Вселённый

«Что-то происходит», — ответил Каллен. «Если хочешь знать мое мнение, я тоже не думаю, что обрушение моста было случайностью.

Полицейский отчет был небрежным по многим пунктам. Я думаю, что он был сфальсифицирован». Та же мысль пришла в голову Ханту. Он вытянул ногу и поставил ее на одну из коробок, сваленных на полу. Кабинет, который Каллен зарезервировал для себя, был непритязательным, и как раз в этот момент половина его была занята нераскрытыми предметами с Земли, которые прибыли на «Вишну» и которые он еще не успел распаковать. «Что заставляет вас так говорить?»

«Во многих отношениях жизнь на Евлене при Тьюриенцах стала подчиняться принципу «живи и дай жить другим», — сказал Каллен.

«Именно этого и следовало ожидать», — согласился Хант.

«Законы не содержат много «нельзя». Так что здесь не так уж много противозаконного, и многое из того, что мы считаем преступным миром у себя на родине, — это просто часть обстановки. Если вы хотите обжечься на вещах, которые нехороши для ваших серых клеток, или потерять свою задницу за игровыми столами, которые, как знает любой человек с положительным IQ, прямы, как завязанные штопоры, — это ваше дело. Тюриенцы не претендуют на право запрещать людям быть глупыми».

Хант не мог в этом придраться. «Я бы тоже не стал с этим слишком спорить, честно говоря, Дел. Обычно это обостряет ум людей гораздо быстрее, чем большинство вещей. Но, похоже, здесь это не сработало».

Каллен пожал плечами. «В любом случае, я думаю, что наш друг Обайин слишком усердствовал. Он начал наступать людям на ноги, и у кого-то где-то была мозоль... и более того, я подозреваю, что это как-то связано с JEVEX».

«Продолжайте», — сказал Хант, выглядя более заинтересованным.

«Вы знаете, что JEVEX не полностью закрыт? Основная система все еще работает для поддержания порядка и для того, чтобы позволить хакерам Thurien немного покопаться в системе».

"Да."

«Ну, евреями называют довольно закрытое общество, и нелегко получить прямую информацию о том, что происходит. Но Обайин решил подыграть новой администрации. Он составил отчет для Гарута, который, как мы думаем, раскрыл рынок, о котором никто не говорит, для привлечения людей». Каллен поднял руку ладонью вверх в воздухе. «После того, как JEVEX официально прекратит вещание, может возникнуть большой спрос. Это принесет деньги тому, кто контролирует розетки. Но если гейнимцы думают, что JEVEX вызывает сумасшествие, такого отчета может быть достаточно, чтобы заставить их принять меры и разрушить бизнес. Понимаете, о чем идет речь?»

«Это определенно звучит достаточно знакомо», — согласился Хант. Он потер подбородок, нахмурившись. «Вы сказали, что считаете, что этот отчет Обайина раскрыл тайну. Разве вы не знаете? Я имею в виду, что там говорится?»

«Оно исчезло прежде, чем кто-либо успел через него пройти». Каллен пожал плечами и сделал жест смирения. «Ганимийцы не особо перебарщивают с тем, что можно назвать заботой о безопасности. Это была одна из причин, по которой меня сюда перевели».

Хант понимающе кивнул. «Я вижу проблему. И PAC полон еврейских. Вы никогда не можете быть уверены в каждом из них, как бы тщательно вы ни проверяли».

«Это правда», — сказал Каллен. «И это то направление, в котором естественным образом возникли бы подозрения любого человека. Однако, хотя мы не можем это окончательно доказать, мы почти уверены, что человек, который поднял этот отчет, был терранцем».

Хант удивленно поднял глаза. «Кто?»

«Немец по имени Ганс Баумер. Он один из социологов, которых ООН послала сюда после Псевдовойны, чтобы консультировать ганимцев по созданию их администрации. Однажды он был в офисе ганимцев, как я думаю, под предлогом, и после этого отчет пропал».

«Вы говорили с ним об этом?»

Каллен покачал головой. «Какой был бы смысл? Он бы просто отрицал это, и я бы ничего не смог доказать. Все, что это сделало бы, это навело бы его на мысль».

«И не было никаких копий?»

«У Обайина, конечно, должно быть что-то, но полиция утверждает, что не может ничего найти».

«Даже оригинала где-нибудь на компьютере нет?»

«Они говорят, что нет». Каллен коротко показал рукой. «Евреи проиграли войну. Мы враги. Они все в ней вместе. Ганименцы не понимают. Они не могут так думать. Вот почему евреи годами обыгрывают их». Он фыркнул. «И все равно у меня есть работа в сфере безопасности».

Хант откинулся на спинку стула и положил руку на шею, размышляя об этом. «И что это значит?» — спросил он наконец. «Если то, что вы говорите, правда, то этот персонаж Баумер установил некую связь с преступным братством здесь — если предположить, что именно они больше всего хотят убрать Обайина со сцены. Но как он мог так быстро с ними сблизиться? Он не мог быть здесь больше, чем, сколько, максимум, шесть месяцев?»

Каллен покачал головой. «Вик, я не знаю. Но я скажу тебе кое-что еще. То, что Аюльта так сдуло в тот же день, не было совпадением. Что-то происходит, и это подразумевает какую-то связь между преступным миром и культами. И на данный момент это все, что я знаю».

Хант еще раз все обдумал, кивнул и поджал губы. «И куда мы пойдем отсюда?»

«Единственная зацепка, которую я вижу, — попытаться узнать больше о Баумере. У меня есть кое-какие сведения о его прошлом из кадровых записей департамента, который его сюда послал, но это не говорит нам многого. Ему двадцать девять лет, он родом из Бонна, изучал моральную и политическую философию в Мюнхене, но так и не окончил его. Смешанный тип незначительной политической активности по всей Европе, в основном с левыми связями. Любит принадлежать к движениям и ассоциациям, организовывать людей. Не любит капитализм и промышленные технологии. Не женат. Был направлен в Евлен департаментом европейского правительства США».

«Хм... А у него тоже есть жилье здесь, внутри PAC?» — спросил Хант, многозначительно почесав нос. Намек был очевиден.

Каллен кивнул и понизил голос. «Да, я осмотрелся. Гарут об этом не знает. Баумер много общается с евленцами, но этого и ожидаешь от социолога. Ему нравится читать о политике, истории и психологии, он получает письма от девушки из Франкфурта и беспокоится о своем здоровье». Каллен развел руками.

«И больше ничего?»

«Вот и все. Его офис здесь тоже ничего не обнаружил. Но он использует другой, уединенное место в городе, которое, по его словам, обеспечивает менее угрожающую обстановку для общения с евленцами, с которыми его работа связана. Это может быть интереснее. Но как нам подобраться к нему достаточно близко?» Каллен указал большим пальцем на более крупный офис за его пределами. «Он ничего не скажет моим людям. Вы здесь, чтобы изучать ганимскую науку, поэтому вы не можете задавать вопросы, не выглядя странно, особенно если у него есть причины для подозрений».

Хант медленно сел в кресле, его глаза расширились. В тот момент он бы назвал Грегга Колдуэлла гением.

Каллен неуверенно посмотрел на него. «Ты в порядке?»

«Мы взяли с собой кого-то, просто по этой причине», — сказал Хант. Произошло так много событий, что у него не было возможности объяснить, где Джина вписывается.

"О чем ты говоришь?"

«В Гирбейне есть писательница, которая прибыла на том же корабле, — женщина по имени Джина Марин. Официально она здесь по внештатной работе, но на самом деле она с нами — в UNSA — в качестве своего рода тайной помощницы. Это прямо в ее суде».

Каллен моргнул. «Ну, черт меня побери. Чья это была идея?»

«Колдуэллс, еще в Годдарде. Он предполагал, что такая ситуация может произойти».

Длинное, затянутое объяснение, очевидно, не было необходимым. «Ну, давайте включим ее», — сказал Каллен. «А она сейчас будет там?»

«Насколько мне известно?» Хант звонил ей примерно час назад, чтобы узнать, как идут дела.

Каллен указал на дверь кивком головы. Хант повернулся на стуле и потянулся назад, чтобы открыть ее. «Эй, Крозин», — крикнул Каллен евленцу в рубашке с короткими рукавами за столом снаружи. «Позвони в Best Western в Гирбейне, можешь? Посмотри, сможешь ли ты найти женщину с Терры, которая там остановилась, по имени Джина Марин. Писательница».

«Верно», — признал Крозин.

Каллен махнул Ханту рукой, чтобы тот снова закрыл дверь. «А как насчет работы, которую Баумер проделал с тех пор, как пришел сюда?» — спросил Хант, поворачиваясь к столу. «Есть ли какие-нибудь отчеты и вещи от него, которые она могла бы увидеть, чтобы получить больше информации?»

«Конечно». Каллен активировал экран у своего стола и вызвал список ссылок на файлы. Пока он ждал, Хант вытащил сигареты из кармана, закурил одну и откинулся назад, чтобы пробежаться по тому, что было сказано. Минуту или две спустя позвонил Крозин и сказал, что Джина на связи из Гирбейна.

«Тебе лучше взять его», — сказал Каллен, поворачивая экран лицом к Ханту.

«Так скоро вернулась», — сказала Джина. «Что на этот раз?»

«Я думаю, ты в деле», — сказал ей Хант. «У нас есть для тебя работа».

«Значит ли это, что я наконец-то увижу PAC?»

«Да. Садитесь на один из этих поездов в город, если они сегодня ходят. Спросите лаборатории UNSA, когда приедете. Я направляюсь на представление, которое Шилохин устраивает для аятолл, но вы можете спросить Дела Каллена. Он вам все расскажет. Увидимся позже».

«Я уже иду», — сказала Джина.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

В одном конце длинного зала внутри PAC Хант и Сэнди наблюдали, как Тардан, молодой техник-ганимеец из Шапьерона, проверял соединения аппарата, состоящего из металлической рамы, украшенной трубками и кабелями, устанавливая горизонтальный цилиндр длиной около двух футов, из одного конца которого торчал сужающийся нос, заканчивающийся полусферическим наконечником. Рядом Дункан регулировал настройки на панели питания.

В нескольких сотнях футов в дальнем конце зала на проволочных опорах, нерегулярно расположенных на полу, было установлено около дюжины квизалов — разновидности джевленских фруктов, похожих на коричневые грушевидные дыни. Смешанная компания ганимцев, джевленцев и одного или двух терранцев стояла у стены с одной стороны. Среди них был Шилохин с группой безвкусно одетых джевленцев, которые подозрительно наблюдали за происходящим. Центральной фигурой среди последних был недавно «одержимый» аятолла — термин, который Хант для них использовал, уже распространился по PAC — ранее неизвестный городской нищий, который теперь носил возвышенный джевленский титул, означавший «Тот, кто вернется». Каллен тут же окрестил его Макартуром. Остальные были последователями подсекты Спирали Пробуждения, которая формировалась вокруг него из ссор после ухода лидера. Макартур восстановил веру и изгнал сомнения, заявив, что Аюлта, далекий от того, чтобы быть жертвой трансцендентного возмездия, действительно открыл Истину, и как следствие этого привлек на себя Космические Энергии, которые даже он не мог контролировать. Это был подходящий шаг в то время, когда SoA нуждался в новом Слове, чтобы собрать его вместе, и Макартур уже был признан многими преемником Аюлты.

«Фазово-сопряженный лазер», — сказал Хант Сэнди, махнув на цилиндр черным, похожим на ручку предметом, который он держал. «Вот как они это сделали».

Сэнди покачала головой. «Извините, я биолог, помните? Вам придется быть более конкретным».

В этот момент Тардан взглянул на них и кивнул. «Все готово».

«Ну, посмотрим, что произойдет». Хант махнул рукой Сэнди, и они пошли к другому концу зала. «В реальном мире не существует идеально параллельных, нерассеивающихся пучков света. Вы можете представить их как пучок лучей, которые распространяются и перемешиваются из-за неровностей среды, через которую они проходят».

"Хорошо."

«Итак, вы можете представить себе обращенный во времени луч, лучи которого следуют по тем же траекториям, но в противоположном направлении».

«Вы имеете в виду, как ньютоновские частицы, движущиеся назад?» — спросил Сэнди.

«Правильно. Ну, оказывается, чтобы создать обращенный луч, вам не нужно обращать каждое движение на квантовом уровне атомов и электронов, которые отражают и излучают. Достаточно обратить макроскопические параметры, которые описывают средние движения. Все это — еще один способ сказать, что можно создать устройство, которое ведет себя как обращающее фазу зеркало, где каждый луч, который на него падает, возвращается точно по своему обратному пути».

«Хорошо…» — сказала Сэнди, кивнув.

«В качестве альтернативы, вместо того, чтобы сделать его простым зеркалом, вы можете сделать его источником в его собственном праве — источником сигнала, который будет следовать за падающим лучом обратно туда, откуда он пришел. Это один из способов, с помощью которого они избавляются от атмосферных искажений для лазеров связи: пилотный луч от приемника эффективно «предварительно кодирует» луч данных таким образом, что информация выходит с другого конца чистой».

Они приближались к концу зала. Хант указал на квизалы на их проволочных креплениях. «Или, если падающий луч случайно отражается от объекта, а конъюгатор, в который он отражается, — это лазер с высоким коэффициентом усиления мощности…

Сэнди уже кивал. «Понятно. Как будто объект притягивает к себе энергетический луч».

«Ты понял. Эта техника использовалась в системах космической обороны для самонаведения радиационного оружия». Хант ухмыльнулся. «Так что, полагаю, Макартур был прав в том, что бедный старый Аюльта привлек на себя силы, которых он не понимал. У них был кто-то в толпе с такой палочкой и компактным оружейным проектором, направленным откуда-то поблизости — вокруг было достаточно высоких зданий. Его можно было разобрать за несколько минут».

«Ну, я думаю, это довольно убедительный способ сказать оппозиции, что нужно искать другие способы зарабатывать на жизнь», — сказал Сэнди. «И, похоже, достаточно много местных жителей были впечатлены, что бы там ни пытались им сказать ганимейцы».

Хант кивнул. «Я согласен. Вот почему я восхищаюсь Шилохин за то, что она попыталась это сделать, и желаю ей всего наилучшего. Но, между нами говоря, я думаю, что она зря тратит время».

Они пришли туда, где ждали остальные. Шилохин как раз заканчивал объяснения МакАртуру и его группе. Хант не был уверен, как ганимейцы убедили их быть здесь, потому что на их лицах было выражение, как у епископов, которые не хотели смотреть в телескоп Галилея. И Хант мог понять точку зрения МакАртура: это был его шанс стать Великим Панджандрумом Спирали, и он не собирался упускать его ни для кого. Хант пытался объяснить это ганимейцам, но они пришли к единому мнению, что нужно дать разуму шанс восторжествовать.

Шилохин повернулся и указал рукой на Ханта. «Это доктор Хант, приглашенный земной ученый, который покажет вам процесс. Он действительно очень прост».

Хант поднял короткий черный стержень. «Это маломощный портативный лазер. Он излучает свет, как обычная вспышка, но более плотным лучом». Он хаотично пошевелил рукой. «Свет от него будет отражаться во всех направлениях от всего, на что я его направлю, точно так же, как свет от вспышки отражается в ваши глаза от любого объекта, который освещает лампа. Вот как вы это видите». Он нацелился на одного из квизалов примерно в десяти футах от себя, центрируя красную точку, создаваемую вспомогательным регистрационным лучом. «Так что небольшая его часть достигнет проектора на дальнем конце, откуда только что пришли Сэнди и я. Когда это произойдет, луч мощности от проектора пойдет по обратному пути обратно туда, откуда пришло отражение. Смотрите». Он нажал кнопку, и фрукт взорвался огненной вспышкой.

«Обратите внимание, что нет необходимости нацеливать или перенастраивать проектор», — прокомментировал Шилохин. «Луч автоматически повторяет путь отраженного луча».

Хант продемонстрировал этот факт, испарив еще два квизала, выбранных на большом расстоянии друг от друга, чтобы составить впечатляюще большой угол от того места, где находился проектор. Тардан и Сэнди отошли на значительное расстояние от оборудования, и даже с такого расстояния было ясно, что никто на дальнем конце ничего не трогал. Хант протянул ручной лазер в сторону евленцев. «Кто-нибудь еще хочет попробовать?»

Наступила короткая, колючая тишина. Никто не двинулся, чтобы принять предложение. Затем Макартур прошел мимо Ханта туда, где стоял ближайший из целых квизалов, и снял его с подставки с размаху. Он повернулся лицом к зрителям, бросил плод на пол и раздавил его в кашицу одним ударом ноги. «Есть много способов уничтожить квизал», — заявил он. «Я точно так же убедительно доказал, что Аюлта был убит гигантской ногой с неба». Некоторые из последователей начали смеяться, указывая на Ханта и Шилохин. Один из них взял еще один квизал и откусил от него.

«Нет, смотри. Его проглотил рот, появившийся в земле».

Макартур презрительно нахмурился. «Не обманывайтесь их уловками. Они пытаются скрыть то, чего не могут объяснить».

«Если вы знаете что-то другое, дайте нам свое объяснение», — бросил вызов Шилохин. Но это не помогло.

«Вы, Ганимианцы, думаете, что знаете так много», — выплюнул МакАртур. «Но я говорю вам, что есть реальности, которые ваши рычажно-шестеренчатые умы никогда не смогут постичь. Я видел сферы, находящиеся за пределами вашего понимания. Вещи, которые бросают вызов всем вашим законам, которым, как вы думаете, вселенная будет следовать для вашего удобства».

«Где?» — возмутился Шилохин. «Где ты видел такие штуки? В мирах, расположенных за световые годы отсюда? Сомневаюсь. Единственное, что ты там найдешь, — это ганимейские звездолеты».

«Ба! Заходите со своими игрушками так далеко, как хотите, это все тот же план. Но внутри есть и другие миры!»

"Чепуха. В пределах чего? Скажи хоть раз, что ты имеешь в виду".

В этот момент в ухе Ханта раздался гудок, и заговорил ЗОРАК. «У вас есть секунда?»

"Что это такое?"

"Гарут вернулся из Туриена. Он хотел бы поговорить с тобой, если ты сможешь уйти".

Обрадованный возможностью выпутаться, Хант поймал взгляд Сэнди и жестом пригласил ее пройти. «Принеси мои извинения», — пробормотал он. «Мне нужно ускользнуть. Гарут хочет меня по какому-то поводу».

«Конечно… Думаю, это не было большим сюрпризом, а?» — сказал Сэнди.

«Ганимейцы могут списать это на урок человеческой психологии», — ответил Хант.

До своего поражения в Псевдовойне лидеры предыдущего режима на Джевлене, как часть своих планов по Джевленской Федерации, приступили к секретной программе по производству вооружений, чтобы иметь возможность иметь дело с их древними церийскими соперниками, которые стали Терранами. Чтобы скрыть свои намерения от Туриенцев, они сосредоточили эту военную промышленность на отдаленной, безжизненной планете под названием Уттан, далеко в другой звездной системе. После распада Федерации, энергетические и производственные мощности Уттана были закрыты, а планета была занята силами Туриенцев-опекунов. Предложение, с которым Эубелеус обратился к Калазару, было связано с Уттаном и носило совершенно неожиданный характер.

«Он говорит, что видит, что ситуация на Джевлене ухудшается, и что кровопролитие вполне возможно», — сказал Гарут после того, как Хант закрыл дверь и сел. «Будучи человеком сострадания и ненасилия, посвятившим себя духовному развитию своих собратьев, он не может сидеть сложа руки, не приложив усилий, чтобы предотвратить это».

«Понятно». В тоне Ханта чувствовалась убежденность полицейского, которому сообщили, что футляр для скрипки с пистолетом-пулеметом внутри, должно быть, был не той сумкой, которую забрали в аэропорту.

Гарут сделал жест, который передал, что он просто сообщает о том, что произошло. «Но тюрийцы были впечатлены. Эубелеус сказал, что хочет расчистить путь для полного восстановления и реформирования Евлена как можно скорее. Для всеобщего блага и благополучия он готов отказаться от всех претензий на Евлена и убрать себя и своих последователей из Оси со сцены, чтобы найти свою собственную нишу в другом месте. Евлен будет освобожден от угрозы открытого раздора, вспыхнувшего между двумя основными культами, а Спираль будет предоставлена возможность выстраивать свои отношения с другими культами любым удобным для них способом».

«И, конечно же, турийцы не хотели бы, чтобы возникли какие-либо сомнения относительно их собственной разумности», — сказал Хант.

«Э-э, вполне. Проведя шесть месяцев на Земле, я думаю, что могу сказать, что у них пока нет нюха, чтобы подозревать неискренние мотивы».

«Ладно, так что именно предлагает сделать этот Эубелеус?»

«Его предложение заключается в том, что Уттан будет лишен своего военного потенциала, а планета будет биоформирована в пригодное для жизни состояние для назначения в Оси Света в качестве ее собственного суверенного мира. Она станет духовным убежищем, открытым для всех искренних намерений, кто приходит в поисках истины. Он говорит, что черпал вдохновение, услышав о монастырях Земли. Ось будет оплачивать свой путь, управляя промышленными мощностями Уттана как объектом снабжения, преобразованным в мирные цели». Гарут взмахнул рукой. «Вот и все. Я замечаю, что ваш энтузиазм, как сказали бы англичане, несколько ниже полного».

«Как вы думаете, он замешан в чем-то из этого другого дела, которое происходит?» — прямо спросил Хант. «Все это кажется слишком большим совпадением с его появлением на сцене. Я не люблю совпадения».

«Мы не знаем», — ответил Гарут. «Но я понимаю твою точку зрения. Если бы он был, это бы сказало все, что нужно, об этих альтруистических украшениях».

«Именно так», — кивнул Хант. Он откинулся назад и уставился в потолок. «Кажется, по какой-то причине наш мистический друг придает Уттану большое значение, не так ли? Зачем ему такой безвоздушный, безводный, негостеприимный каменный шар, находящийся в световых годах от всего мира? Это заставляет думать, что на этой планете должно быть что-то, о чем мы не знаем, — и, судя по их беспечной реакции, что-то, о чем турийцы тоже не знают».

Гарут уставился на Ханта и задумался. «Я не знаю», — вот все, что он смог ответить. «Я попрошу ZORAC собрать всю имеющуюся у нас информацию по этому вопросу».

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Евленезе, сидевший в городском офисе Баумера, дерзко положив ноги на край стола Баумера, звали Лешо. Он был приземистым и смуглым, с густыми черными волосами и короткой, неопрятной бородой. Его блестящее синее пальто и красная рубашка были дорогими, но броскими, и он был обильно украшен драгоценностями и кольцами. Его столь же непривлекательный на вид спутник, с рыжими волосами и плотного телосложения, одетый в мешковатый коричневый костюм, прислонился к стене у двери, рассеянно жуя и хмурясь от скуки и безразличия. Баумер сидел, сжав губы, заставляя себя сдерживать чувство возмущения и бессилия.

«Откуда мне знать, почему они заинтересованы?» — сказал Лешо. «Я просто передаю сообщения. Не твое дело беспокоиться о причинах. Я просто говорю тебе, что, по слухам, люди наверху хотят знать, какой дрейф идет от Туриена к ганимейцам в PAC. Их особенно интересует все, что приходит от JPC».

Баумер раздраженно развел руками. «Послушай, ты, кажется, не понимаешь. Такого рода информация не остается валяющейся, чтобы ее мог подобрать любой прохожий. Она хранится в системе данных, и с тем контролем, который устанавливает Каллен, никто не может получить к ней доступ».

«Ты получил эту штуку от человека с яйцевидной шляпой, который упал с моста», — сказал Лешо, не впечатленный.

«Это было по-другому. Это было доставлено вручную в виде печатной копии. Такие вещи не случаются каждый день».

«Ну, это твоя проблема».

«Слушай, ты не мог бы не ставить туда ноги? Ты мнешь эти страницы».

Лешо поднял руку и предостерегающе выставил палец. «Это нехорошее отношение. Позвольте мне напомнить вам кое-что. Вы не единственный терранец в PAC. Также случается, что время в сцепках становится все труднее получить в эти дни, и однажды вы можете обнаружить, что у вас закончились друзья, которые могут поставлять. Так что давайте просто вспомним, кто кому делает одолжения, а?»

Баумер глубоко вздохнул и коротко кивнул. «Очень хорошо. Я сделаю все, что смогу. Но вы должны попытаться заставить их понять, что я не могу обещать».

Из панели у стола Баумера раздался звук. «Что это?» — спросил он, поворачивая голову.

Синтетический голос системы домов ответил: «Писатель, который хотел поговорить с вами, находится снаружи: Джина Марин».

«О, она? Одну минуточку». Баумер оглянулся на евленцев. «Как видите, у меня есть и другие дела. Что-то еще?»

Лешо спустил ноги со стола и встал. «Только не забывайте, что другим землянам в PAC тоже могут понравиться их поездки. И их прибывает все больше».

Евленец в коричневом костюме выпрямился и открыл дверь как раз в тот момент, когда Джина появилась с другой стороны. Лешо остановился, чтобы взглянуть на стол Баумера. «Это тот, который я испортил?» — спросил он, указывая на листок бумаги со следом каблука. Он был наверху тонкой пачки распечаток.

«Да. Я бы просто убежал», — раздраженно сказал Баумер, поднимаясь на ноги.

Лешо помялся и бросил его в мусорное ведро. «Ну, похоже, тебе все равно нужно было сделать еще одну копию». Он отвернулся, кивнул в сторону двери и неторопливо вышел вслед за своим спутником.

Баумер обошел вокруг, чтобы провести Джину внутрь, а затем закрыл дверь. Он указал на место, которое использовал Лешо, и вернулся на свою сторону стола.

«Я извиняюсь за это», — сухо сказал он. «Как социолог, нужно быть готовым к любым типам людей».

«Полагаю, что так». Джина села. «Спасибо, что вписали меня в короткий срок. Вы, кажется, заняты». Ее фраза была кодом для включения миниатюрного диктофона, предоставленного Делем Калленом, который был спрятан в складке ее воротника.

«Это напряженное время. Здесь много дел». Манера Баумера снова стала холодной. Он не знал, о чем идет речь, и на данном этапе не был готов тратить много времени.

«Я видел совсем немного, но, думаю, понимаю, о чем ты».

«Вы, кажется, сказали, что только что приехали в Евлен?»

«Вот именно — с Вишну. Это все немного сводит с ума. Думаю, я еще не привык к Ганиминсу. А ты сам давно здесь?»

«Уже почти пять месяцев».

«Достаточно времени, чтобы сориентироваться?»

«Это зависит от того, что вы хотите найти… Вы сказали, что вы писатель?»

Джина кивнула. «Книги на актуальные темы. Прямо сейчас я планирую одну об исторических личностях, которые были агентами Евлениса — известными или возможными. Не знаю, следишь ли ты за популярными материалами, которые выходят на Земле, но количество чепухи невероятное. Я хотела прояснить ситуацию, и это показалось мне подходящим местом для начала. И вот я здесь».

«Вмешательство евленцев в историю. Знаменитые личности, которые могли быть агентами…» — повторил Баумер. Его английский был четко артикулирован, с едва заметным намеком на акцент. У него были бледные, тонкие черты лица, которые подчеркивались тонкими губами, узким, сужающимся подбородком и тяжелыми очками в роговой оправе, что придавало ему моложавый вид для его лет. Неопрятная копна светло-каштановых волос и крапчатый серый свитер, который он носил, усиливали образ студента. Но глаза, рассматривавшие Джину через линзы, были холодными и отстраненными, а жестко сжатые губы придавали его выражению оттенок презрения. Это был взгляд, который он мог бы использовать, чтобы отстранить продавщицу, которой дали шанс.

Он уставился на стол; свободная волна волос упала ему на лоб, и он откинул ее рукой. «Не уверен, что смогу помочь», — сказал он. «Та история, которую, как я думаю, вы имеете в виду, — это не моя специализация».

«Я не предполагала, что это так», — ответила Джина. «Но я надеялась, что у тебя есть какие-то предложения о том, как мне это сделать, какие-то мысли о возможных контактах, может быть. У тебя было гораздо больше времени, чтобы сориентироваться».

Очевидно, Баумер был занят другими делами и не хотел вмешиваться. Но у Джины тоже были свои цели. Она осматривала офис глазами с тех пор, как села. Он был пустым и пыльным, и не было никаких непосредственных доказательств того, чем он там занимался. У нее сложилось впечатление, что это не то место, где он проводил большую часть своего времени вне PAC.

Ее взгляд вернулся к панели у стола. Баумер не был оснащен ганимейскими коммуникационными аксессуарами для взаимодействия с ZORAC. Человек, которого она слышала, когда пришла, был евленцем, и переводы его голосов и голосов Баумера — на немецкий, как она заметила — исходили с панели.

«Могу ли я спросить вас кое о чем?» — сказала она.

"Что?"

Она махнула рукой в сторону панели. «Те евленцы, которые были здесь, когда я вошла, — тот, который говорил, переводился через них. Но мне сказали, что VISAR не распространяется на город. И JEVEX не должен работать. Так что же это делало? У вас есть здесь автономные системы, которые могут делать такие вещи?»

«Вы наблюдательны, мисс Марин», — сказал Баумер, уступая кивку. «Нет, ничего из этого. Ганимейцы подключили ZORAC к обычной комнете. Вы можете получить возможность перевода на канале пятьдесят шесть. Это удобно — мы можем говорить с евленцами где угодно».

«Что такое ZORAC?» — спросила Джина, чтобы поддержать свой имидж, в то же время скрестив воображаемые пальцы, что ZORAC не узнает ее и не ответит какой-нибудь остротой. Но либо Баумер выключил канал, либо только часть возможностей ZORAC была доступна для публичной сети, либо он был запрограммирован с достаточными манерами, чтобы знать, когда следует молчать — Джина пока не узнала о нем достаточно, чтобы знать, что именно.

«Ганимейский компьютер на борту «Шапьерона», — ответил Баумер. — Он не воспроизводится прямо в голове, как компьютеры Туриена». Он махнул рукой. «О, я не очень разбираюсь в этих технических вопросах. Ему нужны микрофоны, экраны и прочее. Вы узнаете об этом, когда встретитесь с некоторыми людьми из PAC».

«Это Центр Планетарного Управления, верно?»

«Да. Возможно, вам стоит попытаться увидеть некоторых ганимцев из команды Гарута — теоретически он всем заправляет».

"Да, я знаю."

Баумер нахмурился, глядя на стол, и покачал головой с плохо скрываемым раздражением. «Тебе действительно стоило подготовить больше повестки дня, прежде чем ты пришел». Он потянулся за блокнотом и взял ручку. «В любом случае, его главный научный сотрудник — женщина по имени Шиохин...»

«Ты имеешь в виду ганимца?»

«Да. Она должна помочь. Она связана с несколькими евленцами и землянами, которые расследуют предполагаемых агентов на Земле». Он нацарапал несколько строк. «Это еще пара имен, которые работают под ее началом. А вот несколько евленцев, к которым, возможно, стоит обратиться. Последний, Рескедром, занимал довольно высокое положение в Федерации, пока она существовала, и должен быть полезен, но до него нелегко добраться. Лучше всего начать с COJA: Координационного бюро по делам евленцев — это отдел внутри PAC. Они ведут списки и диаграммы того, кто есть что и где, и всего, что происходит». Баумер закончил писать, оторвал верхний лист блокнота и подвинул его. «Это должно помочь. Но в остальном, боюсь, я не могу много предложить».

Джина взяла листок и положила его в карман. «В любом случае спасибо. Я встретила на корабле кучу людей из UNSA, но они на самом деле прилетают сюда только для того, чтобы изучить ганимскую науку. Они заняты обустройством своих лабораторий, так что мне некому здесь показывать». Она сделала паузу, чтобы дать Баумеру время отреагировать, если он захочет. Он не отреагировал. Все еще не желая останавливаться на этом, Джина подождала еще несколько секунд, а затем спросила: «Чем вы здесь занимаетесь, что так заняты?»

«Я социолог. Мне предстоит работать с совершенно новым обществом».

Выбор фразы Баумером предполагал подход. Джина прочитала все написанные им отчеты, которые Хант переслал ей из файлов PAC. «Контроль» казалось доминирующим словом в словаре Баумера. В его глазах Земля зашла слишком далеко по пути вырождения, представленного безумием свободного рынка и коррозией либеральной морали, чтобы оставалась хоть какая-то надежда на ее спасение. Но ситуация на Евлене, если бы только те, у кого была власть, могли увидеть это, предлагала чистый лист, с которого можно было начать заново и спроектировать образцовое общество. И Баумер знал, как это следует сделать.

«Это интересно», — сказала она. «Как вы думаете, в каком направлении может двигаться общество Евлена после того, как оно наладится?»

Баумер откинулся на спинку стула и посмотрел на дальнюю стену. Безразличие, висевшее в его глазах до этого момента, сменилось намеком на блеск. «Здесь есть возможность», — ответил он. «Возможность построить общество, которое могло бы существовать на Земле, но теперь никогда не будет — без всей этой жадности и высокомерия, которым все равно, что они разрушают; общество, основанное на истинном равенстве и ценностях, которые имеют значение».

Джина посмотрела на него так, словно он только что сказал что-то, что она слышала нечасто. «Я сама часто думала то же самое», — сказала она. Внутри она почувствовала укол отвращения к собственному лицемерию; но она знала, что повлечет за собой эта работа, когда согласилась на нее. «Ты поэтому приехал сюда с Земли?» — спросила она его.

Баумер вздохнул. «Я приехал сюда, чтобы уйти от мира, который был духовно опустошен своей страстью к буржуазным мелочам и бессмысленным отвлечениям. Теперь все принадлежат банкам и корпорациям, и качества, которые они вознаграждают, соответствуют их потребностям: преданность и послушание. И скот доволен, пасется на поле. Никто не хочет думать о том, что это с ними делает или к чему все это приведет. Они вообще не хотят думать. Это зашло слишком далеко, чтобы что-то изменить. Но здесь, на Евлене, безумие было вынужденно остановлено, все пересмотрено. С правильными людьми, обладающими видением, все может обернуться иначе».

«Ты действительно так думаешь?» — тон Джины давал понять, что все это звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой.

«Почему бы и нет? Евленцы тоже люди, сделаны из той же глины. Их можно лепить».

«Как бы вы изменили ситуацию, если бы могли?» — спросила Джина.

Это заставило его заговорить.

Евлену было нужно, чтобы анархия, которая была причиной всех его проблем, была заменена централизованным управлением делами планеты, с более жестким контролем над всеми аспектами существования. Способом достижения этого была головокружительная система правительственных программ и агентств. И шанс был сейчас, потому что первый шаг к внедрению механизма уже был сделан с созданием Ганимейской планетарной администрации.

«Но, похоже, жители Ганима думают иначе», — отметила Джина.

«И посмотрите, какой беспорядок они устроили. Они не понимают человеческих потребностей. Их нужно заставить понять».

Одобренные товары и услуги, а также желательные уровни их потребления должны определяться региональными плановыми советами, а промышленность должна быть ограничена минимумом, необходимым для их предоставления, тем самым устраняя любую необходимость в расточительном конкурентном секторе бизнеса. Профессии должны назначаться на основе потребностей общества, сбалансированных с баллами способностей, накопленными в ходе «социального обусловливания» — термин, который Баумер использовал для образования, — хотя он был готов признать, что должное внимание может быть уделено индивидуальным предпочтениям, если позволят обстоятельства. Доступ к развлечениям и досугу должен быть нормирован в систему вознаграждений, чтобы способствовать достижению квот.

Однако, хотя она осталась еще на сорок минут, все в целом соответствовало той картине, которую Джина уже сформировала, и она узнала мало нового.

Баумер считал себя одним из тех изгоев из стада, которого выделяла среди таких людей, как Ван Гог, Ницше, Лоуренс и Нижинский, чувствительность к слишком большому и слишком глубокому видению. Каждый рождался с мистической искрой, дремлющей внутри него, но ее потенциал был подавлен заблуждениями современного мира об объективности и рациональности. Озабоченность внешним и ложное возвышение науки как способа найти знание и спасение отвлекли человечество от внутренних путей, которые имели значение. Он особенно ненавидел всеобщее преклонение перед «практическим». Аристофан высмеивал Сократа, а Блейк ненавидел Ньютона по той же причине.

Тем не менее, несмотря на надежду Джины, что она могла бы сделать какой-то шаг, он уклонился от еще одной ее попытки расширить их отношения в социальном плане. В конце концов она ушла, не получив никаких обязательств для них снова поговорить, или какого-либо чувства, что она достигла многого.

Размышляя над дискуссией по пути обратно в PAC, она почувствовала себя грязной из-за обмана, которому она поддалась. За фасадом негодования и праведности, линия, которую она заставила себя слушать, была, как и многие философии, которые она слышала от других неудачников и самозваных иконоборцев, на самом деле не более чем массовым упражнением в самооправдании. Поскольку они не подходили, мир должен был быть изменен.

Напротив, были люди — например, Хант, — которых она классифицировала как создателей мира. Они не выносили суждений о нем, а находили ниши, которые подходили им, потому что они могли смириться с реальностью, которую видели, и максимально использовать возможности, которые она предлагала. Они могли смотреть в лицо неизбежности смерти, принимать свою собственную незначительность и получать удовлетворение от того, что находили что-то полезное, несмотря на это. Баумеры жизни не могли, и это их возмущало. Неспособные достичь чего-либо значимого сами, они получали удовлетворение от того, что показывали, что ничто из достигнутого кем-либо другим не может иметь смысла.

Разница, однако, была в том, что Ханты были рады жить своей жизнью и позволяли визионерам наслаждаться своими мучениями, если они этого хотели. Но обратное было неверно. Если мир не хотел меняться, то дайте Баумерам доступ к власти, и они заставят его измениться — потому что они видели больше и глубже. А дыба, костер, ГУЛАГ и концентрационный лагерь показали, что может произойти, когда они преуспеют.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

Хант закурил сигарету и, откинувшись на спинку стула за столом, встроенным в угол его личных апартаментов, стал размышлять над экраном, на котором отображались заметки, которые он составил к настоящему моменту, а также список вопросов, который, казалось, становился все длиннее.

Почему Баумер, землянин, шпионил для инопланетян, которых он знал меньше полугода, против администрации, которая не проявляла ничего, кроме доброй воли к Земле? Потому что евленцы были по крайней мере людьми, а ганимийцы — нет? Хант сомневался в этом. Ничего, что намекало бы на антиганимейскую предвзятость, не было ни в том, что Баумер написал или сказал, ни в том, что он сказал Джине. Конечно, идеолог его натуры, который видел в евлене потенциальную утопию, а в его населении — замазку для формовки, стремился бы работать в составе потенциального правительства, а не против него — если только у него не было оснований полагать, что ганимийцы не будут управлять делами еще очень долго. Это была мысль.

В таком случае, кому он помогал, кто, по его мнению, мог захватить власть? Не тому, кто хотел заменить ганимцев оккупационными силами с Земли; это только привлекло бы все то, от чего, по словам Баумера, он приехал в Евлен, чтобы сбежать. Эубелеус и Ось? Это было бы первой догадкой Ханта, но последнее дело о желании перенести всю его операцию в Уттан, прямо в решающий момент, бросило ему вызов.

Что оставило преступный мир, о котором говорил Каллен, — предположение, которое, безусловно, получило еще большую силу, если смерть Обайина была организована, как подозревал Каллен. Но какая связь могла быть у кого-то вроде Баумера с преступной организацией? Вряд ли у них были общие интересы в областях идеологии, морали, политики, социальных целей или любых других вещей, которые волновали Баумера. Единственная альтернатива, которую мог видеть Хант, заключалась в том, что они должны были иметь над ним какую-то власть. Трудно было представить себе какие-либо основания для шантажа: Баумер, казалось, держал свой нос чистым, и он был здесь в официальном качестве, а не беглецом, как Мюррей. Его образ жизни был свободен от каких-либо очевидных осложнений. Что же тогда?

И, наконец, были фундаментальные вопросы, которые привели Ханта в Евлен, которые все еще оставались нерешенными: каков был источник «чумы», которая, по мнению ганимцев, делала еврейцев невосприимчивыми к разуму? Представляли ли аятоллы просто крайность общей человеческой черты, как утверждал Данчеккер, или они были случаем чего-то совершенно иного? Каково было значение Уттана?

Много вопросов; мало ответов. Джина ушла со встречи с Баумером подавленной чувством неудачи. Но он все еще был единственной очевидной зацепкой; как узнать о нем больше, было не так очевидно. Хант потянулся к сенсорной панели и вызвал на экран стенограмму разговора Джины с Баумером, чтобы еще раз ее изучить. Двое евленцев уходили как раз в тот момент, когда она пришла. По описанию Джины, они были похожи на головорезов, что усиливало подозрения, что Баумер был связан с преступным миром. Какие дела Баумер вел с ними в своем офисе снаружи, о чем он не хотел, чтобы узнали в PAC?

Хант снова перечитал то, что Баумер сказал Джине о службе перевода, подключенной по всему городу. Поскольку тюриенцы и евленцы общались друг с другом на протяжении тысячелетий, небольшие носимые чипы-переводчики для преобразования между их языками — внешне похожие на наклеиваемые интерфейсы VISAR — давно уже были разработаны в качестве стандарта. Но терранские диалекты — и шапиеронский бренд ганимейского — были новыми, и чипы не могли с ними справиться. Поэтому разговор между Баумером и евленцами был переведен ZORAC.

Хант затушил сигарету в пепельнице на консоли и почесал ухо. «ZORAC?» — произнес он вслух, изучая дисплей еще несколько мгновений — ZORAC не улавливал субвокализованные шаблоны.

«Да, Вик?»

"Что это у вас за штука такая крутится по городу на пятьдесят шестом канале? Что-то связанное с переводческой установкой".

«Все еще работает сеть связи общего назначения, которая не была частью JEVEX», — ответил ZORAC. «Один из каналов зарезервирован для перевода между диалектами еврейского языка и большинством терранских языков. Так что вы и они можете общаться друг с другом где угодно».

«Это услуга, которую вы поддерживаете?»

«Да. Полагаю, это можно назвать взаимодействием с людьми».

«Хм…» Хант потер подбородок. «Я думал о том визите Джины в офис Баумера в городе».

"Да?"

«Там было несколько евленцев, которые уходили, как раз когда она пришла. Вы, должно быть, сделали для них перевод. Я, э-э, интересно, может быть, где-то в вашей системе все еще есть запись об этом, к которой мы могли бы получить доступ?» Хант знал, что VISAR, запрограммированный с его зависаниями Туриена, никогда бы этого не сделал. Но ZORAC не был VISAR. Казалось, стоило попробовать.

«Это просто служба перевода», — ответил ZORAC. «Я ничего из этого не храню. У меня даже нет записи, что они там были».

Хант смиренно вздохнул, но это открыло ему возможность задуматься о дальнейших возможностях.

«Поэтому, когда терране и евленцы разговаривают друг с другом, вы, находясь внутри Шапьерона, можете слышать все их разговоры, так сказать, отовсюду», — сказал он.

Намек был достаточно ясен, и ZORAC был слишком логичен, чтобы не заметить его. «Почему бы не объяснить, о чем вы спрашиваете?» — предложила машина.

«Чёрт, ты знаешь, о чём я спрашиваю. Что-то происходит. Нам нужно выяснить, что задумали Баумер и эти евленцы, прежде чем у нас появится ещё одна война — может быть, на этот раз настоящая. Джина никуда не делась, и сейчас у нас нет другой линии».

Наступила короткая пауза.

«Я предполагаю, что вашей конечной целью будет сорвать любые запланированные действия со стороны подозреваемой политической группы, которые могут быть направлены на усиление ее власти над делами других людей», — наконец сказал ZORAC.

Хант на мгновение поднял глаза. «Ну, если бы мы всегда настаивали на анализе всего вплоть до конечных целей, нам бы повезло, если бы мы когда-нибудь действительно что-то сделали, но да, я полагаю, можно сказать, что так оно и есть».

«Аргумент заключается в том», — настаивал ZORAC, — «что вы рассматриваете их методы как нарушение определенных прав и свобод, которые вы, исходя из определенных априорных моральных принципов, которые невыводимы, но принимаются как самоочевидные, считаете желательным для общества гарантировать?»

«Да», — простонал Хант, увидев, куда они направляются.

«Значит, цель будет заключаться в защите людей от нарушений их прав, которым их подвергнет навязчивая и принудительная система управления?»

«Да, да, да», — нетерпеливо согласился Хант.

«Одним из них является право на пользование невмешательством и конфиденциальностью. Но если это будет подлинная гарантия, где никто не будет иметь привилегии решать, кому она будет предоставлена, а кому нет, то...»

Терпение Ханта лопнуло. Он знал, что когда ZORAC отправится в одну из таких экскурсий, это может создать узлы, которые пришлось бы распутывать томами Аристотеля. «Послушайте, они преждевременно кремировали Аюлту и, вероятно, позаботились и об Обайине. И если то, с чем мы столкнулись, является тем, о чем я начинаю думать, то это те же силы, которые сожгли библиотеки Александрии и Константинополя, навлекли Темные века, управляли инквизицией и, насколько мне известно, спровоцировали Черную смерть. Мы этого не сделали».

«Алгоритмически это сводится к интересному обороту логического исчисления», — прокомментировал ZORAC. «Используя ту же структуру, можно утверждать, что раннее самоубийство — лучшее средство профилактики рака, или что наиболее эффективным способом защиты людей от рабства является истребление».

«Забудьте об этом, тогда и подумайте над вопросом таким образом», — предложил Хант. «Вы ведь корабельный компьютер, верно? А не огромный межзвездный регулятор общественных дел вроде VISAR. Морализаторство — не ваше дело. Ваша главная, первостепенная забота — безопасность Шапьерона и его пассажиров. Вы сами мне это говорили».

«Я только сказал, что это интересный вопрос с точки зрения логики», — вмешался ЗОРАК.

«Тем лучше. Я сказал минуту назад, что, судя по тому, как идут дела, мы можем закончить перестрелкой. Это значит, что Гарут, Шилохин, Мончар, Родгар и все остальные ганимейцы с корабля окажутся здесь, в самом центре событий. Лучший способ защитить их — помочь предотвратить это. Так что обойди это стороной».

"Согласен. Но Гарут, как командир корабля, является последней инстанцией. Он должен одобрить".

«Тогда давайте найдем Гарута и поговорим об этом», — сказал Хант.

Эубелеус и его лейтенант Идуан сидели в одной из личных комнат в «храме» Шибана SoA, разговаривая с экраном, на котором был показан Сцирио, который, помимо прочего, управлял незаконными соединителями головных миров в части города. Он также был посредником для Баумера, избегая прямого участия SoA. Сцирио проделал ряд рутинных дел, а затем пришел на встречу Баумера с Джиной.

«Баумер не был подозрителен?» — повторил Эубелеус. План находился на критической стадии, и он не собирался ничего оставлять на волю случая. Кто-то, кого он не знал, внезапно появившийся из ниоткуда и задавший вопросы одному из его источников, — это то, что в любой момент могло бы вызвать у него подозрения.

«Он думает, что она та, за кого себя выдает: мечтательная девица с большими идеями о том, как стать писателем», — сказал Скирио. «Они говорили о политике. Он дал ей несколько имен для проверки, которые она могла найти в справочнике».

«Она зарегистрирована как автор в отеле в Гирбейне», — предложила Идуан в тактичной попытке поддержать Сцирио. «Она там независимо под своим собственным именем, и она приехала туда одна из Сиэтла, США».

«Я говорю, что она чиста», — сказал Скирио. «Чёрт, у нас много дел».

Эубелеус остался в сомнениях, но пока не стал развивать эту тему. Однако потом он сказал Идуане: «Я недоволен этой женщиной. Проверьте другие наши источники в PAC и узнайте, есть ли у них что-нибудь на нее. Свяжитесь со мной сегодня».

Хант сделал жест призыва через стол в кабинете Гарта. Дел Каллен, которого Хант собрал и привел с собой для моральной поддержки, наблюдал со стороны. «Послушайте, я знаю, что это подло и не то, что может понравиться ганимийцу, но мы должны выяснить, что они делают», — настаивал Хант. «Чёрт, еврейцы подслушивали всю нашу планету пятьдесят тысяч лет! Какое право они имеют расстраиваться из-за нескольких прослушиваемых проводов вокруг одного города?»

«Нам нужны более качественные источники», — согласился Каллен. «Такой прорыв — не совсем мечта разведчика, но вы играете с тем, что у вас есть».

Гарут только что услышал от Калазара, что реакция JPC на предложение Эубелеуса перебраться в Уттан была благоприятной. Эубелеус указал, что если целью было разрядить напряженность на Евлене, то одна небольшая демонстрация доброй воли сейчас произведет больший эффект, чем поток добрых намерений и обещаний сделать что-то позже. Чтобы подчеркнуть свою искренность, он был готов немедленно удалиться со сцены с символическим авангардом последователей. Турийцы посчитали его предложение великодушным и организовали отправку корабля в Евлен, чтобы забрать их. В частном порядке Калазар признался Гаруту, что он не совсем уверен в этом, но, похоже, чем дальше Эубелеус от Евлена в ближайшем будущем, тем меньше вреда он сможет натворить.

Гарут не доверял Эубелеусу больше, чем Хант, но, по крайней мере, переезд снимет с него ответственность Гарута в обозримом будущем, и поэтому у Гарута не было причин возражать. Тем временем он сможет сосредоточиться на своих собственных проблемах. Все другие линии, которые они испробовали, не дали результата. Подсказка могла прийти только оттуда, из города. Как бы неприятно он ни находил это предложение, это была человеческая проблема, связанная с человеческим миром, и, вероятно, для этого требовались человеческие методы.

«Очень хорошо. Сделай это», — приказал он ZORAC.

Хант слабо усмехнулся. Но на самом деле не на что было возлагать больших надежд. Все это означало, что Баумер и, возможно, еще один или два терранца в городе могли сказать что-то полезное еврейскому. Ситуация была совершенно пассивной. Хант мог сказать, что Каллен нашел это столь же неудовлетворительным, как и он сам. Он посмотрел в сторону и скорчил рожу.

«Что еще ты можешь сделать?» — спросил Каллен.

«О, я не собираюсь просто сидеть здесь, ожидая, что что-то придет», — сказал ему Хант. «Мы уже договорились, где находятся ответы. Я думаю, что пришло время нам выйти и поискать их. Завтра утром я пойду и поговорю с некоторыми знакомыми в городе. Посмотрим, что я смогу там найти».

Поздно вечером того же дня Эубелеус и Идуан снова встретились. «Да, она была там», — сказала Идуан. «За день до того, как она пошла к Баумеру, она была в PAC. И она вернулась в PAC после этого. Там есть научная группа UNSA, с которой она познакомилась на «Вишну».

«А. Так что за книгу она пишет и для кого?» — спросил Эвбелеус.

«Может быть, то, что она говорит. Они могли бы оказать ей помощь. Она здесь чужая. Разве не было бы естественно для нее пойти к людям, которых она знала?»

«Ну, я немного проверял сам», — сказал Эубелеус. «А ты знаешь, кто эта группа UNSA?» Выражение лица Идуана говорило, что он не знает. Эубелеус кивнул. «Тогда я тебе скажу. Ты когда-нибудь слышал о докторе Викторе Ханте? Или профессоре Кристиане Данчеккере? Просто ученые, как думаешь? Они были теми, кто раскрыл наблюдение за Землей и разрушил Федерацию. Человек, которому они оба подчинялись, был главой UNSA по имени Колдуэлл. Он также был одним из архитекторов их стратегии в том, что они называют «Псевдовойной». И ты знаешь, кто послал их в Евлен сейчас? Тот же Колдуэлл. Теперь ты думаешь, что я слишком осторожен? Они опасны, как и любой, кто связан с ними».

Идуан тревожно вздохнул. «Что ты хочешь сделать?» — спросил он.

«Давайте приведем сюда женщину и сами выясним, что она задумала», — ответил Эвбелей.

«Могу ли я попросить Сцирио что-нибудь организовать?»

Эубелеус задумался на мгновение, затем покачал головой. «Нет. Мы предоставим ему просто управлять Баумером. Если она так хорошо справилась, я бы предпочел, чтобы мы сами о ней позаботились. Возможно, ты мог бы справиться с этим лично. Используй немца, поскольку она уже знает его, но через другого человека. Я не хочу, чтобы в это были вовлечены люди Сцириона».

«Я немедленно приступлю к работе», — пообещал Идуан.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

На следующий день, пока Хант был в городе, Джина и Сэнди вместе обедали в унылом кафетерии на уровне ниже жилого сектора PAC. Еда была простой и однообразной. Когда кто-то жаловался на это сотрудникам общественного питания Jevlenese, им говорили, что система поставок испорчена. Стало обычным делом приписывать все неудачи и неудобства закрытию JEVEX.

«Опять дерьмо кальмара и обработанная коробка из-под обуви», — сказал Сэнди, глядя на то, что должно было быть сэндвичем. «Это не совсем то, чего ожидаешь, проделав весь этот путь, не так ли? Наши ребята лучше справились с погружением в ледяную прорубь на Ганимеде».

«Как ты вообще оказался в таком месте, как Ганимед?» — с любопытством спросила Джина.

«Когда работаешь с такими людьми, как Крис и Вик, все возможно».

«Да… Я думаю, я могу в это поверить».

«Ну, посмотри на себя. Ты знаешь Вика уже неделю. Вот ты где».

Джина огляделась. «Ты права. Это, конечно, сильно отличается от Вишну, я должна признать».

«Хотя я думаю, что ZORAC, в каком-то смысле... «симпатичнее», чем VISAR. Он шутит. Вы когда-нибудь слышали о компьютере, который шутит?»

«Возможно, на это повлияло то, что они застряли в космосе на двадцать пять лет», — сказала Джина. «С ганимианцами все было бы в порядке. Они могли бы с этим справиться. У меня начинает складываться ощущение, что многие вещи, которые полностью свели бы нас с ума, их вообще не беспокоят». Она осмотрела странного вида желтый фрукт с оранжевыми дольками. «Хотя у нас все еще есть прямая связь с VISAR».

Некоторое время они молча жевали, обмениваясь гримасами над своими блюдами.

«Я не был рядом с VISAR с тех пор, как мы приехали», — сказал Сэнди.

Она говорила странным, резким тоном, как будто пыталась передать что-то более глубокое, чтобы проверить реакцию Джины. Джине потребовалось несколько секунд, чтобы осознать этот факт. Выражение ее лица изменилось, но прежде чем она успела что-либо сказать, Сэнди продолжила. «Насколько хорошо ты узнала VISAR, когда мы были на корабле? Это не просто ZORAC с другой системой ввода/вывода, ты знаешь. Ты потратила время на… эксперименты с ним вообще?»

Джина перестала есть и уставилась через стол, молча допрашивая лицо Сэнди. «Экспериментировать с ним?» — повторила она.

"Да."

«Это зависит от того, что вы имеете в виду».

Сэнди ответила так, словно она давно хотела обсудить эту тему с кем-то. «Ты хоть представляешь, насколько это странная штука, когда вникаешь в нее? Ты совершенно права: турийцы, должно быть, сильно отличаются от нас здесь, наверху». Она постучала себя по виску. «Люди не понимают, насколько они отличаются».

Джина откинулась на спинку сиденья и увидела напряжение, которое внезапно охватило Сэнди. Теперь она поняла, к чему клонит Сэнди, но ответила так, что уклонилась от сути. «Вы имеете в виду, как они могут жить с этой всеобщей системой подслушивания по всему миру и не беспокоиться об этом? Да, я согласна, это странно. Меня бы это беспокоило. И все эти бессмысленные подробности, в которые им приходится вдаваться. Может, у них другое представление о реальности».

Сэнди покачала головой. «Нет. Я не это имела в виду. Я говорила о том, как он вкладывает информацию в твою голову. Он не просто может заставить тебя думать, что ты где-то в другом месте и не замечаешь разницы. Он может создавать места — целые миры, что угодно — которые вообще не существуют. И они так же реальны — я имею в виду, ты никак не можешь заметить разницу. Это может быть все, что угодно».

«Продолжай», — сказала Джина, не желая пока брать на себя никаких обязательств.

Сэнди отложила вилку и сделала короткий жест, затем откинула волосы в сторону. Какие бы воспоминания она ни вызывала в памяти, они, похоже, ее беспокоили. «Но это выходит за рамки простого создания вещей, которые вы ему приказываете. Оно может проникнуть прямо в вашу голову и вытащить оттуда вещи, о существовании которых вы даже не подозревали, — вещи о себе, о существовании которых вы не знали. Или, может быть, если вы это сделали, вы зарыли их где-то глубоко, потому что в жизни достаточно проблем, с которыми вы можете что-то сделать, не тратя время на изнуряющие вас проблемы, которые вы все равно не собираетесь менять. Но можете ли вы представить, каково это — обнаружить их прямо перед собой?»

Джина задержала взгляд и медленно кивнула. «Да, я знаю», — наконец призналась она. «Я тоже с этим баловалась. Я знаю, о чем ты говоришь».

«Ты это сделал?»

"Да."

«И как это…» Сэнди оставил вопрос в покое и показал пустую руку.

«Ужасно», — сказала Джина. «Я тоже больше к этому не подходила».

Сэнди кивнула. Теперь это был разговор женщин с женщинами. Они понимали друг друга без необходимости в секретах. Она посмотрела на Джину и плотнее запахнула на себе свитер на молнии. «Хочешь узнать что-то? Я могу убивать людей». Джина, несмотря на все, не смогла скрыть удивленный взгляд, промелькнувший на ее лице. Сэнди кивнула, словно реакция Джины принесла ей облегчение. «Это то, что я узнала. Хочешь узнать что-то еще? Мне это нравится. Как тебе такое — обнаружить, что то, кем ты себя считала всю свою жизнь, на самом деле не ты?»

Джина увидела, что Сэнди побледнела и дрожит. Она наклонилась вперед, чтобы положить руку ей на плечо. «Не волнуйся. У каждого что-то есть. Послушай, если это что-то…»

Сэнди отдернула руку, защищаясь. «Это же гребаный экстрасенс Фрейд с IQ в миллион, черт возьми. Может, у туринцев нет вещей, о которых они предпочли бы не знать, или, может, они умеют с ними справляться — не знаю. Но…» Ее голос затих. Она подняла глаза на Джину и вздохнула. «Извините. Наверное, я искала, на кого бы навалить».

«Все в порядке».

Сэнди сделала большой глоток настоящей Колы из партии, которую заказал с Земли контингент Терранов из PAC и которая прибыла с Вишну. «Но мы были там всего пару дней». Она поставила банку и сделала широкий жест рукой. «Но снаружи есть целая планета, которая была подсажена на что-то подобное с тех пор, как кто-то помнит. И все спрашивают, что свело их с ума? Они шутят? Мне совершенно ясно, что свело их с ума».

Джина долго и пристально смотрела на нее. Почему она сама ничего не сказала, когда пришла к такому же выводу еще до того, как они покинули корабль, она не знала. Теперь, когда она услышала это от Сэнди, все это казалось таким очевидным.

«Доедай свое кальмаровое дерьмо», — сказала она.

Сэнди отодвинула тарелку. «Я вырву. Почему?»

«Потому что я думаю, что ты прав. Пришло время рассказать остальным. Наверное, нам следовало сказать что-то уже давно».

Они обнаружили Данчеккера, сидящего на табурете в главной лаборатории и размышляющего над некоторыми кривыми, выражающими вариации в сложности программирования, демонстрируемые выборочными популяциями анкилоков — своеобразных евленских летающих животных, которые могли наследовать приобретенные поведенческие изменения. По-видимому, анкилок был всего лишь одним из семейства родственных существ с такими способностями.

«Вы слышали, как люди утверждают, что машинный интеллект превосходит наш вид, потому что он накапливает свою базу знаний кумулятивно?» — спросил он, когда они вошли. Очевидно, он был поглощен мыслями и отбивал их от первых попавшихся целей. «Они считают парализующим недостатком то, что нам приходится тратить четверть своей жизни, снова и снова изучая одни и те же основы с каждым поколением, после чего мы используем мало, добавляем еще меньше и забираем большую часть с собой, когда уходим». Профессор махнул рукой в сторону четкого изображения анквилока, висящего в позе полета над скамейкой с одной стороны. «Но можете ли вы представить, какими были бы последствия продвинутого развития этого животного? Одна из вещей в нас, за которую мы должны быть благодарны, заключается в том, что обусловленность не наследуется. После всех усилий, которые были потрачены на превращение практически целого поколения в нацистских фанатиков, их дети рождались такими же незапятнанными ею, как эскимосы. Но подумайте, насколько более невыносимыми были бы фанатики, если бы процесс индоктринации создал свой собственный ген. Что бы отдал наш друг Баумер за такой инструмент?» Он полностью повернулся на табурете и увидел, что Джина и Сэнди ждут, чтобы что-то сказать. «В любом случае, дамы, что я могу для вас сделать?»

«Я думаю, у нас есть ответ на вопрос, что именно испортило еврейцев», — сказала Джина, переходя сразу к делу.

«У нас уже есть ответ», — небрежно ответил Данчеккер. «Их подавляли тысячелетия благонамеренного излишества тюрийцев, которые совершили ошибку, думая, что люди устроены так же, как и они сами».

«То есть вы все еще не думаете, что это был JEVEX?»

Данчеккер был в экспансивном настроении и не собирался никого доставлять. «Ну, в каком-то смысле, я полагаю, можно сказать, что это было так», — признал он. «Хотя JEVEX был всего лишь инструментом причины, а не самой причиной, понимаете. Он обеспечивал все их потребности, делал все их мысли, устранял их проблемы. Но Jevlenese, как и любой человек, — животное, решающее проблемы. Уберите у него проблемы, и он тут же придумает новые; в противном случае он будет чахнуть или возмущаться вами за то, что вы отказали ему в его природе. И именно это мы и наблюдаем симптомы. Боюсь, что время и терпение — единственные ответы сейчас».

«Мы так не думаем», — сказал ему Сэнди. «Мы думаем, что это может быть как-то связано с тем, как действовал JEVEX».

Данчеккер вытянул свое долговязое тело через спинку табурета и выглядел слегка удивленным. «О, правда? Это очень интересно. Скажи мне, почему».

«JEVEX — это почти то же самое, что и VISAR, да?» — начала Джина.

«Ну, система Евленезе была запрограммирована с другими процедурными правилами и рабочими параметрами».

«Я имею в виду с точки зрения базовых технологий и возможностей».

«Очень хорошо, да».

Джина подтянула еще один табурет и скользнула на него. Сэнди осталась стоять у скамейки. «Тогда позвольте мне спросить вас кое о чем, профессор», — сказала Джина. «Сколько вы сами использовали VISAR?»

«Вероятно, как и все остальные», — ответил Данчеккер. «Я был одним из тех, кто встретил первый корабль Туриена, прибывший на Землю, и теперь я регулярно использую его в своей работе».

«Да, но для чего вы его используете?» — настаивала Джина. «Опишите операции, которые он выполняет».

Данчеккер пожал плечами, как будто говоря, что не видит смысла, но согласится. «Чтобы получить доступ к записям и данным Туриена; чтобы посовещаться с Туриеном, а также с другими землянами, которые случайно оказались в местах, подключенных к системе; и «посетить» места по всему домену Тунен по деловым причинам, социальным причинам или из чистого любопытства. Это отвечает вам?»

«И никогда ни за что большее?» — спросила Джина.

Данчеккер начал проявлять первый намёк на раздражение от перекрёстного допроса. «Кроме этого? Что вы имеете в виду? Что ещё он должен делать?»

Джина выпрямилась, на мгновение подняв руку, словно мысленно репетируя, как правильно это сделать. «Профессор… при всем уважении, могу ли я предположить, что ваше впечатление было ограничено профессиональным отношением, которое рассматривает VISAR исключительно как технологический инструмент?» Она поспешно добавила: «И то же самое относится к Вику. Вы оба ученые, и вы никогда не думали о нем как о чем-то ином, кроме как о техническом оборудовании. Но это гораздо больше. Это самоадаптирующаяся среда сама по себе, которая напрямую взаимодействует с разумом. И как любая интерактивная среда, она может формировать, а также быть сформированной».

«Индивидуально подобранные реальности, основанные на том, что они извлекают из вашего подсознания», — сказал Сэнди.

«VISAR не читает мысли», — парировал Данчеккер. «Это то, что совершенно определенно исключается протоколами работы Thurien».

«Может, если ты разрешишь», — сказала Джина.

Данчеккер моргнул, затем уставился на нее. «Я никогда не думал об этом спрашивать», — признался он. Что подтверждало ее точку зрения. Не было никакой необходимости кому-либо так говорить.

«И JEVEX работал по другим правилам», — напомнил ему Сэнди. «Правила, которые не воплощали в себе турийские представления о конфиденциальности и правах».

«Вы оба испытали это явление?» — спросил Данчеккер. Они подтвердили это. «Расскажите мне о том, что вы обнаружили», — сказал он.

Они рассказали о том, что обнаружили, и о последствиях этого, опустив ненужные личные подробности. Хант предупредил Джину, что Данчеккер иногда может быть сварливым, и она пришла готовой к драке. Но вместо того, чтобы насмехаться, Данчеккер внимательно выслушал то, что они говорили. Когда они закончили, он встал со своего табурета и медленно пошел в дальний конец лаборатории, где остановился, задумчиво глядя на схему филогении евленцев.

Через некоторое время Сэнди, успокоенный его манерой поведения, сказал ему в спину: «Возможно, не только мы находим чужеродность в сознании туриен, с которой у нас возникают проблемы. Возможно, общее биологическое происхождение не имеет значения».

Было ясно, что она имела в виду шапьеронских ганимейцев, которые были из культуры, которая, как оценивается, опережала земную двадцать первого века всего на сто лет. Они, как и земляне, были из культуры, в которой люди были там, где они думали, что они были, объекты и места были тем, чем они казались, время и пространство означали то, что подсказывал им здравый смысл, а о i-пространстве никогда не слышали. Цивилизация Туриена — даже с учетом длительного периода застоя, который почти привел к ее гибели — развилась намного дальше обеих.

«Возможно, теперь мы знаем, почему Гарут обратился за помощью именно туда», — сказала Джина.

Данчеккер повернулся к ним лицом. «Очень интересно», — произнес он. «Вы говорили об этом с Виком?»

«Еще нет. Он ушел в город. Мы приехали прямо сюда», — сказала Джина.

«Что он делает?»

«Я не уверен. Думаю, пытаюсь выйти на Баумера».

«ZORAC», — крикнул Данчеккер.

Но тут ZORAC объявил о входящем вызове для Джины. На одном из экранов появились бледные черты Ганса Баумера в очках. Лицо расплылось в улыбке, когда Джина приблизилась.

«О, я вижу, вы с компанией. Это неудобное время?»

Джина покачала головой. «Нет, продолжай. Все в порядке».

«О нашем разговоре на днях. Слушай, извини, если я был немного резок. Ты застал меня в неподходящее время. Эти евленцы были неловкими, и в последнее время все наваливалось друг на друга. Конечно, я был бы рад показать тебе еще немного Шибана. Так что, если тебе все еще интересно, когда нам будет удобно встретиться?»

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

Место было таким же безвкусным, нераскаявшимся беспорядком, как и в первый раз, когда Хант был там. «Привет, Вик, вернись», — поприветствовала Никси, улыбаясь, когда она впустила его. На ней был синий металлический топ, демонстрирующий красные соски через пару кругов, вырезанных специально для этой цели. «Нет девушки в PAC? Становится одиноко? Мы трахаемся сейчас?»

Мюррей выключил фильм, который смотрел, и встал с одного из стульев, формирующих его форму. «Чёрт, мне нравится инициатива, но не напрягайся», — сказал он ей. «Он здесь только для общения». Он протянул руку Ханту. «Интересно, когда ты вернёшься. Как проходит акклиматизация?»

"Неплохо."

Никси нахмурилась. «Что значит «общение»?» — спросила она.

Хант вошел в комнату и изучил панель, включавшую экран, на который смотрел Мюррей. «Это часть городской сети врачей общей практики?» — спросил он.

«Среди прочего. Почему?»

«Вы можете активировать на нем канал пятьдесят шесть?»

«Это в группе служб данных. Зачем мне это нужно?»

«Я просто хочу кое-что попробовать».

Мюррей пожал плечами и что-то сказал на панели на еврейском языке. Он посмотрел на Ханта. «Что должно произойти?» Из динамика в комнате донесся перевод его слов на еврейский язык.

Никси уставилась в изумлении, а затем что-то спросила у Мюррея. «Как, черт возьми, он это сделал?» — спросил верно интонированный синтез ее голоса. «Что это? Вы двое можете это понять? Это я говорю по-английски?»

«Ну, черт меня побери», — сказал Мюррей, уставившись на панель. «Вы хотите сказать, что она была там все время?»

«Удивительно, что может произойти, когда вы приводите ученого в свой дом, не правда ли?» — сказал Хант.

Никси осуждающе посмотрел на Мюррея. «То есть после того, как я столько времени потратил на изучение английского, нам не стоило беспокоиться? Ну, это просто здорово. Может, мне выставить вам счет за то время, которое это мне стоило, по моей обычной почасовой ставке».

Мюррей поднял руку, защищаясь. «Честно говоря, я не знал об этом». Он посмотрел на Ханта. «Как это работает?»

«Они подключили его к компьютеру ганимейского корабля», — сказал ему Хант.

«Вы имеете в виду Шапьерон?»

"Да."

«Ну, как насчет этого?» — заявил Мюррей.

«Это потрясающе!» — воскликнула Никси. «Мы можем нормально поговорить». Она посмотрела на Ханта. «Девочки наверху считали тебя милым. Они просили меня пригласить тебя на одну из наших вечеринок здесь. Они могут быть очень веселыми».

«Я в этом не сомневаюсь», — сказал Хант. «Я, возможно, тоже займусь этим. Но не прямо сейчас. Все очень заняты».

Мюррей снова сел и махнул Ханту рукой, чтобы тот подошел к дивану. Никси устроилась на пуфе.

«Что вы думаете о том, что Аюльту так сдуло в Чинзо?» — спросил Мюррей. «Довольно классная штука, да? Звучит так, будто все в беспорядке. Им нужно привлечь сюда полицию Сан-Франциско. Есть идеи, как они это сделали?»

«Мы почти уверены, что это был фазово-сопряженный лазер», — сказал Хант.

«Да... верно». Мюррей не собирался с этим спорить.

«Что было бы довольно просто сделать. Пятно от пилотного луча целеуказания появилось на его груди за мгновение до того, как он воспламенился».

«Видите ли, спросите терранца, и вы получите ответ, который будет иметь смысл, даже если я его не пойму», — сказал Никси.

«Ну… я не знаю насчет всех терранцев», — пробормотал Хант.

Никси посмотрела на него и покачала головой. «Вы не поверите некоторым вещам, которые вы слышите в этом месте», — сказала она. «Некоторые люди думают, что это была космическая энергия из другого измерения. Затем у нас были сфокусированные волны — как это было, «телепсихосинхронность». Я имею в виду, что это вообще такое? Что, черт возьми, такое телепсихосинхронность?»

«Звучит как то, что раньше называлось силой разума, но по цене в два раза выше», — предположил Хант.

«Я бы лучше занялся сексом», — высказал мнение Никси.

«Это была бы хорошая наклейка на бампер», — сказал Хант.

«Людям следует что-то сделать, чтобы этот город стал единым, а не сидеть и слушать этот мусор и ждать, пока ганимианцы что-то сделают», — сказал Никси. «Мюррей, почему бы нам не отправиться на Землю? Ты сказал, что я там разбогатею».

«Терпение. Сначала мне нужно стать немного более невидимым». Мюррей откинулся на спинку стула и лениво протянул руку, чтобы погладить ее по волосам на затылке. «В любом случае, если ты так занята, ты пришла сюда не для того, чтобы болтать», — сказал он Ханту. «Что это значит?»

«Я пытаюсь узнать все, что смогу, об одном из землян в PAC», — сказал Хант. «Это связано с тем транспортным мостом, который рухнул».

«Тот, который разнес в пух и прах голову Кистоунов, и те другие придурки, которые под ними ехали?»

«Правильно. Это может быть связано и с делом Аюльты».

«Ладно, стреляй».

«Он немец по имени Ганс Баумер, он здесь чуть больше пяти месяцев. У нас есть основания полагать, что он каким-то образом замешан в теневой стороне городской жизни, и что люди, с которыми он имеет дело, могут нам что-то рассказать. Мне пришло в голову, что это может быть чем-то, о чем вы что-то знаете».

«Почему вас это интересует?» — Мюррей внезапно стал уклончивым.

«Начинает казаться, что заговоры и игры за власть евленцев не закончились с Федерацией», — ответил Хант. «Есть какая-то схема, в которой участвует другая фракция, и назревающая проблема — часть ее. Избавление от Обайина могло быть подготовительным шагом. Он очень сотрудничал с ганимианцами».

«Блин, я думал, ты какой-то ученый. Что это за наука такая?»

«Такой, который не хочет, чтобы ганимейцы вышвырнули отсюда». Хант указал в сторону двери. «Посмотрите, в каком беспорядке находится эта планета. Она давно должна была летать на собственных звездолетах. Вместо этого она ждет подачек с Туриена. Те же силы, которые сдерживали нашу науку две тысячи лет, перегруппировываются на Джевлене. Это то, что мы пытаемся предотвратить. И это касается и вас, Мюррей, потому что как только общество становится репрессивным, все формы независимости подавляются. А это совсем не пойдет на пользу вашей сфере деятельности».

«Мне нравится то, что говорит Вик, Мюррей», — сказал Никси.

Но Мюррей покачал головой. «Извините, я не могу помочь. Я ничего не знаю». Его голос был резким, а лицо деревянным. Он лгал, Хант мог это сказать. Хант мог либо противостоять ему и рисковать оттолкнуть то, что могло оказаться ценным контактом, не предъявив ничего; или он мог позволить этому вопросу идти своим чередом и дать Мюррею время подумать. Он внутренне вздохнул.

«Но вы дадите мне знать, если что-нибудь услышите?»

"Конечно."

Никси с тревогой посмотрел на стол, но ничего не сказал.

«Было еще кое-что», — сказал Хант. «Расскажите мне что-нибудь об этих аятоллах».

Никси понял, как ZORAC перевел это слово, но Мюррей выглядел озадаченным. «Эти что?»

«Лидеры культа — психи, которые сеют эти толпы, вроде Аюльты».

Никси снабдил Мюррея термином на еврейском языке, который ZORAC вернул как «пробуждающие».

«Что ты хочешь узнать о них?» Мюррей, казалось, расслабился, сменив тему, и слушал, как Хант суммировал то, что он узнал от Гарута и Шиохина. Манера поведения Никси стала странно тихой, когда она последовала за ним.

Когда Хант закончил, Мюррей выглядел виноватым — на этот раз искренне. «Это увлекательно», — сказал он. «И я действительно хотел бы помочь. Но вы знаете обо всем этом больше, чем я».

«Вы здесь уже шесть месяцев».

Мюррей беспомощно развел руками. «Чёрт, я никогда не заводил разговоров о таких вещах с евреями. Ты видел, на каком уровне была наша коммуникация до этого момента, когда ты мне об этом рассказал». Он махнул рукой в сторону панели. «В любом случае, у них больше незакрученных винтов, чем в наборе для самостоятельной сборки Эйфелевой башни. Почему ты о них заботишься?»

«Мы думаем, что Эубелеус и его Ось также могут быть замешаны», — сказал Хант.

«Но он не будет здесь долго. Они все отправляются на эту другую планету, куда-то, как ее там называют. Это было во всех новостях. Они уже отправляют первую партию зеленых фанаток на орбиту из Гирбейна».

«Это меня тоже озадачило», — признал Хант. «Ладно, может, это не он конкретно. Но я убежден, что где-то есть связь с культами».

Мюррей мог только развести руками и покачать головой. «Извините, док, но, как я уже сказал, похоже, вы уже знаете о них больше, чем я. Что еще я могу вам рассказать?»

Они еще некоторое время говорили о странных вещах, но ничего полезного не вышло. В конце концов Хант встал и объявил, что ему пора возвращаться.

«Береги себя, Вик. Увидимся», — сказал Мюррей, провожая его до двери.

Хант направился обратно в сторону PAC, далеко не удовлетворенный результатами своей вылазки. Он прошел по шумным улицам, заставленным киосками с безделушками и безделушками, и пересек площадь в основном закрытых фасадов. Пройдя там, он поднялся по движущейся лестнице, которая не была — она была на ремонте с того дня, как он приехал. На тротуарах сидели на корточках безразличные люди, а дальше — очередь, которой вручали что-то похожее на продуктовые наборы из задней части трейлера. Его донимали дети с отсутствующими лицами, хлопочущие за подачки, которые могли бы изучать Евклида или Ньютона, Баха или Магеллана — или как там назывались их эквиваленты в Евлене, если бы они у них когда-либо были.

Он остановился на углу, чтобы посмотреть на кричаще одетую группу, неистово танцующую под каким-то опьянением под бессмысленную, грохочущую музыку, ревущий из открытой двери, где другие, казалось, упали. Кто-то выкрикивал непристойности в их адрес из окна неподалеку. Хант стоял и безутешно смотрел, пытаясь составить себе представление о том, что он собирается делать с оставшейся частью дня.

Его слегка дернули за рукав. Он повернул голову. Это был Никси.

«Я говорю, что надо идти на работу сейчас, так что можно поймать Вика», — сказала она. «Мы сейчас куда-нибудь пойдем, да?» По крайней мере, она накинула поверх своего топа накидку.

Хант вздохнул. «Никси, ты никогда не сдаешься? Нет, спасибо. Не сегодня».

«Ничего страшного. Я знаю хорошее место». Она настойчиво потянула.

Хант покачал головой. «Нет. Ни хрена, понял? Милая девчонка, но отвали».

«Ты не понимаешь. Мы просто разговариваем. Иди туда, где есть говорящая машина, Евлен, поговори по-террански».

«О». Хант отстранился и посмотрел на нее. Она была серьезна на этот раз, не улыбаясь. Он кивнул. «Ладно. Пошли».

Она взяла его под руку, когда они пошли. «Сюда. Я показываю. Место, где я много времени провожу».

Они вошли в коридор из дверей и витрин, многие из которых были закрыты ставнями, ведущий на улицу. С другого его конца они пересекли заваленную мусором площадь в другой проход, окруженный парой баров, какой-то галереей развлечений и другими разнообразными дверными проемами. Еще два поворота привели их в более широкий вестибюль, с одной стороны которого был вход в то, что выглядело как вестибюль дешевого отеля. С одной стороны стоял стол, а слева и справа от унылого зала за ним, где два или три человека сидели на выцветших стульях среди разной мебели, находились двери нескольких лифтов. Каким-то образом приемная машина даже умудрилась передать вид насмешливого презрения, когда клиент подъехал к столу со своей проституткой.

«Не посмотри на меня, если я заплачу», — пробормотал Никси. Хант дал ей карту, которую ему выдали в PAC для покрытия непредвиденных расходов. Она открыла крышку машины и провела картой по считывающей головке. Ничего не произошло. Никси пробормотала что-то похожее на ругательство и нажала кнопку. Подождав, наверное, полминуты, она выкрикнула поток евленских ругательств оскорбительным голосом и несколько раз ткнула в кнопку. Из двери возле стола, ворча, вышел клерк, которому нужно было побриться и надеть чистую рубашку. Никси отдал ему карту, и между ними продолжался вспыльчивый обмен мнениями, пока карта считывалась в другое устройство, запись транзакции копировалась, а карта возвращалась. Наконец служащий извлек из внутренностей неработающего приемного устройства небольшой диск — предположительно, закодированный ключ от номера, — сказал Никси что-то, прозвучавшее с сарказмом и, как показалось Ханту, относившееся к нему, и поплелся обратно через дверь, через которую вышел.

Они поднялись на одном из лифтов на несколько этажей и нашли комнату за углом дальше по коридору. Никси коснулся диском пластины, и они вошли. Комната была безразличной, как и все остальное место. Там было фальшивое окно с графической имитацией необычной ландшафтной сцены, часть которого не функционировала и была затемнена. Никси подошел к панели связи над встроенным блоком напротив двуспальной кровати, активировал ее и дал команду на еврейском языке включить переводчик.

«Хотите выпить?» — спросила она Ханта. «В любом случае, первый идет вместе с комнатой».

"Почему нет?"

«Что-нибудь конкретное?»

«Я предоставлю это вам».

«Хаус, пару колант с острым льдом, негазированных», — сказала Никси. Из диспенсера у шеф-повара, когда она подошла к нему, доносились грохот и скрежет. «Не сердись на Мюррея за осторожность», — бросила она через плечо. «Люди, с которыми связан Баумер, не любят, когда их нос суют в их дела. И они могут быть отвратительными».

«Значит, вы его знаете», — сказал Хант.

«Вы узнаете, что происходит. И в Шибане не так уж много терранцев. Люди говорят».

«Так кто же эти люди, с которыми он связался?» — спросил Хант, садясь в кресло у окна и доставая сигареты.

«Из того, что говорит Мюррей, они есть на Земле: люди, которые поставляют вещи, которые востребованы, но которые незаконны. Он делал то же самое с химическими препаратами».

«Вы имеете в виду черный рынок?»

«Так ты это называешь? Ладно».

«Я думал, что такие вещи здесь не происходят всерьез», — сказал Хант. «Там не так уж много противозаконного».

«Но изменения, произошедшие в последнее время, дали результаты». Никси повернулась, держа в руках два стакана. Она подошла, чтобы вручить Ханту один из них, и с любопытством подняла пачку сигарет с подоконника фальшивого окна. «Могу ли я попробовать один из них?»

"Вперед, продолжать."

Никси выбрала одну и наклонилась вперед, чтобы позволить Ханту прикурить. «Это то, что вы называете табаком, верно?»

"Да."

Она подошла к кровати и села, закинув ноги и откинувшись на спинку кровати. «Давайте посмотрим, понимаю ли я то, что Мюррей называет спросом и предложением. Когда вы делаете что-то незаконное, цена растет, не так ли? Мюррей сказал, что правительство США принесло ему кучу денег — я никогда не понимала, почему, ведь они пытались отобрать их у него... Но в любом случае, когда люди не могут делать то, что они хотят, другие люди становятся богаче. Так это работает?»

«Это не должно быть так, но…» — Хант пожал плечами. «Ну да, я полагаю, что так оно чаще всего и получается».

Никси махнул сигаретой. «Это мягко… приятно ударяет. Ударяет по горлу».

«Не все виды. Некоторые бренды снимают подкладку».

«Запрещен ли табак на Земле?»

Хант покачал головой. «Это делает богатыми нужных людей».

Никси задумался. «Полагаю, тогда это они должны устанавливать правила, а?»

«Вот и все».

Никси кивнул. «В любом случае, как я и говорил... на Евлене ганимейцы создали черный рынок».

Хант посмотрел на свой напиток. Он был янтарного цвета, с пирамидками светло-зеленого льда, и на вкус напоминал пряный Драмбуи с лимонной основой. Неплохо. Он думал, что понял, к чему она клонит, но решил притвориться дураком. Она пыталась помочь. Зачем портить? «Не уверен, что понимаю», — сказал он, оглядываясь на нее и затягиваясь сигаретой.

«Спросите себя, что было закрыто за последние полгода, что все принимали как должное всю свою жизнь, и многие люди не знают, как обойтись без этого?»

Хант нахмурился. «Ты имеешь в виду JEVEX?»

"Что еще?"

Хант, казалось, обдумывал предложение. «Это звучит странно», — ответил он. «Я имею в виду, что спрос, конечно, может быть, но где предложение? Вы только что сказали, что он закрыт».

Никси покачала головой и отпила из своего стакана, не сводя с него глаз. «Главная система, которая управляла планетой и всем, что у вас есть, может быть, и упала, но все это не умерло. Некоторые ее части все еще работают».

«Ну, да, это верно — основная система все еще работает на обслуживании и…» Он позволил своему голосу затихнуть, как будто он только что впервые увидел намек. «Что вы говорите? Что есть какой-то способ дать людям доступ к этой мощности?»

«Да, именно так. Для наркоманов, но за определенную цену».

Но это все равно не объясняло всего. «Ладно». Хант откинулся назад, все еще хмурясь. «Но какой именно продукт они продают? Я имею в виду, вы заставляете это звучать как ситуация зависимости. От чего зависят эти наркоманы? Это не может быть просто желание, чтобы планета снова работала на них. Что же может быть для отдельного человека, за что стоило бы платить?»

Никси улыбнулась и посмотрела на дым от своей сигареты. «Ты все еще не понимаешь, что делает JEVEX, да, Вик?»

Это было то, к чему Хант не был готов. Он развел руками и покачал головой. «Это интегрированная сеть обработки и связи. Она управляет планетой».

«Это как сказать, что коланта смачивает горло и течет вниз. Я говорю не о том, как работает JEVEX, а о том, что он делает». Она прочла озадаченное выражение лица Ханта. «Он создает фантазии — все, что кто-то хочет, может стать реальностью. Мечты, которые реальны, которые вы можете заставить делать все, что захотите, просто захотев их. Вы удивляетесь, почему еврейцы не могут справиться с реальностью? Им никогда не нужна была реальность». Она запрокинула голову и рассмеялась. «Девушки любят ганиминцев. Наши дела никогда не были лучше с тех пор, как они отключили JEVEX. Они уничтожили конкурентов».

Хант долго смотрел на нее. Теперь многое обрело смысл. Если проблема действительно была в этом, то, возможно, ганимейское лекарство от многолетнего планетарного холодного индюка все-таки окажется ответом. Вторичные проблемы придется решать обычными, проверенными временем методами, как, кажется, говорили некоторые члены Туриенско-терранского совместного политического совета. Это также объяснило бы, почему тот, кто тем временем наживался, хотел бы как можно дольше не пускать администрацию в чужие руки.

Непонятно было, зачем Никси раскачивать лодку, если дела шли так хорошо.

«Я не понимаю, зачем вы мне это рассказываете», — сказал Хант.

«Я следил за тобой не для этого», — ответил Никси. «Когда мы были с Мюрреем, ты еще спрашивал об аятоллах».

«Похоже, он не очень много знал о них».

«Он не знает. Он не еврей. А я знаю».

Хант колебался, мысленно проверяя, не упустил ли он чего-нибудь. «Есть ли еще что-то, что можно было бы объяснить о них?» — сказал он. «Похоже, они просто крайние случаи этой — этой фантазийной — зависимости, которую вы только что описали. Те, кто полностью выдернул свои якоря из реальности».

Никси покачала головой. «Нет. Это может случиться с наркоманами мира голов, да. Но аятоллы — это не то же самое. Их ситуация — это нечто другое».

Хант кивнул и поднял брови. Значит, Гарут был прав в своей классификации. «Значит, в них есть что-то определенно очень отличающееся?» — спросил он. «Что-то, что отличает их?»

"О, да."

«Вы можете быть уверены? Они не просто страдают от бреда? Или какого-то расстройства, возможно, вызванного стрессами, с которыми они сталкиваются в этих фантастических реальностях?»

«Аятоллы — это не плод чьих-то фантазий, — мрачно сказал Никси. — Они вовсе не наркоманы».

«Тогда что же сводит их с ума?»

«Сумасшедшие?» Никси странно уставилась на него. «Они сбиты с толку», — ответила она. «И очень часто напуганы, сбиты с толку, потеряны и истеричны. Если многие из них ведут себя как сумасшедшие, то это из-за таких вещей. И да, возможно, некоторые из них полностью теряют ориентацию. Но это не от того, что слишком увлекаются какой-то сказочной страной. Они приходят откуда-то из реальности. Но это откуда-то очень странного — по крайней мере, это было бы странным для любого, кто привык к такому…» Она неопределенно обвела рукой вокруг себя.

«Вы имеете в виду Евлена?» — спросил Хант.

«И Земля тоже. Везде. Вся вселенная».

Хант нахмурился. «Я не совсем понимаю, о чем ты говоришь. Откуда они берутся?»

«Они не знают. Вот что их сводит с ума — или, по крайней мере, многих из них. Но некоторые справляются с этим и держатся. Не все они сумасшедшие». Никси снова подняла свой стакан и бросила на Ханта долгий оценивающий взгляд поверх края. «По крайней мере, я надеюсь, ты думаешь, что не все они сумасшедшие. Видишь ли, ты первый ученый, которого я здесь встретила. И ты в здравом уме. Причина, по которой я последовала за тобой, была в том, что ты выглядишь как человек, который может найти ответы».

«Неужели это так важно…» — начал Хант, и его глаза расширились, когда он понял, что она говорит.

Никси кивнула, прочитав выражение его лица. «Да», — сказала она. «Верно, Вик. Для меня это очень важно. Видишь ли, я один из них».

ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ

Ночью все было скрыто под чернотой неба, покинутого богами. Даже Памур, бог, чьим фонарем было солнце, отвернулся, превратив дни Варота в сумеречный мрак. Снег покрыл горы и задушил перевалы. Пастухи и горцы двигались в долины, когда холод опускался на землю.

Высоко в глуши Ринджуссин Мастер, Шинген-Ху, и избранная группа адептов его школы поднялись на скалистую вершину для церемонии повторного освящения Алтаря Восхождения, откуда те, кто возникли с потоками, покинули мир. Потоки в последнее время были очень слабыми, и они были слишком высоки, чтобы их можно было спустить вниз. Целью обряда было получить благословение Ниеру на лучшие условия.

Пение и заклинания имели особое значение для Тракса, поскольку Шинген-Ху выбрал его следующим, кто поднимется, когда знаки и потоки станут благоприятными. В своих молитвах он уже несколько раз улавливал струйки потока, которые иногда спускались, принося образы в его разум. Он вспоминал эти образы сейчас, когда стоял, одетый в тяжелые одежды и плащ с капюшоном, на вершине, глядя на россыпи остатков звезд, тускло мерцающих наверху, как будто маня, каким-то образом... Образы, которые он видел в Гиперии.

О законности, царящей неопределенно долго во времени и в невообразимо обширных областях пространства.

Из вещей, которые вращаются.

Об огромных городах из постоянной материи, вылепленных в фантастических формах, которые устремлялись в небо.

О странных существах, населявших их, чьи чудесные устройства могли работать сами по себе, без какого-либо вмешательства разума.

Он появится как одно из тех странных существ, сказал ему Шинген-Ху. Большинство способностей, которые он знал, будут утеряны. Но он обнаружит, по мере того как он упорствовал и учился, что они ему не нужны. Ибо жители Гиперии не знали ни одного из богов, которые имели власть над Варотом. Им не нужно было беспокоиться о молитвах, и те немногие боги, которым они поклонялись собственным таинственным образом, были как ничто, когда-либо открытое ни одному Варотианцу. Гиперианцы делегировали свои силы сложным магическим предметам, которые они могли создавать так же легко, как Мастер мог спроецировать огненную молнию; таким образом они освободили себя, чтобы посвятить свое время таким высшим вещам, как развлечения и телесные удобства, без ежедневной рутины культивирования мистических прозрений и развития способностей невооруженного мышления.

Но для начала он почувствует себя потерянным и беспомощным, когда появится. Он будет тщетно искать утешения в вещах, которые были ему знакомы, зная, что пока он не разовьет новые способности понимания и не примирится с откровениями, которые откроют эти новые прозрения, пути назад не будет. Вот тогда он должен будет искать безопасности у своего вида среди тех, кто носит эмблему пурпурной спирали.

Но он был тщательно обучен. Он был готов. Другим не так повезло, сказал Шинген-Ху. В прежние времена, когда течения были обильными и сильными, часто случалось, что новые посвященные или даже новички появлялись в Гиперии невежественными и неподготовленными, даже не имея представления о том, что их ждет впереди. Обычно это были одинокие ученики, необразованные и нетерпеливые.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Баумер предложил экскурсию по окрестностям PAC, чтобы дать Джине возможность сориентироваться в Шибане. После этого, сказал он, он познакомит ее с некоторыми ассоциациями историков Евленезе и Терры, занимающихся организацией информации, которая появляется на свет о прошлых вмешательствах Евленезе в дела Земли. Они вышли из PAC через главный вход и пересекли площадь, где одна из батарей эскалаторов под транспортным терминалом спустила их на несколько уровней вниз, чтобы выйти на одну из главных магистралей, пересекающих район между PAC и центром города.

Они прошли мимо рынка обмена подержанной мебели, одежды и домашнего хлама, который был расположен на открытой площадке между рядами ветхих магазинов и менее крупных зданий. Над ними возвышались и сливались огромные ребра архитектуры, принадлежавшей к другому масштабу, охватывая пространство, достаточно обширное, чтобы вместить небольшую гору — памятник видению в чужом разуме, которое вознеслось над обыденностью так же уверенно, как линии, казалось, освободились от гравитации.

… теперь суровые и голые на фоне бледной, оранжево-размазанной зелени неба, их первоначальная функция давно забыта. Ручей, соединяющий декоративные бассейны, построенные на ряде террас, высох и превратился в свалку. Евленцы в синих костюмах танцевали под странный, повторяющийся напев, смутно напоминающий средневековый хорал, в то время как толпа смотрела на них безразлично. Бесчувственные фигуры лежали, раскинувшись у стен вдоль тротуаров.

Это напомнило Джине о поездке, которую она совершила в некоторые части восточного Средиземноморья несколько лет назад, вдали от обычных туристических маршрутов. Там она увидела крестьян, пасущих коз среди руин того, что когда-то было великолепными храмами, и грубые деревенские очаги, сделанные из камней, взятых из дворцов. Она снова смотрела на обещание гения, потерянное в неразумии и погруженное в апатию.

Агитаторы и лидеры культа, которые общались с людьми, обвиняли во всем ганимианцев. Это было результатом прекращения услуг, предоставляемых JEVEX, говорили они, и они призывали восстановить полную функциональность системы. На самом деле, застой начался задолго до событий, которые привели к закрытию JEVEX. Но люди были приучены иметь короткую память, и они верили тому, что им говорили демагоги.

«Вот что получается, когда в обществе наступает дегенерация», — сказал ей Баумер. «Никогда не было никакого порядка или дисциплины. Я виню в этом тюрийцев, которые не установили никакой надлежащей системы контроля. Но, с другой стороны, они сами не имеют понятия об этом слове».

Причина внезапной перемены настроения Баумера все еще была неясна. Он не проявлял никакого интереса к той работе, которую описала Джина, и не производил впечатления человека, который спешит оказать услугу незнакомцам или который придает большое значение общению. Ее первым побуждением было предположить, что влечение было в основном физическим — в конце концов, он был вдали от дома и себе подобных почти полгода; но его манеры не выдавали никаких намеков на это, а страсть в его глазах, когда он говорил, горела только видениями будущего Евлена. Так что если у Баумера не было причины, то она должна была быть у кого-то другого — и это могли быть только Евленцы, на которых работал Баумер. Дел Каллен попросил ее попытаться выяснить, что именно давало им власть над ним.

Ее подход все еще был направлен на то, чтобы вызвать более сочувственное отношение к его взглядам, чем она чувствовала. «Возможно, у людей Федерации была правильная идея», — сказала она. «Но они только играли в лидеров. Им никогда не приходилось учиться настоящему выживанию. Им приходилось иметь дело только с туриенцами».

«Безусловно», — согласился Баумер.

В какой-то момент он остановился и указал на вход в солидный фасад на проезжей части, по которой они проходили. Там были большие двойные двери, и внутри можно было увидеть двух мужчин, похожих на охранников. Один из них как раз открывал внутреннюю дверь, чтобы впустить человека, несущего под мышкой завернутый сверток. «Люди нервничают», — сказал Баумер Джине. «Они кладут свои ценности в депозитные банки, которые появляются как грибы, как этот, и квитанции становятся оборотной валютой». Очевидно, он этого не одобрял. «Немногие наживаются на неуверенности многих. Манипуляторы деньгами… Мы знаем, к чему это приводит. Мы все это уже видели на Земле».

Поскольку JEVEX больше не координировал систему распределения планеты, поток поставок и товаров в Шибан и его окрестности стал нерегулярным. Однако среди евленцев появились некоторые предпринимательские наклонности, и они организовали рабочие силы механиков для восстановления и ремонта всех видов неисправных транспортных средств из куч, брошенных вокруг города. Другие создавали розничные точки и налаживали растущую торговлю с различными источниками, близкими и далекими, которые они искали и с которыми работали. «Эксплуатация потребностей людей», — усмехнулся Баумер. «У каждого есть право есть. Ганимейцы должны заботиться обо всем этом».

Заглянув в магазин, демонстрирующий экстравагантные драгоценности и одежду в, казалось бы, модном квартале, он кипел от злости. «Они могли бы построить справедливое общество, основанное на равенстве. Но для его успеха нужно заставить всех работать вместе. Ганимианцы не видят этого. У них нет бэкграунда. Каким-то образом мы должны получить полномочия, чтобы поставить у власти нужных людей».

Джина уже слышала все это раньше. Это была зависть и ярость разочарованного интеллектуала из-за капризности, с которой система, основанная на свободном выборе, раздавала свои награды. Традиционные модели привилегий, права и силы не имели значения. Кто преуспеет, а кто потерпит неудачу, решалось, часто без видимой логики или разума, коллективными прихотями и предпочтениями каждого. Но те, кто не мог произвести ничего, что можно было бы продать на рынке, и кто не мог предложить ничего привлекательного на выборах, не могли конкурировать. Их единственным выходом было принуждение. Если их ценность и мудрость оставались непризнанными, они использовали государство и его законодательную власть, чтобы заставить людей нуждаться в них.

Они купили пару горячих, хрустящих хлебов, наполненных рубленым мясом и овощами в остром соусе, у торговца на углу. Баумер сказал, что они называются grinils. Они ели их, сидя на низкой стене неподалеку, попивая из кружек темный, горьковатый напиток, довольно близкий к кофе, и наблюдая за жизнью на улице.

«С какими видами еврейцев ты познакомился за то время, что ты здесь?» — рассеянно спросила Джина.

«Кроме исторических обществ, ты имеешь в виду? В университете есть один персонаж, с которым, я думаю, тебе стоит познакомиться».

Джина покачала головой. «Нет, я не имела в виду в связи с тем, для чего я здесь, конкретно. Просто в целом. Социально, когда ты не на службе. Что-то в этом роде».

«О, разные виды, вы знаете», — неопределенно ответил Баумер. «Почему? Какие виды вас интересовали?»

«Ничего особенного. Мне просто интересно, чем здесь занимаются люди. Я, возможно, приехала, чтобы исследовать книгу, но есть и жизнь, которую нужно прожить. Не каждый день можно посещать другой мир». Она жевала свой гринил и небрежно отхлебнула. «У тебя довольно твердые взгляды на то, как должен быть организован Евлен. Я бы подумала, что ты попробуешь познакомиться с еврейцами, которые думают так же».

Он странно на нее посмотрел. «Тебе интересно встречаться с такими людьми?»

«Может быть, если вы знаете кого-то. То, к чему они стремятся, — это беспорядок. Кто бы не хотел попытаться что-то с этим сделать?»

Баумер продолжал смотреть на нее еще несколько секунд, но затем сменил тему. «Я заметил, что ты проводишь много времени с этими учеными UNSA в PAC», — сказал он.

«Они — остров чего-то знакомого, я полагаю», — ответила Джина. «Но это не то же самое, что выйти и увидеть Евлена, не так ли? И я вообще не очень понимаю, о чем они говорят большую часть времени».

«Как далеко, по-вашему, они зайдут?» — спросил ее Баумер. «Я имею в виду, как далеко они зайдут в импорте ганимской науки на Землю? Я так понимаю, что в этом и заключается их миссия здесь».

«О, я бы не стала так категорично выражаться», — ответила Джина. «Они просто просеивают основы, насколько я могу судить. Я ничего не слышала о планах по созданию твердой программы. Что вы имели в виду? Создание чего-то всеобъемлющего там, на планете, как JEVEX здесь?»

«Я полагаю, что рано или поздно этот вопрос придется задать», — сказал Баумер. «На самом деле, я был бы удивлен, если бы его еще не задали».

«Как вы думаете, это было бы хорошо? Я имею в виду, посмотрите, к какой ситуации это привело. И мы все еще далеки от решения этой проблемы».

«Тогда верните его обратно. Что хорошего сделало его изъятие? Никакого. Оно только ухудшило все».

«Ты так думаешь?»

«О, без вопросов».

«Так что завтра вы без колебаний снова включите JEVEX», — заключила Джина.

«Оно должно быть доступно свободно везде», — сказал Баумер. «Часть задачи Ганиминцев должна заключаться в его предоставлении».

«Значит, у вас нет никаких сомнений относительно JEVEX?» — спросила Джина.

«Резервирование? Зачем мне это?» Странный, далекий свет появился в глазах Баумера, и его лицо смягчилось в одной из его редких улыбок. «JEVEX — это замечательно. Он решает все потребности и проблемы. Это право людей. Разве это не их собственность?»

Джина с любопытством посмотрела на него. «Откуда ты так много знаешь об этом? Наверняка его выключили до того, как ты сюда пришел».

Внимание Баумера внезапно вернулось к настоящему. Он казался сбитым с толку. «Ну да, конечно. Это то, что я слышу от евленцев — тех, с кем я общаюсь на занятиях». Он взял ее пустую кружку и встал. Джина наблюдала, как он вернул обе кружки на стойку, но когда он вернулся, она решила оставить эту тему.

Группа из примерно дюжины дурацки одетых молодых людей с ярким фиолетовым макияжем и оранжевыми волосами, заплетенными в шипы и кольца, собиралась на противоположном углу. «Пошли», — сказал Баумер, звуча настороженно. «Давайте двигаться дальше».

Но когда он и Джина двинулись по улице, группа тоже начала двигаться. После того, как они повернули за два угла и пересекли обшарпанный двор под опорами транспортной эстакады, стало ясно, что за ними следят. Баумер ускорил шаг, но ничего не сказал.

«Что происходит?» — пробормотала Джина.

"Я не уверен."

«Кто такие панки?»

«Это может быть любой из культов, которые вы найдете в этом месте. Их десятки».

Теперь они находились в явно запущенном районе, въезжая в унылый переулок с закрытыми и заброшенными помещениями, с небольшим количеством людей вокруг и малыми шансами на помощь, если дела пойдут плохо. Джина мимолетно задумалась, почему Баумер должен был пойти этим путем. Конечно, исторические общества не могли быть найдены в таких местах.

Позади преследователи приближались и издавали хор перешептываний, перераставших в скандирование, перемежаемое насмешками.

«Ты понимаешь, что они говорят?» — испуганно спросила Джина.

«Они вычислили нас как терранов. Видимо, мы непопулярны. Это звучит как эквивалент „Янки, убирайтесь домой“».

Они вышли из пешеходного перехода в узкий переулок, который дальше соединялся с более широкой дорогой. В переулке был припаркован черный автомобиль, обращенный в другую сторону, и с каждой стороны едва хватало места, чтобы кто-то мог протиснуться. Двое мужчин, оба выглядели непримечательно в простых серых пальто, стояли у его задней части. Баумер не узнал в них никого из тех, с кем он имел дело раньше. Они казались из другой лиги, не кричащими и не дерзкими. Джина рассеянно отметила, что в них было что-то странное, но как раз в этот момент ее внимание было слишком сосредоточено на преследователях позади, которые пробирались по пешеходному переходу, чтобы ее это волновало. Но при виде машины и двух мужчин, ожидавших у нее, панки остановились.

А затем задние двери машины открылись, и из нее вышли еще двое мужчин, одетые в элегантные костюмы, но выглядевшие подло и деловито. Один из них вытащил какой-то пистолет и направил его, одновременно щелкая что-то твердым, деловым тоном. Тот, кто, казалось, был лидером панков, попятился, примирительно подняв руки, его лицо исказила глупая ухмылка, по-видимому, чтобы не обидеть. Он что-то пробормотал, и вся группа скрылась обратно по коридору.

Джина обернулась, и на долю секунды ее инстинктивной реакцией было облегчение, даже благодарность. Но затем она поняла, что внимание четырех мужчин из машины теперь направлено на нее. В тот же момент она поняла, что они ее ждали. Сбитая с толку, она повернулась туда, где был Баумер, но он отошел в сторону, в то время как один из четырех встал между Джиной и проходом, преграждая ей путь к отступлению. Тогда она поняла, что ее подставили. Она снова обернулась, но остальные трое уже смыкались вокруг нее. Идти было некуда. Один из них направил на нее выпуклый предмет и пустил струю газа ей в лицо. Она мгновенно рухнула. Двое мужчин схватили ее и направили ее безвольное тело в одну из открытых дверей машины, затем забрались следом за ней. Один из оставшихся двоих обошел и сел с другой стороны, в то время как последний остановился, чтобы посмотреть на Баумера, который стоял напряженный и бледный.

«Ладно, ты выполнил свою часть работы. А теперь исчезни», — приказал он, пренебрежительно махнув рукой.

Баумер отступил на несколько шагов, но не хотел входить в проход, опасаясь, что панки все еще могут скрываться. Он уйдет в противоположном направлении, когда машина уедет.

Мужчина в сером пальто обошел машину и сел рядом с водителем, а через несколько мгновений машина тронулась.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ

Данчеккер стоял в комнате на верхнем этаже PAC, сцепив руки на лацканах, и говорил уверенно и доброжелательно.

«Были времена, признаю, Вик, когда я был виновен в проявлении менее открытого нрава, чем следовало бы ожидать от ученого-профессионала», — сказал он Ханту, который прислонился к стене, скрестив руки, пока Шилохин слушал из-за огромного стола с Гани. «Но вы сами знаете, как трудно отказаться от идеи, которая, кажется, имеет смысл, когда она уже укоренилась». Профессор на мгновение отпустил один лацкан, чтобы сделать пренебрежительный жест в воздухе. «В данном случае я до сих пор был убежден, что никакая гипотеза, кроме неуместной щедрости турийцев в сочетании с их неспособностью понять человеческую способность к самообману и принятию желаемого за действительное, не была необходима для объяснения общего состояния евленцев, которое мы наблюдаем сегодня».

«Да, Крис, но есть кое-что...» — начал Хант.

Данчеккер просто кивнул, что понял, и продолжил. «В частности, я не согласен с предположением о том, что может существовать дискретная внешняя причина их широко распространенной аберрации, и в частности, что такой источник может быть связан с JEVEX».

«Я больше не говорю, что это общее состояние евленцев», — сказал Хант. «Это касается только...»

Но Данчеккер поднял руку, словно готовя Ханта к откровению. «Я могу сообщить вам, что теперь я счел нужным изменить это мнение. Сэнди и Джина убедили меня, что JEVEX действительно мог оказаться виновником». Он на мгновение повернулся, чтобы осмотреть воображаемую доску. «Нейросопряженная система передачи информации Thurien способна генерировать полный сенсорный опыт любого реального, оборудованного датчиками места; или, в качестве альтернативы, того, что может быть полностью иллюзорными обстоятельствами и событиями, сфабрикованными в самой среде обработки. Теперь мы уже знаем, что JEVEX не включал в себя те же меры предосторожности и ограничения, что и VISAR, система, по которой он был смоделирован. Кроме того, VISAR был разработан в первую очередь для того, чтобы приспособиться к психологии Ганима, которая сильно отличается от человеческой.

«То, что ускользнуло от меня, пока мое внимание не было привлечено к этому, — это способность этой инопланетной технологии напрямую получать доступ и взаимодействовать с внутренними процессами разума. Короче говоря, она может создавать совершенно неотразимые искусственные реальности, сформированные сознательными и подсознательными желаниями субъекта». Данчеккер многозначительно уставился на Ханта. «Представьте себе, что это может означать. Мы спрашивали, что может отвлечь целую популяцию от рациональности и нарушить ее умственное равновесие до такой степени, что они не смогут поддерживать последовательное различие между иллюзией и реальностью. Теперь, я думаю, у нас есть ответ. Побег в созданную JEVEX фантазию стал универсальным наркотиком: возможно, лучшим анальгетиком от любой боли и беспокойства, разочарования и скуки. Психика Ганима по своей природе обладала врожденной устойчивостью к перееданию; человеческая, к сожалению, нет».

Данчеккер оскалил зубы, демонстрируя новую дружбу и взаимопонимание, которые возникли между ними теперь, когда он исправился. Он повернулся к Шилохину. «Гарут описал симптомы как «чуму». И, действительно, мы видим, что это именно то, чем это было: чума зависимости, которая действует непосредственно на разум. Исторические записи показывают, что симптомы впервые начали появляться давно, но не раньше, чем JEVEX начал действовать некоторое время назад. Опять же, факты объясняются. И сегодня все культы и движения по всему Евлену, несмотря на их другие разногласия, единодушны в требовании восстановления JEVEX».

«Но это не то, Крис», — наконец удалось вставить Ханту. «Я не думаю, что то, что мы ищем, имеет какое-то отношение к фантазиям в головах людей. Я думаю, это что-то очень реальное».

Не обращая внимания, Данчеккер продолжил. «И социальные нарушения, которые мы видим, показывают именно те эффекты, которые можно было бы ожидать от сильного наркотика. В ходе своего развития мозг выработал химическую систему вознаграждения, которая мотивирует организм, производя ощущения удовольствия, которые ассоциируются посредством обучения с полезными, ориентированными на выживание моделями поведения. Что делает наркотики такими пагубными, так это их способность закоротить процесс, напрямую запуская механизм вознаграждения, без необходимости делать что-либо полезное вообще. А в случае с наркотиком, таким как тот, что у нас здесь, где эффекты...» Он остановился и резко откинул голову назад, чтобы посмотреть на Ханта. «Что это было? Что вы сказали?»

«Да, хедворлинг и межзвездная программа социального обеспечения Туриена — вот что сделало евленцев беззащитными перед чумой. Но это не вирус», — сказал Хант. «Есть источник, и он очень странный — такой же странный, как все, что можно извлечь из самого психотического подсознания. Но я не думаю, что это продукт чего-то подобного. Я думаю, что источник существует где-то осязаемо — что он реален».

Данчеккер моргнул. «Но ведь именно это я и сказал, не так ли?»

«Не совсем. Ты...»

«Ты пытался сказать мне, что это JEVEX, и я не согласился. Теперь я принимаю, что это так». Данчеккер покраснел еще сильнее. «Черт возьми, Вик, с тех пор, как мы встретились, ты говоришь мне, что я должен быть более гибким. Теперь я признал, что мне нужно изменить свою точку зрения на то, что, честно говоря, все еще кажется мне более чем надуманным, а ты говоришь, что это недостаточно хорошо. Ну, так чего же, ради Бога, ты хочешь?»