Время для жизни - 2

Глава 27

Но все-таки им пришлось выходить ближе к дороге. Бандитов мужского пола взгромоздили поперек седел. Резаный шипел и матерился сквозь зубы, второй глухо мычал. Девушка, шла сама, понурив голову, не обращая внимания на взгляды курсантов.

«Курки» скалились, подначивая Косова:

— Ты посмотри, Тимоха, Косов — опять выделился! У всех бандиты, как бандиты, а он вон каких красоток отлавливает!

— Товарищи курсанты! Завидуйте молча! — кинул им Иван.

Настроение было не очень-то. Все из головы не выходила красотка Зинка. Да и чего ей из головы выходить, если вот идет, бедрами покачивает.

«Не, ну как так? Ладно бы была какая халда, толстая и противная. А здесь же… Эх, ты, жизнь-жестянка!».

Ближе к дороге их встретил капитан Кравцов, с группой курсантов. Здесь тоже имелся улов — человек пять мазуриков разной степени свежести сидели у дороги, под надзором курсантов. Как оказалось, проблем с этими «пленными» не возникло — сначала двое вышли к дороге сами, и сдались беспрекословно. А потом и еще трое подтянулись, утверждая, что они — простые рыбаки из поселка.

«Но сказал сержант сердито: «Разберемся! Не впервой!».

Задержанные Косовым и Алешиным вызвали большой интерес — на Зинку курки откровенно пялились, бандитов разглядывали с интересом.

— Что? Сопротивление оказывали? — кивнул на мужиков Кравцов.

— Ножи у обоих были! Вот тот… резанный — кинулся на меня.

— Ты его что, штыком, что ли? — удивился Кравцов.

— Как учили, тащ капитан! — кивнул Косов.

— А чего не стрелял? — интересовался капитан.

— Ага… стрелять. Чтобы за километр всем сказать — здесь засада! — улыбнулся Иван.

— Ты смотри… какой ты продуманный! — покрутил головой Кравцов, — И красотка эта с ними была?

— Угу… Она смирно себя вела. Только отпустить все просила…

— М-да…, - покосился на Ивана капитан.

От города запылила к ним автомашина.

— Сейчас приедут, заберут… Они уже которую партию в город возят!

— Иван! — вдруг окликнула Косова Зинка.

И Косов, и Кравцов уставились на нее. Косов — с досадой, а Кравцов — с удивлением.

— Иван… мне бы… до кустов сбегать… Пожалуйста! А то сейчас начнут мурыжить…

Косов посмотрел на капитана, тот кивнул головой:

— Своди… только… аккуратно, смотри там.

Сам Косов с некоторым удивлением уже оценил, что, если всех мужиков курсанты связали, то Зинку — никто даже и не подумал.

«Не менты. И совсем не опытные. Потом опыт этот… кровью доставаться будет. А сам? А что сам? И сам такой же! Красивая девчонка и все! В башке у парней не укладывается, что от нее можно ожидать пакости!».

— Пошли! — подошел он к девушке, сидевшей несколько в стороне от остальных жуликов, подал ей руку.

Провожаемый взглядами курсантов, старательно скрывающих ухмылки, Косов повел ее в кусты, что кучкой погуще располагались метрах в тридцати от дороги.

— А чего отворачиваешься? — негромко засмеялась она, — А вдруг убегу?

— Ну, допустим, от меня не убежишь… А отворачиваюсь… ты все же для меня, прежде всего — красивая девушка. А что воровка… так это как-то в башке не укладывается.

Она хмыкнула и замолчала. После попросила:

— Закурить дашь? А то свои курить… в камере буду.

— Возьми! — потянул он ей пачку папирос, — Оставь… тебе нужнее будет. А у меня еще есть, в сумке седельной.

— Может и выпить еще дашь? — улыбалась Зинка.

Косов молча вытащил фляжку из голенища сапога, протянул:

— Смотри… как бы тебя не развезло…

— Да не… я пару глоточков всего, — кивнула она.

— А ты… местная? Или залетная?

— Издалека… Омск этот сраный! — вдруг ощетинилась Зинка, — Ну представь — второй раз меня здесь хватают! Что за «непруха»? Ноги моей в этом дурацком городе больше не будет!

— Вот… ехала бы куда… в Сочи! Море! Тепло! Мужички податливые…

— Ага! Там своих Зинок хватает! — усмехнулась девушка.

У дороги их уже ждали. В кузов ЗИСа усаживали задержанных, которых весьма плотно контролировал здоровенный милиционер-старшина с ППД в руках. Возле Кравцова стоял какой-то младший лейтенант милиции.

Роста невысокого, смотрелся он куда слабее статного капитана. И мордочка была… что-то крысиное проглядывало.

— Нет, вы посмотрите, какие люди! — разведя руки, пропел «мамлей», — Это же… Зиночка! Зинка-картинка! Ах, Зина, Зиночка…

— Знаешь его? — не раскрывая рта, одними губами спросил Иван.

Она вздохнула:

— Знаю… Опер из Центрального. Дремин. Еще ничего так вариант, не самый плохой…

— Ладно… Давай… Удачи тебе, Зинка-картинка!

— И тебе! И… Спасибо, Иван!

Косов махнул рукой и пошел к коням.

Ближе к обеду, которого у курсантов не было, поступила информация, что по сигналу оцепление должно начать стягиваться к центру «Шанхая». Так и получилось. Увидев вдалеке ракету зеленого дыма, разглядев справа отмашку Кравцова, Косов скомандовал:

— Передать по цепи: «Цепью! Не растягиваясь, дистанция — не более десяти метров! Не торопясь, оружие — наготове! Смотрим внимательно! Шаг-о-о-м… марш!».

Кольцо оцепления стало сжиматься. Шли не торопясь, да и рельеф местности с ямами, канавами, лесками и лесочками не позволил бы излишне спешить. У построек разного назначения, развалюх всевозможных — тормозились, проверяли. Цепь в эти моменты замирала.

Но лишь раз на оклик, изнутри послышалось:

— Не стреляй, начальник… Не стреляй! Погодь… выйти не могу! Болею я…

Из полуразваленной сарайки вытащили совсем уж никчемушного бродягу. Грязный, худой, в вонючем тряпье…

«Тьфу ты! Зинку задерживать — куда как приятнее!».

Матерясь, двое курсантов поволокли убогого к дороге. В центре «Шанхая» уже вовсю суетилось множество народа — и в форме, и в «гражданке». Подъезжали и отъезжали машины, что-то грузили, вывозили, кого-то вели и тоже — грузили! Кто-то орал на кого-то матом, где-то смеялись взахлеб.

«Нормальная, рабочая обстановка!».

Постояли, посмотрели, не заходя в самый центр суеты. Дождались команды — «Выходить к дороге!». Все это время Косов то — ехал верхом, то вел коня в поводу. Хорошо еще что, когда сдавали мазуриков, Андрей вспомнил и напоил коней в недальнем Иртыше.

«Да, жрать хочется — прямо вот в брюхе постоянно урчит! И коняшки эти бедные. Но они хоть травки пощипали! А мы уже и завтрак, и обед пропустили!».

Наконец, построившись в колонну, курсанты потянулись в сторону города. По ходившим в колонне разговорам, было задержано толи пятьдесят, толи семьдесят воров и бандитов. Кто-то сказал, что видел, как грузили несколько трупов. Но и у курков без потерь не обошлось — один курсант все же выхватил заточкой в бок. Увезли бедолагу в город, в больницу. Жить будет. Вроде бы. И милиционеров несколько человек пострадало. Но точных цифр никто не знал и до них довести их — не удосужились!

«Это понятно, все же курки стояли в оцеплении, и отлавливали только тех, кто разбегался по округе. А ментам-то — в самые хавиры, да малины лезть пришлось!».

Усталость, бессонная ночь, желание пожрать навалились на всех весьма ощутимой плитой. Благо начальство и тут отнеслось с пониманием — после чистки оружия и его сдачи, всех сначала загнали по душевым, потом — в столовку, где основательно напитали бездонные курсантские желудки, а потом — скомандовали отбой!

«Лучшая команда в РККА! Люблю ее… даже больше, чем — пожрать!».

— Иван! Косов! — окликнул его Пилипчук.

— Слухаю тоби, Мыкола! — отозвался попаданец.

— А ты чего так-то… отзываешься? — оторопел каптер.

— А я вот, Мыкола, решил — пока ты, сучок еловый, не перестанешь на своей… м-ля… мове размовлять, так и буду с тобой разговаривать! — заржал Косов, — Так что ты — поправляй меня, если, где ошибусь! А я в анкете напишу — владею иностранным языком!

— Який же вин… басурманский? Вин жеж ридный! — насупился каптер.

— Это у тебя вин — ридный, а для меня что ни на есть — басурманский! Есть, Коля, разные диалекты. Говоры по-другому. Областными их еще называют. Вот поморы в Архангельской области — говорят по-своему, волжане — окают, москвичи, говорят, наоборот — акают. Да множество их! Но все же — тильки у вас ваш говор решили обозвать вторым государственным языком! Заметь — ни поморы, ни — москвичи, ни волжане… А тилькы щирые хохлы! К тому же, Коля, как я слышал — за последние лет тридцать украиньский язык, тьфу ты… Мова! А як жеж! Так вот… мова гэта — очень сильно поменялась! И западные украинские говоры — куда как меньше стали похожи на обычный суржик. Как считаешь — почему?

— Та я откуда знаю!

— Вот, Коля! Вот где собака порылась! — Косов поднял палец вверх, — А слышал я… от неглупых людей, кстати, слышал! Что перед прошлой войной, австрияки, чтобы сделать гадость России, начали внедрять вот такой вот язык! Там же полно и немецких слов, и польских. Такой — искусственно созданный язык, получается! И не только язык — и обучение на нем в разных учреждениях, и в бошки людей впихивать, что ни хрена они не русские, а самые что ни на есть настоящие украинцы! Которые появились намного раньше и русских, и вообще всех! Чуть ли не от самого Адама род ведут! А может и сам Адам — теж хохлом був? Це ж жиды так их прозвали! А на самом деле, мабуть, звали их Петро и Ганна. Не?

— Тьфу ты… блядь! Зараза какая! Та на шо ты мне это говоришь?

— А говорю я тебе это, Коля, что — враг не дремлет! И замыслы его мы подчас — не знаем! — Косову надоело придуриваться, и он, хлопнув каптера по плечу, сказал, — Коля! Говори по-русски, а? Тем более, ты его вполне знаешь и говорить — умеешь!

— Вот же… это же надо такой длинный, та болтливый язык иметь! Засрет голову, и не вспомнишь, что сказать-то хотел! — покачал с досадой головой Пилипчук, — Я чего тебя позвал-то…

— Ну?

— Ну, да загну! Ждут тебя… пошли!

— Куда пошли? Коля! Выражайся яснее и полнее! — посоветовал Иван.

— Куда, куда… в швальню пошли! Там это… к дяде Гоше его родственник пришел. Хочет с тобой переговорить, ну — по тому заказу! По ремонту и прочее…

— О! Вот так бы сразу и сказал, а то — бе-ме!

— Так ты ж и не давал мне ничего сказать-то! — возмутился Николай.

В швальне, в малой мастерской, сидели и чаевничали начальник этой самой швальни дядя Гоша, а также двое незнакомых Косову мужчин. Один — помоложе, лет тридцати, второй — явно за пятьдесят. Невысокого росточка, толстенький, лысоватый, щекастый.

«Явно начальник какой-то! Может и невелика шишка, но — все же начальник! Наверное — тот, из коммунхоза!».

Толстячок назвался Прохором Семеновичем, а молодой кинул просто — «Игнат!».

Пилипчук и дядя Гоша, попив чай, вышли, а толстячок, вытирая здоровенным носовым платком пот, обильно текущий после обжигающе горячего чая по лицу и шее, предложил Косову:

— Ну-с… молодой человек! Георгий мне характеризовал вас, как в высшей степени серьезного и неглупого человека. Он сказал, что вам требуется провести ремонт в квартире… родственницы, да? Ага! И еще… мебель вас интересует, да? Так вот… по мебели — это вот… Игнат! Не смотрите, что он молод, но его артель… то есть — где он работает мастером, артель эта — очень даже неплохо навострилась делать хорошую мебель. Я бы даже сказал… что, в общем-то, не хуже, чем делали в старые времена!

— Надеюсь! — коротко ответил Косов.

— А что из мебели нужно? — первый раз за все время открыл рот молодой.

— В спальню, она же единственная комната — кровать, нормальную кровать, не менее полутора метров шириной. Еще, туда же, платяной шкаф, письменный стол, этажерку или тумбу прикроватную. Настенные книжные полки. Хотя… комнатка маленькая, надо смотреть по месту. На кухню — кухонный стол, тумбовый стол, навесной настенный шкаф.

Мужик задумался, кивнул:

— Это ты правильно сказал — надо смотреть по месту! Замеры бы сделать. Все, что ты сказал, у нас есть и в готовом виде. Можем подобрать даже по оттенкам цвета, как комплект будет. В любом случае, с нами проблем не будет, по срокам, я имею в виду. Но если вдруг получится нестандарт… Тут уж доплатить придется, за срочность…

— Договоримся! — согласился Иван.

— Когда посмотреть можно, замеры сделать?

— Мне нужно узнать, где сейчас хозяйка…, - задумался Косов.

— Стоп-стоп-стоп, молодые люди! Если уж делать замеры, то сразу и наши! А я пока не услышал, что требуется сделать в плане ремонта квартиры! — прервал их Прохор Семенович.

— Все! Надо сделать все! От покраски рам… а если надо и их замены, до побелки и покраски стен. Полы, косяки, двери.

Косов уже видел несколько раз здесь оклеенные обоями стены, и они его — не вдохновили. И сами обои, произведенные чуть ли не из картона, и их расцветка — либо откровенно бледная, либо кричащих. «вырвиглазных» оттенков. Так что — побелка и покраска!

— Иван! Ты уточни, может ли сейчас хозяйка нас встретить? Я на машине, так что — можем подъехать и посмотреть все разом, — предложил Игнат.

«Неплохо артельные мастера сейчас живут — машины имеют!» — подумалось Косову, но машина оказалась банальной «полуторкой».

— Артельная! — кивнул на авто Игнат, — По городу часто мотаться приходиться, вот…

Настя была дома и встретила их несколько растерянной.

— Вань! Ты бы хоть предупредил заранее, что ли… А то люди приехали, а я тут как лахудра шлындаю…, - шепнула она, поприветствовав людей.

«Меня бы кто предупредил!».

И вовсе она не была лахудрой — приличная юбка, блузка, аккуратно уложенная прическа.

— Ну-с… хозяюшка! Показывайте, что бы вы хотели тут переделать! — расплылся перед Настей «Колобок».

Игнат, глядя на это, хмыкнул, и приступил непосредственно к работе — лазил по комнате, коридору, кухне, проводил какие-то замеры, чего-то чиркал себе в блокнот. Потом задумчиво застыл перед дверным проемом из коридора в комнату.

— Ты чего? — поинтересовался Косов.

— Да вот… подумал, если бы этот проем… чуть сдвинуть от стены ближе к кухне… То вот эта ниша получилась бы более рабочей! Можно прямо сюда платяной шкаф поставить, и места в спальне будет больше!

Иван прикинул:

«Ага! Примерно так в будущем многие и делали, в стандартных квартирках — ставили сюда шкафы-купе!».

— Я вот что тебе скажу… Не платяной шкаф… а… назовем его — встроенный! Смотри…

И Косов объяснил мастеру, как он все это видит.

— Только тогда уж — одну створку нужно делать полностью зеркальной! — закончил объяснения Иван.

Игнат хмыкнул, почесал нос:

— Нет, не спорю — идея интересная! Очень интересная идея… Но! Где мне взять такое зеркало? Это — раз! И где мне взять такие колесики, на направляющие? Это — два!

— Ну… началось! Что такого-то? Зеркало? А то вы трюмо и трельяжи не делаете? Делаете же? Оттуда и зеркало! Ладно… пусть не на всю створку, а… по низу отступаем сантиметров тридцать… крепления, опять же! Приподнимаем повыше то есть! Ну и до высоты среднего роста. Тут, смотри… Кроме того, что женщинам удобно — уже перед выходом кинуть на себя взгляд, что-то поправить… Это же и визуально коридор увеличивает!

Игнат с удивлением посмотрел на Ивана:

— Толково! Надо взять на вооружение… Только… нестандарт, а нестандарт — это…

— А вот за толковость и новизну идеи, ты этот нестандарт мне и простишь? Или не справедливо? — наседал Косов.

Мастер засмеялся:

— У тебя в роду жидов не было? А то — похоже! Ладно… давай Семеныча спросим — про перенос дверного проема.

— А колесики на направляющие… да подшипники качения помельче, на шток их — и все дела! Только тогда нужно будет направляющие войлоком застелить, чтобы не гремели. И в «потай» их с внешней стороны! Понимаешь? Закрыть бортиками, или… порожками.

— Подшипники? Это сейчас… дело такое — не враз достанешь!

— Ну… тогда заказать их хорошему токарю, колесики эти. Оплата — будет!

Мастер кивнул.

Пока они обсуждали с Игнатом мебель, «колобок» растекался мелким бесом перед хозяйкой. Из кухни доносилось его негромкое «бу-бу-бу», и заливистый смех Насти.

Косов недовольно поджал губы, вызвал понимающую ухмылку Игната.

Но Семеныча удалось оторвать от красивой женщины, и тот подтвердил, что — да, возможно перенести дверь.

Судя по всему, Настя произвела впечатление на толстяка, да так, что самый узкий вопрос, который беспокоил Косова — сантехника! Не вызвал никаких затруднений у «коммунальщика», тот просто кивнул на хотелки Косова и продолжил щебетать-пощелкивать соловьем перед красавицей.

Стоило труда отвлечь его, усадить за стол, где за согретым хозяйкой чаем… Точнее, пока Игнат и «колобок» снова пили чай, Косов — набросал списки, каждый в двух экземплярах! И по мебели, и по позициям ремонта. Вручив каждому по экземпляру, Иван заслужил уважительный, но мимолетный взгляд «колобка», и такой же, но более внимательный — мебельщика.

— Это, чтобы потом не возникли вопросы — нам этого не заказывали, мы об этом не договаривались, мы — ни сном, ни духом! — подчеркнул свою позицию Косов, предложив оппонентов подписать его экземпляры, — И последнее… Вроде бы все, но… Как вы поняли, наша хозяйка — человек военный, привыкший к частым переездам. Служебные квартиры, служебная мебель, инвентарные номера… Поэтому, кроме ремонта и мебели, прошу вашего содействия в следующем… Нужно — все! Шторы и занавески, посуда разная, постельное белье хорошее и полотенца. Полотенца — как кухонные или — хозяйственные, так и простые махровые, а также — банные, большие. Светильники и люстры… Да! Про проводку — чуть не забыли!

«Колобок» кивнул:

— Проводка, а также люстра и светильники — то моя забота! А про остальное…

Он переглянулся с Игнатом:

— Мы обговорим. Подумаем. Связи-то есть…

— Тогда… завтра жду от вас сметы, расценки, итог. И по всему прочему — тоже самое! Хочу напомнить, что вовремя и качественно выполненная работа — залог своевременной оплаты, а также — гарантия премиальных! — несильно стукнул ладонью по столу Косов.

Толстячок захихикал:

— Иван! А на кой тебе это училище? Айда ко мне — я тебя сразу прорабом на участок поставлю! Деньги — бОльшие, чем ты будешь получать — гарантирую! А там… и рост карьерный возможен!

— Нет, спасибо, Прохор Семенович! Видите ли… у многих женщин сформировались определенные вкусы… Многие, — кинул он взгляд на Настю, — только мужчин в форме и воспринимают! И ведь терять красавиц не хочется! Зачем им, этим красавицам, гражданский штымп, этакая «шпаковская» штафирка? Им подавай бодрых молодцев, в ладно сидящей форме!

Настя удивилась, но, сжав губки, удержала улыбку. А Игнат — снова развеселился!

— Ага… вон как! Ну… ладно! — кивнул с пониманием «колобок», — Но, Ваня, до завтра — никак не успеть! Все продумать надо, посчитать. Послезавтра, ага! Где встретимся?

— Да там же, в мастерской у дяди Гоши! — махнул рукой Косов, — Игнат, ты как? Согласен?

Мастер кивнул в ответ.

После отъезда гостей, Настя некоторое время молчала ошеломленно-задумчиво, а потом… выразила глубокую и очень горячую благодарность. Очень горячую… и очень… глубокую…

Выражение сей благодарности затянулась практически до самого вечера.

И если ее манера сразу же завладевать его нижней рубахой и напяливать ее на себя, мурча от удовольствия, удивления уже не вызывала, то вот — горячие и очень крепкие объятия, после всего происшедшего, были чем-то новым. Она, как будто, вцеплялась в него и не хотела отпускать от себя. Ни на секунду! А если засыпала, то даже в туалет приходилось выбираться из тесного сплетения ног и рук.

— А ты, говорят, опять отличился, да? На этой… на облаве? — посапывая ему в ухо, чуть слышно спросила.

Косов хмыкнул, и промолчал.

— Ну что с тобой не так, а? Почему… у тебя всегда вокруг бабы вьются? — чуть сердито начала выговаривать Настя.

Иван вздохнул, чуть пожал плечами:

— Может я — красивый? Нет? Тогда — обаятельный? Опять нет? Брутальный? Тогда — не знаю…

— Нет, ты, конечно, и симпатичный… и обаяние в тебе определенное есть. И мужчина, конечно… Хоть и совсем молоденький! Но ведь у других такого не бывает?

— Чего не бывает? — переспросил Косов.

— А что… она и правда такая красивая была? — не ответила Настя, продолжая допрос.

— Ты про кого сейчас?

— Про кого, про кого? Про воровку эту… которую ты задержал? Вот почему так — другие тоже отличились, бандитов этих ловили! Но только Косов — поймал какую-то красотку!

«Тьфу ты, блин! Не училище, а… деревня какая-то! Слухи, сплетни… моментально разлетаются!».

— Ну так что… Она красивая? — не утихала женщина, и, откинув одеяло, уселась на него сверху.

Косов с удовольствием обозрел Настю:

— Ты — красивее! — с глубоким убеждением ответил, пуская в ход не только вербальные доказательства, но и — руки!

— Погоди… Ну… пусть я красивее, но, говорят, она же молоденькая такая…

— Насть… ну чего ты снова? Ну… да, симпатичная она была, молодая… Довольно яркая. Такая… на татарку немного походила. Но — ничего же не было! Андрюха там все время рядом был, он подтвердить может!

— Да… вы друг за друга… что угодно подтвердите! Хотя… Уж до воровки и бандитки ты бы, я думаю, все же — не опустился, — сделала вывод женщина, — Правда?

— Несомненно! — кивнул Иван.

— Вот что-то… не чувствую я в тебе… особой честности.

— Ну, На-а-а-сть… Ну хватит уже, а?

— Не настькай мне тут, кобель! И эти еще… Анька с Симой! Ах, Ванечка, ах — какой смелый! И что — этот бандит и правда на тебя с ножом бросился, да?

Косов, пытаясь сдержать зевок, пожал плечами:

— Ну-у-у… пытался. Ты вот мне лучше скажи — тебе понравилось, как мы прошли на смотре? — попытался перевести разговор Иван.

Женщина хмыкнула:

— Понравилось? Конечно, понравилось! Вы явно были лучшими!

Строевой смотр и впрямь прошел под знаком второй роты. Это действо неизменно привлекало и весь состав училища, кроме курсантов и командиров — преподавателей, вольнонаемных и прочих. И даже из горкома партии делегация приезжала полюбопытствовать и поглазеть. Придавая тем самым внутриучилищному мероприятию статус городского.

Сначала комиссия от командно-руководящего состава проверяла форму одежды, наличие положенных документов, снаряжения и внешнего вида курсантов. Потом — прохождение торжественным маршем, мимо собравшихся на внутреннем крыльце начальников, командиров и политработников. Здесь же стояли и городские начальники.

«Да, так-то если в ротном строю — гонять роту еще и гонять! Явно все остальные отстают от подготовленности парадного расчета. Но в целом — да, получилось неплохо. Особенно прохождение с песней! А потом, как их и предупредили заранее — прохождение парадного расчета, все эти экзерциции со знаменем, саблями и прочими… линейными! Этакая красивая армейская показуха!».

Там же награждали и отличившихся курсантов и командиров. Косова вызывали из строя аж два раза! Первый раз — вручая Почетную грамоту за «большой вклад в общественную жизнь коллектива училища, достигнутые успехи в боевой и политической подготовке». Второй раз — для объявления благодарности за успешные действия при несении службы в патрулях на территории города. В личное дело грозились занести эти регалии! И занесут, скорее всего. Только, через год, к моменту выпуска его из училища, все эти… «цацки» не будут стоить и гроша. Там другие оценки будут в ходу. Оценивать их будут — немцы!

Косова от невеселых мыслей опять отвлекла Настя:

— И опять же, кобель Косов… И Анечка, и Симочка — стояли попискивали: «Ах, Ванечка! Ах, Косов!». Вот как мне это все воспринимать — ответь мне! — пихнула она его в бок.

— Ай! — отреагировал Иван на ощутимый щипок, — Как воспринимать? Гордиться, что спишь с таким знаменитым и красивым мной! Ай! Да Настя, блин! Больно же! Заметь — ни у кого из них такого самца нет, а у тебя — есть!

«Зря я это сказал! Зря!».

Постепенно щипки, укусы и прочие глупости переросли в то, во что и должны были перерасти! И теперь уже женщина — стонала, покрикивала, что-то лепетала почти бессвязно!

«Пощады просит? Нет ей пощады!».

— Самец… Красивый и знаменитый…, - пыталась отдышаться «тетя доктор», — Этого самца… что та, что другая — умыкнет, чуть покрутив задницей! Сорвется самец и уметелит вдаль, только цепь брякать по земле будет!

— Но, Настя… сама же знаешь, даже — если сорвется, то через малое время — снова прибежит, поджав хвост, поскуливая…

— Да уж… и вот тогда — можно будет оторваться на нем на славу! Повозить смазливой мордой по земле, намять холку, и прутом по заднице выстегать!

— Какая ты жестокая! Не умеешь прощать, и не сечь повинную голову!

— Да, я такая! — засмеялась женщина.

Косов стоял на перроне, держа Настин небольшой чемоданчик в руке.

— Все! Все я поняла! Не повторяйся, да! Пакет твой передать лично в руки директору Дома мод Александру Кинцлеру, и попросить, чтобы он прочитал твое письмо! Ты уже мне сколько раз об этом сказал?! Думаешь мне самой не интересно посетить этот Дом? Да, Женька? — подмигнула Настя стоявшей рядом подруге.

«Да, подруга у нее — тоже очень даже ничего! Лет на пять, наверное, помладше. М-да… очень даже ничего, подруга эта! Только вот… уже явно видна беременность. И как сказала Настя — это уже третий ребенок у нее будет. И после двух родов — все еще сохранять такую привлекательность — это, надо сказать, достойно уважения! К тому же — не хухры-мухры, а ведущий стоматолог гарнизонного госпиталя. То есть и приемы ведет и какую-никакую литературу почитывает. Вот сейчас — едет на учебу. Молодец, что скажешь!».

Женька, а для Косова — Евгения Викторовна, сейчас изо всех сил старалась сохранить вид максимально незаинтересованный. Ну — подруга, ну — друг ее провожает! Что тут такого? А то, что подруга старше этого друга на двадцать лет, и друг этот — простой курок в училище, где подруга начальствует над санчастью, так что с того? Бывает…

Только нет-нет, да прорывался этот интерес взглядами и тщательно скрываемой улыбкой.

— Ты сейчас как… наседка надо мной трясешься! Я тебе что — девчонка несмышленая, молоденькая? Иван, перестань! А то я начну сейчас… «Да, папочка! Конечно, папочка! Я постараюсь, папочка!» — сделав вид пай-девочки, пропищала Настя.

Женька, она же — Евгения Викторовна, не выдержала и прыснула в кулачок:

— Вы не можете быть посерьезнее, Анастасия Ивановна? — сдерживая смех, спросила она.

— А чего он? Нет, ну правда, Женька — чего он так? — укоризненно смотрела на Косова Настя, — Ну ты чего, а? Я ж на неделю всего уезжаю! На неделю!

Косов и правда чего-то… толи настроение как-то подупало, толи прежний сорокасемилетний мужик вдруг прорезался всей своей силой, но… гуньдел, ворчал, и даже, немного и правда — ныл!

— Ну все, все! Не буду больше! Ты девочка большая, даже где-то… взрослая! — поправил он воротничок Настиной гимнастерки, — Но… все же! С мужчинами в поезде и на улицах — не знакомься! Веди себя — скромнее! Юбок и платьев коротких — не надевай!

«А вот это — точно из прошлого! Вспомнилось вдруг, как дочка повзрослела!».

Женька не выдержала и снова расхохоталась.

— Ты сдурел, что ли, папочка? Откуда у меня короткие юбки и платья? Юбки у меня — форменные, установленной длины! — подняла бровь Настя.

— Знаю я тот Дом мод, — проворчал Иван, — Там тебе такое предложат…

Тут и Женька навострила ушки:

— Иван! А что там могут предложить? Ой, как же интересно! — аж запритопывала женщина.

— Там, Евгения Викторовна… могут предложить всякое-разное… но больше — непотребное! И эти самые… бельишко, в общем, совсем уж… неприличное!

Женщина простонала:

— Все! Не могу больше! Настя! Немедленно, по приезде, бежим туда!

Настя опешила:

— А гостиница? А командировки отметить? Зарегистрироваться? Ты чего, подруга?

— Ну ладно! Все это — быстро-быстро, а потом сразу — в Дом мод! — топнула ножкой подруга.

— Косов! Я тебя сейчас прибью, понял! Ты ее с ума не своди! У нее его, ума, то есть, — и так-то маловато! — пихнула его в бок Настя.

— Чего это — у меня ума маловато? Сама-то… Ишь, как заговорила?! Ладно… прощайтесь тут уже — вон, сейчас отправление будет! — кивнула Женька на прошедшего мимо проводника их вагона.

— Так, Ваня… вот ключи от квартиры. Ты там присмотри за всем, хорошо? Ой, что-то я боюсь, что мне и возвращаться-то некуда будет! Ладно! В общем, присмотри! И вот что еще — баб в квартиру не водить, понял?! Я спрашиваю — понял, кобель блудливый?

«Ой, блин! Какой щипок болезненный, а?!».

— Насть? Ну ты чего? Какой мне — баб в квартиру водить? Сама же знаешь — там сейчас такой раскардаш начнется, что просто — ой! — потирая бок, ответил Косов.

— Ты вот зачем мне это сейчас сказал, а? Я опять вся на нервах буду! Ладно… не в квартиру. Но — ты же найдешь, куда их водить, да? Вот я тебе… В санчасть чтобы — ни ногой. А то там Анечка эта… Да и Симочка! Вот представь, Жень, ну ладно — Анька… Но вот на Симочку я бы — никогда не подумала. Это как же так… Ты, Ваня, где появишься… там и начинаешь… людей портить!

Иван хмыкнул, шмыгнул носом:

— Это ты сейчас… не про себя?

Увидев возмущенное лицо подруги, снова расхохоталась Женька:

— Ой, я не могу! Ребята… а с вами так весело! Давно я так не смеялась! Насть, как приедем, надо в гости к тебе прийти, и ремонт посмотреть, и мебель твою новую… Да и посмеяться с вас!

«Прийти в гости она собралась! А не подумала, что мешать людям будет? Не так уж часто мы с Настей встречаемся. А когда встречаемся, то… больше в неглиже проводим! Горизонтально! Хотя… там у нас много разных способов имеется. И вертикальные — в том числе. Или она… да не, не может быть! О таком сейчас вряд ли… Не «тройничок» же она сейчас имела в виду?».

Судя по всему, немного удивленный взгляд Косова что-то такое выражал, что Евгения Викторовна вдруг немного смутилась и поправила локон, выбившийся из-под форменного беретика.

— Нет, ну ты посмотри на него, Жень! — возмущенно прищурилась на Косова Настя, — Ты мне не вздумай так на Женьку смотреть! Убью!

Женька улыбнулась, и сказала:

— Все! Я пошла в купе! А вы тут… не поубивайте друг друга. И… не шокируйте советскую общественность всяким-разным… А то — мало ли, что у вас на уме!

— А ведь она права… у меня, Ванечка, сейчас на уме… и даже не знаю, почему у меня это на уме? Ладно, поцелуй меня и иди. Все!

В коридоре училища, задумчивого Косова выловил Кравцов:

— Косов! — окликнул, и подойдя ближе, — Иван! Ты почему рапорт по оцеплению и задержанию бандитов в оргстройотдел не подал?

Косов изумился:

— Так… откуда же я знать мог, что мне рапорт этот писать надо?

— Вот! Теперь — знаешь! И ты это… не тяни! А то из героев опять в залетчики улетишь! Понял меня?

— Так точно, тащ ктан! Понял! — козырнул в ответ Иван.

— И почему, товарищ курсант, я должен ждать вашего рапорта? И ждать так долго? — расхаживающий перед ним майор Бритвин был суров.

— Разрешите, тащ майор? Так мне же никто и не говорил, что я этот рапорт писать должен! Извиняюсь, тащ майор! — вытянулся еще сильнее Косов.

— Как это — никто не говорил, товарищ курсант? Не говорил? А сами вы подумать не могли? — Бритвин остановился и покачиваясь с пятки на носок, стал рассматривать наглого, недисциплинированного курка.

Не удовлетворившись осмотром, Бритвин продолжил:

— Вы, товарищ курсант, были назначены старшим участка оцепления!

«Ага! Назначен! Прямо вот — в приказе, да? Под роспись? С постановкой задачи?».

— А что делает после выполнении задачи старший, товарищ курсант? А старший… пишет рапорт о выполнении поставленной задачи! Или — о НЕ выполнении таковой! А у нас что? А у нас прошло больше недели, но! Вашего рапорта, товарищ курсант, я что-то не вижу!

— Вот, товарищ майор! — Косов вытащил из нагрудного кармана сложенный листок с рапортом.

Рапорт этот… тоже та еще была работка! Писал он его в Ленинской, и привлек к сему действу Гирщица, как наиболее грамотного курка. В соавторы напросились Капинус и Алешин. Общий контроль осуществлял сержант Ильичев. Первый вариант был забракован, как заведомо некорректный! Второй вариант… второй вариант был, в общем-то, хорош! Но! Очень уж курсантская фантазия в нем разыгралась! Поэтому — тоже был забракован! В процессе у Косова, уже неизвестно в какой раз требовали рассказа — во всех подробностях: как, что и почему. Особенно всех интересовали подробности Зинки-картинки! Тут выступил Алешин, да еще и как выступил, зараза такая! Так расписал красоту и стати воровки-бандитки, что Косов подвергся крайне осуждающим взглядам товарищей! Действительно — как можно было такою красоту и грацию отдавать на поругание ментам?

А рассказ о процессе обыска требовали повторять вновь и вновь! Причем, что характерно — действия Косова при попытке нападения бандитов все оценили положительно, он даже удостоился уважительных взглядов, но… Обыск интересовал парней — сильнее! Тут уж и зависть отовсюду сочилась!

«Алешин же… вот никогда бы не подумал, что парень настолько крут, как рассказчик! Какие литературные приемы изложения были им использованы, как ярко и выпукло заиграла картинка! М-да… не знал, что у меня такая физиономия — так четко и недвусмысленно были описаны Андрюхой эмоции, выступающие на этой самой… физиономии! А уж бедняжка Зинка… сама невинность и простота. Этакая Эсмеральда, право-слово! Это же… какой-то библейский мотив, не? Было что-то подобное… про похотливых самцов… или стариков? И нежную, невинную, с красотой неизмятой, девушку! Хорошо, что Настя такие рассказы не слышала — башку бы мне отвинтила!».

Косов пресек дальнейшую «Песнь песней» весьма вульгарно, напомнив, что эта самая невинность горячо убеждала их отпустить ее, за… ага! Обслуживание в лучшем виде их обоих! Но ведь и это не совсем отрезвило этих «самцов, алчущих тела девичьего!». Хотя — нет, здесь скорее алкали как раз таки «романтик»! Ярко выраженное со всех сторон «Фу!» послужило ему ответом.

Но лишь затем был подготовлен, составлен и изложен на бумаге третий вариант рапорта, который и читал сейчас майор Бритвин. Начальник организационно-строевого отдела дочитал образец эпистолярного жанра, хмыкнул, почесал подбородок, и кивком утвердил:

— Толково написано! Весьма толково! — поместив рапорт в папочку к другим бумагам, Бритвин спросил, — Но! Почему так поздно?!

Косову оставалось лишь молча пожать плечами.

— И что же… наложить на тебя взыскание? — раздумывал вслух суровый командир, — Вроде бы и надо! Но… Ладно! Свободен, товарищ курсант!

«Твою мать! Это же надо так уметь… нервы на кулак наматывать? Почему и не любят их в училище, даже — боятся? А вот именно — поэтому!».

Задумчивости Косову добавлял и тот факт, что подсчитанные расходы на ремонт и мебель в квартиру Насти, вплотную приблизились к пяти тысячам рублей. А денежки эти — были очень даже немалы, для этого времени. И еще с собой он ей дал… ну как дал? Упаковал в пакет, сверху приложил письмо для Кинцлера — использовать их «втихушку» как средства для снижения стоимости фактически выбранной ею одежды! Еще и приписал — «Не хватит — приеду в августе отдам!». Сложил он в этот пакет ни мало, ни много — восемь тысяч рублей. Ну… останутся — Кинцлер на «депозит» положит! Или… Женьке этой тоже как-то поможет? Ну а почему нет? Один хрен — лежат просто так! Даже не это беспокоило Ивана… В наличие у него оставалось, даже с учетом денег, отданных ему Калошиным — чуть меньше двух тысяч рублей. Немало, но уж и немного!

«Ладно! Прорвемся!».

Позабавило, что, когда он с Андрюхой и Пилипчуком на училищной «полуторке» приехали забирать из квартиры мебель… Она ведь — служебная, и при отсутствии необходимости должна быть возвращена на склад! Дамочка-соседка все выпытывала у них — как Насте удалось «пробить» ремонт в квартире. Иван отмахнулся — на свои накопления ремонт хозяйка решила сделать! Дамочка опешила, но потом кивнула головой: «Ну да! Ни семьи, ни детей у Минаевой нет, вот и не знает, куда деньги девать!». А Косов еще и шепнул, придуриваясь: «А может… любовник какой помогает?». Оставив дамочку в полном ступоре и в явно выраженной зависти.

«Забавно, однако, получилось!».

А зампотылу училища и не удивился возврату мебели. Как выяснилось, это только у армейских командиров — «перекати поле!», служебная мебель вовсю используется! А у командно-преподавательского состава училища и других подобных мест, покупать мебель более удобную и красивую — вполне в духе! Училище же — это что? Тихий и довольно уютный омуток для многих командиров и их семей, кому уже настое… надоела кочевая жизнь по гарнизонам страны. Блатное место, однако!

А бригада Семеныча, надо признать, взялась за дело рьяно! Уже в первый же день, направляясь в патруль, они с Алешиным заехали на квартиру к Насте, и Косов честно ужаснулся состоянию жилплощади подруги. Но будучи уже опытным, пусть и в прошлой жизни, собственником жилого помещения в многоквартирном доме, проживал несколько раз эти страшные периоды — ремонт. Поэтому — сдержался, хоть и подумал: «Слава Богу, Насти нет. Убила бы меня!».

Тут же как? Либо не посещать квартиру вообще, ну — пусть несколько первых самых страшных дней, либо закрыть глаза и воспринимать все философски — «И это пройдет!». Санузел был разбит — напрочь! Впечатление, что внутри взорвали что-то не совсем уж маленькое. По крайней мере, вид воронок от мин 82 «мэмэ» был более пристоен, чем то, что сотворили руками эти вандалы. "Печальное зрелище!", как говорил один философ, потерявший хвост.

Но и это повлекло за собой в какой-то мере положительный результат! Косова осенило, что вот эти два малюхошных помещения можно объединить в тоже невеликое, но все-таки чуть побольше. Совместить, так сказать!

«А что? Туалет у нее был такой, что, усаживаясь на унитаз, мне приходилось прижимать руки к корпусу! Минимализм! Да и в ванной места было столько, что, когда мы… ну так… спонтанно! Решали пошалить, опасений упасть и убиться — не было вообще! Потому как некуда тут падать! Места не хватит брякнуться во весь рост! Вот обжечь что-нибудь дорогое о водогрейную колонку — опасность была! А так… живет она одна, гости толпами к ней не ходят. Почему бы не совместить, а?».

Потыкав пальцем в стены, Косов обратил внимание бригадира строителей-ремонтников, что несущих стен здесь нет. То есть, есть, но не вот эти вот! А потому… Не, согласен, работы чуток прибавиться! Да, и тут согласен — плитки немного больше уйдет! Но! А что — совдензнаки бригада любит? Или как? Ненависти к ним не испытывает? Нет? Ах, как раз-таки наоборот?! Ну так… за чем дело стало?

«Вот такой волюнтаризм! Сам принял решение, сам готов оплатить труд профессионалов! Сам, бля… один, бля… без ансам-бля… во, бля!».

— Только ребятушки! Христом-богом вас прошу — качество, качество и еще раз — качество! Это на первом, втором и третьем месте, ага! А на четвертом? На четвертом у нас с вами — быстрота! Если вдруг хозяйка приедет, а у вас тут ни в шубу рукав… Даже не хочу представлять, что она и со мной, и с вами сделает! Не! С вами-то все просто — самый болючий укол, а потом — эвтаназия! Что такое? Нет, это — не мат такой, просто она вас убьет! Ага! Так это у медиков называется! А меня? Эх, меня она так быстро на тот свет не отпустит! Мучить будет долго-долго! Может даже — у вас на глазах! Что? Злая? Да как сказать… вроде и нет, но — характер! Вспыхнет, как спичка… Потом-то может и пожалеет о содеянном, но — поздно! Нам с вами уже будет все равно! Страшная? Не, ну как… Вот ее сейчас тут нет, но… все равно — ничего говорить не буду! А то вдруг стены мои слова впитают, а она потом почувствует?! Не хочу рисковать, ага!

А про патруль… В патрули они продолжали ездить. Продлили им эту епитимью! Парни, которые попадали на «жэдэ», рассказывали, что после «большого шухера» в «Шанхае», милиция устраивала несколько дней облавы в поселках, вблизи станции. Не такого размаха, но — несколько дней подряд. Курсанты конного патруля обеспечивали внешний, уже куда меньший круг оцепления. А менты шустрили по «малинам», «хавирам», притонам. И тоже — не без толку! Паковали людишек — только в путь. А, будучи наученными опытом при большой облаве — стреляли милиционеры на любой чих! Так что… «жмуриков» хватало! Но потом самых тупых или дерзких стало резко меньше, и все проходило более или менее спокойно.

Но их с Алешиным туда… тьфу-тьфу-тьфу… больше не заносило. Все им доставались скучные улицы Рабочие, да один раз — поселок Водников. А Алешин туда как-то резко перестал рваться, ага! Причину он объяснил сам:

В воскресенье, будучи в одном из кинотеатров, Андрюха с парнями нос к носу столкнулся с Зоей и Лизой. М-да… Только были девушки не одни! С мусчинами оне были!

«Х-х-а-а! А я говорил! Я — предупреждал!».

В общем, бедолага Алешин, насмотрелся со стороны на весьма теплые и сердечные отношения девушек с их спутниками.

«Говорит, Зоя пару раз стрельнула глазками, но потом… вроде как в задумчивости приподняла руку и почесала безымянный палец, на котором было кольцо! Ага! «…а на плече горит клеймо-о-о!». Типа — видишь? Не лезь! Не «пали» контору!».

«Хотя… как по мне — так я бы еще больше этими девчюлями заинтересовался! Замужем, но — веселые! А значит — надо пробовать! А парни… все почему-то свободных ищут, как будто брак — их первостепенная цель! Не понимаю я этих… серьезно настроенных! Что — секс без брака невозможен? Ага… как же! Весь мой опыт говорит об обратном!».

Так что, страдания Алешина — остались, как и его нерастраченные желания!

«Интересно же! Вроде бы уже взрослые парни, и, в принципе, знают, как дети делаются, и как тренировки этого проводятся, но… Вон, возьмем Зинку-картинку! Если бы они поддались на ее уговоры? Ну — так, просто представить! Ага! А после сеанса одновременной игры, Алешин что — в загс бы ее потащил? Ну — бред же, да? А здесь — увидел девушку с мужчиной, увидел кольцо на ее руке — и отскочил сразу в сторону! Пионэры, мля!».

Так что жизнь у Ивана по-прежнему протекала бодро, интересно!