Вселённый

В комнате, где она и ее гости находились, были высокие окна с тяжелыми шторами, прекрасный мраморный камин и мебель в стиле. Над камином был гребень, показывающий герб: единорог и лев на задворках, и геральдическая лилия, увенчанная… клевером. Музыка, как она поняла, была кельтской арфой и флейтой. Но судя по одежде присутствующих, и как она знала, каким-то образом, во всяком случае, времена были современными.

Слова одного из членов группы людей, говоривших неподалёку, привлекли её внимание. «Ах, да, но всё было бы по-другому, если бы эта страна не преодолела свои внутренние распри и не сопротивлялась англичанам». Оратор, крепко сбитый мужчина с редеющими волосами и драчливой бульдожьей челюстью, стоял, держа в одной руке сигару, а в другой — бокал бренди. Он говорил с английским акцентом; его голос был хриплым и слегка шепелявым. «Ирландия, возможно, даже окончательно перешла на сторону Рима, когда Генрих VIII пошёл в другую сторону».

«О, это невозможно!» — воскликнул один из слушателей.

«Серьёзно. Чисто из чувства неповиновения. Тогда кто знает, что бы мы увидели сегодня? Возвращение могло бы никогда не произойти, и Англия могла бы, предположительно, доминировать на Ирландских островах. Тогда Америка могла бы быть основана каким-то протестантским, пуританским, моногамным культом. Тогда где бы были все свободы, которые мы принимаем как должное сегодня?»

Джина в изумлении уставилась на говорящего. Это был Уинстон Черчилль, одна из ее любимых исторических фигур.

Мужчина с хмурым лицом и густыми бакенбардами, сидевший на диване напротив огня и разговаривавший с двумя женщинами, был Людвигом ван Бетховеном.

Потрясенная, Джина повернула голову, чтобы рассмотреть остальных. «Нет. Это не совсем правда, vat zey say. Только две идеи я выдумала в своей жизни, unt vun off zem vass неправильные». Альберт Эйнштейн разговаривал с Марком Твеном.

«Не поймите меня неправильно. Я ненавижу войну так же, как и любой другой человек, — подозреваю, даже больше, чем большинство. Но реальность такова, что существуют злые люди, которых можно сдержать только уверенностью в возмездии…» Эдвард Теллер, физик-ядерщик.

«Давайте посмотрим правде в глаза. Большинство важных решений принимаются людьми, которые не знают, о чем говорят». Айн Рэнд, обращаясь к человеку, похожему на Менкена.

Другой голос раздался совсем рядом с ней. «Прекрасно видеть тебя снова, Джина. Несомненно, ужин будет на обычном уровне». Она обернулась, чувствуя себя сбитой с толку. Это был Бенджамин Франклин, которого было легко узнать даже в его темном современном костюме и галстуке. Он наклонился ближе и прошептал: «Расскажи секрет. Чем ты удивишь нас на этот раз?»

«Э-э, оленина». Джина обнаружила, что у нее есть полный набор псевдовоспоминаний: решение меню; консультации с кейтеринговыми службами; планирование рассадки. Картина столовой была ясна в ее сознании.

«Замечательно. Одна из моих любимых. И мои поздравления с новой книгой. Она наверняка вызовет несколько насмешек, но кто-то должен был это сказать. Нет ничего более очевидного, чем то, что люди не равны. Они различаются по размеру, форме, скорости, силе, интеллекту, способностям и склонности к самосовершенствованию. Конечно, возможности для всех должны быть одинаковыми. Но требовать равенства результатов как права абсурдно. Поскольку невозможно, чтобы что-либо выросло за пределы своего внутреннего потенциала, единственный способ добиться этого — срубить все деревья до размера самого низкого».

Удивительно, но Джина точно знала, о чем он говорит. «Я рада, что ты согласен», — сказала она, выдавив из себя тонкую улыбку.

Франклин снова наклонился вперед и прикрыл рот рукой. «Айн в ярости, что не написала этого. Тебе следует попытаться найти способ ее утешить».

«Я буду иметь это в виду», — пообещала Джина, наконец надувшись и выдавив из себя заговорщическую улыбку.

«Хорошо… А как ваши мужья? Ну, я надеюсь?»

Мужья?

Улыбка Джины застыла, когда развернулся новый гобелен воспоминаний. «В последний раз, когда я видела...» Она замялась. Образ мужчины, которого она отвезла в аэропорт, в ее сознании был лицом Вика Ханта.

«Да, который из них? Англичанин?» — любезно поинтересовался Франклин.

«ВИЗАР, что это значит?»

"Кому ты рассказываешь."

Головы повернулись к двери. Джина проследила за их взглядом. Гибкая, спортивная фигура, великолепная в смокинге и вечернем платье, появилась и сияла, глядя на компанию, широко раскинув руки. У него были пронзительные голубые глаза, висячие усы и волосы, которые ниспадали желтыми волнами на плечи. «Мы благодарим всех вас за то, что вы пришли. Ужин будет всего через несколько минут. А пока наслаждайтесь. Почувствуйте, что этот дом — все ваши дома». Послышался одобрительный шепот вокруг.

Джина уставилась на него со смесью недоверия и замешательства. Он подошел к ней, уверенный, уверенный, насмешливый за смеющимися глазами, и предложил руку. «Извините нас. Могу ли я вернуть свою жену?» — сказал он Франклину.

«Ну конечно». Франклин наклонил голову и отступил. Они отошли.

«Что ты здесь делаешь, Ларри?» — прошипела Джина.

«Ты привел меня сюда. Я просто оказываю услугу».

«Я тебе не верю».

«Тогда верь себе».

«Почему ты всегда ведешь себя как придурок?»

«Зачем ты вышла замуж за придурка?»

«Это было давно. Между нами все кончено уже много лет».

«Только потому, что ты сделал это таким».

«Мы не подходили».

«Неправильно. Мы могли бы повеселиться. У тебя было любопытство, но ты не знал, как с ним справиться. Поэтому ты превратил проблему во что-то другое».

«Я не понимаю, о чем ты говоришь», — сказала ему Джина.

«О нет? Да ладно, тебе же неинтересно слушать эту компанию всю ночь. Давай перенесем ночь».

Приемная и гости исчезли. Ларри доминировал над ситуацией, как всегда. Джина начала бунтовать, как всегда. Почему всегда должно было быть так, как он хочет?

Их перенесли наверх, в главную спальню. Пиджак и галстук Ларри висели на стуле, а он стоял рядом с ней. Другая его жена лежала, откинувшись на подушки на кровати. Она приветливо улыбнулась, ее грудь и ноги были видны сквозь тонкий белый халат, контрастирующий с ее темными волосами. Ларри вызывающе ухмыльнулся Джине. Вопреки себе, она почувствовала, как внутри нее нарастает волнение.

Женщина протянула руку. «Это всего лишь сон, Джина. Мы можем делать все, что захотим. Разве ты не была всегда любопытна ко всему?»

Это был Сэнди.

Джина почувствовала, как рука Ларри обвила ее талию. Она отстранилась. «Нет, я этого не хочу».

«О, но ты это делаешь», — раздался откуда-то издалека голос ВИСАР.

Сэнди начала развязывать пояс своего халата.

«Заберите меня отсюда!»

А Джина снова оказалась в кабинке для сцепки. Она вырвалась из кресла и выбежала в коридор. Дальше она прошла мимо Алана и Кейта, которые как раз выходили из бара; она их даже не увидела. Они обменялись озадаченными взглядами, пожали плечами и продолжили свой путь.

Десять минут спустя ее грудь все еще колотилось, когда она сидела на кровати, покуривая транквилизатор. Да, подумала она. Она довольно хорошо представляла, что могло свести с ума целую планету евленцев. Неудивительно, что половина из них, похоже, потеряла связь с реальностью.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

В каменистой впадине под склоном горы Тракс стоял перед Скалой Решения, глядя на каменный столб, который возвышался почти до уровня его головы, и концентрируя свою внутреннюю энергию в руке, которую он держал перед собой. С одной стороны Мастер, Шинген-Ху, бесстрастно смотрел, в то время как трое других посвященных школы сидели, наблюдая сзади, а монахи стояли в молчаливом кругу, проецируя симпатические мысленные лучи.

«Верь сейчас», — сказал ему Шинген-Ху. «Не должно быть никаких сдерживающих факторов. Пусть ни одна часть тебя не сомневается».

Это должен был быть момент полной веры. Фракс сосредоточил все усилия, которые он научился собирать. Его рука светилась, затем засияла внутренним светом.

«Сейчас!» — приказал Мастер.

Тракс прижал руку к твердой скале. Скала поддалась, и его рука прошла сквозь нее. Он держал ее неподвижно внутри столба, чувствуя странное ощущение направленной энергии, текущей сквозь него, и восторг от того, что материя подчиняется его воле.

Сила начала убывать. Если бы он сейчас дрогнул, камень снова материализовался бы со всей сокрушительной силой, которая связывала его частицы вместе. Собрав оставшиеся силы, он медленно провел рукой вбок, заставляя камень раздвигаться перед ним и восстанавливаться позади, протекая по нему, как вода, пока его рука не появилась невредимой с другой стороны столба. Свечение мерцало и погасло. Измученный, но восторженный, Тракс стоял, пока Шинген-Ху повесил ему на плечо пояс с эмблемой пурпурной спирали. Затем он двинулся, чтобы занять свое место среди новых адептов на одной стороне круга.

Позже, когда обряды были закончены, новые адепты сели лицом к Мастеру через очаг из камней, в котором был зажжен огонь. С ночного неба сверху Ниеру посмотрел вниз на свое собственное. Несколько нитей токов проложили свои линии к нему — Тракс к этому времени научился их видеть. В прежние времена, говорили монахи, которые были старше, для глаз адепта вся панорама небес извивалась и скручивалась в фантастических узорах светящихся токов.

«Что мы найдем в Гиперии?» — спросил Мастера один из послушников. Шинген-Ху видел видения, переносимые потоками.

«Это произойдет внезапно», — ответил Шинген-Ху. «Ты появишься как новое существо, существо, рожденное для путей Гиперии. Все будет новым и странным».

«Правда ли, что безумие подстерегает неосторожных?» — спросил другой.

«Существуют риски. Тебя будут проверять. Существо, которым ты являешься, должно подчинить себе существо, которым ты стремишься стать. Безумие действительно поджидает тех, кто плывет по течению, но чье обучение не завершено. Остерегайтесь тех, у кого раздвоенные умы, в ком бушует конфликт. Ищите силы у Ниеру, когда надвигаются неприятности».

«Что?» — спросил Тракс. «Значит, Ниеру существует и в мире за пределами Варота?»

«Ищи его знак пурпурной спирали», — ответил Шинген-Ху. «Ибо это будет знак, под которым соберутся его последователи. Знай же, что они — твой род, и пусть это будет источником твоей силы».

«А они научат нас гиперийской магии?» — спросил следующий.

«Гиперия научит тебя своей собственной магии».

«Магические законы?» — спросил Тракс. «Артефакты, которые повторяются? Предметы, которые вращаются?»

«Артефакты, превосходящие самые смелые ваши представления», — ответил Мастер. «Везде? Так что, магия Гипера распространяется на весь мир?»

«Весь мир… и места далеко за его пределами, и сквозь пустоты между ними. Гиперийцы путешествуют среди множества магических миров».

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Аюлта, лидер культа джевленцев, который называл себя Спиралью Пробуждения и использовал в качестве своей эмблемы пурпурную спираль, прибыл в Шибан. Это был тот самый Аюлта, который возглавил демонстрацию в городе Баруси на южном континенте, что привело к призыву Гарута к Охоте.

SoA была основана более двухсот лет назад женщиной по имени Сикха, доселе неслыханной офисной служащей, которая претерпела резкое изменение личности. Основным кредо секты была сложная доктрина реинкарнации, которая гласила, что личность развивается через ряд «фаз» существования на последовательно более высоких планах, каждый из которых представляет собой шаг вперед по переходу, который прогрессирует от чисто материального и механистического к духовному и волевому. Таким образом, ряд жизней, пережитых в этой вселенной или плане, сводится лишь к подготовке, необходимой для перехода к следующей фазе. Таким образом, все жили в других, более низких фазах в других формах, прежде чем войти в сферу существования, как она воспринимается в настоящее время, и после ряда циклов на человеческом уровне, которые могли варьироваться и зависели от того, насколько усердно соблюдались и практиковались учения SoA, они переходили к более высоким. Ранние теоретики этого движения придали всему этому научно обоснованную основу, связав его с переходами физических частиц между i-пространством и обычным пространством, описанными физикой тюринцев.

Первое появление Аюлты перед верующими в начале его тура по району Шибан также стало первым мероприятием, которое проводилось на арене только что построенного спортивного комплекса, к западу от города, рядом с трехуровневой автомагистралью, соединяющей центр с космопортом в Гирбейне. Комплекс был построен по собственной инициативе сочетанием государственных и частных еврейских агентств с момента захвата Ганимеанцами управления планетой. Таким образом, он стал символом политики самопомощи, которую Ганимеанцы пытались поощрять.

Чтобы обеспечить адекватное общественное признание успеха предприятия, была запланирована официальная церемония открытия, которая должна была предшествовать началу митинга «Спираль пробуждения». Однако из-за внезапной болезни, вызванной токсичной плесенью, которая, как было обнаружено, необъяснимым образом загрязнила сыр в салате, поданном ему на обед, начальник полиции Шибана не смог присутствовать, как планировалось. Вместо этого его место занял его заместитель Обайин.

За день до открытия серый лимузин съехал с автомагистрали и остановился на недостроенном пандусе, возвышающемся над подъездными путями к спортивному комплексу.

Сцирио, который руководил операциями синдиката на западной стороне и в центре Шибана, жестом руки указал на тонкий двухполосный подвесной мост, изгибающийся от проезжей части среднего уровня внизу и соединяющийся с зоной доставки на одной стороне двух главных зданий в передней части комплекса, между ареной и куполом, в котором размещался спортзал.

«Это работает так», — сказал он Гревецу, региональному боссу, сидевшему рядом с ним в заднем отсеке. «За десять минут до его прибытия на главном пандусе у главного входа ломается грузовик».

«Они не пропустят туда ни одного грузовика», — заявил Гревец. «Не тогда, когда должны появиться большие имена. Это будет опечатано».

«Специальная доставка вещей, которые им понадобятся для концерта возрождения, который начнется позже», — сказал Скирио. «У нас есть пропуск для водителя. И просто для уверенности, капитан, который будет отвечать за дорожную службу завтра, был назначен, чтобы убедиться, что его пропустят. Он в платежной ведомости».

Гревец кивнул без улыбки. «Ладно. А потом что?»

Скирио указал. «Другой передний пандус от земли еще не закончен. Поэтому его перенаправят на средний уровень и проведут через этот мост. Сейчас это единственный другой путь с этой стороны».

"Хорошо."

Скирио пожал плечами. «Работа была сделана в слишком большой спешке. Ганиминцы были больше заинтересованы в том, чтобы получить красивые картинки в газетах, а не позволить подрядчику сосредоточиться на том, чтобы сделать работу правильно». Он указал на центральную часть моста, которая была металлической конструкцией, поддерживаемой консолью, выступающей из пилонов с одной стороны. «Сегодня вечером некоторые люди собираются сделать несколько изменений там внизу. Заказали не те штифты, которые они используют, и только половина из них была установлена. Так что вся эта секция отклеилась». Он махнул рукой в сторону обрыва ниже, который проходил мимо проезжей части на уровне земли и в выемку, где пандус выходил из поперечного туннеля. «Это более ста футов прямо вниз на бетон. Плюс он упадет посреди сотни тонн хлама. От него не останется достаточно, чтобы заполнить его обувь. Все списывают это на очередной провал».

Гревец некоторое время молча изучал макет. «Как вы собираетесь помешать какому-нибудь другому придурку пройти туда первым?» — спросил он наконец. «Открытие не раньше половины одиннадцатого. Тот, кто будет этим заниматься, должен будет уйти не позднее шести. Это четыре с половиной часа».

«Знак «Въезд закрыт» будет гореть с полуночи. Техник в яме выключает его прямо перед тем, как туда приедет Обайин. Плюс ко всему, на въезде будет установлено строительное заграждение, пока он не отправится в путь».

Гревец кивнул, показывая, что он удовлетворен.

Позже в тот же день он встретился с Эубелеусом, Избавителем, в доме в Шибане, которым владела Ось Света, и обсудил с ним план. «Завтра утром там будет людно», — предупредил он. «Может пострадать еще больше людей».

«Большинство из них будут фиолетовыми», — ответил Эубелеус. «Так что если некоторые из них окажутся не на своем месте, Аюлта должен быть нам благодарен. Мы дадим ему несколько мучеников».

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Так много было нового и странного. Пассажирам-терранам «Вишну», проходившим через стыковочные отсеки корабля, чтобы сесть на посадочный модуль, казалось невозможным, что прошло всего два дня с тех пор, как они поднялись на борт и впервые увидели внутреннее пространство звездолета Туриена. Они вернулись в нормальное пространство примерно за двадцать земных часов до этого, в пяти тысячах миллионов миль от родительской звезды Джевлена, Афины, и теперь летели по высокой орбите над самой планетой. Калор и Мерглис, два офицера Туриена, которые встречали группу ЮНСА по прибытии, снова появились, чтобы проводить их. Хант и его группа приняли приглашение посетить командный центр «Вишну» после завтрака на второй день.

Корабль, который доставил их на поверхность, был бесшумным, сплющенным, золотым овалом, с интерьером, больше похожим на гостиничный холл, чем на пассажирский салон — ничто из того, что делали тюрьенцы, не уделяло особого внимания экономии пространства. Алан, один из руководителей маркетинга из Disney World, сидел напротив Данчеккера во время спуска. «Эта система VISAR — нечто особенное», — сказал он, завязывая разговор. «Это невероятно. Мы должны подумать о том, чтобы внедрить что-то подобное в

Одна из школьниц из Флориды, девочка лет двенадцати, с веснушками и брекетами, слушала, сидя неподалеку. «Это может заставить вас думать, что вы такие же маленькие, как муравей, и видеть все с такого размера», — сказала она им.

«Да. Это действительно здорово», — высказал мнение мальчик рядом с ней.

«Вот видите. Дети действительно в восторге», — заявил Алан.

«Хм-м-м». Данчеккер обдумал предложение. «Ну, если только вы не попытаетесь сделать мир таким, какой он есть на нашем уровне, а просто уменьшенным в размерах», — признал он. «Я предполагаю, что намерение будет информировать, а не вводить в заблуждение».

«Что ты имеешь в виду?» — спросил Алан, нахмурившись.

Данчеккер снял очки и осмотрел их. «Просто из-за того, что объект становится меньше, его объем, а значит, и его вес, уменьшаются гораздо быстрее, чем его площадь», — объяснил он. «Следовательно, его объем становится незначительным фактором, а его поверхностные свойства управляют стилем его существования — элементарный факт, но, по-видимому, находящийся за пределами способности наших прославленных создателей популярных фильмов его осознать».

«Это хорошее замечание», — сказал откуда-то сзади учитель Боб. «Видите, дети, мы уже получаем кое-что полезное от этой поездки».

«Я не понимаю», — сказала девушка.

«Именно поэтому насекомые могут ходить по стенам и поднимать грузы, во много раз превышающие их собственный вес», — сказал ей Боб. «В этом нет ничего чудесного».

«При таких размерах сила гравитации, которая доминирует на нашем уровне восприятия, незначительна», — сказал Данчеккер, всегда готовый донести это до любой аудитории. «Человек будет полностью сформирован адгезией, электростатическим зарядом и другими поверхностными эффектами. Так что если бы вы уменьшились до таких размеров и надели пальто, например, вы бы не смогли его снять. Ходьба была бы совершенно другой из-за ничтожно малого запаса энергии в импульсе. Молотки и дубинки были бы совершенно бесполезны по той же причине». Он посмотрел на Алана. «Я надеюсь, вы поняли мою точку зрения?»

«Э-э... да», — сказал Алан. «Думаю, нам стоит над этим подумать».

Хант сидел рядом с Джиной, которая была необычайно сдержанна после завтрака. Она казалась чем-то встревоженной или смущенной.

«Некоторые люди делают вещи стильно», — прокомментировал он, хотя его попытки все утро быть общительным не увенчались успехом. Он списал это на запоздалую реакцию на стресс и странности после трех дней, когда у нее не было ни минуты, чтобы подумать. «В первый раз, когда я отправился в инопланетное путешествие, это был всего лишь прыжок через задний двор к Юпитеру. Ты можешь пролететь световые годы».

Улыбка мелькнула на лице Джины, но не осталась на месте. «Ну, вы же знаете нас, американцев: вечно впадаем в крайности».

Они приземлились в космопорте Гирбейн, который примыкал к обычному аэропорту на западной окраине Шибана. Реальность того, что она действительно ступила на другой мир, казалось, развеяла все, что нависало над ней, и ее дух ожил. Она попрощалась с двумя туриенцами, которые сопровождали их вниз, и некоторое время стояла с Хантом, глядя через стеклянную стену в посадочном трапе на сияющую полумильную башню Шапьерона, которую они увидели издалека днем ранее через VISAR.

«Только представьте, это было путешествие между звездами еще до того, как появился наш вид», — сказала Джина. «Одно дело читать об этом и видеть фотографии. Но стоять так близко и знать, что это действительно где-то там…»

Она оставила его незаконченным.

«Ты говоришь так, будто снова чувствуешь себя самим собой, во всяком случае», — сказал Хант. «Я уже начал немного волноваться. Может быть, есть такая штука, как космическая болезнь, хотя я никогда о ней не слышал… Не знаю».

Она вздохнула. «Полагаю, я была немного странной все утро. Все так ново, я полагаю. Я справлюсь».

Хант огляделся по сторонам и через зону прибытия, где толпились группы и отдельные люди. Дэнчеккер, Сэнди и Дункан стояли около школьной вечеринки во Флориде, разговаривая с двумя здоровенными, подтянутыми, широкоплечими мужчинами в серых костюмах, которые сразу напомнили Ханту Дика Трейси. Неподалеку женщина в бордовой тунике с золотой отделкой и пуговицами, казалось, собирала вместе группу, в которую уже входили Алан и Кит из Disney World, директора из корпорации Денвера, молодожены, с которыми команда UNSA познакомилась за завтраком, которые праздновали свой третий повторный брак друг с другом, и русские психологи. «Я думаю, это, вероятно, женщина из вашего отеля», — сказал Хант Джине.

Отели Best Western продемонстрировали больше лучших американских предпринимательских инициатив, приобретя помещения в центре того, что быстро становилось терранским анклавом в Гирбейне. Поскольку Джина официально не была в UNSA и не имела очевидных причин для посещения PAC, она забронировала там номер под своим именем как независимый журналист. Они с Хантом снова встретятся как-нибудь позже.

Хант прошел с Джиной и убедился, что ее имя есть в списке, который проверяет агент из Best Western, и что нет никаких проблем. На этом вечеринка завершилась, и женщина начала пасти свое стадо к эскалатору, ведущему к чему-то похожему на шаттл-трубу. Хант отвернулся и пошел, чтобы присоединиться к своей группе, но был перехвачен Бобом, учителем из Флориды.

«Я просто хотел сказать «до свидания» и «спасибо за компанию». Мне понравились наши разговоры. Может быть, мы снова с вами встретимся, пока мы здесь», — сказал Боб. Через стеклянный выход на полу позади Боба Хант мог видеть, как школьная группа болтает и толкается, когда они забираются в автобус, который был ярко-розовым с зелеными полосами. Это было странное на вид транспортное средство, работающее на шарах, наполовину заключенных в полусферические корпуса вместо колес. Центральная часть его крыши поднималась в большую, луковицеобразную проекцию как раз таких пропорций, чтобы сразу напоминать женскую грудь.

«Значит, ты не остановишься в этом отеле?» — заметил Хант, когда они пожали друг другу руки.

«Нет. Мы решили сразу же вмешаться. Евленская школа, с которой мы связались в городе, предложила всех разместить, поэтому мы согласились. Может, стоит посмотреть, что тут к чему, а? Черт, мы можем увидеть внутренности BW в любой день недели».

«Хорошая мысль», — согласился Хант. «Наслаждайтесь видами».

«Ты тоже. Увидимся, может быть, Вик».

Двое мужчин, пришедших за группой UNSA, были американцами, как обнаружил Хант, когда наконец присоединился к ним. Не было никаких реальных причин, по которым он должен был быть удивлен, поскольку движение терранов в Евлен было довольно свободным, но это было не то, чего он ожидал.

Одного звали Коберг, другого — Лебански. По их сжатым челюстям и общему поведению они должны были быть военными, догадался Хант, и оказался прав: оба были сотрудниками Секретной службы США, бывшей военной полиции, в настоящее время прикрепленными к службе безопасности PAC на Евлене.

«Безопасность?» Хант выглядел озадаченным. «Я думал, JPC отклонил это предложение».

«Да, ну, это было для сил ООН», — согласился Коберг. Он производил впечатление тактично уклончивого человека. «Я думаю, что некоторые вещи происходили втихую, о которых вы, возможно, не слышали. Вы знаете, как это бывает: некоторые из наших людей решили все равно идти вперед, в малозаметном режиме. Вы могли бы назвать это страховкой предосторожности».

«Может быть, шеф объяснит это подробнее, когда мы вернемся», — предположил Лебански.

Они вывели группу из того же выхода, что и школьная группа, как раз когда розовый автобус пыхтел. Их ждало меньшее наземное транспортное средство, похожее на микроавтобус, снова на шарах вместо колес. Внутри было еще двое мужчин, на этот раз евленцы, один на водительском месте спереди, другой сидел у двери. Никто из них не говорил на земных языках, но водитель что-то сказал по линии связи, что прозвучало как подтверждение того, что группа была подобрана.

«Сегодня мы поедем медленным путем», — сказал Коберг, когда они тронулись. «Обычно в город ведет скоростная система метро, но сейчас она не работает».

«Чёрт, что ты имеешь в виду под «нормально»? — бросил вызов Лебански. — Эти чёртовы штуки никогда не работают. Это нормально».

«Как раз в то время, когда эта часть города будет забита для большого митинга, который проходит сегодня», — сказал Коберг. «Пурпурно-спиральные луни. Слышали о них когда-нибудь?»

«Немного», — сказал Хант.

«Сегодня вы их увидите в большом количестве», — пообещал Лебански.

Евлен был разработан как родной мир Евленцев в рамках цивилизации Туриен, и как таковой его планировка отражала человеческое мировоззрение, а не что-то преимущественно чуждое. Хотя влияние Ганима было неизбежным, геометрия и архитектура соответствовали более привычным представлениям о стиле и последовательности, что стало облегчением для тех, кто, увидев Вишну, приготовился к худшему.

Мегаполис был выше всего, что могла предложить современная Земля, возвышаясь в центре до монолитного слияния башен, пандусов, террас и мостов, которые затмевали все, что было дома, масштабом и захватывающей дух концепцией; но проспекты, проходящие среди эстакад и исчезающие в центральной зоне на разных уровнях, оставались проспектами, уровни оставались уровнями, «вверх» везде означало одно и то же, а поверхность и линия во всех направлениях экстраполировались с обнадеживающей предсказуемостью.

В любом случае, это были качества, присущие фиксированному, неизменному облику города: отпечаток его происхождения, отпечатанный так же, как подстилающие слои скал придают фундаментальный характер и форму ландшафту. Но обещание, которое было написано в парящих линиях и широких перспективах, было всего лишь пустым голосом, отдающимся эхом из далекого прошлого. Видение тех, кто задумал город, не было выполнено.

Везде был тот же вид усталости и потрепанности, признаки запущенности и неисправностей, которые Хант и Джина видели в PAC днем ранее. Один район, который они проезжали, был затоплен, оставив остовы нескольких заброшенных зданий, выступающих над водой, как острова в болоте. В другом районе дети роились в и над рядами обездвиженных, частично разобранных транспортных средств, которые выглядели так, будто они не двигались годами. После свежего, нового вида всего внутри Vishnu, вид был удручающим. Евленцы в задней части микроавтобуса казались равнодушными, когда Хант пытался задавать ему вопросы, а американцы выступали в роли не очень эффективных переводчиков. Казалось, он не представлял, как все может быть иначе.

Люди слонялись безразличными толпами, бесцельно бродили по бульварам и площадям или сидели на траве на открытых пространствах под бледно-зеленым небом. После закрытия большей части JEVEX многие из них покинули центральную зону города и занялись трущобным существованием в дальних секторах. Их можно было увидеть сидящими в дверях, торгующими на шумных уличных рынках, которые выросли у главных магистралей, и готовящими еду под самодельными навесами под веревками для белья, натянутыми поперек проходов и переулков. Все они были инертны, без лидера, ждали, когда кто-то укажет направление.

«Неприятности, которые могут устроить несколько агитаторов, невыносимы», — сказала Сэнди трезвым голосом, глядя на проносящуюся мимо сцену. «Неудивительно, что у Гарута проблемы».

«Сработает ли эта его политика?» — спросил Дункан. Он звучал очень сомнительно. «Может ли она сработать?»

«О, им придется выяснить, что такое реальный мир», — ответил Коберг. «Просто с некоторыми это занимает больше времени, чем с другими. Те, на кого вы сейчас смотрите, — это те, кто медленно учится. Есть и другие, у которых все хорошо. Система должна сама разобраться».

«Это займет время», — сказал Лебански. «Тебе придется выдержать. У этого Гарута есть смелость. Я отдам этому парню должное».

«Верно», согласился Коберг.

Дорога стала одной из многоуровневых систем, изгибающихся к нависающей громаде центрального массива города. Вид, который появился на экране в кабине наземного посадочного модуля, когда он спускался, был обманчивым, Хант увидел, когда они приблизились к собственно мегаполису. Впереди, между сооружениями, обрамляющими обе стороны, он мог видеть части того, что оказалось ложной крышей с искусственным внутренним небом над этой частью города. В некоторых местах скалы зданий возвышались, чтобы поддержать ее, разделяя пространство внизу на замкнутые бассейны разнообразных городских пейзажей, соединенных в верхних частях обширными коридорами, несущими потоки воздушного транспорта и транспортных труб; в других частях блоки архитектуры объединялись, образуя выступы улиц и кварталов, открытых естественному небу, или в других местах парящие башни, выступающие сквозь навесы. Совокупный результат всех их сформировал то, что сверху казалось фактическим горизонтом города без прикрытия.

Дальше они прошли мимо растущего числа людей, одетых в пурпур, собравшихся толпами и идущих процессиями с транспарантами, на которых была изображена пурпурная спираль на черном фоне. «Это то, о чем вы говорили?» — спросил Сэнди американцев.

«Точно, это сегодняшнее большое событие», — ответил Коберг. «Их великий гуру в городе. Сегодня открывается новый спортивный комплекс — вы можете видеть его сейчас, справа, — и у них большой...» Автобус внезапно замедлил ход. «Скажи, что это? Что там происходит, Пит?»

Впереди движение в замешательстве останавливалось и отступало назад, машины останавливались в беспорядке по всем углам полос. Выше был еще один уровень движения; эти машины проезжали через сложную развязку въездов-выездов и эстакад. Машины впереди были сгруппированы вокруг двухполосной съездной дороги, которая оставляла главную магистраль в нисходящей кривой, пролетая высоко над непосредственными окрестностями и поддерживаемая тонкими пилонами с одной стороны, а затем она резко останавливалась на рваном краю в воздухе. Фигуры вылезали из машин и скапливались вдоль ограждения, размахивая руками и указывая вниз.

Лебански переместился в переднюю часть автобуса, что-то бормоча водителю и жестикулируя рукой. Водитель, который ничего не делал, так как машина сама ехала из Гирбейна, включил ручное управление и съехал на обочину, пробираясь сквозь другие остановившиеся машины. «Похоже, произошла какая-то авария», — бросил Лебански, когда остальные столпились у окон. «Боже, посмотрите на это! Там целый кусок обрушился!»

Когда микроавтобус приблизился к ограждению, они увидели под собой обломки целого пролета того, что предположительно было мостом, с остатками по крайней мере двух раздавленных под ним транспортных средств. Но это был не единственный ущерб. Падая, мост качнулся вбок и разрушил две опорные колонны главной магистрали, в результате чего часть внутренней полосы оторвалась. Она висел, прогнувшись и перекосившись, выступая в пространство, как палуба корабля, разломившегося надвое. В дальнем конце провисшей секции, которая тянулась примерно на двести футов, грузовик развернулся и остановился, приземлившись, на краю, а его передняя часть фактически нависла над обрывом. В него врезалось меньшее транспортное средство. За ним, ненадежно пристроившись на краю прорехи, где полоса отходила от главной дороги, на пятнадцать футов или больше выше, стояло другое, знакомое на вид транспортное средство с его нелепой, выпуклой, розовой рубкой посредине и яркими зелеными полосами.

«Это тот самый титькомобиль, который был в космопорту», — пробормотал Коберг, глядя вперед и быстро осматривая окрестности.

«О, Боже! Эти дети!» — ахнула Сэнди.

«Какие дети?» — выстрелил в нее Коберг. Лебански что-то крикнул водителю. Автобус остановился.

«Наши — с Земли», — пробормотал Сэнди. «Они были на Вишну. Кучка школьников из Флориды».

«Они остановились где-то в городе», — сказал Хант.

Что-то поддалось, и нависающий участок дороги упал еще на два фута. Грузовик, балансировавший на краю, заметно накренился. Из толпы, собравшейся снаружи, раздались крики. Две фигуры выбрались из кабины грузовика и начали пробираться обратно, двигаясь неловко и неуверенно на наклонной поверхности. Еще один вывалился из машины, которая врезалась в грузовик. Кто-то еще внутри машины, похоже, пострадал. Сзади раздался визг сирен, когда машина с мигалками проехала по обочине. Она остановилась позади микроавтобуса и извергла людей в желтых туниках и белых фуражках, предположительно, полицейских.

Коберг вылез и вступил с ними в схватку. Они были возбуждены и дико махали руками. Коберг, казалось, пытался их успокоить. В передней части микроавтобуса Лебански управлял панелью рядом с водителем и разговаривал с лицом, которое появилось на экране.

Дорога еще больше просела, грузовик накренился и перевернулся. Вся конструкция под микроавтобусом содрогнулась, а крики снаружи почти заглушили звук столкновения. Розовый автобус пытался сдать назад, но его шары не получали достаточного сцепления с покоробленными, наклонными поверхностями, и он неуправляемо скользил из стороны в сторону, как в сугробе.

«Этот идиот паникует!» — закричал Хант. «Он обрушит всю эту чертову штуковину! Остановите его! Выведите оттуда этих детей! Выведите их!»

Коберг отпустил полицию нетерпеливым взмахом руки и побежал вниз, чтобы взять на себя ответственность. Лицо, с которым разговаривал Лебански, на переднем плане, судя по звуку, тоже было американцем. «А как еще это выглядит?» — услышал его голос Хант.

«Повсюду фиолетовые уроды», — ответил Лебански. «Все может случиться. Полиция здесь, но, похоже, у нас есть некоторые хлопья. Митч спустился, чтобы остановить придурка в автобусе, но ему понадобится помощь».

«Оставайтесь там с ним», — сказало лицо на экране. «Хешак и Му могут вернуть сюда людей из UNSA. Свяжитесь со мной снова, когда все будет под контролем».

«Роджер». Лебански выключил устройство и обменялся несколькими словами с двумя евленцами, которые кивнули. Он вернулся вдоль автобуса и вылез через дверь, которую Коберг оставил открытой. Двое из полицейских в желтой форме снаружи немедленно начали тыкать в него и размахивать руками. Лебански показал значок и крикнул им, затем указал на микроавтобус, в котором находилась группа UNSA, и другие машины, блокирующие ее путь обратно на проезжую часть. Полицейские запнулись, затем кивнули и бросились прочь, чтобы начать расчищать путь. Другие полицейские тем временем бегали взад и вперед среди уже возбужденной толпы и, казалось, приносили больше вреда, чем пользы. Над всем этим, на заднем плане, раздался голос Коберга, рычащего на водителя розового автобуса.

Лебански просунул голову обратно в дверь. «Это все, что нужно. В одной из машин под всем этим хламом внизу был их заместитель начальника полиции. Слушай, здесь все будет безумно. Эти двое парней отвезут тебя в PAC. Увидимся, когда приедем». Не дожидаясь ответа, он захлопнул дверь и ударил в бок, чтобы водитель уехал. Впереди один из полицейских махнул им рукой, давая знак двигаться дальше.

«Я думаю, что он остановился», — сказал Сэнди, заглядывая в заднее окно. «Да, остановился. Некоторые дети сейчас выходят».

«В любом случае, это облегчение», — сказал Данчеккер, который все это время молчал.

«Экскурсовод ничего об этом не говорил», — пробормотал Дункан. Это была рефлекторная попытка проявить браваду. Он был заметно бледен.

Вокруг них сооружения и здания Шибана смыкались и сливались в единую монолитную композицию уровней и кварталов, пронизанных проспектами и транспортными путями, а шоссе превращалось в огромный туннель, врезающийся в сам город.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Ничего нельзя было сделать, сказал себе Хант. Несчастные случаи случаются. Что бы ни случилось со школьной вечеринкой, все в чужих руках. Он ничего не мог сделать, кроме как ждать новостей, когда они доберутся до места назначения. Он сосредоточился на том, чтобы впитать в себя сцены снаружи, и попытался выкинуть это из головы на время. Молчание остальных в автобусе подсказало ему, что они боролись с теми же чувствами.

Но вскоре стало очевидно, что они еще не оставили все свои трудности позади. Когда они проезжали огороженную площадь фасадов окон, пересекаемых пешеходными дорожками на нескольких уровнях, они увидели впереди суматоху, включающую толпу людей в пурпурном, высыпавших на дорогу и заставивших автомобили остановиться. Один из сопровождающих из Евленеса подал команду на панель монитора автомобиля, и автобус съехал по скользкому пандусу, чтобы выбрать другой маршрут.

«Что теперь?» — пробормотал Хант с тревогой.

«Вы не думаете, что это все может быть для нас?» — сказал Дункан.

Но дальше по нижнему маршруту толпа становилась гуще, толкалась, выкрикивала лозунги и блокировала проход, не обращая внимания на гудящие гудки и проклятия пассажиров застрявших автомобилей. Микроавтобусу снова пришлось свернуть, на этот раз в переулок, окруженный магазинами и дверными проемами. Но после еще нескольких зигзагообразных поворотов по лабиринту, в который превращалась та часть города, в которой они сейчас находились, они снова оказались на митинге. На этот раз пробраться было некуда. Перекресток, на котором они остановились, был забит демонстрантами, некоторые несли транспаранты, остальные взялись за руки, чтобы сформировать сплошную фалангу скандирующих рядов. Поток людей сомкнулся вокруг, в то время как другие автомобили, которые следовали за ними, перекрыли любой выход позади.

Дункан встал и с тревогой посмотрел в боковое окно. «Еще одна группа идет по улице, на этот раз зеленые», — пробормотал он.

«Лучше оставаться внутри машины», — произнёс Данчеккер, решительно сжимая портфель на колене.

«Я не уверен», — сказал Дункан. «Мне кажется, что у нас могут возникнуть проблемы с побегом».

Евленцы, очевидно, согласились. Один из них несколько раз ткнул пальцем в сторону, куда ехал автобус. «PAC, туда. Недалеко», — сказал он. «А теперь лучше идите пешком. Это плохие новости».

Хант кивнул. «Пошли». Данчеккер колебался еще секунду, затем согласился.

Они выбрались в толпу. Что именно кричали, было загадкой, поскольку все было на еврейском языке. Один из сопровождающих шел впереди, толкаясь и толкаясь локтями, чтобы протиснуться, а другой замыкал шествие. Но, несмотря на попытки группы держаться вместе, приливы и отливы вокруг них разделяли их. Данчеккер и Сэнди умудрялись держаться поближе к лидеру; но между ними и Хантом образовался разрыв, а затем еще один между Хантом и тем местом, где находился Дункан с другими еврейскими, которых обоих уносило в сторону.

«Туда!» — крикнул тот, что был рядом с Дунканом, указывая поднятой рукой на лестницу на дальней стороне перекрестка, ведущую к системе обзорных галерей и проходов. «Направляйтесь к лестнице…» Он исчез в водовороте людей, и остаток его слов утонул в реве голосов.

Кто-то отступил назад к Ханту и наступил ему на подъем, причинив боль, в то же время размахивая рукой, которая попала Ханту по губам. Хант оттолкнул его. Мужчина столкнулся с другим, и они оба упали. Затем группа людей, толкавших с другой стороны, заставила Ханта растянуться на них обоих.

В этот момент на одном из верхних уровней появилась группа с зелеными полумесяцами на флагах и осыпала марширующих пурпурных листовками, и началось столпотворение. Пока Хант пытался встать на ноги, все вокруг него бросились вперед, словно движимые общим инстинктом. Он поднялся на одно колено и начал выпрямляться, после чего толстая женщина в красно-черном комбинезоне врезалась в него и снова сбила с ног. Она споткнулась и тяжело упала на колени рядом с ним, пронзительно выкрикивая что-то, чего он не понял. Он снова попытался подняться, но она вцепилась ему в воротник, используя его как опору, чтобы подтянуться.

«Слезай, тупая корова!» — крикнул Хант, и в ответ ему раздался поток чего-то, похожего на чужеродную ругань. Он с трудом поднялся на ноги и отчаянно огляделся, но остальные исчезли. Выругавшись про себя, он нырнул в суматоху, нацелившись на лестницу, на которую указали евленцы. Но не успел он пройти и трети пути, как марширующий поток обогнул его и понес к одному из выходов с перекрестка. Какой-то скандирующий мужчина в фиолетовом капюшоне попытался взять его за руки.

«Отпусти меня, тупица», — прорычал Хант, вырываясь.

Другая рука схватила его с другой стороны. Хант попытался вырваться, но хватка оставалась крепкой и настойчивой. «Мне кажется, я слышу другой голос из дома», — прокричал ему в ухо голос. Он звучал по-американски. Хант резко повернул голову и обнаружил, что смотрит на румяное, курносое лицо с короткой седой бородой, глазами, блестящими, как светло-серый лед, и ртом, который не мог сдержать веселого подергивания, даже в таких обстоятельствах. Лицо увенчивала панама с возмутительно желтой лентой в красный и белый горошек. Хант чувствовал, как его подталкивает в направлении течения.

«Извините», — крикнул в ответ Хант. «Сегодня я не пойду ни на один митинг Бэтмена».

«Я тоже. Я иду домой. Но на этом ты никуда не поедешь вверх по течению. Придется плыть по течению, пока не выпрыгнем».

"Где?"

«Просто держись поближе».

Их увлекали вместе с марширующими примерно полквартала, в ходе чего незнакомец маневрировал ими наружу к одной стороне потока. Затем, когда они поравнялись со входом в узкий проход, ведущий между закрытым фасадом магазина и основанием колонны, он дернул Ханта за руку и кивнул. «Там!»

Они отделились от человеческой реки, словно бродяги, выпрыгивающие из замедляющегося товарного вагона, и проследовали по проходу к железной лестнице, ведущей наверх. Она вывела их на приподнятую пешеходную дорожку, где люди наблюдали за беспорядком внизу. Но, по крайней мере, это ощущалось как возвращение на полпути к здравомыслию. Хант и незнакомец остановились на мгновение.

«Кто ты, черт возьми?» — спросил Хант, когда отдышался.

Блестящие серые глаза посмотрели на него с весельем, которое казалось дружелюбным. «Англичанин, да? Ну, большинство людей, которым я нравлюсь, называют меня Мюрреем. Остальные обычно придумывают что-то другое». Он мотнул головой, указывая на евленцев вокруг них. «Но давайте оставим формальности на потом и сначала уйдем от всех этих психов».

Мюррей повел его через лабиринт проходов и аркад, вверх по лестницам и эскалаторам, через пешеходные мосты. Через несколько минут Хант потерял всякое представление о пути обратно к перекрестку. Это было похоже на то, как если бы он находился внутри океанского лайнера, супермолла и шанхайского уличного рынка, все в одном и разрослось до масштабов, которые охватили бы авеню Нью-Йорка и железнодорожную систему Токио. Несмотря на то, что было много закрытых витрин магазинов и пустых квартир, люди были повсюду, хотя Хант не мог знать, насколько суета и активность были обычными.

Типичные евленцы, которых видел Хант, не были похожи ни на одну из терранских рас, заметил Хант. Они были оранжевого оттенка, с волосами, которые варьировались от медного до черного. Их лица были широкими и плоскими, их глаза были круглыми, кожа многих из них была пятнистой или испещрена коричневатыми пятнами, и они носили все мыслимые формы одежды. Они, как правило, были выше среднего терранца, но дряблыми — вероятно, из-за того, что проводили слишком много своего существования инертно соединенными с ЕВЕКСОМ, предположил Хант. Но было достаточно тех, кто был ниже, темнее, светлее или розовее, чтобы Хант чувствовал себя, по крайней мере, не явно чужим, даже если это было чем-то странным.

Все произошло слишком быстро и неожиданно для Ханта, чтобы быть в каком-либо состоянии ума, чтобы сформировать связную картину того, что происходило вокруг него. Он зафиксировал только разрозненные впечатления, которые приходили и уходили. Некоторые были людьми, которые казались пышно одетыми и украшенными, вышагивающими с важным видом, иногда со свитой обслуживающего персонала; другие были грязными и оборванными людьми, попрошайничающими у прохожих. В одном месте, которое они проезжали, которое, казалось, было рестораном, небольшой почетный караул из персонала ждал у двери, чтобы поприветствовать группу из автомобиля с шофером; в нескольких ярдах дальше громко протестующую фигуру выбросили из задней двери другого места. Ни в том, ни в другом случае никто не обратил на это особого внимания.

Они пришли в грязный, не очень чисто пахнущий проход между баром и какими-то закрытыми помещениями и вошли в одну из нескольких дверей. Внутри вестибюль с храброй подставкой изможденных цветов в длинной кадке открывался в зал с несколькими дверями разных цветов, все поцарапанные и помятые. Одна, больше остальных, выглядела так, будто это лифт, но Мюррей проигнорировал ее и, бросив через плечо краткое «Busted» и сделав отбрасывающее движение рукой, повел ее к лестнице в задней части.

На первой площадке им пришлось перешагнуть через храпящее тело, пьяное или находящееся под каким-то другим воздействием. Дверь на следующей была открыта, и снаружи на полу играли с игрушками двое малышей. Они приветствовали Мюррея улыбками. Он взъерошил им волосы, проходя мимо, и пробормотал несколько слов на еврейском. Изнутри их мать тупо смотрела, ничего не говоря, в то время как из-за двери напротив доносилась странная, атональная музыка с тяжелым ритмом, прерываемая двумя голосами, кричащими и визжащими от того, что звучало как на грани убийства. «Не беспокойся об этом», — проворчал Мюррей, словно читая мысли Ханта. «До этого не дойдет. Евреи никогда ничего не делают правильно».

Двумя уровнями выше они остановились перед фиолетовой дверью с белой окантовкой. Мюррей что-то сказал ей, и женский голос ответил откуда-то издалека. Дверь скользнула в сторону, и Мюррей провел Ханта внутрь, как раз в тот момент, когда из одной из комнат вышла женщина, чтобы встретить их. У нее был чистый, смуглый цвет лица, вишневые волосы, и она была одета в обтягивающий оранжевый топ с блестящими лиловыми брюками длиной до икр. По тому, что казалось нормой евленцев, она была довольно подтянутой и стройной — на самом деле, ее фигура была совсем не плохой и по большинству терранских стандартов. Ее голос был ярким, переливающимся вверх и вниз, когда она снова болтала по-евленецки с Мюрреем, который отвечал серией коротких высказываний и хрюканья.

«Это Никси», — сказал Мюррей, когда смог вставить слово. «Это был просто способ еврея сказать привет. Они слишком много говорят. Никси, познакомься с нашим новым другом…» Он вопросительно поднял бровь.

«Вик справится», — сказал Хант. Мюррей что-то сказал Никси, и Хант уловил слог «Вик».

Никси улыбнулась, показав белые и ровные зубы, и взяла Ханта за руку. «Вик, как у тебя дела сегодня? Мы идем трахаться? Отлично проводим время».

«Нет, нет, ты, тупая баба», — вздохнул Мюррей. «Он не клиент. Просто пришел в гости. Понимаешь? Виз-ит-ор. Приходи поздороваться. В любом случае, сегодня твой выходной».

«Ага», — Никси отмахнулся от ошибки, пожав плечами. «Ну, думаю, ничего страшного».

«Как насчет выпить?» — спросил Мюррей. «Можете починить? Пить?» Он поднял руку в жесте, как будто пьет. Никси улыбнулась, кивнула и повернулась к короткому проходу, который вел в то, что выглядело как кухня, откуда доносились звуки популярной джазовой группы — на этот раз земной. Мюррей похлопал ее по спине, когда она отходила, затем повел Ханта в гостиную. «Подними ноги. Чувствуй себя как дома. Думаю, у тебя была долгая поездка».

Это было веселое хаотичное место, загроможденное и красочное в непростительно безвкусном смысле, но более чистое и лучше ухоженное, чем то, к чему его подготовило впечатление от внешнего вида Ханта. Оно сочеталось с лентой на шляпе Мюррея. Там был гарнитур из пухлых на вид кресел серого и красного цвета, которые принимали любую форму, которую принимал их обитатель, с кушеткой того же цвета; большой стол у стены, на котором стояла ваза с растениями Йевленезе среди разбросанных домашних вещей, ящик с инструментами и несколько журналов; и пушистый розовый ковер, похожий на мохер. Различные украшения и безделушки заполняли каждую полку и нишу, а большую часть пространства на стене занимали плакаты, фотографии, включавшие несколько похабных девчачьих поз, как местных, так и терранских, и несколько вышитых одеял того типа, которые туристы любят покупать повсюду. Изображение моста Золотые Ворота было центральным элементом на одной из стен. Его венчал американский флаг, наклейка на бампере Чикагского университета, долларовые купюры разного номинала и композиция из подстаканников Budweiser, Miller, Michelob и Coors, обрамляющая все это.

Мюррей бросил шляпу через всю комнату на стол и плюхнулся в одно из кресел, вытянув ногу на скамеечку для ног. У него были жесткие волосы с проседью, как и его борода, которая начала показывать тонкую полоску на макушке. Хант сел в кресло напротив, вжимая свое тело так и этак, пока контуры не стали ему подходящими.

«Ее настоящее имя Никаша», — объяснил Мюррей. «Не верьте этому. Она умнее, чем кажется. Не отрывает взгляда от реального мира — а это многое говорит об этом месте». Он потянулся к полке возле своего кресла и достал серебристую металлическую коробку. Открыв крышку, он протянул ее Ханту. Она была разделена на две секции, в одной из которых лежали скрученные джойнты разного цвета, толщины и длины, а в другой — набор таблеток и капсул. «Сгореть? Остыть? Покурить травку? Кое-что из местной дряни вернет тебя в i-пространство».

Хант покачал головой. «Не используй его. Я буду придерживаться обычного яда». Он полез в карман за сигаретами.

Мюррей захлопнул коробку и бросил ее обратно на полку с одобрительным кивком. «Черт возьми, верно. Ужасное дерьмо. Я тоже никогда этого не понимал».

Хант все еще не уловил поворот событий. Он на мгновение зажмурился, а затем неопределенно махнул рукой. «Вы, очевидно, были здесь одним из первых…»

«Естественно».

«Но, я полагаю, ни с одной из официальных партий?»

«Я добрался обратно на первом же корабле туриен, который появился сразу после взрыва с евреями», — ответил Мюррей. «Полагаю, большинство людей до сих пор не понимают, что туриенцы примут кого угодно, если только попросят».

Хант покачал головой, как бы говоря, что многие вещи, которые Мюррей, казалось, считал очевидными, на самом деле не были очевидны. «Что здесь привлекало?» — спросил он.

Мюррей подергал себя за бороду, его серые глаза лукаво сверкали. Казалось, он наслаждался замешательством Ханта. «Ничего подобного я никогда не слышал. Скорее, это был случай, когда нужно было убраться оттуда. Вы же знаете, как неразумно федералы могут поступать с чем-то, что, по их мнению, не принесет им их долю».

«От чего им не досталась доля?»

«О, немного того, немного того… Я в основном занимался тем, что можно назвать «творческим импортно-экспортным» бизнесом. Он включал определенные психотерапевтические агенты и другие вещества, которые не защищены монопольными патентами и на которые нельзя получить одобрение».

«Понятно», — сказал Хант, кивнув. Он должен был догадаться. «Так ты был здесь…»

«Уже больше шести месяцев».

"Откуда?"

Мюррей указал на изображение Золотых Ворот под флагом. «Родился и вырос. Черт, где еще такое есть?»

«Чем ты здесь занимаешься?»

Мюррей пожал плечами и посмотрел неопределенно. «О, немного того, немного того. Покупайте и продавайте, торгуйте и обменивайте все, на что есть спрос. Евлен в этом смысле довольно спокойное место: не совсем то, что вы бы назвали ограничивающим. Тюриенцам не нужно много говорить, чтобы они действовали умно и держались в строю, так что, я думаю, они никогда не думали устраивать много всего здесь. Теперь, когда сумасшедшие маргиналы, которые пытались играть в Наполеонов, ушли, есть много возможностей».

Никси снова появилась, неся поднос с бутылкой и стаканами, блюдом с колотым льдом и миской смешанных закусок. «Когда Вик приедет, Евлен?» — спросила она, ставя поднос и садясь рядом с Мюрреем.

«Сегодня», — сказал Хант. «Час назад, может, меньше».

«Сегодня», — повторил Мюррей, добавив что-то на еврейском. «Ты пьешь ром?» — спросил он, оглядываясь на Ханта.

"Иногда."

«Местный гутрот. Что-то вроде рома, но немного мятный. Называется ашти. Попробуйте». Он налил Ханту щедрую порцию из бутылки, подвинул по льду, затем наполовину наполнил еще два стакана для себя и Никси.

Хант сделал глоток чистого и нашел его неплохим. Он добавил дюйм льда. «Так что у Вика пока нет девушки», — сказал Никси. «Мы исправимся. Знаю много девушек. Найду одну действительно красивую. Хорошую и извращенную».

«Иисус, ты вообще когда-нибудь думаешь о чем-нибудь другом?» — проворчал Мюррей. Он откинулся назад и поднял бокал в сторону Ханта. Никси взяла небольшой футляр со столика и начала наносить розовую косметику на ногти. «Так что у тебя за история?» — спросил Мюррей Ханта. «Сегодня есть корабль Туриен?»

Хант кивнул. «Я часть группы, которую UNSA послала взглянуть на некоторые аспекты ганимской науки. Будут большие перемены».

«Так вот кто ты — ученый?»

"Да."

«Какого рода?»

«Изначально нуклеоника. Но с тех пор, как появились ганимианцы, она стала более общей».

Мюррей отпил из своего стакана и вопросительно посмотрел на Ханта. «Так как же, черт возьми, ты оказался в центре бананового парада Джев? Для того, кто был вне корабля час, это требует настоящего таланта. У тебя должна быть система наведения, которая находит проблемы».

«Не совсем. Труба от порта шаттла не работала...»

«Типично».

«-поэтому мы использовали автобус. Наша группа будет базироваться в PAC».

«Старый правительственный центр. Ладно».

Хант пожал плечами. «Автобусу пришлось свернуть, и он застрял в толпе. Евленцы, которые были с нами, решили попытаться дойти пешком. Я отделился от остальных. А потом появился ты».

«Возможно, для тебя это тоже хорошо. Они могут быть довольно дикими. Большинство из них — это люди с головой, которые давно забыли разницу между страной кукушек и реальностью, если они вообще когда-либо это понимали».

«Было еще кое-что», — сказал Хант. «По дороге из Гирбейна мы проехали мимо аварии».

Мюррей поморщился. «Иногда это немного похоже на I-405. Насколько все было плохо?»

«Это не было столкновение. Рухнул транспортный мост — часть съезда».

«Проклятые индюки», — пробормотал Мюррей себе под нос. «Кто-нибудь серьезно пострадал?»

«Похоже на то. И я думаю, что один из них был заместителем начальника полиции. Видимо, он проезжал по нему».

«О, черт. Ну, думаю, мы еще об этом услышим».

Хант оглядел комнату, слегка постукивая кончиками пальцев по столешнице рядом с собой. Его взгляд вернулся к Мюррею. «Слушай, я не хочу показаться необщительным или что-то в этом роде, и, возможно, прошло много времени с тех пор, как ты общался с кем-то новым из дома. Но остальные будут удивляться, что со мной случилось. Мне нужно попасть в PAC. Это очень далеко отсюда?»

«Ты права. Мы можем поболтать об этом в другой раз». Мюррей повернулся к Никси и сказал что-то на еврейском. Она ответила потоком болтовни, кивнула и сказала что-то на повышенных тонах. Другой женский голос ответил откуда-то, казалось, из комнаты в целом.

«Это Лола, домашний компьютер», — пробормотал Мюррей. Хант кивнул.

Никси обменялась несколькими словами с Лолой, а затем раздался другой женский голос и вступил в диалог с Никси.

«Никси и Осайя отведут тебя туда», — сказал Мюррей, поворачиваясь к Ханту. «Осайя — одна из девушек наверху. Я бы сделал это сам, но через пятнадцать минут ко мне придет кто-то еще. По делам».

«Это было бы прекрасно». Хант кивнул и допил свой напиток. «Эта штука неплоха».

«Рад, что тебе понравилось. Не забудь вернуться и выпить еще». Они молчали несколько секунд. Затем Хант сказал: «Тот самый «головной мир», о котором ты упоминал минуту назад. Что это? Ты имеешь в виду творения JEVEX?»

«Да. Большинство евреев так и не научились задавать вопросы, поэтому они верят всему, что им говорят. Это мечта Мэдисон Авеню. Я говорю вам, если эти туриенцы не поумнеют и не начнут ограничивать билеты, все мошенники и торговцы змеиным маслом из дома потянутся сюда целыми кораблями, как только новость распространится».

Никси закончила разговор. Она осмотрела свои ногти, затем расстегнула переднюю часть топа, который была на ней, и начала красить один из сосков.

«Так что же происходит повсюду сегодня?» — спросил Хант. «Кто эти люди с фиолетовыми пауками, или что там должно быть? Один из парней, который нас встречал, сказал что-то о большом гуру, прибывающем в город».

Мюррей кивнул с усталым вздохом. «Помнишь, раньше Калифорнию называли штатом Гранолы: полный орехов, фруктов и хлопьев? Ну, я тебе говорю, это как съезд судей и епископов по сравнению с этим местом. У них здесь есть все бренды, которые только можно себе представить. Магические силы, мистические измерения, сила разума, сила веры, психические послания — если ты можешь об этом подумать, кто-то в это поверит».

«И тюрьенцы так и не смогли этого изменить», — прокомментировал Хант, затягиваясь сигаретой.

Мюррей поднял пустую руку. «Так оно и есть. Так или иначе, одна из самых крупных группировок называет себя как-то так, что переводится примерно как «Спираль пробуждения» — так выглядит фиолетовый паук. Они занимаются какой-то ерундой с реинкарнацией. Их лидер — парень по имени Аюлта: этакий Гитлер, у которого есть религия».

«Аюлта, он делает много сумасшедших людей», — сказал Никси, уловив имя. «Нехорошо. Терранцы не такие уж сумасшедшие. Думаю, мне стоит поселиться на Земле. Терранским мужчинам нравится девушка из Шибана, как думаешь, Вик?»

«Я думаю, они нашли бы их вполне... приемлемыми», — сказал ей Хант. Мюррей перевел. Она выглядела довольной и переключила внимание на другой сосок.

«Аюлта говорит, что все проблемы были вызваны старым режимом, — продолжал Мюррей, — и JEVEX не имеет к этому никакого отношения. Он хочет, чтобы Ганимианцы ушли, а система была восстановлена. Но, с другой стороны, у всех культов есть какие-то причины хотеть вернуть JEVEX. Со всеми этими наркоманами они не могут проиграть. Они знают, когда на верном пути».

«Так кто же эти люди с зелеными серпами?» — спросил Хант.

«Axis of Light: еще одна такая же — за исключением того, что их гений-руководитель думает, что он компьютер. По сути, они все такие же плохие, но лидеры делят территорию, заставляя всех волноваться из-за мелочей, которые не имеют значения, — знаете, например, делаете ли вы знак этой рукой или той рукой, или в какой-то книге написано так или этак, и тому подобная ерунда. Но это не совсем то, о чем я бы много беспокоился».

«Я думаю, что нет».

Из системы комнаты раздался фальшивый звон. Никси подтвердила это, и ей ответили два смеющихся женских голоса. Оставив свою работу выставленной напоказ, она встала и пошла в коридор, чтобы открыть дверь. Мюррей поднял брови. «У тебя будет неплохой эскорт», — сказал он Ханту, осушая свой стакан и вставая. «Это похоже на Осайю и еще одного. Им любопытно познакомиться с терраном».

«Я не жалуюсь», — сказал Хант, вставая, чтобы последовать за ним. «И еще раз спасибо за помощь. Я должен снова отдать должное кавалерии США, а — вы появились как раз вовремя».

Мюррей протянул ему карточку, напечатанную на еврейском языке. «Здесь наш адрес и код вызова. Заходите снова, когда будет больше времени поговорить».

«Вы можете рассчитывать на это». Хант прошел в зал, где ждали три девушки. Осая оказалась ростом шесть футов, с юбкой не более двенадцати дюймов длиной. Ее спутницей была рыжеволосая женщина в брюках, которые становились прозрачными для света под определенным углом, вызывая разрушительные вещи, когда она шла.

«Боже мой», — пробормотал Хант. «Я никогда этого не объясню. Надеюсь, Криса не будет рядом, когда мы приедем туда».

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Хант и его три сопровождающих достигли Планетарного административного центра после пятнадцатиминутной прогулки по большим улицам и аркадам и через пешеходную эстакаду, охватывающую движущуюся кольцевую дорогу, по которой перевозили грузы. Основание комплекса PAC вливалось в общий план нижнего города, но, как было ясно из того факта, что Шапирон в Гирбейне был виден с более высокой точки, его верхние части образовывали башню, обращенную на запад над городом.

Вход, к которому они пришли, представлял собой прозрачную стену и ряд дверей, открывающихся из широкой пешеходной зоны, выстроившейся вдоль магазинов и того, что выглядело как офисные помещения, ряды витрин и в дальнем конце батарея лестниц и эскалаторов, ведущих к вестибюлю транспортного терминала. Двери открылись при их приближении, и внутри оказался стол с клерком-евленцем. Пара охранников стояла в нескольких ярдах от вестибюля, открывающегося внутрь. К облегчению Ханта после некоторых вещей, которые он видел и слышал с момента прибытия, охранники были находчиво выведены и казались бдительными. Так что, по крайней мере, кто-то, похоже, знал, что он или она делает. Насколько мог видеть Хант, они были безоружны, но оба носили легкие головные повязки, комбинации горлового микрофона и наушников и наручные устройства, которые Хант распознал как ганимейские коммуникационные аксессуары для компьютерной системы Шапьерона, ZORAC — технология прямого нейронного сопряжения Тюриенцев была из более поздней эпохи.

Поначалу интерес охранников был сосредоточен больше на спутниках Ханта, чем на самом Ханте. Но затем клерк, вероятно, подстрекаемый ZORAC, который узнал Ханта по визуальным датчикам в повязках, жестикулировал и сказал что-то на еврейском языке двум другим, а затем добавил: «Вы доктор Хант, которого не хватает? Все смотрят повсюду Шибан. Гани означает очень…» Он неопределенно чертил круги в воздухе рукой.

Хант кивнул. «Я Хант. Я в порядке».

«Используйте, пожалуйста». Клерк потянулся под стол и достал еще один комплект связи. Хант установил предметы на место, и заговорил голос, которого он давно не слышал.

"Привет, Вик. Добро пожаловать в наш мир, и все такое, но ты, кажется, уже неплохо справился с поиском комитета по приему гостей. Довольно быстрый оператор, если ты не против, если я так скажу".

Он говорил ему в ухо, а не в голову. Внезапно его охватило чувство возвращения к привычным вещам. Возможно, в каком-то смысле шапьеронцы Ганимейцы были ближе к землянам, чем к туриенцам. «ЗОРАК, ты не изменился», — ответил он. «Это не то, чем кажется. А даже если бы и было, это не твое дело».

«В любом случае, рад видеть, что ты цел».

Теперь, когда ZORAC был в сети для перевода, клерк на ресепшене связно разговаривал. «Доктор Хант, мы очень рады вас видеть. Мы разослали повсюду оповещения. Ганимианцы забеспокоились».

«У всех остальных все получилось?» — спросил Хант.

«Они все здесь».

«Мы проехали аварию по дороге из Гирбейна», — сказал Хант. «Часть моста рухнула».

«Да. Был убит старший офицер полиции Шибана. Было много путаницы».

«Кроме того, в автобусе была группа терранцев, с того же корабля, что и мы. Они были в опасном положении, когда мы ушли».

«Школьная группа?»

«Это они. Двое землян, которые нас встретили, остались, чтобы разобраться. Есть новости о том, что произошло?»

«С ними все в порядке. Коберг и Лебански вернулись несколько минут назад». Хант кивнул и благодарно вздохнул. Клерк наклонил голову, указывая на трех девушек, которые к этому времени разговаривали с охранниками. «Э-э, откуда они взялись?» — спросил он, осторожно понизив голос.

«Они собирали деньги на благотворительность в аэропорту».

«Конечно. Позвони мне», — говорил Осая одному из них.

«Я ухожу в семь. А потом?»

«В любое время. И мне нравится униформа терранов...» ZORAC все еще обеспечивал фоновый перевод.

В этот момент из дверей в дальней части вестибюля появилась еще одна фигура и подошла. Ему было около сорока, он был среднего атлетического телосложения, черноволосый и чисто выбритый, в белой рубашке и серых брюках. Когда он приблизился, Хант узнал в нем лицо американца, с которым Лебански разговаривал на экране внутри микроавтобуса. Американец легко улыбнулся и протянул руку.

«Доктор Хант, из ЮНСА?»

"Да."

«Привет. Меня зовут Дель Каллен. Рад, что с тобой все в порядке». Каллен с любопытством посмотрел на трех девушек. «Я вижу, вы уже заводите друзей».

«Ну, вы же не послали мэра с красной дорожкой. Надо проявлять инициативу».

Девушки помахали, когда Хант повернулся с Калленом, чтобы войти в здание. «Приходи к нам снова, Вик», — пропела Никси ему вслед. «Позвони, если не помнишь дорогу».

«Я могу тебя удивить», — ответил Хант. «И еще раз спасибо».

Каллен и Хант пошли обратно через вестибюль. «Английский?» — спросил Каллен.

«Да, родом из Лондона. А вы?»

«Восточное побережье. Балтимор».

«Как ты здесь вписываешься?»

Голос Каллена упал до уровня, который не подходил для передачи. «Ну, я пытаюсь внушить этим людям некую концепцию безопасности. Иногда это тяжелая битва, но мы медленно к ней приближаемся».

«Каких людей вы имеете в виду — евленцев или ганимцев?»

«И то, и другое. Меня послали сюда, чтобы помочь Гаруту настроить систему. Он быстро учится, но вы знаете, как это бывает с ганимианцами: проведение разведывательных операций — не их специализация. У них не было ни глаз, ни ушей в городе — они просто сидели внутри PAC и верили всему, что им говорили евреи. Теперь мы начинаем использовать еврейцев снаружи. Они могут быть в порядке, если вы знаете, как выбрать правильных».

Они вошли в лифт. «Я так понимаю, что те двое, которые нас подобрали, Коберг и Лебански, работают на вас?» — сказал Хант.

«Правильно. Мы импортировали ядро профессионалов из дома, чтобы посеять семена операции».

Шахта лифта представляла собой прозрачную трубу, а кабина имела панорамные окна, открывающие вид на ряд галерей, залы, открывающиеся в офисные помещения, и широкие коридоры по мере подъема кабины. Хотя они не были совсем новыми и блестящими, состояние окрестностей было заметно лучше, чем общий стандарт снаружи.

Хант все еще не полностью понимал. Он вспомнил, как один из двоих в Гирбейне говорил что-то о том, что происходит, о чем Хант, вероятно, не знал. «Итак, как ты сюда попал?» — спросил он Каллена. «Я имею в виду, как Гарут вообще пришел к тому, чтобы заняться охранной деятельностью? На кого ты работаешь?»

«Когда турийцы и наши собственные правительства установили эту договоренность, некоторые из людей на родине знали, что возникнут проблемы, когда евленцы начнут приходить в себя после контузии. США настаивали на проведении здесь операции по обеспечению безопасности, которая не зависела бы от евленской полиции, но тюрийцы ее заблокировали». Каллен пожал плечами. «Поэтому кто-то убедил Гарута, что было бы хорошей идеей в любом случае что-то организовать — «полуофициально», если вы понимаете, о чем я, — просто на всякий случай. Если бы это оказалось излишне осторожным, ну, ничего страшного».

Хант кивнул. Насколько он понимал, препятствия существовали, чтобы их обходить. «И я так понимаю, они оказались именно такими, какими они их сделали», — сказал он.

«Здесь происходит что-то забавное, да, с участием подлых людей. Мы пока не выяснили, что именно. Но мы можем обсудить это с Гарутом позже».

Хант кивнул. «Где мы остановимся?» — спросил он, чтобы сменить тему.

Каллен жестом окинул взглядом общую картину снаружи лифта. «Мы зарезервировали для вас комнаты здесь, в PAC. Так что вам не придется слишком беспокоиться, если снаружи будет немного неспокойно. Остальная часть вашей группы сейчас в жилой части комплекса, приводит в порядок свое снаряжение. Ваши сумки прибыли прямо сюда на грузовом поезде».

Хант подумал о Джине, которая была в космопорту. «А как насчет людей, которые остановились в Гирбейне?» — спросил он. «Есть ли там какой-то риск?»

Каллен покачал головой. «Турианцы управляют всей этой территорией, и евреи не хотят их расстраивать, потому что они единственные, кто может снова включить JEVEX. С ними все будет в порядке».

Они вышли из лифта и направились через открытое пространство с большим окном, выходящим на город. На дальней стороне этажа в разных направлениях ответвлялись несколько коридоров. Они прошли по одному из них мимо зоны с евленезцами, работающими за столами и терминалами. Также было видно несколько ганимцев, некоторые из них были турийцами, отметил Хант. За открытой зоной находились комнаты и офисы поменьше.

Гарут ждал их в большой, почти круглой приемной, обставленной как приемная, с сиденьями, обращенными к углубленной зоне в центре. Еще один охранник Каллена сидел незаметно за столом у прохода, ведущего во внутреннюю часть.

С Гарутом были Шилохин, женщина-ученый, которая была с ним, когда он звонил Ханту домой, и еще один старый друг Ханта, Родгар Джассилан, инженерный руководитель Шапирона. Ганимейцы приветствовали его в своей характерной непринужденной манере, но было ясно, что они были рады видеть его после его неудачи, когда он отделился от остальных.

«Мы видели запись вашего прибытия от ZORAC», — сказал Гарут, пожимая руки.

«Кажется, ты уже умудряешься ориентироваться в Шибане», — заметила Шилохин. Выражение ее лица, должно быть, было ганимским эквивалентом ухмылки. Хант начал подозревать, что эта тема ему очень надоест еще до конца дня.

«Как прошло твое путешествие?» — спросила Джассилан, пожимая руку Ханту.

«По крайней мере, мы не потеряли тормоза и не потратили двадцать пять миллионов лет на замедление», — ответил Хант, ухмыляясь. Это была ссылка на проблему, которая вызвала долгое изгнание Шапьерона из Солнечной системы, когда он пытался вернуться на Минерву. Релятивистское замедление времени, усугубленное эффектом гравитационного двигателя судна, сократило его до примерно двадцати лет корабельного времени.

«Что вы думаете о звездолете Туриена?» — спросила Джассилан.

«Впечатляет, но немного подавляет», — признался Хант. «Знаешь, Род, когда все сказано и сделано, я думаю, что предпочту твой старый корабль на стоянке там, в Гирбейне».

«Я тоже», — согласилась Джассилан. «Технологии, с которыми ты вырос, всегда удобнее, ты не согласна?»

«Определенно», — сказал Хант.

«Вот почему мы никогда не утруждали себя адаптацией большей части сенсорной сети в PAC для работы с VISAR», — сказал Гарут. «Мы экспериментировали с небольшой частью, которую вы знаете, но старые ганимейцы, такие как мы, не очень-то к этому относятся. Турийцы могут путешествовать виртуально. Мы предпочитаем придерживаться ZORAC».

«Я прекрасно понимаю, что вы имеете в виду», — сказал Хант.

Гарут вытянул руку, чтобы обозначить общую обстановку, затем выделил проход у стола охранника. «Это часть PAC, в которой я обычно нахожусь. Персонал здесь просто называет ее офисами Ганимеан. Так что теперь вы знаете, где нас найти».

«Где мы будем работать?» — спросил Хант. «Я предполагаю, что поскольку мы официально здесь как научная группа ЮНСА, у нас будет какое-то офисное помещение или что-то в этом роде. Это немного запутанная ситуация, я знаю, но Грегг особо никого не предупредил».

«Естественно», — сказал Шилохин. «Мы нашли для вас место на одном из нижних уровней, где мы ведем кое-какую другую нашу собственную работу».

«Возможно, лучше всего будет посмотреть его позже», — предположил Гарут. «Дел может отвести вас в ваши апартаменты в жилом секторе, чтобы вы освежились, и мы все сможем встретиться, скажем, за обедом...» Он сделал неопределенный жест.

«Примерно час?» — предположил Хант.

«Хорошо», — согласился Гарут. «А потом мы покажем вам лабораторную зону, когда вы все соберетесь».

Планетарная администрация Ганимеи наняла множество ученых, как евленских, так и туриенских, в связи с различными аспектами своей работы, некоторые из которых базировались в самом PAC. Зона, которая была обозначена как «лаборатории UNSA», была изолированной секцией, доступ к которой осуществлялся через один вход, на этаже офисов, мастерских, лабораторий и других рабочих помещений в нижней части комплекса.

Общая рабочая зона состояла из большой комнаты с широким лабораторным столом, занимающим центр пола, меньшими столами у двух стен и несколькими столами с компьютерными рабочими станциями. Графический стол занимал часть третьей стены, а рядом с ним находилась щедро оборудованная система обработки изображений. Короткий проход вел в несколько небольших офисов, а еще одна дверь из прохода вела обратно во вторую лабораторию, расположенную рядом с основной зоной. Между ними также была прямая соединительная дверь. В целом, место было хорошо оборудовано и меблировано, с большим количеством места для хранения и приборов.

«Что вы думаете?» — спросил Гарут, пока терране ходили вокруг, словно потенциальные покупатели, осматривающие дом.

«Это изумительно», — сказал Хант. «Сколько нас вы ожидали? В этом можно разместить половину отделения Годдарда».

«Официально вы здесь, чтобы изучать ганимскую науку», — сказал Дель Каллен. «Вы могли бы также чувствовать себя комфортно и в то же время выглядеть хорошо. И, кто знает, может быть, позже будет больше».

«О, я не жалуюсь», — заверил его Хант.

В другой комнате, сбоку от основной зоны напротив второй лаборатории, было несколько кресел-реклайнеров Thurien neurocoupler. «Так что у вас будет полный доступ к VISAR», — объяснил Шилохин. «У нас есть связь i-space напрямую с PAC».

«Но обычные объекты вокруг PAC находятся в ведении ZORAC?» — спросил Дункан.

«Да. Есть прямая линия связи с Шапьероном. На борту корабля также есть соединение i-space. Так что ZORAC и VISAR могут общаться напрямую».

Они вышли из комнаты с парой. Сэнди прошла в меньшую лабораторию, где активировала терминал и начала о чем-то говорить с ZORAC. В главной зоне с центральным рабочим столом Дэнехеккер бродил, проверяя пространство в шкафу, заглядывая в ящики и активируя пару экранов. «Весьма удовлетворительно», — произнес он. «Должен сказать, вы, похоже, приложили для нас непомерно много усилий».

«Вовсе нет», — заверил его Гарут.

Данчеккер потер ладони и огляделся. «Все это очень великолепно и щедро для нас четверых».

«Много места, если вам понадобится дополнительная помощь», — сказал Каллен. Хант увидел, что Дункан собирается отпустить еще одну остроту, несомненно, по поводу компании, с которой Хант вернулся из города, и заставил его замолчать предостерегающим взглядом.

И тут из открытой соединительной двери соседней лаборатории послышался голос Сэнди. «Алло, там?»

«Что случилось, Сэнди?» — крикнул Хант.

«У ZORAC звонок профессору Данчеккеру. Мне оставить его здесь?»

Данчеккер озадаченно посмотрел на Ханта. «Что? Уже? Но мы же только приехали, ради Бога. Кто бы это мог быть?»

«Один из способов узнать это», — сказал Хант.

Нахмурившись, Данчеккер прошел в следующую лабораторию. Хант бросил на Дункана озадаченный взгляд. Дункан покачал головой и пожал плечами. «Не спрашивай-»

«Аа ...

Крик, донесшийся из открытой двери, был криком чистого животного ужаса. Данчеккер вбежал обратно в комнату, побледнев. Он умоляюще посмотрел на Ханта. «Этого не может быть, не здесь... Вик, ты должен что-то сделать».

Хант шагнул через дверь и обнаружил Сэнди, который смотрел в растерянности, стоя по одну сторону от экрана с живым изображением. На нем лицо мисс Маллинг из Годдарда холодно смотрело на него.

«А, доктор Хант», — заметила она. «Я отчетливо видела профессора Данчеккера там минуту назад. Не могли бы вы перезвонить ему, пожалуйста? Есть несколько вопросов относительно некоторых записей, которые он оставил, и мне крайне необходимо поговорить с ним».

Хант сдержался, чтобы не расхохотаться. «Э-э, мне кажется, его вызвали», — сказал он. «Но его помощница здесь. Разве она не могла помочь?»

Мисс Маллинг презрительно фыркнула. «Очень хорошо. Я так полагаю». Хант отошел от угла обзора и ободряюще подмигнул Сэнди. Затем он вернулся в главную лабораторию. «Не волнуйся, Крис», — весело сказал он Данчеккеру, который опустился на табурет.

«Мы разберемся, если так будет продолжаться. Вероятно, пройдет некоторое время, прежде чем мы вернемся».

«Почему вы думаете, что я собираюсь это сделать?» — с несчастным видом ответил Данчеккер.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Остаток дня команда провела, отдыхая, приспосабливаясь к местному времени евленцев и наверстывая упущенное. На следующее утро Хант и Данчеккер встретились с Гарутом и Шилохином в апартаментах Гарута в ганимейских офисах. Прибыли предметы оборудования и другие эффекты, которые они привезли с Земли, а Сэнди и Дункан были заняты организацией дел в лабораториях UNSA. Двое ганимейцев подвели итог тому, чему они научились за шесть месяцев работы с евленцами.

«Мы думали, что можем извлечь урок из демонтажа социализма на Земле», — сказал Гарут, выступая из-за своего огромного стола Ганима, который также был сложной консолью. «Казалось, что зависимость JEVEX здесь можно рассматривать как аналог чрезмерной зависимости, которая развилась там от слишком защитного государства».

«Многие люди на Земле говорят то же самое», — прокомментировал Хант.

«Но просто отцепить их от JEVEX, похоже, не является ответом», — продолжил Гарут. «Или, по крайней мере, недостаточным ответом. Кажется, это работает для некоторых из них. Это те, кто находит то, что нужно сделать, и делает это. Мы надеялись, что большинство отреагирует именно так, примерно так, как это произошло на Земле».

«Но их оказалось сравнительно немного», — сказал Шилохин.

Гарут продолжил. «Общая масса евленцев, похоже, страдает от… можно сказать, «предрасположенности» к иррациональности, которая выходит за рамки всего, что было замечено на древней Земле. Они просто не обладают способностью отличать возможное от невозможного или правдоподобное от нелепого. Поэтому мы получаем эти культы неразумности, процветающие по всему евлену, и мы не можем найти им эффективного ответа». Гарут махнул в воздухе серой рукой с двумя большими пальцами. «Мы наблюдаем интеллектуальное вырождение того, что когда-то подавало все надежды на развитие в развитую технологическую цивилизацию. Это как чума откуда-то, но она поражает разум. Нам нужна ваша помощь, чтобы выяснить, откуда она исходит».

«Но это ведь не все, не так ли?» — спросил Хант. «Разве вы не говорили что-то, когда звонили мне в Вашингтон, о том, что вас беспокоит, что JPC может вас вывести?»

«Некоторые представители Террана в JPC говорят, что администрация Ганимеан здесь не работает, и что ситуация движется к краху», — ответил Гарут. «Они не не согласны с политикой Туриенцев, но считают, что для ее реализации потребуется некая поддержка силой».

Что означало бы силу в стиле Терран, понял Хант; другими словами, введение военной оккупации Терран. Ганимедианы так не работали.

«Они, возможно, не совсем неправы», — предупредил Хант. «Евленцы воздерживались от насилия, пока у них был шанс воспользоваться ноу-хау Тюриен. Но они собирались положить этому конец, как мы все знаем, и они были к этому пугающе близки. Теперь у них и так нет этой сдержанности. Как только они реорганизуются, могут возникнуть серьезные проблемы».

«Я не оспариваю этого», — признал Гарут. «Я принимаю различия, которые разделяют нас и людей. Но я также достаточно изучил вашу историю, чтобы иметь представление о том, к какой негибкости приведет авторитарное решение, как только оно будет принято. Причина проблемы Йевленезе не будет важна; все, что будет иметь значение, — это то, как подавить последствия. И это было бы трагедией, потому что мы убеждены, что в основе этого массового безумия есть что-то важное, ждущее своего открытия, чего мы не понимаем. Мы знаем, что отправило Землю в иррациональность тысячи лет назад. Но ничто из этого здесь не применимо».

Гарут встал и прошел немного через комнату, чтобы постоять и на мгновение посмотреть на фотографию Шапьерона в рамке, стоящего на берегу Женевского озера. Он повернулся и снова посмотрел на остальных.

«Это может показаться вам странным, но во многом я начинаю чувствовать к евленцам то же самое, что и к своим людям на борту того корабля, когда я был их лидером все эти годы в космосе. Я чувствую ответственность за них, даже привязанность. Я хотел бы, чтобы они развили уверенность и самостоятельность, которые Земля начинает демонстрировать сейчас. Но этого не произойдет, пока мы не выясним, что подрывает их. И для этого нам нужна помощь людей, которые понимают людей лучше, чем мы. Дель Каллен старается изо всех сил, но мы знаем, что никто из нас не станет хорошим Мак-» Гарут колебался. «ЗОРАК, кто был тем знаменитым терранцем, который писал об интригах и обмане?»

«Макиавелли?» — ответил компьютер.

«Да. Он был шотландцем?»

«Нет. Итальянский».

«Я думал, что «Маки» — шотландцы».

«Не всегда».

«Ох», — вздохнул Гарут. «Есть ли что-нибудь на Земле, что полностью последовательно, ZORAC?»

«Если и есть, то я его не нашел».

Гарут оглянулся на Ханта и Данчеккера. «Вот мои опасения. Если есть риск, что нас заменят, времени может быть не так уж много. Вот почему мы приехали в Вик, когда приехали, и таким образом, как приехали».

Наступила короткая пауза. Затем Данчеккер сцепил пальцы, положив локти на подлокотники кресла, и прочистил горло. «Можете ли вы быть уверены, что действительно существует идентифицируемая причина этой «чумы», как вы ее называете, которая ждет, чтобы ее выследили?» — спросил он. «Мы знаем, что в случае с Землей еврейцы намеренно ввели бессмысленные системы верований тысячи лет назад и спроектировали сверхъестественные действия для их поддержки. Но еврейцы всегда находились под абсолютно рациональным руководством турийцев, что, как можно было бы предположить, должно было привести к прямо противоположным результатам. Однако, как оказалось, это было не так».

«Естественно, мы тоже об этом думали», — сказал Шиохин. «У вас есть объяснение?»

Данчеккер снял очки и принялся протирать их платком. «Только то, что, возможно, вы слишком много думаете как ганименцы и не учитываете безграничную человеческую способность к простому, упрямому упрямству. Причина, по которой социализм развалился на Земле, была не в том, что его идеалы были недостижимы — ганименцы достигают их как нечто само собой разумеющееся, инстинктивно. Он потерпел неудачу, потому что они чужды человеческой природе. И когда его сторонники попытались изменить человеческую природу, чтобы подогнать факты под свою теорию, люди воспротивились. Социальные инженеры не понимали, что третий закон Ньютона применим к социальным силам так же, как и к физическим».

«Продолжайте», — сказал Гарут, внимательно слушая.

Данчеккер показал рукой, неохотно признавая, что у него тоже не было выбора, кроме как принять факты такими, какими он их нашел. «И я вижу, как люди, любые люди, реагируют таким же образом на тот вид соблазна, которым турийцы пытались их сформировать, — он указал на Гарута. — и на тот вид, который вы пытаетесь сделать сейчас. Другими словами, разве то, с чем вы столкнулись, не может быть просто фундаментальной, неискоренимой человеческой чертой? Вы уверены, что то, что вы ищете, вообще существует?» Он вытащил из кармана блокнот и карандаш и начал что-то записывать.

Гарут вернулся к своему столу и снова сел. «Мы задавали себе этот вопрос, но не думаем, что это так», — ответил он. «Понимаете, есть особая категория евленцев, от которых, похоже, распространяется инфекция. Они составляют практически всех основателей культов и агитаторов. Кажется, все неприятности исходят от них».

«Ты имеешь в виду того, из-за которого все эти фиолетовые люди со вчерашнего дня впадают в истерику?» — вмешался Хант. «Как его звали, аятолла или как-то так?»

«Аюлта», — подсказала Шилохин.

"О, да."

«В них есть что-то очень необычное», — сказал Гарут. «Что-то, что нельзя объяснить просто как крайность какой-то общей человеческой характеристики. Слишком много закономерности, слишком много систематичности, чтобы это было случайным отклонением».

ZORAC прервал его. «Извините. У меня звонок к профессору Дэнехеккеру».

Карандаш Данчеккера сломался, и краска заметно отхлынула от его лица.

«Кто это, ЗОРАК?» — спросил Хант.

«Сэнди, из лабораторий Агентства национальной безопасности».

«Соедините ее».

«О, извините, что прерываю, но мы тут думаем, куда положить ваши личные вещи, профессор», — весело произнес голос Сэнди. «Вы хотите выйти в лабораторию? Или я подумала, что, может быть, один из небольших кабинетов подойдет лучше для уединения».

Данчеккер быстро кивнул и облизнул губы. «Да... да, это было бы предпочтительнее, спасибо», — согласился он дрожащим голосом.

"Хорошо."

«ЗОРАК, отложи все несрочные звонки, пока мы не закончим», — приказал Гарут.

Хант оглянулся на Гарута. «Вы говорили, что в этих аятоллах слишком много шаблона», — сказал он.

Гарут кивнул. «Во-первых, они все очень ненаучны. Хронически ненаучны. Я не имею в виду просто низкую способность; у них нет базового концептуального аппарата, который делает возможным любое рациональное описание объективного мира. Они, похоже, не разделяют обычные, здравые понятия причинности и последовательности, которые вам необходимы, даже чтобы начать понимать вселенную. Вы почти можете подумать, что они вообще не из этой вселенной».

«Можете ли вы привести несколько примеров?» — спросил Хант.

«Фундаментальные вещи — вещи, о которых любой шестилетний ребенок не задумается дважды», — ответил Гарут. «Мы принимаем как должное, например, что объекты остаются неизменными при изменении местоположения или ориентации; что вещи измеряются одинаково вечером и утром; что одни и те же причины всегда производят одни и те же результаты. Дети схватывают такие основы естественным образом. Но — как вы их назвали?»

«Аятоллы», — сказал Хант. Он пожал плечами в сторону Данчеккера. «По-моему, это хорошее название для них».

«Кажется, они вообще не видят ничего естественного в предсказуемости», — продолжил Гарут. «Они ведут себя так, будто это что-то таинственное. Машины сбивают их с толку».

«Вместо этого они говорят о магии и мистицизме», — сказал Шилохин.

Гарут сделал жест непонимания. «Они в это верят», — сказал он. «Как будто именно так было обусловлено их восприятие реальности. Отсюда мой вопрос: мы знаем, кто совершал фокусы, распространявшие такие верования на Земле. Но кто сделал это с еврейцами?»

Данчеккер уставился на него. «Понятия не имею. А ты?»

Гарут подождал немного, затем кивнул. «Возможно. Мы думаем, что это как-то связано с JEVEX. Но мы не уверены, как именно».

«JEVEX развивался под тем же влиянием, что замышляли свергнуть Туриен и Землю», — отметил Шилохин. «Вероятно, качества его создателей каким-то образом были воплощены в его природе — а аятоллы часто бывают жестокими и возбудимыми. Они подозрительны ко всем и патологически неуверенны в себе, отсюда их навязчивое стремление контролировать других и навязывать свою волю — что еще выражают эти их культы? Неуверенность также проявляется как ненасытная жажда богатства, в масштабах, выходящих за рамки понимания обычных людей».

«Хм, мы видели больше, чем несколько таких на Земле», — заметил Хант. Он думал о кольце, которое распалось после Псевдовойны и ее откровений. Может быть, на Земле было больше тайных евленцев, чем предполагалось.

«Полностью круговой аргумент», — возразил Данчеккер. «Вы начинаете с постулирования JEVEX как причины, а затем делаете вывод о происхождении Jevlenese как следствии. Простое наблюдение общности человеческой природы в обеих ситуациях было бы гораздо более уместным, не так ли?»

«Возможно», — признал Хант.

Гарут не был так уверен. «Есть и другие доказательства явной внешней причины: внезапность, с которой страдают аятоллы. Состояние, похоже, не присутствует с рождения или не развивается постепенно в течение жизни. Оно появляется внезапно, как будто жертвы были одержимы».

«В схожий момент жизни?» — спросил Хант.

«Нет. Это может случиться в любом возрасте».

«Однако случаев заболевания в детском возрасте практически не зафиксировано», — отметил Шилохин.

«Да, это верно».

Хант задумался на несколько секунд. «Какие существуют доказательства этих «имуществ»?» — спросил он наконец. «Это просто анекдотические рассказы или что?»

«Это общепризнанный факт среди еврейцев, который существует с давних времен, — сказал Гарут. — Шилохин провел исследование их истории».

Шилохин взялся за детали. «Несколько общих тем постоянно всплывают под поверхностными различиями в том, что проповедуют различные культы. Они уходят далеко в прошлое и пересекают границы нации, расы, вероисповедания, географического района и исторического периода. Одна из них — это уже упомянутое нами представление о людях, которые внезапно становятся «одержимыми». Это всегда происходит одним и тем же образом: они обычно переключаются на новый образ жизни; их система ценностей и концептуальная модель мира меняются; и они теряют рациональность».

«Так что нельзя сказать, что у них этого никогда не было», — сказал Хант.

«Именно так. И не только мы видим разницу. Все коренные еврейские языки имеют термины, которые выделяют их как класс — обычно переводятся как «появившийся» или «возникший» или что-то смутно синонимичное. Они говорят о «побеге» из «внутреннего мира» или о чем-то узнаваемо похожем».

Когда Шилохин закончил, Данчеккер крутил между пальцами ручку, которую ему передал Хант, и некоторое время молча смотрел на свои записи. Наконец, он тяжело вздохнул и покачал головой. «Я все еще думаю, что вы читаете смысл там, где его нет», — сказал он. «По сути, те же самые концепции широко встречаются и на Земле. Самый экономичный ответ заключается в том, что они являются просто упрощенными выражениями надежд, страхов и сомнений, которые лежат в основе работы примитивных менталитетов где угодно. Никакого объединяющего объяснения того типа, которое вы ищете, не требуется».

«ZORAC, какова твоя оценка?» — спросил Гарут.

«Логически профессор прав. Но прошлый опыт говорит, что догадки Вика — это способ делать ставки».

«Тогда позвольте мне подбросить вам еще одну вещь, профессор», — сказал Гарут. «Эта закономерность не распространяется на самые ранние этапы еврейского прошлого. В истории Луны не было и намека на нее. И потомки выживших ламбийцев, привезенных с Минервы, не показывали ее еще долгое время после того, как обосновались на Евлене».

Шилохин дополнил его мысль. «Только после того, как JEVEX уже некоторое время функционировал, появились первые аятоллы, распространявшие идеи мистицизма и магии. До этого ничего подобного не было слышно. Фактически, именно там еврейцы почерпнули идею саботажа Земли. Вот почему мы думаем, что JEVEX был виновником, каким-то образом. И это также может объяснить, почему все культы, несмотря на их поверхностные препирательства и мелочные придирки, едины в призыве к восстановлению JEVEX».

В этот момент снова вышел ZORAC. «Извините, но у меня Дель Каллен. Он говорит, что это срочно».

«Продолжайте», — сказал Гарут.

На одном из экранов у стола Гарута появилось лицо Каллена, выглядевшее напряженным. «Аюлта убит», — объявил он без предисловий.

Вздохи недоверия раздались по всему офису. Гарут был ошеломлен. «Когда? Как?» — пробормотал он.

«Несколько минут назад, на митинге, который они проводили сегодня в Чиндзо. Мы не совсем уверены, как именно. Смотрите — вот что произошло».

Лицо Каллена сменилось изображением Аюлты, обращающегося к разъяренной толпе с одной из своих речей. Казалось, он достиг своего рода крещендо, театрально встав с поднятыми руками, пока толпа гремела в унисон. Затем на край платформы вскарабкалась какая-то фигура, что-то выкрикивая, затем обвиняюще указала пальцем — и Аюлта взорвался. Раздался взрыв раскаленного пламени, а затем все, что осталось там, где он стоял мгновение назад, было тлеющим пятном на платформе. Вокруг разразился ад. Фиолетовый спиральный баннер, который был фоном, пылал, и некоторые люди в первых рядах толпы, казалось, были сожжены.

«Боже мой!» — прошептал Данчеккер, оцепеневшим взглядом.

Хант смотрел на экран с мрачным лицом. «Они могут быть сумасшедшими, Крис. Но мы не имеем дело ни с какими кришнаитами», — пробормотал он. «Что бы здесь ни происходило, эти ребята настроены серьезно».

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Некое внутреннее вдохновение подсказало Эубелею, Избавителю, что сейчас самое время действовать. Одним из качеств, характеризующих величие, был дар судить о приливе и отливе с помощью неосознанного, интуитивного процесса, который жил глубоко под мыслью, а затем выносил свой вердикт сознанию полностью сформированным и завершенным, как решение сложной, невидимой части вычисления, внезапно появляющееся на экране.

С устранением Аюлты вся организация Спирали не только пришла в замешательство, но и распалась. Ее члены уже были охвачены сомнениями, а враждующие фракции требовали свою долю последователей, поскольку соперничающие достойные излагали различные толкования произошедшего. Некоторые отвергли событие как эффектный пример мошенничества, спровоцированного некими враждебными интересами; с другой стороны, другие не сомневались в его подлинности как проявлении сил, действующих из-за пределов повседневного опыта. Если архипрелят и наставник Спирали был беззащитен перед такими силами, то самые фундаментальные принципы ее доктрин были подозрительны.

Поэтому у Эубелеуса были веские причины быть довольным. Тысячи разочарованных последователей из Спирали теперь стекались к Оси, и убеждения ее собственных верующих были подтверждены как раз в тот момент, когда ему пришло время занять вакуум, оставшийся после неумелой попытки прежнего режима создать Федерацию. Затем, как отмечалось во всех великих моментах истории, судьбы Лидера и движения были едины. И даже если средства были немного нечестными, верующим нужна была эта демонстрация, чтобы подготовить их к величайшему усилию. Это был временный обман, вызванный обстоятельствами. Истинные силы снова придут к нему, когда JEVEX будет восстановлен.

Эубелеус твердо верил, что в извилинах сложности, которые стали JEVEX, возник канал к силам за пределами физических, к которым его близость к машине позволила ему получить доступ. Действительно, он считал себя, буквально, воплощением этих сил: олицетворением метода, который JEVEX, посредством гения, возникшего в его пределах, создал, чтобы расширить себя во внешний мир.

Он не знал точной процедуры, которой следовал JEVEX, чтобы освободиться, — он оставил вопросы технических деталей для менее умных людей. Много лет назад в его ранней жизни на Jevlen был период замешательства, после которого он не мог вспомнить ничего из того, что было раньше. Но в качестве компенсации он обнаружил, что обладает необычными способностями. В частности, когда он обнаружил нейропарные связи в JEVEX, он мог общаться с голосами внутри системы способами, которые другие вокруг него, казалось, не могли делать. Или, по крайней мере, большинство других. Поскольку он продолжал нащупывать свой путь и переориентироваться на внезапные изменения, которые, как ему сказали, овладели им, он встретил других, которые были в стороне, как и он сам, «пробуждающих», как их называли. Некоторые из них открыто заявляли об этом и были приняты как вдохновленные или безумные. Другие тайно скрывали свои знания. Но все они разделяли опыт воспоминания о мире за пределами чувств, который непросвещенные были неспособны постичь, за исключением самых упрощенных и символических терминов.

Точная природа этого мира была чем-то, о чем даже пробуждающиеся никогда не могли договориться с уверенностью между собой. Они никогда не консультировались с турийцами, на которых евленцы обычно полагались в вопросах руководства в технологических вопросах, и JEVEX был, в конце концов, творением турийских технологий. Но ответ Эубелеуса был в том, что JEVEX научился создавать псевдоличности, которые он мог проецировать во внешние органические носители, не только чтобы распространяться в область снаружи, но и через них формировать и направлять свое дальнейшее развитие к собственной цели.

Таким образом, он видел себя как проявление эволюционного скачка за пределы Человека, как естественно предназначенного для господства над низшими, среди которых он оказался, так и для их природы — подчиняться. Он нашел свою миссию, задачу, для которой, как он верил, JEVEX сформировал психику, населяющую тело, из которого он теперь смотрел. Для Jevlenese, который был захвачен до сих пор, представлял собой всего лишь тестовую фазу замысла JEVEX — его первый, исследовательский шаг в его собственное внешнее пространство. Следующим, когда он снова будет в полном действии, будет захват целого города.

Достижение этого означало бы наличие достаточного запаса доступных хостов. И чтобы обеспечить себя этим запасом, Оси понадобилось бы больше последователей.

В центре Шибана у Оси Света была штаб-квартира и место для собраний, именуемое Храмом. Он состоял из конгрегационной аудитории с причудливо украшенными украшениями и символами, внушительным помостом и трибуной, а также постоянным ароматом ладана; различных комнат для проведения мероприятий и офисов для продвижения дел движения; и личных помещений для некоторых из его сотрудников и офицеров, которые проживали в этом помещении.

На следующий день после убийства Аюлты Эубелеус просмотрел отчет о реакции города на это событие и был уведомлен о том, что назначение Лангерифа новым заместителем начальника полиции подтверждено. Он был уверен, что время, к которому он стремился, настало. Соответственно, он послал за своим личным помощником и главным лейтенантом, которого звали Идуане.

«Свяжитесь с Пророком, — сказал Эубелеус, — и скажите ему, что он должен послать нам еще больше пробуждающих».

«Это будет сложно. Имеющиеся муфты используются практически постоянно», — предупредил Идуан.

«Тогда Гревецу придется добыть для нас еще», — ответил Избавитель.

Хотя город Оренаш был очищен от колдунов, а жрецы всех главных богов совершили обряды искупления, все равно не было никакого облегчения от его бед. Бандиты опустошали фермы на севере, сжигали деревни, убивали мужчин и уводили женщин и их детей, чтобы продать в рабство. Горы упали с неба в море, вызвав наводнения, затопившие прибрежные земли. Землетрясение раскололо холмы на западе, покрыв землю реками огня, что было воспринято как знак того, что Вандрос, бог подземного мира, все еще не умиротворен.

Этендор, верховный жрец Вандроса, принес в жертву сотню пленных, захваченных в битве, и посоветовался со своими оракулами и провидцами. Ответ, который они дали, был таков: поскольку потоки, которые когда-то возносили многих ввысь, ослабли, боги соперничали друг с другом за служителей, которые служили бы им в Гиперии, священном царстве за пределами неба. Последователи Вандроса не посылали достаточно учеников, и именно поэтому он был недоволен.

«Но ученики не появляются», — сказал Этендор королю, когда тот спросил, что делать. «Вера людей затмевается исчезающими звездами. Верующие охвачены ужасом и сомнением. Пошлите больше молодых людей в храмы, чтобы они стали посвященными».

«Чума унесла многих. Война истощила жизненную силу земли», — ответил король. «Где я найду молодых людей? Охотник может принести домой только то, что породил лес».

Этендор ушел и задумался над проблемой. Позже он вернулся и отвел короля в храм Вандроса, на башне которого красовалась эмблема зеленого полумесяца. Там он показал королю группы послушников на территории и в храмовых покоях, которые ухаживали за растениями, создавали иконы и занимались другими подсобными делами.

«Они могли бы стать учениками, которые умиротворят Вандроса и облегчат наши печали», — сказал Этендор. «Но у них нет задатков истинных адептов. Они стремятся, но их сила не дотягивает до их амбиций. Поэтому они служат каждый своим меньшим способом, как вы можете видеть, и если так будет предопределено, истинное вдохновение может однажды овладеть ими».

Царь был озадачен. «Тогда зачем ты говоришь мне о них?» — спросил он первосвященника. «Нам нужны птицы, а ты показываешь мне рыбу, которая летает».

«Когда леса ничего не плодятся, тогда охотник, если он не хочет голодать, должен обратиться к чему-то другому», — ответил Этендор тихим, заговорщическим тоном.

«В другом месте?»

«Может быть, на фермы, где много рыбы? Может быть, немного браконьерства, если придется?»

«Объясни, что ты имеешь в виду», — сказал король.

Этендор приблизился. «Есть Мастера, которые учат в собственных школах, посвященных Ниеру, в глуши и в других местах за пределами города. Они не оказывают почтения королю и не служат ему. Но их действия крадут потоки с небес, чтобы их ученики могли покататься на них, которые по праву должны быть направлены в освященные храмы».

«Итак, расскажи мне, что означает этот разговор о браконьерстве», — сказал король. Этендор указал на слуг, работающих около храма. «Некоторые из этих послушников, которых ты видишь, неадекватны, но не совсем неспособны. Они не смогли развить способность ловить течение и подниматься вместе с ним самостоятельно. Но с помощью они, вероятно, могли бы ухватиться и остаться с течением, которое было укрощено и подавлено другими. Ты понимаешь мою точку зрения?»

«Что, экономя деньги, мы могли бы воспользоваться усилиями этих негодяев-Хозяев?» — сказал король, поняв суть.

«Новички будут оказывать Вандросу дополнительные услуги, в то время как обстоятельства наших собственных адептов и их способность удовлетворить его останутся неизменными».

«Но за счет Ниеру, — указал король. — Разве Ниеру не захотел бы отомстить?»

«Вандрос защитит нас».

«Вы можете быть уверены?»

«Это в знаках».

Царь задумался на некоторое время. «Да будет так», — наконец произнес он.

Позже Этендор позвал к себе несколько послушников. «Приготовьтесь, ибо вы были избраны, чтобы подняться в Гиперию», — сказал он им. «Услуги, которые по праву принадлежали Вандросу, крадут другие боги. Ваша задача — вернуть их. Мы отправимся в дикую местность в сопровождении укротителей драконов и огненных рыцарей, и там свершится месть и правосудие».

Среди избранных послушников был Кейало, приемный сын Далгрена, обвинившего Фракса в ереси и колдовстве.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Формально, условия полномочий Гарута требовали, чтобы он делегировал расследование дела Аюлты агентствам Джевлена. Это дало бы мало оснований для оптимизма относительно быстрого результата в лучшие времена; но с перебоями, вызванными потерей заместителя начальника полиции, который обладал реальной властью в Шибане, поскольку должность начальника деградировала до уровня не более чем церемониальной фигуры, это было практически гарантией того, что ничего существенного не произойдет в ограниченные сроки, которые беспокоили Гарута. Поэтому, следуя неофициальной линии, которую он уже выбрал, он поручил Делу Каллену посмотреть, что он сможет из этого сделать. Каллен, в свою очередь, привлек Ханта и группу UNSA, поскольку это было частью проблемы, которую они приехали в Джевлен, чтобы помочь Гаруту решить.

Другой заботой Гарута были остальные терранские посетители, прибывшие с Вишну. Он опубликовал заявление, призывающее их оставаться в контролируемом Туриеном анклаве в Гирбейне как можно дольше, пока в городе продолжаются беспорядки, которые были настолько близки к запрету, насколько это вообще возможно для Ганима. Он также направил резкую записку в Центральный управляющий совет Туриена, протестуя против неуместности в нынешних обстоятельствах распространения на Терранов открытой политики Ганима по отправке любого, кто захочет, куда бы они ни захотели отправиться. «Эта решимость не признавать реальные различия, которые существуют между людьми и Ганимами, несомненно, стала основным фактором, усугубившим ситуацию на Джевлене, с которой нам сейчас приходится иметь дело», — частично говорилось в записке.

Председателем Совета на Туриене был Калазар. Калазар возглавлял делегацию, которая первой вступила в контакт с Землей, когда подозрения в двуличности евленцев больше не могли сдерживаться. Его опыт во время последовавшей Псевдовойны, наблюдение изнутри за тем, как терранцы уничтожали претензии евленцев, встречая обман ответным обманом, а предательство еще большими махинациями, показал ему полную неспособность ганимейских умов предвидеть повороты коварства, на которые были способны эти инопланетные гномы. Получив сообщение от Гарута, он признался себе с характерной ганимейской прямотой, что, возможно, урок еще не был полностью усвоен.

«Возможно, эти терране из JPC были правы, и весь наш подход к Джевлену был неправильным с самого начала», — сказал он, обдумав этот вопрос. «Я уверен, что Гарут делает все, о чем кто-либо мог попросить, но, возможно, нам следовало делегировать эту задачу терране».

Френуа Шоум, женщина-посол, которая также была одной из первых, кто инициировала контакт с Землей, подозревала, что все мотивы человеческие, как еврейские, так и терранские. «Предоставлять им равное партнерство в культуре Туриен, как будто это было их правом, было ошибкой с самого начала», — заявила она. «Благонамеренно, без сомнения, но ложно. Никто не может чувствовать себя достойным того, чего он не заслужил. Как и расы. Наши предки думали, что образцовое общество может быть создано на Евлене посредством мягкого вмешательства, и они списали Землю со счетов как безнадежное дело, когда она решила быть предоставленной самой себе. Реальность оказалась совсем не такой, как видение. Давайте извлечем из этого урок и не будем снова совершать ту же ошибку. Они не такие, как мы. Их поведение не регулируется теми же правилами».

«Вы можете быть правы», — неохотно ответил Калазар. «Человеческие проблемы могут потребовать человеческих решений. Возможно, другого пути нет».

В этот момент заговорил VISAR. «Приоритетный запрос от PAC по Евлену. Гарут спрашивает, свободны ли вы».

«О, боже. Теперь, я думаю, нас ждет личный протест», — пробормотал Калазар. Он немного повысил голос. «Очень хорошо, ВИСАР. Приведи его сюда».

Поскольку Калазар и Френуа Шоум были фактически соединены в VISAR и общались из разных мест, Гарут смог немедленно присоединиться к ним. Его фигура быстро материализовалась, стоя в комнате.

«Добро пожаловать снова», — поприветствовал Калазар.

«Как прошел день?» — спросил Гарут, как обычно.

"Хороший."

«Френуа», — признал Гарут, поворачиваясь к Шоум. Она ответила легким поклоном.

«И что привело тебя сюда?» — спросил Калазар, готовясь к переменам.

«Эубелеус, лидер Оси Света, связался со мной. Он обеспокоен тем, как идут дела, и опасается, что мы можем увидеть серьезное насилие, если что-то не будет сделано быстро. У него есть предложение по снижению напряженности, которое, я думаю, вам стоит услышать. По крайней мере, оно отличается от всего остального, что мы слышали».

Калазар послал Френуа Шоум взгляд облегчения, что это, очевидно, не будет тем испытанием, которого он боялся. «Эубелеус доступен онлайн в данный момент?» — спросил он Гарута.

«Да. Он ждет в одной из сцепок в PAC», — ответил Гарут.

«Тогда давайте приведем его сюда и посмотрим, что он скажет», — предложил Калазар.

Ганимейцы по своей природе были рациональны. Ганимейские ученые были очень рациональны. Шилохин с трудом могла поверить, что даже истинные верующие могли быть честно введены в заблуждение до такой степени, что приписали огненную смерть Аюлты сверхъестественным причинам. Конечно, настаивала она, если бы им показали, что тот же эффект можно достичь обычными методами, которые были бы хорошо поняты, они бы увидели, что более сложное объяснение не является ни необходимым, ни оправданным, и в процессе они могли бы узнать что-то ценное. Соответственно, она решила устроить демонстрацию. Пока она и некоторые из ганимейских техников настраивали все, Хант зашел в кабинет Дела Каллена, чтобы обсудить дела. Он располагался в углу той части PAC, которая была выделена для сил безопасности, которые создавал Каллен.

«Так кто же был тот персонаж, который показал Аюльте средний палец?» — спросил Хант с кресла для посетителей у двери. «Удалось ли вам добиться от него хоть какого-то толка?»

Каллен, сидя за столом, покачал головой. «Полный йо-йо. Думает, что он птица в неправильном теле. Даже полиция евреев поместила его в резиновую комнату. Очевидно, он был просто марионеткой, которую кто-то другой подставил для эффекта».

Это было то, чего Хант наполовину ожидал. «Что ты обо всем этом думаешь?» — спросил он.