Сэнди. «Давайте найдем более уединенное место для разговора», — сказал он.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

Они нашли небольшую гостиную, которая не использовалась, выходящую в библиотеку. Там было несколько мягких кресел, как человеческих, так и ганимских размеров, столы для чтения и несколько рабочих станций с панелями и дисплеями.

«Ее история просто не заслуживает доверия, Вик», — сказал Сэнди после того, как дверь за ними закрылась. «Ты не понимаешь, что может сделать эта машина, когда она попадает тебе в голову».

Хант пожал плечами, словно спрашивая, что еще нужно знать. «Он создает миры сновидений по заказу. Что в этом такого ужасного?»

«Вы экспериментировали с этим, даже после того, как мы с Джиной обратились к Крису по этому поводу?»

Хант понял, даже к своему собственному удивлению, что он этого не сделал. «Нет, на самом деле. Я полагаю, я был занят другими делами».

«Видишь ли. Ты ученый. Ты видишь это только как часть технологии. Как инструмент. Я сказал то же самое Крису».

«Ладно, это также развлечение, даже заменитель реальности, на который люди могут подсесть. Я тоже не употребляю наркотики. Некоторые говорят мне, что это потому, что я все время под кайфом и мне они не нужны. Но если это позволяет тебе добиваться большего, не портя химию, может быть, это может быть довольно весело».

Сэнди покачала головой. «Вы не всегда можете это контролировать. Это может сработать над вещами, которые оно вытаскивает из вашего подсознания, о существовании которых вы даже не подозревали. Или, может быть, над вещами, о которых вы предпочитали не думать. Может быть, вы обнаружите, что вы не тот, кем себя считали всю свою жизнь. Большинство стен, которые люди возводят в своих головах, призваны защитить свои предубеждения о себе от нападения фактов. А потом этих стен внезапно больше нет…»

Хант уставился на нее, понимая, что его попытка легкомыслия была ошибкой. Его манеры стали более серьезными. «Есть еще миллионы евленцев, которые, по-видимому, не видят этого таким образом», — указал он. «Если это действительно такой плохой трип, почему Гарут должен был отключить систему, чтобы оторвать их от нее?»

«У тебя тоже могут быть плохие поездки на молекулах. Вик... Я не знаю, как это влияет на всех остальных. Но я знаю, как это повлияло на меня, и как это повлияло на Джину. И я уверен, что она бы больше к этому не приблизилась. По крайней мере, не так, как она сказала — с Баумером. И не когда она была на нашем задании. И уж точно не тогда, когда бы знала, что попадет в JEVEX, а не в VISAR». Сэнди замолчала, бросив на Ханта долгий, трезвый взгляд, приглашая его поразмыслить над подтекстом. Но выражение его лица подсказало ей, что он уже это видел. Она кивнула. «Но Джина не дает нам реплики. Она помнит это так, как говорит — и я думаю, что это могло произойти только одним способом».