Возвращение в Петроград

Глава тридцатая Вандам, который не Жан Клод, ведет тайные переговоры

Глава тридцатая

В которой Вандам, который не Жан Клод, ведет тайные переговоры

Швеция. Стокгольм. Центральный железнодорожный вокзал

8 марта 1917 года

Телефонный звонок, который застал нашего героя в кафе Бланча имел далеко идущие последствия. Бармен пригласил господина Вандама к телефону, а знакомый голос сообщил полковнику на отличном немецком, что доктор осмотрит его матушку в пятницу в шесть часов вечера.

Нехитрый код сообщения говорил о том, что встреча с нужным ему человеком произойдет в четверг, в полдень, на железнодорожном вокзале Стокгольма. Если бы было сказано «тетушку» — местом встречи оказался бы Берцелий парк, «дядюшку» — ресторан при Гранд отеле. Телеграмма, отправленная им своему человеку, нашла адресата. Надо сказать, что между резидентами разведок в нейтральных странах даже во время войны сохранялся некий «статус кво». Существовали неформальные контакты, решались некоторые вопросы, которые не следовало выносить на публику. Они не имели полномочий вести какие-то переговоры, но зато могли связаться с теми, кто такие полномочия имел. И в некоторых случаях эта машина начинала работать очень быстро. Впрочем, русский разведчик в своей телеграмме вставил кодовые слова, обозначающие что-то типа сверхсрочно и сверхважно: код высшего приоритета. Оставалось только гадать, кого немцы командируют для ведения предварительных переговоров. Конечно же, это не будет полковник Николаи, ни его заместитель, Гемпп. Но и мелкого клерка тоже не пришлют. Однозначно. Вечер этого долгого, насыщенного событиями дня Алексей Ефимович (в поддержании своей легенды — богатого предпринимателя) провел в театре. Представление навевало скуку, несмотря на шум, который старательно производили местные служители Мельпомены. Женщины производили неизгладимо неприятное впечатление, а сытые довольные рожи обывателей и местной аристократии вызывали чувство отвращения. В его стране, терзаемой войной, царили отнюдь не Романовы, сейчас там правил Царь-голод!

Центральный вокзал в Стокгольме поражал своей мрачной основательностью. Построенный более полувека назад он казался самым монументальным зданием в районе Норрмальм, располагаясь практически в центре города, у Центральной площади. К нему примыкают улицы Васагатан, Ваттугатан и Кунсборн. Именно с последней на вокзал и прошёл хорошо знакомый нам господин. После нескольких вчерашних «деловых» встреч, на которых господин Вандам, подданный Бельгийского королевства, вёл переговоры о приобретении партии медикаментов, полковник Российской армии остался более чем доволен. Ему удалось договориться — а сейчас, в военное время медикаменты купить даже в нейтральной стране, оказывалось настоящим чудом: все партии заказаны намного месяцев вперед. Хорошо иметь крепкие связи и надежных друзей. Один его знакомый еще по бурской авантюре подсказал адресок. Официально партия лекарств продавалась со складов как просроченная с большой скидкой, которую необходимо было вручить наличными. Коррупция? Конечно! Ведь по бумагам получателем сего товара числилась Африканская Гвинея и проходила она по категории: «гуманитарная помощь туземцам», и, обычно, туда отправляли как раз товар с сомнительным сроком годности. А то что медикаменты вполне годны к употреблению, что зафрахтованный корабль по пути застрянет у Аландских островов, где с него товар перегрузят на другое судно — вопрос уже двадцатый и к делу прикрытия переговоров отношения не имеет. А русской армии пригодится.

(Центральный железнодорожный вокзал Стокгольма, фото конца девятнадцатого века)

До поезда из Норчёпинга было еще немного времени, полковник прошелся вдоль фасада здания, украшенного массивными колоннами, несколько минут рассматривал статуи Оскара Берга, ставшие местной достопримечательностью. В общем, вёл себя как обычный приезжий, ничем себя не выдавая. За местного он бы внешне, скорее всего, сошел, но ни язык, незнание обычаев и местных реалий сразу же могли привести к провалу. Да и военную выправку никуда не деть. А так –офицер в отставке на службе у международной компании, которая имеет на самом жарком континенте свои интересы… Пора! Служащий указал ему место, где должен остановиться третий вагон. Поезд приходил строго по расписанию и каждый вагон становился строго на своем месте. Поезд подходил. Едрихин присел на скамеечку и вытащив томик Гёте, углубился в чтение. При этом специально даже не оглядывался, казалось, что человек просто настолько увлекся стихами, что напрочь выпал из реальности.

— Вам не кажется, что Гёте слишком академичен? — услышал он приятный женский голос.

Он сразу же вскочил с места — говорить сидя с дамой казалось верхом неприличия. Томик захлопнул. Произнёс:

— Судя по свидетельствам Эккермана, Гёте был тот еще циник, а его академизм — дань немецкому педантизму и не более того. Жан Клод Вандам, предприниматель из Льежа.

— Графиня Элизабет де Лувен. Мы с вами почти что соседи. Мое поместье расположено неподалеку от Флерона, а это по соседству с Льежем.

— Конечно, в Бельгии все соседи. — усмехнулся мужчина, пряча томик Гёте в карман пальто.

(фрау Доктор, она же Элизабет Шрагмюллер, она же графиня де Лувен)

Пароли были произнесены. Вандам рассматривал подошедшую женщину, стараясь прикинуть, кто это мог быть. Дама неопределенного возраста, скорее всего, ей от тридцати до сорока, точнее сказать невозможно, горделивая аристократическая осанка, довольно правильные привлекательные черты лица. Не красавица, но именно что интересная особа. Высокий лоб и маленький аккуратный рот, да несколько старомодная прическа. На ум приходит только один интересный вариант. Но не время для раздумий.

— Госпожа графиня не откажется, если я угощу ее чашечкой кофе? В ресторане при Гранд отеле подают настоящий бразильский, он черен, как негр, и несколько брутален, но очень неплох, как на мой не самый изысканный вкус.

— У вас очень приличный немецкий, немного угадывается баварский диалект. Но в целом, весьма неплох. Я принимаю ваше приглашение. Сейчас хороший кофе даже для нас, аристократов, из-за войны стал настоящей роскошью. Все употребляют эрзац, и гордятся этим.

Они направились к выходу из вокзала, продолжая вполне себе светскую беседу.

— Мне кажется, но у вас в руках было редкое издание Гёте, прижизненное, американское, если я не ошибаюсь?

— Нет, вы на удивление проницательны. Это «Гений Гёте» — собрание его сочинений, карманного формата, двадцать девятый год, издательство Котта. Это из серии «Библиотека немецких классиков», которую специально подготовили для американцев, а такой формат был более коммерчески привлекателен.

— Вы знаете, мне не так давно предложили прижизненный двенадцатитомник Гёте, изданный тут, в Швеции.

(Тот самый «Гений Гёте» 1829 года издания с портретом автора)

— «Избранные произведения», изданные в Упсалла с разрешения высших королевских особ Швеции и при участии официального издателя Гёте — Котты? Великолепное может быть приобретение. Если это оно — соглашайтесь!

Вот так, болтая на весьма отвлеченные темы, парочка прошла к стоянке наемных экипажей, после чего отправилась в Гранд Отель. Расстояния в центре Стокгольма небольшие, можно было пройти и пешком, но то, что вместно обычному предпринимателю, невместно аристократке! Поэтому, заплатив мелочь, по местным понятиям, они проследовали в распахнутые лебезящим швейцаром двери ресторации. Эта братия каким-то задним местом точно чует, перед чьим носом можно захлопнуть двери и не пущать, а кого надо встретить в глубоком поклоне и кинутую в ладонь монетку принять с чувством искренней благодарности.

Отдельный кабинет Вандам заказал заранее. В поддержании легенды именно в этом отеле он и остановился. По меркам этого времени номера в нем казались пределом комфорта с претензией на роскошь. После очередной реконструкции отель обзавелся лучшей в столице системой отопления и водоснабжения, в каждом номере была возможность принять ванну и собственный ватерклозет. Вроде бы и не так много, но опять-таки всё познается в сравнении! Ресторан, пристроенный на первом этаже здания, тоже имел серьезные претензии считаться лицом городского общепита. В любом случае, его неизменно уже два десятка лет называли в числе пяти лучших заведений подобного класса в Стокгольме.

— Знаете, полковник, а это было не совсем осторожно приехать сюда под своим именем! — заметила графиня, когда официант, получив заказ, растворился за дверями кабинета. Алексей Ефимович усмехнулся в ответ.

— Видите, фрау Доктор, я для вас как на ладони. Это вы величина неизвестная. Хотя ходят слухи о некоем докторе, который сильно занят в структуре Вальтера Николаи.

— Предлагаю перейти на голландский. Насколько я знаю, вы им владеете. — не отреагировала на выпад собеседника мнимая графиня, зато указала Вандаму, что знакома с его биографией достаточно подробно[1].

— Согласен. Итак, (уже на голландском продолжил Едрихин) я представляю регента Российской империи и уполномочен им на ведение предварительных договоренностей. Ваши полномочия?

— Я прибыла сюда по приказу Вальтера. О моей миссии знает он и гроссмаршал[2]… Думаю, этих полномочий для начала наших бесед будет достаточно.

В этот момент снова появился официант, начавший приносить и расставлять закуски. На некоторое время разговор затих, сомелье принёс карту вин, поскольку они как-то синхронно выбрали рыбу, то и вино заказали белое, рислинг из Иоганнисберга 1895 года, в тот год урожай (по заверению работника штопора и бутылки) был отменного качества. Надо сказать, что вино не подкачало, немецкие вина не считались чем-то слишком изысканным, уступая своим французским и итальянским конкурентам, но именно этот рислинг был достоин восхищения тонким вкусом и приятным ароматом.

— Благодарю, полковник, что вы уважили мои патриотические чувства выбором напитка. И всё-таки теперь мы можем приступить и к конкретному разговору. Что хочет Михаил?

[1] Алексей Ефимович Едрихин принимал участие в англо-бурской войне на стороне буров в качестве добровольца. Заодно изучал особенности ведения боевых действий, делал соответствующие выводы. Буры — это колонисты с немецкими и голландскими корнями, голландский язык был основой общения в их армии.

[2] Элизабет нашла такую форму для того, чтобы не сообщать имя генерал-фельдмаршала Пауля фон Гинденбурга, который в то время стал уже начальником Генерального штаба Германии. При этом явный намек на мужчину крупного телосложения и упитанности, чем Гинденбург выделялся.