Всадник на чужой земле

Глава 10 Полезное знакомство

Нет, такого я не ожидал. Храмы в Ойкумене — вовсе не привычная церковь. Скорее монастырь со множеством зданий, большинство из которых хозяйственные или производственные. Жрецам принадлежали земли, рабы, и они с успехом занимались продажей выращенных в собственных владениях продуктов и изделий. Наверняка имеются склады, забитые мешками с зерном и бочками с вином.

Молитвенный зал больше всего напоминает древнегреческие — прямоугольный, с облицовкой из белого мрамора. Ко входу ведет лестница в три пролета, а крышу поддерживают огромные колонны диаметром в шесть локтей и высотой в добрых двадцать. Внутри стоит двухметровая статуя бога Памяти в виде уже пожилого человека со свитком в одной руке и снопом пшеницы во второй. Лично меня атрибуты навели на мысль, что он происхождением с севера. Здесь все больше рис употребляют.

Хотя статуя с виду золотая, очень сомневаюсь. Это же офигеть сколько металла потребовалось. Наверное, все же позолоченная. Подходить и колупать, понятно, не стал пытаться: за святотатство запросто пришибут. У храмов кроме почитателей имеются еще охранники. Не знаю как здесь, а не менее популярная богиня Любви при храме имеет элитную группу куртизанок для богатых господ. А для кого попроще — еще и храмовых проституток. Вот их дети, если мальчики, становятся жрецами или охранниками. Кстати, здесь отсутствует разделение на мужские и женские ордены. Все имеют право служить богу так или иначе. Живут, правда, раздельно, но нет запрета на встречи и тем более любовь. Христианского понятия греха пока не изобрели.

Тело совершало все положенные движения и даже машинально произносило нужные слова, а в голове шла напряженная работа. Одно дело пообещать выдать трактат к определенному сроку, иное — даже имея приблизительное представление о банке и его функциях, родить нечто вроде устава. Четкие формулировки из прежних лекций давали теорию, но на практике всегда несколько по-другому. Проще всего взять за основу пресловутый ломбард. Отличие от местных ростовщиков кардинальное. Те дают ссуду под дикий процент и меняют деньги. Не беря в расчет влезших по какой-то причине в долги, дают в основном купцам и богатым земледельцам.

Если отнестись по справедливости, то оно и понятно. Первые с одинаковым успехом могут получить огромную прибыль и прогореть. Высокий процент страхует от неминуемых потерь при торговле. Опасностей хватает. Мелкие шайки и крупные воины-аристократы. И те и другие при удобном случае не прочь ограбить. Неудачный урожай, взвинчивающий цены на предполагаемый товар, или, напротив, перегруженный рынок — и доход в результате падает до минимального. Тут недолго дойти до продажи последних штанов.

А с землевладельцев и того не взять. Часть пожалований на правах аренды, и с должника взятки гладки, другие — майорат и продаже опять же не подлежат. Короче, есть куча вариантов уклониться от передачи собственности. Монархи на моей планете обожали набрать долгов и, не имея возможности расплатиться, выгнать кредиторов из страны или простить себе ссуду. Сколько угодно таких случаев. Кстати, самое выгодное — как раз давать в долг королям. Просто брать нужно не процентами, а монополиями. Шахты в личное владение, налог на соль или еще что столь же выгодное. Ну это так… размышления на будущее. Потянуть индустриализацию мне не удастся при всем желании. Что толку, что я помню замечательные заклинания «пудлингование» и «кокс»? Как это выглядит в реальности и что сделать с углем, чтобы превратить его в нужный продукт, Тьма знает. Не я.

Хм… уголь — сам по себе уже хорошая идея. Жар больше. Но это опять же требует огромных вложений. Мне бы нормально развернуться с алкоголем. Покровитель появился, он может свести с оптовиками. Опять расширяться, а на какие шиши, коли рулетку фактически отобрали? Швыряться с ходу идеями вроде лотереи — ну совсем не хочется. Еще пригодится, и опять же мне не обломится ничего. Нужно сосредоточиться на парочке проектов и не разбрасываться. Винокуренный завод — самое перспективное. Интересно, через пару столетий полстраны не сопьется? Они же непривычные. Бетель жуют с незапамятных времен, а настоящего спирта и не нюхали. Вино слабенькое, да еще разбавляют. А я им коньяк. Эх, не успел. Выдержки еще нет. Остается самогон в вино добавлять. Впрочем, так и перевозить проще. Не портится. О, ритуал заканчивается!

Отправив своих домой, спросил у первого попавшегося монаха в прекрасно сидящей тоге, заменяющей сутану, дорогу. Он махнул на стоящие рядом здания. Это оказалось нечто невообразимое. Светлая колоннада со столиками, где сидят читатели со свитками, и целая анфилада залов с нишами и полками, заполненными огромным количеством текстов. Попытался пересчитать и обалдел. Где-то на пять локтей — пять сотен свитков. Тут должны быть десятки тысяч. Если я правильно помню, библиотека Конгресса насчитывает сто тысяч наименований. Вполне сопоставимо. Ай нет! Там каждый том отдельное произведение, а здесь каждое издание состоит из нескольких отдельных свитков. Нет, положительно надо попытаться Пребена напрячь идеей печатного станка. Карты же смог клепать? Почти то же самое, а станок имеется. Спрос будет. Бумага вот дорогая.

— Затрудняетесь нечто нужное найти, благородный муж? — доброжелательно спросил сидящий за столиком, возле которого я застыл столбом, озираясь.

— Рудан Гунар. Воин. Хотокон. Щитоносец, — представился я, кланяясь и внимательно глядя.

Постарше меня, но еще молод. Вряд ли больше двадцати. Смуглый, но не черный. Худой, будто недокормленный. Одет опрятно, но наметанному глазу сразу заметно — все старое и поношенное. Особыми доходами похвастаться не может.

— Гаук Фалько, — поднимаясь и оказавшись чуть не на две головы выше, сообщил он. — Пехотинец. Управа населения. — То есть мелкий клерк из министерства учета жителей и сбора налогов.

Существует два вида чиновников. Назначенные вроде меня из воинов и сдавшие экзамены из любого сословия. Такого автоматически записывают в разряд пехотинца. Он может сделать карьеру, и иногда достаточно серьезную, но начальник из воинов при выборе всегда сделает его в пользу происходящего из армейской категории. Это не дискриминация, а данность, которую все принимают, как неминуемый восход солнца. Второе и третье поколение семьи бывшего выходца из низов уже не испытывает такого давления. Более того, в свою очередь, поднявшийся выше из таких сам потянет за собой личную команду. Но это в идеале. А фактически всякое бывает.

По крайней мере, понятен его голодный вид. Не так чтобы баловали мелких чиновников серьезным жалованьем. Пять рен, если не изменяет память, для нижней ступени. При наличии семьи не разжиреешь. Правда, и оружия покупать не надо. Его клинок — перо. Хотя, может, еще заматереет. Мясо пока в рост пошло.

— Действительно, — ответил я, — в первый раз попал в столь огромный храм. — А чего стесняться, режу правду-матку, все одно прекрасно был виден ступор. — Он заполнен неимоверными богатствами знаний. Ученые мудрецы минувших веков оставили в наследство миру множество книг, дабы факелом своих знаний освещать нам, живущим сейчас, извилистые и опасные пути нашей жизни. — О как завернул. Типа деревенский, но не глуп. — Однако должен же быть служитель или хотя бы свитки по жанрам, чтобы не искать везде?

— Жрец-библиотекарь в данный момент занят, помогая кому-то родовитому найти его предков. Иначе бы я не стал вмешиваться. А по жанрам действительно есть специальные комнаты и таблицы. Только они сами по себе несколько десятков свитков. Просто я здесь завсегдатай и могу подсказать, если угодно.

— Мне нужны географические карты.

— Описание земельного участка?

— Нет. Ойкумена. Как она выглядит, включая владения кланов, насколько возможно точно.

— Пойдемте, — предложил он, прихватив со стола какие-то записи и зашагав так широко, что мне чуть не мелкой рысцой пришлось догонять. — Здешняя библиотека одна из крупнейших, — сказал он на ходу, — поступления идут постоянно. Многие купцы привозят издалека книги и продают или дают копировать.

— Вас не затруднит? Вы же были заняты?

— О, скажу по секрету, потребный начальнику закон я обнаружил еще вчера, но если бы пришел к нему сразу, он непременно нашел бы мне не менее дурацкое занятие, чем искать фактически «умершее» и никому не сдавшееся постановление трехсотлетней давности. На самом деле, — сообщил новый знакомый с прорвавшейся тоской, — ему это совершенно не нужно.

Видимо, в Акакия Акакиевича по молодости он еще не успел перевоплотиться, и честолюбие окончательно не угасло.

— Так что, — сказал Фалько уже другим тоном, — использую это время с пользой. Читал Лиат Чокави.

— А, этот, — произнес я равнодушно.

Очень модный трактат. Утописты и здесь существуют. Столь же непрактичные.

— Вы читали? И он не произвел впечатления?

— Ну почему же. Красивая сказка, — игнорируя первый вопрос, ответил я. Слышал исключительно в пересказе Микки. Притом абсолютно уверен, если не дословно, то суть она передала очень близко к тексту. Память у нее замечательная. Способна после прочтения кусками цитировать. — Не имеющая отношения к жизни.

— Ну это же идеальное общество! То, к чему нужно стремиться. Конечно, оно не появится просто так!

— Не сочтите за намек, я сам не так давно проживал на Дне… — Фалько посмотрел со смесью восхищения и ужаса. Мало кто признался бы в столь глубоком падении и пребывании среди сэммин. Это надо иметь огромную наглость или уверенность в нынешнем положении. — И имел возможность вблизи посмотреть на людей. Поэтому прекрасно представляю, чем вас могло задеть повествование. Критика нынешних порядков, отсутствие сословий, полное равенство, общие богатство и земля. Так?

— Допустим. И что в том плохого?

— А чего хорошего? Меня тоже многое не устраивает в происходящем вокруг, но я крайне трезво смотрю на жизнь. Если собственность общая и результат делится на всех, очень быстро найдутся люди, не желающие работать больше самого ленивого. Зачем ломать спину, когда, сколько ни трудись, получишь ровно столько же, как сосед? Это не вспоминая, что у одного трое сыновьей, у другого одна дочка, а третий и вовсе беспросветный пьяница и сроду даже у себя в доме рук не приложил. Нет одинаковых людей. Нет, каждый должен видеть результат именно личного труда. Тогда и стараться станет.

Он наконец привел меня в очередную комнату, заставленную рулонами. Не свитки: пергамент, ткань и даже нечто вроде картона. Иногда в длину пара локтей.

— Ну и самое главное, — осматриваясь, продолжил я. — Когда все общее, оно не принадлежит никому. И будут дохнуть буйволы и расхищаться имущество. Потому что у него… как там… земледелием занимаются все люди по очереди. У кого-то, может, замечательно получается книги переписывать или ювелирные изделия создавать, а его на рисовое поле. Польза даже не минимальная — отрицательная. Люди должны заниматься кто чем умеет и у кого что получается, а не куда пошлют. Кстати, а кто будет отправлять?

— Выбранные народом!

Это прозвучало крайне пафосно. Он направился в угол, следуя совершенно мне не видным указаниям. Надо потом расспросить.

— Ну да, то есть чиновники. Они же станут и распределять конечные продукты. Ну, как они начнут себя вести, вам лучше моего известно. В народе говорят: «Мечтающий стать чиновником подобен мыши; ставший чиновником подобен тигру».

— Но это будут лучшие люди страны!

— В этом и проблема. В маленьком городе или деревне все друг друга знают, кто чего стоит и кому родич. Откуда об этом узнают люди в трех днях пути? В пяти? Такой способ не подходит для государства. Исключительно на низшем уровне.

— И выкрикнут местного богатея, — скривившись, заявил он, разворачивая нечто вроде небольшого коврика.

— Не без этого, — согласился я, невольно вспоминая вечную войну между олигархами и народом в Древней Греции, а также разных Гракхов и более поздних врунов. Там временами еще хлеще случалось. В демос входили политически активные граждане, имеющие не менее трех рабов. У кого меньше — те охлос, их до выступлений на агоре не допускали.

— Счастья для всех не бывает, — заявил я убежденно, — и нужно это сознавать. Все хотят жить лучше соседа, но не каждый способен, и тем более не любой приложит к тому усилия. Понятно, я не про подпалить ночью, а о работе. Задача государства — не уравнять всех, а не дать упасть ниже определенного уровня. В случае неурожая снизить налоги, выделить ссуду зерном, помочь общине в расширении обрабатываемого участка. И, что не менее важно, позволить наиболее умным подниматься по карьерной лестнице, поощряя лучших. Не просто позволить сдавать экзамен на чиновника, а организовать обучение для желающих. О нет! — воскликнул я, уставившись на якобы карту.

Это больше всего напоминало ромашку. В центре квадратного пергаментного листа, как бы не с целого быка шкуры, нарисован идеальный круг. Там расположен Ильм, фактическая столица Ойкумены. Вокруг лепестки с названиями. Домики, обозначающие города, холмики — горы. Зверюшки всякие и птички очень живенько. Моим целям не отвечает абсолютно.

— Это очень красиво, — сказал честно, — но мне требуется нечто иное. Береговая линия, возможность определения расстояния от одного пункта до другого. Названия кланов и где проходит граница.

— Вряд ли это доподлинно известно кому бы то ни было, — чуть усмехнувшись, сказал Фалько. — Владельцы вечно спорят, кому принадлежит тот или иной лужок или роща. Частенько описание бывает достаточно приблизительным. Вон до того оврага.

— Я хочу получить общее представление об Ойкумене, а не буквальный размер участка каждого всадника. Но не настолько общий, — показал я на «ромашку».

— Земли частенько переходят в иные руки в результате войн или брачных союзов, но вы меня заинтересовали. Никогда не задумывался об общей картине цивилизованных территорий. И, кажется, я знаю, чем помочь…

Через полтора часа изучения разнообразных рисунков и карт я вышел наружу в легком обалдении. Это было нечто. В основном мы пользовались маршрутами путешественников, совместно складывая пазл из отдельных чертежей. Лоции под это не подходили абсолютно. Очень подробно и при этом словами. Столько-то от мыса до маяка, беречься мели в направлении на северо-запад. Течение со скоростью… Ну в таком виде. Раз хронометры отсутствуют, с долготой огромные проблемы. Плавать предпочитают вдоль берега или по давно известным путям, используя течения и муссоны с пассатами. И все же мозаика получилась достаточно ясной по результатам моих трудов.

Во-первых, в Ойкумене существовало пятьсот шестьдесят две кулы. То есть практически автономных государств. Достаточно часто поместья раскиданы беспорядочно там и сям. Иногда в окружении враждебных соседей. Количество кланов вообще не поддавалось учету. По закону вся земля принадлежала главе клана и передавалась по наследству старшему сыну. На деле обстояло несколько иначе. Немалая часть территории была роздана в условное служебное пользование. Благодаря тому самому закону о третьем поколении во многих местах она перешла в частные руки. Причем в случае нарушения соглашения, а при передаче в частную собственность воина непременно оговаривались условия — сколько и в каком виде положено платить и служить, — бывший вассал имел право перейти к другому хозяину, или прежний лишить его пожалования.

Были еще владения деревенских общин, которые тоже несли определенные обязательства как юридическое лицо в целом. Внутри любой деревни могли одновременно существовать общие поля и частные. Налоги разные, а если учесть систему откупщиков, то и вовсе не понять, кто кому подчиняется и на каких условиях.

Короче, ситуация крайне запутанная. А чтобы сделать ее еще веселее, существовали вольные и союзные города. Первые подчинялись не местным властителям, а напрямую главам линий и кул, платили налоги непосредственно в их карман, получая взамен определенные льготы. Иногда там правила купеческая верхушка, изредка проходили выборы, и совсем нечасто распоряжался наместник. Союзные оказались не менее странным делом. Это могли быть и вольные, и иные портовые города, объединенные в политическую и экономическую группировку. Нечто вроде Ганзы, но не одна, поскольку здесь несколько морей, и выгоды совместных военных действий или установления общих цен на привозные товары любому понятны. Чужаков всячески давили.

Во-вторых, это действительно Индия. И не она одна. Я не настолько любитель географии, чтобы уверенно опознать все вокруг, однако общие очертания достаточно красноречивы. Никаких сомнений. В Ойкумену входили территории Индии, Бангладеш, Пакистана, Ирана, Афганистана, Малайзии, Индонезии, возможно Бирмы, Таиланда и Южного Вьетнама. Не уверен в политических границах прежнего мира. Еще Цейлон и Мадагаскар. И, что намного интереснее, имелось несколько так называемых «заморских» кул. По картам абсолютно невозможно понять, где они находились. Потому что — сюрприз! — выхода к морю земли не имели. Определить местонахождение, при моих географических знаниях, никакой возможности. С одинаковой вероятностью тамошние горы могли оказаться Андами, Кордильерами, Альпами или вообще Уралом. Привязаться не к чему. Названия ничего общего с прежними не имеют. Целиком очертаний континентов пока не изобразили. При этом торговля стабильно велась. Как?

А вот это в-третьих. Меня в очередной раз макнули носом в спесь жителя двадцать первого века. Суеверия — глупости. Ага, смотря какие. То химеры летают, то колдуны в храме богини Казн создают чудовищ. Теперь та самая Тьма, коей клянутся и проклинают, проявилась. То есть память Гунара исправно сообщала про существование Лабиринта, где водятся чудовища, и что он не имеет ничего общего с катакомбами. Более того, я прекрасно знал про существование Крепостей. Ведь не зря они стоят именно на выходах числом ровно триста тридцать три. И на сегодняшний день не существует ничего более важного для любого владельца, чем удержание данного владения. Дело в том, что через Лабиринт можно за сутки дойти из Мадагаскара на Суматру. Пусть у них совсем другие названия, суть от этого не изменяется.

А это означает возможность перебросить подкрепления из дружественной Крепости и торговлю. Проблема в том, объяснял Фалько, убедившись в моей наивности (я не притворялся: подавляющее количество жителей Ойкумены имеют минимальное представление о Лабиринте и жутко его боятся), что он как бы живой. Любой оставленный предмет втягивается в стены или пол, рисунки исчезают, прежняя дорога может внезапно пропасть и появиться новая, хотя таких случаев всего несколько. В основном он довольно стабилен, но это именно Лабиринт. С запутанными ходами и поворотами, в которых царит вечная Тьма. Какой бы силы ни был источник света, всегда можно увидеть лишь шагов на пять вокруг себя.

Заблудиться внутри легче легкого, порой исчезали целые караваны, и лишь Гильдия Провожатых способна найти нужный путь. И именно в ней состоят те самые колдуны в черных одеждах. Члены Гильдии стоят отдельно и имеют кучу привилегий от всех власть имущих, проживая в роскоши в отдельных кварталах Крепости. Тронуть членов организации себе дороже. Не только ты, но и весь клан лишится доступа в Лабиринт и получаемых от его использования преимуществ.

Пара показательных примеров закончилась гибелью всей верхушки наглецов, даже не имеющих отношения к происшествию, и члены Гильдии стали неприкасаемыми. Причем попасть внутрь Гильдии постороннему невозможно. Только родившийся в ней может быть ее членом. Впрочем, ходят упорные слухи, что мало кто из них доживает до старости. Чудовища в Лабиринте водятся самые настоящие, очень вероятно используемые человеком — просто одомашненные из тамошних. Ко всему якобы Лабиринт сосет силы из находящихся там. Кто чаще посещает, быстрее отправляется на небеса. Очень логично.

На попытку уточнить детали Фалько ответил: «Не следует человеку рассказывать о том, чему он сам не был свидетелем, и описывать страны, которых не видел». Зато назвал пару книг, где можно встретить подробное описание подобного рода путешествий. Я крайне велеречиво поблагодарил за помощь, намекнул на денежную благодарность. Он сделал непонимающий вид. Неплохо. Достоинство — это не наследственная земля. Оно не может быть передано просто так. На его месте я бы не был столь щепетилен. Но это поведение благородного мужа, и другой не менее достойный (я, весь блистающий человек чести) не мог не отметить, пригласив посетить дом в любое удобное время.

Он охотно согласился, пообещав обдумать мое спонтанное выступление с критикой местного утописта и подготовить встречные аргументы. На экзамене для повышения ранга чиновника умение вести дискуссию и возражать неким тезисам не просто приветствуется, а его буквально требуют. Вот и он не прочь отточить доводы для будущих споров. Ничего против не имею.

Я сейчас в странном положении. Вокруг либо ниже-, либо вышестоящие. Первые в оппоненты не годятся, вторым я без основательных причин сам не смею противоречить. А здесь человек непредвзятый, образованный и ищущий нечто новое. Нам обоим знакомство может пригодиться. Да и нужны мне люди без шор на глазах. Некоторые предварительные идеи стоит хорошо обсудить до вынесения на общее обозрение. Это не в очко сыграть на медную монету. Здесь ставкой моя будущая карьера и башка. Падать с большой высоты больно и очень обидно.